«Вытяжка… вытяжка. Когда ж я её последний раз прочищал?» - подумал Бармен, вытирая градины пота со лба. – «С такой работой скоро в туалет некогда будет сходить. Ещё и от Кланечки моей помощи почти никакой. Ходи за ней, проверяй да переделывай. А куда деваться, не углядишь, так и родит меж моек. Сама – вобла сушёная, а пузо-то, пузо… Чай, не лягуха какая, икринками не разродится. Как представлю картину, аж плохо становится. Год ведь откармливал, прям на убой. Видно не в леща корм, всё мимо, как у птички. Замучила своими капризами: то ей солёного подавай, то квашеного, то орешков кедровых, то мочёных яблок. С последними проблем нет: там Рыбоням да Филипповна подгоняют. А в остальном… Вот, выделю время, сгоняю в лес, наберу хохоряшек куропаточьих. Пусть грызёт шарики и помалкивает. Вторую неделю ищу замену своей ненаглядной, никто пока не откликнулся. Лысого вчера чёрт принёс под вечер. Зойку Корявую в помощницы сватал. Я так и не понял, шутит он или в серьёз. Ведь по нему никак ни понять: всё время лыбится, как дебил. Зойку – в бар?!!! Так тут ни одного клиента не останется. У неё ж один «струмент» и остался – язык! Когда ж ей работать? Попробовать ещё раз с Рыбонямом перетереть вариант с Даринкой. А чего, Егорку к Филипповне определим, она бабка сурьёзная, воспитает, как надо. Ишь, как Нафаню-то держит, в ежовых рукавицах. Да и подмогну им, еж ли надобно, свои люди, сочтёмся. И Рыбоням дома всегда с продуктами будет. Свиней клонированных пока не завозили, кому ж остатки со столов подъедать? Вон, каких трудов стоило, козу для старухи Нафаниной раздобыть. Если б не связи в Администрации… Жаль, что не в паре. Теперь козла ждут в подарок от меня. Нафаня-то сам, видимо, уже не в силах вопрос решить, ни в прямом, ни в переносном смысле. Стар да ленив стал».
Бармен повел носом в сторону плиты. Сизый дымок от булькавшего в котле масла стал разъедать глаза. Заглянув в чан, хозяин вслух отметил: - Гу-та-лин. Ей Богу, гуталин! – и уже про себя подумал: - «Надо почаще масло менять, а то, не ровен час, потравится кто. Помереть-то не помрёт, а на понос изойти сможет. Стыда ж потом не оберёшься». Оценив запасы масла и прикинув, когда заказывать новую партию, стал искать в зале свою Кланечку.
- Глафира! Сходи в подсобку, горячей воды в таз набери. Я сейчас шторы снимать стану. Тут даже намёка на синий цвет не осталось, замачивать пора, - крикнул через стойку бара хозяин и пошёл за стремянкой.
«Хоть каждую неделю стирай. Всё курят, курят. Попробуй, запрети, ведь станется с них, бунт поднимут. А тут ещё, какая-то зараза, винта ей в печёнку, повадилась ручонки жирные об шторы вытирать. Всё никак подловить не могу. Я б его наглую харю потыкал в противень с жирной камбалой. Пусть потом облизывается». Бармен кхекнул и полез под потолок. «Четыре окна – восемь штор. До полудня управимся. Эх, кто б ещё нам плафоны от копоти оттёр», - обвёл взглядом местами темнеющий кремовыми пятнами высокий потолок. – «Драишь, моешь, а всё без толку – сарай, он и есть сарай!»
- Глафира, ты б хоть музыку включила, а то от тишины в ушах звенит. Народ-то ещё не скоро подтянется.
Управившись со шторами, Бармен заглянул в шкаф и достал амбарную книгу. – Ну, кто у нас сегодня на очереди? М-м-э… Жерех краснопёр. Вот и славненько, вот и чудненько, - взяв с полки чистый листок, аккуратным, ровным почерком изваял сверху листа крупными буквами: «Рыба дня». И уже ниже: «Жерех краснопёр». Обводить не стал. Кому нужно, тот и так увидит. Вот ведь хрень какая… Перестали рыбу по заявкам приносить. Если раньше народ простой в эти края подавался, над каждой крышкой трясся, потом и кровью сколачивая свой капитал, то сейчас… Не успели обжиться, уже снасти тонные и разряд 28-ой, пограничный. И всё торопятся куда-то. И посетитель нынче пошёл… В баре ведь что делают? Правильно, общаясь в приличном обществе, неспешно поедают морепродукты и снимают усталость местными напитками. А эти… Пришёл, хлопнул второпях пару кружек, на ходу закусил и ускакал в неизвестном направлении. Как же, знаем куда: сети, небось, свои проверять. Гринписовцев скоро совсем не останется, редки на Локациях «зелёные братья», как Монстр Байкальский. Вот и борзеют нувориши. Старая-то гвардия, через чистки прошедшая, бдит и почитает Кодекс Рыболовный. Эти же… только орать и умеют. Уж и не припомню, когда в последний раз в баре носы кому расквасили. Один трёп и суета. Эх, не по-рыбацки сие», - вздохнул Бармен.
- Глафира! На вот, «Рыбу дня» приколи на доску объявлений. А я пойду, масло солью, а то вся кухня в тумане. Не ровен час заглянет кто…
«Алтуфу тебе в тётки! Ещё чан от «гуталина» отмывать. Тьфу! Точно, помощницу срочно надо. Ой, как надо! Нытика к Рыбоняму отправлю. Один Кардан, без толку здесь просиживает. Никто ему Мола не тащит. Вот и пробздится-проветрится, может дурь из головы выветрит, а заодно Сталкера в бар пригласит. Чего тянуть-то с разговором? А ну, как срастётся всё?»
Пока масло в чане не остыло, хозяин занял себя протиркой видавшей виды барной стойки. Тихо звучала музыка. Где-то в подсобке, двигая по полу коробки с посудой, охала его Кланечка. А время медленно, но неумолимо шло, приближая ещё один день к концу. За окном потемнело. Свинцовые тучи отрыгнули снежные заряды и, крепчающий на глазах у редких ходоков, ветер понёс их вдоль стен бункера, закручивая в полупрозрачные вихри.