Дачная история в письмах к другу

Дачная история в письмах к другу

Здравствуйте, Виктор. Упала в лесу. Легкое сотрясение мозга, синяк под глазом и, кажется, позвонки сдвинула.
Синяк уже сошел, с головой тоже, вроде бы, порядок, соседи ничего такого не замечают. Может, уже свыклись с моим легким помешательством. Я ж не буйная. Токмо по грибы сама хожу. Да, а спина побаливает. Что там такое - не знаю, со спины себя не вижу, и показать некому...
***
Господи, как же безденежье, быт и политика достают. Рванула бы уже на край земли, лишь бы они от меня отстали. Просвета не вижу в вильной и нэзалэжной. Вы, пожалуйста, забронируйте для меня одну посадочную полосу в вашей Тюмени. А ежели нет, - нырну в "Буркут", касаткой.
***
Эге ж. "Буркут" - это бывший ведомственный санаторий, прихватизированный и замороженный до "лучших времен".
Тут такое дело. Завтра моего младшего сына, выпускника биофака, специальность - микробиология, забирают в армию. Кандидатом в АТО. Вечером отправка из областного военкомата на Черниговщину. Поеду, устрою демарш. Журналистов уже пригласила. Такой вот санаторий.
***
Утром дождалась толкового и порядочного юриста, он из Киева ехал в "Буркут" (у него рядом с санаторием дача) и по дороге составлял для меня план действий. По его очень дельным советам я могла спокойно забрать сына домой. Но... Сын категорически настроен идти в армию, до моего приезда его успели напичкать по самое никуда патриотическими пилюлями. Говорит, что ему не нужна судимость, даже если условная. Коллега и друг Женя Полтавченко встретил в Подгорске и вызвал ко мне на беседу начальника областной медкомиссии. Человек оказался очень похож на Вас внешне. Наверное, поэтому и беседовали мы с ним по-дружески и довольно откровенно. Уверил меня, что у сына полный порядок со здоровьем, а детские сердечные проблемы, будто бы, перерос. Дала отбой журналистам. Сына определили в президентский полк.
***
Соседка зашла узнать, что там и как у нас с призывником. Поэтому не дописала Вам забавные подробности сегодняшнего дня.  Женька весь день носился со мной по Подгорску с оторванной подошвой кроссовки. Под занавес я смогла его накормить. Молодец, что привел меня в хорошую харчевню с приемлемыми для моего кошелька ценами. Лопал бограч и сегединский гуляш почти как у меня дома. Спрашиваю: "Ты грозился приехать к нам. Отчего за все лето так ни разу и не получилось?" Отвечает: "Бухал потому что". Говорю: "Зря не приехал, побухали бы вместе". Комплимент сделал: "Ты снова приятно похудела". Отвечаю: "Так это потому что мало бухаю. Когда много бухаю и приходится закусывать, так сразу вес и набираю". Смеётся: "Логично".
А киевского юриста встречала не только я, но и мой сосед. Сосед утром поперхнулся, когда я его спросила по телефону, не приехал ли Григорий Иванович: "А-а-а-а-а-ик, Йолико, откуда вы его знаете?!" Говорю: "Да в "Буркуте" познакомились, я туда по грибы хожу. Он мне первую медицинскую помощь оказывал, синяк мой барсучьим жиром лечил да отпаивал минералкой". Еще до прихода поезда мы с соседом встретились на перроне. И он сразу же ударился в расспросы: "А говорил вам Григорий Иванович о нашем деле в суде?" "Да, - отвечаю, - но только в общих чертах, сказал, что есть дело в суде с вашим участием". И тут мой сосед  разоткровенничался, почти как родной душе рассказал, да в подробностях, как они (лесхоз) лес воруют, потом это воровство сдают в прокуратуру, как якобы обнаруженное ими же и не ими совершенное, а какими-то не выявленными злоумышленниками, а эта, так её разэтак, прокуратура открывает дело о преступлении на лесхозовских праведников... Пришлось сочувствовать, конечно. А тут и поезд прибыл. И вышел из вагона Григорий Иванович. И сверкнул глазами в мою сторону. И сосед все сразу понял. Эх, Виктор, уеду я завтра на дачу.
Что касается сына, то Женька Полтавченко видел его впервые и вынес после сегодняшней встречи вердикт: "Классный он у тебя. Я бы сам вместо него в эту долбанную украинскую армию пошел, если бы взяли".
Подгорск и дорога на подъезде к нему - просто нет слов, там еще замечательная золотая осень, в отличие от слякоти и промозглости нашего Сливенска. И сосны соседствуют с желтеющими лиственницами и берёзками червонного золота. Красота неописуемая. Но мне было не до съемок, хоть и фотоаппарат захватила. Привезу снимки с "Буркута". У киевского юриста там дачный домик, которым с ним расплатились его клиенты с крутой киевской фирмы, обанкротившейся несколько лет тому назад. Маленький, на две крохотные комнатушки с верандой. Григорий Иванович кроликов разводит, держит пёсика Дика, двух котов и сажает на всех углах жимолость, гвоздики и розы. В его распоряжении ключ и неограниченный доступ и к  двухэтажной деревянной даче бывшего директора столичной фирмы. В прошлый раз, когда я травмировалась в лесу и лечение боевых ран затянулось почти до заката, а добираться домой пешим ходом - часа два с половиной, он предложил мне переночевать в директорских апартаментах.  Тогда же Григорий Иванович уверил меня, что я могу там жить, когда хочу и сколько захочу, поскольку у семьи бывшего директора поменялись приоритеты насчет летнего отдыха.
***
Здравствуйте, Виктор. Вернулась с дачи. Спать там совершенно невозможно, потому что холодно, а отопления нет, да еще и с электричеством какие-то проблемы. Утром сегодня собрала большое ведро опят. Правда, уже мороженых, поскольку в "Буркуте" снег лежит и утром был заморозок. Теплынь, даже жара в домике Григория Ивановича, там он печь соорудил. К моему приезду расцвела у крыльца сногсшибательной расцветки -  палевой с перламутром - роза. Но и она, бедняжка, оказалась свежезамороженной. Подселила я её к Григорию Ивановичу, и пока готовила ему на сегодня-завтра борщ, она оттаяла и снова стала живой и расчудесной.
В те дни, когда у нас тут потоп намечался из-за ливней, дорогу к "Буркуту" размыло страшно, а на самых крутых отрезках еще и груды гравия нанесло. Теперь туда и на телеге с лошадками  запросто не проедешь. Впрочем, "газелька" сегодня каким-то образом добралась. Привезли Григорию Ивановичу кровельную жесть, он из нее навес для хранения дров сооружает, и еще будет обшивать досками сарайчик, где кролики обитают. Так что работы у него много, я, увы, в этих делах ему не помощник. А в понедельник он уезжает в Киев. Но пообещал вернуться в третьей декаде ноября. Я, правда, не уверена сможет ли он в то время по бездорожью добраться до своего бунгало. Разве на лыжах.
Ужин вчера отменный сообразили, охранник профилактория еще и утром заскочил. Не осталось ли, спрашивает, хоть кусочка мясца в сегединском гуляше.  Но, по-моему, ему больше водочка, привезенная Ивановичем из Киева, понравилась. Называется "Западенка". Мяса уже не было. Поскольку Григорию Ивановичу тоже пришелся по вкусу сегединский. Довелось охраннику довольствоваться чаем с моим фирменным розовым вареньем. А для сугрева несколько листов жести помочь Ивановичу доставить от проходной к домикам. Ходили они с этим железом вверх-вниз по дорожке, состоящей сплошь из скользких ступенек, долго и нудно.
А под утро нас разбудили сельские браконьеры - шли на охоту, подсвечивая дорогу фонариками. Тоже на чай заглянули. Один принес Григорию Ивановичу заказанные им молоко для кота и кусок сала.
Песик Дик вчера и сегодня обнимал лапами мои ноги. На задних стоит, а передними обнимает. Это надо видеть, я еще таких доброжелательных и почти что влюблённых псин не встречала. Эх, сейчас вспомнила, что забыла у Ивановича вязанку кипрея. Увидит, что не забрала, расстроится.
А вот еще новость. Оказывается, Григорию Ивановичу сосед всё про меня доложил. Даже то, как меня однажды искушали собранным на него досье. Засветился он в нехороших милицейских делишках. Но поскольку досье мне подсунул такой же милицейский прохиндей, я этих данных не обнародовала. Чем, оказывается, спасла соседу карьеру.
***
Ловите снимки. Так дачные домики выглядят. И Григорий Иванович на дорожке из ступенек. Фамилия его Деревий. Очень известный у нас человек, в советские времена у него интервью брали для газеты "Правда". Он мне вчера рассказал немного про себя и про некоторые уголовные дела, которые расследовал в качестве "важняка" в генпрокуратуре.
***
Здравствуйте, Виктор. Сон приснился. Давненько ничего не снилось, а тут - нечто удивительное.
В общем, попала я в местность, где по небу летит стая черных аистов. Я наблюдаю за ними и вижу, что птицы начинают снижаться. Вижу в деталях крылья, серебристые с внутренней стороны - зрелище яркое и захватывающее. И вдруг одна из птиц прямо-таки пикирует на меня. Еле успеваю руки протянуть и подхватить её. Довольно тяжелая ноша. Но, что удивительно, аист будто сразу понимает, что мне трудно его держать, и своей шеей обвивает мою и даже крыльями обхватывает за плечи. И появляется ощущение, что не я его держу, а он меня. Другие аисты еще немного кружат над нами, потом поднимаются выше и улетают. К ним присоединяется еще и стайка более мелких птиц, но с изумительным оперением, которое в небе переливается жемчужными оттенками. Названия этих птиц я не знаю, но они явно откуда-то с тропических островов.
Вы спросите, а что же дальше было с аистом? Подробностей не запомнила. Помню только, что ходит он за мной везде и повсюду, даже в магазин - как мой кот Шилохвост, сокращенно - Шило.
Потом сюжет сновидения незаметно поменялся, и я вижу себя в редакции. На столе у меня стоит маленькая пирамидка, размером с чашку для чая. Она полупрозрачная, сиреневого цвета. Откуда-то мне известно, что с ней нужно делать. Я нажимаю на еле заметную клавишу на одной из её поверхностей, и она раскрывается несколько раз, образуя сначала монитор, потом клавиатуру, потом еще какие-то надстройки над монитором, которые предназначены для функций связи - что-то вроде настроечных дисплеев телефона, радио и телевидения с массой кнопочек. Кто-то в редакции меня спрашивает: мол, ну, как тебе новое оборудование? сложная, мол, система? Отвечаю: да что ж тут сложного, обыкновенный телетайп, не могу, правда понять, как он в такую махонькую пирамидку влез.
Меня просят зайти в какой-то кабинет, и там знакомый, который раньше имел косвенное отношение к нашему еженедельнику "Труба", вручает мне мобильный телефон - красный, очень богато и ювелирно оформленный кружевом из проволоки золотистого цвета. Я беру его, как бы взвешиваю в руке и отдаю знакомому обратно. "Спасибо,- говорю, - свой имеется, куда как более удобный в обращении".
И снова сюжет меняется. Вижу себя на берегу реки. Вода в ней прозрачная, чистая, у берега плещется рыбья мелюзга. Снимаю босоножки и ступаю по воде, она очень теплая и приятная. Кажется, что я после работы решила немного отклониться от обычного курса "по магазинам - и домой" и пару минут отдохнуть у реки. Потому что быстро отряхиваю ноги, обуваюсь и поднимаюсь по довольно крутому песчаному склону. В иных местах за него приходится цепляться руками. И вот, когда я в очередной раз погружаю руки в песок, пытаясь найти там опору, попадаю на какой-то предмет. Отряхиваю от песка, и вижу очки - новенькие, в замечательной оправе и даже с прикрепленной к ним прозрачной тесемкой, с помощью которой их можно снимать и не терять, и носить в том числе и как украшение на шее.
Так вот, про очки мне все понятно, потому как я уже несчетное количество окуляров потеряла и все время приходится новые покупать. И те, в которых сейчас работаю, вот-вот развалятся, и снова требуется им замена.
А вот про аиста и про пирамидку-телетайп ничего не понятно. Но думаю, что это хорошие знаки. А очередная картинка моя - это сон про черного аиста.
***
Два часа тому из леса вышла. Два дня провела на даче у Григория Ивановича. Морковь выкопала, чеснок посадила, помогла человеку сооружать поленницу, еду приготовила. Он для меня организовал экскурсию по браконьерско-партизанским тропам окрестного леса и наградил банкой чеснока, маринованного в белом сухом вине.
Заряд бодрости обеспечен как минимум на две недели.
***
Тю, переживания за бросающими скарлетками не стоят ровным счетом в этой жизни ничего. Здоровья разве. Берегите себя, Виктор. Лучше обнаружить путеводную звезду и на нее смотреть, и радоваться жизни.
И бросайте это гиблое дело. Я этим летом тоже много пила, но все же необходимо иногда прислушиваться к организму.  Надо утром встать и сказать себе: хватит. И начать день с промывания или хотя бы попробовать очистить организм от алкогольных шлаков с помощью аптечных средств. И сесть на водную диету, но при этом, возможно, принимать мочегонное, если почки хандрят или давление зашкаливает. И найти себе занятие по душе на свободное от работы время. А еще лучше - приехать к нам в "Буркут", оттуда до ближайшей торговой точки километров пять - не набегаетесь за водкой. Попьете минеральной водички, Деревию поможете еще какой навес соорудить - у него планы Петра Великого в отношении обустройства территории, и он Вас партизанскими тропами выведет прямо в трезвую и здоровую жизнь.
Словом, сегодня я - на дачу, в лес. А завтра - посмотрим. Оказывается, не только сторожка, но весь дачный массив из шести домиков и баньки принадлежит Деревию. Мне хочется предложить ему сделку - принимать летом в его поместье художников. Предварительно я с ним уже говорила об этом. Сегодня обсудим детали. Он собирался позвать к себе на отдых семьи с детьми, возможно, даже с больными детьми. За символическую плату - чтобы сторожу обеспечить заработок. Но мне кажется, что для семей с детьми нужны все же иные условия проживания, на дачах сейчас нет ни отопления, ни душа-ванны, туалет на улице, воду надо носить из ручья. Если для людей взрослых и самостоятельных - это не проблема, то для семей с детьми может оказаться весьма затруднительно. Потому мне и кажется, что Деревию стоило бы сначала зазывать к себе таких отдыхающих, которые бы согласились и поработать чуток - хотя бы помочь ему хоть немного оборудовать  жилье для более удобного в нем проживания. Хочу сегодня сделать инвентаризацию домиков и определиться относительно их будущего использования. Не может же так бездарно добро пропадать, у меня только на мастеровитых и жизнерадостных художников надежды и остались.
***
Час тому вернулась от Деревия. Там очень много снега и жуткий гололед. На "Ниве" нас подвез водитель директора лесхоза, несколько раз машину чуть не развернуло на дороге на триста шестьдесят градусов. Ступеньки к дачам оледенели страшно, еле туда поднялись. Первым делом грели воду и поливали их кипятком, и еще пеплом посыпали, чтобы хоть по нужде было безопасно выходить. Весь вчерашний день и ночь посвятили чтению и рассматриванию работ питерского художника, он мне в прошлом году прислал репродукции своих полотен на открытках. Очень Деревию мой знакомый пейзажист понравился, говорит, пусть приезжает и живет сколько захочет. И да, конечно, Иванович не против, чтобы приезжали в "Буркут" и другие художники. Может, до весны соберу ему компанию живописцев, буду и сама почаще на дачу наведываться. Потому что этой зимой - уже вряд ли, все же слишком много экстрима.
Утром прошли пешком до села, оттуда частник подвез меня домой, а Григория Ивановича - в город, у него очередное заседание в суде.
Да, и еще мне сегодня на рассвете пришлось спасать Деревия. Сердечко у него барахлит, и гипертония имеется, а он её не лечит. Хорошо, что я с набором своих таблеток хожу везде. Заставила выпить - полегчало.
И знаете, Виктор, меня поражает этот человек. Он ни минуты не сидит без работы. Таких трудоголиков теперь редко встретишь. Да и вообще совестливый он человек, к местному люду настроен очень доброжелательно. Даже сельских браконьеров оправдывает, хотя сам, говорит, никогда бы не смог убить животное.

***
В городе предстоит встреча с Деревием, он собирается капусты накупить, чтобы я заквасила её в трехлитровой банке к новогоднему столу. Для его гостей. Писал мне как-то питерский художник, что живет на две семьи. Вот и я, похоже, начинаю жить на две семьи.
***
Да нет же, за Деревия замуж я не вышла и не намереваюсь этого делать. Во-первых, хотя бы потому, что есть у него и жена, и взрослые замужние дочери. Жена, к тому же, болеет. Было бы большим свинством с моей стороны уводить человека из семьи, где имеются проблемы. Но общаться с ним интересно и приятно, он умный и рассудительный человек. Кроме того, знакомство и хорошие отношения с ним могут быть даже полезны для меня и моей семьи. Да, он симпатизирует мне, может, даже немножко влюблен, но я с ним не сплю в одной постели. Более того, сегодня за ним должен был приехать мой сосед, так Григорий Иванович решил добираться до города самостоятельно, чтобы тот не увидел меня. Говорит, мол, "скользкий тип, не очень хорошо о тебе отзывался, и наше знакомство может преподнести как нечто непотребное, причем исподтишка больно уколоть". То есть, для Деревия важна и моя репутация, не только его собственная.
А пить низзя. Деревий вчера выпил своего ежевичного вина, а утром у него давление подскочило. А я не пила - и чудненько себя чувствую весь день.
***
Эх, это что ж такое, нельзя болеть вместе! Одному надо быть ухаживающим, когда другой болеет. А вот выздоравливать надо обязательно вместе. Здоровья Вам и Вашей подруге.
***
Большой мир связан в один узелок, и все мы в этой котомке, тремся друг о дружку, иной раз и не предполагаем, как много нас объединяет. Но наступает момент, кто-то развязывает котомку, и обнаруживаются связи между предметами, в ней находящимися, о которых никогда не подозревал. Нечто невероятное - всегда рядом. Просто мы не способны верить в чудо как в единственный реальный механизм, управляющий нашей жизнью.
***
Ничего не могу поделать с собой, мозги только на пять минут включаются. Сыграю-ка я им отбой на полчасика, а потом снова засяду за редактирование трудов будущего местного классика.
Завтра Деревий приезжает и на дачу меня, конечно, пригласил. Но я, наверное, не поеду, потому что холодина сумасшедшая. Вручу ему в городе банку с капустой - и вся любовь.
***
Думаю, Вы все равно не поймете, что такое метель в Карпатах. Я проснулась в четыре утра и сразу поняла, что в "Буркут" не попаду, как бы мне не хотелось. А ведь вчера договорились с Деревием. Словом, дозвонилась к нему только под вечер, до того связи не было. Говорит: "А я дрова весь день колол. Да и вообще, здесь работы полно, лестницу о ста восьмидесяти ступеньках все время чистить приходится, заходов таких было, как минимум, десять. И хорошо, что ты осталась дома, потому что ни добраться сюда, ни выбраться отсюда тебе не удалось бы, ни браконьерский внедорожник, ни даже ЗИЛ лесорубный сегодня тут не проезжали. И хорошо, что ты книжки в прошлый раз привезла, будем с охранником просвещаться".
Начитанное будет у них Рождество, и главное - без водки.
 Эх, как же я жалею, что в четыре утра не вышла в поход на "Буркут". Думаю, до девяти вечера дошла бы. А там... Читали бы с Деревием энциклопедию Подгорского края под мерное полыхание дров в печи.

***
Нас тут заметает снегом со страшной силой десятый день. И, представьте, Деревий все еще на даче. Справляюсь у него: "После праздников хоть одно транспортное средство проехало до "Буркута"? "Нет, - отвечает, - допыхтел какой-то вездеход до лесхозовского питомника, а дальше мы с охранниками тропку протоптали". А от питомника до "Буркута" еще километра четыре.  Говорю ему: "Так ведь до воскресенья, когда будешь возвращаться в Киев, заметет вашу тропинку слоем раза в два потолще того, который уже лежит". Успокаивает: "У меня тут лыжный костюм, мне в нем никакой снег не страшен. До села дойду, там переоденусь, чтоб к поезду и в столицу прибыть при параде". Вниз по снегу, конечно, можно кое-как идти. А я позавчера поднималась на свои Челноки - холмы так называются по соседству с нашим микрорайоном, - так даже по следу снегохода идти было непросто. А город наш превратился, говорят, в сплошной каток, и нигде, даже вокруг горсовета улицы не чистят и не подсыпают. Наверное, до весны городу меня не видать.
***
Если завтра вовремя не проснусь и звенеть не буду, считайте, что я - новогодняя ёлка, с которой украшения уже сняли, но  определили еще немного постоять в сугробе.
У старшей дочери роды начались. Преждевременные.
***
Проснулась. Еду роженице приготовила. Сегодня она уже сможет поесть после кесарева сечения. Поперечное предлежание плода у нее было. Пришлось резать. А еще и психовала она страшно, поскольку у нас только один врач имеет допуск к таким операциям, при том, что сам болеет тяжелейшей формой сахарного диабета, со всеми нехорошими симптомами. Да еще накануне прямо у неё на глазах в доме её свекрови умер человек, с которым свекровь после развода с мужем встречалась несколько лет. Пришел в гости поколядовать и упал в прихожей замертво. Случилось это спустя буквально час после того, как муж дочки вернулся с заработков в Чехии. Такая история. Надеемся, что с ней и мальчиком все будет хорошо. Я сегодня постараюсь сходить на Челноки. Может, снегоходом уже проложили дорогу повыше. В прошлый раз, увы, и снегоход не осилил снежную целину, развернулся на первом же подъеме, а это не более двухсот метров дороги. А хочется повыше взобраться и совершить полный "круг почета", моего почета Челнокам. Это я так свой обычный маршрут называю.

***
Внуку его родители выбрали имя - Ростислав. По-моему, подходящее имя. Пусть будет, и пусть слава растет, неважно - чья.  Устала за две прошедшие недели - не могу сказать, до какой степени. Сегодня убыл в Польшу муж. Завтра приедет из Киева Деревий. Я сама ему позвонила, справилась о его планах. Хочу в лес, где бело и светло. Деревий хочет туда же. В городе ходить невозможно. Тротуары - катки с ухабами. Если выйти на проезжую часть, любая машина, в лучшем случае, хорошенько подвинет в сугроб, в худшем - отбросит на обледеневший асфальт. Передвигаться пешеходам по подобной поверхности просто немыслимо.
***
Релакса не получилось, потому что нужно было преодолевать снежные заносы пешком. Идти след в след. А шаги у тех, кто прошел до меня, пошире моих. На территории "Буркута" ребята-охранники расчистили узенькие тропки, но только в самых нужных для них направлениях. Ступеньки к Деревию превратились в утоптанную снежную горку, с них хорошо бы съезжать, но опасно, потому что можно угодить прямиком в горный ручей.
Позавчера у нас был пикничок в дежурке у охранника, который выдал замуж дочку и по этому поводу принес, как это принято у местного населения, щедрое угощенье. После трапезы занимались с Григорием Ивановичем снегоскалолазаньем. Пришли мокрые, промерзшие и злые от этой снежной напасти. Спать легли, я - на его диванчике, он - на печи. В двухэтажном домике сейчас холодно, масляный электрорадиатор не нагревает комнату. Ночью музыку слушали, по большей части - плохой шансон и еще Малинина с Высоцким. Утром покормили живность и снова в путь, Деревию надо было поспеть в город на судебное разбирательство. Да и я решила не оставаться у него, уж слишком шальной и даже небезопасный отдых, того и гляди - снегом с головой накроет. Сообщил мне, что заказал две пары лыж. Баек разных "важняцких" понарассказал, некоторые даже смешные.
***
Я сейчас не могу байки пересказывать. Релаксирую. После запарки. Ёлку новогоднюю запарила в кастрюле, экстракт получился. Дом благоухает. Буду бальнеологией заниматься. Это то, чего мне недоставало в "Буркуте".
 А раньше все это там было. И, оказывается, в одно время самый красивый корпус, - Вы помните по снимкам, тот, который на горке, - был обещан руководством нашего, тогда еще действующего лесокомбината продвинутой и зажиточной тюменской фирме. Это в самые первые годы после распада Союза. Но  что-то не сложилось, договор так и остался нереализованным, в конце концов, корпус перешел во владение "Укртранса", а собственно даже в частную собственность сына гендиректора "Укртранса" - будни "прихватизации". Но, вообще-то я в подробности не вникала, журналистских расследований больше не веду, но - что интересным показалось, -  так это факт, что мои земляки-лесокомбинатовцы надули тюменцев. Те им сюда в счет оплаты за корпус отправили несколько железнодорожных цистерн горюче-смазочных материалов, которые у нас, конечно же, использовали по назначению до последней канистры.
Эта история рассказана мне частично мужем, который в то время работал на лесокомбинате, частично - Деревием, который всю подноготную про "Укртранс" знает. Вот так мы и остались тут с "трансом" и далее пребываем в "трансе".

***
Одна, значит, байка от Деревия. Та, что меня насмешила. Расследуется заявление студентки киевского вуза об изнасиловании. Очная ставка. Девица рассказывает о произошедшем: "... и вот он с другом уплыл на лодке, оставив нас с подругой на острове. А уже вечерело, комары начали кусаться, а мы с подругой в одних бикини... залезли в копну сена, чтобы комары не загрызли насмерть. Сидим, значит. И уже ночью слышим плеск весел по воде. Выглянули - а там дед местный, рыбак, приплыл на лодке, чтобы с ночевкой  поудить. Мы его упросили, он нас и доставил с острова на берег Десны". Парень - красивый, статный, кудрявый, синеглазый - свою версию произошедшего излагает: "Товарищ следователь,  она - что? не знала, куда и зачем едет? Сама же бегала в гастроном за водкой и закуску в общаге готовила, и сама предложила отдохнуть на острове. Мы-то с другом об этом острове - ни сном ни духом. Это ж она тут родилась, все закоулки да плавни, камышами поросшие, знает... И что? не знала, что на десерт к такому отдыху полагается?!" Следователь все выслушал, записал, развел стороны и уже общается с каждым отдельно. Парень настаивает: "Не было изнасилования". Девушка вкрадчиво так следователю, оценив его прогнозы в отношении привлечения её обидчика к уголовной ответственности: "Товарищ следователь, а можно сделать так, чтобы он на мне женился?"
***
Не знаю, как Фейсбук "банит" и за что, а вот Деревий меня вчера вечером пытался отправить в бан. Отучал от курения. Но опростоволосился. Выгреб у меня из сумки пять пачек сигарет и спрятал. Куда, думаете? В сковородку. Нет у него смекалки. Через полчаса попросил пожарить на ужин котлеты. Спала на его диванчике, а он приютился на своей печи. "Да ну тебя, - говорит, - печка погорячее будет". Полночи вещал с печи, как ездил с хмельницкой самогонкой, полтавским салом и черниговским чесноком  к британским холмсам в Лондон.
Он пьет действительно многовато и почти без разбору. Водку смешивает с вином и прочими сладкими настойками. А так нельзя. У него проблемы с сердцем именно по этой причине.
Но пока держится. Дача требует рабочих рук. Живность надо с утра кормить. Когда он в Киеве, дачу охраняет человек из села, которому он платит зарплату.
Жена звонит Деревию примерно каждые два часа. Вчера расспрашивала, не привел ли он себе какую сельскую бабусю.
"Да кого тут приведешь, -  отвечает. - Тут вон кошка орет не своим голосом, у меня теперь проблема, как ей ухажера в селе найти и свидание им устроить".
Жена Деревия на инвалидности, у нее доброкачественная, но неоперабельная опухоль. А вообще, она ему помогает в работе, набирает на компьютере документацию, общается с некоторыми клиентами.
Но, по-моему, неустанным контролем досаждает ему. По телефону он, как правило, общается с ней доброжелательно. Сегодня не сдержался, чуток вспылил: "Зачем, - говорит, - звонишь так рано? Сплю еще".

***
Заметила, что у меня сутки - не двадцать четыре часа, как положено, а значительно меньше. И уменьшались они постепенно последних лет десять, наверное. То есть, получается, что чем старше мы становимся, тем большее количество суток, нежели в юности,  проживаем. Оттого и стареем, изнашиваемся.  Такое вот применение у меня теории относительности.
***
Позвонил вечером Деревий. Сегодня уезжает в Киев, примерно на месяц. Попросил меня записать для него на накопитель снимки и видео из "Буркута". Передам флэшку после обеда, договорились встретиться в городе.
***
Ой, Виктор, Деревий совсем рехнулся. Удивляюсь даже, как он меня в карман куртки не засунул, едучи в Киев. Вернулась домой пьяненькой. Разгулялся на две бутылки натурального подгорского коньяка в фирменном заведении коньячного завода. Угощал не токмо меня, конечно, но и своих знакомых распорядительниц питейного заведения. Они меня, ясное дело, тоже помнят. Хотя я в их кабачок не заходила уже лет шесть - не по карману да и повода не было. На радостях от встречи со щедрым дядькой девушки ухлопали весь коньяк. У меня, конечно, поднимется, давление. Но больше - от поцелуя Деревия, которым он меня наградил в присутствии обслуги и посетителей. Короче, пошла я спать.
***
Да, я закрыта. А зачем и к чему открываться?! Увы, опыт таких открытий у меня уже имеется. Мужчины вокруг меня, Виктор, вьются, отбою нет. Мне это не нужно, мне от этого скучно становится. А бывает, и противно от мужской природы. Честно. Как на духу. И Деревий не исключение. Нет, я не ангел, но определенные границы и для своих крылышек, и для крыльев иных вижу. И цвет их определяю. И понимаю, что к чему. Плакать буду, потому что так, и правда, легче. Да, мне нравится Деревий, но я ему об этом не скажу. Увы - ничего у нас с ним не выйдет, кроме банального дачного романа.
***
Вернулась из города. Удовольствие - идти по улице не в сапогах, а в кроссовках, без кожуха, в одном свитерке - необыкновенное. Сразу почувствовала себя спортсменкой, особенно когда увидела в окошке сорокалетнего соседа, перенесшего второй инсульт и все еще не способного со второго этажа спуститься на первый. Мне в этой жизни везет невероятно, не знаю даже, за что мне счастливый билетик выпал. Деревий звонил, обещал приехать 8-го марта. Спрашивал: "Много у нас там еще снега?" Ключевые слова - "у нас". В "Буркуте" снег еще лежит, будем его прогонять.
***
Потоскую немного за тем, чего карта памяти фотоаппарата не сберегла, но моя память будет хранить. Ох, Виктор, красота в околицах "Буркута" невероятная - ковер из шафранов под старыми дубами. Мы еще с Деревием набрали большую сумку маленьких ёлочек-самосевок. Он их будет в Киеве по периметру двадцатипятиэтажки, в которой живет, сажать.
У него появился новый сторож, вуйко из села, который за хозяйством присмотрит в отсутствие господина Деревия. Григорий Иванович приедет снова примерно через недельку и на недельку. Тогда я уже сделаю капитальную уборку в деревянном доме, и далее там можно будет и ночевать, и готовить еду. И еще сказал мне Деревий, что жена дала согласие на его дружбу со мной. Мол, если писательница сносно борщ готовит, так и дружи с ней, Грицю.
***
Деревий говорит: "Та тут такі молодиці тридцятилітні з села йшли за кролями і Діком доглядати! Я  їх чаркою почастую, комплімента відпущу - і гуляйте, дівчата! А чого це я до тебе, бабусі з футбольною командою онуків, прикипів - біс його й знає. На тобі ліхтар у руки. Ну, в цьому господарстві тільки ти знаєш, де його треба покласти, щоб я знайшов".
Фильм недавно смотрела. Называется "Письмо незнакомки". Там главный герой - писатель-любовник всем приходящим к нему женщинам, сварив и подав кофе, сообщал, что не умеет его готовить. Ждал ту, которая с порога побежит к плите и джезву найдет.
Деревию - шестьдесят два. Самое время становиться героем-любовником. Да и я к своим шестидесяти научилась с порога определять местонахождение плиты и прочего кухонного инвентаря.
***
Мы с Деревием нынче утром посадили яблоню - белый налив и куст магонии. Снег сковырнули, а там нормальная хорошая земля, ничуть не замерзшая. Попросила его нового охранника обрезать малину. Деревий ему говорит: "Слухайся цю пані, вона господиня цього маєтку".
***
Спала без задних ног. Вот, пытаюсь хотя бы одну нащупать.
Не могу не поделиться последними новостями хотя бы вкратце. С отцом поругалась утром. Под вечер снова позвонила, успокоился, кажется.  А дело в том, что нынче я решила связаться по телефону с замом командира батальона, в котором служит наш новобранец, угодивший в госпиталь с аритмией. Разговор состоялся, майор оказался весьма понятливым и рассудительным человеком. Сначала он согласился записать доармейский анамнез сына и передать его докторам. А потом спросил меня, знаю ли я о том, по какому поводу солдата обследовала медицинская комиссия. Услышав о моем неведении, сообщил, что медики заинтересовались состоянием здоровья сына заново по той причине, что он... подал заявление на службу по контракту. Откуда для него автоматически открывается "перспектива" на АТО. Словом, с майором мы нашли общий язык, и уже через час перезвонил мне сынуля с воплями о том, что я подавляю его личную свободу и вмешиваюсь в его дела. Немного успокоившись, порадовал: "Всё, меня в контрактники уже не возьмут, скорее всего, вообще из армии комиссуют". Так что одна приятная новость все же имеется, о ней и сообщила вечером отцу. А с повздорили мы с ним из-за Деревия. Подробности разговора не буду Вам пересказывать. Скажу только, что отец у меня - деспот. А я оказываю сопротивление всяческому деспотизму.
Мне кажется, что сейчас, по сути, в шаге от старости, я уже никому не причиняю вреда своей любвеобильностью и желанием обрести островок душевного удовлетворения на лесной даче у человека, с которым раньше не получилось встретиться, но с которым у меня очень много схожего и в биографиях, и в мироощущении.
***
Вы почему не спите, Виктор? Потому что я по той причине, что гроза погромыхала. Проснулась и подумала, что из названия картины питерского художника "Три кота ж в полночь" начало оригинального стихотворения получилось: "Трикотаж в пол. Ночь". А дальше можно додумывать, с какой стати это вязанное изделие на полу валяется и кто его туда бросил.
***
Не приедет Деревий завтра. Только в первой декаде апреля вырвется из Киева. Но говорит, что будет рад, если я в его отсутствие схожу на дачу и самостоятельно открою в "Буркуте" весенне-летний сезон. Наверное, устрою вылазку туда на следующей неделе, когда будет по-настоящему тепло. Чтобы можно было открыть окна, двери, проветрить всё и хоть чуток облагородить и обновить интерьер.
***
Вчера и сегодня гостила у Деревия. Заодно поработала рабыней Изаурой. Все больше с граблями, листву прошлогоднюю убирала. Цветочки еще сажала, барвинок с большими яркими цветами, окультуренный. Иванович беспрестанно наущает: "Окультуриваться надо, окультуриваться". Полотенца стирала. Еду готовила. По ходу сделала уборку в сарайчике, где у Григория Ивановича кролики живут. Человек, которого он нанял, к сожалению, запустил хозяйство за время отсутствия Деревия. Охранники профилактория твердят, что он все больше у них в дежурке просиживал да дожидался, когда кто из села четвертинку подбросит. Пришлось нам самим приводить в порядок  участок, который за ним закреплен.
В следующий приезд Деревия, после майских праздников, постараюсь наконец-то сделать капитальную уборку в главном гостевом доме.
Пристроили мы с Григорием Ивановичем саженцы аронии и райской яблони, которая растет двумя веточками из одного корня. Вырастет - будет с двумя стволами в форме латинской V. Деревий говорит, что сделает специальную табличку с надписью: "Посадила известная русско-русинская писательница Елена Заводюк-Самосеева в 2017 году в честь дня рождения Владимира Ильича Ленина". Признаюсь Вам: Самосеева - это мой псевдоним на известном Вам литературном портале, Вы мне там отзыв однажды с конструктивной критикой оставили, не признав во мне известной Вам Йолики, я об этом рассказывала Деревию.
Разбили школку из саженцев ели, штук сто, наверное. Пока я с граблями работала вокруг домиков, Григорий Иванович камни таскал и сооружал опорную стенку.
Обнадёжило, что разрушенную паводком дорогу в "Буркуте" восстанавливают собственники профилактория. Хотя, конечно, до завершения еще далеко.
Днем погода менялась несколько раз и шел грибной снег. Десяток минут - метель, и сразу - солнце. А вообще, конечно, очень здорово на даче. Не хотелось уезжать, и можно было еще остаться. Но связь мобильная в "Буркуте" плохая, с помощью своего старенького телефона дозвониться мне не удавалось. А хотелось спросить у младшей дочери, как у неё обстоят дела с приемом австрийской делегации. Приехала домой под вечер и узнала, что дочка с сокурсницей все еще на украинско-венгерской границе, с самого утра. А ведь им еще ехать более двухсот километров в соседнюю область, устраивать там гостей и возвращаться в университетский городок.
Да, а с солдатом вчера связались. Говорит, что, может быть, отпустят его уже на этой неделе. А если нет, - так через месяц.
***
Ух ты! Несостоявшийся разведчик-гранатометчик полка спецназначения приедет в воскресенье. С минуты на минуту появится гид-переводчик, обслуживающий австрийскую профессуру. Примется салат с редиской и творогом уплетать и по второму кругу рассказывать, как убеленные сединами преподаватели австрийских вузов сладким её потчевали и конвертик втихаря от украинских доцентов в кармашек сунули. Конвертик с начинкой, конечно же, примерно в размере месячной стипендии. Профессура чувствительной и заботливой оказалась, всю дорогу спрашивала, ела ли девочка, с раннего утра и до позднего вечера дожидаясь их на границе. Потом кормили её в автобусе бананами и апельсинами, терпеливо выслушивая её ответы на весьма пока неуклюжем немецком. А спрашивали, имеются ли в Подгорье медведи и национальные парки. Она им ответила, что медведей не видела, а в парках бывала, там иногда белки орешки грызут. В пункте назначения австрийские гости потребовали, чтобы гид ужинала с ними в ресторане. Переводчица не решилась, глядя на сытых патриотизмом украинских доцентов, считающих каждую копейку. Видимо, поэтому австрийцы решили выдать студентке компенсацию.
А сегодня ребёнок, оказывается, приехал не из университетского городка, а из Подгорска. Возила группу студентов-"немцев" и студентов-"поляков" глазеть на отцветающие сакуры. Были в греко-католическом кафедральном соборе, в замке, картинной галерее, музее ремесел и быта подгорян. Словом, гуляли. За это гулянье будущий учитель немецкого языка получит оценку "отлично" по предмету "Организация внешкольной педагогики".
***
Мне иногда хочется свести до минимума общение с виртуальными знакомыми, к которым я привязана и которые ко мне хорошо относятся. Знаете, почему, Виктор? Признаюсь: иной раз думаю о том, что ведь все мы когда-нибудь удалимся в миры иные, и переживать уход человека, который тебе только вчера, может быть, весточку с веточкой сирени или улыбчивым смайлом прислал в электронную почту, бывает невыносимо. При этом я не себя жалею, нет,  думаю о том, что кому-то может быть так же больно, как было мне, когда не стало двух моих добрых знакомых незнакомцев, заметивших и поддержавших меня на литературном портале в самом начале моих писательских изысканий.
***
Никак не оклемаюсь от простуды. Пришлось термоядерные таблетки от кашля принимать и глушить конскими дозами сердечные микстуры. И слабость - ноги не держат, руки - тряпичные, испарина на лице от одного похода из спальни на кухню. Все это было еще вчера. Сегодня уже получше. Поэтому пойду на Челноки, медленным шагом, не за грибами, которые, может быть, и появились, а просто - чтобы подышать и расправить плечи. Вынужденная малоподвижность для меня вредна, я еще больше от нее заболеваю.
Дочка вчера звонила, подала документы в визовый центр, после летней сессии поедет в Германию по студенческой программе - упражняться в разговорной речи и заодно работать разносчиком прохладительных напитков на пляже у Балтийского моря. Уволенный из армии сын блаженствует дома у кастрюли с борщом, служит у меня порученцем в обмен на возможность попользоваться моим ноутбуком и все никак не составит четкий план в отношении своего ближайшего будущего, слишком много советников вокруг. Ничего, утрясется.
Я же вчера сделала по памяти эскиз того места на горе по дороге к Деревию, где, как мне тогда показалось, надо было оставить все свои болячки и недомогания, разочарования и обиды - тож. По-моему, я это и сделала. Детали буду прорисовывать позже.
***
Завтра поеду в "Буркут", на несколько дней. Только что Деревий позвонил. Вы же не скучайте без моих глупостей в электронке. Поеду, потому что мой бронхит лечится лесными ароматами и возможностью полазить по горам. Деревий запаривает для меня в казане еловые лапы, и я дышу этим его снадобьем. Да и просто погулять в хвойном лесу полезно. Ноутбук в этот раз возьму с собой, чтобы мой самый преданный читатель смог прочитать то, что мне пока не удалось издать.
***
В седьмом часу утра прибежала из "Буркута". У Деревия сегодня очередное судебное заседание, и сегодня же он планирует уехать. А мне там оставаться одной не сподручно. Сторож у него пользуется самым маленьким домиком, от остальных Григорий Иванович ключи ему не доверяет: "А вдруг он там по пьяни примет шкаф за печку в сторожке".
Собственно, я еще в воскресенье с утра поехала на дачу. Но по дороге туда мне позвонил отец и сообщил, что умер старейшина подгорских писателей. Поэтому на следующее утро из "Буркута" опять помчалась домой, чтобы переодеться, купить цветы и успеть на похорон в село. Не задерживалась на поминки, сразу - домой. Переночевала и утром решила опять вернуться в "Буркут".
Там сейчас красота почти райской весны, хотя все еще холодновато, особенно для моих простуженных бронхов. Но учитывая, что ёлок навалом, казан для заваривания хвои и печь с лежанкой имеются, - рискнула. Впрочем, кашель у меня до того надсадный и выматывающий, что даже Деревий поверил, что не симулирую.
Словом, 7-го я занималась стиркой, уборкой и кухней. А 9-го мы прибрались на участке со смородиной. Кустов там около двадцати, и все раскидистые, и травой заросли. Владимир Иванович косил и строгал колышки для каждого куста, я окапывала и подвязывала ветки.
Приплод в хозяйстве имеется: два котенка и пока не подсчитанное количество крольчат. Так что мне пришлось еще хорошую траву серпом жать для крольчих, чтобы разнообразить их меню. А единственный племенной кроль у Деревия пасется на воле, дружит с песиком Диком и кошкой, у которой, по версии Деревия, клички меняются в зависимости от её поведения. Кстати, кроля Григорий Иванович окликает таким макаром: "Значит так, Билл Клинтон, мы - за водой в бювет, ты - на хозяйстве. Если не справишься с охранными функциями, - понизим до Киссинджера, или и вовсе разжалуем в Трампы".
За День Победы выпили по рюмочке вместе с охранником профилактория. У Деревия отец прошел всю войну, начиная с советско-финской.
Вечером, конечно же, подышала хвойным экстрактом, полежала на печи. Эти процедуры, а также утренний подъем по трудной грунтовой дороге, проложенной, видимо, для нужд лесозаготовителей, активизировали мою дыхательную систему, сегодня кашель докучает меньше. Дорога эта идет в обход профилактория, через вершину горы, дача Деревия находится под горой. Кроме того, маршрут этот раза в два длиннее, нежели тот, по которому я обычно поднимаюсь в профилакторий. Получается, что одолела однотысячник, запыхалась страшно, ну и километраж порядочный намотала.
Вчера вечером Деревию позвонил приятель, а поскольку у Григория Ивановича телефон был включен на громкий режим, слышала их разговор. Смутило обращение друга к Деревию: "С Днем Победы, товарищ полковник". Может, конечно, он подразумевал, звание полковника юстиции, но у меня отчего-то случилось дежавю. Вы ведь помните про мою историю знакомства с полковником из "конторы глубокого бурения"? И сразу же спросил: "А где ты сейчас находишься?" Деревий ему в ответ: "Да воюю, на базе". Приятель интересуется: "А как там в Киеве, в части, дела?" Деревий кратко рапортует: "Всё как полагается. Претензий нет".  И мне объясняет: "Это старый знакомый - военный, в учебке на Черниговщине новобранцев муштрует".
Все это очень интересно. Особенно, если учесть тот факт, что за несколько дней до того, как нашего солдата отпустили из армии, сын мне перезвонил с упрёками: "Мама, опять вы звоните моим командирам". А я командирам его не звонила, но беседовала с Деревием. О том, что по непонятной причине комиссованного военнообязанного долго не отпускают домой. Похоже, Григорий Иванович по своим каналам ускорил возвращение сына.
***
Вернулась от Деревия. Командировал меня за красками и валиком для побелки, маленький домик будем приводить в порядок после зимы. Через час-другой поеду обратно в "Буркут".
За два дня заготовили полцентнера сена, уложили на чердаке, чтобы просыхало. Пропололи капусту и еще добавили рассады. Эх, и заживем на щах да борщах! И кроликам деликатеса достанется.  Посадили три вида роз - вьющуюся алую, особо ароматную, ту, из которой я варенье готовлю, и малютку, обильно цветущую розовато-белым, а еще - жимолость ярко-розового цвета. Григорий Иванович воткнул за оградой веточки вербы, привезенные из Киева. Порадовались тому, что сторож хозяйства, наконец, взялся за ум, перестал водку беспрерывно хлестать и смастерил хорошие опоры для винограда, а также приладил перила к ступенькам из сторожки, откуда раньше запросто сам мог свалиться спьяну.
Поднимались вчера на Дил. Это вулканический горный массив, на границе двух районов. Максимальная высота - немногим больше тысячи метров над уровнем моря. У меня было такое ощущение, что Деревий не в Хмельницкой области родился, а в горах.  Он решил меня провести на Дил "как ближе", а у нас все самые кратчайшие пути ведут круто в гору. Бежал вверх легко, словно ежедневно выполняет альпинистский минимум. Я же ползла и карабкалась на четвереньках, цеплялась за молодую поросль, вниз смотреть боялась. Но парочку экстремальных снимков бездонного ущелья сделала. Привел к охотничьему домику, который мне показался избушкой Бабы Яги. Правда, сказочный вид портили разбросанные повсюду бутылки из-под горячительных напитков. Согревались, видимо, охотники. Обнаружили кабаньи следы. Спускались уже грунтовой дорогой, которая, впрочем, тоже крутыми серпантинами устроена. Нашли один белый гриб. Шляпку использовали для приготовления супа, а корень оказался червивым. Попутно Григорий Иванович набрал сетку грибов, называемых у нас "синяками" (сильно синеют на разрезе, условно съедобные, их надо сначала отваривать, но я их никогда не беру). Спрашиваю: зачем собираешь? Отвечает: пригодятся. Уже на даче натыкал их на грядки и просит: "Сфотографируй, сделаешь снимки, я в Киеве буду показывать и гостей зазывать: смотрите, мол, растут прямо в огороде".
В тот же день мы и с сеном управлялись. Я сгребала и поддерживала весьма хлипкую и опасную лестницу, с которой Иванович тюки с сеном забрасывал на чердак одного из домиков. Полтора десятка таких ходок сделал. Весьма похож был на Карлсона, который живет на крыше. Такой же неугомонный крепыш. Еще я стиркой занималась, окно вымыла, еду готовила. Присесть и цыгаркой затянуться было некогда. Легла, когда полная и светлая луна стояла высоко над нами. Спала как в детстве, ничего не снилось.
Теперь буду белить, снова стирать и мыть окна в двухэтажном домике.
Утром, на подходе к селу, узрела диво дивное - в половину неба белая арка из тумана над горой и над мостом. А еще видно было, как мелкодисперсный туман струится под солнцем - как светлячки, мелкие-мелкие, или как алмазная пыль. А может быть, манна небесная. Завораживающее зрелище неимоверной красоты.
***
Позавчера вернулась от Деревия домой. Утром ему позвонил мой сосед и сообщил, что через час собирается к нему на дачу вместе с директором лесхоза. Григорий Иванович рассудил, что мне не надо с ними встречаться, особенно с соседом. Я психанула, потому что мне мой сосед безразличен, так же как и его мнение обо мне. Ушла сразу же, бросив через плечо "всего доброго", причем через гору, чтобы меньше было возможности встретиться с гостями Деревия. Выскочила на верхушку, задыхаясь от негодования. Мне очень хотелось еще побыть в "Буркуте". После двух дней непрестанного физического труда - просто отдохнуть и побродить по лесу.
Но спускаясь с горки, решила, что психовать незачем. У Деревия, конечно, есть определенный и весьма конкретный интерес в отношении дальнейшего общения с этими людьми, они все же являются его клиентурой, а значит, обеспечивают ему заработок. На асфальт вышла уже спокойной и чуток даже сердитой на себя за то, что вспыхнула и расстроила Деревия своими рефлексиями. И ведь видела, что он старался загладить этот внезапный конфликт, пытался вернуть меня с тропинки, хотел провести через территорию профилактория к воротам, как всегда это делает.
Вчера утром собирала на Челноках чабрец и оттуда позвонила. В общем, помирились.
Признаюсь, Деревий мне очень симпатичен. Когда я выходила замуж за своего благоверного, то полагала, что раз он специалист лесного хозяйства и сын ученого агронома, то не будет бояться физических нагрузок, а к лесу и земле, обустройству простого и здорового быта у него должно быть что-то вроде врожденного пристрастия. Увы, за всю нашу семейную эпопею он, по-моему, даже ни разу малярной щеткой не пожелал махнуть, в лес же обычно я его вытаскивала силком. А Деревий трудится, не покладая рук, он ни минуты не сидит без дела. В два последних приезда соорудил такую опорную стенку из камней и глиняного раствора, что по размерам она сопоставима со стеной солидного дома. Глину и камни таскал вручную и тачкой. Ту же сторожку в три захода побелил, предварительно отскоблив наплывы копоти у дымохода и оштукатурив эти участки заново. Снова собрал мебель и утварь, расставил все по местам, и это за половину светового дня. И трижды в день кроликам траву свежую рвет, а кролей уже тридцать особей. А по ходу еще сорняки на грядках выпалывает. И заодно по телефону, прижимая его плечом к уху, юридические консультации дает своим знакомым. Мы с ним в теплую пору беседуем только за завтраком, обедом и ужином. Хорошо, что зимой наговорились под огонь в печи.
Кое-что меня смущает в том, как Григорий Иванович работает и как организовывает работу. Происходит у него это несколько хаотично, он то и дело отвлекается от одного участка деятельности на другие, потом опять возвращается к недоделанному. Мне иной раз кажется, что очень скоро он начнет разбирать уже готовую опорную стенку и возводить её в другом месте. Инструменты у него разбросаны в художественном беспорядке - и в сторожке, и в других домиках, и на кухне в коттедже, вперемешку с флаконами бытовой химии, семенами и консервацией. Порядок на кухне в двухэтажном домике я кое-как навела, рассортировала кучу малу. Не знаю, правда, долго ли продержится моя система. Кроме того, Деревий - Плюшкин, он не выбрасывает даже самую драную и застиранную тряпочку, зачем-то складирует пластиковые стаканчики из-под сметаны и творога. Я говорю: "Их ведь все равно придется со временем утилизировать. Не лучше ли сразу небольшими партиями?" Есть у него специально отведенное место для того, чтобы сжигать пластмассу и пластик. Отвечает: "Ага, а гвозди я куда буду складывать?" "Для гвоздей и иного инструмента, - говорю, - можно сбить полки, рассортировать, так ведь удобнее". "Да, пожалуй, так удобнее". Подытоживаю: "Знаешь, чем лентяй и труженик отличаются? Лентяй - рационализатор, если что и делает, то так, чтоб надолго и удобно. А труженик консервативен и не смекалист, он довольствуется самим процессом". Смеется: "Это нам известно". Но, по-моему, не совсем он пропащий труженик, кой-какие подвижки имеются, мои усовершенствования на кухне ему таки понравились, как и окна вымытые, и половики, и одеяла-покрывала, отстиранные впервые за сколько-то там лет.
Но чего-то он мне не досказывает, что-то такое о своей жизни в Киеве, об отношениях с супругой, что могло бы, возможно, меня еще больше к нему привязать. В пятницу вечером жена ему позвонила, телефон, как обычно, у него был включен на громкий режим. Он еще слова не успел произнести, а жена ему: "Що, скотиняко, знову нажерся?!" Деревий сразу же отключил громкость, так что продолжение монолога я не слышала. Подержал трубку молча еще некоторое время у уха. И нажал на "отбой".
Такая она, дачная жизнь. Но чувствую я себя под липами, черешней, грушей, шелковицей, орехом и елями с буками просто превосходно, у меня даже давление нормализуется. К тому же там не так жарко и душно, как в городе. Да и работать хочется, глядя на неугомонного Деревия, и писать, и рисовать. Вот только с последними занятиями там мало что получится этим летом, поскольку предполагается, что приезжего народа, охочего до времяпрепровождения на лесных дачах, прибавится и, может быть, мое присутствие придется ограничивать в их пользу. А так хочется насладиться покоем, тишиной, журчанием ручья и шелестом листвы хотя бы недельку-другую! Но даже два-три дня мне явно продолжают жизнь.
***
Да, попросился погостить у Григория Ивановича один "конторский" генерал с зимней такой фамилией, синонимом к слову "метелица". Я спросила по этому поводу: "Во время его визита мне, наверное, не стоит сюда приезжать?" Отвечает: "Отчего же? Он будет рад тому, что сможет с нормальным человеком пообщаться". Так что ждем генерала. По-моему, это как раз тот человек, который поучаствовал в освобождении сына из украинской армии. Хотя Деревий скромно молчит об этом. Но я уже высчитала. А следователь из меня - ого! Я даже дверную ручку от сторожки нашла, которую Деревий искал всю неделю после того, как его сторож ушел, не сказав, куда её ткнул. Они эту съемную ручку вместо замка используют и, как правило, оставляют в конуре у Дика. А тут сторож придумал для ручки новый тайничок, но не удосужился сказать о нем Деревию. Ручку я нашла утром позавчера. За водосточной трубой коттеджа. И еще щетку одежную обнаружила. Через полчаса после того, как Деревий мне сообщил, что у него на даче одежных щеток отродясь не водилось. Найденной щеткой половики отстирывала. Пришел охранник профилактория и спрашивает, увидев меня с половиками: "А что это, Григорий Иванович приобрел автоматическую стиральную машину?" Деревий смеется: "Нет, это все комендант". Охранник вопросительно глядит, а Деревий продолжает: "Отдел кадров решил, что берем Ёлку в коменданты. За выдающиеся успехи в деле восстановления порядка и дисциплины в нашем коллективе, а также за отлично налаженное материально-техническое обеспечение базы". 
***
А я сейчас легко с лишним весом расправляюсь. Ем овсянку без соли и масла, пью несладкий отвар из бузины, ужинаю тыквой или кабачками. Сегодня у нас сыроежки с зеленым луком и петрушкой в меню, утром собрала на сковородку. А хороших грибов пока нет. Может, после этого дождя появятся наконец.
Кот Шило тоже все больше травку пощипывает, под меня подстраивается. Шило хорошо поддается дрессировке. Я его учу созерцать прекрасное. Сегодня он повторил упражнения по созерцанию дождя. Утром была тренировка по созерцанию букетов цветов. Иногда созерцает меня. Но обычно недолго. На это у него терпения не хватает. Видимо, я не столь прекрасна, как ему надо бы. Еще бы его хвостом научить натюрморты писать.
***
Деревий более охотно отзывается на приставку "дядько" или "хлопче" к своему имени. Панов он недолюбливает, меня иногда называет "пані", но только для того, чтобы акцентировать внимание местного населения на том обстоятельстве, что среди них обретается "не аби хто, а справжня письменниця". Однажды попробовал назвать меня на местный манер - "паніка", но я ему сразу объяснила, что ко мне это не относится, потому что я никогда не паникую.
Послезавтра должен прибыть, я с ним вчера беседовала. Говорит, что, возможно, приедет вместе с ним и кто-то из домашних, так сказать, проверить его моральный облик.  "Но  ты,  - говорит, - не унывай, все равно встретимся, если не на даче, так в городе".
***
Давненько в эпистолярном жанре не упражнялась. Даже не знаю, Виктор, как Вы без моих писем, небось, тоска напала зелёная.
А я тут в черепаху Тортиллу превращаюсь. Вчера после вечернего дождика поскользнулась на ступеньках у Деревия, падая, ударилась об остатки рассыпающегося бордюра спиной. Панциря тогда у меня еще не было. Потому царапина имеется, но она меня не беспокоит, а вот позвоночник, кажется, ушибла порядочно, боль отдает в левую ногу, наверное, нерв защемило, и слева от позвоночника на уровне почки тоже простреливает, если неловко повернусь или нагнусь. Теперь трудоспособна лишь  в половину от своих возможностей, вёдра с водой уже не поднимаю, трехметровые домотканые дорожки вряд ли смогу постирать и выполоскать вручную, окна, стоя на табуретке или изворачиваясь на подоконнике, уже не мою, грядки вскапывать и полоть трудно, разве что лёжа. Пельмени, правда, могу пока лепить. И ходить циркулем могу. Если нужно отреагировать на чей-то оклик, делаю упор на правую ногу и так поворачиваюсь. На неё же упор и когда шагаю, левая пока отдыхает.  Резких движений позволить себе не могу. Но ничего, прорвемся и на этот раз. Надела специальный пояс, что-то вроде полужесткого корсета, так полегче.
Деревий приехал вчера пополудни и сегодня же вечером уедет после очередного судебного разбирательства. Нас вчера пригласил охранник профилактория на семейную трапезу на природе. Народ у него домашний очень приветливый и доброжелательный. Испекли картошку, немного мяса, с грибниками пообщались. Грибы появились, но преимущественно перезрелые и червивые. Думаю, нас ждут осенние. А к тому времени и позвоночник мой на место встанет.
Деревий сетовал, что его сильно утомили поездки. Он ведь не только в наши края приезжает, но и регулярно ездит на Черниговщину, управляется там с огородом. Кроме того, часто наведывается в Хмельницкую область к маме, которой за девяносто. Там у него тоже, как и в нашем райцентре и столице, есть адвокатские дела, односельчане к нему обращаются. Запланировал отдых для себя на две недельки, может быть, с конца июня. Тогда и я смогу побыть подольше в "Буркуте", возможно, в компании отставного "конторского" генерала. Я, правда, засомневалась, смогу ли к тому времени залечить травмированную спину. Но господин полковник юстиции пообещал в срочном порядке, если понадобится, обустроить на ста восьмидесяти пяти ступеньках пандус и доставить меня на шестьсот шестьдесят восьмой метр над уровнем моря хоть и в коляске. Я не против, конечно, очень мне на даче нравится, там так здорово дышится. Но в данном случае, наверное, было бы проще и дешевле долететь туда на воздушном шаре. 
Сегодня утром говорю Ивановичу: "Тебе не кажется, что здесь лета не бывает - сплошная весна, а потом сразу осень?". "Точно, - говорит, - ты подметила. Смородина как раз к осени поспеет, а виноград и шелковица - к декабрю".
Солдата приняли контролером отдела качества на завод международной корпорации в Подгорске. В одном из местных университетов предлагали должность ассистента на кафедре и трехмесячный испытательный срок без зарплаты. Ему такая перспектива не понравилась.
Студентка сдает сессию. В последний день июня уедет на три месяца в Германию. На остров Рюгген. Будет на квадроцикле развозить закуски и прохладительные напитки пляжникам.
Муж сегодня должен получить вид на жительство в Польше. Вчера выпили за его здоровье, он в Щецине отмечал день рождения, с нами по телефону пообщался минут десять.
Как дальше будет складываться наше житье-бытье - ничего не знаю.
***
Посаженные на даче розы принялись. Одна из них даже вздумала цветочком порадовать. И пышно цветет гвоздика, выращенная Деревием.
Да, забыла. К "Буркуту" прокладывают новую дорогу, с ответвлением прямо к даче Деревия. Я сначала думала, что это будет обыкновенная грунтовая дорога для лесовозов. Но в прошлый раз, когда ею спускалась к асфальту, обнаружила, что она слишком широка даже для громоздких лесовозов, полтора десятка метров. И сегодня Григорий Иванович сказал, что да, это не токмо для лесовозов, что планируется связать через Дил два района, и твердое покрытие в недалеком будущем, мол, будет. А потребность в такой магистрали возникла, поскольку в горах будут сооружать туристический комплекс. Не понимаю, зачем он там, в то время, когда "Буркут" зарастает сорняками и на глазах разваливается.
Между тем, Деревий уже составил план действий на осень. Попросил бульдозериста-дорожника выровнять участок под лесом. Сообщил по телефону, что осенью будем туда малину пересаживать. И представляю, сколько еще камней бульдозерист выроет ему на радость на подлеске. То-то опорных стенок понастроим!
***
Пришлось с утра заниматься самоанестезией - создавать "опиум для народа с ущемленным нервом". Если бы не гроза, пошкандыбала бы на Челноки, ходить мне легче, нежели сидеть, лежать или просто стоять, даже если облокотившись.
Дядько Деревий вчера позвонил вечером, с дороги. Справился о моем самочувствии, принял Ваш привет и рассказал о первых результатах бульдозерных маневров на новом полигоне. Камней, говорит, много, будем собирать со следующей недели. Мне, говорю, тяжелого сейчас в руки брать нельзя. Смеется: "Это нам понятно. Ну, значит, чарку будешь каменщику подносить".
Рискнула сегодня полезть в ванну. Оказалось, мне надо жить в воде. Справилась самостоятельно и с погружением, и с возвращением на сушу. Приедет Иванович, попробую озадачить его обустройством хоть какой-нибудь купели на даче. Душевая у него во дворе есть. Но, помнится, он говорил о чане с подогревом. И роскошествуют лягушки в трех бассейнах. И, кто знает, может, и в профилактории все же осталась хоть какая-то возможность принять ванну с минеральной водой, надо будет охранников порасспросить.
А моя картинка с маками так и называется - "Самоанестезия".
***
Одолела километр к аптеке, банкомату и обратно. Душно, тяжко, больно, грустно. И пожаловаться некому. Позавчера вечером еще была возможность Деревию отправить "эсемеску" со словом "больно", на которую он спустя сутки ответил из поезда, объяснив, что в "Буркуте", как обычно, не было устойчивой связи. Теперь неделя будет глухой и с устойчивой несвязью.
Пойду завтра утром на Челноки. Хоть половину маршрута попробую осилить.
***
На счет "пожаловаться некому" - это мое Вам самое что ни на есть откровение. Дети заняты собой, родители, полагают, что детьми, но на самом деле они тоже заняты собой и своими ощущениями. Папа после нашей с ним размолвки (из-за Деревия, я ведь не скрываю общения с ним от близких) для примирения прислал мне фото с домашнего огорода с картофельными рядами. Мол, смотри, как у нас хорошо, давай, дуй сюда, картошку окучивать. Я ему, конечно, не ответила, что, мол, а зачем картошку сажать, которая обходится в два раза дороже той, что продается в магазине?! Цветы отец считает сорняками и даже розы и лилии на огороде запрещает маме садить. У меня, представьте, было злое желание отправить отцу фото или видео с цветущей дачи Деревия, без комментариев. И кому объяснять, что уважать и любить человека, обожающего цветы и домашних животных, умеющего шутить, даже если ситуация складывается драматично, готового заботиться о том, кто нуждается в заботе, - это вовсе не стыдно и что такое чувство имеет очень мало общего с тем, в чем отец меня винит. Дом я не бросаю. Как и Деревий. Мы помним, что у нас есть дети, нуждающиеся не только в общении, но и в посильной материальной помощи с нашей стороны. Я с сочувствием отношусь к тому, что жена Деревия испытывает физические страдания, и прекрасно понимаю, отчего она выказывает нетерпимость к нему. Мне ведь и себя частенько приходится держать в узде, затыкать себе рот. Она не сдерживается. Ей, может, от этого легче. А Деревий точно так же участливо слушает мои рассказы о работе мужа на польских стройках. И может, даже, возводя свои опорные стенки, преподает мне наглядный урок того, как следует относиться к трудягам, вынужденно отказавшимся от домашнего уюта.
***
Прошла сегодня километра три-четыре. Но в четыре раза медленнее обычного. Позвоночник почти заклинило - чертики в глазах мельтешат. Знакомый доктор, бегающий по Челнокам от инфаркта, посоветовал мне интенсифицировать половую жизнь. Прямо сейчас и займусь ею - на коврике у дивана, заодно что-нибудь почитаю.
***
Мне уже гораздо лучше. Даже не ожидала, что так скоро смогу восстановить себя после довольно серьёзной травмы. Но больше всего переживала, что не смогу пойти на дачу к Деревию. Ну, и немного о том, что не удастся прополоть дома огуречную грядку под окном.
Сегодня и в воскресенье приму еще хвойные ванны, посижу на кефирной диете - и снова буду хрустящим огурцом.
И Вам желаю, в случае чего, быстренько гнать от себя хвори и болячки.
У нас тут такая радуга! Побежала фотографировать.
***
Вы помните, Виктор, я Вам уже писала, что отец  Деревия был участником советско-финской войны. Позже прошел Отечественную, был некоторое время в обслуге Рокоссовского.
Читаю как раз статью о взаимоотношениях Рокоссовского с Галиной Талановой и рассматриваю фото. Удивительно, но Деревий внешне очень похож на Рокоссовского и, говорит, на своего отца. Ростом, правда, пониже. Видимо, Рокоссовский неосознанно подбирал для себя людей, у которых имелись его же черты лица. Так, впрочем, большинство людей поступает.
***
Ну вот, уехал мой ребенок на Рюгген. Осталась я, считайте, что сама. Вчера бегала моя младшая в город, сломался у нее телефон, надо было срочно искать замену ему. Думали, "бэушный" где-то в ломбарде, может, купит. Но старший сын поразмыслил, что нужен новый, надежный, с гарантией, и ссудил ей из своей будущей зарплаты недостающую сумму. Она же не забыла, что я потеряла любимые очки. Нет, конечно, у меня имеются запасные, но не столь удобные. И ребенок это запомнил, и купил мне идентичные утерянным. Вечером поговорили по видеосвязи с мужем. Не собирается он в ближайшие месяцы возвращаться домой. И очень рад, что младшая дочь едет в Германию и что у комиссованного из украинской армии тоже появилась перспектива уехать из Украины. Но при этом, как и раньше, остается заядлым патриотом. Ох, тошнит меня от всего этого. Хоть бы Деревий позвонил поскорее.
***
Хочется мне иметь свой сад и домик в саду с цветами. И человека, который бы не рассчитывал на то, что любимая женщина должна обязательно справляться с функциями водоноса и землеройки, а не только кухонного комбайна и автоматической стиральной машины.  Сил нет. Осталось чувство сопричастности. Это я о Деревие. Который почему-то не ответил на мой звонок.
***
Деревий нашелся. У него вчера было судебное заседание в соседнем районе. Под вечер он оттуда вернулся, и я смогла поехать в "Буркут". Но возвратилась на денек домой, поскольку вчера весьма эмоционально и сумбурно собиралась и забыла свои таблетки от гипертонии. Завтра или послезавтра поеду снова и останусь на неделю.
Дочка прислала утром "эсэмеску", подъезжает к Рюггену.
А вообще, я сегодня с пяти утра на ногах. Успела даже компьютер отнести мастеру, чтобы почистил и сменил термопасту. А на рассвете сбегали с Деревием по грибы, даже нашли хорошие, белые. Он, наконец, достроил опорную стенку. Но определил новое поле для землеройных работ. У него сейчас гости, знакомая из Киева с внучкой. Знакомую зовут Нина, а восьмилетнюю девочку - Маргарита. Девочка очень любознательная, рисует, лепит поделки из пластилина. Я брала с собой ноутбук, она с большим интересом рассматривала мои картинки. А видео привлекли Григория Ивановича, особенно музыкальному сопровождению радовался. И требовал питерского художника на дачу.
***
Не спится. Дождь у нас пошел. Было штормовое предупреждение, но дождь начался тихо. И очень душно, свежести пока не чувствуется. Сидим тут с котом, изнываем от жары.
В этот раз в "Буркуте" удивительно много бабочек и стрекоз, больших, маленьких, разноцветных. Днем это роскошество порхает, под вечер рассаживается на кустиках, а то и прямо на дорожках. Жимолость благоухает! По-моему, даже Дик от нее обалдевает. А под липами - сказка из зеленой душистой прохлады. Местные журналисты и менеджеры от туризма хвастают якобы самой длинной в Европе липовой аллеей на набережной в Подгорске. А у Деревия, наверное, самая короткая - от сторожки к беседке из восьми молодых деревцев, кроны которых уже сомкнулись. Но до чего же замечательная аллея! Под ней дышать - не надышаться. А еще можно запросто преобразиться в пчелку и собирать нектар и сладкую пыльцу в хозяйстве Деревия.
Григорий Иванович в прошлый раз подвел шлангом воду прямо на участок, не надо теперь с ведрами и тазиками со стиркой бегать за сто метров. Подсоединил распылитель, и над морковкой и малиной бьёт фонтан. К вечеру вода нагревается в душевой кабинке, принять душ - удовольствие сродни тому, какое испытывала в детстве у деда на Кубани.
Попыталась сегодня полведра камней поднести строителю. "Ану, не трожь. Марш, - говорит, - морковку полоть". А утром проснулся, заваривает кофе и бурчит: "Ну, и на кой мне эти отдыхающие! Не желают работать, едят, потом лежат, потом опять едят. Ты с них дурной пример не бери. Ты у меня, хоть и не сельская девушка, работы не гнушаешься". Увы, морковку толком прополоть не удалось, она заросла мелким сорняком, переплелась с ним так, что не выпутать. А вот розы все принялись, в том числе и капризная вьющаяся, на следующий год будет загляденье. Провел для Маргариты экскурсию, показал все растения, которые мы вместе с ним посадили, снова пообещал табличками с фамилией "известной писательницы" их снабдить. Маргарита от дядька Грицька в восторге: "Он такой смешной и добрый".
 ***
Рассматриваете мою новую картинку? Здесь, конечно, не все детали, но уже более-менее подробно. Если бы еще можно было изобразить внизу каменную пропасть, над которой я стояла, со срубленными деревьями. И не удалось мне бег солнечных лучей по верхушкам деревьев на макушке горы передать, и то, как свет разгоняется в небе, разрывая в клочки грозовые тучи.
А по центру надо груду камней изобразить. Тогда точно будет законченный сюжет. Завтра дорисую.
***
Обычно заболеваю очень остро и неожиданно для себя, но так же внезапно хвори мои и заканчиваются. Вчера проснулась с ощущением, что могу горы разворачивать на сто восемьдесят градусов. И действительно, весь день вкалывала, сделала генеральную уборку в доме, вымыла окна и выполнила бессчетное количество мелких заданий, которые давно откладывала "на потом". Вечером, правда, уже свалилась от усталости и уснула сурком. Но вот, новое утро - и я снова готова на подвиги. Сегодня пойду в разведку за грибами. А после обеда у меня назначена встреча с местными педагогами, попросили сделать публикацию об участии их воспитанников в музыкальном конкурсе за границей.
***
У меня стрессовая трёхдневка, кажется, закончилась. Могу теперь и письма писать .
Все с того началось, что четыре дня не было известий от дочери. Кроме одной "эсэмески": "Подъезжаем". Я, конечно, понимаю, что на новом месте надо оглядеться, устроиться и прочее. Но, по моим меркам, четыре дня неведения о том, что там с дочерью, которая впервые отправилась в столь непростое и дальнее путешествие, - это для любой матери вполне уважительный повод для переживания, хотя, может, и на ровном месте. И вот я, чтобы поменьше тревожиться и положиться на благотворный эффект для моих нервов от полного отсутствия мобильной связи на даче у Деревия, в понедельник снова поехала в "Буркут". Надо заметить, что я могла там оставаться и в воскресенье. Но к обеду выходного к Григорию Ивановичу пожаловал один из его клиентов и пригласил господина адвоката на пикник в город. Проигнорировав при этом гостей Деревия. Ну, да господь с ним, жлобы и скряги - они везде имеются, даже в нашем гостеприимном крае. Припросилась  к этому клиенту в пассажиры, чтобы доехать домой. Потому как без Деревия на даче мне скучновато, пикник же обещал затянуться. Да и грех было не воспользоваться возможностью вернуться в цивилизацию, чтобы снова попытаться связаться с дочерью. Связи не было еще сутки. И на следующий вечер я снова направилась в "Буркут".
И вот, представьте, поднимаюсь к дежурке охранников, выходит оттуда Миша, зовет к себе на чай и сообщает следующее: "Спит. Вчера привезли выше средней. С пятилитровой канистрой вина".
От чая вежливо отказалась. Поднялась по ступенькам. Маргарита бежит навстречу с обнимашками, Дик засуетился, хвостом замахал. Говорит мне дитё: "Иванович - на втором этаже. Вы его будить будете?" "Категорически буду, не на седьмом же небе", - отвечаю и вижу, как почти виноватым взглядом пытается отчитаться передо мной о неприятностях в виде пьяного дядьки на хозяйстве бабушка Нина, вышедшая на крыльцо. "Ой, он не очень много времени спит, может, часика два. Не рано ли тревожить?..."
Иду, значит, на второй этаж. Картину, которую увидела, никаким маслом не испортишь. Лежит дядько на белоснежной крахмальной постели в робе землеройных дел мастера. Лик его красен и почти что одухотворён. Коснулась правой и левой мочек, прилежно так, с приличным прижатием, чтоб вытащить его за уши из состояния созерцания чего-то там возвышенного и невыразимо прекрасного. Открыл глаза, загорелись сразу: "О-о-о!... Откуда ты?!"
Тут надо сделать отступление. Когда он накануне засуетился, засобирался на пикник, я ему тихонько так упрекнула: "А ведь нечестно поступаешь, бросаешь приглашенную несельскую дивчину ради какого-то шашлыка, стоимость которого, как пить дать, вычтут из твоего гонорара". Ну, и еще там пару слов добавила, мол, ежели так, то и звонить после пикника ко мне - без надобности.
Возвращаюсь к поднятию хмельного дядька. Поднимаю я его, поднимаю, а он - ни в какую. Глазами смотрит, а ногами-руками не поднимается. Протянула я ему руку. Ухватился. Начал подниматься - и как заорёт благим запрещенным в России матом: "...лядь, ...лядь, ...лядь! Да что ж это такое!!!!!!" И вслед сплошными междометиями с глухими согласными: ох, ах, ух, уф, оф, фу, ыф, ёф, ёхайный бабай! И ворочается с боку на бок, и приподняться хоть на локоток не может. Наконец, опустил ноги с дивана, кое-как сполз с него и с усилиями сильно заржавевшей пружины выпрямился. Казалось, вот-вот сломается. Спрашиваю: "Это ожог тебя так достает?" "Нет, - отвечает, протрезвев на минуту, - что-то в пояснице схватило".
Про ожог надо бы отдельно. Ожог у него в верхней части спины. Волдырь размером с половинку средней величины яблока. Он его нажил на печи, когда я собиралась приехать к нему, но гроза задержала. Он же в дождь возился с тачкой и камнями, продрог и решил отогреться на печи. И уснул на ней. До самого ожога.
Ожог, теперь еще и поясница. И весь во хмелю. И страшно рад моему очередному возвращению. Поковылял по ступенькам со второго этажа, вскарабкался по ступенькам в сторожку. Распорядился насчет ужина. Девку дворовую, то бишь меня, на кухне оставил, сам пошкандыбал Клинтона искать, чтобы отправить  его на ночь в сарайчик к законной семье и прочим моникам левински. Оханье-аханье и "Билл" вперемежку с "лядью" доносились из окрестных кустов еще с полчаса. Поужинали. Засобирались спать. Нина с внучкой ушли к себе. Мы с Ивановичем тоже попробовали заночевать. Не давала "лядь".
Честно, Виктор, мне его было ужасно жалко. Сама ведь недавно мучилась спиной, знаю, что даже повернуться в постели с такой болячкой - боль адская. И ожог у него нешуточный. Сразу я его обработала. Но больше суток он парился с ним в робе, махая киркой, толкая тачку, и волдырь лопнул, а кожа вокруг сильно воспалилась и покраснела. Короче, надо было срочно открывать лазарет. Хорошо, что, думая о его волдыре, кое-что захватила из дому, пригодилось и для лечения радикулита. Но из всех аптечных и моих самопальных снадобий Деревию больше всего помог Платонов, я читала "Котлован" вслух, чтобы отвлечь его от боли. Так всю ночь и просидели с Платоновым. Иванович не знал об этом прозаике. Спрашиваю: "Ну, как он тебе?" Отвечает: "Ежели бы я был писателем, то писал бы только так". Полностью хмель из него вышел только к утру, а ночью во время чтения он все время скатывался на мою половину дивана, прижимался ко мне, почти наваливался и утихал, как будто боль отпускала на некоторое время. Утром говорю: "Мне показалось, что этой ночью ты видел во мне что-то подобное последней в твоей жизни опоре". Вскинул глаза изумленно. И кратко кивнул.
Утром прибыл клиент, забрал Деревия в суд, меня подбросил домой, Нину с Маргаритой - на рынок. Пятилитровая канистра с остатками вина была отнесена в кладовку и оставлена на более-менее длительное хранение. После суда позвонил, сказал, что попытается заказать билет до Киева на сегодня. Радикулит надо все же лечить у профессионалов.
...Несколько раз на даче ночью вставала, выходила на крыльцо, чтобы покурить. Вверху звезды - большие, яркие, а вокруг в сумраке фланируют светлячки, как будто с неба чья-то рука горстью звездного вещества набросала.
В последний раз светлячков видела в детстве. Непонятно, как я без светлячков жила столько лет. Поразительно красивое зрелище.
***
Мобильной связи с Деревием нет. Значит, он все еще на даче. Видимо, с билетами проблемы. А на завтра у нас гроза намечается с сильным ливнем и шквалами. Затяжная. Чует мое сердце, придется ему обходиться без столичных эскулапов. А вообще, конечно, зря он отказался от услуг местной знахарки. Я бы его быстро на ноги поставила. А что гроза и дожди - так и хорошо, тачке тоже отдых полагается, заодно Платонова можно было бы дочитать.
***
Здравствуйте, Виктор. Гроза была ночью, днем несколько раз ливень начинался и захлебывался. После обеда распогодилось, я даже в разведку на Челноки пошла, миску сыроежек и несколько штук подберезовиков собрала. Хорошие сыроежки, уже не червивые. Встретила двух знакомых пенсионерок из соседнего микрорайона. Они тоже завсегдатаи Челноков, но ходят туда профессионально - исключительно за грибами, не в пример мне с моей любительской произвольной программой. Возвращались каждая с сумкой белых и подосиновиков. Говорят, вышли в лес еще в дождь. Так что я завтра тоже пойду по-серьёзному и в серьёзный лес. Договорились с приятельницей, что её муж пораньше отвезет нас в "Буркут". Не на дачу - на околицу села, там у озёр тоже грибные места.
А дачник, видимо, или окончательно протрезвел и почувствовал себя униженным и оскорбленным, или же продолжил заниматься самоанестезией методом употребления внутрь чего-то, что покрепче вина. Но скорее - первое, потому что после полудня связь с ним уже была, но он сбросил мой вызов. Ничего, пусть чуток пострадает, это бывает полезно. По себе знаю.
Стих сегодня приснился.

Явное

Шли дожди, приносящие сны из пустынь
с резким запахом пота бредущих в песках бедуинов.
Моисей, Гумилёв, отчего-то Хатынь,
Буратино, Толстой на Мальдивах...

Я себе говорила: остынь-ка, остынь,
нет нужды ковыряться в твоих сновиденьях,
странно-горьких, белесых, с звездою Полынь
и платоновским умозрением.

Явь бывает кошмарней болезненных снов,
явь - мираж воспаленного мозга.
Мы живем в этом мире простой сцепкой слов,
где равны по убойности пряник и розги.

И боимся уснуть, и боимся упасть,
и боимся сломать позвоночник.
И боимся, что ночь как ущербная пасть
звезды - зубья свои на нас точит.

Вспомню детство и рой светлячков,
и дыхание в сумерках леса,
изумрудно парящее звезд вещество,
растворённое в жизни замесе.
***
Ох, и здорово же я сегодня Ивана Купала отметила с самого рассвета! Нет, конечно, цветов папоротника не искала. Зато Деревия нашла. С тачкой.
Но сначала пришлось выслушивать жалобы соседки на то, что грибов нет, зря ехали и, вообще, кругом комары-гады, а встреченные нами селяне дают ложные ориентиры якобы грибных мест. "Чего этот охламон нас в гору посылает?! Сам, небось, туда не полезет". И в таком духе. Разозлилась я на неё и быстренько нашла ей целую поляну лисичек. Собрали, вышли на дорогу. А тут как раз Миша - охранник профилактория едет на своем мотовозе смену принимать. Остановился. Я его расспросила про Иваныча, он мне доложил обстановку: "На базе. Вчера был главный лесхоза, ругались они. А так - вкалывает, глину возит, выравнивает площадку за верхним домиком. Вы со мной?" Соседка поостереглась подниматься на высоту, домоправительницей в имении Деревия уже освоенную. Пришлось мне еще некоторое время с ней погулять на доступном для неё пятачке. Ясен пень, грибов там не было. Дополнила её корзину собранными мной лисичками и отправила "доли путём" (вниз по дороге - с русинского). А сама решила нанести визит Ивановичу - его праздник, как никак, у нас полагается всех Иванов, Ивановичей в этот день поздравлять и магарыч с них требовать.
Дик встретил меня у ворот профилактория и радостно побежал впереди, хвостом расчищая ступеньки к даче. Пробралась я туда незаметно для Нины с Маргаритой, впрочем, и для дядька Грицька также. Через окошко террасы заметила, что он за домиком плоты городит - ограду прилаживает на опорной стенке. Тачка, ломик, кирка, лопата - все на месте.
Приготовила оставшиеся лисички в сметанной подливке, у нас это блюдо называется "мачанка" (с ударением на первом слоге) - от слова "макать", хлеб, например. Поджарила копченые колбаски. Порезала помидоры, которые захватила с собой в качестве "тормозка". Пошел гулять аромат по губернии. Троица дачников с разных сторон почти одновременно подтянулась к столу, и звать не надо было. Деревий, конечно, удивлен был и как бы поначалу несколько расстроен моим появлением. Но завтрак свое дело сделал. Сразу после него мне было позволено открыть медпункт, массажный кабинет и ожоговый центр. Потом доверено придерживать конструкцию ограды, пока Григорий Иванович её крепил к столбикам. Далее весьма занятой человек (работы еще много, а после обеда уезжать, билет, наконец, приобретен) решил показать мне самое верное направление к белым грибам. Далеко со мной не шел, но парочку белых для меня подобрал по дороге: "Ну все, цілуй дядька, поки теплий. І піду я займатися брудною роботою".
И я потопала по хребту горы, посматривая под ноги. Нашла еще дюжину белых, добрый килограмм отличного  качества лисичек и несколько подберёзовиков. Но самое интересное - Дик вдруг появился передо мной, как чертик из табакерки. И ни в какую возвращаться к хозяину. Я с ним полчаса на дороге к селу вела дружественно-вразумительные переговоры. В конце концов, пришлось внушить ему, что могу и палку применить. С какой неохотой он повернул к профилакторию, несколько раз останавливался и просительно на меня смотрел. Честное слово, забрала бы его с собой в город, настоящий друг, такой никогда не бросит и ни за что не упрекнет.
Виктор, хорошего Вам дня. А я рада, что Деревий пошел на поправку. Он, по-моему, тоже этому рад.
***
Обычно выписываю себе командировки на дачу Деревия длительностью не дольше двух дней. Он уехал, оставив гостей, а я сижу на своей городской окраине и думаю о том, сколько нужного на хозяйстве у него я могла бы сделать, позволь он мне остаться там в свое отсутствие. Дома сейчас у меня работы почти нет, свекла и кольраби на грядках расти будут до поздней осени, с огурцами в этом году не складывается, пустоцвета много, клубнику, смородину и йошту сорвала, в доме убрано, еда для сына в холодильнике имеется, он горазд и сам приготовить, ремонтные работы по обновлению фасада нашей двухэтажки приостановлены из-за недостатка средств и квалифицированных мастеров-штукатуров. Эх, с каким удовольствием я бы поработала домоправительницей на даче, покуда Деревий - вечный движок носится по центральной Украине. И решилась, позвонила ему рано утром в день его прибытия в Киев: "Можно мне составить компанию твоим гостям?" - "Отчего же нельзя, езжай".
И вот я здесь. Общество Нины и Маргариты меня пока не утомляет. Занялась стиркой. Вещей, требующих чистки, много. Выгребаю ветошь из углов и закоулков по-холостяцки обжитого Григорием Ивановичем второго этажа. Помыла окна. Освежила тюль и шторы. Увы, их не снимали с окон не меньше пяти лет, одна пара совершенно выгоревших на солнце шелковых гардин расползлась у меня в руках в процессе стирки. Хорошо, что захватила из дома старенькие, но крепкие занавески, скатерти и полотенца. Все это здесь еще послужит и, пожалуй, даже поможет создать подобие уюта.
Собиралась на дачу в этот раз тщательно, не с бухты-барахты, как это обычно со мной бывало после пригласительного звонка Григория Ивановича. Сосед, который меня подвозит до половины разбитой лесной дороги, ведущей из села в "Буркут" (дальше - пешком километра три), опешил, узрев "дачницу" с рюкзаком и двумя объемными дорожными сумками. Охранник профилактория Иван, заметив меня с этой поклажей, округлил глаза и рванул навстречу, чтобы помочь доволочить сии малоподъемные грузы хотя бы по лестничным пролетам, ведущим к домикам.  Знаю, что ничего лишнего сюда не привезла. А хлам, накопленный Плюшкиным, подлежит утилизации. Чем и займусь в понедельник. Он меня, конечно, растерзает за самоуправство. Но это будет позже.
А завтра, в воскресенье, с пяти-шести утра - по грибы.
Дождик пошел. Спать под музыку капель, ударяющих о густую листву и кровельное железо, - удовольствие особенное.
***
Ночью была гроза. У меня сердце ёкало еще до её начала. Потом угомонилось. До утра часа два подремала. В пять поднялась, выпила кофе и в сопровождении Дика полезла в гору. Листва сливается перед глазами в серо-коричневую массу, грибов почти что ни зги. Но нашла все же четыре солидных и не червивых боровика и несколько сыроежек. Думала, белые засушу впрок. Но когда их увидела Нина, я поняла, что следует приготовить из них завтрак.
Нина - женщина солидная, у неё в Киеве имеется частный цех по засолке и консервации рыбы. Маргарита говорит: "Бабушка рыбу красит".  Родом из села Житомирской области. И удивляет меня тем, что к грядкам и любой физической работе - ни ногой, ни пальцем.  Моложе меня на пять лет. Красивая, грузная, ленивая.
У Деревия сейчас за питьевой водой надо идти к источнику метров пятьдесят в одну сторону. Та, которую он запустил через шланг, течет из ручья, у которого работал бульдозер и иная лесная техника, поэтому годится только для мытья и стирки, иных бытовых целей.  Вчера Нина меня просила, чтобы я не расходовала воду из ведра, которое она позавчера принесла из лесной криницы. Ясное дело, воду я оприходовала и сходила за дополнительной порцией. Принесла разом два ведра. Пока еще не выпили они её с Маргаритой. Думаю, и до отъезда не сдюжат. Я такое поведение только приветствую. Экономное расходование воды должно стать всеукраинской национальной идеей.
С Диком у меня отношения складываются столь доверительные, что в лесу он даже отворачивается, когда мне приспичит присесть по нужде. А грибы сталкивает с насиженного места и пинает к моим ногам, подбирай, мол. Ошейник позволяет застегнуть только мне, охранника игнорирует, а Нина и Маргарита боятся к нему даже подступиться с предложением привязи и будки на ночь - облает.
Сегодня еще одно окно вымыла на втором этаже, Маргарита сказала, что отныне желает жить в комнате с чистыми окнами и зелеными гардинами. Завтра еще одно освежу, там Маргарите нравится спальное место - надувной матрац, застеленный шелковым будуарным покрывалом с рюшками в стиле "Тысяча и одна ночь".
Взяла с собой ноутбук. Слушаю музыку. Цой поет: "Пожелай мне не остаться в этой траве...." И ловлю себя на том, что в одном из моих стихотворений есть такая же мысль. Не списала у Цоя, честное слово, само пришло в голову.
Об отсутствующем Деревие помню и сожалею, что его нет рядом. Но думаю о том, что даже без него я тут - свой человек. В отличие от его гостей.
***
В пять утра кофе, конечно, Дик мне подал и ждал с нетерпением, когда в лес пойдем. Но лес на сегодня у меня не запланирован, поскольку по прогнозу почти весь день будет дождь. А работы еще полно. Пока девчата досматривали сны, снова занялась постирушками и уборкой веранды в сторожке. Двигала лавки, столы, кровать, вымывала углы, не знавшие веника и тряпки как минимум десятилетку. Когда столичные девушки приступили к утреннему туалету, занялась окном и дизайном на втором этаже. До того времени, как "Буркут" превратился в Макондо, успела сделать практически все, что намечала.
Нина с Маргаритой заготовили траву для кролей, раза три уже чегой-то пожевали и зубрят табличку деления, заданную на лето ученице спецшколы с математическим уклоном.
Дик сидит на веранде, значит, дождь будет идти долго. Обычно он возлежит на ступеньках. А  что попросился в дом, означает, что не желает мокнуть на крыльце. Видел бы это Деревий, прибил бы меня вместе с Диком, в лучшем случае - отправил обоих в конуру.
Под вечер стало невмоготу, обрыдло томиться в домике. Хорошо, что захватила с собой дождевик - можно побродить по горе. Дик поморгал вслед чуть виноватыми глазами и остался под навесом.  Собрала добрый килограмм прямо-таки выдающихся лисичек и четверку очень крепких белых совсем рядом с дачей. Встретила уже знакомую мне белку, она тоже грибами кормится, зубки её иногда оставляют следы на боровиках.  Потом сменила направление и пошла по глинистой дороге, развороченной трактором, ведущей к Дилу. Там грибов не нашла, но обнаружила замечательный малинник со спелой и крупной малиной. Туда можно ходить на промысел с ведёрком.
На ужин у нас снова были грибы и свежие сосиски с кетчупом под красное домашнее вино. Нина была рада, что нашлась слушательница и понарассказала мне столько всего и о себе, и о Деревие, и о друзьях и знакомых Деревия, что я уже ничего и не помню. Ночью спала без снов, Дик тоже вел себя примерно, зверей в лесу не пугал.
***
В половине пятого утра разбудила гроза. Впустила Дика со двора. Пока готовила и пила кофе, дождь прошел, и я решила, что за полчаса добегу до села, чтобы оттуда позвонить соседу-таксисту и вернуться домой, где у меня уже явно поднакопилось дел. Но по дороге вниз не удержалась и заглянула в одно грибное местечко. Застряла там так основательно, собирая твердые и большие сыроежки, лисички и белые, что гроза с ливнем обрушились на мою голову снова. Да, чего её, этой грозы бояться, - решила, - и, отключив на всякий пожарный мобильник, нырнула в знакомый мне молодой дубовый лесок, где тоже обитают обожаемые мною лисички. К селу дошла уже с полным пакетом грибного добра, мокрая насквозь и довольная-предовольная собой и дождём. Тогда же и гроза утихла.
Селяне, выгонявшие скот на пастбище, одобрительно посматривали на поклажу с моими боевыми трофеями, уважительно раскланивались и выражали твердое согласие с тем, что такие щедрые дары леса только порядочно намокнув и можно собрать.
***
По прогнозам самого Деревия, он должен был приехать сегодня. И я с утра подхватилась укладывать рюкзак, закупать провиант. В "Буркут", под самые ворота, меня доставил водитель, не побоявшийся разбитой дороги. А здесь - Деревия не наблюдается. Кряхтит тяжко на ступеньках сторож Володя и радостно лает Дик. Весь день в ожидании хозяина дачи, но связь появилась только вечером, и лишь тогда смогла переговорить с Григорием Ивановичем, который как раз направлялся в кассу за билетом. Завтра его еще не будет, обещал прибыть послезавтра. Что ж, будем ждать. Домой уже не хочу, ночевать тут есть где. Сторожа хотела отпустить, он бы и рад, но господин юрист распорядился по-своему: "С какой стати? Пусть тебя охраняет и кролей кормит".
Осмотрелась - постирушки затеяла, приготовила кастрюлю борща, помыла окна на веранде с внутренней стороны, завтра буду мыть с внешней, стоя на лестнице, потому что иначе не дотянуться. Сторож обещал поддержать лесенку, чтобы подруга Деревия не расшиблась. Пойду, конечно, завтра и в лес. Сегодня туда на ночь выдвинулись местные браконьеры, один из них сельский голова. С карабинами или даже автоматами, я в этом не разбираюсь. Сельский голова меня, конечно, узнает. Смеется: "АТОшников не боитесь?" "А чего их бояться, - говорю, - в этом лесу меня даже дикие кабаны не трогают". "Это точно, - отвечает, - вас тут никто не тронет, вы тут - свой человек".
Сторож от меня не отходит, совсем на Маргариту похож. И все время болтает о том, о сём, мне вовсе не интересном. Но слушаю, поддакиваю. Жаль человека. Не приспособлен сам себе еду готовить, ждет, когда из дома доставят в судках готовые блюда. Но домашние его, увы не спешат. Дома он не в чести. Потому что пьяница горький. Жена отбирает пенсию, сыновья за каждую доставку харчей требуют с него пятьдесят гривен. Которых у него в данный момент нет, появятся только с приездом работодателя.  На месте Деревия подыскала бы кого другого в сторожа, порасторопнее, посамостоятельнее, физически крепкого человека. Увы, дееспособные люди сюда не пойдут. Или же Деревию придется отдавать более сознательному и работящему сторожу половину своей следовательской пенсии.
Нет, этот сторож мне определённо не нравится. Надо будет Женьке Полтавченко сделать протекцию у Деревия. Но, вряд ли Женька согласится сидеть здесь почти безвылазно зимой. Мы с ним тут побывали на днях, грибов собрали, хлам послеуборочный, сложенный мною в беседку, сожгли, сторожа Володю и охранника Ивана покормили. Женьке понравилось, говорит, что пожил бы на даче в качестве сторожа и дворового разнорабочего с большим удовольствием. Перед отъездом из дома заглянула в Фейсбук, Женька уже третий день строчит френдам о своем восторге от "Буркута".
***
Деревий, видимо, уже на даче, с которой я вчера сбежала, не выдержав моральных  пыток сторожа. Об этом сообщает связь, которой нет. Только "эсэмэски" приходят: "Я на связи. Перезвоните, пожалуйста". Звоню, конечно, но бесполезное это дело. Знаю, что там может быть лишь случайный сигнал. И, конечно, не могу мучить мобильник беспрестанно. Хотя он так и лезет в мои руки. Но еще будет завтра. Наладим связь, определимся с курсом.
***
Утром сделала рывок и передислоцировалась из города в "Буркут", а охранник Иван из дежурки машет, мол, "не проходите мимо". Захожу. Оказывается у Ивановича гости, с которыми мне лучше не встречаться. Слава Богу, они скоро уехали. Деревий их провожал, Иван ему подал знак, чтобы спустился к проходной. Оба навьючили на себя мои рюкзаки и понесли по ступенькам к даче. Позавтракали всухомятку, запив кофе. Иван ушел на пост, а мы с Григорием Ивановичем решили печь растопить, чтобы приготовить еду Дику, котам, ну, и себе, любимым. И тут наступило светопреставление. Из всех печных щелей повалил густой дымище. Такое и раньше случалось, из-за сырости, атмосферного давления, - домик-то стоит в глубоком междугорье. Но спустя минуту-другую огонь всегда разгорался и печная тяга далее работала исправно. А тут жжем бумагу, щепу так и сяк перекладываем - дым не то что коромыслом, а каким-то дирижаблем через открытое окно завис над всем участком дачи и совершенно не рассеивается. И даже сухие и хрустящие газетные клочки не горят.
Поскольку инициатором и исполнителем растопки угораздило вызваться мне, Деревий набросился на меня, всю дорогу вспоминая корневую систему одного известного растения: "Какого хрена ты столько дыму напустила?! Да у тебя хрен что гореть будет! Всю тряпичную хрень выбрасывай наружу, рушники, одеяла, одёжу! Оно же прокоптится, хрен знает как. Вообще, какого хрена ты сюда пришла?! Я отдохнуть приехал, а ты втянула меня в какую-то хреновину". И полез глядеть в трубу изнутри, разобрав кладку, примыкающую к помещению, где он хранит инструмент, утварь и рабочую одежду. При этом все вещи из кладовки были выброшены на террасу. Потом взобрался на домик с помощью специальной лестницы, которая уголком крепится к верху крыши, и обследовал дымоход снаружи. Я тем временем пошла в "огнетушитель-отрезвитель" - так я его душевую называю - и, чтоб не воспламениться самой, окатила себя примерно двумя вёдрами ледяной воды, лишь полчаса тому набранной из ручья для дневного нагрева. Помогло. Деревий спустился с крыши на землю, принес из закромов двухэтажного домика канистру с остатками вина: "Бутербродов сделай. Я пока в бювет схожу". А у меня уже рюкзаки сложены в направлении города.  Посмотрел, хмыкнул: "Багаж - в двухэтажку". Вернулся с Иваном. Выпили, поели бутербродов. Разогрела им на газовой плите борща, который всего лишь сутки тому назад готовила на ныне взбесившейся печи, тогда еще вполне работоспособной. Газ в баллоне заканчивается уже почти год, его необходимо экономить всеми возможными способами, так, может, еще на год-другой хватит. Дым понемногу рассеивался. "Зря я её отчихвостил. Борщ отличный. Я, Иван, свою первую жену убил за то, что она борщ не умела готовить" - не поймешь, серьёзно он это говорит, или чувство юмора включилось. У Ивана брови приподнимаются: "А как вы, Иванович, жену убили?" - "Ага, тебе расскажи!.. Пойдёшь свою убивать, а мне потом отвечать за пособничество... А способов - полно. Ежели надо жену прижучить, включай мозги и собственный изобретай". Иван требует продолжения: "Иваныч, а сколько у вас вообще жен было?" Трубочист Синяя Борода поднимает глаза к потолку, будто подсчитывает: "Эта -  уже шестая". Иван все никак не успокоится: "Это которая - "эта"?" - "Да у неё и спроси. А я устал, спать пойду".
Проснулся спустя два часа, когда мы с Иваном уже по новой дообследовали печь и пришли к выводу, что дымоход забит копотью или же обрывком глянцевого журнала на участке, находящемся непосредственно под кладкой печи; устроили во дворе костер и расположили на нем казанки и сковородки; убрали на террасе все, что туда летело из кладовки. Кулиш с куриными лапками и перловкой для Дика и котов был сготовлен. Рыба для всех на ужин поджарена. Грузди и сыроежки, собранные Иваном вдоль ста восьмидесяти деревиевских ступенек, томились в котелке с овощами, сметаной, специями и куриным мясом под колпаком из пресного теста. Котелок опрокинули на большое плоское блюдо, тесто расположилось ровненьким блином, сверху легли овощи и грибы. Все это было поделено на несколько вполне съедобных сегментов, перекочевавших на тарелки трапезников.
Ужин проходил в теплой дружеской обстановке, под вопрошающе-одобрительный аккомпанемент домовладельца: "А кто это у нас букеты из полевых цветов собирал и в баночки раскладывал? Окна на веранде, что ли, Володька вымыл?.. Иван, тут цунами в мое отсутствие, случаем, не нахлынуло? Вещдоков навалило - не пойму откуда. Сдается мне, кто-то тут пытается создать филиал городской квартиры. Где моя синяя с дырочками клеёнка со стола? Сожгли? Какой хлам!? А могла еще послужить, в ней охапки  клевера для Билла было бы удобно носить. Дик, покажи, кто тут хозяйничал, когда меня не было. Чего это ты её облизываешь? Вот ведь животное, а все понимает".

***
Две недели прошло с того времени, как Деревий уехал в столицу. Накануне отъезда он провел меня к воротам профилактория. По дороге вспоминала, не разбросала ли чего "женского" в домиках. Григорий Иванович озаботился возможным приездом близких и попросил меня не оставлять следов своего пребывания в его поместье. Наверное, унизительно слышать подобные просьбы. Но я осталась спокойной и отчетливо представила хозяйство господина адвоката и моё в нём предыдущее вмешательство:  "Убери из сторожки книжку с моим романом, он в ящике стола. Розовый шампунь в душевой, если что,  можно списать на Нину  и Маргариту. Сорочки и майки на втором этаже - "майданные", это трофеи племянника, скажешь, случайный постоялец-патриот оставил".
Охранник Василий терпеливо стоял у собачьей конуры, откуда открывается вид на трехсотметровку дороги с каскадами ручья до самих ворот, и созерцал наше прощание. Поэтому, видимо, дядько Грицько меня не поцеловал. Хотя вначале и потянулся.
Конспирация. А что с нее толку?! Разве можно скрыть чувства любящих друг друга людей от остальных:  равнодушных, отстраненных, и, тем более, - любопытных, заинтересованных и случайно приближенных к сему чуду человеческих отношений, свидетелем которых и является самый молчаливый охранник профилактория?
Мне не хочется думать о том, что когда-нибудь супруга Григория все же решит отдохнуть на семейной даче, проигнорировав возможность принять целебные ванны в "раскрученном" комфортабельном санатории соседнего с нами района. Удивительно, но не имея к этому никаких предпосылок, отношусь к хозяйству Деревия как к собственному уделу. Нет, не уделу - царству. Которое принадлежит нам - ему и мне.
Спустя еще две долгие недели отсутствия связи с Ивановичем, когда телефон упорно выдавал "Абонент находится вне зоны", наконец пришла "эсэмеска": "Я на связи. Перезвоните". Нет, конечно, я не была уверена, что автоматическое предложение позвонить - это как раз тот повод, чтобы поговорить с человеком, по которому истосковалась. Но все же тиснула соответствующую кнопку. "Извини. Не звонил. Хоронили в селе маму двоюродного брата. Зарядного устройства к моему телефону здесь не нашлось. Приеду. С билетами, правда, проблема. Но постараюсь быть в конце первой декады августа". - "Понимаю. Скучаю по тебе". - "Понимаю. Встретимся."
***
Заканчивалась первая декада августа. Отгремели грозы со шквалами. Миновало и лунное затмение. И снова установилась невыносимая жара.
Деревий перезвонил с вокзала: "Кое-какие дела имеются в суде. Буду на базе после двух пополудни". Я сразу поняла: пропуск в профилакторий изнывающей от африканских ветров дамочке уже выписан. Но из-за убийственного солнцепека добираться надо будет не до села, что подешевле для моего весьма тощего кошелька, а до самих ворот санатория, что ровно в два раза дороже. Да ну их, эти деньги! От них одни проблемы в голове начинаются. Сто гривен осталось с пенсии, как раз на такси до нашего с Деревием царства.
Время не торопило, решила приготовить съедобные полуфабрикаты - чтобы сразу в кастрюлю или на сковородку. Остановилась на варениках с мясом и коржиках из пресного теста, посыпанных крупной солью, захватила немного телятины, творожный колобок и овощи. Вареники предварительно заморозила, в таком виде их можно довезти, а на месте или приготовить, или снова поместить в морозилку.
Водитель такси, узнав пункт назначения, всю дорогу расспрашивал о том, что да как сейчас в санатории и на даче. "Раньше у этого человека из прокуратуры бардак был жуткий, все заросло сорняками, домики не достроены, горы камней и прочего стройматериала". - "А сейчас довольно прилично, на мой взгляд. Да и трудно в лесу всё устроить как в Европе", - смеюсь. И добавляю серьёзно: "Он работает там и за себя, и за того парня. Если б ему еще и пенсию платили за того хлопца, думаю, он уже справился бы и с внутренней отделкой домиков". - "Что да, то да, работяга он. Видел, горазд вкалывать. Я одно время часто его сюда подвозил, однажды он меня пригласил хозяйство его посмотреть и заодно сумку неподъемную помочь забросить на верхотуру". - "Хотите прогуляться?" - Я бы с удовольствием, да время нынче сильно подорожало".
Дежурил в профилактории Василий, кивнул мне через окно в направлении дачи, не выходя из помещения. Да я и без того знала, что Деревий на месте, по дороге мы встретили микроавтобус его клиента. Того самого, что горазд вином поить господина адвоката.
Поднимаясь по ступенькам, почувствовала одышку, разок передохнула. Жара делает меня слабой и немощной. Воды на ручьевых каскадах - воробью негде искупаться. Светящийся Деревий вышел навстречу из двухэтажного домика уже в шортах и майке, заметив меня из окошка. Дик же едва хвостом вильнул - кому хочется в такую жару еще и лаять.
"Давай пообедаем. Ты знаешь, я ведь сегодня успел только кофе выпить, подъезжая к городу. Плохо, десятый день, оказывается, нет электричества. Попробуем что-нибудь на газе приготовить. Вареники с мясом? Здорово. И еще сала полтавского к ним пожарь, так, чтоб с корочкой золотистой. Эх, давно мечтал о варениках со шкварками, так моя бабуся их готовила".
И дачная жизнь завертелась без всякого электричества. Пока я занималась стряпней, Деревий подбросил веток малины кролям, выпустил из заточения Клинтона и маленького кролика-уродца. Уродец, потому что уши у него набекрень, оба свисают направо. А еще у него неестественно короткие передние лапки, отчего этот зверёк, перемещаясь по поляне, смешно взбрыкивает задними и разве что не кувыркается в траве. Пока вскипали вареники и пыхтели шкварки, хозяин заимки раскладывал привезенный им и мною провиант: "Это - в кладовку, это - здесь, в сторожке, зерно для кролей. Это куриные лапки для Дика и котов, залей-ка их пока водой, потом на костре сварим им кулешу. Так, а это надобно съесть самим, причем безотлагательно".
Между обеденной трапезой, которая обещала плавно перейти в вечернюю, неутомимый Владимир Иванович успел притащить и развернуть на дорожке бурт привезенной им металлической сетки: "Пусть расправляется. Буду капитальный вольер для кролей сооружать, а то им в сарайчике уже не протолпиться". Я же собрала рушники да кухонные тряпочки, засаленные в мое отсутствие по самое никуда, замочила их в тазике для последующей стирки, перемыла посуду да возвратила на привычное место разбросанную тут и там по всей сторожке кухонную утварь. Ленивый сторож Володька, как обычно, активность и настойчивость проявлял только в деле нещадного  вытравливания из дома котов.
Котиков искали долго. Наконец, обнаружили на сеновале под навесом бани, зашуганными и шипящими. Творог и желтки сваренных вкрутую яиц вернули их в небоязливое и даже игривое состояние духа.
Заканчивались запасы питьевой воды. Пока Иванович занимался подготовкой составляющих для конструкции задуманного им вольера, решила их восполнить, сходить к роднику за пресной и в бювет за минералкой. Деревий тут же спустил с привязи Дика: "Так, ну-ка прогуляйся, заодно проследи - мало ли куда ей вздумается отклониться от маршрута. И береги тётку, я тебе сказал. Тётка у нас - на вес золота, нам без тётки тут никак".
У родника Дик разлегся во всю длину - от морды до хвоста - в русле истекающего по склону ручейка. Вода из источника едва слезилась, ведро набиралось не менее получаса. Отклоняться от маршрута не было смысла, грибов явно нет. Стояла, рассматривая верхушки елей и пробивающиеся на свету очертания сторожки, отмежевавшейся от леса опорной стенкой с оградой, установленной Деревием.  Испарения от влажной хвойной подстилки обещали спровоцировать приступ удушья.
В бювете, слава Богу, воды было вдоволь, канистру наполнила быстро. Но на ступеньках, чтобы отдышаться, вынуждена была останавливаться трижды. Пот заливал глаза. Дик терпеливо ожидал меня каждый раз, переминаясь с лапы на лапу.
А вверху - Деревий с полотенцем наперевес. Почти как расторопный официант в ресторане пятизвездочного отеля: "А не освежиться ли нам под душем? Вдвоём или порознь?" - "Можно и вместе. Так воды меньше израсходуем". Мы берегли воду, и это было трогательно.
Вечер опускался солнечным крылом над лесом. Мы сидели в самой прохладной комнате двуэтажного домика, где Деревий за время моих походов с ведром и канистрой накрыл стол для ужина с признаниями. И маленькой бутылочкой марочного коньяка.
Да, Виктор, иногда догадываешься именно по длительному умалчиванию об истинном отношении к тебе человека, к которому не равнодушен. Но как же отрадно услышать об этом из его уст. Деревий говорил и говорил. О себе, перенесшем инсульт, о болеющей жене, о дочерях и зятьях, о службе, былой и нынешней, о долге перед близкими. Обо мне. "Понимаешь, я не знаю, в каком контексте полагается употреблять слово "люблю", я его и не говорил никому. Мне кажется, оно способно соответствовать только чувству, которое испытываешь к безусловно искреннему и очень порядочному человеку. Вот ты - такая".
Крепкий виноградный напиток мне противопоказан даже в минимальных дозах. После изнуряющей дневной жары быстро опьянела. Но это полбеды. Вдруг сделалось плохо. Облегчение, но и невероятная слабость свалили меня в постель после нескольких приступов рвоты. Деревий мужественно вступил в единоборство с моей немощью. К кровати был придвинут журнальный столик с кружкой холодной воды, в комнате появились охапки свежих еловых лап и ореховых листьев, полотенце, смоченное в уксусе, подложено под затылок, уксусом же растирались пальчики да пяточки занемогшей от горячительного и, еще больше, - от давно ожидаемых и неожиданных признаний. Настоящий катарсис таким и бывает.
***
Никогда не знаешь, как долго проживет любовь. Капризная, знаете ли, штучка. В моем случае она именно такая. Стоит моему предмету любви, то бишь Деревию, исчезнуть хоть ненадолго с моих глаз, как я сразу начинаю хандрить и сомневаться: а не приснилась ли мне эта фиеста чувств? "Буркут" для меня - другая планета, где устройство жизни весьма отличается от тягомотины быта в нашем городке, и мне каждый раз приходится испытывать трудности с адаптацией на райской планете. Иногда и кислорода не хватает, отчего сбивается дыхание.
Деревий рано утром уехал по делам, впервые оставив меня на хозяйстве одну, под присмотром Дика. Предполагалось, что вернется к обеду, мне же вменялось поддерживать костер и готовить борщ.
То и дело подбрасывать дровишки в огонь, когда на улице жара под сорок, - занятие уж очень изнуряющее. Тем более, дрова для костра, принесенные Григорием Ивановичем, скоро закончились. Пришлось сделать несколько ходок к поленнице. А там они сырые, недавно заготовленные, и гореть не желали.
Да и казанок висел на треноге слишком высоко над пламенем, и борщ долго не закипал.
Африканский зной валил с ног каждые десять-пятнадцать минут. Чтобы не схватить солнечный или тепловой удар, периодически ныряла в прохладу двуэтажного домика и остывала там наподобие моржа на лежбище. До обеда пришлось дважды становиться под душ. Дик прятался от солнца на веранде сторожки. Я уговаривала казанок порезвее варить, подбрасывая в огонь то щепу, то клочки газетной бумаги, вороша едва тлеющие поленья. Наконец под навесом баньки обнаружила вязанку сухих паркетин, которые Иванович зимой использовал для растопки печи. Огонь разгорелся основательно, котелок вскипел, борщ начал созревать и к обеду был наварист и гармонично насыщен.  Деревий, между тем, задерживался.
Чем заниматься на лесной даче женщине, когда она там одна, не считая Дика и Билла с потомством? Конечно же, стирать, мыть, вытирать да подтирать, складывать да переставлять, ходить за водой к роднику и в бювет, рвать листья одуванчиков и траву клевера для подкормки подрастающего поколения Волшебных Кроликов.
В двухэтажном домике на первом этаже пребывали в десятилетнем пыльном забвении два окна, требующие моего внимания. Мыть их было даже приятно, в деревянных стенах сохранялся холодок, солнце свернуло к закату и в проемы восточных окон уже не зарилось.
После пяти вечера каждые пятнадцать-двадцать минут заходился громким лаем санаторный сторожевой пес. Как минимум трижды слышался звук подъезжающих транспортных средств. Каждый раз я вглядывалась на дорожку, ожидая, что вот, сейчас, из-за поворота на ступеньках появится раскрасневшийся Деревий  с громогласным требованием к Дику "доложить обстановку". Но Деревия не было. Пониже дачного участка, отреагировав на раздосадованную неуступчивость Дика, свернула в лес парочка лысых дядек с объемистыми рюкзаками и ружьями. Мне становилось неуютно, мерещились разбойники. Когда Дик утих и блаженно растянулся в тени лип на цементной дорожке, в третий раз поковыляла под душ. Солнце тем временем укатило за гору. Смеркалось.
И на что мне эти истязания с костром и готовкой еды, которая к завтрашнему утру прокиснет? И где же этот рабовладелец? Небось, снова засел у клиента с неисчерпаемыми запасами домашнего вина? Привезут, а мне снова открывать мобильный вытрезвитель и по совместительству реанимационное отделение? Да сколько можно поддаваться эдаким пыткам?! Какая любовь, ежели он меня ни в грош не ценит и променял выстраданный мною борщ на долгоиграющую хмельную болтовню с местным жлобятником?! И, вообще, какой дурак у бювета врубил на полную катушку хэви-металл, от которого перепонки в ушах лопаются?! Вон, даже луна с перепугу выскочила из-за горы, чтобы узреть, кто же так брутально нарушает санаторно-дачный режим.
На лунной дорожке замаячил просветляющийся силуэт седого Карлсона с фирменными супермаркетовскими пакетами в обеих руках.
"Дик, тявкни-ка на этого гулёну". - "Дик, ты борщ уже пробовал? А стол у домоправительницы для Карлсона накрыт? Я голоден как волк. Но сначала мне желательно постоять минут десять под Ниагарским водопадом. Есть у нас водопад? Или комендант общежития  выплескала его за день? Дик, а кролики накормлены? Ну-ка, доложи обстановку".
Откуда Грицьку известно о том, что я его про себя Карлсоном называю?
***
Здравствуйте, Виктор! Я вернулась только что. Сегодня у Деревия судебное заседание, а после обеда должны приехать его дочка с зятем, они сейчас отдыхают у друзей в одном из горных районов, там солёные озёра, с концентрацией соли, как в Мертвом море. Мне же Григорий Иванович сообщил, что будет ждать меня на даче завтра или послезавтра.
Вообще же, день у нас вчера случился праздничный. Почти вслед за мной пришел местный браконьер, который всегда заходит к Ивановичу, когда отправляется на промысел. В основном, он рыбалкой недозволенной занимается. А наведывается всегда с бутылочкой старой "Московской", доперестроечного разлива. У него в селе, говорит, еще бутылок триста имеется. Утром позавтракали варениками вчетвером, вместе с охранником профилактория. Обедал Иванович сам, меня угощал своим супом, но я не рискнула. Уж очень специфическое блюдо у него получилось, с перловкой, мясом и солёными огурцами, и густоты неимоверной - ложка стоит.  Пожевала груш. А на ужин приготовила макароны с поджаренной капустой, это наш местный деликатес, готовится обязательно с чёрным перцем, и когда капуста поджаривается, нужно добавить чайную ложку сахара, чтобы хорошо подрумянилась и приобрела карамельный вкус. И только миску на стол поставила, вернулся с рыбалки Илья, принёс нам в подарок три форельки размером с мою ладонь, молоденькие. Мигом приготовила. Вкус нежнейший. Илья поел макарон. А на рыбку мы снова охранника Василия пригласили. Илья говорит, что в "Буркуте" настоящая жизнь появилась с прошлой осени: "Да, как Ёлка сюда пришла с синяком под глазом и вся свихнутая от самого позвоночника и не скажу, докудова, так мы, Иваныч, и зажили тут. А что, нет, скажете?" Иванович смеётся: "Ты ей не верь. Она знаешь, зачем сюда ходит? Дика увести хочет. А как нам тут без Дика? Без Дика к нам ни одна ведьма не придёт. И никакой жизни нам не будет" .
***
Деревий в прошлый раз сказал мне, что я смогу вернуться на дачу спустя два дня. Прошло целых четыре, и я попробовала позвонить. Связи, как обычно, не было. И я, легка на подъем, собралась в полчаса и еще через час подходила к проходной санатория. Охранник Иван сидел под елью у собачьей конуры и внимательно смотрел на то, как я широкими уверенными шагами приближаюсь к его посту.
Здороваюсь и спрашиваю: "Что там нового, на верхних этажах?" Отвечает озабоченно: "Вам туда сегодня нельзя". - "Отчего так? А Иванович-то на месте?" - "Ивановича сейчас нет. А нельзя, потому что он тут с женщиной". - "Так это, может, его дочь?" - "Вряд ли." - "Жена?" - "Да нет, пожалуй". - "Интересно, однако. Иван, я тут кое-какие харчи привезла, не домой же их обратно тащить, давай-ка выгрузим у тебя, передашь по назначению".
И пока я выкладывала на столе проходной содержимое рюкзака, Иван начал обстоятельный рассказ о жизни и событиях на базе в последние три дня его дежурства: "Она появилась во вторник утром, это мне Миша, сдавая смену, сказал. Вечером Иваныч с ней уехал в город, с клиентом на микроавтобусе. В среду, когда я уже заступил, все было тихо, я лишь ходил на дачу кролей да Дика покормить, как Миша велел. В четверг утром клиент привез её и сдал мне, так сказать, под присмотр. Сообщили, что Иванович в горном районе, но вот-вот будет. А его не было до ночи. Она же весь день туда-сюда бегала, возле черепах сидела, нет чтоб кролям травы свежей нарвать или там чего простирнуть на хозяйстве. Телефон у неё подсел, а электричества нет, зарядить - никак. Подошла ко мне, мол, звони Ивановичу, где он. Звоню. А он, уже известно каким голосом, отвечает: я, Иван, у губернатора, решаю важные общественно-политические вопросы, потому что страна в опасности, сам знаешь. Ну, понятно, причастился. Она у меня трубку выхватила и как начала его костерить! Честно, я таких ругательств и от мужиков не слышал. Илья наш, сами знаете, как матерится, но она бы и его сшибла с его букварём. В общем, Иваныч сказал ей, что уже выезжают. Это уже где-то около шести вечера было. Она опять вразнос: зачем, мол, звал сюда, чтоб я тут одна сидела и тебя бухого дожидалась?! И дальше пошло-поехало так, что у меня уши в трубочку свернулись. Ну, приехали около девяти вечера. Пьяные, понятно. Шофер только трезвый. Начали багажник тут у меня выгружать и носить всё это наверх, меня попросили помочь. В сторожке стол накрыли, бутылки выставили. Водка, коньяк, виски, храппа или как её там, вино разное и пиво четырёх сортов. Заставили и меня пить. Иваныч держался часам к одиннадцати, потом ушел к себе на второй этаж. А остальные сидели до трёх ночи. И мне пришлось. Орали, ругались, песни пели, по улице с фонарями бродили, кролей гоняли, решали, как выловить черепах и суп из них приготовить. Дик на них лаял, как бешенный, и за ноги цапал - так они его достали. И она с ними, и всё Иваныча обзывала распоследними словами, а этот его друг за него заступался и её успокаивал. А утром проснулись. Остальные вроде бы ничего. А Иванычу очень плохо. Они ему: похмелись! А он - ни в какую, одну воду пил, но и вода в нем не задерживалась. А она уехала с ними где-то в полдень, забрала телефоны, Иваныча - тоже, говорит, зарядить надо. Бес её знает, на Иваныча орёт, чтобы не пил, а сама с утра с его приятелем нормально так уже приложилась. Иваныч же чуть позже с клиентом отправился за документами, суд они выиграли. Сказал: ненадолго, мол, через час вернется. И вот, нет до сих пор".
"Иван, так, может, он один вернется, без неё? Может, она - жена ли дочка - уехала с его знакомыми на предыдущее место отдыха?" - "Кто его знает. Может, и так". - "Уже смеркается. Пока дойду до села, чтобы оттуда добраться домой, будет совсем темно. Давай, я в зимней вашей сторожке переночую, а утром или убегу пораньше домой, или, может, останусь, если гостья Деревия сегодня не появится". - "Можно и так, оставайтесь, конечно. Там прибрано".
И мы с Иваном дружно принялись готовить ужин, по-братски распределив другие обязанности. Я кролей покормила и Дика, который меня от избытка чувств колотил лапой по груди, пока я ему миску наполняла. Принесла свежей воды из бювета. Иван сходил запереть ворота - "чтоб, если приедут и пока будут их открывать, у вас было время перебраться из дежурки куда надо". За ужином Иван разработал план действий: "Вы побудете за той дверью. А я подойду к НИМ. Если ОНА снова вернется, а Иваныч будет более-менее с головой, я ему тихонько шепну, что вы здесь. Чтобы  вы смогли переговорить".
Сгущались сумерки, когда санаторный Бобик подал голос и послышался лязг открывающихся ворот. Я послушно действовала согласно утвержденному Иваном тактическому плану. Иван же выпучился удивленно на подъездную дорогу: "Блин, опять эти друзья-приятели" - и выдвинулся на боевые позиции. Музыка из динамика голубенького "Пежо" прямо-таки раздвигала своей мощью межигорье "Буркута". Казалось, от её напора и запредельных вибраций вот-вот начнут рушиться корпуса. Дружеский десант высадился. Я подглядывала из своего схрона, но ничего не видела - то гремела, то прерывалась музыка и праздник явно только начинался. Впрочем, в перерывах музыкального сопровождения доносились и человечьи голоса. Деревия узнала, другие мне были не знакомы. А вдруг он все же без НЕЁ?! Да вот же, бежит Иваныч впереди Ивана к проходной!
- Здравствуй. Прости, телефон разрядился, я никак не мог тебе позвонить, чтобы предупредить. В общем, нельзя тебе тут сегодня оставаться. Я завтра еду. Вернусь через недельку. Из Киева позвоню. Сейчас тебя ребята отвезут домой.
- Тут - провиант.
Смутился, но взял пакет с соленьями и черным хлебом, пошел к выходу. Вернулся. Поцеловал. И тут от места парковки "Пежо" послышался ЕЁ голос. Я его узнала. Голос жены Деревия.
Праздник у "Пежо" продолжался еще с полчаса. Наконец Деревии распрощались со своими гостями и поднялись по ступенькам  к даче. Легковушка же подъехала к проходной, остановилась, чтобы подобрать меня и коробку с кроликом, которого Деревий презентовал приятелю. Гость сразу справился о моем имени, не назвав себя, галантно открыл для меня заднюю дверку, сам сел рядом с водителем. Иван загрузил картонную коробку с кролём в багажник. Тронули. Отъехали ровно четверть подъездного пути и - "Стоп, Федя. Обожди. Чего тебе зайца возить туда-сюда?!" Федя послушно остановился. Я в недоумении. Человек с переднего сидения выскочил из машины, рванул багажник, погрузился на несколько секунд в него с головой, вытащил коробку с перепуганным племенным братцем Билла: "Так, а где тут вино? Ага, нашел. Давай, ехай. Елену доставить в целости и сохранности. Жду через два часа".
"Пежо" медленно потрусил по ухабам и колдобинам буркутской дороги. Федя за рулем сокрушался: "Вот что пьянка делает с людьми. А ведь соляры в баке - кабы до села дотянуть". - "Завтра охранник должен прибыть в санаторий на пересменку. У него всегда есть запас дизельного горючего, он бы вас выручил. А я спокойно могла в "Буркуте" переночевать, не обязательно везти меня в город".
Мое сообщение возымело действие. Фёдор остановился и попробовал дозвониться до неизвестного мне гражданина с кролем в коробке. Связи не было. Помявшись и посумлевавшись маленько, развернулся, и мы снова попыхтели в санаторий. Наше возвращение было встречено товарищем, решившим продолжить праздник на лавочке у проходной в обществе Ивана, бурно и категорично: "Нет-нет и еще раз нет! Давайте обратно. Елена, я вас прошу, пока не силком... Федя, подругу Иваныча бережно и красиво отвезти домой, нельзя ей тут ночевать, у них тут антисанитария. К подъезду доставить.  Заправишься, Федя, в городе. И никаких возражений. Задание понятно, товарищ лейтенант?"
Дорогой мы с Федей разговорились. От него я узнала, что его пассажир - генерал, собственник "Буркута" и что стал им этой весной, но официально в права до сих пор не вступил, поскольку имеются проблемы с документацией на объект. Надо же. А Иван-то и не знает, что пьет вино с работодателем в генеральских лампасах. Еще Федя рассказал, что дочка с зятем и супруга Деревия отдыхают в гостинице на солёных озёрах. И да, Иваныч попросил привезти жену на пару дней на дачу: "Чтоб у нее на всю оставшуюся жизнь отпала охота ездить сюда и меня пасти. Я сам пастух, кроликов пасу. А она мне только истерики устраивает да требует, чтобы я продал дачу. В пользу её банковского счета".  И добавил: "Про вас тоже Сергею Павловичу говорил, мол, везде, где вы, там спокойствие и умиротворение".
***
Словом, я снова в Переделкино. Почему Пределкино? Потому что Деревий все время что-то переделывает, опорные стенки, например. А еще это он сам так свою дачу назвал.
С месяц тому назад к нему наведались желающие купить дачный массив. Когда Дик залаял, чуя посетителей, Иванович, не ведая, кто именно к нему направляется, но подозревая, что это может быть кто-то из местных лесных дельцов, вроде моего соседа, попросил меня подняться на второй этаж. Окна были открыты, и я слышала его беседу с покупателями. Ценители карпатской природы и недвижимости из Киева прибыли. "Нет, - убедительно сообщает им Деревий, - участок не продается, ни оптом, ни в розницу. Тут у меня писательница живет, весьма талантливая и даже известная. Здесь для её литературного процесса самая что ни на есть творческая среда. А еще она с художниками дружит. Для них и держу эти домики, пусть приезжают, творят, вдохновляются, общаются с прекрасным. В Переделкино, или там Коктебель, нашим литературным светочам не попасть, слава Украине. Так я для них туточки Переделкино открыл. Хотя бы до тех пор, пока Межигорье беглого президента писателям в пользование не отдадут. Нужны же им стимулы в этой жизни". 
 И чтобы всё это прозвучало совсем уж убедительно для незадавшихся покупателей, поднимает голову и весело кричит в направлении окна на втором этаже: "Писательница, мы ведь не продаём дачу?" Высунулась из окошка: "Ни в коем случае, пока роман не закончу, ничего не продаём. Я его еще лет десять писать буду".
Молодые да ранние киевские купцы переглянулись и отчего-то тоже развеселились. Хорошо, хоть с чувством юмора у них всё в порядке. Ушли. А Деревий сокрушается: "Дело рук жены-мстительницы. Ну точно, это она натравила на меня этих купцов. Подумала, не устою, если предложат красную цену".
В общем, в Переделкино я сейчас одна. С Диком, конечно, и кроликами. Деревий позволил мне приехать без него и отпустить сторожа домой. Привез меня и даже сумки помог донести на дачу добрый знакомый. Он же и сторожа забрал, чтобы в село подбросить. И правильно, потому что сторожу господина полковника юстиции пешком не полагается домой возвращаться. Не почетно это. Сторож, в отдаленном прошлом - прапорщик Советской армии, выцыганил у меня сто гривен. И хотя Деревий говорил не давать, я смилосердилась. А то дома безнадежного и безденежного Володьку заклюют до приезда работодателя, который планирует прибыть на писательские дачи через три дня.
Один день пробежал так резво, как Билл гоняет от крольчатника к грядке с капустой. Конечно, сразу пришлось начинать уборку, стирку и возобновлять запасы родниковой воды. Но уже после обеда у меня нашлось время сбегать в ближний лес. Виктор, не представляете, как же эта пробежка укрепила меня в расчудесном настроении! Сразу попался боровичок, несколько сыроежек и целая колония "пластилиновых ёжиков", пришедших на смену лисичкам. Завтра во второй половине дня будет дождь, но с утра успею проверить знакомые грибницы. Когда шла к бювету, заметила в ельнике рыжики. Замечательное грибное ассорти получится.
Хорошо, что уже есть электричество. Печь, сказал сторож, можно топить, дымить не будет.  Кролям травы накосил дня на два. Еще обнаружила, что многие кочаны капусты изгрызены Клинтоном, и срезала их сегодня на ужин для остальной кроличьей братии. Билл, небось, капустой пресытился.
Пойду спать. На не обремененный едой желудок сны будут сниться яркие и красочные. Проверено.
 
***
Ближе к рассвету начала резко меняться погода. Вечером еще любовалась звездными лабиринтами Млечного Пути прямо над сторожкой, а утром подул ветер и нагнал туч. Небольшой дождик сделал утреннюю зарядку, пошелестев по веткам лип минут десять. Не спалось. В домике стало прохладно, решила затопить печь. А коль в печи огонь, грешно не приготовить еду. Хотя есть мне совершенно не хочется, насыщаюсь воздухом и водой. Но хозяйство кормить надо, как и делать запасы на последующие дни.
Пришла тройка лесорубов, рядом лесосеку разрабатывают. Напоила их кофе. Переоделись в сторожке в рабочую одежду. Попрощались до вечера.
Сейчас оставлю борщ на плите, упревать. И пойду в разведку, на противоположную от звука бензопилы сторону. Где лес рубают, грибы не растут. Нашла сегодня утром на липовой аллее два приличных моховика. Сушатся.
***
Грибов собрала бы и побольше, а не только два подосиновика и две горсти "ёжиков". Но сначала лесорубы бросились меня преследовать и требовать, чтобы сказала им, где находится ключ от квартиры, где деньги не лежат. Орали на весь лес, и я им в ответ покричала, что ключи со мной, поскольку постояльцы обязались придти вечером. Они парировали, мол, у них есть отмычка. "Ну так и открывайте", - кричу им. Они громко оправдываются: у нас трактор сломался, нам домой надо.
Только закончила с лесорубами, Дик разбрехался на всю округу и послышался какой-то грохот и стук у домиков. Бежала с горки сломя голову, перепрыгивая через валежник, почти как Сергей Бубка. Оказалось, охранник Иван отпустил с поводка санаторного сторожевого пса, которого до сих пор не знаю как зовут, каждый норовит ему свою кличку дать. И песик этот решил с кроликами в вольере поиграть, и рвался в клетку к потешным зверькам. На оклик: "Рекс, пошел вон, не пугай детей", - собак отреагировал адекватно. Но отчего-то такое панибратство не пришлось по нраву Дику, и он начал пинать меня под коленки, сердито лаять, а потом и вовсе сорвался с привязи. В прямом смысле, разорвал цепь. Ну, цепи-то мне не впервой соединять. Отремонтировала и значительно укоротила. Дик обиделся.
С обеда пошел ливень, волнами, с пятиминутными перерывами. Густой и обильный, и точно грибной. Иван зашел пообедать и застрял в сторожке на два часа. Мой походный дождевик ему мал. Он все же дородный товарищ. Особенно меня умиляет его живот, ни одна рубашка на нем не сходится. Похож на доброго Будду.
На дворе льет со страшной силой. Обожаю дождь в "Буркуте". В печи еще огонь, досушиваю грибы. Хозяйство уже накормлено. Чужих точно этим вечером и ночью не предвидится. Думаю, что и лесорубы завтра не придут на участок. Чем буду заниматься? Смотреть в окно на верхушки деревьев. Они сейчас похожи на ювелирные изделия из черненного серебра.
***
"Нам не страшен серый дождь..." Это я гимн Переделкино сочиняю. Уснула под барабанный ритм дождевых струй, под него же и проснулась. Утренняя зарядка на террасе. Первая порция кофе, как всегда, особо ароматная.
Чем удивит меня третий день моей личной сказки, в которой я сейчас живу? Которая, наконец, приняла меня. Помните, Виктор, я Вам писала лет семь назад, что никакая дача стареющей неудачнице уже не светит, и в Переделкино мне не попасть...  А ведь в то время Деревий уже являлся законным владельцем поместья в "Буркуте", и мы с ним могли встретиться в одном из моих походов за грибами. Но если бы наши пути сошлись уже тогда, то, скорее всего, не случилось бы моего дебютного романа, не сложился бы замысел второго, не были бы написаны два сборника стихотворений, я не стала бы писать картины под музыку, не освоила бы ремесло фотохудожника и клипмейкера и не рискнула бы в самый разгар так называемой антитеррористической операции съездить во "вражеский" Санкт-Петербург. Мы никогда не знаем, что для нас лучше и кто нам враг, а кто - друг. По мне, так самое правильное - смотреть и двигаться вперёд. Но время от времени надобно и оглядываться, конечно. И не бояться врагов. А друзья всегда будут оставаться друзьями, настоящие друзья врагами не бывают.
***
Новая жизнь началась со второй половины декабря, когда я решила закрыть страницу в соцсети и почти сразу после этого мне позвонил знакомый из виртуального мира, реально живущий в Праге, чтобы сообщить о том, что Высокое Жюри постановило присудить мне гран-при в престижном литературном конкурсе. "За что?" - спрашиваю. - "Я же весь год занята исключительно походами в лес да из лесу и ничего стоящего за это время не написала".
Ну да, грибов заготовила. Хозяйство Иваныча в меру сил охраняла, до тех пор пока он, наконец, не нашел нового сторожа. Старшей дочери и её семье помогла обустроиться в поместье, купленном ими "по случаю" на окраине города. Встречала да снова провожала своих гастарбайтеров и студентку. Отредактировала сборник стихов русинского поэта-самородка. Но почти ничего сама в ипостаси писательницы, кроме писем Вам, не родила. И всю осень преследовало ощущение, что вошла в фазу стойкого неплодородия и что никто от меня уже не то что ягодок, но и цветочков не дождется. А потом еще было наводнение, залило все дороги на Челноки, снесло мост по дороге в "Буркут" и наступил местный апокалипсис, повергнувший меня в пучину уныния и диванной скорби по уходящей в никуда жизни. Она напоминала мне мои же кладовку и морозильник, заполненные грибными и ягодными заготовками, в которых никто не нуждается, потому как рядом никого нет и некому оценить плоды моих промыслов. Нам нужна оценка близких, без неё мы зачастую сами перестаем себя ценить. После одной из попыток дозвониться до убывшего в стольный град и не желающего выходить на контакт Деревия решила прервать общение с ним. Может быть, даже навсегда.
Но после звонка из Чехии и передачи оттуда подарка для лауреата - новенького смартфона новейшей модели, привезенного магистром микробиологии, по совместительству - подсобником на чешской стройке,  случился еще один неожиданный для меня звоночек. Посланный мною подальше Деревий обнаружился вдруг на верхней террасе "Буркута", который с 30 на 31 декабря завалило метровым слоем снега. И я пробиралась к нему с рюкзаком по-пластунски. Пригнувшиеся до земли под тяжестью снежной ноши ветви и даже стволы деревьев почти перекрыли дорогу. Пролезая под ними, думала о том, что надо было приобрести в супермаркете и подарить Ивановичу к новогодним праздникам пластиковые санки без полозьев,  есть такие, в виде корыта. По снежной целине только на подобных вездеходах и можно кое-как доставлять провиант в места зимовки отшельников.
Да, Виктор, снег у нас иногда идет. Но преимущественно на высоте над уровнем моря в шестьсот шестьдесят восемь метров и выше. В городе тоже бездорожье, но иного толка - грязи по колени и болота в колдобинах по пояс. И только ёлка, сосна Дугласа, посаженная моим покойным другом лесоводом сорок лет тому назад, сверкает иллюминацией, на которую расщедрился долгоиграющий мэр нашего райцентра в самом начале своего избрания на пост градоначальника.
Мы встретили Новый год вдвоем с Деревием. Поужинали вместе с сельскими охотниками, которым в лесу в очередной раз не пофартило. Еще охранник Василий зашел с четвертинкой домашней палинки. Но и попрощался скоро. Мне показалось, понял, что двоим не нужен третий. В полночь мы с Грицьком стояли на крыльце, ловили губами нежнейшие снежинки и сверху взирали на фейерверки, взлетающие из ликующего не понятно почему города. Вся эта блестящая и дымная канитель нас не тронула. Мы были рады друг другу. И молчали об этом, укрываясь одним на двоих клетчатым ветшающим пледом после взаимного обливания хвойной водой из казана - долгожителя деревиевской печи. Ёлочка у двухэтажного домика, украшенная мною за пять минут до Нового года пятью китайскими шарами и дождиком из фольги, тихо надевала на ладошки-веточки белейшие перчатки из пушистого снежка.  Чтобы не замерзнуть и на контрасте подчеркнуть своё нынешнее скромное убранство и свою всё растущую  вверх и вширь будущность.
И я думала о будущности. А Деревий вдруг озаботился моим незамерзанием и потащил меня в сторожку, укутал пуховым одеялом, улегся на печи и стал рассказывать о том, как провел десять дней отпуска в Египте, с дочерью и внучкой: " "Представляешь, там сейчас отдыхают сплошь АТОшники да их жены. И все - в вышиванках. А я туда подался в североморской тельняшке, так они на меня смотрели с такоооой ностальгией!.. А на третий день тьмы египетской я уже проклинал бедуинов, верблюдов и пирамиды и до умопомрачения хотел сюда, где синицы по утрам будят и всю ночь валит снег, и вокруг - бело и нарядно, и ёлки стоят - пальцы веером, и ты чарку мне подносишь, после того как я дров нарубил и печь в домике растопил. И живем мы тут снежными человеками в общении с хвойным-прехвойным духом".
Ночью я кричала. Деревий соскочил с печи и накрыл меня собой. Я не могла вспомнить, что мне снилось. Но отчетливо запомнила, что сказала ему: "По-моему, стоит жить хотя бы ради того, кто способен выдернуть тебя из кошмарного сна".
Утром, когда мы пили новогодний кофе, Грицько мне признался. О Вас. О тебе. И что ты ему писал про меня и посылал файлы с моими рассказами и стихами, и даже снимок моей физиономии в стиле "а ля Челноки"однажды отправил. И советовал познакомиться, зная, что его дача и моя городская окраина располагаются по соседству. И что когда я к нему заявилась позапрошлогодней осенью с фонарем под глазом, он сразу признал во мне ту самую писательницу из Подгорья, с кем его сослуживца по Североморскому флоту, в прошлом - студента Киевского художественного института, а также бывшего подследственного в деле об изнасиловании на речном острове и оправданного в процессе следственных мероприятий, ныне - питерского художника, вот уже шесть лет как связывали виртуальная дружеская переписка и реальное творческое сотрудничество. И да, Виктор, Деревий, смеясь, наконец прямиком выложил, почему в письмах Виктора из Тюмени и в электронных посланиях питерского художника Сумеркова, так же как и в речи Деревия, я постоянно находила некие идентичности, заставляющие подозревать, что со мной в трех лицах общается один и тот же человек. Прости, художник Сумерков, но за псевдонимом не сразу распознала Виктора, избежавшего "тюрьмени" и мечтающего возвратиться в родной Геленджик . И дай Бог здоровья тебе. Деревий и я ждем тебя у дачи и на даче. Ждем конца войны. Ждем, пока живы. Ждем, потому что живые мы.