Белёсая пелена плотного тумана понемногу рассеивалась. Уже показались редкие кусты, а за ними тёмной массой вставал лес. Тропинка, по которой он шёл, серой лентой ускользала из-под ног и пропадала в молочной белизне. В звенящей тишине было слышно, как с ветвей то здесь, то там падали на землю капли воды.
Утро наступало мрачное и пасмурное. Иван Петрович долго стоял на мокрой тропе, поёживаясь от утренней сырости и холода. Потом, тяжело вздохнув, медленно стал углубляться в темноту леса. Природа ещё спала. Казалось, что даже мысль и та могла нарушить это сонное безмолвие.
Стараясь ни о чём не думать, он неторопливо шёл по еле заметной тропке. Ноги словно сами несли его в самые заросли и дальше, туда - к небольшому озеру. Ещё накануне вечером он не мог и предположить, что ранним утром будет стоять на лесной опушке и дрожать от холода. Но какая-то неведомая сила всё же заставила его подняться с нагретой постели и прийти сюда.
«А всё дед виноват, заладил: сходи да сходи на озеро. Да иди туда обязательно рано-рано, до первого луча солнца. Видите ли, ему надоело смотреть, как моя душа мается, как ночами не сплю, всё вздыхаю. Его бы самого снять с тёплой печки да сюда, в этот лес, в эту мокроту...»
Тихо шелестели капли по полёгшей траве. Пахло сырой землёй и прелой листвой. Это были те дни, когда осень уже прощалась с природой, уступая место предзимью. Иван Петрович остановился. Блестящая от воды тропинка, как змея, извивалась между кустами и деревьями, настойчиво зовя за собой.
«Много, видать, тут народу прошло, что такую тропу пробили!»
Впереди на деревьях белыми лохмотьями висел туман. Где-то закричала птица и, спросонья, словно испугавшись своего голоса, с шумом слетела с ветки. Он медленно двинулся вперёд, неслышно ступая по мокрой земле, и невольно в памяти стали всплывать слова старика:
«Самое лучшее время - это когда первый луч солнца ещё не коснулся верхушек деревьев и природа спит, ожидая своего пробуждения. А вот застать этот момент не каждому удаётся. Вроде просто - встал пораньше, да пошёл в лес. Ан нет... Штука в том, что пробуждение - это чудо, которое ты ждёшь, но, как и всякое чудо, оно может произойти, а может и нет. Всё зависит от человека - готов ли он к нему? Если готов, то увидит, но, извините, если уж нет, то нет... Многие возвращались ни с чем, ну а некоторым всё же везло». Говоря это, дед хитро-хитро улыбался. Ивана Петровича задели не столько слова старика, сколько его хитрая улыбка: мол, хочешь - сходи посмотри, авось и увидишь чего.
Незаметно для себя он вновь очутился в густом тумане, сквозь который с трудом угадывались очертания деревьев. Казалось, солнце так разоспалось, что позабыло о наступающем дне. И в этом тумане тропинка, обогнув пень, вдруг застыла перед тёмной массой стволов. Лес понемногу начал оживать. То здесь, то там зашелестела под маленькими лапками опавшая листва. Вот дятел стукнул пару раз по стволу и смолк, досматривая прерванный сон. Ветер нехотя прошёлся по верхушкам деревьев и вновь затих. Природа вздыхала и ворочалась перед тем, как окончательно проснуться.
Он сделал ещё несколько шагов вперёд, и лес неожиданно расступился, как занавес, раздвинув свои ветви. Перед глазами Ивана Петровича вдруг предстало то самое озерцо, о котором рассказывал дед. Здесь по какой-то непонятной причине тумана не было - он лежал только по берегам водоёма, белёсой рамкой окаймляя его со всех сторон. И хмурое, ещё не проснувшееся небо отражалось в его водной глади. Перемена была так разительна, что от удивления Иван Петрович замер.
«Неужели дед прав?» - подумал он, всё больше и больше поражаясь увиденному. - Вот чудо-то! И это здесь, совсем недалеко от деревни!» Иван Петрович долго стоял, разглядывая необычное явление природы.
«Не упустить бы тропинку!» - внезапно пришла мысль.
Он глянул себе под ноги... - её не было. Внизу расстилался пушистый ковёр зелёной травы. Он оглянулся и сделал шаг назад. И тут же очутился в пелене сырого тумана, из которого только что вышел, а из-под ног убегала потерянная тропа. Шаг вперёд - и чистый, прозрачный воздух вновь окутал его со всех сторон. От нереальности происходящего закружилась голова. Иван Петрович грузно опустился на густую траву. Мир, такой целостный и понятный, вдруг разделился на осенний сырой лес и почти летнюю полянку с небольшим водоёмом. Ветра не было, и гладь озера лежала в неподвижном ожидании.
«Придёшь на место - не торопись уходить, оглядись вокруг и подожди, когда первый луч солнца коснётся воды. Только тогда ты увидишь настоящее чудо!» -припомнились слова деда.
Он уселся поудобнее и стал ждать. Мысли одна за другой мелькали в его голове, пытаясь объяснить происходящее, но, оставив всякую попытку разобраться, тут же уносились в никуда. Время шло... Неожиданно яркий луч коснулся оголённых верхушек деревьев, засверкал в каплях воды и неторопливо потёк вниз, стремясь окунуться в неподвижное зеркало озера. Солнце постепенно наполняло собой серое осеннее утро. Стоящие у воды деревья впитывали его свет, стараясь как можно скорее и больше получить уходящее до весны тепло. Туман, ослеплённый солнечными лучами, постепенно отступал в самую глубину леса.
Вокруг всё стало искриться и переливаться, словно на ветках зажглись тысячи маленьких огоньков. И в застывшей воде озера отразилась ослепительная синева неба. Природа словно просыпалась после долгого сна. Всё наливалось радостью и счастьем и приобретало живой блеск, но не тот, что бывает после дождя, а исходящий из самой сердцевины каждого растения, из самой его сути.
«Господи, как же хорошо!» - подумал он. Ивана Петровича охватил такой душевный трепет, что слёзы сами собой медленно покатились из глаз. Он сидел и плакал от тихого счастья, переполнявшего его. Это было чудо, то истинное чудо, о котором рассказывал дед: «Ты увидишь рождение души, и с этим ничто не может сравниться. Только дождись того момента, когда природа сама тебя позовёт»
«А ведь я не верил ему, думал, что глупости это! Да, дед, мудрость, видимо, с годами приходит...» В груди, как уголёк, что-то горело и томилось. Сидеть больше он не мог - настолько велико было потрясение. Он лёг, закрыл глаза и прижался щекой к земле, чувствуя своим сердцем исходящий от нее трепет. В груди будто разгоралось пламя, давая живительное тепло всему телу. Ему было хорошо, как никогда в жизни. А была ли она, жизнь-то? Серая и унылая, похожая на осеннее утро, она тянулась и тянулась, как тропинка в тумане. Внутри у него всё перевернулось: душа зашевелилась, словно после долгой спячки.
Иван Петрович открыл глаза и поднялся. Туман из последних сил держался за густые заросли кустов. Утро брало своё - свет с трудом отвоёвывал себе пространство. Капельки воды яркими огоньками стекали по веткам и падали в траву. Это были капли не грусти и печали, а тихой, спокойной радости. И в каждой из них Иван Петрович видел отражение самого себя. Грудь ещё горела, но он знал, что этот огонь он пронесёт через всю свою жизнь.
Иван Петрович шагнул на тропинку. Деревья молча расступились перед ним, освобождая дорогу. И так же молча сомкнулись, чутко охраняя свою тайну.
«Да, дед! Недаром люди говорят, что ты стар, как этот мир, и мудр, как сама жизнь».