Стычки с Ушаковым происходили даже в 1798 году, спустя семь лет после описанных событий.
Во многом это было связано с тем, что Дмитрий Николаевич успел сдружиться с графом Николаем Семеновичем Мордвиновым, давним врагом Ушакова.
О Мордвинове следует рассказать особо.
«Человек поверхностного ума, бездеятельный и формалист, Мордвинов, обладая фактически всевластием по должности первого члена Черноморского адмиралтейского правления, причинил немало вреда флоту в первые годы войны до своего вынужденного ухода. Потемкин скоро расценил Мордвинова как законченного бюрократа и высказывал ему это» (32), так отзывается о нем академик Тарле.
Но не всё так просто.
В любом хорошем издании Пушкина есть стихотворение «Мордвинову»:
Под хладом старости угрюмо угасал
Единый из седых орлов Екатерины.
В крылах отяжелев, он небо забывал
И Пинда острые вершины.
В то время ты вставал: твой луч его согрел,
Он поднял к небесам и крылья и зеницы
И с шумной радостью взыграл и полетел
Во сретенье твоей денницы.
Мордвинов, не вотще Петров тебя любил,
Тобой гордится он и на брегах Коцита:
Ты лиру оправдал, ты ввек не изменил
Надеждам вещего пиита…
Такую разницу в оценках можно объяснить только тем, что Мордвинов был не так прост.
Граф был одним из образованнейших людей своего века, о чем свидетельствуют хотя бы его предложения в сенате и экономические проекты. Декабристы прочили его в правительство.
Однако на флоте Мордвинов был совершенно бесполезен. Мало того, он вел себя не слишком порядочно и зачастую притеснял людей способных и даровитых, например, Дж. Ломбарда (33).
С этим человеком и сдружился Сенявин.
***
Натянутые отношения между Ушаковым и Сенявиным оказались спусковым крючком для огромного скандала, который разбирали потом в Петербурге.
Хотя вице-адмирал Ушаков и граф Мордвинов уже давно не ладили, отношения между ними сильно обострились после испытания кораблей «Святой Петр» и «Захарий и Елизавета», построенных по новому проекту.
Первым проверял их Ушаков. Он установил, что они слишком «валки».
Следующий эксперимент проводил Мордвинов на Севастопольском рейде. Так как дело имело к нему прямое отношение, граф решил скрыть недостатки. Он уменьшил нагрузку и провел смотр при тихом ветре.
Но как в эту мутную историю оказался замешан Сенявин?
Семен Иванович Мордвинов, отец Николая, когда-то служил с двоюродным дедом Сенявина. Сам граф был хорошо знаком с дядей-адмиралом Дмитрия Николаевича. Нельзя недооценивать эту давнюю связь семейств. И конечно, Николай Семенович не раз помогал своему младшему другу.
Именно поэтому Сенявин на все вопросы о «Святом Петре» отвечал так: «Корабль имеет все лучшие качества и крепость совершенную, на якоре и под парусами на волнении покоен, в ходу во все ветры скор, действию руля к ветру и уклонению от ветра послушен отменно, от соединения палуб неудобств никаких не предвидится» (34).
***
В каюте «Святого Павла» Ушаков высказал всё, что думает об этой пробе. Кроме того, он очередной раз пожаловался на «неучтивство» Дмитрия Николаевича.
Мордвинов, не отвечая на обвинения в свой адрес, заявил, «будто бы он с подкомандующими своими не умеет обходиться и жестоко с ними поступает, и что недостоин выполнить Высочайшую волю и повеление» (35). Это было настолько неожиданно, что Ушаков не нашелся, что ответить.
Слова эти были только началом той травли, которую устроил Мордвинов бывшему сопернику.
***
Надобно сказать, что Сенявин в то время был занят делами семейными. Он был год как женат, и как раз тогда родился его сын Николай. Со своей будущей супругой Терезой Ивановной он познакомился в одну из поездок в Яссы. Она была дочерью Разоровича, австрийского консула…
И тем не менее Дмитрий Николаевич не мог не думать о том, что происходило. Будто зеркальное отражение событий 1791-го года. Теперь в чести он, Сенявин. Но ему неловко и стыдно.
В тот раз Ушаков спас его от суда. Почему он теперь оказался на стороне врагов вице-адмирала и смотрит, как оскорбляют его… учителя? Да, учителя. Если бы не Ушаков, флот бы не выходил с рейда благодаря Мордвиновым и Войновичам. А он, Сенявин, довольствовался бы редкими вылазками, вроде того набега.
И всё же он колебался.
Когда Сенявин таки решился на объяснение с Мордвиновым, был получен высочайший указ. Эскадру отправляли в Средиземное море.
***
Это был самый неожиданный из всех возможных «поворотов союзов». Конечно, можно было бы предположить, что Россия будет воевать с революционной Францией. Но что империя начнет помогать враждебной Турции – никто не мог себе представить.
Итак, 1798 год. Бонапарт отправился в Египетский поход. Произошло сражение при Абукире, в котором Горацио Нельсон уничтожил французский флот, и пока что не великая армия потеряла возможность вернуться на родину.
В этот круговорот событий и попала русская эскадра. И никто еще не догадывался, что это лишь начало европейской грозы, а сама Средиземноморская экспедиция окажется только эпизодом почти двадцатилетних наполеоновских войн (36).
А пока всё сравнительно благополучно. Дмитрий Николаевич командует новеньким кораблем «Святой Петр», который послужил причиной стольких раздоров, и уже начал привыкать к сплошной верхней палубе. Он уже привычно делал поправку на валкость своего судна.
Константинополь нисколько не изменился за те годы, что его не было. И хотя Дмитрий Николаевич не слишком интересовался разными красотами и превыше всего ценил молодецкие забавы, он всё-таки навестил пару местечек, которые полюбились ему в прошлый раз.
Торопиться было некуда. Ушаков был занят переговорами, которые, согласно местным обычаям, велись неспешно.
***
В конце концов, обо всем условились. Путь лежал на Ионические острова. К эскадре должны были присоединиться турецкие корабли под командованием Кадыр-бея.
Освобождение Цериго (37) и Занте (38) произошло без участия Дмитрия Николаевича. Но вскоре Ушаков назначил его командовать отрядом и отправил к острову Святой Мавры (39).
Сенявин очень надеялся справиться с французами собственными силами и не обратил особого внимания на слова вице-адмирала: «Буде же, паче чаяния, чего я не ожидаю, если войск десантных с вами будет недостаточно и ежели можете предвидеть сильное сопротивление, на таковой случай извольте прислать ко мне уведомление с мелким турецким судном» (40). Но когда он увидел церковь-крепость Агиа Мавра, то у него появились первые сомнения. Стены не были слишком высокими, но отличались толщиной и прочностью. Крестоносцы умели строить. К тому же от острова цитадель отделяли рвы с водой. Другую ее сторону омывало море.
Жители, которые успели разувериться в обещаниях французов, еще до прибытия Сенявина успели собрать восьмитысячный вооруженный отряд. Его возглавлял Орио, который в свое время был венецианским контр-адмиралом. Он пользовался на острове большим уважением.
«Сенявин, тронутый усердием и ревностью их, объявил им свою признательность, обещая, что ежели настоять будет надобность атаковать крепость со стороны города, он назначит российского офицера для предводительства храбрыми островитянами на приступ» (41).
Предлагали помощь не только греки, но и Али-Паша Янинский, известный своей необычайной жестокостью. Дмитрий Николаевич был уже предупрежден местными, что на самом деле этот эфенди (42) ведет переговоры с французами о сдаче (а точнее покупке) крепости и делает разные предложения греческим старшинам.
Интерес Али-Паши к острову был вполне объясним. Святую Мавру отделял от его владений лишь пролив, который легко пересечь вплавь.
Понимая это, Сенявин вежливо отказался от его помощи.
И занялся делом: выслал турецкий фрегат к северному проливу, чтобы французы не сбежали, высадил десант, объехал крепость и дал приказание выстроить батареи.
Когда Дмитрий Николаевич наконец освободился, ему показалось, что это был самый длинный день в его жизни.
Странная греческая речь. Непривычно говорить через переводчика… И лица, лица, лица… Орио, местный архиерей, греки и албанцы в ярких, грубых костюмах… И такое количество решений, сколько на своем корабле не примешь и за месяц.
Он уснул сразу.
Следующий день оказался гораздо легче. Матросы успели построить батареи.
Это так удивило французов, что они прислали парламентера. Как ни странно, с ним Дмитрий Николаевич почувствовал себя куда увереннее, чем с греками. Французский он знал прекрасно. Теперь он мог понимать собеседника.
Сенявин сам перевел французу условия, написанные вице-адмиралом Ушаковым:
«1-е , крепость Св. Мавры сдается флоту Его Императорского Величества капитану 1-го ранга и кавалеру Сенявину, со всей военной амуницией и прочими к ней принадлежностями.
2-е, гарнизон выйдет из крепости со всеми военными почестями и останется потом военнопленным.
3-е, собственность принадлежащая гарнизону, останется при владетелях своих неприкосновенной.
4-е, гарнизон содержан будет во время плена в добром порядке без малейшего притеснения. Одни только офицеры останутся при своих оружиях» (43).
Посланец покачал головой и начал пересказывать то, с чем отправил его комендант, полковник Миолет.
Дмитрий Николаевич был удивлен. Никогда в жизни он не смог бы согласиться с предложенными условиями. Получить крепость, отправив гарнизон домой, в прекрасную Францию? Нет, нет и нет.
Француз раскланялся и удалился.
Третий день на острове прошел примерно так же. Французы опять присылали своего человека, «обещая честным словом не воевать против России и ее союзников во все продолжение настоящей войны, с тем только, чтобы войска их отправлены были на наших судах в Анкону» (44).Сенявин не согласился.
Подумав немного, он понял, что осада затянется надолго и написал Ушакову, прося о помощи.
***
Вице-адмирал прибыл через неделю. Он быстро осмотрелся, всё обдумал и решил, что сил теперь достаточно для взятия крепости. Но заниматься подготовкой штурма не пришлось.
Полковник Миолет дал знать, что согласен на условия русских. После недолгих переговоров Агиа Мавра была сдана.
Уходя, французы испортили свой запас провианта, выбросили в воду патроны и порох, переломали оружие.
***
Не буду описывать праздник, который устроили греки для своих освободителей. Метаксе удалось великолепно об этом рассказать.
Сенявина впервые в жизни чествовали толпы народа, а он, «вышел на террасу к народу с рюмкой в руке и, кланяясь на все стороны, пил за здоровье жителей островских. Множество выстрелов и беспрестанно повторяемое «ура!» оглашали воздух. Восхищенный и тронутый народ произносил с восторгом имя Сенявина» (45).
За Святую Мавру Дмитрий Николаевич получил Анну второго класса.
***
После этой победы турки стали разорять остров. Местным жителям пришлось от них защищаться. Кадыр-бей, их начальник умолял Ушакова сделать что-нибудь. «По личному моему почтению к особе Вашего Превосходительства и во уважение просьбы отличаемого мною капитана Сенявина, я беру на себя о сем неприятном происшествии умолчать в донесениях к Высочайшему Двору» (46), – ответил Ушаков, поставив условием соблюдение правил в дальнейшем.
***
Осада Корфу (47) вошла даже в школьные учебники истории. Об этих событиях написано достаточно книг, поэтому обрисую положение лишь в общих чертах.
Крепость Корфу – одна из лучших в Европе. Ее защищает с моря остров Видо.
Осаждали цитадель русская и турецкая эскадры. Помогали греки, но толку от них не было. У союзников кончался провиант, не хватало одежды и обуви. Положение осложняла зима, необыкновенно холодная для Средиземноморья.
Оттоманская Порта не хотела снабжать русских всем необходимым. Немалую роль здесь сыграли происки Али-Паши. Присылали только червивое мясо и гнилые сухари. Банк в Италии, на который имелись чеки у вице-адмирала, прогорел.
***
Сенявин не застал начала осады. Он со своим отрядом прибыл к Корфу на полторы недели позже Ушакова.
Первое, что он услышал от знакомых – это рассказ о французском капитане Лажуале (48).
Лажуаль ухитрился ускользнуть от Нельсона при Абукире. «Следуя национальному характеру французов, Лажуаль сам выхвалял свои морские подвиги и искусство в управлении легким кораблем. При всяком удобном ветре он выступал под паруса и, лавируя по близости старой крепости, приводил, таким образом, зрителей городских в изумление своей смелостью» (49). Но и этого ему было недостаточно.
Француз, видя, что ему не препятствуют развлекаться, осмелел и напал на корабль «Троица», а потом обстрелял вице-адмиральский «Святой Павел». Этого делать не стоило. Лажуалю сбили флаг. Нахал с трудом ушел, получив «изрядные повреждения». После этого он успокоился.
Эта история очень заинтересовала Дмитрия Николаевича. И как только у него появилась возможность переговорить с Ушаковым (который в то время буквально разрывался между постройкой береговых батарей, перепиской с Портой и, собственно, делами эскадры), Сенявин завел речь о наглом французском капитане. Он предложил прорваться на «Святом Петре» между крепостью и островом Видо, занятым врагами. Почему бы не взять Лажуаля на абордаж?
Ушаков на минуту задумался… и отказал. Риск был слишком велик. «Он и так от нас не уйдет», – сказал он будто бы самому себе. Голос у него был усталый.
Сенявин понял, что просить ещё раз бесполезно.
«Женероз» вскоре сбежал. Эта мелкая неудача так разозлила императора Павла, что он за осаду Корфу не наградил никого, кроме Ушакова, Пустошкина и Кадыр-бея.
***
И опять сошлюсь на академика Тарле: «До конца экспедиции Ушакова Сенявин выполнял самые ответственные поручения. В конце декабря 1799 г. он, перевозя войско из Корфу в Мессину, чуть не погиб во время шторма. В часы смертельной опасности он проявил изумительную распорядительность, искусство и силу духа при совсем, казалось бы, безнадежном положении» (50).
***
16 февраля 1799 года началась подготовка к штурму крепости. Основные силы были брошены против острова Видо, «ключа Корфу», который защищал фортецию с моря.
Сенявину было поручено другое: обстреливать Старую Крепость и остатки «эскадры» Лажуаля. Французские суда после встречи с ним еле смогли одолеть полпролива между Видо и цитаделью.
Сенявин только из разговоров на эскадре узнал, что турки убивали пленных, а русские старались им помешать; что французского генерала нашли под бочкой…
20 февраля на «Святом Павле» была подписана капитуляция.
***
Падение Корфу не изменило положения эскадры. Сенявин, как и другие офицеры, не получал жалованья. Не было провизии. Дмитрий Николаевич видел, как все истощены и вымотаны. Даже вице-адмирал, который всегда хорошо держался, вдруг начал заметно прихрамывать. Когда это кончится?
***
Италия. Прощание с Ионическими островами. Сенявин не знал, что ему еще придется сюда вернуться.
Все эти впечатления смешивались в нечто красочно-фантастическое. И Дмитрий Николаевич радовался, что скоро опять вернется в привычное.