- Ну, вот и пришли, - сипло произнес хмурый человек в черном балахоне и с косой на плече. Лица из-под капюшона почти не было видно, а косу он держал точно солдат винтовку.
Я такой косой траву у тещи на участке кошу, а он с ней просто так ходит, для острастки, а не для дела. Пока шли, я все пытался у него выспросить, куда и зачем направляемся. Но спутник попался неразговорчивый.
Слава Богу, остановились! А то уж больно неуютно чувствовать за своей спиной мужика с косой.
Мы стояли на взгорке, а перед нами лежал некошеный луг, где-то вдали блестела река, а за рекой темной стеной поднимался лес; и над всем этим великолепием нежились в солнечных лучах облака.
Я оглянулся на мужика:
- Мы что, косить сюда пришли?
Тот не ответил, лишь хмуро посмотрел на меня из-под капюшона.
- Если косить, - продолжил я свой монолог, - то давай косу. Я на даче, знаешь как навострился! Виртуозом стал, кочку там или камушек какой чую, словно свои мозоли.
Настроение у меня было хорошее, под стать этому солнечному деньку. Даже руки зачесались по работе.
- Ну, где косить будем?
Мужик кивком капюшона показал мне направление. Я оглянулся. Мать честная! Вот и команда для меня нашлась! Ну, чисто, «Охотники на привале».
Мой проводник нетерпеливо ткнул меня в спину, словно прикладом, деревянной рукояткой косы: иди, мол, тебя там не хватает. Ладно, как скажешь! И я, не спеша, поплелся к веселой компании.
Вокруг небольшой белой скатерти расположились трое. Первым, на которого я сразу обратил внимание, был самый старший из них. Он сидел в центре и с полуулыбкой смотрел перед собой. Густая белая борода свисала до самого пояса, длинные пряди седых волос волнами опускались на плечи, холщовая рубаха была подпоясана бечевкой. Вся его фигура казалась крупной, массивной, и, подобно белой глыбе, с первого взгляда притягивала к себе.
Двое других, намного моложе, удобно развалившись на траве, о чем-то спорили. Один из спорщиков - явно эксцентрик: в черной кепке, красном пиджаке с черной оторочкой и брюках в черно-красную клетку. Умора! Такое не то что носить, надеть страшно! Ну, да ладно…
Другой спорщик был полной противоположностью первому. Ничем особо не выделялся: мужик как мужик. Одет, как все одеваются в офисах: костюм, белая рубашка и галстук. Точно с работы вышел пообедать, да вместо ресторана сюда случайно завернул.
Я брел по высокой траве и рассматривал каждого из сидящих. Вот как люди соображают на троих: на природе, с размахом! На скатерти мясная нарезка; в глубоких посудинах салаты; огурчики и рыбка вяленая, как раз к пиву. А пиво… Запотевшие кружки с янтарной жидкостью, и пена сверху нежная-нежная стекает по прозрачному стеклу. Я чуть слюной не подавился от такой красоты. И есть, ужас как, захотелось.
При моем приближении спор прекратился, вся троица молча стала меня рассматривать. Потом самый старший из них молвил:
- Садись, мил человек, - и указал рукой прямо напротив себя.
Я, конечно, дважды упрашивать себя не стал. Но, на всякий случай оглянулся, чтобы удостовериться: меня ли приглашают или того, с косой. И сразу же успокоился. Тот, что меня привел, оставался на месте.
- Здравствуйте и вам, люди добрые! – с этими словами я тотчас расположился на траве на указанном мне месте.
Как по волшебству, передо мной появилось в огромной запотевшей кружке пиво с густой белой пеной. Пиво! Благодать-то какая! Аккуратно, дрожащей рукой, я поднес кружку к губам и сделал большой глоток. Какое блаженство! Холодное, и вкус - просто божественный: явно варили не в России.
- Спасибо, мужики! Век благодарен буду! Если что помочь, так давайте, говорите. Руки на месте, голова тоже, - командуйте… Для меня косить, знаете ли, – одно удовольствие!
Старший улыбнулся:
- Да ты не спеши, успеешь. За тебя другой «покосит», - и он махнул в сторону человека в балахоне. – Посиди да с нами пообщайся.
Что до общения – это я горазд! Люблю поговорить, особенно, когда теща приходит. Я как заведу разговоры, так минут через пять она собираться начинает: мол, дел много, не успевает все переделать. И то правильно, когда дел много, нечего по гостям расхаживать.
Смотрю: тот, что в красном пиджаке и черной кепке, глядит на меня так радостно-радостно, словно не лишний рот тут сидит, а блюдо дорогое к столу поднесли, только что слюна не капает. Я ответной радости не испытал, лишь холодок вдруг по спине пробежал, и жаром обдало, точно печку открыли. Все это я хорошим глотком пива заглушил да рыбкой солененькой заел. Сразу легче стало.
Осторожно так посмотрел на другого, в костюме. Скучный он какой-то, равнодушный к людям. То ли так устал, то ли на жизнь суетную нагляделся до тошноты, но смотрит на меня так, словно я к нему в кабинет на собеседование пришел, да, вряд ли, пройду его: отбор дюже строгий. Мне даже жалко его стало, до чего человека ответственность довела.
Я немного успокоился и осмелел: взял огромную ложку салата и плюхнул себе в одноразовую тарелку. Ем, пью, а сам посматриваю на всех. Интересная компания – очень уж необычная: такие они разные, а вот сошлись же за одним, можно сказать, столом, да еще и меня пригласили.
Первым заговорил тот, что в черной кепке. Не утерпел: эмоциональный, крайности любит. Это и по одежде видать.
- Наелся?
Я кивнул и ладонью вытер крошки с губ.
- Ну, вот и хорошо. На сытый желудок и разговаривать приятнее.
В предвкушении теплой беседы я расслабился и позволил себе прилечь на траву, опираясь на локоть. Да, если бы видел тот художник как мы сейчас «сидим», то в мире еще одним шедевром стало бы больше. Я его картину «… на привале» до мелочей изучил. Она у меня в спальне висит, прямо перед глазами. Теща, добрая душа, подарила ее на день моего рождения и собственноручно повесила: мол, помни обо мне. Так и висит картина. Первое время казалось, не с женой сплю, а с тремя охотниками. Даже кошмары снились. После них просыпался с ощущением: хорошо посидели после охоты. Сейчас уже привык.
Тот, что в красно-черном, словно прочитал мои мысли, расплылся в улыбке. Мне это не понравилось:
- Ну, и о чем говорить будем?
- А ты не торопись. Вот лучше скажи, зачем ты в школе, в третьем классе, соседа по парте избил? Да так избил, что тот неделю дома с синяками просидел. Помнишь этот случай?
Было, помню. Мне тогда самому здорово досталось... Только вот откуда он об этом прознал? А, может, решил через столько лет вот таким изощренным способом свести со мной счеты? Я внимательно присмотрелся. Нет, не похож он на моего соседа по парте. Так откуда же? Только рот открыл, чтобы спросить, как другой, в костюме, неожиданно за меня ответил:
- Так он ему морду начистил за собаку.
- Какую собаку? – не понял, в кепке.
- А ту, которую тот в бочку бросил и оставил на ночь. Зима была, она до утра не дожила.
Это что, шутка? Розыгрыш? Откуда им знать такое? Я тогда никому об этом не говорил, боялся - не поймут. Отец и тот не понял. После его ремня мне еще долго на уроках казалось, что сижу на раскаленных углях…
Передо мной снова появилась кружка пенистого пива. Одним махом опрокинув ее в себя, я приготовился задать вопрос, но не успел. Этот, в кепке, опять заговорил первым:
- Хорошо, но зачем в пятом классе ты запер отличницу, очень хорошую девочку, со скелетом в кабинете биологии?
Тот, что был в костюме, встрял:
- Таких мелочей я что-то не припоминаю. Может, он сам нам об этом расскажет? – и кивнул мне.
Ко мне вернулся дар речи:
- Мужики, вы чего? Я таких подробностей не помню, а уж вам и знать-то о них не положено.
Тут вступил в разговор старший. Улыбка сошла с его лица, и он серьезно сказал:
- Положено, еще как положено. Кому, как ни нам, об этом знать? Вот здесь у меня все записано.
Он пошарил у себя за спиной, достал что-то вроде вещевого мешка, развязал его и вытащил тощую книжонку, больше похожую на тетрадь. Я лишь успел заметить на обложке свое имя и фамилию, а под ними дату рождения, потом тире и еще несколько нечетких цифр. Старик плюнул на палец и принялся усердно перелистывать странички. Долго листал, вздыхал, и, наконец, закрыл «тетрадку».
- Нет там ничего об этом случае. Ты, часом, не ошибся? – и строго так посмотрел на человека в черной кепке и красном пиджаке.
Тот покраснел и как-то весь слился с одеждой.
- Проверю, еще раз проверю, - забормотал последний.
Теперь я не выдержал:
- Да, было это, было. Только за что я ее там запер, хоть убейте, не помню. Вы уж извините!
Сказал и сам удивился. Посмотрел на пиво, на закусь, еще раз на свою компанию. Хорошо сидим! Ничего удивительного.
- Ладно, этот случай проверим, - продолжил после небольшой паузы человек в красном.
Тот, что в костюме, равнодушно ковыряя в зубах травинкой, согласно кивнул головой.
- Хорошо, - продолжил первый, - а как ты объяснишь, почему не женился на той, с кем встречался? Ты знаешь, что она из-за тебя чуть из окна не выбросилась и долго лежала в больнице с нервным срывом?
Да, я это знал. Я даже пытался к ней туда прийти, но ее родители такой ор подняли, что у меня в ушах еще долго их крики стояли. Не мог я тогда на ней жениться. Не мог!
- Конечно, не мог, - подтвердил, выплюнув травинку изо рта, человек из офиса, - ты же ее не любил. Это она, дурочка, в тебя втрескалась. И к семейной жизни ты совсем не был готов.
- Согласен, не готов, - вяло подтвердил я. – Зато потом женился по любви, а в наказание за эту любовь мне теща досталась. Так, нагрузка к подарку, чтобы всегда был в тонусе.
Мужик в деловом костюме кивком головы согласился с моими словами.
Все притихли.
Ну, мне тут еще мужской солидарности не хватает!
- Да вы что! Она, теща-то, у меня - золото. Вы ее совсем не знаете. Бывает, заносит человека, но зато как она готовит! Вы бы за одну готовку ей все простили: и сенокос на даче, и копание огорода, и болтовня с женой по часу, да многое что еще, если бы попробовали ее борщ да картошку с мясом. А какие она пироги печет! Да я готов ходить к ней на выходные завтракать, обедать и ужинать!
Мужик в черной кепке скривился. Тот, что в костюме и при галстуке, осунулся еще больше, видно, устал от беседы. Мне даже показалось, что они ко мне потеряли всякий интерес. Седой же приободрился, посмотрел на меня с улыбкой и, как на собрании, подвел итог:
- Так, вопросов больше нет?
Двое покачали головами. Он продолжил:
- И у меня по моей Книге вопросов нет. Так, все какие-то мелочи и ничего существенного, кроме одной записи: у тебя сегодня дочь родилась. Негоже ей без отца расти! Давай-ка, иди к своим, они тебя уже заждались…
На меня, истошно визжа тормозами, юзом надвигалась машина. Внезапно обдало жаром капота, и темная масса металла остановилась в нескольких сантиметрах от моих ног. Навалившись всем телом на руль, водитель тупо глядел на идиота, застывшего посередине шоссе, с букетом полевых цветов.
Минуту, может две, мы молча смотрели друг на друга. Потом он вяло махнул рукой, чтобы я сошел с проезжей части, и медленно поехал своей дорогой.