«Едва качаются перрон и фонари…»
==============================================
Лариса Сапожкова (в замужестве – Лернер) прожила короткую, как молния, но очень емкую, многообещающую жизнь. «Светлячок», добрая фея, пришедшая на Землю, чтобы сказать: так – несуетливо и светло – жить можно и нужно. Радоваться каждому мгновению, помогать друзьям, однокурсникам-одноклассникам, своим студентам, коллегам и просто незнакомым людям. Поднимать настроение, радоваться и радовать.
…Помню день ее появления на свет – 26 октября. Я зашла в Сергиевский собор за свечками для торта сына (именинные свечи в курских магазинах тогда не продавались), добыла большой именинный торт в Первом гастрономе и было поспешила домой – отмечать трехлетие ребенка, но тут встретила Сашу Сапожкова. Вид у него был странный. Какой-то изумленный и растерянный: «У меня дочка родилась». Судя по всему, Сапог хотел сына, чтобы с пеленок приобщать его к катамаранам. «Ничего ты не понимаешь! Дочка – это же счастье! Отцы их всегда любят больше».
Сапожков долго не отпускал меня, таская по магазинам, – собирали передачу для Вари и много другого по ее поручению. Сашке требовалась моральная поддержка: он еще не осознал всего происходящего и к новому своему отцовскому статусу желал привыкать с помощью более опытных родителей, коей я ему представлялась тогда.
Саша очень любил Лорочку и к походам ее и следом родившегося сына начал приобщать с самого раннего возраста. Очевидцы свидетельствуют: Лариса была отважной, никогда не ныла, не капризничала, стойко переносила походные тяготы, там же, в походах, научилась под руководством Сашиного «бойца» Жени Горбатенко плавать.
Ее безумно (больше остальных внуков) любили бабушка с дедом (родители Саши). Рассудительная и умненькая, она не могла не тронуть дедушкино сердце. Варя часто потом вспоминала одну застрявшую в памяти картинку: она смотрит в окно их тогдашней двухкомнатной хрущевки на КЗТЗ, двухлетняя Лорочка с дедушкой идут по направлению к лесу. Лорочка везет за собой санки. Она никогда не садилась в них, возила на веревочке. Моисей Донович держит ее за руку, и они о чем-то беседуют, как взрослые, прекрасно понимающие друг друга, люди. Лица у обоих такие светлые и умные!
…Помню Лорочку-подростка, очень милую, воспитанную и немного зажатую. Бывала на выпускных балах в лицее и видела Лорочку-выпускницу. В коротеньком беленьком платьице среди веселых, разряженных во «взрослые» платья и с дамскими прическами одноклассниц.
Была у меня в начале 21-го века авторская женская газета «Таня», которая на удивление быстро заинтересовала курянок. Кроме киосков «Прессы» и Союзпечати, были у нас и распространители (продажа чуть больше себестоимости. Лариса была среди них. Приходила в редакцию с пакетом монет, разложенных по номиналу в другие, меньшего размера, пакеты и так тщательно, аккуратно отчитывалась!
90-е… Ох, как непросто жилось тогда многим! А уж учителям!.. Помните те учительские забастовки? Одной из моих тем в «Курской правде» было образование, и уж наревелась я над письмами учителей, сельских и районных! В семье двое-трое детей (у Сапожковых трое), оба родителя – педагоги. Зарплату не платят по три месяца. Хозяйства подсобного у многих нет (попробуй, управься со всем этим при такой загруженности!). Лорочка помогала семье как могла. И полы во Дворце пионеров мыла, и занималась рекламой пива «Пикур», вела кружок «КлубОК» от Сашиного Центра детского творчества.
Варя рассказала мне, когда произошел в Ларисе перелом. Лагерь «Орленок». На Песенную поляну ходили в основном вожатые. Лариса однажды пришла на нее с гитарой и тут же стала общей любимицей. Песен (особенно бардовских) она знала великое множество, музыкальную школу по классу гитары окончила…
Варя встречала дочку на вокзале. Вот они все высыпали из вагона, стали в «орлятский круг» (от самого Крыма – на каждой станции так, провожая того, кто уже до дома доехал), Лорочка с гитарой, и все поют:
А все кончается, кончается, кончается,
Едва качаются перрон и фонари.
Глаза прощаются, надолго изучаются
И так все ясно. Слов не говори…
И в школе, и в студенческие годы Лорочка была очень активной. Успевала всё – гитара, походы, репетиции, в институте – 2 факультета одновременно – очный истпед и заочный филфак. От прежней застенчивости не осталось и следа – она всегда была прелестной девушкой, но вот в таком «законченном образе», увы, я узнала Лорочку только в последний год. Именно о такой подруге я мечтала всю жизнь – чуткой, умной, лёгкой, с роскошным чувством юмора. Разница в поколение в общении с ней не чувствовалась – с ней хотелось советоваться и самой советовать, поддерживать, делиться книжками, ссылками в интернете, бардовскими дисками, обсуждать концерты и спектакли.
…Огромные умные глаза, такие же удивлённые и распахнутые, как у Вари когда-то, но с грустинкой и какой-то не по годам глубиной, мгновенный настрой на волну собеседника, непринуждённость общения и исходящая от нее радость бытия – всё это завораживало. Неужели это тот самый милый ребёнок, умненькая, воспитанная, но несколько зажатая тинейджерка?
Варина романтическая порывистость в Ларисе сочеталась с какой-то ироничной мудростью, интеллектом Саши. Особенно в последние годы, когда она не могла не чувствовать свою самодостаточность, её не могло не согревать сознание того, что она «идёт с опережением». Молодой кандидат исторических наук (в декрете начала работать над докторской), любимый преподаватель будущих юристов (до педуниверситета преподавала в СХА и Школе милиции), семья, двое замечательных мальчишек, своя двухкомнатная квартира… Родители, брат, сестра – все живут рядом, помогают друг другу. Есть любимые подруги. Осенью ей должно было исполниться 30.
Она была очень женственной, очень весёлой, активной, даже с коляской не гуляла степенно, а шла быстрым шагом. Она стремилась успеть всё.
Ей очень шло ее имя. Лариса – Чайка. На этом имени в свое время настоял дедушка. Родители собирались назвать октябрьскую дочку Октябриной.
Была в ней какая-то весёлая снисходительность к несовершенствам жизни, ко всякого рода «но» в людях и обстоятельствах. Увидев эту новую, взрослую Ларису, я восхитилась: «Надо же как удачно скомбинировались гены!»: она взяла от обоих родителей лучшее, и получился – шедевр! Теперь, наверное, можно сказать так, не боясь преувеличений и высокого слога. Искренность, исключительная доброжелательность, юмор и адекватность. «Какая адекватная девочка!» – эту фразу произнёс мой муж, и я согласилась – очень точное определение. Ведь как раз это – очень редкое качество: быть адекватной, уместной всему – событиям, людям, ситуациям, обстоятельствам – с такими людьми комфортно и легко, тепло и радостно.
Обо всём этом думала я в начале 2008-го года, радуясь за Варю и своего ушедшего друга Сашку Сапожкова – какая роскошная дочь у них получилась!
Виктория Губарева:
- Она была очень требовательна к себе, ставила высокие планки.
Душа нараспашку. Сама искренность. У нее была особая энергетика.
Утешить она могла как мало кто еще. Самые простые слова в ее устах были убедительны: «Ты живешь, живы твои близкие – чего же еще!..» «Проснулась утром – надо радоваться. А вечером: «А на звезды посмотреть?..» Все это Лариса. Она нас озарила своим коротким, но таким важным для всех знавших нашу Лорочку мгновеньем на Земле.
...«Когда мы будем богатыми дамами», – задумывается на минуту Лариса, – «я подарю тебе вот это, и то, а себе куплю вот такую посуду!..»
Лариса и Вика гуляют по универмагу. А пока девчонки не стали богатыми дамами, они радуются мелочам, украшающим быт молодых хозяек, – всяким там декоративным перчикам в бутылочках, баночкам-скляночкам для круп и специй… Полочки, прихваточки и много еще чего они с удовольствием творят своими руками…
Татьяна Матушанская:
- У Ларисы была редкая особенность: она всегда улыбалась: людям и чему-то внутреннему, была лучиком света в жизни всех, кто ее знал: друзей, студентов, коллег, близких…
Она великолепно ладила со студентами, умела находить общий язык с каждым, в ней не было ни капли менторства, она как будто с легкой иронией относилась к своей роли наставника, прекрасно понимая, что при столь небольшой разнице в возрасте, быть «строгим педагогом», смешно. Эти ее естественность, искренность, юмор помогали авторитету, не допуская панибратства и фамильярности. Студенты ее любили и очень уважали. Вокруг нее всегда были люди.
…В понедельник она вышла из отпуска. Взяла билеты на своего любимого Розенбаума. Согласовала расписание лекций. А в среду…
… Трепетный человек Лорочка Сапожкова.. Она умудрялась помнить все дни рождения и личные даты друзей, всегда творчески относилась к подаркам, маленьким сюрпризам, она умела делать их как никто другой. Сидишь, бывало, на лекции, а тебе по рядам передают коробочку – Лорочкин подарок с сюрпризом и очень «индивидуальным» пожеланием. Она часто делала эти подарки своими руками, вкладывая в них душу.
Близко к сердцу брала проблемы, беды друзей, умела все бросить и примчаться – хоть за руку подержать, сказать нужное слово… Она всегда чувствовала настроение подруг, была настроена на волну другого. И так это у нее получалось легко, радостно и просто.
Наша Лорочка была самой веселой девочкой курса. И класса. Ведь мы учились с ней и в школе. И самой доброй. На этом сходятся все, кто ее знал. Она никогда ни на кого не повышала голос, могла разрядить и разрулить самую сложную ситуацию.
Только она могла так улыбаться жизни. И любому незнакомому человеку: «Мужчина, не грустите! Посмотрите, какое небо!» Или, увидев на улице грустную девушку, подойти к ней, протянуть только что купленный букетик ландышей или подснежников, шепнуть что-то – и вот та уже улыбается ей – доверчиво и с надеждой…
На месте не сидела никогда, всегда была куда-то устремлена, спешила… Вся – в планах, новых идеях, в делах и детях… Она была выше всех, кого я знала в жизни – морально, духовно, эстетически…
Мы с ней были «радивыми студентами», но иногда вдруг Лорочка срывалась с лекции и звала нас с собой: весеннее солце, первый снег позвали. Помню, как мы идем по городу, и Лариса улыбается роскошной метели… Она была так счастлива в тот зимний день! Я вообще часто видела ее счастливой. Она умела радоваться всему, каждой минуте бытия, так ценила их, минуты!
…Солнечным и морозным январским днем 2008-го мы провожали Сашу Сапожкова. Поминали дома в теплом и дружественном кругу. Муж повез кого-то домой, а Лорочка вызвалась проводить меня и заодно перед сном прогулять нового малыша в своем животике. От дома до дома минут 15 ходьбы, но гуляли мы долго, разговаривая о нашей с ее родителями общей юности и многом-многом другом… Шел снег, январский вечер был ослепителен, она была очень хороша в своей шубке и разговаривать с ней было необычайно легко.
В том году мы виделись нередко.
Прошла зима, в марте Лорочка родила Вову, которого тут же окрестили Доцентом и Дитём-индиго, так не по-младенчески серьёзен и умён был этот младенец. Как-то Лорочка позвонила в домофон: «Татьяна Васильевна, подняться не могу, я с Вовкой, он спит в коляске. Спускайтесь, я принесла вам фотографии». Спустилась, поболтали. Поднявшись к себе, я тут же вспомнила, что у меня тоже есть для неё и Вари фотографии, тут же оказалась на улице, но Лорочки уже и след простыл. Позвонила на сотовый – она с коляской уже была у почты – и двух минут не прошло, как оказалась за полквартала от двора. Я видела из окна, как она возвращалась – длинноногая, быстрая, весело и споро катила коляску и улыбалась – спящему Вовке, своим мыслям и весне.
А потом было лето. День рождения Саши Сапожкова. Мы навестили его на «Некрополе» и приехали на дачу к Сапожковым. Картина нас встретила жизнеутверждающая: дети мал мала меньше – все четверо внуков Вари и Саши. Лорочка кормит грудью Вовку – Мадонна (у меня остались эти фотографии), рядом Варечка-младшая с Пашкой, который на 4 месяца старше Вовки. Костя и Кирилл (сын Андрея) носятся по саду. Лорочка – приветливая, стремительная: не успели оглянуться – стол накрыт, а она всё хлопочет: в одной руке Вовка, в другой – то чашки, то ваза с фруктами: «Вам кофе? А вам – чай зелёный? Я знаю, вы зелёный любите…». «Константин, джентльмены так не поступают!». «Владимир, не подмигивайте девушкам! У нас тихий час».
Лорочка уходит домой – напрямую через Мокву на Северо-Запад – мы её провожаем. Женя Горбатенко возмущается: «Я тебя отвезу, подожди! Куда ты на ночь глядя? Мало ли идиотов ходит!» – «Отдыхайте!» – улыбается она, – «Ещё светло, я за полчаса обернусь!» Это было начало лета, а в конце… «Мало ли идиотов ходит», – сколько раз мы потом вспоминали эти слова. Идиот (увы, не только в переносном, но и в прямом смысле слова) настиг Лорочку с коляской со спящим Вовкой 27-го августа среди белого дня, почти рядом с домом, в том лесопарке, что и лесом-то назвать язык не повернётся – так, посадки, где день и ночь уйма народа, и по дорожке, соединяющей проспект Дружбы и Косухина, идут и идут люди… Лорочка гуляла с коляской…
А тогда, 13-го июня, мы все стояли около дачной калитки и смотрели вслед стремительно удаляющейся фигурке – Лорочка катит коляску с Вовой (Костик остался ночевать на даче), а мы всё смотрим и смотрим.
…Лето промчалось быстро, а 31-го августа, за полчаса до осени, мне позвонил Женька: «Ты ещё не знаешь?..»
… «А всё кончается, кончается, кончается!
Едва качаются перрон и фонари,
Глаза прощаются, надолго изучаются –
И так всё ясно, слов не говори...»
Я не была тем летом на железнодорожном вокзале и не встречала тот поезд, везущий счастливых ребят от моря, солнца, южной Сказки к дому, к мамам, но каждый раз, когда я слышу эту песню, у меня стоит в глазах эта картина – высокая большеглазая девушка с гитарой – Лорочка Сапожкова стоит на перроне в окружении друзей и поёт: «А всё кончается, кончается, кончается…»