ЧАСТЬ 6
Утро застало меня лежащим, свернувшись в калач. Я опять проснулся от запаха сигаретного дыма. Не открывая глаз, первым делом ощупал лицо. Кажется, ни каких новых изменений. Вспомнил, что решил вчера идти ко врачу и открыл глаза. И тут только понял, что лежу на полу. Вот это новость! – подумал я и снова ощупал себя руками. На полу я ещё не просыпался. И сколько себя помнил, так и не извлёк из памяти ни одного случая, когда бы падал ночью с кровати.
День ото дня не легче!
Я поднялся, посмотрел на пустующий диван и поплёлся в ванную. Но перед дверью остановился точно готовясь увидеть что-то неприятное. Выждал несколько секунд и вошёл в маленькое помещение с квадратным зеркалом над раковиной. Из него на меня бесцеремонно и дерзко смотрел знакомый пёс. Но теперь его вид меня не испугал. И я в свою очередь, смело и грозно уставился на него. Отражение ответило, как мне показалось насмешливым взглядом и стало исчезать. Через мгновение я увидел себя. И, о, чудо! Мои волосы перестали быть рыжими. Я не поверил и в охватившем меня радостном волнении присмотрелся. Точно! Рыжий цвет исчез! Чувствуя невероятное облегчение я глубоко вздохнул, ещё раз посмотрел на себя в зеркало и сел на край ванны. Меня била радостная дрожь. Я начал чистить зубы и мне вдруг подумалось: а стоит ли идти ко врачу? Похоже процесс пошёл вспять и напасть отступает. - Я ещё раз глянул на своё отражение. - Ну да отступает же! Приятное, лёгкое чувство охватило мою душу. Всё проходит, всё возвращается! Слава богу!
В любом случае надо съездить на работу узнать, как и когда получить деньги. Все совместные накопления остались у Люды, безраздельно заведовавшей общим бюджетом. А те небольшие сбережения, которые имелись у меня лично я щедро истратил на дорогие, и увы ставшие совершенно бесполезными обручальные кольца.
Досадно.
Я взял телефон и набрал номер второго мастера.
- Здравствуйте, Пётр Ильич - сказал я, когда в трубке послышалось его приветливое алло.
- Привет, Семён, а ты чего не на работе, что-нибудь стряслось? – сразу осведомился Пётр Ильич.
- Ну, да небольшие неприятности. Пока на больничном. – уклончиво ответил я.
- Надеюсь ничего серьёзного? – участливо поинтересовался он.
- Ничего. – ответил я – до свадьбы заживёт. Пётр Ильич, я хотел узнать на счёт зарплаты как мне получить деньги?
- А у тебя, разве зарплатной карты нет? – спросил второй мастер -Деньги сегодня должны перевести.
- Мне карту ещё не сделали, вот я и хочу узнать, как их получить.
- Давай-ка Семён я сейчас позвоню на счёт тебя в бухгалтерию и минут через пять тебе всё скажу. Хорошо?
- Конечно. – ответил я.
Второй мастер повесил трубку. И как обещал через пять минут перезвонил.
- Значит так, Семён – сказал он - деньги ты можешь получить прямо в бухгалтерии в кассе. Если хочешь сегодня. Приедешь в офис, поднимешься на второй этаж, спросишь кассира Елену Михайловну и она тебе всё выдаст. Только паспорт возьми. Ты приехать-то можешь?
- Да. Могу. Спасибо большое, Пётр Ильич - сказал я.
- Да не за что. Как твоё самочувствие? Когда на работу? – на последок поинтересовался он.
- Нормально. Наверное, через неделю. – коротко ответил я.
- Ну ладно выздоравливай. – и он повесил трубку.
Настроение моё было хорошим. Даже не то серое, не то бесцветное небо за окном не могло его омрачить. Я чувствовал себя как человек пошедший на поправку после тяжёлой и страшной болезни.
Что-то насвистывая оделся. В прихожей ещё раз посмотрел на своё отражение и убедившись, что рыжего цвета больше нет вышел в тёмный подъезд наполненный запахами парфюмерии, недавно рассованных по ящикам газет, свежих и готовящихся продуктов, гниющих отходов и въевшейся мочи.
Оказавшись на улице я не сразу понял, что изменилось. Передо мной стояли те же деревья, росла та же трава, качались те же цветы, проезжали машины, проходили люди, я видел построенную здесь прошлым летом детскую площадку – все было тем же самым! Кроме одного. Всё это вдруг стало другого цвета. Нет. Всё это стало абсолютно бесцветным! Не было ни зелёной травы, ни красных, ни жёлтых цветов, ни сине-зелёной горки, ни оранжево-голубых качелей. Всё в одночасье стало только тёмным и светлым, только белым и чёрным! Я смотрел и не мог поверить, что такое возможно. Все краски разом исчезли. Я их больше не видел и не различал. И новый мир показался мне хуже подземелья. У меня был шок. Я замер на крыльце и не шевелился поражённый столь непривычным и ужасным видом до глубины души. Я никогда раньше не задумывался: каково это быть дальтоником? И даже представить себе не мог, чего лишены эти люди. Теперь же я узнал - чего! И с радостью отдал бы один глаз за то только, чтобы ко мне вернулась способность различать цвета. Черно-белый мир был мрачным, угрюмым, безжизненным, бедным и совершенно бескровным.
Оправившись от постигшего меня потрясения я посмотрел на ряд вдруг ставших одинакового цвета машин и найдя глазами свою побрёл к ней. Сев за руль я сильно протёр руками глаза, так что они заслезились и посмотрел вокруг. Краски не вернулись. Я посмотрел в зеркало и с новым разочарованием понял, что волосы мои перестали быть рыжими только в моих собственных глазах. А на самом деле ничего не изменилось. Процесс не пошёл вспять и даже не остановился. Я продолжал приобретать одни признаки и утрачивать другие. Я продолжал меняться и превращаться в непонятно что.
Настроение вмиг стало самым поганым. Мне уже не хотелось ехать за деньгами. Мне вообще не хотелось показываться на людях. На душе сделалось муторно и очень-очень тоскливо.
Всё-таки надо к врачу, в отчаянии решил я. Пусть что-нибудь сделают. Или хотя бы успокоят, скажут, что это излечимо, что это пройдёт!
Я завёл машину и понял, что первым делом надо заправиться - стрелка бензина была почти на нуле.
Без машины мне теперь никак. Ходить в таком виде по городу не возможно. Я сам себе был противен. И с ужасом представлял возможную встречу с кем-нибудь из знакомых.
Только, чтобы заправиться в начале придётся съездить на работу за деньгами - с досадой подумал я. И хоть мне очень не хотелось появляться там в таком виде, но деньги были нужны. Тем более если потребуются какие-то лекарства. Поэтому я поехал в офис предприятия где отработал месяц.
Перестав различать цвета светофора, во время движения я ориентировался на другие автомобили. И один раз когда передо мной никого не оказалось едва не выехал на красный. Так что водитель пронесшегося мимо автомобиля гневно зыркнул на меня и издал протяжный звуковой сигнал, которым несомненно выразил то, что хотел, но не мог сказать словами: «идиот!». Я не обиделся. И вцепившись в руль словно только что получивший права чайник, сидел слушая как от избытка адреналина колотиться моё сердце. О том, что пора ехать меня таким же гудком проинформировал водитель сзади. Других неприятностей в дороге слава богу не произошло. И минут через десять я наконец добрался до конторы своего предприятия.
Делая беззаботный вид на сколько позволяло моё глупое положение, я поднялся на второй этаж административного здания, расположенного на территории завода и остановился перед дверью с табличкой «бухгалтерия». Даже не надо иметь острое обоняние, чтобы чувствовать, как здесь повсюду пахнет женщинами об этом явственно говорил устойчивый запах парфюмерной каши. Но сквозь него я хорошо различал и природный постоянный запах тех, кто так обильно всей этой парфюмерией пользуется.
И зачем женщинам это надо когда они итак источают столь волнующий аромат? – подумал я - Аромат, который далёк от их духов, но действует так магнетически, что для привлечения мужчин ничего другого и не нужно.
Все запахи васильков, лаванды, и прочей растительной ерунды, сейчас казались мне не просто лишними, но даже мешающими.
Неужели прежде я не чувствовал этот магический запах? – возник у меня неожиданный вопрос. – Если не чувствовал, тогда зачем природа дала его женщине? Нет, скорее всего мужчины всё же его улавливают, только где-нибудь на подсознании. Как собаки или другие животные. В конечном счёте общего у нас с ними, с животными больше, чем различного. И если мы не действуем всегда на прямую, как звери по зову инстинктов, то всё равно инстинкты влияют на нашу жизнь сильнее, чем все максимы воли и императивы разума.
Мои злободневные, но отвлечённые размышления прервала открывшаяся дверь. На пороге стояла пышная, не высокая, хорошо одетая женщина, лет тридцати пяти, в руках у неё была какая-то папка. Она хотела выйти, но увидев меня вопросительно посмотрела и спросила:
- Вы кого-то ищите?
- Да, кассира, Елену Михайловну. – ровным голосом ответил я, одновременно чувствуя, как глубокое декольте женщины начинает меня будоражить.
- Кассира? Она сейчас подойдёт. А что вы хотели? – осведомилась женщина с папкой.
- Зарплату получить. – ответил я уводя от неё взгляд.
- А у вас, что нету карточки? – не унималась пышка.
Я снова невольно глянул в её декольте, поднял глаза к её пухлым губам, затем посмотрел в её прозрачные глаза и сказал «нет».
Это «нет» прозвучало чересчур решительно и твёрдо, как будто я произнёс его вовсе не в качестве ответа на её вопрос, а в качестве запрещающей команды самому себе. А вместе с тем и ей тоже! Потому что в глазах её уже бегали и метались озорные огоньки. Я видел их и предчувствовал то, что должно произойти. Обязательно должно, не смотря на моё решительное «нет». В этом я с каждой секундой сомневался всё меньше. Должно быть не сомневалась в этом и пышная дама, впервые увидевшая меня и тот час же запылавшая девичьей страстью.
- Вы же у нас новенький? Когда получите деньги, зайдите пожалуйста в кабинет директора. По коридору до конца и налево. – сказала она и в мелодичном голосе её явно чувствовался какой-то подтекст.
Она прошла мимо, обдав меня запахом духов, а так же тем из-за которого я был готов броситься за нею хоть сейчас. Она уходила раскачивая пышной кормой, и хоть я никогда не любил полных женщин, но сейчас был заворожён открывшейся мне красотой, столь привлекательной и возбуждающей, что я едва сдерживал дрожь.
Я стоял у открытой двери в кабинет бухгалтерии и провожал удаляющуюся женщину взглядом. Когда она исчезла в конце коридора, я повернул голову и посмотрел в открытую дверь. Я не видел весь кабинет. Моему взору были доступны только три стола. За двумя из них сидели совсем молодые девушки, а за третьим женщина лет сорока пяти. И все они смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Я бы наверное подумал, что они удивлены моим внешним видом, если бы не чувствовал распространяющийся от них мощными, усиливающимися волнами, до головокружения острый запах вожделеющей плоти. А вместе с ним не видел шесть изнывающих от сладострастия глаз.
И я в очередной раз поразился тому, какое впечатление произвожу на всех без исключения особ противоположного пола. Что же это? Что именно во мне на них так действует? Что заставляет их испытывать столь сильную страсть? Что заставляет их забывать о прошлой неприязни, о морали в конце концов? Что из моих вновь обретённых качеств превращает этих, без сомнений, в большинстве своём приличных женщин, в обыкновенных, теряющих голову и забывающих обо всём на свете… сук?! Быть может всё дело как раз в моей новой, кобелиной природе? Быть может женщины чувствуют мою новую сущность, каким-то образом чувствуют излучаемые мною особые флюиды и это будит их глубинную жажду… жажду самца? Их, сидящую где-то глубоко-глубоко тоску по своей животности? Быть может это возвращает их в те первобытные времена, когда они не были женщинами, а были только самками. Когда мужчины были самцами, грубыми, не дарящими цветов, отвратительно пахнущими, но натуральными. Как говорят в пищевой промышленности - без примесей, без химии, без всего лишнего. Отличаясь от сегодняшних как старая советская тушёнка отличается от той, что теперь предлагают под видом натурального мяса, и что на поверку оказывается какой-нибудь соей. И когда мужчины именно этой своей природной простотой и натуральностью очаровывали женщин.
Открылась дверь соседнего кабинета и из него вышла ещё одна молодая девушка с очень худым лицом, собранными в конский хвост волосами, в светлых обтягивающих тонкие ноги, узких джинсах и в белой, тоненькой рубашке с коротким рукавом. Она шла в мою сторону и с каждым разом замедляла шаг, словно приближалась к какому-то необычному, вызвавшему любопытство предмету. Она с интересом смотрела на меня и подойдя задала тот же вопрос, что и предыдущая женщина:
- Вы кого-то ищите?
Я тоже не стал разнообразить ответ и сказал:
- Да, кассира, Елену Михайловну. Мне бы зарплату получить. Карту ещё не сделали.
- Ааа. Это на счёт вас звонили. Ну тогда вот в это окошечко. - И девушка показала тонкой рукой на маленькое зарешеченное окно в стене. А сама, вильнув задом, исчезла за дверью кабинета.
Через минуту окно открылось и в нём показалось то же худое лицо с блестящими глазами.
- Как ваша фамилия?
Я назвался и подал паспорт. Она нашла мой табель. Сунула мне его вместе с ручкой. И после того как я поставил подпись положила на железное блюдечко заранее отсчитанные деньги. Но прежде чем я их взял накрыла купюры сверху своей худенькой ладонью. Я наклонился ниже и с любопытством посмотрел на неё. Я чувствовал, что она затевает какую-то игру. Мне стало забавно. И интересно как она себя будет вести.
- А вы давно у нас работаете? – задала она глупейший вопрос. Однако я включился в игру, улыбнулся и спросил:
- А что? Боитесь, что я не тот за кого себя выдаю?
- Нет, просто интересуюсь.
Было видно, как она смущается, теряется, хочет казаться непринуждённой и не знает, что сказать. Она наверняка хотела ответить, что-то остроумное, кокетливое и не исключено прямо намекающее на то что она меня хочет. Но видимо навыков соблазнения не хватало. Поэтому она лишь говорила одну глупость за другой.
- Я же как лицо ответственное за выдачу денег должна знать кто у нас работает и сколько. – добавила девушка.
Наверное, она рассчитывала, что я всё пойму и проявив ответный интерес поддержу эту глупую беседу. Но не смотря на то, что сугубо половой интерес у меня естественно был, и я чувствовал с каждой секундой поднимающееся возбуждение, я тем не менее оторвался от окна и взяв деньги пошёл к лестнице. Её запах манил меня обратно. Но я не возвращался и продолжал шагать по длинному коридору.
Неужели у меня получилось справиться с собой?! – изумлённо задавался я вопросом. – Ведь я бы с радостью взял её! И вот тебе на – ушёл! Невероятно. Я начинаю себя контролировать! А может это с ней, что-то не так? Да как же не так, если я чуть слюной не захлебнулся?
Однако уже скоро стало ясно, почему я пренебрёг девушкой-кассиром. Мой чуткий нос вновь уловил запах женщины, что попалась мне раньше, и безотчётно повёл меня на первый, гораздо более сильный стимул. Я шёл к той, что пленила мой половой инстинкт прежде кассира Лены. Словно она была моей первоочередной целью.
Вероятно, во мне проявилось некое подобие разборчивости и я бессознательно склонялся, отдавая предпочтение женщинам, чьи сигналы оказывались наиболее сильными. Я чувствовал в себе необоримое влечение и направлялся к манящему меня объекту, вновь утрачивая способность ясно мыслить и руководить собой. Из конуры моего подсознания вылез кобель и человек во мне стал не различим, не слышим, немощен.
Дойдя до ведущей вниз лестницы, я остановился. На площадке стояла та самая дама и нервно курила, словно собиралась сделать, что-то преступное, и очень для себя не типичное, но то, отчего отказаться не имела сил. Увидав меня она бросила недокуренную тонкую сигарету, посмотрела на меня взглядом полной покорности своей судьбе и сказала:
- Пойдёмте… - её голос прозвучал немного хрипло. Она прокашлялась и уже гораздо звонче повторила – пойдёмте, пожалуйста со мной.
И шагнув мимо быстро пошла в конец коридора. За ней потянулся тонкий шлейф пьянящего запаха возбуждённой плоти. Мой разум отключился. Ни о чём не думая, испытывая лишь ответное возбуждение я пошёл следом, вцепившись взглядом в её раскачивающиеся ягодицы. Дойдя до конца коридора женщина открыла дверь, пропустив меня вперёд, вошла следом и заперлась изнутри. Это была небольшая приёмная в которой находилась ещё одна дверь с надписью «директор». Тут стоял стол с компьютерным монитором, несколько кожаных стульев. За столом находилось крутящееся кресло, отодвинутое к большому наполовину закрытому светлыми шторами окну, на подоконнике которого стояли горшки с высокими кактусами. Справа вдоль стены стоял длинный шкаф, с множеством уставленных папками полок.
Как только дверь кабинета закрылась, женщина не произнеся ни слова, тут же, начала торопливо снимать с меня одежду. Я активно помогал ей, одновременно торопясь обнажить её качающуюся грудь. Когда расстёгнутый кружевной бюстгальтер упал на паркетный пол, я позабыл что надо дышать. Груди, которые он скрывал оказались огромными, как два волейбольных мяча, правда не такие упругие, но вполне прилично держащиеся. Большие торчащие соски смотрели на меня как дула пистолетов, из которых я мечтал застрелиться. Я протянул дрожащие руки и дотронулся до них. Женщина глубоко вздохнула отчего оба мяча плавно поднялись вверх и опустились, произведя в моей душе настоящий вулкан. Я чувствовал, как она дрожит. Она повернулась ко мне спиной и положила руки на стену, обратив в мою сторону томный взгляд.
И тут вдруг я увидел перед собой видение совершенно иное, чем те, что возникали у меня прежде, видение от которого я, вначале опешил, но лишь на мгновение, после которого забыл обо всём и бросился вперёд будто съел целую упаковку собачьего возбудителя. Я увидел перед собой, ту самую суку, что вот уже несколько ночей, являлась мне в сновидениях. Она стояла на задних лапах передними опираясь на стену и чуть повернув морду призывно смотрела на меня одним глазом. Это зрелище меня не просто не расстроило, но даже как-то по-особенному взволновало, так что от восторга я кажется даже заскулил. Я впервые в полной мере почувствовал себя, нет, не мужчиной и даже не самцом, а именно кобелём, который в каждой женщине видит только суку и больше ничего.
Случившееся затем вряд ли напоминало секс. Это была банальная случка. Торопливая, лишённая всяких эмоций и чувств, кроме животного чувства радости от спаривания, и финального наслаждения. Правда и оно на сей раз как будто, что-то утратило. Оказавшись далёким от того яркого ощущения, которое всегда венчало процесс. Теперь же наслаждение было не ярче, чем, то, что можно получить просто почесав, скажем, сильно зудящую спину.
Когда всё закончилось я ни слова не говоря быстро оделся. Моя недавняя партнёрша, уже обрела человеческий облик и ещё стояла обнажённая, поднимая с пола предметы своей одежды. Не глядя на неё и не дожидаясь когда она закончит, я с полным равнодушием повернул ключ и открыл дверь. Я не видел в её глазах ни страха не изумления, потому, что стоял к ней спиной. Однако я услышал, как из уст её вырвался, короткий и отчаянный крик: «Нет! Что ты делаешь?!». Но я уже распахнул дверь возле которой в коридоре стоял мужчина с бумагами и две женщины, одна с папкой, а другая без всего. Я вышел и не закрывая дверь пошёл в сторону выхода.
Что произошло дальше в кабинете мне было не видно и не интересно. Я снова погрузился в мир запахов других женщин. Сидящая внутри меня кобелиная похоть получив свою добычу, немного притихла. Так, что от обилия женских ароматов, среди которых я между прочим уловил и тот, что тревожил мой нос когда я получал деньги, и который принадлежал, как я уже точно умел отличить, девушке кассиру, голова моя не кружилась. Я был умиротворён. И по мере приближения к улице, всё больше чувствовал, как внутри меня поднимает голову человек. Это, в первую очередь проявилось чувством глубокого недовольства собой, самоосуждением и раскаянием, а так же всплыванием прежних страхов, связанных с неконтролируемым проявлением моей второй натуры и того, к чему это может привести в перспективе. В моём сознании уже вновь возникла целая галерея из картин изображающих внешнее особачивание и, буквально, поэтапное превращение в пса.
«Животное! - наконец раздражённо сказал внутри меня человек, словно до этого он сидел где-то глубоко, связанный и с кляпом во рту. – Животное! Недостойное, бессовестное, мерзкое. Что ты творишь? Взгляни на себя: разве ты человек? Ты животное! Кобель! Как те, что бегают по дворам и бесстыдно кроют всё, на что могут поставить свои грязные лапы. Ты должен положить этому конец. Если нет, то уже завтра ты присоединишься к своре бездомных шавок и окончательно перестанешь быть тем, кем ты был. И навсегда перестанешь быть человеком».
Эта гневная речь моего человеческого я, снова заставила меня осознать весь ужас собственного положения. Я в самом деле не просто переставал быть собой, я переставал быть человеком! И я уже совершенно не находил ничего хорошего в своём состоянии. Доступность и лёгкость получения женщин, абсолютно не радовали. Женщины перестали быть недоступными. А сама близость с ними перестала быть таинством сопровождаемым гаммой непередаваемых ощущений и переживаний.
Пока не поздно, нужно срочно что-то делать. Ко врачу! И плевать на всё. Пусть лечат, пичкают таблетками, колют уколы и даже если надо режут. Лучше умереть человеком под скальпелем хирурга, чем сдохнуть собакой под ножом живодёра или бомжа собакоеда!
Чем дальше уходил я от конторы, чем пассивнее во мне становился пёс и чем больше пробуждался человек, тем омерзительнее я казался самому себе и тем решительнее склонялся к необходимости обратиться к врачу. Поэтому прямо от завода я отправился в больницу.
Поднявшись на второй этаж поликлиники, я занял очередь в кабинет доктора, который осматривал мои укусы и указывал на целесообразность профилактических прививок. К нужному мне врачу я был второй, сразу за пожилым мужчиной. Кроме его и меня в вестибюле на расставленных вдоль окон и одной стены стульях сидели ещё человек пять. Молодая мать с ребёнком, девушка с гипсом на руке, две совсем старенькие бабушки и мужчина.
Я сел боком к мамаше и девушке с гипсом и сразу закрыл глаза, боясь что женщины спровоцируют во мне новый приступ кобелизма. Однако открытый нос чувствовал их запахи, такие похожие и такие отличающиеся. И такие волнующие! Я чуть приоткрыл один глаз и увидел, что обе они косятся на меня. Внутри у меня делалось всё теплее – верное предвестие новой вспышки страсти. Но я помнил по какому важному делу здесь нахожусь, поэтому крепился. Крепился и боялся. Боялся как бы внутренний кобель не натворил новых бед и не испортил всё. Однако кобель уже ожил. И чуя самок явно заводился. Что бы хоть как-то этому воспротивиться, я поднял руки к лицу и указательными пальцами зажал ноздри, как человек собирающийся окунуться в воду. Запах перестал поступать, и к моему удивлению страсть как будто начала гаснуть. Не сразу. Сперва я словно обескуражил кого-то внутри себя внезапной потерей интересного раздражителя. И часть меня из-за этого заволновалась. Но затем я почувствовал, как пёс внутри меня потоптался, попринюхивался и словно решив, что тревога оказалась ложной обернувшись кругом полез обратно в свою конуру.
Дверь в нужный мне кабинет открылась выпустив молодого человека и за ней тот час скрылся мужчина чья очередь была передо мной.
Я ликовал от того как ловко обманул сам себя. Однако ликование моё было преждевременным, видимо от забывчивости, что обмануть себя не возможно. И в тот момент когда я уже решил, что всё хорошо и не разжимая пальцев открыл глаза, то сразу увидел не просто сидящих на тех же стульях и откровенно глядящих на меня девушек, а то, что на них нет ни единого предмета одежды. В течении нескольких секунд я смотрел буквально пожирая их глазами. Затем точно спохватившись с силой захлопнул веки как будто вид обнажённых тел жёг мне глаза. Однако, дело было вовсе не в том, что я видел, а в том, что мне казалось, поэтому, после того как я зажмурился образ девушек не исчез и продолжал меня тревожить. Теперь моё ликование сменилось ликованием вновь ободрённого пса.
Глаза мои распахнулись против воли и я уже чувствовал, что теряю над собой контроль. Разум заполнял густой туман самых примитивных инстинктов, они окутывали сознание, усыпляя и парализуя его. Я безнадёжно падал вниз, на уровень поселившегося внутри меня животного. Падал и ничего не мог с этим поделать. Да и с каждой секундой делать что-либо желал всё меньше.
Наверняка я дошёл бы в своей очередной трансформации до грани за которой, мой внутренний голос, голос разумного существа, голос человека стал бы совершенно не слышным. И кобель вновь получил бы простор для действий во мне. Действий ничем не смущаемых. А обратившись в это состояние я наверняка бы опять что-нибудь отчудил. Но открылась дверь кабинета и знакомый доктор сказал:
- Кто следующий?
Девушки разом показали на меня пальцами. Очевидно поглощённый перевоплощением я пропустил момент, когда зашедший вперёд меня мужчина покинул кабинет. И врач не дождавшись нового пациента, вышел что бы пригласить его лично. Посмотрев на меня и явно не узнав, он недовольно сказал:
- Вас не поймёшь, то спешите, аж по двое врываетесь, то сидите, как на именинах особого приглашения ждёте.
В то время пока сознание моё возвращалось, я глядел на доктора и перебирал в уме множество идущих от него запахов, по которым я совершенно чётко идентифицировал его с тем человеком, который принимал меня несколько дней назад. И я понял, что не только распознаю запахи, но и запоминаю их. И узнаю по ним тех людей, которых хотя бы однажды уже встречал.
Доктор вернулся в кабинет. Я поднялся и последовал за ним, чувствуя, как где-то глубоко в душе моей волнуется, словно посаженный на цепь перевозбуждённый кобель. Оказавшись в знакомом кабинете я сел на потёртый стул возле стола прижатого боком к подоконнику. Напротив, откинувшись на спинку кожаного, крутящегося кресла расположился доктор. С виду ему было не больше сорока. Густые уложенные в аккуратную причёску чёрные волосы, такие же усы, круглое лицо с выдающимся чуть сгорбленным носом, выдавали в нём кавказскую кровь, хотя говорил он по-русски, без малейшего акцента. Из-под расстёгнутого медицинского халата торчала светлая рубашка. Мужчина молчал. Лишь в его вопросительном взгляде читался вопрос о цели моего визита.
- Вы меня не помните? – начал я с вопроса. – Я был у вас два дня назад. Меня покусали собаки. Вы назначили мне какое-то лечение.
Доктор внимательно смотрел на меня и, кажется, не узнавал.
- Допустим. – сказал он. – А что, чего-нибудь не так?
- Да нет. – поспешил успокоить я его – всё так. Вернее… не совсем…
Доктор нахмурился. – Не совсем в том смысле, что со мной происходит нечто необычное.
Густые брови доктора поднялись вверх.
- Очень интересно. И что же именно? – поинтересовался он, с явно переигранным сочувствием.
Я посмотрел в его глаза, точно пытаясь определить на сколько он готов мне верить, затем посмотрел на дверь, немного склонился на стол, понизил голос и сказал:
- Только пожалуйста не считайте, что я не нормальный. Я совершенно вменяемый.
Доктор подался вперёд и заинтригованно глядел на меня.
- И что же с вами происходит?- медленно и так же тихо проговорил он.
Не чувствуя в его голосе ни иронии, ни сарказма я, ещё раз пристально посмотрел ему в глаза и сказал.
- Это может показаться невероятным, но похоже я превращаюсь в собаку! Последнее слово прозвучало как мне показалось слишком громко и я бросил быстрый и испуганный взгляд на дверь, как будто боялся, что кто-то за ней меня услышит. А когда вернул взгляд на доктора, то увидел, что глаза его стали больше прежнего.
- В собаку?! – точно не веря своим ушам спросил он.
- Да, именно. В кобеля, которого убил. – шёпотом объяснил я.
Не уменьшая размера глаз, он откинулся на спинку своего кресла и какое-то время с недоумением смотрел на меня. Я понимал, что в этот момент он сам пытается понять - действительно ли я вменяем. Было видно, что моё заявление об этом, вдруг вызвало у него мягко говоря, сомнение.
Наконец он, что-то решил и глаза его стали обычными.
- Вы уверены? И как же это проявляется. – спокойно спросил он, глядя как мне показалось внимательнее прежнего.
- Ну, как проявляется… - ответил я – вот смотрите к примеру, какие у меня волосы? – и я рукой ухватил себя за макушку.
- Рыжие – спокойно ответил он.
- То-то и оно – громко воскликнул я – рыжие! А ещё пару дней назад были чёрные. Понимаете? Чёрные! Мистика полнейшая. А знаете почему они стали рыжие? – начал откровенничать я, спеша поделиться своей необычной проблемой с человеком проявившим как мне показалось искреннее участие.
- Нет. И почему же? – сказал он, с тем самым искренним участием на которое я так наивно купился. Но потребность высказаться, а ещё больше потребность получить профессиональную помощь была во мне сильнее страха перед его недоверием. И я очень хотел поделиться с этим милейшим, внимательно меня слушающим человеком всеми своими фактами, подозрениями и опасениями.
- Потому, что – многозначительно подняв вверх указательный палец, сказал я – потому, что рыжим был тот кобель, который покусал меня и которого я сбросил с моста. Я чувствую, что он теперь внутри меня – добавил я снова понизив голос.
- Так-так, интересно. – столь же многозначительно резюмировал врач. – Говорите, что вы приходили ко мне?
-Да. – подтвердил я.
- А не позволите мне ещё раз взглянуть на ваши укусы.
Я протянул вперёд правую руку. На ней не осталось не то, что шрамов – малейших следов от клыков собак. Я понимал всю глупость ситуации. Поскольку следы исчезли я стал тыкать пальцем в те места, где они когда-то были. Взгляд доктора начал меняться, наполняясь раздражением. Я заметил это, и смущённо убирая руку сказал:
- Следы были. Разве вы не помните? Просто всё зажило.
- За два дня! – добавил доктор в голосе которого теперь уже слышался сарказм.
- Да! – решительно подтвердил я. – И это тоже одна из странностей, которые со мной происходят.
Мужчина в белом халате смотрел на меня около минуты и сказал:
- Что вы от меня хотите? Больничный? Зачем вы морочите мне голову придумывая эту несусветную чушь.
Я испугался. Испугался того, что мне не верят. А раз не верят значит и не могут всерьёз отнестись к моей беде и следовательно помочь. Значит я обречён обратиться в собаку? Ну уж нет!
- Чушь, говорите?! – громко сказал я и поднялся со стула. Доктор испуганно смотрел на меня, вжавшись в спинку своего кресла. – Вам это кажется чушью?! И все факты чушь? И то, что я рыжим стал – чушь? И то, что я больше цвета не различаю – чушь? И то, что я как собака все запахи улавливаю - чушь? И наконец то, что я уже завтра в псину превращусь – тоже, по-вашему чушь?! Вы, что же думаете, я к вам развлекаться пришёл? Или я не нормальный? Так я из ума не выжил. И от вас мне ничего кроме медицинской помощи не нужно. Понимаете? Ничего. Только остановите этот процесс и всё!
Доктор выставил руки ладонями вперёд и в волнении быстро заговорил:
- Я вас понял. Всё. Не переживайте и успокойтесь. Поможем вам. Не таким помогали. Значит, говорите несколько дней назад вы ко мне приходили, да? Извините, что уточняю, просто пациентов много всех не запомнишь.
- Да – твёрдо сказал я снова садясь на стул.
- И что я вам назначил? – спросил врач.
- Не знаю, какие-то уколы. Там у медсестры бумажка осталась.
- Отлично. – радостно сказал он – тогда будьте добры посидите тут чуть-чуть я быстро до неё дойду и уточню диагноз и что назначил. Хорошо? Подождите не много. И не волнуйтесь. Поможем вам.
Говоря это он подошёл к двери и ещё раз попросив: «подождать здесь» вышел в вестибюль.
Я был возбуждён. Эмоционально. И с неясным предчувствием сидел, дожидаясь возвращения того, кто единственный, как я считал, теперь мог мне помочь. Я верил в то, что он действительно желает это сделать.
Врач отсутствовал минут десять. Пока его не было дверь в кабинет несколько раз открывалась и в неё заглядывали нетерпеливые посетители. Из коридора доносились слабые голоса и сильные ароматы, иногда очень волнующие. Однако я был занят своими грустными мыслями и терпеливо дожидался доктора. Наконец обоняние сообщило о его приближении. Я обрадовался. Но не смотря на то, что знакомый запах стал чётким и близким, в кабинет никто не вошёл. Я прислушался. За дверью шептались и в этом шёпоте я смог различить отдельные слова: «он сразу показался мне странным; глаза ненормальные, взгляд отсутствующий… и такую горячку порет».
Я понял, что речь обо мне и тут же стало ясно, что доктор ходил вовсе не к медсестре. Появилась тревога. Однако я сидел, ожидая что будет дальше.
Дверь открылась и на пороге показался врач за спиной которого стояли двое высоких мужчин в халатах. Это точно санитары из психушки – сразу мелькнуло у меня в голове - Вот и сбылись твои худшие опасения!
Доктор шагнул в кабинет и мягким голосом с нежной улыбкой проговорил:
- Не волнуйтесь. Эти люди помогут. Вам надо проехать с ними. Так как именно они занимаются случаями подобными вашему. Съездите к ним, а потом вернётесь ко мне.
Он говорил со мной как с душевно больным. И я вдруг ясно понял, что у меня большие неприятности. Потому, что те необычные явления, которые со мной происходят, для людей которым я о них поведал представляются самой обычной шизофренией. И убедить их в реальности рассказываемых мною чудес так же невозможно как невозможно уверить в том, что я не псих, и с головой у меня всё в порядке. Но хуже всего, то, что я вдруг ясно осознал: ждать по настоящему требующейся мне помощи от этих людей совершенно бессмысленно, и кроме изоляции, успокоительных уколов и смирительной рубашки мне ничего не светит. А значит не светит мне и выздоровление.
В голове тут же всплыл образ рыжего пса – моё будущее. А так же вновь ожили все вероятные и невероятные истории о психбольнице и её нормальных пациентах, ставших в итоге не нормальными.
Я почувствовал, как внутри у меня поднимается холодная волна паники и испуганно проговорил:
- Нет. Я никуда не поеду с этими людьми. Я знаю, кто это такие и куда они меня повезут. Вы не имеете права. Я абсолютно здоровый. Не верите? Я могу доказать.
Люди в коридоре повставали со своих мест и с любопытством наблюдали за происходящим в кабинете.
- Я могу доказать, что всё сказанное мною, – правда! – горячился я. – Мне хорошо известно, что хранится у вас в той тумбочке, - показывая пальцем в угол быстро проговорил я, как утопающий, хватаясь за последнюю соломинку. – Я знаю, что там у вас варёная картошка, говяжье мясо, огурец, помидора, чёрный хлеб с тмином и ванильные вафли. Я все это чувствую! Я торопливо перечислял то, что подсказывал мой нос, стараясь ничего не упустить - а вы, показал я на одного из двух санитаров – сегодня ели солёную рыбу и пили пиво, а потом мыли руки лимонным мылом. А там – я ткнул в его правый карман – у вас мятная жвачка. Санитар смотрел на меня так как будто он совершил преступление, а я его публично разоблачил.
А вы – показал я на другого – вы… - Я хотел сказать, что он совсем недавно гладил кошку. Но меня грубо перебил горбоносый врач.
- Я вижу вы тут времени даром не теряли и пока меня не было, видимо обшарили весь кабинет. Очень не хорошо. Забирайте своего клиента. - уже без обиняков, раздражённо сказал он мужчинам. И те двинулись ко мне.
Очевидно мои способности их не тронули, или показались простым угадыванием, поэтому с каменными лицами они медленно приближались. Паника всё больше охватывала меня. Я быстро осмотрелся бежать не куда. И тут совершенно неожиданно для себя оскалился и угрожающе зарычал. Санитары остановились и удивлённо посмотрели на меня. Брови врача тоже взлетели вверх.
- Ну я же говорил тронутый. – прокомментировал он.
И санитары продолжили наступать. Я зарычал сильнее. Но их это не остановило. И один уже тянул ко мне свои воняющие рыбой, пивом, табачным дымом и лимонным мылом руки. Тогда я, не думая и даже не отдавая себе отчёт, резко повернул в сторону голову и схватил его зубами за кисть. От неожиданности он вскрикнул и отдёрнул руку, уставившись на меня изумлёнными глазами. Я смотрел на него и слышал, как тихое рычание идёт из моего горла. Идёт против моей воли. Я не управлял им.
- Да он же бешеный. – сказал укушенный мужчина. И гневно посмотрев на меня добавил – Ну держись. Не хочешь по-хорошему будем по-плохому.
Я видел, как дверь со стороны коридора обступили зеваки. Те которым не удалось оказаться в первых рядах, стояли позади счастливчиков поднимаясь на цыпочки или подпрыгивая, чтобы увидеть, как вяжут сумасшедшего.
Тяпнутый быстрым прыжком подскочил ко мне и сразу схватил руками за голову. Однако зафиксировать её ему не удалось. Я вырвался, поднялся со стула и упираясь головой ему в живот как бульдог стал наступать вперёд. Мужчина попятился, сделал два шага назад, споткнулся и с грохотом повалился спиной на пол. Я упал сверху и тут же почувствовал на своей шее руки второго. Оба они тяжело дышали и, пока один держал меня, второй пытался выбраться и встать.
Не помню, какие звуки я в тот момент издавал, но точно помню, как впервые ощутил всю силу своего инстинкта самосохранения. Инстинкта не человеческого. Животного! Звериного! Того который, заставляет иногда жертву бросаться на хищника и обескуражить, отпугнуть его. И я испытал колоссальный прилив сил, который поднял меня на ноги вместе с висящим на мне санитаром. Я схватил его за руку, отжал её от своей шеи и вынырнув из-под неё отпрыгнул назад к столу. Санитары стояли в боевых стойках метрах в трёх от меня и пытались отдышаться, не решаясь начать новую атаку. Врач забился в угол и оттуда следил за мной расширенными от страха глазами. Лица зевак были удивлены и довольны одновременно – бесплатное зрелище пришлось им по душе, кто-то даже снимал всё на мобильный телефон, находясь за спинами стоящих впереди.
Наконец санитары отдышались. Переглянулись и словно обсудив взглядами следующие тактические действия разом посмотрели на меня и в ту же секунду бросились, как будто я был диковинным зверем за которого полагалось большое вознаграждение. Я быстрым прыжком вскочил на стол. Атакующие остановились, сбитые с толку моими контрмерами, но видимо решив, что отступать поздно продолжили своё решительное наступление. Правда движения их стали медленными, как будто они подкрадывались к ядовитой змее. Я понимал, что у меня нет шансов и они в любом случае справятся со мной. К панике примешался холодный ужас осознания безнадёжности своего положения и печальности собственной участи вообще. Ну вот обречённо подумал я, сейчас меня скрутят и увезут в психушку. И конец всему – я точно пропал! Если конечно… и тут в голове моей мелькнула абсурдная идея. Однако, чем больше приближались санитары, тем менее абсурдной она мне казалась. И когда их руки уже протянулись к моим ногам, чтобы схватить, стащить меня на пол и там связать, охваченный паникой, я сделал по столу пол шага назад и не оборачиваясь, закрыв от отчаяния и страха перед тем, что собирался сделать, глаза, оттолкнулся и бросился спиной в находящееся позади меня окна. Послышался звон бьющегося стекла и в ту же секунду у меня захватило дух, от ощущения полёта. Едва я очутился за окном, как пожалел о своём глупейшем поступке. Но жалеть было поздно. И прежде чем возникшее сожаление прошло, я почувствовал очень жёсткое столкновение с землёй. Я упал на бок и помню как подумал: «чёрт, почему меня не покусали кошки, тогда бы я хоть приземлился на ноги». Боль была ужасная. Мне показалось, что я отбил всё тело и сломал все кости. Некоторое время я не мог вздохнуть, и думал, что умру от удушья. Но скоро первый глоток воздуха проник в мои лёгкие. Я быстро и радостно задышал. Сверху что-то кричали. Я поднял голову и в окне второго этажа увидел изумлённое лицо доктора и расстроенную физиономию укушенного санитара. Зачем-то показав им неприличный знак, превозмогая обнаруживаемую то здесь, то там боль я поднялся и не оборачиваясь на крики похромал куда-то совсем не в ту сторону где стояла моя машина.
На крыльце были люди. Они удивлённо следили за мной. Не обращая ни на кого внимания, я прошёл мимо и свернул на аллею ведущую в густой сильно пахнущий смолой и хвоей парк. Светило солнце. Тёплый воздух наполняло жужжание насекомых и несущееся отовсюду смешанное пение птиц. На благоухающих цветах сидели бабочки медленно покачивая крыльями. Иногда из низкой травы под радостный стрекот товарищей вдруг выпрыгивал кузнечик и преодолев приличное расстояние встречаемый тем же стрекотом снова исчезал в траве. Сильные и слабые, сладкие и горькие, приятные и не очень запахи перемешивались в моём носу, вызывая догадки, а так же знакомые картинки и образы своих источников.
Руки и ноги мои были порезаны. Из ран текла кровь. Тело в разных местах отзывалось сильной болью. Я был шокирован и подавлен тем, как складывались обстоятельства. Главным, из которых, было то, что меня явно принимали за сумасшедшего. Конечно это недоразумение. Но я не знал, как его преодолеть. Как убедить людей в том, что со мной действительно происходят фантастические вещи? Ведь ни один образованный человек мне не поверит. Не поверит, если я не приведу твёрдых доказательств. Но каких? В конце концов самым твёрдым доказательством может стать только моё фактическое превращение в собаку. Но как потом доказать им, что я бывший человек? Может, я перестану не только говорить, но и понимать и думать. Но даже если не перестану, и смогу обратить на себя внимание врачей – смогут ли они тогда мне помочь? Не будет ли уже слишком поздно? Вот в чём вопрос.
А может всё-таки я и вправду сумасшедший? - уже в который раз спросил я себя. Ведь я же понимаю, что всё происходящее со мной чистая фантастика. И в жизни такое невозможно. Может всё это только плод моего расстроенного ума? Может это и вправду шизофрения?
Нет, дурак никогда не допустит, что он дурак. А раз я это допускаю, значит скорее всего с головой у меня всё в порядке. Да и, врач ведь тоже подтвердил, что я стал рыжим. И потом эти чудесным образом зажившие следы от укусов – всё это доказывает, что происходящие со мной изменения заметны не только мне, но и окружающим и следовательно не могут быть только моей субъективной фантазией, но происходят объективно.
Эти рассуждения подлили масла в огонь моих страхов и я всё больше и больше верил в то, что скоро превращусь в собаку. Буду бегать по дворам и лаять, а может и кусать прохожих, пока какой-нибудь из них не поступит со мной так же как я поступил с той псиной. Мне очень не хотелось сдохнуть, как собака. Мне вообще не хотелось ни в кого-то превращаться, ни умирать.
И будущее пугало меня, как может пугать лишь человека обречённого на нечто страшное и ужасное.
Я давно миновал парк и двигаясь какими-то дорогами и тропами оказался за городом. Солнце начинало садиться. Я шел по шоссе. Слева от меня было заросшее травой поле, а справа густой лиственный лес. Я спустился, сквозь кусты вошёл в чащу и пройдя метров двадцать вглубь остановился. От долгого брожения ноги мои ныли, в глазах стоял туман. Физические страдания и переживания души обессилели меня. Я опустился на землю и прислонил спину к толстому дубу. Глаза сами закрылись, голова закружилась, тело начало куда-то проваливаться. Я заснул.
И едва лишь сознание моё отключилось, перед глазами тот час возникли всё те же собаки. Однако теперь они не подходили ко мне. И сука ни к чему не призывала. Они стояли в стороне и притихнув робко косились то на меня, то куда-то в сторону. Я недоумённо посмотрел в направлении их косых взглядов и увидел стоящего в некотором отдалении прямо напротив меня рыжего пса, чью свадьбу я тогда невольно превратил в поминки. Он был так же лохмат, взъерошен, грязен и зол! Его глаза блестели яростью, и мне даже почудилось жаждой мести. А ещё я узнал в них уже знакомую мне готовность сражаться за свою жизнь. Как будто он готовился к схватке, которая именно сейчас должна была определить кто из нас двоих останется, а кто на всегда исчезнет, он или я.
Быть может и вправду тогда, в честном поединке должна была решиться моя участь. Участь того, кем я буду: останусь человеком или превращусь в животное. Я видел в яростных глазах пса решимость бороться до конца. Бороться и победить. Пёс скалился показывая большие клыки и издавал тихое рычание, словно пел мне ритуальную предсмертную песнь.
Я смотрел на него и чувствовал, как та же готовность сразиться и решимость победить, пробуждаются и крепнут во мне. Если вопрос снова стоит так: кто победит тот и будет жить, значит мне снова придётся убить тебя! – сквозь зубы сказал я, чувствуя, как сжались мои кулаки и напряглись все мышцы.
Мой противник стоял широко расставив лапы, наклонив голову и прижав уши. И вдруг он быстро рванулся ко мне, мгновенно набирая скорость. Как пловец услышавший выстрел я тигром прыгнул ему навстречу. Навстречу своему будущему. Навстречу жизни или смерти.
Неизвестно как бы закончился этот сон и как бы после него, сложилось моё будущее, но схватке состоятся сегодня было не суждено. Я вдруг почувствовал на своём лице горячее дыхание и что-то мокрое. Открыл глаза и не сразу сообразив, что происходит машинально оттолкнул от себя кого-то. Когда же взгляд мой стал осмысленным, я увидел, что передо мной стоит радостно виляя хвостом собака какой-то охотничьей породы. Она скакала вокруг, весело повизгивала, норовила снова лизнуть меня в лицо и вообще радовалась так, как будто я был первым сородичем, которого она встретила за свою жизнь. Я даже умилился её искренней радости.
- Альма! – вдруг раздался не вдалеке мужской голос – Альма, ко мне!
И Альма весело махнув хвостом помчалась к хозяину.
Я забыл про сон и сидел на земле потирая заспанное лицо.
- С вами всё в порядке? – снова услышал я совсем рядом тот же голос. Метрах в пяти от меня стоял мужчина лет сорока, в камуфляжном костюме, такой же раскраски кепке и высоких шнурованных ботинках. На плече висело двуствольное вертикальное ружьё. На его добром лице были густые усы и небольшая борода. В глазах читалось участие и готовность помочь.
- Всё в порядке. Спасибо. - сказал я и улыбнулся. Глаза мужчины удивлённо округлились.
- Уверены? – уточнил он осматривая мою рваную одежду и следы крови.
- Да, абсолютно.- снова ответил я и тут только почувствовал во рту странный дискомфорт, как будто, что-то мешало мне произносить слова. Я ощупал руками губы, затем провёл языком по зубам и тут же похолодел. Я снова дотронулся языком до зубов и к ужасу почувствовал, что клыки мои стали как будто больше. Я потрогал их пальцами и удивлённо уставился на стоящего рядом мужчину. – Что это? – вырвалось у меня, как будто он знал ответ. – Этого не может быть!
Мужчина только озадаченно пожал плечами и скомандовав крутящейся возле меня собаке: «Альма, ко мне, я сказал!».- пошёл туда откуда доносился запах разогретого асфальта, выхлопных газов и рокот проезжающих иногда автомобилей.
Он не оборачивался. Не вставая, я глядел ему в спину и продолжал растерянно ощупывать свои вытянувшиеся клыки. Это уже не лезло ни в какие ворота, и точно означало, что через каких-нибудь несколько дней, я окончательно перевоплощусь в собаку и останусь ей до конца своей ничтожной жизни.
Нет! Нет! Нет! – вырывался у меня отчаянный протест. Я обоими руками хватал себя за волосы и с силой выдёргивал целые клочья. Нет! Я не хочу в собаку! Не хочу! От охватившей меня тоски хотелось выть громко, протяжно, грустно.
Охотник с собакой давно скрылся из виду. А я всё сидел и с тихим ужасом воображал уготованное мне будущее. Лишь время от времени как заклинание повторяя: нет, я не хочу в собаку, не хочу. И снова и снова ощупывал зубы. Но заклинание не помогало - клыки не убирались, не становились меньше, и отчаяние заполняло мою душу.
Время шло час за часом, а я всё так же сидел в оцепенении и страдал – тяжело, горько, больно.