Проснувшись утром после беспокойного сна, Александр Ааронович Гинзбур обнаружил себя мертвым. Удивился Александр Ааронович не сколько факту смерти, в 93 года, пожалуй, естественному, но способности своей его обнаружить.
Конечно, случилась большая суматоха. Полина, крепко спавшая возле тела мужа, подняла поутру большой крик; на счастье старшая дочь, Майя Александровна, приехала быстро и достойно провела обычную в таких случаях процедуру. Врач подтвердил печатью очевидное, приехал раввин. Жена горевала решительно неприлично; а ведь только ввечеру случилась у них словесная баталия: Полина обвиняла его в нарочитой порче атмосферы, на что Александр Ааронович доказывал оное логическим следствием качества ее стряпни. Теперь же голосила она так несдержанно, что почивший был весьма рад, что по еврейским обычаям похоронен будет сегодня же и обретет, наконец, покой.
Так и произошло. На кладбище сьехались дети, внуки и правнуки, очень уже пожилые племянницы и племянники; все были рады встрече. Раввин не бубнил, речей было сказано немало, женщины всхлипывали, одежда надорвана. Александр Ааронович в целом остался доволен. Хотя, конечно, Полина могла бы поменьше намекать на состояние его ума перед смертью и на то, что она, Полина, все ему прощает. Уж кто кому, думал усопший.
Могилу засыпали, и Александр Ааронович вздохнул - фигурально выражаясь - свободно. После долгой жизни, полной обязательств - ученик, комсомолец, защитник отечества, глава семьи и конструкторского бюро, дедушка и прадедушка - он заслуживал тишины.
С некоторым неудовольствием Александр Ааронович обнаружил, правда, что тишины и на кладбище было немного. Рыли могилы слева, и справа, и в головах; ставили памятники, топотали родственники, но через год все успокоилось и не мешало более размышлениям. А размышлял господин Гинзбур о смысле жизни. Не раз говорил он себе с удовольствием, что только вне самой жизни и может великий ум познать законы бытия обьективно и беспристрастно. В первые дни Александр Ааронович беспокоился немного о теле, но полная покоя неподвижность, окоченелось, а после и мягкая расслабленность оказались приятны ему, уставшему от ревматизма, грудных болей, варикоза, артрита, проблем с кишечником, слухом, зрением и памятью. Недаром ведь йоги при жизни практикуют позу трупа, шавасану, для отдохновения - думал Александр Ааронович, с наслаждением ощущая изысканную щекотку, причиняемую червями. С большим удовольствием он обнаружил однажды, что выражение "мысли разбежались" может быть буквальным, и описывает то любопытнейшее состояние, когда сознание покидает пределы черепной коробки вместе с насекомыми и корнями растений. Со временем внимание Александра Аароновича окончательно рассеялось в живых существах, растениях, комках глины. И проснувшись однажды утром в последнем всплеске самосознания обнаружил более не Александр Ааронович Гинзбур, что он снова множественно жив.