Сорванный цветок должен быть подарен
"Сорванный цветок должен быть подарен,
<…>, а любимая женщина - счастлива, иначе
и не стоило браться за то, что тебе не по силам."
/Омар Хайям/
Припрятанные драгоценности... Да, у Ольги Семёновны драгоценности были. Не сказать, чтобы она обладала сокровищем, подобным сокровищам Клавдии Ивановны, тёщи регистратора ЗАГСа Ипполита Матвеевича Воробьянинова, за которым охотились отец Фёдор, да и сам предводитель дворянства с авантюристом Остапом Бендером; но горстка сияющих волшебным светом камушков имелась. Начало им положили украшения, которыми тогдашний хозяин кондитерской фабрики "Эйнемъ" облагодетельствовал гувернантку, за согласие сокрыть беременность. Лишние разговоры и пересуды в доме фабриканта - поставщика Двора Его Императорского Величества, никому были не нужны.
Вскоре, начавшую полнеть девушку, поселили в село под Коломной, обеспечив надлежащим уходом, полным содержанием и надёжным надзором. Из родной деревни в помощницы Ольги Семёновны привезли её подругу - Александру. Куратором барышни выступил бывший приказчик Елисеева. Человек расторопный, порядочный, честный и надёжный.
Роды, проходившие, как водится, в муках, принимала невесть откуда взявшаяся, повитуха. Роженица во время родов сильно мучилась, но не проронила ни слова. Не то, что та женщина, роды которой много позже описал Станислав Логинов. Та, во время схваток вопила: "Вася, как ты мог? Ты же коммунист, Вася!", чем вызвала неудержимый смех акушерок.
Родившегося ребёнка, как и было оговорено, молодая мама отнесла в указанный куратором женский монастырь. Передача чада в руки монахинь прошла инкогнито. За монастырскими стенами его ждала нанятая кормилица. После того, как за несчастной матерью закрылись ворота, следы малыша бесследно затерялись. Будто ничего и не было.
С тех пор на вопрос, есть ли у Вас дети - женщина отвечала: "Бог не дал".
Молодая красавица, жизнь которой уже по своему желанию продолжал курировать вдовый Александр Федотыч, приглянулась ему, а затем глубоко запала в душу. Как на сверкающий бриллиант, смотрел он на женщину, не в силах отвести глаз. Крепко подумав, Александр Федотыч предложил для сего драгоценного алмаза достойную оправу. Женщина согласилась. В свою очередь, фабрикант обеспечил невесту щедрым приданым.
Примерно к тому времени и появилась винтажная фотография, почти через полвека очаровавшая внучатого племянника Ольги Семёновны. Судьба же, в свою очередь, распорядилась таким образом, что Ольга Семёновна самым непосредственным образом приложила руку к его появлению на свет божий.
Александра, помощница Ольги Семёновны, прижилась в гостеприимном доме бывшего куратора и воспринималась домочадцами почти членом семьи. Её лояльность, отменное здоровье, трудолюбие и физическая сила немало способствовали подобному восприятию. С её появлением в доме ведение большого домашнего хозяйства стало посильным и для Марфы, сестры Александра Федотыча. Три женщины в доме легко справлялись и с домашним скотом, и с садом, где только одних яблонь было около ста штук, да с заготовкой провизии на зиму и на продажу. А с тем, с чем справиться не могли - нанимали работников. Обычное для той поры правило жизни. Правило, которое вскоре должно было измениться.
Заканчивался 1917 год. На Рождество к Ольге Семёновне приехал родной брат, Николай. Статный молодой человек быстро покорил сердце Александры, и к осени следующего года они сыграли свадьбу, чему Ольга Семёновна была чрезвычайно рада. Счастье от того, что брат попадает в крепкие объятия волевой спутницы, было весьма обосновано тревожными письмами соседей из родных мест. Те сообщали, что Николай связался с лихими людьми и покатился по кривой дорожке, что не удивительно было в те смутные времена. Красавица полагала, что женитьба остепенит его. Однако, всем известно, что человек предполагает, а Бог располагает. А, посему...
Не остепенила! Ни женитьба, ни появление на свет девочки. Папаша по горло был занят своими делами и вскоре оказался в тюрьме. Из арестантского вагона бежал и скрылся в неизвестном направлении. Потом опять тюрьма-побег, и так несколько раз. Бег атлета остановил выстрел в затылок в подвальном коридоре очередной тюрьмы после ограбления Банка в центре Москве. Теперь уже Ольга Семёновна выступила добровольной помощницей Александры в благородном деле воспитания детей.
Однажды, войдя в комнату Александры, она обнаружила подругу лежащей на подушках кровати, зарёванную и растрёпанную. Из-под подушек виднелась дёргающаяся ножка ребёнка. С тех пор воспитанием девочки занялась Ольга Семёновна, а Александру, до лучших времён, отправили в родные края.
Но даже после возвращения лучшие времена для Александры так и не настали. Тонечка, так нарекли девочку, закончила школу и подалась в Москву. Подальше от сельской жизни с её тяжким трудом. Много лет спустя, когда мужу предложили в ближайшем Подмосковье дачу с городским телефоном, она наотрез отказалась от её приобретения, сославшись на то, что такой жизни наелась ещё в детстве.
Ещё в школе Тонечка вступила в пионерскую организацию и хором со сверстниками пела песни про Петрушу, которого убили кулаки:
"По дороге неровной, по тракту ли,
Всё равно нам с тобой по пути!
Прокати нас, Петруша, на тракторе,
До околицы нас прокати!"
Песня брала за душу и рвала её наружу, пробуждая в молодых сердцах пролетарский гнев.
Потом Тонечка зачитывалась романом Островского "Как закалялась сталь", подобно губке впитывая в себя коммунистическую идеологию. Правда, в романе ей очень нравилась дочка лесничего Тонечка Туманова. Особенно её наряды. Однако, крепнувшая ненависть к богатым была превыше всего и вынуждала девушку к сплочению с себе подобными.
Себе подобных Тонечка обнаружила в компании молодых людей, где после трудовых будней проводила время. Заводилой компании был гитарист Мишка. Очень надёжный парень, всегда готовый подставить своё плечо товарищу по комсомолу... и не только плечо. А ещё он обладал даром задушевно исполнять песни. Голос гитариста завораживал настолько, что взгляд девушки устремлялся в небеса, а ноги непроизвольно подкашивались. Тонечка забеременела и вышла замуж. Последовательность событий могла быть и другой, но Тонечка настаивала именно на этой версии. Тогда-то она и узнала, что в ячейке Михаила такая она не одна. Не беда - на то они и комсомольцы, чтобы преодолевать стоящие на пути трудности. С мужем-изменщиком развелась и взялась за самостоятельное воспитание дочери. На пару с мамой.
О начале войны Тоня узнала в деревне, где проводила отпуск с полуторагодовалой дочерью. Поначалу думала, что немцев скоро разгромят, выпрут с нашей территории и добьют на полях Европы. Немцы же не знали, о чём думала Тоня, и нахально пёрли навстречу своей гибели - к Москве. Когда молодая мать с маленьким ребёнком поняла, что в возникшей суматохе, панике и массовом психозе до неё никому нет дела, она внутренне собралась и уговорила младшего офицера посадить их в кузов полуторки, следующей в Москву. Офицер не смог ей отказать, хотя точно знал, чем грозит ему в военное время подобное нарушение приказа. К счастью, всё обошлось, и Тонечка добралась до Москвы.
Столица встретила женщину суровыми рабочими буднями и беспокойными, в свете прожекторов, ночами. Тонечка сушила стираное бельё дочки своим теплом, обернув вокруг хрупкого тела и сбрасывая с крыш домов на землю падающие с самолётов зажигательные бомбы. В перерывах между налётами пели с подругами "Синий платочек" и "Катюшу". Особенно задорно и яростно девчатам удавался куплет: "… Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой...". В этот момент в их глазах можно было разглядеть отблески огня взмывающих ввысь реактивных снарядов гвардейских миномётов.
Продолжение следует.