Случается так, что порой человеку, наделенному свыше каким-то даром или талантом, оттуда же – свыше – спускаются такие испытания, что простому смертному и во сне не снились. А если дар этот связан еще и с помощью людям, то достается этому «счастливчику» по части испытаний как никому другому. История эта произошла в одном маленьком подмосковном городке, и она не только не выдуманная, но она даже происходит прямо сейчас. Хотите – верьте, хотите – нет.
Итак, живет на свете божий человек, добрая женщина, наделенная золотыми руками. Руками этими она лечит людей. И это не таинственные пассы, не заговоры, не загадочный энергетический контакт и даже не лечение наложением рук, а… массаж. Правда, очень необычный массаж. Словно пальцами своими она чувствует, где у тебя что не так в сосудистой системе, где блокированы вены, где артерии, где на нервной почве образовались нарушения, препятствующие нормальной работе сердца, мозга и некоторых других небесполезных органов. Находит и устраняет. И от инфаркта люди порой уходят, и из инсульта, бывает, выкарабкиваются, а уж гипертония и вовсе отступает надолго. Как она это делает – сие неведомо. Даже не спрашивайте. Очень трудно описать феномен, чтобы слушающий тебя не усмехнулся, не повертел пальцем у виска и не счел бы тебя доверчивой жертвой очередного целителя-шарлатана. Посему не буду вдаваться в подробности, ибо божий дар - не яичница, нечего о нем попусту разговоры разговаривать, тем более к истории, произошедшей в том подмосковном городке, он имеет лишь косвенное отношение.
Итак, живет на свете пожилая, очень добрая и очень верующая женщина. Лариса Денисовна. За всю свою долгую жизнь помогла она стольким людям, что давным-давно заслужила покой, а что насчет будущей жизни вечной – так там ей однозначно обеспечено самое что ни на есть почетное место. Однако, отчего-то в этой, нынешней земной юдоли подвергается Лариса Денисовна то одним инфернальным напастям, то другим. И вот об одной из них мой рассказ.
Живет Лариса в самом что ни на есть обычном десятиэтажном доме в скромной двухкомнатной квартирке. А рядом с ее домом стоит точно такой же, безликий брат-близнец, коих понатыкано великое множество на просторах и весях нашей необъятной родины. И хотя Лариса среди обитателей городка дар свой особо не афиширует, опасаясь зависти, злоупотребления ее добротой и прочих нехороших вещей, кои традиционно случаются у нас с белыми воронами, слухи о ней все же просачиваются - люди приходят, стучатся, просят помощи – и кому может, в меру своих уже далеко не молодых сил, Лариса помогает. Но помочь она может лишь в рамках своей, так сказать, массажной компетенции и только если абсолютно уверена, что не навредит. И вот послал ей Бог пациента - Гогу… Он же Гоша… он же Жоржик…
Притопал он к ней однажды ранним утром из соседнего дома-близнеца и попросил помочь «с ногами». Жоржик этот – старый хрыч, вроде бывший военный каких-то там радиовойск, давным-давно скучающий на пенсии. Пришел по-соседски, мол, слышал, людям помогаешь, вот и мне помоги. Лариса развела руками, мол, кто сказал, кто рекомендовал? А он ей в ответ – Миху, приятеля маво на ноги поставила, вот и мне помоги, соседка. Ну что ж, пустила она его в квартиру, провела в комнату и спрашивает – что с ногами-то? А с ногами – полная беда. Серьезнейший варикоз, видать, еще от армейских кирзачей, да еще на фоне диабета. Как тут массажем поможешь?! Массажем тут, прямо скажем, можно только навредить. Даже и такими золотыми руками, как у Ларисы. Как глянула она на его ноги, так и говорит, одевай-ка, дружок штаны, ничем я тебе помочь не могу, не в моих это силах, только хуже сделаю. Жоржик стал настаивать, требовать, а после, как водится, между добрыми соседями, и угрожать – мол, пожалуется на нее куда надо и т.д. и т.п. Лечи, говорит, а то хуже будет, а то я тебе устрою! Но Лариса грех на душу брать не захотела – какой, посмотри на себя, тебе массаж? Там же у тебя тромб на тромбе сидит и тромбом погоняет, да вон смотри кровяные трещины на ступнях уже образовались. Запустил ты, мил человек, болезнь до крайности, а теперь массажем хочешь дело поправить. Иди, ложись в больницу, а про массаж и думать забудь, не твой, говорит она ему, это вариант. В общем, еле вытолкала она Жоржика этого из квартиры. Да и думать про него забыла.
А вскоре случилось так, что довелось ей с такой же пожилой, как и она, подружкой, поквартирный обход делать – то ли подписи собирать, то ли еще что – да только оказалась они с ней на пороге у этого самого Жоржика. Жоржик был не один, а в компании с дружками что-то отмечал, пригласил соседок пройти в квартиру. И вот подойдя к столу со своими бумагами, увидела Лариса на столе удивительные голубенькие стаканчики. Таких стаканчиков она давным-давно нигде не видела, вот разве что у нее от мамы на память шесть штук таких остались, чуть ли не довоенные. А тут, надо же, точно такие же, только не шесть, а четыре. Ну, подписали они свои бумаги, направились было к выходу, и тут взгляд Ларисы упал на неряшливую, не застеленную кровать, на которой, видать, почивал хозяин. И цвет, и оборки, и рисунок васильками мятого постельного белья тоже показались ей удивительными и уж больно какими-то знакомыми. Нехорошее предчувствие, еще не окрепшее в мысль, тревожно кольнуло ларисино сердце. Придя домой, она первым делом открыла старый сервант и увидела два осиротевших маминых голубеньких стаканчика. Полезла на антресоли и не нашла там подаренного сестрой на юбилей постельного комплекта с васильками. Голова пошла кругом….
Что сделал бы человек, осознавший, что в его отсутствие, в его квартире, запертой на два крепких замка, кто-то побывал? Ну, конечно, в первую очередь, осмотрел бы дверь и замки. Так вот и дверь, и замки были в полном порядке, то есть без следов взлома. Беглый осмотр квартиры выявил пропажу еще каких-то незначительных мелочей. Что бы сделал человек дальше? Ну, конечно, же обратился в полицию. Вот и Лариса, взяла было трубку телефона, и представила, что скажет строгому пузатому капитану. Пропали мамины стаканчики и пододеяльник с наволочками… И тут же следом представила, что этот самый капитан ей ответит. Робость накатила на Ларису – робость, присущая скромным, тихим и беззащитным русским людям перед лицом строгого и пузатого начальства. Нет, наши люди полицию вызывают только в крайнем случае, когда больше уже совсем никак… А уж с соседями-то тем более разбираются сами, по-соседски. Вот и Лариса, позвав для храбрости свою подружку-пенсионерку, снова направилась к Жоржику. «Ах, ты гад такой, а ну отдавай мамины стаканчики! А белье постельное из-под тебя, ворюга, я сама теперь не возьму! Отдавай мамины стаканчики! Это ж память!» На что Жоржик, почесав пятерней недельную седую щетину, грубо ответил, что никаких таких «маминых стаканчиков» у него нет, а то, что в его квартире обретается – то евонное, и всегда евонным было и будет! И захлопнул перед пожилыми дамами дверь.
Итак, война была объявлена!
С тех пор, у Ларисы с завидной регулярностью пропадало буквально все – продукты, шампуни, зубная паста, полотенца, кастрюли. Смена замков не помогала. Да что замки, не помогла замена старой деревянной двери на новую, железную, с распорами. Каким-то образом, Жоржик справлялся с замками. Стоило Раисе уйти в магазин, поликлинику или на почту, можно было не сомневаться – Жоржик наведается. Лариса пыталась обмануть врага – уходила и не гасила свет, оставляла включенным телевизор или радио, но результат всегда был одинаков – вор чувствовал себя, как рыба в воде, и обходил все ловушки. Поначалу, Лариса думала, что он ведет наблюдение за ней в бинокль из своего окна, что было аккурат расположено напротив ее и навсегда зашторила шторы. Однако, вскоре она заметила, что стоит ей что-то обсудить с гостями или по телефону, например, подаренную коробку конфет, кофточку или чай, то именно оно и пропадает в первую очередь, где бы ни было спрятано. А вскоре она нашла жучок….
Да, рядом с электропроводкой под самым потолком у светильника прилепился жучок. Лариса-то сразу и не поняла что это за маленькая темная штучка, за которую случайно зацепился взгляд, а как взяла стул, да залезла, да оторвала, а за ней потянулись тонкие медные ниточки, так все на свои места сразу и встало. Ходила к соседям по сумрачной лестничной площадке, но те ничего не видали и ничего не слыхали, хотя в это трудно было поверить, поскольку на площадке жили еще две пугливые пенсионерки, опасающиеся грабителей и насильников, а потому постоянно дежурящих возле глазка. Но и эти бдительные бабульки только охали, крестились, еще больше пугались и на ночь усерднее баррикадировали свои двери табуретками, поверх которых непременно ставили громыхающие алюминиевые кастрюли, чтоб, значится, сквозь глухоту расслышать как полезет насильник. В общем, свидетелей у Ларисы не было. Посему обращение в полицию ничего не дало – пузатый капитан взглянул изподлобья на семидесятилетнюю женщину, как на малость тронувшуюся, одинокую и заскучавшую пенсионерку, коих в их городе обитало преизрядное количество. Какие, мамаша, шампуни, полотенца, макароны и жучки? Дел у меня что ли важнее нет?! Ставьте, если так приспичило, вневедомственную охрану и спите спокойно. Лариса так и решила, ибо страшно жить, когда кто-то запросто заходит в твою квартиру и днем и ночью, следит за тобой, слушает твои разговоры, видит тебя через камеру и может запросто наведаться, когда ты спишь. И никакие замки его не остановят. Но с вневедомственной охраной оказалось все плохо – в их маленьком забытом всеми городке ее просто не было, а из райцента бригада экстренного реагирования прибывает через два часа, когда хитрый и ловкий Жоржик уже двадцать раз успеет смотать удочки. Да и отключить сигнализацию такому «специалисту» ничего не стоит.
Так оно и шло. Жоржик ходил к Ларисе, как в магазин. За мылом, за молоком, за вареньем. Порой хулиганил, а может, шутил на свой манер. Однажды как-то измазал дверь фосфором. Вернулась Лариса темным зимнем вечером домой, а дверь-то у ней, глядь, по периметру зеленоватым светом светится, а внутри квартиры - чистая фантасмагория. Вот ту-то деревянную дверь и пришлось отправить на свалку, чтобы, значит, она там теперь светилась и пугала местных алкашей.
Жучки же всех мастей прописались постоянно. Когда Лариса надолго уезжала в Москву, Жоржик преспокойно пребывал в ее квартире ночами, ибо боязливые соседки рассказывали ей, что порой видали горящий по ночам в ее квартире свет. Что он там делал, какие системы слежения настраивал – сие неведомо. Но достоверно известно, что Жоржик нашел, спер и, видимо, продал ее купленные на зиму сапоги, шерстяной костюм и новое сиреневое пальто, которое потом Лариса увидела на школьной учительнице с соседней улицы. Повторные обращения в полицию по-прежнему ничего, кроме раздражения толстопузого, не вызывали, а в городской управе, где к вездесущим пенсионеркам давно привыкли, никто и ухом не вел.
Но были и относительно положительные моменты. Так, однажды Жоржик вдруг заточил все ножи в доме, даже столовые. Вдругорядь разложил на кухонном столе по ранжиру весь нехитрый инструмент – молоток, гвозди, отвертки и винтики-гвоздики всякие – дескать, все тебе разобрал. А однажды Лариса уехала в Рязань к родственникам, да задержалась там на все лето из-за больной сестры – и уже мысленно попрощалась со своими многочисленными комнатными растениями. Но оказалось, что от гадкого Жоржика все же был хоть какой-то толк – когда Лариа вернулась, цветы были политы, ухожены и после трехмесячного отсутствия хозяйки совершенно неожиданно имели весьма бодрый вид. Тогда же была починена и сломанная дверца шкафа. Однако это не компенсировало всего похищенного за эти три месяца….
Поскольку родная полиция, приняв, вернее отправив в корзину, восьмое по счету заявление, не пожелала защищать пенсионерку, которой светило полное разорение, то что же той оставалось? Только горевать, плакать да жаловаться соседям. И вот как-то кто-то из местных аксакалов, сжалившись над беспросветной какой-то ларисиной бедой, решил усовестить зарвавшегося Жоржика. Но тот, выслушав увещевания и мутно взглянув на заступника, сплюнул ему под ноги и ответил коротко: «Не лезь, дядя. Это моя женщина.»
«Ворюга! – сокрушалась Лариса, когда ей передали ответ Жоржика – Да разве ж к «своей женщине» так относятся?! Разве ее обворовывают, разве таскают у нее последнее? Гад такой, чтоб он провалился!»
Видать, ее ответ также был передан по обратной связи. Потому что дело вдруг приняло другой, гораздо более серьезный и неприятный оборот. Вечер, как говорится, переставал быть томным. Однажды, придя домой, Лариса увидела висящим на той самой починенной дверце шкафа свой парадно-выходной костюм, в котором ходила в церковь на Пасху или если случалось какое торжество у знакомых. Пиджак был целым, а вот юбка исполосована наточенным ножом и узорно изрезана такими же наточенными ножницами, которые валялись тут же на полу…
Дальше – больше. Однажды, Лариса поела щи, которые только вчера сварила, а ночью у нее поднялся жар, открылась рвота, она стала задыхаться, а к утру по всему телу пошла какая-то рыжая сыпь. В скорой, прибывшей из райцентра, ее откачали капельницами и промываниями, сказали, что похоже на отравление, а возможно, и нет. Но у Ларисы-то сомнений не было никаких – Жоржик что-то подсыпал в суп. Щей-то тех у нее не осталось и кастрюля была вымыта, на экспертизу ничего не сдашь, даже если бы в их райцентре таковая и имелась бы. Ну а раз нет улик, то полиция снова не вмешалась. Нету тела - нету дела. Вот когда вас, мамаша, отравят до смерти, тогда и приходите. С тех пор бедная Лариса ничего не готовила на два дня, никаких продуктов не оставляла на завтра, если уходила из дому – только каждодневный поход в магазин, только продукты на один день. И все равно за несколько лет Жоржик умудрился отравить ее аж четыре раза.
Батюшка, к которому набожная Лариса многократно обращалась за советом как быть, сказал, что это Бог ее испытывает, что дар так просто не дается, и этот паразит Жоржик, с которым, ничего нельзя поделать, есть искушение и испытание ее веры. Вон оно как! Во искушение ей послан! В чем именно состояло искушение ведал, видать, только батюшка, ибо иного соблазна рабе божией Ларисе, чем пожелание скорейшей смерти изуверу, предположить было трудно.
Вскоре, впрочем, выяснилось и причины попустительства Жоржику от местной полиции. Когда наш герой вошел во вкус, и стал безнаказанно промышлять по квартирам и других пенсионерок в обоих домах-близнецах, то повезло ему наткнуться в одной из них аж на пятьсот тысяч рублей, только что полученных от продажи какой-то недвижимости. Полмиллиона – это тебе не зубная паста, не шпроты и даже не зимние сапоги. В общем, хочешь – не хочешь, провели обыск у Жоржика, денег, конечно, не нашли, зато обнаружили кучу странного радиолюбительского оборудования, наполовину состоявшего из списанного специнвентаря давно расформированной воинской части. Был сделан официальный запрос в военную прокуратуру, и выяснилось, что Жоржик этот – признан психически больным, заработавшим серьезную психическую травму на службе в рядах советской армии в ходе выполнения какого-то задания. В общем, Жоржик этот - совершенно неприкасаемый, ни с какой стороны его не возьмешь, и в психбольницу не закроешь, ибо заслужен, комиссован и не признан социально опасным. И, видать, толстопузый рыжий капитан все это давным-давно знал, потому и оставлял многочисленные заявления Ларисы без внимания, не утруждая себя ни действиями ни объяснениями. Глядишь, само рассосется. А тут на тебе - полмиллиона! Пришлось показывать пострадавшим официальную бумагу из военной прокуратуры и заодно философски напомнить гражданам, что деньги нужно хранить в сберегательной кассе. Если они у них, конечно, есть… Деньги те, естественно, не нашлись. Зато сын Жоржика - лоботряс, тунеядец и по совместительству свидетель Иеговы - через полгода купил однокомнатную квартиру неподалеку от папаши.
И все это длится и длится уже который год. Время словно замерло в этом городке, запуталось в низко висящих проводах и пошло по кругу. Лариса также по мере сил лечит людей, хотя дается ей это все тяжелей и тяжелей, и когда она уже не сможет никому и ничем помочь, решила она, то пойдет служить Богу в церкви – хоть полы мыть, хоть подсвечники от воскового нагара чистить.
Жоржик же, не смотря на варикоз, диабет и психическую травму, полученную еще в рядах советской армии, жив-живехонек и развлекается новыми техническими инсинуациями. За едой и предметами первой необходимости он по-прежнему предпочитает ходить не в магазин, а шастать по квартирам пугливых соседок-пенсионерок, заявления от которых точно так же отправляются в корзину.
Но фикусы, кактусы и герань он поливает только у Ларисы.
Все имена изменены, совпадения случайны.
В качестве иллюстрации использована картина французского сюрреалиста Жака Рича.