- Ну вот, а ты боялась! – мама улыбнулась и погладила заплаканного ребенка по голове.
- Я ничего, я не испугалась, только чуть-чуть было страшно, и все, - в глазах девочки еще искрились слезинки, но губки уже раздвигала радостная улыбка.
Мама тоже улыбнулась и убрала в коробочку «страшную» иголку.
- Теперь можешь гулять спокойно…
Пальчик еще болел, но уже не так сильно, а место, где только что сидела заноза, ярко зеленело. Тата последний раз подула на ранку и весело выпорхнула из дома на улицу.
Первое, что она решила сделать – пойти к своему верному другу и рассказать ему все, все, все.
Будка стояла в густой тени старых и огромных лип. Был полдень, и солнце уже вовсю припекало.
- Тиша, Тишенька! – негромко позвала Тата и нагнулась к круглому отверстию. - Ты спишь?
Тиша, нехотя, позевывая, с трудом вылез из своего домика, потянулся всем телом, раскрыл в зевке огромную пасть и недовольно посмотрел на маленькую хозяйку: зачем она его беспокоит? Потом еще раз изогнулся и, высунув от жары язык, улегся у ее ног.
Тата присела на корточки и принялась гладить огромную, лохматую голову друга.
- Знаешь, Тишенька, что со мной сегодня случилось?
Тиша в ответ снова зевнул, показывая два ряда желтых, но еще крепких зубов. Ничуть не испугавшись, девочка удобно устроилась рядом на небольшом полене и подула на раненый пальчик.
- А я сегодня ходила за калитку, - почти шепотом произнесла Тата. - Ты только маме ничего не говори. Хорошо?
Собака открыла сонные глаза и доверчиво посмотрела на ребенка. Потом закрыла их, принимая все, что скажет ей хозяйка. Девочка облегченно вздохнула.
- Мама мне еще не разрешает, а я вот ушла… Хотела посмотреть, кто же так грустно-грустно по вечерам стонет. Я ложусь спать, а он стонет. Мама сказала, что это дерево, сосна. Но разве дерево может стонать? Разве ему больно? – и девочка снова подула на пальчик. – Мне так жалко его, что я уснуть не могу.
Тата поправила на коленях платьице и стала рассказывать дальше:
- Мама готовила обед, а я тихонько-тихонько, чтобы она не заметила, вышла за калитку и побежала на поляну. Там сосны растут. Их много, как нас в доме.
И девочка стала загибать перепачканные пальчики:
- Там есть папа, он самый большой. Потом мама – она стоит рядом, есть бабушка и дедушка. И еще - дочка. Вот, целый кулачок получился! – и Тата радостно сунула грязный кулачок под нос собаке. Та лишь приоткрыла один глаз, понюхала и снова задремала.
- Все деревья стоят вместе такие большие, толстые, а дочка не с ними. Она - дальше, а рядом с ней только кустик. Теперь я знаю, это их дочка плачет! Она не может быть с папой и мамой, и ей очень страшно одной. Я вот тоже не могу уснуть одна, мне тоже страшно. Со мной всегда рядом папа и мама, - Тата, точно взрослая, вздохнула.
- Ты, Тишенька, собака, ты ничего не боишься, и у тебя есть дом. А сосенка спит на полянке далеко от своих родителей…
Девочка опять загрустила.
- Я не знала, что деревья плачут... У них слезки на коре остаются. Сначала они прозрачные и липкие, а потом высыхают, но все равно остаются капельками. И пахнут так грустно-грустно.
Девочка осторожно достала из кармашка несколько маленьких кусочков желтоватой смолы.
- Понюхай! - и она поднесла к черному и влажному носу собаки несколько «слезинок».
Тиша немного вобрал в себя душистого аромата, но так как это была не еда, недовольно закрутил лохматой головой.
- У меня есть папа и мама, у тебя есть я. А у сосенки никого, кроме маленького и колючего кустика. Вон, какую я занозу от него получила! – и Таточка показала Тишке больной пальчик.
- Ну, посмотри, как мне больно было! Я плакала, а мама мне иголкой вытащила занозу. Сейчас уже все прошло… Я ведь только хотела кустик потрогать, а он меня «укусил». Он злой. Ты ведь меня не кусаешь? Значит ты добрый, а кустик злой.
От таких нерадостных мыслей Тата снова тяжело вздохнула. Под густой зеленью лип было хорошо и прохладно. Тишка развалился во весь свой собачий рост, уткнувшись влажным носом в детские сандалики.
- А я ведь только хотела сосенку пожалеть, чтобы она не плакала больше… - с грустью произнесла девочка.
Неожиданно полуденную тишину нарушили непонятные звуки за забором. Тишка мигом подскочил - сна как не бывало. Навострив уши, он встал в стойку, в любую минуту готовый броситься защищать девочку. А звуки становились все слышнее и явственнее: за деревянным ограждением раздавалось чье-то сопение и чавканье. Тишка не выдержал и, бросаясь на доски, принялся гулко лаять. От испуга Тата вся сжалась на полене. А между ней и забором, грозно рыча и гавкая, возвышалась огромная собака. Там находился кто-то, кто мог быть опасен для его маленькой хозяйки. Сопенье и чавканье прекратились, и этот кто-то, громко блея, с шумом принялся выбираться из злополучных кустов.
Тявкнув еще пару раз, Тишка замолк и умиротворенно, с чувством победы, снова улегся у ног девочки. В знак благодарности Таточка принялась гладить его огромную голову.
- Вот как ты меня защищаешь! Значит, тот колючий кустик тоже защищает свою сосенку?! У нее тоже есть друг?! Она немножко подрастет и перестанет плакать.
Тиша гордо посмотрел на свою маленькую хозяйку и устало прикрыл глаза.