Глава 12. Англия

Мария Пронченко
Хотя с англичанами был подписан договор, это вовсе не значило, что всё уже кончено.

Вице-адмирал убедился в этом, когда пришла несправедливая нота от английского короля. Сенявину не могли простить, что эскадра вошла в Портсмут под Андреевским флагом. Он вежливо ответил, но его донимали по-прежнему. Спустить флаг, отправиться на берег… Не позор ли?

Дмитрий Николаевич напомнил, что он «еще не пленник, никому не сдавался». «Не сдамся и теперь. Флаг мой не спущу днем и не отдам оный, как только вместе с жизнию моею» (102).

Больше его не трогали. И стали относиться с уважением.

***

Надвигалась зима. Корабли пустели. Непривычен был вид «Твердого» – да и других  судов – без пушек. Не лежал порох в крюйтс-камере. Как принять эти перемены?
Англичане вовсе не торопились возвращать русских моряков  на родину. Отговорки, увертки, лживые вежливые слова... Но иная вежливость хуже оскорбления.

Весной 1809 года «Твердый» снял с мели английский фрегат. После этого к Сенявину приезжали благодарить, называли другом Великобритании. И что? Когда арестовали русский корабль с деньгами для флота, Дмитрию Николаевичу отдали серебряный сервиз. Который ему же и посылался. «Из личного уважения» не ограбили. Поклон и благодарность.

***

Офицеры заказали чудную вазу с сенявинским гербом. Но ее не успевали сделать к отъезду. Поэтому подчиненные заранее поведали о подарке Дмитрию Николаевичу, вручили ее описание и эскиз.

Сенявин сильно смутился и едва сумел сказать несколько слов. После – его угощали.  В благодарность вице-адмирал, пригласив местных русских дам, устроил бал с ужином.

***

Эскадра была передана Британии. Со всеми почестями. Дмитрию Николаевичу казалось, что он присутствует на собственных похоронах.

5 августа русские моряки покинули Англию. Сенявин возвращался на фрегате с мрачным названием «Тартар». Через два месяца их высадили в Риге.

«Сенявин исхитил, так сказать, вверенные ему морские силы из среды неприятелей и тайных и явных, и с честию и славою возвратил их Государю и Отечеству» (103), – так кончает Броневский свои записки об этой одиссее.