СОСНОВО-ОЗЁРСКОЕ – УЛАН-УДЭ (ВЕРХНЕУДИНСК)
Первым селом на пути декабристов стал Укыр (Укир). Сосново-Озёрского тогда ещё не было, и тракт проходил по берегу озера Большое Еравное (Яравинское).
«Переход в село Укир. - Записал в дневник Михаил Бестужев. - День прохладный. Шли по берегу Большого Яравинского озера. Через десять вёрст сделали привал. Собирали на берегу сердолики. Не доходя до села, прошли небольшой берёзовый лес. Выйдя из него, открылось круглое небольшое Укирское озеро, при котором село с каменною церковью».
Впервые Бестужев отметил не количество юрт, а количество дворов: «Количество дворов в Укире было двадцать».
Первое русское село произвело на декабристов большое впечатление, коли удостоилось чести быть изображённым на акварели брата Михаила, Николая Александровича Бестужева.
Впервые с начала перехода наши невольные путешественники побывали в старинной бане, по-чёрному. Отдохнувшие и помытые, они, по выражению Басаргина: «Продолжили комическое шествие».
«Впереди шёл Завалишин в круглой шляпе с огромными полями и в платье чёрного цвета, похожее на квакерский кафтан. За ним Якушкин в курточке, Волконский в женской кацавейке, некоторые в сюртуках, некоторые в испанских мантиях, иные в блузах. Иностранец подумал бы, что сумасшедших вывели на прогулку».
Мы не иностранцы, но тоже задумались: «С кем же «путешествовали» по одному и тому же маршруту, разделённому только временем? Кем же в действительности были люди этого необычного «карнавального» шествия, собиравшие на берегу Большого Яравинского озера сердолики и вымывшиеся в бане Укира?» Государственными преступниками, объединёнными Герценом или кем-то другим под одним словом «декабристы»? Или героями 14 декабря, воздвигнутыми на пьедестал почёта в советское время? Или низвергнутыми с пьедестала бунтовщиками в постсоветский период?
Герцен всех декабристов окрасил красным революционным цветом. Противники насильственного свержения власти перекрасили их из красного в бунтарский чёрный цвет.
Для нас же они были людьми, окрашенными в разные цвета.
Радикальная часть движения: организаторы восстания, погубившие себя, героя Отечественной войны военного генерал-губернатора Михаила Милорадовича, а также сотни невинных людей, и сторонники цареубийства. Причём обвинение в умысле на цареубийство многим было притянуто за уши. Как, например, в приговоре Петру Муханову: «Произносил дерзостные слова в частном разговоре, означающие мгновенный порыв к цареубийству».
К радикальной части можно бы было отнести и Сергея Трубецкого, выбранного руководителем восстания. Но он не только не пришёл на Сенатскую площадь 14 декабря, но даже товарищей своих не предупредил об этом. Струсил? Однако нельзя забывать о том, что в войне с Наполеоном Трубецкой проявил чудеса храбрости, за что был награждён многими орденами. Видимо, мужество на войне связано с мгновенными порывами храбрости, а политическая деятельность, растянутая во времени, требует совсем другой смелости, такой, как у советских диссидентов.
Ещё один «декабрист» Ипполит Завалишин, писавший на всех подряд ложные доносы, включая своего брата, сосланный по этапу в Читинский острог и очутившийся в одной партии с человеком, одетым в «квакерский» кафтан: «Он кто?» Здесь уж никакой чёрной краски не хватит.
Но, безусловно, среди них были люди, и их подавляющее большинство, вызывающие уважение и восхищение до сих пор. В какой бы цвет их не окрашивали.
Николай Басаргин. Он не принимал участия в насильственных действиях даже в мыслях, давно не имел отношения к тайному обществу, потерял незадолго до 14 декабря жену, вследствие чего тяжело заболел, предложил грамотные реформы по улучшению государственного управления в России. И, тем не менее, был сослан на каторгу и мужественно её перенёс.
И вот такие разные люди, многие из которых, как, например, Басаргин, могли бы быть привлечены к управлению государством, вместо этого шли по Хоринской степи в Петровский Завод, где их «ждала» новая тюрьма.
«…Надобно заметить, что Россия, несмотря на приобретённую ей военную славу, счастливый исход борьбы с Наполеоном, сохранила неудовлетворительную внутреннюю организацию своей администрации. А также сохранила общественное и нравственное её положение, её малое развитие в отношении умственного образования, что явно бросалось в глаза каждому просвещённому и благомыслящему человеку. И невольно внушали ему желание изменить или, по крайней мере, исправить по возможности этот порядок», - написал в своих «Записках» Басаргин.
С тех пор счастливый исход борьбы с фашизмом многократно увеличил военную славу России, а желание изменить устаревший порядок в управлении государством по-прежнему осталось у многих просвещённых и благомыслящих людей.
«Путешествуя» по Сибири, декабристы подмечали особенности этой страны, отличной от России. Отсутствие дворянства и крепостного состояния и присутствие поселенцев и ссыльнокаторжных ставило Сибирь во многом схожей с народонаселением Северной Америки. «Крестьяне здесь гораздо смышлёнее, гораздо зажиточнее, гораздо выше в общественном мнении, нежели крестьяне русские. Они независимее, свободнее, переход из одного сословия в другое совершается легче».
Но Россия не смогла, в отличие от Северо–Американских Соединённых Штатов использовать эти достоинства на пользу и сделать страну богатой. А превратила Сибирь в колонию, оставшуюся таковой в какой-то мере до сих пор. И причина этого отставания заключается в том, что система государственного управления страной за последние два века практически не совершенствовалась.
***
В Сосново-Озёрском нам пожелали удачи: подарили эдельвейс. А ещё предложили запастись энергетикой воды.
- У нас в районе свыше двухсот озёр. Через два километра будет перевал Дархитуй. Считается, что энергетика воды больше ощущается после этого перевала. Так что за питьевой водой часто ездим туда.
И мы поехали за энергетикой, предварительно заменив велосипедное колесо с треснувшим ободом на новое.
Ехали по современной дороге Улан-Удэ - Чита, проложенной повыше, чуть южнее старого тракта.
В наш приезд в Укыр в селе было безлюдно. Даже собаки куда-то попрятались. Хотя в Сосново-Озёрском говорили, что в Укыре должны были быть магазин и библиотека. Подъехали к колодцу.
Пока заправлялись энергетикой, пили и заполняли все фляги водой, на дороге показалась машина. Около нас она и остановилась. Из машины вышел молодой мужчина с зачёсанными назад густыми светлыми волосами, в светлой куртке и дружелюбно улыбнулся.
- Здравствуйте. Я секретарь райкома Минеев Леонид Григорьевич, о вас наслышан.
И Леонид Григорьевич без согласования с нами быстро из секретаря райкома «превратился» в интересного рассказчика.
- В окрестностях озера Укыр есть скалы, на которых обнаружены древние рисунки животных. Видимо, с этими рисунками связано название озера. Оно произошло от бурятского словосочетания «Ухэр – нуур», переводимого на русский язык как «скот у озера». А уж название озера перешло к селу.
Как только построили шоссе Улан Удэ – Сосново–Озёрское – Чита, Укыр остался в стороне от автомагистрали и стал неперспективным селением. Многие покинули его, уехали, в том числе переехали и в наш райцентр.
Здесь советую встретиться с тётей Олей Григорьевой. Она коренная укырка, работала учительницей и рассказывала, что в селе должны были быть могилы двух декабристов. Ведь старый Читинский тракт проходил через Укыр. И декабристы проходили через Укыр. Вон в том доме она живёт.
И мы направились к тёте Оле.
Тётя Оля Григорьева, ещё не старая женщина с улыбчивыми глазами и косынкой на голове, заприметила нас издалека и первым делом угостила душистым хлебушком своей выпечки. И только потом начала своё повествование.
- Дедушка мне рассказывал, что у нас в Укыре похоронены два декабриста. Кто? Фамилий не знал. Давайте покажу, где они были захоронены.
И тётя Оля стала рисовать схему села в моём дневнике, одновременно комментируя свой рисунок и вспоминая, каким раньше был Укыр.
- Вот смотрите. Здесь Укырское озеро. Вот старый Московский тракт. Рядом с моим домом было жильё заведующей клубом. Через дорогу стояла часовня. А чуть дальше по нашей стороне находился и сам клуб. Его построили на месте разрушенной Спасской церкви. Вот около неё и были похоронены декабристы. Сейчас уже ничего не осталось. Ни церкви. Ни могил. - И тётя Оля тяжело вздохнула.
Мы не стали убеждать тётю Олю в том, что могил декабристов здесь не было. Что это - легенда. Что таких легенд, связанных с декабристами, в Сибири много. И что сочиняют такие легенды для красоты. И что в них, в той или иной степени, содержится историческая составляющая.
Похожую историю услышали и в селе Погромном, расположенном на одноимённой речке Погромке. Кому-то название «Погромное» не понравилось. И село стало зваться Комсомольское. Отчего переход государственных преступников зазвучал неправдоподобно: «Через село Комсомольское проходили декабристы».
А чтобы было правдоподобно, мы решили звать село по старинке, Погромное. Рассказчиком в этом населённом пункте стал мужчина с военной выправкой, преподаватель по гражданской обороне Туголуков Георгий Павлович.
- На месте нашей школы ранее стояла церковь. Около неё были две, украшенные цветами, могилы декабристов. Сегодня, конечно, никаких следов от могил не осталось.
Никаких следов и не могло остаться. Так как храм во имя Николая Чудотворца в Погромном появился только в 1880 году.
- До 1936 года у нас в Погромном сохранялось здание этапа. На одной из стен этапа висела табличка с надписью: «Здесь проходили декабристы». Сам видел эту надпись. Затем здание этапа перевезли на полевой стан. Дальнейшая судьба его неизвестна. Скорее всего, дом из-за ветхости был уничтожен.
«А Погромная потому словёт, что по этой речке громили мунгал… Здесь русские казаки в 1675 году имели кровавую стычку с монголами. … А мунгалы словут Табан(г)уты, которые обиды чинили государевым людям многие, а было их 3000…», - писал об этих местах наш посланник в Китае Николай Спафарий, познакомивший русских с «корнем жизни», с женьшенем.
Погромная, на наш взгляд, слывёт ещё и потому, что появилась на месте почтового стана Погромистый, назначенного командой Витуса Беринга при прокладке этого участка Великого Сибирского пути.
Переход от деревни Погромной до села Тайлуцкого (Поперечного) проходил у партии Михаила Бестужева в прекрасный день. «Вышли на Хоринскую степь. Какие виды! Вправе кумирни (молельни с кумирами – авт.). Прошли мимо полуразвалившегося памятника (сложенного из валунов – авт.) несчастной Агнессе Фёдоровне Трескиной (жены Иркутского губернатора – авт.). Здесь её расшибли до смерти дикие бурятские лошади. Место так ровно, дорога так хороша, что непонятно, как могло это случиться».
Покрытие Великого Сибирского тракта под нашими велосипедами было тоже ровным, но и разнообразным: то асфальт, то брусчатка, то песок или песок с гребешками, а то и просто просёлок. Погода тоже была капризная: то дождь, то тепло с сухим ветром, задувавшим песок в глаза, а то и жара со слепящим солнцем.
Дождь - хороший озонатор воздуха. После него обязательно на небе зарисовывалась радуга. Иногда она отражалась в реке Уде, и тогда Уда, берущая начало в хвойных лесах Витимского плоскогорья и протекающая параллельно дороге по территории заказников, выглядела прозрачной, как тщательно вымытое стекло.
Перед въездом в Хоринск, это необычное село с восемьюдесятью улицами, образовавшееся слиянием двух поселений - Базара и «столицы» степи Думы, заночевали на правом крутом берегу реки Уда, недалеко от впадения в неё речки Она. Место хорошее: есть вода, дрова и берег, террасами спускающийся к воде. Удобно купаться.
Утро было хрустальным: озонированный воздух, свежесть реки, пробившиеся сквозь туман лучи солнца и виды! Виды, поразившие и Михаила Бестужева: «Прекрасный день! Вошли в Хоринскую степь. Какие виды!» Добавим, что они, виды, не только прекрасны, но и волшебны: имеют свойство поражать воображение и сжимать время.
В таких местах и случаются незабываемые встречи!
«Часу в пятом услышали колокольчик: я (Михаил Бестужев), как бы предчувствуя, разбудил Розена, и едва мы вышли из юрты, кибитка остановилась, и жена Розена уже лежала у него на руках. Трогательная картина». Для остальных картина тоже была радостная. Поскольку Анна Васильевна привезла много писем и посылок.
***
Рано утром мы с Лерычем, чтобы не будить ребят, тихо выползли из палатки, спустились к реке, перешли её вброд, поёжившись в холодной воде, и направились в село Кули.
Об этом селе вспоминали многие декабристы.
Михаил Бестужев. «Переход до станции Кульской. Против станции за рекой Удой видно под горой село Кули, где погребена Трескина.
Днёвка. Были в бане у живущего здесь купца Лосева, которого сын нам поставлял дорогою мясо. Комендант уехал вперёд на Курбинский перевоз».
Дмитрий Завалишин написал, что после бани они ещё пили чай.
«Каторжанин» Иван Якушкин сообщил о прислуживавших им каторжанах. «В Кулях у купца Лосева были в бане. В бане нам прислуживали люди в цепях, с клеймами на лице, а некоторые без ноздрей. Сын Лосева поставлял нам мясо».
Удивительно, но местные жители сразу же показали нам дом купца Лосева. Точнее, два дома. Один - большой и старый. Другой небольшой и новый. Все окна у обоих домов были закрыты ставнями. Бани не было.
- Пообщайтесь в Станке (Кульском Станке) с местными, - напутствовали нас кульчане. - Ведь там был этап и почтовая станция.
В Кульском Станке у магазина вокруг нас собралась группа знатоков. Всем за семьдесят.
- Я - Пластинин Иван Евдокимович. Работал трактористом. Всю свою жизнь проживаю в Кульском Станке. Мой дед Пластинин Александр Иванович родился на этапе. А отец Евдоким Александрович увёз этап на другое место. Этап состоял из жилого здания и амбара.
- Куда перевёз-то, Иван Евдокимович?
- Перевёз на место, где сейчас находится заправочная станция. Раньше мы в этом этапном доме жили.
«Надо же, - подумал, - каторжане только шли по этапу, а Пластинины на этапе жили».
Бабушка в цветном халате, поняв, что я самый главный, всех растолкала, взяла меня за руку и проникновенно поведала:
- Меня зовут Мария Леонтьевна. Мне девяносто три года. Знаю, что этапный амбар, рубленный топором, купили три брата Накамоновых. Амбар они тоже увезли с прежнего места.
В разговор вмешалась продавщица магазина.
- Этот этап часто перевозили с места на место. Мы никогда не задумывались, что он представлял какую-то ценность.
- Перевозить-то перевозили. Вопрос - куда?
В разговор вмешался ещё один загорелый знаток местной истории.
- Ситников Пётр Иннокентьевич. Помню, что последним, жившим на этапе, был Дмитриев Игнат Иванович.
- И где он сейчас этот Дмитриев?
- Не знаю. Куда-то уехал. Вроде бы в Улан Удэ.
Когда показалось, что разговор зашёл в тупик, подошёл ещё один старожил, одетый в тёмный потёртый костюм, клетчатую рубашку и воинскую фуражку с красной звездой. Он долго со всеми здоровался за руку.
- Здравствуйте. Меня звать Путинцев Алексей Георгиевич, - представился он нам. - Действительно, этапный дом часто перевозили с места на место. Пока он не «осел» в туберкулёзном санатории «Кульский». Я его там видел. Дом стоял долго и настолько обветшал, что его пустили на дрова.
- А этапный амбар где?
- Этапный амбар рядом с моим домом. Я в нём держу всякую всячину.
- Так что же Вы все молчали! Ведите нас к амбару!
И мы со знатоками улуса отправились к дому Путинцева.
Старое бревенчатое строение с тремя входами, современной крышей и подведённым электричеством, соединённое бревенчатым забором с ладным домом Путинцева, выглядело сильно потемневшим, но без признаков гнили.
- Старина! - С уважением посмотрев на строение, сказал Лерыч и вынул фотоаппарат.
Так декабристы помогли нам найти редкие строения, представляющие, как потом было установлено, историческую ценность.
Следующим утром в лагерь пожаловал чабан со своей отарой. Отары овец или табуны лошадей часто окружали наши палатки по утрам. И это нам очень нравилось. Мы сразу же вставали, разжигали костёр, приглашали к костру чабана, готовили завтрак, с удовольствием слушали его рассказы и подкармливали сухарями животных. Но на этот раз мы рассказывали о наших находках, а чабан только внимательно слушал и кивал головой.
О своих изысканиях в Кулях и Кульском Станке мы сообщили в министерство культуры Бурятии. И вскоре получили ответ.
«Уважаемый Юрий Александрович. Благодарим Вас за ценные сведения об исторических памятниках в Хоринском районе, которые обнаружила Ваша экспедиция. Особый интерес для нас представляет этапный амбар. В настоящее время фотография с его изображением передана проектной группе, которая занимается разработкой генерального плана этнографического музея народов Забайкалья под открытым небом. Амбар мог бы войти в один из его комплексов, при этом внутри возможно восстановление интерьера в сочетании с исторической документальной экспозицией. В ближайшее время этот вопрос будет решён. С уважением, Генеральный директор Бурятского государственного объединённого исторического и архитектурно-художественного музея Н.В.Ким».
Вскоре из этого же музея мы получили пространный отчёт о проведённых научных исследованиях, подписанный научным сотрудником Е. Митыповой и начинающийся словами:
«В результате бесед со старожилами и изучением архивных материалов было установлено, что в Кульском Станке действительно находился один из этапных пунктов по старому Читинскому тракту (так называемый среди бурят «улаагай харгы), по которому вели арестантов на каторгу…».
***
Много лет спустя, вместе с друзьями, приехали на Байкал. И не посмотреть в этнографическом музее на наш этапный амбар не могли. Территория музея под открытым небом большая, а где стоит наша находка - мы не знали.
- А где тут у вас этапный амбар? – Обратились мы к администрации. И когда сотрудники музея узнали, кто перед ними, их изумлению, казалось, не было предела.
- Всё вам сейчас покажем. И амбар ваш. Ведь мы думали, что Вы из XIX века.