…На днях закончила чтение книги «Житие и подвиги преподобного Серафима Саровского». Честно говоря, впечатление от истории жизни старца смешанное и двойственное. Местами было смешно, местами – жутко. В целом - ощущение какой-то растерянности.
Старец Серафим очень почитается русским народом. О нём ходит немало легенд. Например, что он молился в пУстыни, а звери его не трогали. Говорят, что он кормил медведя хлебом из рук. Впрочем, этому нет никаких доказательств. Но множество художников облобызало этот сюжет – старец Серафим кормит медведя хлебом…
Но вернусь к моему маленькому анализу этой книги.
В 1807 г. старец принял на себя обет молчальничества. Как это проявлялось: «К посетителям он более не выходил. Если ему самому случалось неожиданно встретить кого в лесу, старец падал ниц лицом и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся не проходил мимо» (с. 55). Известно, что за несколько месяцев до принятия этого обета на о. Серафима в лесу было совершено нападение трёх крестьян. Старец был сильно избит, в том числе получил удар обухом топора по голове. После этого он около пяти месяцев восстанавливал своё здоровье. И вот после этого происшествия о. Серафим принимает обет молчальничества… Мне кажется, это не обет, а вынужденная мера. Возможно, старец стал бояться людей. Не является ли всё его поведение, связанное с молчальничеством, последствием психической травмы после того нападения? Можно ли без последствий для психики пережить подобные травмы головного мозга? Вряд ли. Для всех он – святой старец, но в первую очередь это – человек из плоти, крови, лимфы и костей. Следовательно, также уязвим как все остальные люди, какую бы деятельность он не вёл.
Честно говоря, многое в поведении о. Серафима лично мне кажется странным. Так например его подвиг стояния на камне. Раз шёл старец по лесу, увидел большой гранитный камень и решил на нём молиться. «От стояния на камнях, от трудности этого молитвенного подвига, тело его очень заметно изменилось, в ногах возобновилась болезнь, которая с этого времени до кончины дней не переставала мучить его.» (с. 58) Зачем? Матроне Московской дар целительства и прозорливости был дан от рождения. Старцу Серафиму – нет. Неизвестно: получил ли он после стояния на камне какой-то дар от Господа, но проблемы со здоровьем получил. Такое ощущение, что старец сам искал страданий на своём пути, сам хотел переплюнуть кого-то, например святых столпников.
Далее – что-то из ряда “Outlast”.
Рассказывает Старица Варвара Ильинична: «Раз я прихожу к батюшке Серафиму в пустынку, а у него на лице мухи, а кровь ручьями бежит по щекам. Мне жаль его стало, хотела смахнуть их, а он говорит: «Не тронь их, радость моя, всякое дыхание да хвалит Господа!» Такой он терпеливец». (с. 104). Это – нормально? По-моему нет. На лицо – отсутствие здравого смысла и инстинкта самосохранения. А ведь бережёного Бог бережёт. Но старец кидает вызов всему мирозданию. Я не вижу в этом никакого подвига. Равно как и в этом: «Летом он возделывал гряды на своём огороде и удабривал землю, собирал мох с болот. Во время подобной работы он ходил иногда без одежды, перепоясав лишь чресла свои, и насекомые жестоко уязвляли тело его, отчего оно опухало, синело по местам и запекалось кровью. Старец добровольно терпел эти язвы Господа ради, руководствуясь примерами подвижников древнего времени» (с. 39) Зачем? Похоже на какую-то показуху... Наверное, благоразумно было бы не ходить без одежды во время подобной работы. Так можно было бы избежать язв и как следствие страданий и боли. Но это же старец Серафим! Раз Господь не даёт страданий, нужно искать их самому, иначе не насладишься всей славою Царствия Божьего. «Уязвляли тело его» - даже слова в повествовании стоят в таком порядке, как будто рассказывается о жизни Христа. А ведь старец – человек, не Бог.
О любви к Богу о. Серафим говорил много. О любви к ближнему… Рассказывает протеирей о. Василий Садовский: «А убогий-то Серафим,– продолжал батюшка,– Серафим-то убогий и умолил Матерь-то Божию о сиротах своих, батюшка! И просил, чтобы все, все в Серафимовой-то пустыне спаслись бы сироточки, батюшка! И обещала Матерь Божия убогому Серафиму сию неизреченную радость, батюшка! Только трём не дано, три погибнут, рекла Матерь Божия! – при этом светлый лик старца затуманился.– Одна сгорит, одну мельница смелет, а третья... (сколько ни старался я вспомнить, никак не могу; видно, уж так надо)» (с. 114). Иными словами, пришла Божья Матерь к старцу Серафиму, пришла и сказала с налётом некой кровожадности, что все, живущие в его обители спасутся. Все, кроме трёх. И эти трое погибнут страшной смертью… Походит на жертвоприношение. Все спасутся, кроме трёх, потому что так надо. Но старец произносит это со смирением. Потому что так сказала Божья Матерь. Это для дела.
Далее, в продолжении темы, сестра Евдокия Ефремовна вспоминает слова Серафима о том посещении его Божьей Матерью:
«Вот, матушка,– сказал мне батюшка Серафим,– во обитель-то мою до тысячи человек соберётся, и все, матушка, все спасутся; я упросил, убогий, Матерь Божию, и соизволила Царица Небесная на смиренную просьбу убогого Серафима; и, кроме трёх, всех обещала Милосердая Владычица спасти, всех, радость моя! Только там, матушка,– продолжал, немного помолчав, батюшка,– там-то, в будущем, все разделятся на три разряда: сочетанныя, которые, чистотою своею, непрестанными молитвами и делами своими, чрез то и всем существом своим, сочетованы Господу; вся жизнь и дыхание их в Боге, и вечно они с Ним будут! Избранныя, которые мои дела будут делать, матушка, и со мной же и будут в обители моей. И званныя, которые лишь временно будут наш хлеб только кушать, которым тёмное место. Дастся им только коечка, в одних рубашечках будут, да всегда тосковать станут! Это нерадивые и ленивые, матушка, которые общее-то дело да послушание не берегут и заняты только своими делами; куда как мрачно и тяжело будет им! Будут сидеть, всё качаяся из стороны в сторону, на одном месте!»» (с. 114-115). «Избранные», т.е. те, кто будет делать дела о. Серафима. «Мои дела», как он пишет. А кто он такой, собственно? Попахивает манией величия… Про «Званных», вообще, молчу. Заранее жаль этих людей, их упрекнут куском хлеба, выдадут какое-то тёмное место для житья, а они «будут сидеть, всё качаяся из стороны в сторону на одном месте!». А кто качается из стороны в сторону, сидя на одном месте? Только душевнобольные люди. Но с каким восторгом и упоением произносит эти слова о. Серафим. Воистину, любовь к ближнему всеобъемлюща.
Что сказать? В ту пору психиатрии в России не существовало, как таковой. А многое в поведении о. Серафима наводит на мысль о его психических расстройствах. Например, его чрезмерное стремление к аскетизму. Всё это похоже на какое-то самобичевание, самовреждение... О себе он говорил в третьем лице, непременно добавляя слово "Убогий". Практически, не мылся. Спал ка кирпичах, пнях, иногда – сидя на полу, вытянув ноги перед собой. «Страдал», вымаливая себе место на Небеси. Но таких людей в то время называли «блаженными». Сейчас бы их положили в больницу или завели бы дело о мошенничестве. Впрочем, о. Серафим кого-то там исцелил…
В 1903 г. Николай II причислил о. Серафима к лику святых. Вопрос: достоин ли был о. Серафим канонизации? Имеет ли право такой же человек (Николай II) причислять кого-то к лику святых? Если да, то почему к лику святых не причислили, например, Даниила Андреева или Василия Никифорова-Волгина? Да потому что эти люди родились не в то время. Они творили добрые дела свои, когда сам институт церкви, как таковой, в России был разрушен.
Всё «Житие» старца удивительным образом вместилось в маленькую книгу на 298 страниц. Из них - половина - наставления о. Серафима, представляющие из себя, в основном, цитирование Евангелий, и приложение. При этом печать – высокая. Целая страница посвящена тому, во что одевался о. Серафим в разное время года… Диалогам посвящено по две-три страницы…
…Я закончила чтение этой книги. Я искала ответы на свои вопросы. Ответов я не нашла. Не скрою: появилось чувство разочарования.
Нужно ли пытаться уподобиться Христу? Может ли кто-то уподобиться Христу путём страданий и лишений? Возможно ли это? Вряд ли. И неважно: добровольно страдает человек или вынужденно. Сам подвиг Христа – вне человеческого осмысления. Наверное, можно лишь пытаться уподобиться Христу через любовь к ближнему. Но вряд ли кто-то из живущих когда-либо на земле сможет любить нас так, как нас полюбил Христос.
13.09. 2017