Направленность: Слэш
Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фантастика, Повседневность, AU, Мифические существа
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Кинк
Примечания авторов: Мат, секс, смачный секс, любование сексом и все такое. Просто маленько пошалить)))
_______________________________
Глава первая
— Пус-с-сти, скотина! Пусти загривок! ****ь, Лейф, не вздумай оставить мет… А-а-у-ур-р-р! Сука! Если Кристина узнает, чем мы занимались вместо засады…
— Заткнись, Реджи, и расслабься, иначе я сейчас кончу.
Дурман оргазма накатывал неотвратимо, расслабиться у Реджи не получалось никак — только посильнее сжать в себе член напарника, чувствуя, как тот трется набухшим узлом о припухшее кольцо ануса. Главное, глаза не закрывать — какая-то часть мозга, чудом остающаяся трезвой, что бы ни происходило, фиксировала окружающее.
Чем именно думала капитан, отправляя на задание этого… ебливого кобеля? Реджи негодовал. А еще прогибался в спине, урчал и провоцировал напарника поскорее кончить. Неудобно как-то будет, если их тут застукают. И ведь не скажешь: «Ребята, упс, вы погодите, тут отдел наркоконтроля заебывается отделом… наркоконтроля».
Проклятый напарник все-таки клацнул челюстями, прихватывая шкуру на загривке. Наверняка опять синячище останется и точки от клыков… Но эта боль как раз и стала последней каплей, вышибла в алое марево. Проморгавшись, Реджи мысленно взвыл: Лейф, сука, опять кончил в него! А если верить всем его полуугрозам-полуобещаниям, однажды он в него и узел загонит. Только хрен ему! Реджи нравилось трахаться с напарником, правда, он был бы совсем не против, происходи это на уютном диване дома, под тихую музыку, со смазкой перед и возможностью подмыться после, а не в подворотнях, парках и кустах и с парой плевков на член вместо смазки! Так что хрен ему, а не узел.
— Приводи себя в порядок, я что-то слышу, — Реджи наскоро вытер задницу заначенной еще в «Бургер-Тейл» салфеткой, натянул джинсы, шипя от неприятного ощущения, когда хвост пролезал в прорезь. Хвост был самой большой проблемой промежуточной формы оборота. Ни изменяющаяся форма стоп, ни натягивающаяся на плечах рубашка так не бесили, как отрастающее в полуобороте мохнатое недоразумение вместо копчика. Но состояние контролируемого полуоборота позволяло улучшить слух и обоняние, увеличить выносливость и силу. Ну, и удержать в руках оружие и наручники, если что.
Лейф пару секунд побалдел, потом резко обратился в слух и нюх.
— Если нас однажды унюхают по твоей сперме, кобель, я тебя с того света достану и кишки на шею намотаю, — буднично сообщил Реджи.
— Спокойно, киса, моя сперма пахнет так же, как сперма любого бродячего пса.
— Убью, — зашипел Реджи, прижимая уши к черепу. Но снова поставил их торчком, прислушиваясь к тому, что творится в ангаре через дорогу и стену живой изгороди, возле дыры в которой они и устроились. Там намечалась какая-то вечеринка, причем пока что без их участия. И без участия взвода специального назначения. К ангару подъезжали дорогие тачки, высаживали гостей и отъезжали — в сотне метров отсюда была стоянка. Реджи и Лейф ждали: в отдел наркоконтроля поступила наводка, что на этой вечеринке будут дилеры нового синта. Брать их не рекомендовалось, только отследить контакты.
— Почему мы не там? Девочки, шампанское… — пробормотал Реджи.
Лейф хмыкнул:
— Какие еще девочки, придурок? Нам такие ****и не по карману.
— Дай помечтать. Все равно есть только пиво и ты.
— Вот именно. Зато я у тебя есть почти круглосуточно, — Лейф нагло облапал его за задницу, запустив пальцы в прорезь под хвост.
Реджи безжалостно двинул ему локтем в нос. Пока Лейф вполголоса матерился, зажимая пострадавшее место и жалуясь на отшибленный на сутки нюх, он присматривался к гостям вечеринки, продолжавшим прибывать. Правда, машин стало совсем мало, видимо, уже заявились все приглашенные.
— Заткнись, блохастое. И смотри, давай, это Ник-Стручок?
— Он, — кивнул Лейф. — Интересно, как сюда примазался…
— Похоже, решил подзаработать, толкая новую дурь. И наверняка побежит отчитываться дилеру покрупнее, когда сбудет все, что дали на первый раз, — Реджи дернул ухом и тоскливо выматерился: с неба начал сеяться нудный, не холодный — лето же — но неприятный все равно дождик.
— Его и возьмем, — хищно оскалился напарник.
Реджи только кивнул. Оставалось терпеливо ждать, чтобы потом аккуратно выследить Стручка и сесть ему на хвост. Лейф, при всем кобелизме его натуры, как напарник был незаменим: сам Реджи был великолепен там, где требовалось терпение и быстрота на коротком броске, сказывалась вторая ипостась. Лейф же был неутомим в долгой погоне, мог сутками идти по следу, ну, и как силовик был чуточку лучше за счет размеров. «А еще он готов трахаться в любое время дня и ночи», — Реджи завел глаза, чувствуя наглую конечность напарника, снова лапающую его под хвостом. Но бить не стал — не сейчас. Объект может выйти в любое время, Лейф тоже это понимает, а от пары пальцев в заднице у Реджи не убудет. К тому же, это еще и приятно, что уж греха таить.
Когда хотел, Лейф был удивительно чутким и даже нежным любовником. Но Реджи нутром, вернее, своей еще влажной от чужой спермы дыркой чуял, что собачий сын додразнится до того, что дома Реджи им сам себя выебет. А ведь до двойного полнолуния еще неделя!
— Знаешь что, кобель ебучий. Сидеть!
Лейф послушно плюхнулся на колени и сунул нос куда не следовало, ухмыляясь во всю пасть. Реджи мысленно взвыл, расставил ноги и отвел хвост в сторону: ну никаких же сил терпеть не хватало! Сука, вернее, кобель ебливый!
— Давай уже, чтоб тебя! Только быстро!
Лейф мигом засунул в него сразу три пальца и язык, даже джинсы стягивать не стал, Реджи понадеялся, что прорезь по шву не треснет, а то красава он потом будет, если во время слежки яйца в дырку выпадут. Трахал его напарник увлеченно, словно его заданием было удовлетворять Реджи, а не следить за тем, что творится неподалеку. Всю душу, зараза, своими пальцами вытянул. Реджи кончил, прикусив ребро ладони, как раз в тот момент, когда из дверей ангара вышел, нервно потирая руки, Ник-Стручок. И два озабоченных придурка мигом превратились в две бесстрастные тени, следуя за ним.
Ник поминутно оглядывался и нервничал. Но ничего подозрительного не видел. Интуиция у него была — будь здоров, но Реджи Науро и Лейф Граннок были лучшими «следаками» отдела наркоконтроля. В конце концов, должно быть, Ник решил, что у него нездоровая паранойя. Вообще-то, в его случае паранойя как раз должна была быть здоровой: если ты мелкий пушер, которого по запаху, в лицо и по отпечаткам пальцев и носа знает не только шушера Нижнего Города, но и полиция, паранойя — это самое оно. Но Ник беспечно решил, что сегодня никто его не пасет.
Парни легко срисовали точку и дилера покрупнее. И аккуратно устроились напротив нее, благо, укрытий в Нижнем Городе хватало на любой улице: «разутые» тачки, кусты, пожарные лестницы, выбирай на свой вкус.
— Пасем этого?
— А что делать? Пасем.
— И руки при себе держи — сломаю нахер.
Остаток ночи прошел скучно: дилер торчал на точке, как приклеенный. Оживились парни только к рассвету, когда к перекрестку подвалила ржавая и слегка дребезжащая ходовой «шлюха» — гибрид из нескольких тачек, собранный в одной из автомастерских Нижнего Города. Реджи чуть не свалился с площадки пожарной лестницы, так внимательно ее рассматривал.
— «Шлюшка» из мастерской Лысого Шона. Приметы я запомнил, водилу тоже. Составим фоторобот, пусть смотрят по базе, — он зевнул, недовольно прижав уши, когда тачка хрюкнула выхлопной трубой и укатила.
— Давай в участок. Отчитываемся. И домой.
Реджи кивнул, зябко потер руки.
— Чур в душ я первый. И один!
— Ууу?
— Один. И закроюсь изнутри.
— Ты не можешь быть так жесток!
— Утихни, придурок.
В участке, на их счастье, капитана уже не было. Или еще, учитывая время суток. Реджи завис над штатным художником, выедая ему мозги через уши и требуя какой-то немыслимой точности от составляемого фоторобота, даже двух — дилера и водилы «шлюхи», скинув скучную обязанность накатать отчет на Лейфа. Впрочем, как и всегда. Тот фыркал и писал, явно размышляя, что попросить взамен. И оба знали, что это будет. В принципе, это была уже сто лет как установившаяся схема их взаимодействия. С того самого дня, как Лейф предложил напарнику снимать одну квартиру на двоих. Любовниками они стали попозже, с его же подачи — и счастливого совпадения: прихода Двойного Полнолуния, когда многосущные с кошачьей ипостасью имеют законный отпуск на две недели, чтоб не сходили с ума на работе. Реджи ввалился в квартиру, скрутил напарника, пристегнув к батарее, и цинично использовал его в качестве дилдо с озвучкой, этим сразу расставив все приоритеты и точки над «йот». Лейф тогда даже выговора не получил за прогулы — следы от наручников потом неделю сходили, а трахаться не хотелось пару дней точно. Псовым в этом смысле было попроще: от лун они не зависели, но либидо было повышенным постоянно. Реджи на него за это огрызался, шипел, норовил подрать морду когтями. Но стоило завалить его и прихватить за загривок зубами — шалел и начинал подвывать матерно. Лейф давно эту фишку просек, так что синяки с шеи Реджи не сходили.
Была у детектива Граннока «голубая мечта» — дотрахать напарника до сцепки. Но это надо было ждать Двоелуния. И успеть самому скрутить Науро, пока тот не свихнулся и опять не устроил ему секс-марафон без вариантов. А псу одолеть ягуара и без того нелегко. Правда, ягуар для своего вида достаточно мелкий, а вот пес — как раз крупный. Так что хоть в этом повезло, при желании Лейф Реджи валил и трахал в свое и его удовольствие.
Он дописал отчет и покосился на календарь: на месте двадцатого числа красовалась дырка, пробитая когтем: Реджи перед «отпуском» нервничал.
— Мы можем идти домой? — поинтересовался тот.
— А ты уже весь мозг Стэнли выел, или чего-то в его черепушке еще можно наскрести? — ухмыльнулся Лейф, уклонился от выброшенного вперед кулака с отставленным средним пальцем и жизнерадостно заржал.
Ягуар рявкнул, сменил форму на полуоборот и помчался к двери. Лейф невольно залюбовался: какой хвост, какая грация! Пришлось догонять, давя в себе желание за этот хвост ухватиться, и покрепче, поближе к основанию. Он помотал головой: нет, дома. Вот наплещется Реджи под горячим душем, отогреется, сожрет полусырой стейк — и будет благодушен. Можно будет брать голыми руками. Яйца подвело, будто и не было того перепихона в кустах.
Дома Реджи перекинулся в полную форму.
— Подойди-ка, сукин сын.
— Тебе в натуральном виде, или так сойдет? — Лейф неторопливо раздевался, прикидывая, осталось в холодильнике пиво, или ему померещилось вчера.
— В натуральном, — ласково сказал Реджи.
Пришлось перекинуться. Здоровенный рыже-белый алабай заискивающе завилял хвостом, поглядывая на ягуара. Два быстрых взмаха когтями крест-накрест расчертили его морду.
— Ау-у-у! За что?! — Лейф порадовался тому, что когти напарник регулярно стачивал, а то остался бы он без глаз давно.
— Я предупреждал!
— Да скажи, что тебе не нравится! И вообще, иди в душ, — буркнул обиженный в лучших чувствах Лейф.
— Я что говорил по поводу хватания меня за шкирку? — ягуар поелозил задницей, примериваясь напрыгнуть и отколошматить кобеля. Не успел — кобель просек маневр и прыгнул первым, сшибая его широченной грудью на ковер. Тяж-ж-желый, сука! Но теплый. Ягуар завозился под ним, отпихивая лапами. Алабай прошелся по его морде широченным слюнявым языком, отпрыгнул от щелкнувших в миллиметре от носа клыков и перекинулся.
— Вот теперь точно иди в душ. Тебе стейк или?
— Мне твой окорок! — Реджи брезгливо тряс мордой.
Лейф фыркнул и отправился на кухню. Что-то мясное там точно было — у оборотней на страже закона и порядка был повышенный паек, государство заботилось о том, чтобы не возникало желания урвать левак на стороне. Псовые в этом смысле были предпочтительнее кошачьих, вот и старались ставить в пары разновидовых оборотней. Пары «человек-оборотень» вообще не котировались.
Реджи ушел в душ, тщательно отмываться, чтобы ничем и никем не пахнуть. Понятное дело, что это ненадолго — через час он снова будет пахнуть сукиным сыном Лейфом, хоть из душа не вылезай. Но хоть собственную совесть успокоить, что пытался.
Из душа он выбрался в одном полотенце. Один хрен разденут, облапают, так зачем мучиться? Из кухни доносился аромат чуть прихваченного огнем мяса. Чего у Лейфа было не отнять — это понимания идеальной еды для хищника. И способности ее приготовить.
— Жрать! — завыл Реджи.
— Иди уже, иди, киса, — добродушно ухмыльнулся напарник. — Я тоже в душ.
Реджи накинулся на мясо, урча. Бесподобно. Как раз то, что нужно после полуночного дежурства. Лейф, как всегда, поджарил по два стейка на брата, Реджи хотел мстительно отожрать у него кусок, но понял, что не влезет — порции были более чем щедрые.
— Ладно, я уже почти добрый, — пробормотал он и пошлепал в комнату.
Можно было улечься на диван в одно рыло и лишить напарника посадочного места. Вот так, по диагонали, еще и вытянуться. Он почти задремал, когда рядом плюхнулось крупное тяжелое тело, прижав руку и ногу, чтоб наверняка не вывернулся. Лейф еще и волосы сгреб в кулак, лишая возможности боднуть головой в нос, сунулся в ухо, прикусил мочку.
— Что тебе надо, собака страшная?
— Догадайся с одного раза?
— Опять? — страдальчески застонал Реджи. Лейфу башку сносило, когда он проходил полуоборот. Фетишист сраный!
— Снова…
— Так. Вот сперва мне отсоси, кобель. А потом делай, что хочешь.
— Давай, киса, покажи свой кактус, — хохотнул Лейф, отпуская его волосы и устраиваясь между ног. Полотенце улетело на кресло, оставляя Реджи даже без такого сомнительного прикрытия.
— Соси как следует, песик.
У Лейфа было много талантов. Когда бог раздавал совесть, песий сын явно урвал себе двойную порцию сексуальных навыков. Сосал он так, что шлюхи с Шестого проезда удавились бы от зависти. Реджи приподнялся на локтях, чтобы видеть, как его член до основания заглатывают, облизывают, причмокивая, и снова впускают в самое горло, как блестящие от слюны губы туго охватывают ствол, словно нехотя тянутся по нему, задерживаясь на венчике головки, пока язык щекочет уздечку.
— О да-а-а-а… Возьми целиком, давай.
Лейф брал, тыкался носом в лобок и сглатывал, сученыш, заставляя Реджи царапать диван непроизвольно отрастающими когтями. Кончил Реджи, мстительно не предупреждая.
— Гаденыш, — ласково прохрипел Лейф, облизывая губы, проглотив все до капли. — На живот, Реджи, быстро.
Тот потянулся и нарочито неторопливо перевернулся. Лейф шлепнул его по заду, заставив зашипеть.
— Хвост, киса, ну?
Пришлось отращивать чертову мохнатую метелку. Впрочем, это того стоило. Нервных окончаний в хвосте было много, а Лейф ласкал его умело, выглаживал, начиная от середины спины, пропускал через кулак, заставляя выгибаться и нервно прижимать уши.
— Давай же, кобелина, ну?
— Ишь какой нетерпеливый.
Реджи отвел хвост, напрягая мышцы, прогнулся в спине, глухо застонал:
— Давай!
Да как же, Лейфу надо было сперва раздразнить его, засунуть язык в дырку, вылизать яйца. В голове мутилось от желания.
— Морду расцарапаю! — взвизгнул ягуар.
— Тише, тише, киса, — сукин сын Лейф никуда не торопился, растягивал его двумя пальцами, вылизывая, будто Реджи ему — девственница какая! Ласковый, сука! Вернее, кобель, что не отменяет того, что он сука. Про смазку Реджи забыл — было не до нее, да и не нужна была уже.
— Ну давай уже, ну-у-у, трахни меня, скотина!
Лейф довольно хмыкнул и поднялся на колени, пристраиваясь, зажимая в кулаке основание хвоста. Реджи взвыл, по его хребту пробегали волны крупной дрожи, яйца поджимались, а внутри тянуло и екало от желания почувствовать, как толстый рельефный член въедет и заполнит целиком. Лейф решил больше не медлить, толкнулся внутрь, сразу входя чуть ли не до основания. У Реджи подломились локти, перехватило горло. Да, все так, как он хотел. Даже лучше! Только он никогда об этом Лейфу не скажет, а то кобелина же ему на шею сядет, вернее, затрахает до полусмерти.
В ушах шумело, бухало тамтамами сердце. Лейф впился пальцами в его ягодицы, растягивая в стороны и сводя, наверняка, пялился. Потом потянул себя наружу, и Реджи опять завыл в диванную подушку, царапая обивку. И выл до хрипоты, подаваясь под мощными ударами вперед, едва удерживаясь на разъезжающихся коленях. И кончил с таким визгом, что сосед кинул в стену что-то тяжелое. Или сам упал. Реджи, признаться, было сейчас глубоко параллельно. Он мог только дышать, распластавшись по дивану, еще тихо поскуливая, отходя от оргазма. Лейф сел на пятки и опять пялился на него, на наверняка красную, раскрытую дырку, мокрую от спермы. На это тоже было фиолетово, лишь бы отдышаться дал. Третий заход без передышки Реджи бы не потянул.
— Воды притащи, — простонал он.
Напарник молча утопал в кухню, приволок широкую чашку, полную до краев, даже помог перевернуться набок и поднять голову, придержал. Жизнь сразу стала красочнее. Через неделю надо будет ведро с водой у дивана поставить сразу, — подумал Реджи. Чтоб голову сунуть, налакаться — и вперед.
— А теперь свали и дай поспать.
Вдруг прокатит? Пару минут, прикрыв глаза, он думал, что прокатило. Потом Лейф снова сунул свой язык ему под хвост и принялся вылизывать. Реджи со стоном распластался, перекатившись на спину, и отказался двигаться вообще. Пусть делает, что хочет, собака страшная.
— Будешь трахать — не буди. И не трахай.
Напарничек, видимо, проникся его и без того заебанным видом, потому что послушался и даже собственноручно перетащил на кресло, чтоб навести порядок и застелить диван. До постели Реджи добрался уже своим ходом, но отрубился сразу, как только лег.
Глава вторая
Была в ночных сменах своя прелесть. Например, та, что позволяла дрыхнуть до упора, не подрываясь утром по мерзкому писку будильника. Реджи, вопреки своим сородичам, был классической «совой» и считал себя хищником сугубо ночным. Потому спал по утрам сладко и метко пинал лапой в нос наглую псину. Сукин сын Лейф обожал дрыхнуть в ногах в истинном виде. И ни разу не цапнул напарника за пятку, хотя мог, и Реджи бы даже не стал его за это убивать, нарезая когтями на меховые шнурки. Зато как он хорошо грел, Реджи обожал закапываться в его шерсть зябнущими пальцами. Ягуары — они все-таки кошки южных широт, здесь он откровенно мерз, не спасало ни термобелье, ни форменная куртка из какой-то супер-пупер-навороченной синтетики, способной не порваться и на прошедшем частичную трансформацию оборотне. Спасали живое тепло и секс. Реджи, конечно, фыркал и то и дело вцеплялся в морду псине, но не променял бы его ни на какой обогреватель.
— Перевернись, Лейф! — скомандовал он. — И грей мне ноги.
— Завтрак? — алабай застучал хвостом по постели.
— А как же спать? И греться?
— Сперва пожрать, а потом я тебя согрею, — псина умильно скосил на него глаза и облизнулся.
— Согреть, а не трахнуть, — Реджи сел на постели.
— Одно другому не мешает, — алабай спрыгнул с дивана, встав на пол уже в человеческом облике. — Тебе овсянку, омлет или куриных потрохов? Я с вечера размораживаться поставил.
— Овсянку, — выбрал Реджи.
— Умывайся, я сейчас.
Иногда жизнерадостность Лейфа его просто бесила.
На кухню он явился в виде ягуара, плюхнулся на матрас у батареи. Погреться, пока Лейф колдует у плиты, а еще можно вытянуть лапу и время от времени ловить его за щиколотку, не выпуская когтей. Реджи нравились добрые утра, начинающиеся ближе к трем часам дня. Да, до шести, когда им положено явиться в участок, его накормят, напоят и трахнут. Если повезет — тут он терялся в определении принадлежности везения, но не суть, — то дважды. И еще пару раз за ночь, если позволит дежурство. Тут в принципе не важно, трахнут его пальцами, отсосут или все-таки поставят раком, главное — удовольствие. Лейф его получал просто от процесса, кажется. У него этот процесс, по всей видимости, был включен в реестр естественных потребностей — как дыхание, питание и выделение.
Ягуар примерился и врезал лапой по ноге напарника. И разочарованно фыркнул: псина уходила от ударов, словно играючи. Вот про него Лейф говорил: «Ты, киса, танцуешь, а не дерешься. Этак плавно, завораживающе. После такого хочется тебя сразу завалить в койку, а то и в процессе. А я нифига не танцор». И это было верно, грации у алабая было немного, но эти его топтания, обманчиво-неуклюжие переминания с ноги на ногу работали точно так же, как грациозные скользящие движения Реджи: попробуй достань. Доставать себя Лейф позволял, только чуя за собой какую-то вину. Ягуар заурчал и вышел на охоту за ногами. Раз уж ему так лениво вставать с теплой подстилки, то пусть хоть напарничек потренируется.
Лейф доварил овсянку с фруктами, выключил газ, ни разу не попавшись в когти, потом сказал:
— Все, Реджи, фу. Оборачивайся и садись, с тарелками я прыгать по кухне не буду — боюсь горячую кашу на тебя вывернуть.
— Еще раз скажешь мне «фу», кобель — отведу к ветеринару и кастрирую.
— Ладно, я куплю пшикалку, чтоб не ранить ваш нежный «аристокрацкий» слух, — заржал бессовестный кобель.
— Тогда я тебя кастрирую сам.
— Ну, если собственными зубками… М-м-м!
— Сука, какая ж ты сука, хоть и кобель! Жрать давай!
Нельзя сказать, что Реджи в совместном житье ничего не делал. Делал — например, стирка и мелкая повседневная уборка при необходимости были на нем, и единственный цветок, выживший в этой квартире — огромный, роскошный и жутко колючий кактус, напоминающий кошачий член, поливал тоже он. А за упоминание «аристокрацкого слуха» он Лейфу еще отомстит — тема была болезненная и пока еще не потеряла актуальности.
Реджи, вернее, Реджинальд Эрманн Науро, был младшим отпрыском главы «Нау-голд», его демонстративный уход из Гарвиджа, учеба в полицейской академии и последующая служба были протестом. Но уже три года как этот протест потихоньку превращался для Реджи в привычную жизнь. Уже и думать не хотелось о нудных многочасовых обедах, где «локти прижать! Спину прямо! Руки на стол не класть!», а вместо доброго мяса — склизкая холодная мерзость в скорлупках, фуа-гра и прочие выебоны. И обычную овсянку он наворачивал так, что трещало за ушами, попутно пиная напарника ногами в знак протеста против приставаний. В завершение спер у кобелины из миски кусок куриной печени, чуть поджаренной, с кровью, щедро посыпанный зеленью, и с наслаждением сожрал, облизав пальцы. Выкусите, господин Науро-старший!
— Как же мне хорошо, — Реджи потянулся, перекинулся в ягуара и снова растянулся на матрасе вверх пузом, сложив передние лапы на груди и вытянув задние.
Лейф вымыл посуду, поглядывая на него краем глаза. Реджи прекрасно видел эти быстрые взгляды и про себя посмеивался: ну-ну, псина, и что ты будешь делать? У напарника был только один загон: он, кажется, совершенно не воспринимал Реджи в истинном виде как сексуального партнера. В принципе, загон правильный, трахаться в природной ипостаси оборотни предпочитали в одном-единственном случае — для зачатия потомства. Ягуар медленно вытянул переднюю лапу и томно ее лизнул. Лейф преувеличенно-тщательно вытер последнюю тарелку и поставил в шкаф. Развернулся к нему всем телом.
— Реджи.
— Ур-р-р? — ягуар увлекся вылизыванием лапы и обгрызанием когтей.
— Ред-жи!
«Давай, собачка, попроси меня. Очень-очень хорошо попроси», — прищурил глаза ягуар.
— Реджи, пожалуйста, перекинься. Нам будет хорошо. Очень-очень.
От негромкого и проникновенного голоса напарника внутри Реджи что-то сжалось и задрожало. Лейф никогда не врал ему, и сейчас тем более: им в самом деле будет хорошо. Он даже не осознал сперва, что уже выпал в полуоборот, понимание пришло позже, когда его подхватили и перекинули через плечо. Силен, зар-р-раза! Реджи не намного легче его самого, а Лейф на раз проделывал этот номер.
— Что мне сделать, чтобы тебе стало очень хорошо, киса?
— Не торопиться, — промурлыкал Реджи, развалившись на диване и поигрывая кончиком хвоста, улегшегося между ног, относительно прикрывая пах.
— Я никогда не тороплюсь!
Реджи рассмеялся, потом довольно застонал, почувствовав горячий язык, легкой лаской коснувшийся пальцев ног, проскользнувший между ними. Член тут же отреагировал, наливаясь кровью, дернулся, выскальзывая из-под прикрытия хвоста, и Реджи потянул упругую меховую плеть на себя.
— Моя киса, — Лейф продолжал его облизывать.
Язык у него был гладкий и широченный. И наглый.
Минут через пять Реджи заерзал, нетерпеливо разводя колени и отставив хвост, приподнялся на локтях, наблюдая из-под ресниц за тем, как Лейф подбирается к его промежности ближе и ближе. Идея с неторопливым сексом теперь казалась ошибкой, но он сам попросил. И Лейф выполнял его просьбу, усмехаясь.
Терпения у Реджи было много. По крайней мере, когда сидели в засадах, ему так и думалось, это Лейф постоянно ерзал, норовил потискать, запустить пальцы куда не след*, а то и трахнуть «по-быстрому». Оказалось, терпение Реджи только на работу и распространяется. Он выдержал минут двадцать вдумчивых, чувственных ласк, потом взвыл и сам попросил, пытаясь перевернуться на живот:
— Лейф, хватит, не могу больше!
Лейф вставил ему молча и быстро, заставив подавиться воплем. Правда, в загривок опять вцепился, скотина! Но было уже плевать, лишь бы двигался и не прекращал. Реджи не видел, но чувствовал, что Лейф и сам ухнул в полуоборот, толчок за толчком вбивался в него до самого узла, вжимался, заставляя ягуара скулить от мешанины чувств: уже почти хотелось, чтоб нажал сильнее, проталкивая это в раздразненную, хлюпающую от смазки дырку, и было все еще страшно — порвет ведь, нечаянно, но порвет. Третий год Реджи, сходя с ума в Двоелуние, едва-едва удерживался, чтоб самому не дотрахаться до сцепки. И нутром чуял, что в этот раз сорвется во все тяжкие. Выл и скулил он от всей души, полностью отдаваясь приятному занятию. Проклятущий пёс все так же не торопился, старательно проезжался членом по всем чувствительным точкам внутри, заставляя драть диван и дергать задом. Реджи охрип и уже срывался на сиплый визг, но себя не трогал, а трение члена о постель разрядки не приносило.
— Давай, куса-а-ай! Ну! Ну-у-у-а-а! — клыки Лейфа сомкнулись крепче, почти продавливая кожу до крови, и Реджи унесло к хренам собачьим в нирвану.
В себя приходить он не торопился, пнул Лейфа за попытку потрогать бездыханное кошачье тело. Тот безропотно улегся рядом, грея теплым боком. Реджи позволил себе соскользнуть в легкую дремоту: Лейф все равно не спит, собака такая, разбудит.
Участок встретил привычным гулом голосов, чьими-то истерическими воплями, в общем, привычной рабочей суетой.
— Граннок и Науро, к капитану, живо.
Реджи прибавил шагу в сторону капитанского «аквариума». За спиной сосредоточенно шагал Лейф. Если им приказано явиться «живо», значит, кого-то Реджи срисовал непростого вчера. С трудом верилось, что какая-нибудь шишка из новых дельцов наркорынка собственной персоной наведалась к мелкому дилеру. Но вдруг? Это Нижний Город, тут возможно все.
— Наконец-то, — капитан Деккер окинула их внимательным взглядом.
— Капитан, мэм! — гаркнули оба в один голос.
Женщина поморщилась и потерла висок.
— Вольно, обалдуи. Так, к делу. Вчерашний водила «шлюхи» — третий сын Томашевского. Смекаете?
— Капитан, мэм, — осторожно начал Лейф, — если мы влезем в дела волчьего клана, нас закопают.
— Поэтому лезть будете аккуратно и вежливо.
— Предлагаете приехать к Вольфгангу-старшему и вежливо попросить его рассказать, что один из его щенков забыл в наркобизнесе? — приподнял бровь Реджи.
— Как минимум. Томашевский никогда не вязался с наркотиками.
— А если он решил влезть в бизнес? Дракона как раз два месяца назад пришили, образовалась возможность прибрать к рукам его каналы поставки и сбыта.
— Китайцы и поляки никогда не сотрудничали, — буркнул Лейф. — Но это ж Нижний Город, тут всякое бывает.
— Просто последите еще немного за его сыном.
— Капитан, мэм…
— Я помню об отпуске, детектив Науро. Неделя на разработку щенка Томашевского — и сдавайте дела двойке Лорейна.
— Есть, мэм, — согласился Реджи.
— Информацию возьмете у Лодера, он сейчас отслеживает перемещения «шлюхи» дистанционно. Свободны, детективы.
Реджи вышел из кабинета и огляделся.
— Где Лодер, мать его коала?
— Если не у себя, то у технарей, — Лейф принюхался, но разве в мешанине запахов не слишком большого помещения что-то вычленишь? — Я схожу к ним, посмотри пока отчеты.
— Ага, — Реджи плюхнулся за свой стол.
Отчеты! Он ненавидел все эти бумажки, служебные записки, электронку. Если б Лейф не писал большую часть отчетов, он возненавидел бы и работу вообще. А так пока что его все устраивало. Особенно вытянутые морды семьи. Отец каменно молчал, заблокировав его счета и карты, мать периодически писала слезные письма на электронную почту. Он удалял их, не читая. Старшие братья от скандала дистанцировались, как самые умные. А Реджи просто жил, просто работал и наслаждался свободой. В полиции платили достаточно, чтобы можно было жрать мясо и овсянку с фруктами. Возвращаться в семью он не собирался и вселенский плач матери искренне не понимал. Братья вон месяцами не появлялись на горизонте, кроме Альфреда, которого отец с самого начала держал на коротком поводке и соскочить не давал, готовя себе преемника. Отчасти именно это побудило Реджи искать выход с этой подводной лодки. В итоге пришлось сматываться, «сидя в пластиковом тазу и гребя двумя левыми ластами».
Когда-то, в начале совместного обитания с Лейфом, он рассказывал ему эту «печальную и поучительную историю». А потом спросил о семье напарника. «Приют-питомник, — хмыкнул тот. — Родители тоже были полицейскими». Больше Реджи эту тему не поднимал.
— А вот и ты, — поприветствовал он напарника. — Ну как?
— Взял твой метод на вооружение и высосал мозг Лодеру через уши. Зато имеем полную картинку всех телодвижений объекта за последние двенадцать часов. И нам на Гнилой пирс.
— Какой «мой метод»?
— Докопаться и не отставать, — заржал жизнерадостный балбес-напарничек. — Идем уже, киса. Нас ждет веселая ночка.
На улице стеной стоял ливень, потоки воды низвергались, как будто там, наверху, недобрый боженька забыл закрыть вентиль от хлябей небесных. Реджи ежился и шипел. Он любил душ. И ванну. Ягуары в природе вообще хорошо плавают и любят воду. Но он цивилизованный оборотень, и эту самую воду предпочитал теплую, в чистой ванной и выключающуюся по желанию владельца, а не ледяную — где лето, ****ь?! — и лупящую прямо в морду лица колкими струями.
— У тебя есть хотя бы зонт?
Лейф помотал головой, разбрызгивая с завившихся от воды мигом намокших волос капли.
— И не было никогда. А ведь днем так хорошо было…
— Ладно, есть стимул побыстрее закончить все дела.
— Надеюсь, у щенка Томашевского — тоже, — пробурчал напарник и отправился ловить такси. Бесперспективняк, конечно, но чем черт не шутит?
Судьба решила улыбнуться — такси притормозило. В салоне было тепло и душно, пилить до Гнилого пирса, вернее, до старого порта — на его территорию такси бы не поехало ни за какие деньги — было долго, и Реджи, пригревшись, почти задремал. Лейф приобнимал его, довольно скромно. Можно было вознести благодарственные молитвы: в кои-то веки псина вела себя смирно.
— Приехали, — возвестил таксист.
Пришлось вылезать. Радовало только то, что ливень малость утих.
— Ну, куда?
— Старые доки. Одно время там ошивалась группировка Ли Суна, потом Дракон их выбил и занял место. Совпадение мне не нравится, — Лейф прошел полуоборот, встряхнулся, разбрызгивая воду. — Если щенок вляпался в дела узкоглазых, это воняет новой Ночью длинных ножей.
— Не хочу. Щенка надо вытаскивать за хвост.
— И сдавать папаше. Вольфганг из него выбьет и дурь, и дерьмо. Страхуй меня, если что. Вперед не лезь, заметано?
— Заметано, — кивнул Реджи.
Лейф имел полное право требовать не лезть под пули, у него стаж на пять лет больше, опыт круче. А еще внутри где-то теплело: заботится, собачий сын.
— И ты тоже будь осторожен. Это у меня девять жизней.
— Это у домашних мурлык девять, а у тебя — одна, придурок, — приглушенно рыкнул алабай, решительно задвинул его себе за спину и потрусил к докам.
Ягуар отправился следом, по пути вспоминая все, что знал о группировке «Черные драконы», о китайцах в Нижнем Городе вообще и каналах поставок и сбыта наркотиков, которые шли через китайское гетто.
«Драконы» курировали примерно тридцать процентов рынка натуральной дури и демонстративно не лезли в поставки синтетики. Ею занимались только люди, сбывали тоже практически только людям, для оборотней синты были гарантированной смертью. Полулегальная торговля легкой натуральной наркотой, которая для людей таковой не являлась, приносила стабильный высокий доход, Сяо-Дракон законопослушно отстегивал налоги с сорока процентов реального потока и жил некоронованным королем, пока не перешел дорогу кому-то у себя на родине. В один далеко не прекрасный день в Нижний Город приехали трое неприметных китайцев-туристов, и Сяо прекратил свое существование как оборотень, и начал весьма короткое, до помпезных похорон, как труп. Отдел убийств сбился с ног, но «туристы» растворились в воздухе. Наследника своей наркоимперии Сяо не оставил, а потому в клане уже два месяца шла жестокая грызня за власть.
Одно только смущало: лисы никогда бы не стали работать с чужаком-лаоваем, тем более с волчонком. Куда же влез непутевый щенок старого Вольфганга Томашевского?
Глава третья
Старый порт Нижнего города был заброшен еще в те времена, когда Лейф не родился на свет. Вообще, когда построили новый порт, гораздо крупнее и удобнее, здесь было решено все демонтировать, провести мероприятия по оздоровлению окружающей среды и тому подобное… Все как всегда осталось лишь на бумаге. Согласно этой самой бумаге, на месте старого порта сейчас располагался развлекательно-прогулочный комплекс. Ага, аж три раза! Нет, прогуляться там можно было — легко, территория внешне неохраняемая, заходи, гуляй. А развлечения тебя сами найдут. Только потом не жалуйся на их качество и количество — «работники» в этом «развлекательном центре» больно специфические. Полиция на территорию махнула рукой тогда, когда Сяо выбил из порта банду крыс, а голову Ли Суна торжественно преподнес тогдашнему главе полицейского управления. Все знали, что от крыс пострадала дочь главы, и Ли грозит не добраться ни до тюрьмы, ни даже до суда.
Сейчас Реджи принюхивался и морщился.
— Не нравится мне тут.
— Спокойно, киса, — алабай шел осторожно и тихо, скупыми жестами заставляя замирать или продолжать движение. Со смертью Дракона порт опять стал враждебной территорией. Ягуар крался за ним и прижимал уши. Это всего лишь слежка, ничего больше. Не будет штурм-группы, перестрелки и всего прочего. Пока в порту не творится гарантировано полное непотребство, а «Черные Драконы» удерживают его за собой, управление не отправит сюда ни одну машину.
Остановился Реджи вскоре, прислушиваясь. Ребята из команды Лодера не ошиблись: «шлюха» младшего волчонка стояла рядом с Гнилым пирсом. А его голос слышался от старого складского управления: тишина и акустика старых зданий позволяли идентифицировать его.
— Реджи, иди поверху, — шепнул Лейф, на секунду все-таки сунулся носом в ухо и лизнул в шею, «на удачу».
Ягуар взметнулся вверх на крышу, на пару мгновений насладившись свободой полета. Пришлось разуться и запустить оборот чуть дальше, мягкие кошачьи лапы лучше были приспособлены для прыжков по крышам. Напарника Реджи больше не видел и не слышал, но точно знал, где тот находится. Знаменитое чутье «следаков», проработавших в паре больше года, не подводило. Алабай добрался уже до интересующего их помещения и проник внутрь. Реджи чуть ускорился.
Внутрь он прыгать не стал, залег у слухового окна и навострил уши. Жаль, что он не видит, кто говорит, а на слух отличает только голос волчьего пащенка и одного из китайцев — потому что раньше слышал, когда доводилось общаться с Сяо. Но зато их наверняка видит напарник, а память у него отличная, сверят показания, если нужно будет.
Помощник Сяо… как его там… Нин, кажется… вовсю расписывал молодому идиоту «беспроигрышную схему» распространения синтетических наркотиков, и Реджи в очередной раз подивился, как у такого умного оборотня родился такой тупой сынуля. Старого Вольфганга можно было бы назвать автомагнатом — по меркам Нижнего Города. Большая часть автомастерских, автосалоны, мойки, заправки — почти всю инфраструктуру волчий клан создал сам и, естественно, держал в кулаке. Начинал, конечно, не сам Вольфганг, а его прапрадед Ульрик Томашевский, Ульрик Железная Лапа. Потомки все сохраняли и преумножали. Правда, рождались у волков и такие тупые бараны, как этот вот.
Ребята из управления собрали на Штефана Томашевского небольшое досье, Реджи успел пролистать его в машине, пока не задремал. Отец отдал ему несколько автомастерских, видимо, надеялся натаскать в семейном бизнесе, из которого еще ни один Томашевский не уходил на сторону. Волчий клан был дружен и крепок, всегда держался за своих. Дела в мастерских Штефана шли ни шатко, ни валко, приносили минимальную прибыль, но и только. Видимо, не его это дело — бизнес. Вот сдал бы Вольфганг сына куда-нибудь в модели, там ему самое раздолье — и красив, и еблив. А, может, старый Вольф и видел это, и уже намекнул отпрыску, что тому предстоит приносить клану пользу в другом месте. Мальчишка с дурна ума решил, видимо, доказать, что… как там говорят эти поляки? Не горох с капустой в голове.
«Надо поговорить с его отцом и братьями».
Вольфганг любит точность во всем, значит, как минимум дня три придется еще побегать хвостом за щенком, а сегодня, то есть, завтра утром стрясти с техотдела пару жучков с дистанционной записью и камерами. А потом собрать всю семью, кроме Штефана — публичного позора лучше избегать — и предъявить им. Волки сами разберутся с дурным щенком. Может, и с лисами… Хотя это было малодушное желание поменьше бегать, задрав хвост, перед двумя очень насыщенными неделями и после них.
Пока что ягуар лежал и вслушивался. И чем дольше слушал, тем больше ему не нравилось услышанное. Нин Сун, как он мог понять, выжив во внутренних разборках клана, вознамерился подхватить вожжи и расширить ассортимент наркотиков и схемы поставок. Для этого и нужен был глупый щенок: переправлять синты людям. Хорошее прикрытие, вынужден был признать Реджи. Томашевские не марались с таким.
После того, как беседа закончилась, он слез с крыши. Лейф покинул свое место слежки чуть раньше, Реджи чуял его примерно там, где стояла машина Штефана. И досадливо дергал хвостом: напарник явно подумал о маячках раньше него, еще когда ходил к Лодеру. И не сказал, с-собака страшная! Впрочем, ладно, это только облегчит им с Лейфом жизнь. Он медленно, прячась за каждым углом, последовал к напарнику.
Укрытие Лейф нашел прекрасное, там даже было сухо.
— Слышал? — алабай вернулся к человеческому облику и распахнул куртку, притягивая мокрого и откровенно замерзшего ягуара к себе.
— Более чем. Предупредим Томашевского? Он может направить своих людей следить за сыном.
— У нас теперь есть, что сунуть волчаре в нос, — самодовольно ухмыльнулся Лейф, похлопал по оттопыренным карманам разгрузки, они у него всегда были набиты самой разной пакостью, оказывающейся очень нужной в любой момент времени. Реджи хотел бы научиться такой же предусмотрительности, которая пока что его только злила и заставляла завидовать.
Лейф развернул его спиной к себе, прижимая покрепче, потерся бедрами. Вот же кобель! В задницу Реджи упиралась внушительная выпуклость под ширинкой.
— Пока эти идиоты болтали, я успел соскучиться, — язык прошелся по затылку ягуара, напоминая о недавно обновленной «метке».
— Я замерз, моя великолепная шкура промокла.
— Ничего, сейчас согреешься и обсохнешь. Дождь, вроде, утихает, подождем, — Лейф взялся зализывать следы от своих же зубов, и Реджи заерзал: это было очень… очень чувственно. Напарник прекрасно знал, что делает. Ерзал он тоже провокационно, задницей по паху Лейфа. Ничего удивительного — секс и в самом деле был лучшим способом согреться и избежать простуды. Пальцы Лейфа скоро разобрались с ремнем и ширинкой, протиснулись под резинку трусов, поглаживая полувставший член — он помнил, что прикосновения через ткань Реджи не любит.
— Хочу тебе отсосать, киса, — хриплый шепот на ухо вызвал колкие искры предвкушения удовольствия.
— Тогда принимайся, — проурчал Реджи.
Лейф накинул ему на плечи свою куртку, прислонил его спиной к стене и опустился на колени, стягивая джинсы и принимаясь за дело. Реджи вплел пальцы в волосы напарника, контролируя. Ему безумно нравилось то, что Лейф покорно принимает член в горло и не вырывается, наоборот, еще и пытается ласкать его языком. Еще безумнее было встречаться с ним взглядом. В светло-карих глазах напарника светилось неприкрытое желание, похоть, способная воспламенить полмира. Лейф собрал на пальцы свою слюну и принялся поглаживать и растягивать его анус. У Реджи задрожали колени. Он пару раз двинул бедрами, пытаясь проникнуть еще глубже.
Лейф отодвинулся, улыбаясь:
— Не так скоро, киса. Развернись.
Губы у него покраснели, и Реджи поймал себя на мысли, что не против был бы сейчас попробовать его рот на вкус. Обычно они оба поцелуев избегали, точнее, только поцелуев в губы — Лейф вообще любил это дело, хотя ему больше нравилось напарника вылизывать. Одно слово — собачий сын. Реджи повернулся, прижимаясь к стене, слегка прогнулся в спине, расставляя ноги пошире. Стену можно было царапать сколько угодно, она бетонная, а диван дома скоро пойдет лохмотьями… Он не додумал, потому что ему в задницу уже засунули язык и пальцы, и думать стало невозможно, только дышать, подвывая на выдохе. Наглый язык… Наглая скотина Лейф… Тот словно решил довести его до оргазма лишь такими ласками. Он вполне мог, Реджи помнил — пару раз так и было. Но сейчас хотелось иначе. О чем он матерно и сообщил, прерываясь на то, чтобы глотнуть воздуха. Лейф только хмыкнул, поднялся с колен и расстегнулся, освобождая свой член. Не просил даже отрастить хвост, просто вставил — осторожно и медленно, дав прочувствовать каждый сантиметр, растягивающий Реджи. Потом крепко взял его за плечи и пошел работать бедрами, как чертов отбойный молоток. И да, это согревало, настолько, что Реджи казалось, будто он в пустыню попал. Жарко, до пропитавшего футболку пота, жарко и горячо. Лейф положил ему ладонь на горло, заставляя запрокинуть голову и еще сильнее прогнуть спину, а вторую — на член, и Реджи улетел с десятка движений.
— Какая горячая киса, — Лейф лизнул его в шею.
Реджи мог пока только стоять, привалившись к нему, чтобы отдышаться.
— Опять кончил в меня, собака страшная? — прохрипел он.
— Конечно, а как я могу удержаться?
— Скотина ты, Лейф. Опять я до дома буду жопой хлюпать.
— Ах-х, как звучит-то.
— Вылизывай! — опрометчиво заявил Реджи и снова наклонился у стены. — Давай, поработай языком, вместо того, чтоб болтать!
Он пожалел об этом очень скоро. Лейф без единого слова плюхнулся на колени и взялся вылизывать раздразненную, еще пульсирующую и не закрывшуюся, истекающую спермой дырку, как будто это был охрененно вкусный пончик в сахарной глазури. И от этого возбуждение снова начало подниматься.
Он потом не мог вспомнить, когда Лейф оказался у стены с его членом во рту и пальцами в его заднице, но было обалденно. Напарник выжал его досуха, до легких и совершенно пустых яиц, подгибающихся ног и неспособности высказать даже матом свое восхищение. Сам поправил на нем одежду, застегнулся и позволил постоять, прижавшись к себе, поглаживая по загривку.
— Ну, киса, ты уже в себе?
— Да, можем сваливать.
— К Вольфу, я полагаю? Как считаешь, волки нас не загрызут за поздний визит без предупреждения?
— Ничего, дело важное и срочное. Потерпят.
— Надеюсь, мы поймаем машину хотя бы через пару кварталов от порта. Что-то мне не улыбается переть пешком до границы с Хай-сити.
— Перекинуться и лапами-лапами.
— И тащить одежду в зубах, пропитывая слюнями? — хмыкнул напарник. — Впрочем, если не выйдет с такси, так и сделаем. Идем тихо. Порт охраняется.
Ягуар скользил и без того неслышно. Добраться до границы и перелезть через хлипкое символическое ограждение удалось без лишнего внимания. Лейф был явно рад удачной ночи: кое-что важное подслушали, шанс разгрести жар чужими руками поимели, напарника трахнул, из порта ушли без потерь и шума. Чем не идиллия?
— А вот теперь ловим такси… — мрачно пробурчал Реджи.
Дождь уже кончился, но хлюпать лапами по холодным лужам? Бр-р-р! К тому же, чем быстрее они окажутся у волков, тем лучше.
Удачный вечер перетекал в удачную ночь: на взмах Лейфа рядом притормозила желтая «пасадена» с шахматным конем на крыле.
— К резиденции Томашевских. Без ожидания, — рыкнул тот водителю. Таксист закивал, опасливо глядя на блеснувший словно невзначай значок на ремне.
— Заплатим, — хмыкнул Реджи.
— Садитесь, — кивнул таксист. — Домчу мигом.
— Мы не слишком торопимся, — скривился в ухмылке Лейф. — Полчаса подремать — благо.
— Я только что вспомнил, что сейчас пробки, — сразу согласился таксист.
Оба детектива фыркнули в один голос: пробки заполночь? ну-ну — и сразу привалились друг к другу плечами и головами, закрывая глаза.
Ровно через сорок минут их разбудили. Реджи спокойно выспался на коленях у напарника, как и все кошачьи, он не страдал от затекших рук и ног после любой, даже самой заковыристой позы. Лейф поспешно стер влажный след от слюны на щеке, сунул водителю полтинник и махнул рукой на сдачу: в машине было тепло и тихо, за это стоило заплатить.
Таксист дождался, пока они выберутся, машина развернулась, взвизгнув шинами, и умчалась, оставив детективов у трехметрового забора. Наглухо запертые ворота и недружелюбно светящая алым огоньком камера. Лейф расстегнул куртку и снял значок с ремня, приближая его к глазку. Ворота медленно распахнулись, впуская их. Оружие, разгрузки и куртки пришлось сдать охране. Трое очень крупных оборотней в полу-обороте проводили их в огромный особняк, большая часть которого пряталась под землей, но и трех надземных этажей хватало с лихвой, чтоб оценить как богатство клана волков, так и его обороноспособность. Никаких окон от пола до потолка на первых двух этажах, толстые двери и узкие окна, в которые попробуй еще протиснись при штурме.
— Добрый вечер, — Вольфганг Томашевский гостей принял весьма радушно, мог себе это позволить.
Пусть в автомастерские периодически пригоняли угнанные тачки, но клан никогда не скупился на благотворительность, и мэр Нижнего Города закрывал глаза на мелкие огрехи сам и приказывал делать это главе полиции.
— Добрый, сэр, — кивнул Лейф. Реджи молча предоставил право говорить ему, все-таки опыт — он опыт и есть. — Надеемся, что таковым он и останется.
— Как я догадываюсь, офицеры, у вас для меня какие-то известия? Мне стоит пригласить свою супругу?
Супруга Вольфганга была еще и его адвокатом.
— Вам решать, сэр. Это касается Штефана Томашевского. И достаточно серьезно, чтобы мы пришли к вам, а не написали отчет и забыли об этом деле.
— Минуту, офицеры. Располагайтесь, вам подадут напитки.
Когда он вышел, Реджи заметил, как нервно повел шеей Лейф, и, повинуясь порыву, сжал его плечо.
— Все нормально, напарник, — тот жизнерадостно улыбнулся, но настороженность из глаз так и не ушла. Лейф опасался волков. Несмотря ни на что, сейчас они были на чужой территории. Конечно, никто их не грохнет и под кустом не прикопает, а нервозность детектива Граннока больше происходит от природной нелюбви псов к волкам.
— Успокойся, нас даже чем-то угостят.
Симпатичная девушка принесла поднос с соком и тончайшими ломтиками мяса, почти прозрачными. Они поблагодарили и смели угощение — силы следовало восполнить, пусть и такой малостью.
Вернулись супруги Томашевские в компании двух старших сыновей. Лейф чуть заметно скривился, но проглотил это: наследники маленькой империи имели право знать все.
— Итак, я начну. Издалека, но выслушайте внимательно, — сказал он, когда все расселись, а он выложил на столик диктофон и маленький планшет. — Два месяца назад был убит Сяо Вэй, глава «Черных Драконов». В наркобизнесе начался передел сфер влияния, в клане лис — грызня за власть. Еще за шесть лет до этого «Драконы» уничтожили группировку крыс, а в их клане появился чужак, быстро поднявшийся до личного помощника Сяо-Дракона. Нин Сун. Крыса из крыс. Бывший младший брат Ли Суна. Сейчас этот крыс подгребает под себя лис. Не всех, но большую часть клана. И намеревается продолжить заниматься наркотиками, расширив, так сказать, ассортимент и каналы сбыта, в том числе, и людям. А теперь посмотрите запись.
Запись Томашевские просмотрели в тишине, ничем не выдавая своих чувств.
— У нас немного времени на то, чтобы решить, как именно разрулить это дело, сэр, — обращался Лейф к главе клана, игнорируя остальных. — Если быть точнее, то пять дней. Первая крупная партия нового синтетика, по словам аналитиков, поступит в Нижний Город через два дня. Это, — он кивнул на планшет, — их выкладки подтверждает. Отдел будет работать, и нам бы не хотелось, чтобы вместе с виновными пострадал неопытный волчонок.
Детектив Граннок виртуозно избегал качественных характеристик ума Штефана, но «тупой щенок» и без того висело в воздухе.
— Благодарю, офицеры. Мой шофер отвезет вас в участок.
— Спасибо, сэр, это было бы очень кстати. Всего доброго, господа, мэм, — Лейф коротко кивнул, и они вышли следом за заглянувшим в кабинет охранником.
Молчали всю дорогу. Разговаривать при волке не то, что было опасно, просто недальновидно. Лейф крепко прижимал к себе Реджи и не давал ему отодвинуться. Тот и не пытался, прекрасно понимая, что напарнику сейчас это нужно. В участке Реджи выдохнул, укусил Лейфа в шею.
— Ай! Собачий ты сын! Я чуть не нагадил там на роскошный ковер! — взорвался он, выплескивая недавнее напряжение на напарника.
— Это было бы грандиозное деяние, — фыркнул тот, легким толчком отправляя его на стул. — Принести тебе кофе?
— И булочку!
— С мятой? — лукаво блеснул глазами Лейф.
— Мяу-у-уты! — Реджи даже подскочил. — Дай-дай-дай!
Лейф хохотнул и отправился к автоматам. Мята не являлась наркотиком в полном смысле слова, просто весьма сильным тонизирующим веществом для кошачьих, поэтому в автомате полицейского участка продавались посыпанные мятой булочки и пончики в мятной глазури, а еще — мятный чай. Но Реджи любил кофе, поэтому Лейф безропотно таскал ему двойной капуччино. Сейчас он принес ему кофе и пончики с глазурью — посмотреть, как напарник их лижет, было бесценно.
— А черенок от вишенки ты языком завязывать, случайно, не умеешь? — наконец, спросил он, чувствуя настоятельную потребность смотаться хотя бы в уборную, вряд ли Реджи согласится составить ему компанию после порта. Хотя…
— Умею, что в этом сложного?
— Да так, просто интересно. Говорят, что с теми, кто это умеет, крышесносно целоваться.
— Отъебись, — Реджи заработал языком еще активнее.
Предложение смутило его. Особенно в свете того, что он и сам некоторое время назад думал почти о том же: каким будет язык Лейфа у него во рту? Какой вкус у его губ? Он метнул на развалившегося на своем стуле напарника быстрый взгляд и напоролся на ответный, чуть-чуть насмешливый. Поганая псина не умела слышать чужие мысли. Ведь точно не умела же? Нет уж, целоваться еще с ним. Многовато чести.
— Доешь уже этот несчастный пончик, Реджи. И давай подумаем, что писать в отчете.
— Ты пыфеф, ты и думай!
— Что мне за это будет? — Лейф оттолкнулся ногой от пола и подкатился к нему поближе, словно невзначай погладил по бедру кончиками пальцев.
— Я разрешу тебе мне отсосать дома.
— Сейчас.
— В туалете?
— Ну не прямо тут же, — усмехнулся Лейф, обводя рукой опенспейс участка.
— Кто тебя знает. Идем.
— Лентяй, — фыркнул напарник, но был при этом доволен, как пес, стащивший огромный мосол и заначивший его в самом надежном месте.
— Но ты уж постарайся.
— Разве я когда-нибудь не старался для тебя, киса? — состроил выражение оскорбленной в лучших чувствах добродетели сукин сын.
Реджи притянул его к себе, сходу переходя в полузвериный облик, и укусил в плечо. Лейф довольно взрыкнул и впечатал его в стену кабинки, куснув в ответ в шею под ухом. Руки уже задирали футболку, расстегивали ремень.
— Давай уже, — простонал Реджи. — Не тяни.
В полуобороте его член был достаточно устрашающего вида — для непривычного взгляда. Лейф же бестрепетно облизывал шипастое страшилище, довольно жмурясь, потом поднял взгляд и заскользил губами по стволу. Реджи наклонился, обхватывая его горло ладонью, шалея от ощущений. А что будет, когда начнется отпуск — ой… Он свихнется. Или оба. Или затрахают друг друга до полусмерти. Но… черт, скорей бы!
Спустил он в глотку Лейфу с долгим счастливым стоном. Сам Лейф кончил себе в кулак почти сразу после него, ошалело привалился спиной к стенке кабинки, прикрыв глаза. Губы у него были распухшие до неприличия, а голос хрипел.
— Киса, я тебя обожаю.
— Я знаю, — надменно сообщил Реджи.
Внутри, где-то за грудиной, было тепло и чуть колко, как будто там взрывались пузырьки шампанского.
— Все, за работу, — Лейф поднялся, вышел из кабинки, шумно поплескался над раковиной.
— Пиши отчет, я уже домой хочу.
Часы на стене над их закутком показывали три часа ночи. Еще немного — и домой, мыться, жрать и спать. Лейф засел за бумаги, мучительно сочиняя многословную отписку, которая не скажет по сути ничего нового, не подставит их ни под капитанский гнев, ни под месть волчьего клана, но поможет создать вид напряженной разработки. В половине шестого он сунул ручку в органайзер и со стоном уронил голову на скрещенные руки.
— И вот так еще пять дней… Башка трещит, Реджи…
— Едем, отоспишься у меня в объятиях.
— Вылижешь? — Лейф жалобно поднял на него покрасневшие глаза: дурная привычка тереть веки во время мыслительного процесса сказывалась.
— Вылижу, Лейф, вылижу. Идем, псина, я тебя даже помою.
Лейф оживился и бодро потопал на выход, скинув по пути недоотчет в приемник пневмопочты.
Глава четвертая
Вообще-то, «ищейки» и «следаки» в задержаниях принимали участие редко. Но тут операция оказалась настолько массовой, что деваться было просто некуда: лисы раздробили партию синта на сотни мелких, но каждая все равно тянула на внушительный срок. Брать нужно было всех и сразу. Работать — в разных точках города.
— Возьмете на себя склады на Риверпойнт, — сообщила Кристина.
Лейф оскалился, но не возразил. Местечко было тухлое, и им с Реджи предстояло вынюхать лис в целом лабиринте складских помещений, подвалов и проездов. Вынюхать в истинном виде и уйти из-под ног бойцов вовремя.
— Ничего, справимся быстро, — бодро сказал Реджи.
— Надеюсь, старый Вольф вправил мозги щенку, и там не будет тачек из его автомастерских, — проворчал напарник.
Капитан Деккер, видимо, вычитала в их субботнем недоотчете то, что было нужно, или просто уже хорошо изучила методы работы детектива Граннока, так что вместо слежки за Штефаном они вынюхивали самого Нин Суна. С крысой все обстояло сложнее, но и удача им благоволила так, что впору бояться: после шквала везения мог прилететь такой откат, что мама не горюй. Потому Лейф и скалился, и ставил шерсть дыбом на загривке.
Реджи перебирал лапами, поскребывая когтями и ворча. Им пришлось разделиться, но чутье давало знать, где напарник, перед внутренним взором словно поворачивали карту с маячком. Люди завидовали этой фишке оборотней. Знали б они, каким образом достигается подобная гармония! Реджи тихо фыркнул. Кто-то, несомненно, знал, кто-то старался не обращать внимания на то, что двойки «ищеек» и «следаков» очень часто ведут себя как очень близкие друг другу существа. Постоянные прикосновения, взгляды, похлопывания. Реджи, когда им читали этот курс в академии, сперва недоумевал и возмущался. А теперь ничего, привык.
Он снова принюхался и перебежал за угол склада. Метка на внутренней карте сдвинулась: Лейф явно шел по следу, уже не рыская. Слишком целенаправленным было движение. Реджи обернулся, тихонько рявкнул, ему махнули рукой, мол, ясно, веди. Выследить наркоту было легче легкого, да и лисы имели свой запах, который ничем не заглушался. Сейчас тут пахло еще и крысами. Реджи морщил нос и сдерживал желание зарычать. Но выдавать их местонахождение было пока что нельзя. Приходилось терпеть и рычать мысленно.
К искомому складу они с Лейфом вышли почти одновременно, залегли в стороне, чтоб не путаться под ногами бойцов. Те неслышно рассредоточились, окружая здание. Реджи внимательно наблюдал, не выскочит ли кто неучтенный. Прихлопнуть лапой крысу. Или взять на клык лису. Он знал — Лейф сейчас тоже очень внимательно ждет, следит, слушает. Ночь взорвалась криками, грохотом выбитых дверей и окон, хлопками выстрелов. Реджи подобрался. Приближалась крыса. Он чуял запах страха и ярости. Он видел, как метнулся в его сторону Лейф. Алабай вылетел молчаливой оскаленной молнией откуда-то сзади, когда Реджи достал мечущегося крысюка когтями, жалея, что они тупые. Над ухом просвистело что-то, опалив самый кончик раковины, а пес покатился по земле, вгрызаясь в горло человека в черном костюме и с закрытым шапочкой-маской лицом. Выстрел прозвучал очень близко, Реджи всем нутром, не только слухом, ощутил болезненный взвизг напарника, но клыков тот не разжал, наоборот, стиснул крепче, выдавливая чужую жизнь. Ягуар присоединился, вгрызся в бок, свирепо рыча. Сожрать крысу! Ярость схватки, страх за раненого напарника — человеческий разум отступил на время, отдав управление животным инстинктам. На очень короткое время — Реджи только ощутил в пасти кровь, брезгливо сплюнул клочья ткани и ткнулся носом в окровавленный бок пса.
— Как ты? Лейф?
Алабай лег, позволяя ему зализать рану, растянул черные губы в улыбке:
— Заживет, как на собаке.
Ягуар облизывал ему рану, тыкался носом в шерсть и фыркал. Пуля прошла навылет, задев ребро по касательной. Значит, в самом деле заживет после двух-трех полных оборотов и усиленной кормежки. Реджи не удержался, укусил его за лапу.
Лейф взвизгнул:
— Эй, за что?
— За то, что заставил волноваться, — ягуар плюхнулся рядом и зарыл морду в бок напарника, греть нежный нос.
Лейф лизнул его в ухо, тихо фыркнул:
— Я тоже волновался, видя, что ты не замечаешь угрозы сзади.
— Я замечал. Но спасибо, что твоя туша меня прикрыла.
Штурм закончился. Из склада выводили арестованных, выносили крыс и лис в клетках. Лейф был прав в выкладках: Нин Ли не только сумел подгрести под себя лис, но и своих сородичей снова пытался ввести в высшее преступное сообщество Нижнего Города.
— Пойду обнюхаюсь. Может, какую крысу придушу.
Напарник кивнул, уложил лохматую башку на лапы. Пока территорию складов не зачистят, оборачиваться не рекомендуется — что он будет делать голышом? Рана несерьезная, но все-таки болезненная, он пережидал, пока можно будет встать и не заполучить снова открывшееся кровотечение. Тем более что Реджи ее зализал, регенерацию подстегнул.
Реджи вернулся из склада с жирной полуобморочной крысой в зубах. Вообще, не стоило обольщаться: скорее всего крыс ушло больше всего. Крысиных ходов и брошенных шмоток в здании оказалась масса. Лис взяли всех, людей тоже.
— Сожрать? — Реджи придавил добычу лапой.
— Отравишься, — спокойно сказал Лейф, обнюхивая крысу. И вдруг взъерошился, оскалил внушительную пасть: — Киса, да ты везунчик. Сдай эту хвостатую тварь сержанту, нам выпишут премию. Это же сам Нин Ли.
— Серьезно? — Реджи выпустил когти, потыкал жирное брюшко.
Крыса бросила прикидываться дохлой и попыталась сбежать. Лейф щелкнул клыками, каким-то чудом прихватив ее за заднюю лапу. Пропорол, конечно, насквозь, но в тюремном госпитале ветеринар зашьет. Реджи взял добычу обратно в зубы и поволок сдавать начальству, урча.
Лейф не ошибся, но об этом они оба узнали уже в участке, когда Реджи, матерясь, бинтовал Лейфу ребра: пуля оказалась с посеребрением, и даже после второго оборота рана не зажила полностью.
— В постель. И не вылезай оттуда!
— Только если ты будешь под боком, — ухмылялся этот блохастый кобель. — Что сказала Кристина?
— Чтоб я готовил дела, — Реджи тяжко вздохнул. — Лорейн пообещал хвост оторвать, если я напортачу в отчетах.
— А ты не портачь.
— А как я без тебя все это напишу? — взвыл Реджи, кивая на гору папок на своем столе.
— Ладно, несчастье, если разведешь Магду на пожрать, за сутки мы со всем разберемся на месте. И будет нам счастье.
— Ща всех разведу! — гаркнул Реджи на весь участок.
С одной стороны, его кошачья натура требовала закопать Лейфа в подушки и не выпускать эти сутки никуда, кроме как в туалет. Но работа… Отчеты… Он бы справился, конечно, но если напарник будет рядом, это будет в два раза быстрее. Он смотался в буфет, состроил глазки Магде, выпрашивая чего-нибудь посущественнее сандвичей или бургеров. Перед кошачьим обаянием та не устояла, нагрузила поднос первым и вторым.
— Вот, я принес тебе миску супа. Пиши отчет!!!
Лейф похлопал по стулу рядом:
— Садись. Бери бланки, ручку. Пиши, я буду поправлять, если что.
Реджи принялся за работу, вздыхая. Время от времени Лейф тыкал в его писанину, советуя изменить формулировку или подсказывая правильные фразы. Но в целом оставался доволен результатом. Реджи — тоже, особенно когда напарник взял себе половину папок и принялся за работу тоже.
Про сутки Лейф, конечно, пошутил — они справились к вечеру, как раз к приходу Лорейна со своим напарником.
— Все, это ваше, — объявил Реджи.
— Да вы герои, — смех у неразлучной пары овчарок был грубоватый и лающий, Реджи мысленно зашипел на них.
— Идем, Лейф.
Ради напарника Реджи вызвал такси прямо к участку. И намеревался глаз не спускать с псины, пока тот окончательно не поправится. Ну, и переделать за эти три лишних дня к отпуску все домашние дела, чтоб две недели не заморачиваться ничем. Получить паек, убраться, постирать. Постельного надо будет много. И будет чудо, если они не развалят до конца диван. Тот и так уже три года прожил — ветеран! Может, псину снова приковать к батарее? За три дня до двойного полнолуния в мозгу начинали прокручиваться самые горячие фантазии. Пока только намеками, но гормональный фон уже менялся, скоро у него снесет башку окончательно. Лейф, собака страшная, еще лип все время, даром что раненый. Делал вид, что помогает. Нет, в самом деле помогал, не отнять, но ведь терся же, совал нос в ухо, норовил прихватить губами, а то и зубами за шею или плечо.
— Дома сразу же ляжешь спать.
— Угу…
— Спать!
— Я понял, понял. Спать. Баиньки. Дрыхнуть. Давить подушку.
Реджи зарычал. Лейф изобразил виноватый вид.
— А я еще выкупаться хотел, а бинты мочить нельзя…
Реджи закатил глаза:
— Да помою я тебя, помою. Во всех видах. И вычешу, а то шерсть уже колтунами.
— Я буду хорошим псом и поделюсь косточкой.
— Приготовь лучше мяса побольше. Я помогу, если что… ну, отбить там, или еще чего…
Лейф жизнерадостно заржал, слегка перекосившись на раненый бок.
— Заметано, напарник.
Реджи успокоенно вздохнул: если ржет, значит, уже болит меньше. До Двоелуния всяко заживет. И, наверное, нет, никаких наручников. Он хотел то, что Лейф обещал. Завтра сгоняет в секс-шоп, купит смазки литр точно. Чтобы хватило надолго.
— И собачьи витамины куплю.
Дома было уютно. Реджи покрутился под руками у Лейфа, больше мешая готовить, чем помогая, но это тоже было одной из составляющих уюта. Потом загнал алабая в истинном виде в ванну, долго и тщательно отмывал густющую шерсть от крови и грязи: минус оборота — в животном виде все остается так, как было, кроме повреждений. Потом отмывал ванну и Лейфа уже в человеческом облике. Неугомонная псина снова сунулась ласкаться, допросившись хотя бы отсосать, раз уж ничего больше пока не дают.
— Отсоси. А потом спать.
Спать хотелось до вывиха челюсти от зевков — сутки на работе, не жук начхал. Лейф и сам зевал, но ртом отработал старательно, со всей душой, иначе не умел. Реджи решил, что спать можно на коврике в ванной. Встрепенулся, когда Лейф взялся его поднимать на руки:
— Пусти, скотина, ты рехнулся?! Идем, я тебя еще перевязать должен!
— Ты же засыпаешь совсем.
— Перевяжу — и завалимся спать. Все, топай, собачий сын.
Вопреки усталости, задремал Реджи только после того, как отрубился Лейф. Долго вынюхивал его, отмечая нотку крови в запахе — след ранения, и успокоился, притеревшись всем телом к горячему телу напарника, мысленно скалясь: никто Лейфа не получит, этот кобель будет принадлежать ему безраздельно. Надо с утра метку поставить, чтоб зубы в позвонке отпечатались. До сих пор его метил только Лейф, пора уже ответить симметричненько.
Мысль, пришедшую в голову в полусне, Реджи додумал за завтраком. Лейфа он не будил, алабай, ночью перекинувшийся в истинную форму, дрых и не шевельнул и ухом, когда он встал — и пусть дрыхнет, во сне выздоровление идет быстрее, доказано наукой. Реджи сварганил себе омлет с зеленью и овощами, сварил кофе и принялся обсасывать идею со всех сторон. Если ставить метку — значит, трахать псину, и лучше в полу-обороте, чтоб в обеих формах метка осталась. Тут ведь главное не следы от клыков, а что-то иное, меняющееся в организме. Яйцеголовые умники говорят, на загривках оборотней расположены какие-то особые нервные узлы. Что-то ж он такое читал…
— Киса, ты проснулся, — на кухню вполз алабай.
— Я-то да, а вот ты зачем подорвался? — недовольно зашипел Реджи. Хотелось обдумать все в тишине, но теперь же не выйдет.
— Никто не пинает в бок. Заволновался.
— Придурок. Омлет будешь?
— Буду. Киса, ты приготовил мне еду. Я тебя люблю! Ой… Ну, то есть… Еду люблю.
Реджи сделал вид, что ничего не услышал. Они просто напарники, никаких любовей! То есть, он, конечно, тоже обожает Лейфа, восхищается им, как более опытным коллегой, и все такое…
— Я хочу поставить тебе метку, — как мог спокойно, сказал он, выложив половину огромного, на весь противень, омлета на тарелку напарника.
— Киса? — тот заглотил омлет, не жуя, от неожиданности.
— Ты слышал. У тебя полчаса на подумать, — Реджи развернулся и вышел, прыгнул в кроссовки, схватил бумажник и умчался по магазинам. Если Лейф согласится — смазка точно понадобится.
По пути туда и обратно Реджи раз двадцать передумал. Метка Лейфа на его загривке ведь была не просто так. Для него это было честью: получить знак того, что он достоин, от старшего коллеги, напарника, от ведущего двойки — не всякий удостаивался. Некоторые работали десятилетиями без подобного, будучи просто напарниками. Другие предпочитали подобрать себе напарника своего вида, чтобы в будущем иметь право заключить триаду, если двойка была однополой, или брак, если разнополой. Среди межвидовых двоек подобное не приветствовалось. Лейф уже нарушил негласное правило, пометив его. Реджи присел на лавочку напротив секс-шопа, глядя на затемненную витрину и вспоминая.
До этого напарник трахался с ним, если и прихватывая загривок, то осторожно, не оставляя следов. Метку Реджи получил, когда во время одной из операций прикрыл ему спину так же, как вчера Лейф прикрыл его. Он тоже был ранен, но серьезнее, пришлось отваляться неделю в госпитале. После, в первый же день, как вышел, Лейф наорал на него так, что вяли уши у всех в радиусе квартала от их дома, а потом завалил и выебал до потери сознания, вгрызаясь в загривок до крови. На них еще месяц косились сослуживцы, едва не крутя пальцами у виска.
Реджи замахнулся на очень серьезное и значимое для оборотней дело. И теперь боялся получить отказ.
— А вдруг согласится? — решил Реджи и все-таки пошел за смазкой.
Литровый флакон он покупал с видом гладиатора, идущего на арену. Даже консультант за стойкой попыталась сказать что-то ободряющее и улыбнуться. Возвращаясь домой, Реджи остановился и минут пять истерически ржал, прислонившись к дереву: девушка, должно быть, решила, что это у него первый раз. В квартиру он явился, икая и всхлипывая. Какая добрая девушка. Лейф вышел в прихожую, с тревогой осмотрел его.
— Реджи? Что случилось?
— Да так, развеселился.
Все веселье как языком слизнуло, едва он вспомнил, что говорил, уходя. Но отступать было не в его правилах, в конце концов, он не из тигров.
— Ты подумал?
Лейф, улыбаясь, как статуя Гаутамы, кивнул:
— Конечно, — и умолк, выматывая нервы.
— И-и-и? — уточнил Реджи, пристраивая куртку на вешалку.
— И я надеюсь, у тебя хватит ласки для бедного старого алабая?
— Старого? — Реджи посмотрел на него. — Насколько старого?
Лейф фыркнул и ухмыльнулся шире:
— Киса, это все, что тебя заботит? Мне казалось, ты прекрасно знаешь не только дату, но и год моего рождения.
— Я думаю, трахнуть тебя или усыпить.
— О, неужели я выгляжу так жалко? — чертов кобель прислонился плечом к стене, принимая позу, в его понимании считавшуюся соблазнительной. Вкупе с природным обаянием и природной же мнимой неуклюжестью… и с тем, что единственной тканью на его теле был немного сбившийся бинт… Реджи на него накинулся сразу же, даже не оборачиваясь.
— Мое!
Лейф хохотал все время, что пятился к дивану из коридора, чуть придерживая жаждущего облапать его, сунуть нос во все возможные и невозможные места, лизнуть языком-теркой или укусить Реджи.
— Киса, не так рьяно! И, умоляю, не зализывай меня насмерть!
— Мое! — не согласился Реджи.
— Твое-твое, — Лейф прянул вперед и чуть прикусил его за ухо. — Мне тоже отрастить хвост?
— Где хвост? — сразу заинтересовался ягуар, жадно облапывая задницу напарника.
Лейф прошел полу-оборот, задорно повилял хвостом, вернее, всем задом. Ягуар моментально плюхнулся на пол и укусил его за ягодицу. Алабай от его напора упал на диван животом, выставив зад и посмеиваясь.
— Так… так и стой! — Реджи остатками соображения вспомнил о смазке, рванул за пакетом, едва не врезавшись в двери, заставив Лейфа уткнуться в сложенные руки, чтобы скрыть смешок.
Мозгов у Реджи хватило, чтобы смазку открыть и использовать. Дальше Лейфа принялись одновременно втрахивать в диван и нещадно кусать всюду, куда ягуар дотягивался. В полу-обороте клыки у него были не столь впечатляющими, как в полном, но Лейфу хватило, чтобы плечи, руки, загривок и половина спины покрылись следами. Реджи был не слишком аккуратен, но он знал, на что шел, соглашаясь на метку от кошачьего за два дня до двойного полнолуния. А уж отпускать себя алабай умел, как и аккуратно и незаметно направлять любовника, избегая чрезмерных повреждений. Правда, он, дай ему Реджи выбирать, предпочел бы трахаться с ним в человеческом облике — член ягуара, хоть и был покрыт не жесткими крупными шипами, это все же были шипы, предназначенные не совсем для удовольствия. Если уж при минете горло обдирало только так. Наконец, Реджи вцепился ему в загривок со всей дури, оставляя метку, вбился в тело Лейфа, кончая. Дойти до того же под молодым и не слишком опытным любовником Лейф так и не сумел, но когда это его расстраивало? Он терпеливо дождался, пока ошалевший от ощущений Реджи разожмет зубы, рывком перевернулся и придержал его.
— Теперь я тоже хочу получить кое-что, киса. Открой рот.
Реджи его послушно приоткрыл.
— Только не усердствуй с языком, Реджи, — усмехнулся Лейф, устраиваясь так, чтоб обоим было удобно, провел острым кончиком члена по его губам, жадно наблюдая за тем, как это выглядит.
Реджи угукнул. А что язык, хороший такой, очень классно шерсть приглаживает.
— Расслабься. Расслабь губы.
Лейф обхватил его челюсть ладонями, заведя большие пальцы в уголки губ и чуть прижав шершавый, как наждак, язык. Пусть так Реджи не мог полностью сомкнуть губы на его члене, Лейфу хватало ощущений и зрелища. И он никуда не торопился. Делать минет в первый раз не так уж и легко, тем более с его размерами. Реджи смотрел возмущенно, но вырываться не спешил.
— Тебе же нравится, когда я так делаю? — Лейф смотрел ему прямо в глаза, и это чертовски смущало. Ягуар утвердительно промычал и моргнул. Еще бы ему не нравилось!
— Мне тоже очень нравится.
Реджи подумал и аккуратно сменил ипостась, опасаясь, что поранит его клыками. В человеческом облике у него и язык был не такой шершавый.
— Умница, киса, — пальцы убрались изо рта, позволив ему, наконец, сжать губы и ощутить гладкость тонкой, испещренной выпуклыми венками, кожи. Он надеялся, что Лейфу понравятся его действия. Его взгляд не отпускал, и это сносило крышу сильнее всего. Реджи не мог понять, что видит в нем. Желание? Этого в глазах Лейфа всегда было хоть отбавляй. Сейчас они были светлыми, почти медовыми. И очень-очень жадными. Сукин сын даже не моргал. Реджи осмелел и рискнул облизать его член, пропустить чуть глубже. Лейф тут же сжал его волосы в кулаке, левой ладонью мягко обхватил горло.
— Тс-с-с, не торопись, киса. Не хочу, чтоб ты подавился. Медленно… Вот так.
Реджи вспомнил из теоретического курса орального секса, что дышать лучше носом. Даже человеческий нюх улавливал запах желания. Это будоражило больше чем мята. Он провел языком по члену Лейфа и заметил, как расширились его зрачки. Похоже, напарнику это нравилось. Реджи лизнул еще раз. Лейф медленно толкнулся в его рот глубже, контролируя каждое свое движение. И еще раз. Реджи чувствовал терпкий солоноватый вкус, чувствовал, как в уголках губ выступают капли смешанных слюны и смазки. Он видел в зрачках Лейфа свое отражение — невероятно развратное зрелище. От этого вида он снова завелся.
Лейф толкнулся в его рот еще несколько раз, вышел и наклонился, не отпуская его голову из цепкой хватки. И принялся вылизывать его рот, мягко прихватывая губы, жадно исследуя языком все, до чего только мог дотянуться. Реджи отвечал, насколько получалось. Что там кобелина говорил про поцелуи? Крышесносно? Реджи назвал бы это «мозговыносяще». Мозгов у него не осталось точно, только желание получить еще, больше, глубже в горло этот проклятый язык, а член Лейфа — в свою задницу. И тоже поглубже.
— Трахни меня, — прошипел он, вытолкнув язык Лейфа изо рта.
Лейф улыбнулся ему жутковатой улыбкой маньяка, легко развернул к себе спиной, ставя на четвереньки. А потом скользнул под него и принялся вылизывать. Реджи взвыл: ну почему бы не воспользоваться просто смазкой? Зачем продолжать мучить несчастного кота, у которого и так мутится в голове? Перед лицом маячил поджавшийся к животу член напарника, и Реджи решил, что это шанс на маленькую месть. Языком он заработал быстро, от всей души облизывая все неосмотрительно оставленное. Так они еще не трахались. Точнее, не ласкались… Точнее… Реджи плюнул на попытки классифицировать это и заерзал задом, позволяя Лейфу трахать себя языком, подозревая, что долго не протянет.
Кончить Лейф ему не дал, но, в очередной раз перекатившись, развернулся, рывком закинул ноги Реджи себе на плечи и въехал в мокрую от слюны дырку по самый узел, наклонился, перегибая ягуара пополам, вжимаясь еще плотнее, впился в его рот, ловя задыхающийся вскрик. Реджи вцепился ему в плечи, застонал еще протяжнее. Ему казалось утром, что до двоелуния еще есть время? Сейчас он так не думал, точнее, ему было плевать на все луны и прочие планеты системы. Пару минут спустя ему стало плевать вообще на все, лишь бы Лейф двигался еще, сильнее, глубже. О чем Реджи не забывал его оповещать, когда хватало воздуха.
— Киса, я не могу глубже, — смешок Лейфа сорвался на стон. — Дальше только узел.
— И пускай…
Он почти закричал от разочарования и ярости, когда Лейф покинул его страждущее тело, но тот лишь щедро плеснул прямо в него смазки и снова вставил. Потом заставил широко развести ноги и держать их под коленями. И задвигался мелкими толчками, с каждым разом нажимая сильнее, растягивая хлюпающую смазкой дырку проскользнувшими вместе с членом пальцами. Реджи скулил, задыхаясь, с жадностью хватал ртом воздух, вслушиваясь в ощущения. Потом Лейф убрал пальцы и, крепко вцепившись в ягодицы, толкнулся вперед, нажал, глядя, как безумно растягивается плоть Реджи вокруг алого, жесткого узла. Он бы завыл, но не мог — перехватило горло.
Ягуар подумал, что потерять сознание — неплохая была бы идея. Все его чувства сосредоточились там, где его тело обхватывало огромное нечто. Ему не было больно — но как было, он просто не мог сказать.
— Дыши, Реджи, — прохрипел Лейф и сделал последнее усилие. Узел прошел кольцо ануса, и мир глупого, бедного, не подозревавшего о подобном ягуара разлетелся ко всем чертям, а потом каждый кусочек и осколок кусочка, и каждая песчинка — до самого мелкого атома — взрывались, словно в цепной реакции. Дышать он не забывал. Правда, в обмороке.
Лейф кончил и осторожно лег на него. Бедная киса. Большая часть чувствительных нервных окончаний и несколько нервных узлов у кошачьих находились близко к анусу, именно это позволяло им получать удовольствие при анальном сексе. Сейчас, пока узел давит на всю эту зону… Не свихнулся бы напарник. Реджи в себя приходить не торопился, сенсорная перегрузка давала о себе знать. Алабай, дорвавшийся до сцепки, пытался дышать размеренно, его яйца уже опустели, закачав в Реджи всю доступную сперму. Оставалось только дождаться, когда организм решит, что этого времени хватило, чтоб «самка забеременела». Обычно хватало от десяти минут до получаса. Реджи очнулся, взвизгнул и часто-часто задышал.
— Тише, тише, киса. Скоро все кончится, просто полежи, — Лейф сжал его запястья, мягко поцеловал пересохшие губы.
Реджи мученически застонал и снова вырубился. До того момента, как Лейф смог вытащить из него член, он приходил в себя и снова отключался еще пару раз. В следующий момент просветления сознания он почувствовал, что его голову поднимают, а к губам подносят чашку. Реджи жадно выглотал воду.
— Как ты? — его уложили и обтерли влажным полотенцем.
— Как будто мне кишки ***м перемешали.
— Где-то болит? Крови не было, если что.
Реджи выдохнул, прислушался к себе.
— Нет. Нигде.
Лейф лег рядом с ним, потерся носом о его щеку.
— Больше не повторяем это приключение?
— Не повторяем. Ты выполнил то, что хотел.
«А я получил больше, чем сумел переварить. Но еще одной попытки я не переживу», — сокрушенно подумал Реджи. Это было полное безумие, но оно ему понравилось. Однако здравый смысл говорил, что хорошего помаленьку. Лейф и без узла трахается прекрасно и способен доставить удовольствие.
— А сейчас будь хорошим псом и принеси мне косточку.
— Я буду очень хорошим псом и принесу тебе мяса, — рассмеялся Лейф, поднимаясь. — Пару отличных больших стейков.
— Я тебя поглажу.
Реджи попытался перевернуться. До Лейфа долетел его тихий стон и затем злобный вопль:
— Ты снова кончил в меня, с-с-собака ты страшная!
Он уронил прихватку и расхохотался: жизнь возвращалась в свою колею. По крайней мере, на остаток дня и начало следующего, пока Реджи не снесет голову двоелуние. И жизнь эта была прекрасна.