ВОСПОМИНАНИЯ ВРАЧА…
ЛЮДИ И СУДЬБЫ…
ГЛАВА 1
«Не навреди, — говорил Гиппократ своим ученикам и молодым врачам.— Если не сможешь оказать помощь или вылечить больного, то своими действиями хотя бы не навреди здоровью больного, который к тебе обратился или ты увидел нуждающегося в этой помощи».
Это историческое обращение древнейшего эскулапа стало летучей фразой, нет, нет, скорее всего девизом, чуть ли не программным изречением к действию, к работе, к жизни тысячам врачей, средних медработников сотен и сотен поколений людей, что лечились у них, жили рядом, умирали и рождались снова, зная, что самые гуманные люди среди них — медики, они никогда не бросят страждущего в беде, придут на помощь и окажут ее вовремя, вылечат, не щадя ни только свое здоровье, но и саму жизнь…
Это хорошо знали, помнили медработники моего поколения и с Клятвой Гиппократа заканчивали медицинские заведения и с честью трудились на благо и ради здоровья своих пациентов.
Последнее время некоторые мои коллеги стали забывать Клятву Гиппократа или очерствели к ее содержанию.
Попробую на ряде примеров показать Вам это. Надуманного в них нет, так как я был рядом, а чаще оказывал помощь страдальцам, которым не хотели оказать помощь коллеги или бросали на произвол судьбы… Забыли многое…
Лет 15 тому назад позвонил мне мой хороший товарищ и приятель по работе Валерий Михайлович Гуслиц и взволнованным голосом сообщил:
- Доктор, мой отец упал на лестнице и сломал ногу… На «скорой помощи» мы возили его в травматологическое отделение больницы, где сделали снимки ноги и определили перелом шейки бедра — это ужасно, доктор! … Так вот, я думал, что его положат в отделение и станут лечить, но доктор дежурный сказал, что, так как папе 75 лет, т. е. он очень старый и слабый, то оперировать мы его не сможем — умрет от наркоза. Если же без операции лечить на вытяжении ноги много месяцев, то присоединятся пролежни или пневмония, и он все равно умрет. Лучше уж берите его домой и пусть это произойдет там — всем лучше. «Лучше — то лучше», но пусть бы это произошло с его отцом, тогда он не говорил бы мне эти дикости… Вся наша семья в ужасном состоянии… Ходим вокруг бедного папы и не знаем, что делать… Я готов обратиться хоть куда, лишь бы помочь отцу. Вот и вспомнил про Вас… Хотя Вы и не травматолог, но настоящий врач и Мы на вас очень надеемся.— Я хорошо понимал состояние этой доброй, прекрасной семьи и ответил…
- Валерий Михайлович, я Вас никогда не оставлю в беде. Сейчас буду…
Мой дорогой, добрый Валерий Михайлович! … Хотя я теперь работал врачом рентгенологом, но он не знал, что после института я работал в крупнейшей клинике Барнаула как раз травматологом и моими учителями были прекрасные врачи, которые научили меня еще тогда вбивать огромные трехлопастные гвозди при переломе шейки бедра. Все это делалось в любом возрасте — мы же не давали пожилым людям наркоз, а оперировали под спинномозговой анестезией, а иногда, очень быстро, под внутренним наркозом… С применением для фиксации обломков спиц, травматологи облегчили себе работу и послеоперационное выхаживание больного… А сколько мы лечили больных с переломом позвоночника, скольким сделали трепанацию черепа и наложили вытяжений при переломах конечностей… Времена, времена… Вы уже ушли в прошлое, так же, как и сотни больных в Магадане, когда мы с Юрием Трусевичем под спинномозговой анестезией удаляли матки с придатками — операция Виртгейма при раках женских половых органов…
Все прошло, но не ушло в небытие. Осталось во мне… Вспоминаю все это по пути к дому семьи Гуслица…
Этого-то и не знал мой добрый приятель Валерий, но почему-то надеялся на меня… Вот и слава Богу…
И вот, я в доме моих добрых приятелей… Михаил Исаакович — отец Валерия сегодня в роли или в положении «ужасного» больного, главное его возраст и дикая травма, которая на многие месяцы привязывает его к постели. Представьте себе пожилого, 75-летнего человека, который сегодня очень расстроен, разволнован. А вообще-то, это небольшого роста, худенький, симпатичный мужчина — в молодости, видимо, был красивым… Очень и очень общительный, приятный и обаятельный в манерах и поведении, очень чуткий и отзывчивый… Он до мозга костей интеллигентный человек, душа — человек, который готов каждому прийти на помощь советом или делом, лишь бы у него хватило сил… Должен Вам признаться, что такого добросердечного и порядочного человека редко можно встретить, особенно в последние годы.
Отношение его к жене Лидии Абрамовне, к сыну и внуку — самое доброе, какое-то мягкое и душевное…
Впервые я услышал о Михаиле Исааковиче от своей дочери, которая училась в школе. Она пришла с занятий и заявила:
- А у нас новый учитель истории Михаил Исаакович… Он так хорошо знает историю, а как рассказывает… заслушиваешься… А какой добрый и обходительный. Даже наших лодырей покорил и они стали учить этот предмет, и заслужили от него похвалу… Он среди наших учителей какой-то особенный — мы его сразу полюбили…
- Он будет у Вас постоянно преподавать? – спросил я Тамару.
- Нет, пока нет, он временно, а жаль. Он пенсионер и будет с нами, пока болеет историчка… Говорят, что он в нашей школе раньше преподавал, а потом вышел на пенсию — сейчас он уже старенький. Наши учителя говорили, что они его любят, так же, как и его прежние ученики… Теперь и нам повезло…
В это время я работал хирургом, получал, как все врачи, мало, поэтому подрабатывал на «скорой помощи». На одном из вызовов я побывал в семье Михаила Исааковича — оказывал помощь его жене Лидии Абрамовне. И я, действительно, убедился в правдивости и точности слов своей дочери… Муж и жена оставили у меня очень хорошие воспоминания… Доброта, чуткость, и внимание чувствовались в этой дружной семье…
После такого экскурса в прошлое, мы с Вами оказались у больного Михаила Исааковича…
- Вот так и бросили Вас на произвол судьбы мои, так сказать, коллеги? – спрашиваю я его…
- Выходит так и есть, доктор… Состарились мы и уже никому не нужны — видите ли, мне все равно умирать, так лучше дома, они мне определили… Эхо-хо! … Забыли, видать, Гиппократа, а может быть, совесть да честь потеряли где-то, а может, и не имели…, — с надрывом в голосе говорит мне пожилой, заслуженный учитель нашего города…
Он, конечно, мог обратиться куда следует (руководителями в городе были его многочисленные ученики) и его устроили бы в больницу, как положено. Но он был не из таких, решил пойти другой, мирной дорогой….
Он больше недоволен собой, своей неосторожностью, которая и привела его к падению — к трагедии, не столько для себя, сколько для членов семьи, которые будут мучиться с ним — таким он был, больше думал о ближних, чем о своей болезни…
Михаил Исаакович был небольшого роста, худенький и поэтому казался слабым физически, но это было только с виду, в действительности, он оказался очень выносливым, стойким, на удивление, мужественным больным и человеком. Постепенно вы сами это поймете и оцените…
Осматриваю больного, ощупываю больную ногу, тазобедренный сустав. Смотрю рентгеновский снимок. Подбадриваю его и его очень больную Лидию Абрамовну…
- Михаил Исаакович, вообще-то такую травму лечат остеосинтезом, т. е. отломки шейки бедра соединяют специальным металлическим стержнем или несколькими спицами. Травматолог, видя вас таким слабеньким (он Вас не разглядел), возможно испугался, что Вы не выдержите наркоза, а другими способами наркоза — обезболивания не владеет в достаточной мере… Посчитал, что лучше с Вами не связываться — горе врач…, но Вы не беспокойтесь — попробую Вас на дому консервативно вылечить… Вы не думайте, что я хирург и рентгенолог, меня лучшие травматологи Алтая уму-разуму учили, да и Колыма кое-что дала… Покажем местным травматологам на что мы с Вами способны. Главное — Ваша Воля и Мужество, а ума нам с Вами не занимать…
- Лечиться будем тихонько, долго, усердно, но… будете ходить на своих ногах. Вы хорошо наших детей учили, а я перед своей врачебной честью и совестью не подкачаю и обязан… поставить Вас на ноги…
- Доктор, я верю Вам и постараюсь все перенести с помощью моей Лиды Абрамовны, — растроганно говорит этот добрый и доверчивый пациент.
Так взял на себя я эту колоссальнейшую ответственность за здоровье, нет, нет, скорее всего — за жизнь добрейшего, умного, заслуженного человека…
Я, конечно, отдавал отчет своему поступку, поведению. Я понимал, что при малейшей ошибке, да еще в довольно пожилом возрасте, перелом мог не срастись и близкий человек мог остаться калекой. Но главное: от длительного лежания без движения на спине могли образоваться пролежни, в легких — возникнуть гипостатическая пневмония и тогда смерть в таком возрасте была бы неминуема. Все это я понимал, но… взялся за лечение, хотя мог бы устроить его в больницу…
Какая-то неведомая сила заставила меня в то время поступить так, как я и поступил… Я на многие месяцы занялся лечением этого, ставшего потом для меня близким, больного и человека… Главным же лекарем стало его терпение, выдержка, прямо скажу — героизм… А самым главным — это терпение, выдержка и трудолюбие, любовь его жены! … Она на многие месяцы забыла про свои тяжелые болезни, не стала думать о себе, а сосредоточила все свое внимание, заботу, чуткость, отзывчивость на своем Мишеньке, который в это время стал для нее беспомощным мужем, ребенком и больным… Мало таких женщин видел я в семьях больных за свои 46 лет работы врачом… Вечный почет и уважение таким женщинам, женам! …
Начали лечение с того, что Михаилу Исааковичу устроили постель на кресле-кровати, вырезав под попой дыру для справления нужды. Стопу больной ноги упрятали в грубый сапожок и фиксировали, чтобы во время сна нога не двигалась и не смещались обломки перелома шейки бедра, которые я сопоставил, так как больной был худощавым и возможно было контролировать место перелома…
Чтобы на спине не образовались пролежни, под нее было насыпано льняное семя. Семена мелкие, гладкие, жирные… Спасатели наши…
Больной всегда надувал футбольную камеру, чтобы не было застойных явлений в легких, которые могли привести к пневмонии.
В диету добавлены витамины, глюканат кальция, рыбий жир.
Главное же — дисциплина больного: он все время лежал на спине без движения, выполняя все рекомендации и двигая здоровыми частями тела.
Я постоянно посещаю больного, наблюдаю за состоянием его здоровья, за выполнением им рекомендаций, положением больной ноги и все время восхищаюсь, просто изумляюсь силе воли, выдержке и мужеству, казалось бы слабенького больного.
- Михаил Исаакович, Вы просто герой! … Вы мой самый героический больной, я горжусь Вами…
- Что Вы, доктор, это моя обязанность и если хотите — моя новая профессия… Я пролежал полтора месяца, сколько еще? – спрашивает он и с какой-то надеждой глядит на меня…
- Михаил Исаакович, осмотрел я Вас — все у Вас хорошо, но надо полежать еще…
- Ладно уж, полежу, постараюсь — я же Вам верю, — с детской доверчивостью смотрит он на меня. Как же мне его было жалко в эти минуты, но что поделаешь…
Проходит еще 1,5 месяца — разговор повторяется. Потом еще 1,5 месяца и так до 8 месяцев. Господи, сколько было терпения у моего теперь уже близкого человека — Михаила Исааковича. Я разрешаю ему вставать и тихо-тихо ходить по комнате. Через месяц он вышел на улицу — сколько же было радости: «Я на своих ногах! …». «Я выжил без пролежней, без воспаления легких; у меня — старого сросся такой мерзкий перелом».
Обо всем я пишу кратко. Много бы можно писать об этих 9 месяцах лечения! … Коротко сказал сам больной:
- Доктор, Вы удивительный психолог — если бы Вы с самого начала лечения сказали, что мне лечиться 9 месяцев, я бы никогда этого не вынес — у меня бы не хватило сил… Спасибо, дорогой мой! …
- Михаил Исаакович, я не зря Вас назвал героическим больным… Это так и есть… Только такой как Вы — человек мог перенести подобное лечение и сам себя поставить на ноги… Говорите спасибо своей жене — она помогла Вам встать на ноги, да Валерий Михайлович был рядом…
Михаил Исаакович скоро бросил палочку и стал ходить один по городу. Прожил он еще 12 лет, и не было ни одного праздника, чтобы он не позвонил мне и не поздравил и мне всегда было приятно услышать его добрый, приветливый голос…
За эти годы я частенько бывал в их семье и мне всегда были приятны встречи с дорогими мне людьми…
После выхаживания мужа Лидия Абрамовна стала чувствовать себя все хуже и хуже. Ее лечили терапевты и невропатологи, но ей становилось еще хуже. И вот, однажды, когда мы с ней на какое-то время остались одни, у нас была беседа уж очень откровенная… Она лежала в большом кресле, на спине, очень сосредоточенная внутри себя и тихо обратилась ко мне.
- Доктор, за все это время мы так с Вами сдружились, я Вам поверила совершенно, как хорошему врачу и поэтому хотела бы Вас спросить — есть ли мне смысл лечиться? Мне делают уколы, а мне становится от них еще хуже. Я уже не пью лекарства от болей в печени и желудке, так как ими я не хочу до конца травить эти органы. Теперь вот позвоночник, он не дает мне не только ходить, двигать руками, он не дает возможности даже шевелить частями тела или глубоко дышать. Что Вы посоветуете мне в таком диком моем положении. Когда болел Михаил Исаакович, Вы понимаете, я держала себя в руках на пределе сил, ноя держалась, чтобы поддерживать его, чтобы он вылечился. Теперь же у меня нет той страшной ответственности перед ним, за его здоровье, я как-то обмякла, куда-то провалилась и едва ли мне нужно за что-то бороться так, как эти месяцы. У меня совсем не стало сил. Каково Ваше мнение?
- Уважаемая Лидия Абрамовна, мне и трудно и легко ответить на этот вопрос. Что выбрать? Вы умная, проникновенная женщина, прикидываться дурачком или обманывать Вас я не могу, поэтому я буду говорить только правду, какая бы она не была горькая… Так вот, каждый из нас живет определенный Богом или судьбой срок и потом уходит в небытие. Путь этот у каждого свой… Как говорили мои мудрые учителя: «В старости не проси у Бога богатства, а проси легкой смерти».— И это истина для каждого из нас… Так вот, у одних смерть легкая: кровоизлияние в мозг, инфаркт с разрывом сердца, утонул и т. д. У других — это медленная, изнуряющая, терзающая больного и родственников жизнь и она же смерть… примеры на каждом шагу… Какая у меня будет, я не знаю… Что у Вас, Лидия Абрамовна… Идет медленное отмирание, ослабление, обездвиживание второстепенных органов и систем: рук, ног, мышц и внутренних органов… Для человека важное: работа мозга, сердца и помаленьку желудочно-кишечного тракта. Ваш организм спасает, оберегает мозг — он у Вас работает, как часы… Это и хорошо и плохо… Одни считают: в мозгу произошли изменения и человек сдурел (скажем попросту) и так ему легче помирать. Другие же хотят умирать в сознании до конца — пример Л. Н. Толстой, который хотел умирать в сознании и проститься с близкими своими членами семьи, Судьба дала ему такую возможность. Так вот, Ваш организм оберегает мозг. Оберегает желудочно-кишечный тракт и работает сердце. С нарушением работы желудка (т. е. желудочно-кишечного тракта) и ослабления сердца начнет умирать мозг. Лекарства, что Вам дают, отравляют Ваш ФКТ и мышцы сердца, т. е. сокращают работу мозга, в итоге — Вашу жизнь… Вы сами говорите, что после лекарств, Вам становится хуже. Значит, вывод напрашивается сам. Так?
- Да, доктор, я поняла и до меня дошло… Вы, видимо, правы… Я живу, пока живет мой мозг… Раз мне лекарства вредят, а это я чувствую сама, я буду терпеть свои боли и так продлю жизнь своего мозга… Значит, я еще проживу какое-то время…
Вот такой диалог произошел у меня с этой умудренной жизнью женщиной. Перенесла разговор легко и, возможно, чем-то воспользовалась… Я знаю, что последнее время она отказалась почти ото всех лекарств и жила… Жила и жила, хотя и со всеми теми испытаниями, что определила ей судьба…
В возрасте 80 лет Лидии Абрамовны не стало.… Остановилось ее доброе сердце и чуткий, острый ум — мозг…
После смерти я видел ее лицо, лицо доброго, славного человека… Она лежала на столе в гостиной квартиры и ее добрые знакомые и друзья сидели вокруг. Я сидел среди них и никак не мог унять своих слез. Меня с детства любили пожилые люди, я все жизнь любил их…
Вот и похоронили мы Лидию Абрамовну — замечательную жену и друга Михаила Исааковича…
А совсем недавно мы похоронили Михаила Абрамовича в возрасте 87 лет. Он умер от сердечно-сосудистой недостаточности и никогда ни жаловался на ногу.
На похоронах этого замечательного человека, прекрасного учителя было много народу, в том числе и его ученики, коллеги, которые с огромной теплотой отзывались о нем у гроба…
Пусть земля будет пухом для этого прекрасного человека Земли нашей и его любимой Лидии Абрамовны, где они опять встретились и теперь уже не на Вечно, а навсегда …
Осмыслив прочитанное, мои коллеги, которые так жестоко и грубо обошлись в свое время с чудесным человеком нашего города, будут долго чувствовать себя скверно и, думаю, что впредь не будут поступать подобным образом…
Чтобы понять, насколько сильным был Михаил Исаакович, я продолжу этот разговор еще на несколько минут…
Странная штука Судьба, но от нее никуда не денешься… судьба есть судьба…
Так вот, сын Михаила Исааковича Валерий Михайлович по иронии этой Судьбы получил уже после смерти отца такой же перелом шейки бедра. Я был у него в больнице и передаю наш разговор.
- Вот и мне не повезло, — говорит Валерий Михайлович.— Теперь не знаю что делать. Предлагают мне операцию, решил с Вами посоветоваться. Я травматологам говорю, что есть доктор, который моего отца без операции вылечил, а они смеются — такого не может быть, это шутка. Я им говорю, что им покажу вас, а они не верят. Вот и не знаю, как поступить…
- Валерий Михайлович, — говорю я ему, — а у Вас хватит сил и мужества, как у Вашего отца, чтобы эти месяцы лежать без движения, тогда можно операцию и не делать? …
- Честно говоря, не хватит. Когда Вы называли моего отца героическим человеком, я думал, что Вы шутите, а вот теперь понимаю, что отец был действительно героем. Я так не смогу — у меня не хватит силы-воли…
- Значит, дорогой мой, придется Вам соглашаться на операцию, — такими словами заканчивается моя встреча с Валерием Михайловичем, которому были введены спицы для фиксации отломков шейки бедра. Потом я наблюдал за лечением моего приятеля до полного выздоровления…
Если говорить широко по вопросу такой травмы, как перелом шейки бедра, то я должен сказать, что эта травма очень часто бывает у людей, особенно у пожилых. Обычно, она на долго приводит к потере трудоспособности человека, а при неправильном лечении или, вообще при отказе в лечении — люди становятся инвалидами или хуже того, умирают от осложнений…
У меня создается впечатление, что эта проблема, да, да, именно проблема, мало кого интересует в наше время…
Если бы наши районные травматологи или областные выдели-ли бы эту ужасную болезнь (они поймут, что она ужасная, когда сами будут страдать или их родители окажутся в таком безвыходном положении) в отдельную графу и отчитывались в облздравотделе, как они лечили этих больных, сколько их стало инвалидами I и II групп, т. е. из-за того, что они недобросовестно лечили такие травмы, на бюджет государству не на время, а на вечно повесили заботу о них. Тогда бы наши государственные клерки поняли, что дешевле бы обошлось хорошее лечение этой категории людей государству, чем потом заботиться и кормить их. Это с финансовой стороны, а моральная, этическая еще важнее, так? …
Чтобы Вы не сомневались в моих словах, вот Вам вопиющие примеры.
Так как эти люди рядом, я позволю не называть их фамилий…
Мой хороший приятель попросил меня посмотреть соседа — ужасного калеку… Смотрю его документы и его самого… Больше года назад получил перелом шейки бедра… Человек средних лет. Не оперировали. Что мы видим? Периферический отломок, т. е. бедро с частью головки пальпируется под гребнем подвздошной кости и болтается из стороны в сторону. Таз деформировался, искривился позвоночник в больную сторону. Можете представить, в какого инвалида превратился человек, который мог бы еще трудиться в свои годы, теперь же он — инвалид на шее государства…
Второй пример совсем дикий…
Интеллигентная одинокая женщина с переломом шейки бедра сидит одна на кровати своей квартиры безо всякого лечения, в том числе и оперативного… Чего она ждет? … Милости от Бога или людей? … Она не может элементарно себя обслужить: ни помыться, ни убрать в квартире, не может сходить в магазин за продуктами или приготовить себе пищу…
Да, у нее нет денег на операцию… Так, что же, наше общество людей похоронило своего собрата сегодня и на завтра только за то, что он нищий… Люди, будьте снисходительны к себе подобным…
Пока я писал эти строки, узнал, что у этой женщины разошлись отломки перелома шейки бедра. Бедро сместилось под гребень подвздошной кости. Травмированная нога, из опоры и помощника в жизни, превратилась в «кость в горле» и не дает жить женщине обычной человеческой жизнью. А государство получило еще одного инвалида… По чьей вине? … Решите сами. А может виноваты законы общества? … Может быть неотложная помощь должна быть оказана всем и бесплатно? …
Эти примеры на каждом шагу… Был я у приятеля… Спрашиваю: «Что-то давно не вижу твоего соседа. Он же такой шустрый, дома не сидит — все в делах был…»
- Был, это ты правильно сказал, — отвечает мой приятель.— Он давненько шейку бедра сломал. Оперировали его — вставили одиннадцать спиц… Заплатил за операцию 600 гривен, да 300 за лекарство… Теперь нужно спицы удалять, деньги те же, но их у него нет. Наш знакомый совсем в панике… Сидит дома, переживает… Совсем духом упал…
- А этот случай, Судьбу, несчастье человека, как изволите понимать? … Люди… Общество… Опомнитесь,,, Как Вы своим детям в глаза смотреть будете? … А если с Вами такое? …
ГЛАВА 2
Да, врачебные ошибки, как много вы стоите больному и, видимо, столько же вы забираете душевных сил у настоящего врача. Наша ошибка равноценна, подчас, даже жизни больному, приносит неисчислимое горе и муки его родственникам. Как бы нам — врачам хотелось, чтобы их было меньше, а лучше, чтобы их не было в нашей медицинской практике вообще…
Я уже довольно стар… Мой медицинский стаж подбирается к 45 годам. Сейчас меня окружает новая, на мой взгляд, странная жизнь, в том числе и у моих молодых коллег… Бедность, с одной стороны, и безразличие медицинских работников к своим пациентам, с другой. Деньги и только деньги — вот что определяет отношение медиков к своим пациентам…
Нет, Вы не думайте, что я хочу кого-то оскорбить, унизить, нет! Такова жизнь, таковы условия, что окружают нас с вами; это та нищета, что досталась всем, в том числе и медикам, от прошлого. Она-то и диктует современные отношения в обществе: ушли в прошлое нормы морали, человеколюбие и коллективизм. А жаль! … дорогие мои…
А о врачебных ошибках сейчас никто не вспоминает: некогда, да и незачем. А надо бы…
Кое о чем мне бы хотелось поговорить с Вами, мои читатели, вслух. При моей столь долгой жизни, я вижу результаты ошибок моих коллег и хотелось бы, чтобы у других их не было…
Много лет работал я в одном коллективе с очень замечательным человеком: молодой, очень красивый мужчина (редко встретишь в жизни человека, которого судьба наградила бы такой очаровательной внешностью), умница и добрейшей души человек; я не помню, чтобы до болезни кто-либо мог на него обидиться; он делал людям, в том числе и всем сотрудникам, только добро. Я так подробно описываю его для того, чтобы Вы могли понять, что очень горько и тяжело мне было видеть страдающим этого человека от его болезни, от недобросовестного отношения к нему медицинского работника…
Так вот, мой сослуживец был так скромен, что никогда никому не жаловался, что в течение последних пяти лет страдает от постоянных головных болей и все эти годы он посещает одного из профессоров невропатологов, который постоянно ставит ему диагноз — арахноидит головного мозга и соответственно лечит его…
Превозмогая дикие, постоянные головные боли, бессонницу, мой товарищ работает добросовестно, отлично справляется со своими обязанностями. И мы в коллективе даже не знали, каких душевных мук, силы воли стоило ему, чтобы поддерживать свою работоспособность на должном уровне, не хныкать, не уходить с работы в тяжелейшие минуты своей болезни…
Случайно, я встретил его жену — операционную сестру гинекологического отделения районной больницы нашего города (раньше я с ней даже оперировал в гинекологии) и она поведала мне тайну о страшных мучениях своего мужа и просила обследовать его, так как последнее время стала сомневаться в диагнозе профессора. На мой вопрос: «Почему раньше не обратились ко мне? «- она скромно промолчала.— И я понял, что я — рядовой врач и понятие «профессор» давало ей гарантию в безошибочности диагноза болезни мужа. Что поделаешь? Такие мы все, даже медики — для нас высокое звание, подчас, является тем магическим понятием, что сковывает другие действия и поступки…
Мы делаем рентгеновские снимки черепа моего товарища и сослуживца и при осмотре я вижу огромную опухоль гипофиза — это железа у основания мозга. Опухоль так велика, что она от давления разрушила стенки основной пазухи, т. е. костей черепа, что были рядом с опухолью. Опухоль, сдавливая мозг и кости черепа, приносила те дикие страдания, что так стойко переносил мой товарищ…
Жена уговорила нашего сослуживца на операцию. Была удалена опухоль, но своим ростом — величиной она нанесла громадный вред черепу. После операции остался парез лицевого нерва, что привел к грубому обезображиванию лица. Конечно, если бы раньше была выявлена эта опухоль, она была бы меньше и не привела бы к этим грубым разрушениям черепа. Я не собираюсь в данном случае никого обвинять, пусть каждый сам для себя решит эту задачу… А больной со своей семьей, я думаю, уже все это хорошо поняли и тяжело пострадали от веры в звания и авторитеты…
Мой товарищ получил вторую группу инвалидности, уволился со службы. И теперь, когда я его вижу в парке сидящего на скамейке и играющего в шахматы со своими приятелями, или просто в городе на улице с такими грубыми изменениями лица и вспоминаю его ангельскую внешность, мне становится не по себе из-за высокомерия или самовлюбленности коллеги, пусть даже в профессорском звании.
Пока я пишу эти мысли, узнаю, что вчера моего приятеля похоронили. Очень сожалею, что мне никто не сообщил о его смерти и я не принял участие в похоронах этого хорошего человека… Жаль…
Теперь я узнал, что он умер не от опухоли головного мозга, а от дикой случайности: внутривенно в больнице вводили лекарства, и одно из них вызвало у него аллергию или шок и врачи не смогли спасти…
Да, ужасная судьба досталась этому доброму, прекрасному человеку: перенести такую опаснейшую операцию, выжить, а умереть так нелепо… Неисповедимы пути Господни…
Говоря об ошибках или пренебрежении профессоров, которые получили свое высокое звание за одну из медицинских тем, по которой работали, но они едва ли были теми заслуженными врачами, какими были наши знаменитые земские врачи без профессорского звания, но на них-то и держалось здоровье людей Великой России…
Нет, нет, я не хочу поголовно хаить всех профессоров. Я просто приведу еще один пример, который касается уже моей семьи. Это было 35 лет назад… Я — молодой врач — хирург одной из больниц г. Воронежа приглашен в кабинет профессора терапии и он мне говорит:
- Молодой коллега, так как Вы — врач, то могу Вам прямо сказать, что Вашу жену мы долго обследовали в нашей клинике и я пришел к выводу, что у нее гипернефрома надпочечника, т. е. самая злокачественная опухоль данного органа и Вы должны готовиться к самому худшему… Я понимаю, что у Вас прекрасная жена, хорошая дочка, что Вы молоды, но жизнь такова… я Вам со всей ответственностью говорю об этом…
- Не может быть, профессор! Вы ошибаетесь! – ору ему со слезами на глазах… Хотя я и молодой врач, но хорошо работал на Колыме, сам без профессоров и консультантов; знаю хирургию и онкологию и поэтому, как перед богом заявляю, что Вы — профессор ошибаетесь! Да, Вы учите студентов и молодых врачей, но на этот раз Вы ошиблись! … Пока моя жена лежала в Вашей клинике, я проштудировал всю литературу и заявляю Вам, что у моей жены менингоэнцефалит после гриппа и спровоцированная этим гипертоническая болезнь с параксизмальными кризами…
- Если Вы такой умный и знаете больше профессора, то зачем вы поместили свою жену ко мне в больницу? …
- Дорогой профессор, я, конечно, не умнее профессора, но постоянные пароксизмальные гипертонические кризы Вы приняли за эту злокачественную опухоль. Но Вы не учли, что при опухоли кризы никогда не проходят, а у моей жены бывают просветы, вот это и говорит против опухоли надпочечника… Я забираю свою жену. Я знаю, что она у меня тяжелейшая больная, что она уже почти не ходит, но я подниму ее на ноги, она не умрет, как Вы говорите, мы будем жить с ней долгую, хотя и трудную жизнь. Дал бы нам Бог увидеться с Вами лет через тридцать и я смог бы Вам показать мою радость — мою жену…
Я выскочил на улицу, забежал в сквер около клиники. Я не находил себе места. Моя душа плакала, скорбила, она разрывалась на части:
- Неужели прав профессор, неужели я ошибаюсь? О, моя судьба, ты снова решила меня испытать! Да сколько же можно? Совсем недавно я по твоей иронии умирал от туберкулеза легких. Ты же дала мне шанс — я вылечился. Моя семья была счастлива. А теперь ты снова проверяешь мою семью на прочность. А если прав профессор? Нет, нет и еще тысяча раз нет! Я прав и время докажет это. Моя жена, моя дочь — это моя судьба, это — моя жизнь. Судьба, оставь жизнь моей душе — моей жене…
Так плакала, так умирала моя душа 35 лет в том огромном прекрасном городе, где рядом кипела жизнь и, казалось, никому нет дела до того молодого парня, которому предложено готовиться к смерти его жены — души его, молодой, красивой, умной женщины, матери прекрасной дочери. О горе ты мое! Неизгладимое горе! …
Люди, как тяжело мне вспоминать те минуты! Моя жизнь, казалось, остановилась! Но нет, всем смертям назло! Но, нет! Я оказался прав: моя душа, душенька жива! Да, да, жива до сих пор! Мы живем с ней и счастливы! Она уже старенькая, у нас взрослый внук. Как мы счастливы! …
Вот Вам, дорогие мои, цена той профессорской ошибки, что досталась мне и моей жене… В двух словах все не расскажешь. Если есть у Вас терпение, время, мои дорогие, давайте вернемся в прошлое.
Работаем мы с Валей в шестидесятые годы на Колыме: она инженером-синоптиком в аэропорту, а я хирургом (все это описано в книге «Колыма ты моя, Колыма).
Все работавшие в те годы здесь считали себя временными жителями. Каждый думал вернуться на Родину и где-то приобрести коммунальную квартиру или купить домик. Мы с Валей думали вернуться на Родину моих предков, которые в начале двадцатого века переселились в Сибирь из Саратовской губернии. Случилось так, что создавались строительные кооперативы в Молдавии и в городе Воронеже. Нам посчастливилось: мы вступили в кооператив Воронежа, внесли первый взнос и ждали, когда будет построен наш дом.
Родители Вали жили в селе на Алтае и мы договорились с ними, что они будут жить вместе с нами в кооперативной квартире Воронежа. В 1966 году квартира была готова, наши родители продали свой домик и хозяйство и переехали в Воронеж, где начали осваивать кооперативную квартиру.
И вот, мы все: родители, дочка, Валюша и я собрались в центральной России. К этому времени я уже полностью вылечился от туберкулеза легких (все это описано в моих Колымских записках).
Я устроился заведующим хирургического отделения одной из больниц Воронежа, а Валя, после определенных трудностей и переживаний (не было работы), стала работать по специальности инженером-синоптиком Воронежского аэропорта; отец устроился в сельхозтехнику. Дочка пошла в первый класс и училась играть на пианино. Словом, мы были счастливы, здоровы. Что еще нужно человеку? …
Но, судьба опять подстерегла нашу семью и устроила нам ужасные испытания…
Валюша была классным специалистом, можно сказать, талантливым… Красивая, обаятельная, приветливая и умница. К ней тянулись все, начиная с уборщицы и кончая начальником метеослужбы. С пилотами у синоптиков особые отношения… хорошего синоптика летчики уважали, верили ему, всегда летали: «Наша Валюша дежурит, значит, летаем», — говорили они при встрече. Экипаж одного из самолетов, вернувшийся с Западного направления, во время радостной встречи в синоптической вместе с возгласами приветствия «подарил» дежурной смене гонконгский грипп. Течение болезни было необычное: слабость, недомогание и субфебрильная температура — 37,40. вызвали участкового врача, которая выписала больничный лист, лекарства, рекомендовала постельный режим. Через три дня врач выписала Валю на работу, хотя состояние ее было прежним. Уходя, врач сказала: «Выходите на работу, в таком состоянии можно работать. Хотя у Вас муж врач, мы исключение никому не делаем».
В таком странном — разбитом состоянии Валя пошла на работу в ночную смену. Ночью скорая помощь привезла ее с работы домой. У нее появились головные боли, сердцебиение, высокое кровяное давление, ужасная слабость — не могла стоять на ногах и не хватало воздуха. Такое состояние продолжается три, пять дней, неделю. Молодая, здоровая женщина и сразу такое. Участковый врач и «скорая помощь» не могут снять головные боли, понизить кровяное давление, ликвидировать тахикардию, которая неожиданно появляется и снижается, едва начинают вводить в вену лекарства. Тахикардия — учащение сердцебиения, появляется неожиданно — в виде параксизмов и пульс невозможно сосчитать… Состояние ужасное — сердце готово выскочить из груди и строчит, как из пулемета. А воздуха не хватает в комнате. Валюша выбегает на улицу. Дышит, дышит и падает в обморок…
Состояние больной ужасное… Мы с родителями в паническом состоянии. В это время я устраиваю ее в терапевтическую клинику. Для меня главное — это поставить диагноз болезни, а уже потом решить вопрос о лечении. Она лежит в клинике месяц, уже два: каждый день анализы, анализы, рентгенобследования и только. Лекарства не применяют, чтобы они не извратили ход обследования. Она под наблюдением кандидата меднаук и профессора. Ее наблюдают без оказания помощи во время подъема кровяного давления и приступов пароксизмальной тахикардии. В таком ужасном состоянии водят по этажам для забора крови и мочи для общих, клинических анализов крови, основного обмена и опять рентгеноснимков… И все это дни, недели, месяцы…
Я в это время читаю новую литературу, советуюсь с коллегами. Мне нужно знать, что это за болезнь. С молодыми моими друзьями мы приходим к выводу, что это воспаление мозга после перенесенного на ногах гриппа. В мои институтские годы такой же грипп осложнился у заведующего кафедрой патологической анатомии миокардитом, а у ассистента кафедры терапии — воспалением легких. Оба умерли и мы — молодые юноши и девушки — студенты, очень любившие обоих преподавателей, с тяжелым сердцем придали их земле, пусть она вечно будет для них пухом… А вот теперь, видимо досталось осложнение моей Валюше, только на мозг…
С такими выводами я и был приглашен профессором терапии.
Уже на носилках перенесли мою половинку в неврологическое отделение той же больницы. Вышеописанные приступы головных болей, сердцебиения и повышенного кровяного давления продолжались. К этому прибавилась: общая слабость с нарушением ходьбы, шаткость, неустойчивость и т. д. появилась стойкая бессонница…
Здесь уже применялось большое количество медикаментов, которыми, то усыпляли, то растормаживали мою больную. Здоровье восстанавливалось по крупицам. Когда стало чуть лучше, то Валю носили на носилках на лекцию студентам, где представляли ее, как грубую ошибку в диагностике и отсутствии лечения врачей терапевтов. Лечилась она еще три месяца, определили ей вторую группу инвалидности и выписали на носилках с диагнозом: менингоэнцефалит гриппозной природы. На прощание невропатологи сказали: «Радуйтесь, что жива. Ей одной повезло… Обычно, с таким диагнозом умирают» …
На работе к Валюше так хорошо относились, что все время держали за ней место — никого ни брали вместо нее, все верили, что она вернется в их коллектив… Но…
Так и привезли мы с родителями нашу Валюшу домой… И померкла вся наша жизнь… Не дай Бог в таком возрасте попасть домой на носилках… Горюшко ты мое и ее родителей…
Недалеко от нашего дома молодая лесопосадка — сосенки ростом в пять — шесть метров… Среди них полянки… Вот здесь-то мы с Валюшей, вдалеке от любопытных глаз, начали учиться ходить… Вот так и ходили. Плакали и смеялись, и ходили… Мы же были молодые и верили, что все победим и опять будем жить, как прежде… Будем растить, учить свою дочь… Старались подбадривать своих родителей, но они у нас умные и сильные и не подавали вида, как им тяжело на все это смотреть… Так шли дни и месяцы…
Зарплату Валюшину мы потеряли, поэтому я устроился совместителем в областное управление госстраха, где мне определили за три часа работы в день 160 рублей в месяц, т. е. в два раза больше, чем я получал хирургом. В коллективе меня уважали за честность, так как от меня зависело, сколько кому уплатить, особенно при тяжелых травмах. Большие проценты утверждала непосредственно «Москва» и там я был на хорошем счету…
Вроде бы это было мелочами по сравнению с болезнью жены, но они кормили нашу семью и, конечно, приходилось везде успевать… Успевал — молодость есть молодость…
И вот мы уже ходим по городу… Ура! … Ходить то ходим, но только вдвоем… Когда она одна, то попадает: под велосипед или под автобус… Что делать? … Это уже проблема и очень серьезная… И на многие годы…
На семейном совете решаем, что жить в большом городе мы не сможем. Нужно перебираться в маленький городок…
Бросаем мы с отцом работу, квартиру сдаем и перебираемся на Украину в наш маленький, тихий, чистый городок…
Я устраиваюсь хирургом в ЦРБ… Одно условие — быстрое получение квартиры. Главный врач мне это обещает. Пока живем в завалюшке, что сумели купить на скудные средства…
Так как я приехал с Колымы, то меня изучают, приглядываются. Начальство интересует, как я отношусь к зеленому змею. Проверки я прошел. Все поняли, что я не только не пью водку, но даже и не курю. К этой проверке относился спокойно, так как пьянство среди хирургов, которые моют руки спиртом, очень и очень распространено и было просто бичом.
Так вот, прошло три месяца и, благодаря уважаемой Надежде Григорьевне Климочкиной, я получаю двухкомнатную квартиру со всеми удобствами, что было особенно важно с моей больной женой… Спасибо за заботу, мои дорогие друзья! … Теперь я работаю и потихоньку лечу Валюшу… Много было различных способов и путей, но главное — это отдых и отдых, и время…
Летом устраиваюсь работать (в отпуск) в пионерский лагерь врачом. В здравпункте работаю и мы живем трое — Валя., Тома и я. Осваиваю новую специальность — детского врача, особенно инфекционного, так как мучают детей инфекции. Чтобы не фигурировать в санэпидстанции — больных детей своей (лагерной) машиной развожу по домам. Проверяю качество пищи, закладку продуктов, сохранность их. Лечу детские болезни, оказываю помощь при травмах — это уже мое, близкое. Главное для детей — игры, купание в реке, прогулки по лесу, загорание. Во всем этом принимает участие Валюша и Тамара. Учу свою дочь выживать в лесу, у реки естественными продуктами — травами, корнями, рыбой и т. д. Доучил до того, что наша дочь с одной девочкой залезли под корову и пили молоко из ее сосков, так как некуда было доить. Вот они у нас какие сообразительные… дети.
У реки, в лесу, на свежем воздухе Тома и Валя окрепли, загорели, посвежели и зиму провели хорошо…
На следующий год (в отпуск) мы с друзьями едем на Дон в местечко, которое называется Дивногорье.
Здесь старый, древний монастырь, в котором бывал еще Петр I, когда строил свои корабли на Дону под Воронежом. Теперь здесь туберкулезный санаторий. Мы подружились с главным врачом и его женой, получили резервные путевки в санаторий (те, что остались от бывших больных — пьяниц, которые раньше убыли).
Место на Дону великолепное… Сама река с обширной поймой, покрытой лесом и кустарником, где много цветов, особенно прекрасных ландышей, которые своими цветочками — глазками и приятным запахом манят и очаровывают каждого. На пойме много заводей и весенних озер, что оставляет река после ухода вешних вод. В них много рыбы. Мы с ребятами взмучивали ил и руками вылавливали рыбу, готовили великолепную уху…
На берегу реки красивые меловые горы, в них предками проделаны штольни — проходы. Местные люди говорили, что есть проход под Доном. Через него наша разведка ходила в тыл к немцам. В самом монастыре стояли румыны.
В одном из туннелей есть древняя церковь — мы в ней были с экскурсией. Мы подружились с хорошими ребятами — больными, которые лечились в санатории после операций на легких. Ходили на реку, пели песни у костра. В моде в то время были песни Высоцкого — горланили на всю округу. Среди нас был больной по фамилии Гоголь, который частенько рассказывал нам произведения самого Гоголя. Память у него была отличная…
Закончился наш отдых поездкой на пароходе по Дону… Места здесь исключительно великолепные, запоминающиеся… В тихую, тихую погоду Дон — Батюшка, действительно, Тихий, чародей он наш и красавец! …
Таким способом лечил я свою прекрасную, очаровательную жену и оздаравливал доченьку. Все время радовался за них…
Где же ты, мой профессор? … Накаркал смерть моей красавицы жены, а она вишь вот живет и слава Богу…
Мы с Валюшей прекрасно понимали, что специфического лечения для этой дикой болезни нет, что она может длиться долго и долго… Все зависит от нашего терпения, особенно Валиного, терпения лет, десятилетий. Мы радовались, что Всевышний подарил Вале жизнь, а все остальное уже зависит от нашей выдержки, терпения и лет, и лет…
За первые три-четыре года моя больная избавилась от страхов, а их было много. Она стала покрепче, уже ходит, но все больше со мной, дочкой или родителями.
Приступы внезапных сердцебиений подстерегают ее в самых неожиданных местах и при различных обстоятельствах… Эти сердцебиения сопровождаются подъемами высокого давления, одышкой, нехваткой воздуха, а потом потерей сознания и т. д…
Если днем кто-либо из членов семьи бывает с Валюшкой, помогают ей в этих критических состояниях, дают лекарства, которые всегда при себе… А вот ночью… Валюша остается одна с этой длительной темнотой, в ее власти. Ее мучает бессонница… Ни что не помогает от этой дикой напасти… Проводить ночи с ней каждый из нас не может — у каждого днем работа, учеба…
Бессонница превратилась в постоянную злую попутчицу моей Валюши… она смеялась ей в глаза, когда больная употребляла лекарства и к утру доводила ее до истерики. День же нужно было жить, улыбаться друзьям и знакомым, любить своих членов семьи, следить за учебой любимой дочери.
Хуже стало еще тогда, когда бессонница привела с собой и головную боль, которая доводила страдалицу до исступления… Ко всему этому добавлялся страх появления, а потом и наяву внезапные сердцебиения и высокое кровяное давление… для этой цели у нас уже были приготовлены шприцы и лекарства для внутривенных уколов… Дибазол, папаверин предупреждали от кровоизлияния в мозг… И все это повторялось изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год…
Все это стоически переносила моя любимая, но частенько признавалась мне, что не хочет так жить, что она уже устала страдать, мучить себя и меня… Просит Всевышнего помочь ей один раз — не проснуться от следующего подъема кровяного давления или меня, чтобы я вовремя не оказал ей помощь. Не приведи Господь, испытать кому-либо мучения моей жены, да и мне рядом с ней…
Особенно тяжелы длинные-длинные зимние дни и ночи, когда на дворе дождь и буря, когда резко меняется погода и скачет атмосферное давление в сосудах и голове моей Валюши…
И каждый раз с новой весной у нас с Валюшей опять зарождается надежда, что эта весна, лето, наша поездка куда-либо отвлекут ее мозг и сердце от страданий, облегчат ее состояние. Мы уже весной строили планы, куда поедем, как израсходуем те сбережения, что удалось собрать за долгую зиму.
Я ей постоянно внушал, что смена обстановки, море, юг улучшат ее состояние, хотя бы на капельку снимут головные боли, уменьшат кровяное давление… Она верила мне и каждый раз надеялась на смену обстановки и может быть эта вера на маленькие капельки улучшала ее здоровье. Я всеми силами поддерживал в ней эту веру…
На это лето мы собираемся побывать в городе Ейске.
За годы лечения Валюша приняла массу лекарств. У нее стала болеть печень и почки. Мы решили побывать на море, поесть виноград, арбузы, дыни — вывести из организма накопившиеся яды.
Вот мы в этом маленьком чистеньком городке на берегу Азовского моря. Остановились на квартире у мамы наших приятелей. Домик в виноградном саду недалеко от моря.
Отдых очень удался: утром и вечером принимаем морские ванны, бродим по старинным улочкам, берегу моря. Важным притягательным местом стал рынок. Обилие винограда по 24 копейки, арбузы по 10 копеек, дыни по 6 копеек. Все это за килограмм продукта… такого урожайного года не помнили давно старожилы. Рынок — это медовый запах, рой пчел и мух, это — обилие фруктов и овощей.
Набираю полную сумку — едва несу. Пища в основном фруктовая и овощная. Воду не пьем, так как она с запахом сероводорода. Даже пиво пахнет этим вонючим газом. Виноград, виноград и арбузы… Их благодатная жидкость очищает организм Валюши от накопившихся лекарственных ядов.
Помогаем в саду хозяйке. Когда поспел виноград, она показывает, как готовят из него домашнее вино. Выкапывает из земли трехлитровую банку прошлогоднего вина и угощает нас. Прелесть, живительная влага, чудесный аромат и цвет… Нет ничего лучше этого лечебного сока природы — сока винограда! …
В новой, яркой, солнечной, лазурной стихии природы, моря Валюше вроде бы стало лучше или это только мне так хотелось видеть, чувствовать… Пусть чуть-чуть, но лучше…
Время, незабываемое время, пролетело удивительно быстро… И вот, мы в поезде едем обратно. Первое время по берегу лазурного, манящего моря, с которым мы прощаемся с большой неохотой. Но, ничто не стоит на месте, даже жизнь…
Зима проходит плохо. Все те же мучения и неприятности. Надежды, надежды на новое лето…
Воодушевленные прежней поездкой мы отправляемся чуть дальше — нас всегда манил загадочный и очаровательный Крым…
В этой поездке я обещал для Вали быть если не гидом, то хотя бы рассказчиком, то есть занимать все ее свободное время историей этого таинственного края…
Мы в поезде — едем прямо на юг. В купе с нами интересная пожилая пара. После чаепития, в хорошем расположении духа, мы все рассматриваем проносящийся мимо пейзаж.
И тут я говорю:
- В далекие, далекие годы, вот так же, как и мы, Императрица России Екатерина II следовала в Крым, но только в карете с Австрийским императором в сопровождении сотен карет правителей большинства стран Европы. Их картеж растянулся на многие десятки верст по пыльным дорогам тогдашней России…
- Как интересно, молодой человек… А Вы не могли бы поподробнее рассказать о том времени, о Крыме… Времени у нас много, да и едем мы туда впервые… Все нас интересует, — вежливо вступила в разговор пожилая соседка по купе.
- Хорошо, будет по Вашему. Тем более, в эту поездку я собирался для своей жены быть рассказчиком, — так и начал я свое повествование.— Всем хорошо известно, что сотни лет татары Крыма жили за счет набегов на Русские, Украинские земли: грабили людей, уводили многих в плен, продавали в рабство. При Екатерине II Россия окрепла, стала пользоваться уважением в странах Европы, стала расширять свои владения на юге. Императрица решила прибрать и Крым к своим рукам, но только дипломатическим путем… С этой целью она встречается с последним ханом Крыма Гиреем и заключает с ним договор: К Российской империи отходит Крым, а хан Гирей получает деревню в центральной России и определенную денежную компенсацию. После этого хан Гирей был вызван в Турцию ханом и казнен за измену. Так и не досталась русская деревня Крымскому хану, а Россия получила Крым. Претендентами на Крым были многие Европейские правители. Они мечтали получить эту жемчужину Черного моря, но выступать против могучей России открыто уже не могли. Они стали доказывать, что России не под силу осваивать столько много земель и ей не грех поделиться со странами, которые имеют больше для этого возможностей. К этому времени помощники императрицы проводят широкую компанию по заселению Крыма и южных губерний России людьми из центральных районов и привлекают даже иностранцев, особенно широко, немцев. В Крыму создаются военные поселения. Когда уже кое-что было сделано в вопросе освоения новых земель, Екатерина II с помощью Потемкина организует поездку правителей стран Европы в Крым. Сотни и сотни карет господ с прислугой на десятки верст растянулись на пути из Москвы к Крыму. Поездка была увеселительной: ехали медленно, в дороге веселились, общались. А в это время по пути следования экипажей Потемкин создавал «Потемкинские» передвижные деревни, крестьяне которых хлебом и солью встречали господ своих и Западных. Создавалось впечатление, что Россия быстро осваивает южные, вновь приобретенные земли. Самым авторитетным правителем в этой кавалькаде был император Австрии, в карете которого ехала Екатерина II, своим умом и обаянием обольщая последнего. И она добилась своего… Европа признала за Россией право на владение Крымом… Когда мы будем с Вами в Бахчисарае, то побываем в комнате, где увидим даже кровать, на которой почивала Екатерина II — опытный дипломат и обольстительная женщина, что сумела обвести мужчин — своих современников и закрепила за Российской империей этот чудесный уголок Земли.
Из Симферополя мы добираемся до Евпатории. Снимаем комнату в бывшем татарском районе — совсем близко от моря. Комнатушка маленькая, на две кровати, а нам больше ничего и не нужно…
Море здесь мелководное. Берег песчаный, прелесть. Вода теплая и ласковая. Купаемся утром и вечером, принимаем морские ванны. Днем экскурсии. Стараемся побывать везьде: Ялта, Алушта, Алупка… Кругом зеленые горы, свежий воздух… Все это благотворно влияет на Валюшу. Незабываемым остался Воронцовский дворец со своей Английской архитектурой. Вспомнили добрым словом и педантичного графа Воронцова, который много сделал для Ново-России и оставил глубокий след в истории формирования Российской империи.
И конечно же, запомнилась поездка в Бахчисарай — город сад. Интересное место приготовила природа для этого города, как бы устроила провал в земле с его огромными каньонами. Побывали в ханском дворце, на могилах ханов, у Бахчисарайского фонтана, в комнате, где отдыхала Екатерина II после поездки в Крым. Смутное впечатление оставило посещение гарема…
Когда мы вернулись в Евпаторию и Валя напомнила о какой-то неприязни к ханам, которые к женщинам гарема относились, как к животным, я ей сказал:
- Валюша, а ты думаешь, что они к евнухам относились как к людям? … Конечно же нет. Хочешь, я расскажу, как готовили евнухов персидский шах и турецкий хан.
- Ты же мой рассказчик, так выполняй свои обязанности, — смеется Валя.
- Слушай… Евнухов для турецких ханов чаще «готовили» в Египте. Здесь набирали молодых людей, да еще по конкурсу. Кто становился кандидатом, его готовили: голого садили на каменную плиту и большим камнем ударяли по мошонке — ее разбивали. Многие ребята умирали от болевого шока. Кто выживал, становился евнухом, т. е. человеком, не способным к половой жизни и определяли в гаремы. В Персии молодых мужчин кастрировали, как баранов или жеребцов, потом устраивали в гаремы. Один из самых свирепых Персидских ханов однажды увидел, как жеребец, который был когда-то кастрирован, имеет сношения с кобылой. И он понял, почему некоторые женщины гарема с вожделением смотрят на евнухов… он приказал всем евнухам при кастрации отрезать и половой член…
Такими дикими воспоминаниями закончилась наша поездка в Бахчисарай — город сад для одних и город мук и страданий — для других…
В Крыму последней поездкой была морская прогулка в город Севастополь, в город-Герой, город — Славы и Мужества русских людей нескольких поколений. Сама по себе морская прогулка — это замечательный отдых, время приятных впечатлений и эмоционального наслаждения… Мы с Валюшей гуляли по Севастополю, о котором я знал много… Я рассказывал ей о 1856 годе — времени защиты этой твердыни от англо-французских интервентов, когда Европа на 700 паровых кораблях доставила свои объединенные силы на полуостров. Мы побывали на месте той далекой осады, где феодальная Россия, доставлявшая пушки и снаряды на быках и людях, противостояла уже капиталистической Европе, которая даже для доставки тяжелого снаряжения построила железную дорогу в семнадцать верст на полуострове и небольшой паровозик, вместо русских быков, тянул вагончики с пушками и ядрами своим войскам. Наши предки затопили свои парусные корабли при входе в бухту и тем самым воспрепятствовали подходу иностранных кораблей в порт Севастополя. Много героических подвигов совершили в то время наши солдаты, матросы, офицеры и адмиралы; вечная им слава. Но сотни тысяч человек погибли не столько от пуль, снарядов и штыков, сколько от холеры и чумы, что свирепствовали среди защитников твердыни.
Я рассказал Валюше, что и мои коллеги — медики отличились в те далекие годы. Здесь работал знаменитый хирург Пирогов, который впервые в полевых условиях применил эфир для наркоза. Больше всего было ранений конечностей и Пирогов десятками удалял их, но это частенько не спасало раненых — они умирали после операции от инфекций. Разочаровавшись в бессмысленности своей помощи, Пирогов покидает Севастополь.
Учитывая гибель огромного числа людей, инфекции и бессмысленность защиты развалин города, командование армией приняло решение прекратить сопротивление.
Что-то подобное произошло и в годы Великой Отечественной войны, когда наши защитники обороняли каждую пять этой святой земли более 250 дней и ночей… Когда каждая пять города была полита рекой человеческой крови, остатки оборонявшихся были вывезены на кораблях в порты Грузии.
Время пребывания в Крыму не прошло даром для здоровья моей Валюши. У нее уже реже стали проявляться неожиданные приступы сердцебиений и головных болей. Мы уже считали, что подобный отдых полезен для ее здоровья и продолжали его во время следующих отпусков.
Тщательно изучая творчество и жизнь любимого мне Гоголя, я обратил внимание на то, что он редко жил на одном месте. Возможно, болезнь заставляла его постоянно быть в движении — он редко долго задерживался на одном месте (так скупо сообщали о нем его современники).
Обратив внимание на этот факт, я еще с большим энтузиазмом поддерживал наши поездки. Тем более видел, что они дают, хотя и незначительно, и на короткое время, улучшение состояния здоровья моей Вали…
Прошла следующая тяжелая зима, зимушка… Моя страдалица едва дождалась лета…
Теперь мы едем в Тбилиси… Нас пригласили давние приятели. Это муж и жена, им уже за 70 лет, но они полны сил и энергии… Семья у них многонациональная: бабушка — грузинка, дедушка — армянин, дочка — метиска, зять — грузин, внук женат на украинке. Разговаривают все на русском языке, он и объединяет эту семью в теплую, приветливую и гостеприимную ячейку общества.
И вот, мы в поезде… Краснодарский край, Сочи встретили нас солнцем, теплом, ласковым морем, зеленью гор, множеством речек и ручьев, что стекают в лазурное море. Чем ближе к субтропикам, тем ярче, сочнее растительность предгорий, спускающихся к воде.
Наш поезд поворачивает от моря в сплошные горы… теперь уже горы, горы, горы. Одни с голыми, скалистыми вершинами. На некоторых из них полуразрушенные древние замки. Вот они-то и навивают на меня воспоминания истории той далекой и древней Грузии сказок, былин и яви…
Я снова становлюсь для своей Валюши гидом по Грузии. Я рассказываю ей о трудной, трагической истории этой многострадальной страны, когда ее народу приходилось выживать среди захватчиков: с одной стороны — свирепые турки, с другой — не менее хищные персы. Свободолюбивые грузины лавировали между этими захватчиками, частенько стравливали их между собой, получая временную независимость. Из поколения в поколение передается слава о Великом Маурави… Это Георгий Сааркадзе, которому долгое время удавалось направлять меч персидского шаха против турецкого хана и тем самым защищать свой народ от обоих хищников, стремившихся поживиться за чужой счет. Были и небылицы, легенды передаются о способностях, о мужестве этого героя из простых людей, который становится князем, любимцем всей Грузии… Те замки, что мы видели высоко в горах уже полуразрушены, но тайна, слава о подвигах героев народа витает вокруг них века…
Грузинский народ всегда стремился к христианству. Их князья уговаривали русских царей взять Грузию под свою защиту, но у России было много проблем с Европейскими странами и она не хотела конфликта с Турцией из-за Грузии. Когда она освободилась от Европейских проблем, то Грузия вошла в состав Российской империи и Грузинский князь уже сидел по правую руку от русского царя, т. е. на самом почетном месте… На этом и закончились страдания Грузинского народа…
Я рассказываю Вале об истории предков Грузии, к которым мы едем в гости. Перед нами горы с обилием леса, речки, тоннели, средние и небольшие населенные пункты, железнодорожные станции. Всюду зелень, сады, люди. Кое-где переезжаем шоссейные дороги с обилием легковых автомобилей.
А вот и Тбилиси… — город, о котором я много слышал, читал; мечтал увидеть своими глазами. Все в нем необычное, странное, неожиданное. Мы в гостях у друзей… встретили нас радушно, приветливо… Гостям рады даже соседи по дому. Квартира расположена на втором этаже, при выходе — большая веранда, где мы отдыхаем после прогулок и пьем чай. Хозяева рассказывают нам о Грузии, о своем городе, о работе и жизни вообще…
Мы с Валюшей бродили по городу. На окраине добротные дома с узкими улочками. Здесь когда-то кипела бурная жизнь: это была промежуточная база на «Шелковом пути» и здесь было много караван-сараев, где отдыхали сотни верблюдов, погонщиков и торговцев товарами и пряностями Востока…
Теперь, конечно, все изменилось, но местный колорит сохранился во всем… На улицах города мастерские и лавки, магазинчики с любой обувью и одеждой; кафе и закусочные, где вам сразу же по заказу приготовят кофе в маленьких металлических стаканчиках, которые взять даже опасно, не то что пить из них — это с пылу, с жару… Рынки поражают обилием фруктов, зелени цветов, овощей, различных экзотических приправ и пряностей. Продавцы вежливые, приветливые — все для покупателей.
Несколько дней мы любовались красотами грузинской столицы, удивлялись, восторгались всем новым, необычным явлениям, отношениям между людьми, экзотическим растениям, плодам, сбору чая, апельсинов и лимонов… Но, в хороших отношениях, мы всегда помним: «Отдыхать хорошо, но пора и честь знать». Попили с друзьями гостеприимный чай, пригласили их к себе в гости и выехали на Север, где в городе Орджоникидзе нас ждали давние, давние наши друзья — друзья с Колымы. Не зря говорят: «Старый друг дороже новых двух». Семья Кокаевых перебралась с дикого Севера в сторону южную — на свою Родину — Северную Осетию. Они получили кооперативную квартиру и уже много лет звали нас в гости.
И вот мы у своих старых друзей: наш друг Ахсар (по-осетински Амшар — бек Джелиганович), его жена Галя русская, у них четверо детей — три дочки и один сын. Теплая встреча, рассказы, вопросы, ответы, охи, ахи… Столько много эмоций, что все кончается дикими головными болями у Вали… Они так сильны, что ничего не помогает. Валя не знает куда сунуть голову, чтобы хоть как-то снять их. На помощь приходят соседи и женщина говорит, что при этом помогает кровь свежезарубленной птицы. Теперь представьте картину: Ахсар ловит курицу, потом разрубает ее и со всем содержимым обе половины ложит на голову Вали. Окружающие не успели опомниться, как увидели эту ужасную картину: по голове, одежде, рукам и ногам Вали течет кровь, грязь из кишок, сыпется пух и перья… От одного, что видишь, можно обалдеть… Вот такие наши друзья: ради нас они готовы на все, даже на такие дикие поступки — лишь бы нам было хорошо… Горжусь своими друзьями! …
После улучшения состояния виновницы такого действа, мы составляем план нашего отдыха. Первым делом — решаем организовать изучение и осмотр окрестностей прекрасного города. У Ахсара машина ГАЗ-24. едем в «Городок мертвых». Это множество сооружений из камня с башенками и окнами по бокам, куда предки осетин на носилках опускали через окна умерших. Сейчас картина не приглядная, так как в этих своеобразных склепах побывали мародеры, которые не только унесли все украшения, но и поломали высохшие трупы…
Отдали мы дань памяти предкам и поехали в Дарьянское ущелье, где отдохнули на берегу беспокойного Терека, полюбовались прекрасной природой, горами, высокими каньонами и вернулись домой.
На следующий день друзья наших друзей пригласили нас на турбазу высоко в горах. Примерно на высоту в два с половиной километра наши машины поднимались по дороге, которая в виде серпантина поднимались в горы. База отдыха в великолепном месте: почти ровная площадка на вершине гор, покрытые снегом… вниз идет канатная дорога. Около турбазы бродят огромные овчарки — они стерегут стада овец. Молодые ребята готовят шашлыки, зелень… в помещении нас человек двадцать. Все готово… Садимся за длинный, длинный стол. Меня, как уважаемого гостя, садят справа от организатора торжества, Ахсара — слева… Кругом веселье, шутки, смех… Перед нами витрина с рядами шампанского, коньяка и водки… все это планируется веселой компанией употребить. Подают на огромной чаше приготовленное мясо с луком и помидорами. Разливают спиртное. Хозяин веселья берет слово… Поднимаем стаканы. Я чуть пригубил и отставил чарку. Вижу, все гости не пьют, смотрят на меня и чего-то ждут. Асхар объяснил мне, что пока я не опорожню стакан, компания не имеет право начать торжество… Вот это и ужасная ситуация… Можете меня понять… Какие аргументы я не приводил, ничто не действовало. Кое-как вымолил себе снисхождение — пить по капли и через раз-два… когда все уже были в хорошем состоянии, то отстали от меня и забыли про обычай…
Здесь мы с Валюшей хорошо отдохнули. Полюбовались прекрасными горами, зеленью, дикостью и мощью природы. Подружились с пастухами и их прекрасными помощниками — огромными волкодавами, которые внушали чувство уважения и одновременно страха к своей величине и мощи.
Закончился мой отдых здесь тем, что мне удалось одного из шоферов этой базы отдыха не лишать себя жизни (хотел броситься со скалы), а лечиться от сифилиса, который он получил в награду за ласку одной красавицы, что отдыхала на базе…
Через пару дней Ахсар везет нас в Назрань — это Ингушетия, она тогда еще входила в состав Чеченско-ингушской республики. Здесь живет наш бывший сослуживец и товарищ по Северу…
Населенный пункт Назрань, это небольшое поселение типа районного центра. Очень неблагоустроенный населенный пункт без дорог и прочих удобств. Дом нашего приятеля в три этажа, довольно большой. Живет он хорошо, занимается бизнесом, что в то время было странным явлением. Это у него уже второй дом и вторая семья. Старшая жена в первом доме с первым сыном. Так как она больше не может иметь детей, то приятель завел новую семью, где у него уже трое детей. Встретили нас прекрасно, радушно. Разговоры, воспоминания о Крайнем Севере, о бизнесе здесь и о жизни вообще. За это время молодая жена оформила торжественный стол. Хозяин приглашает устраиваться, наливает шампанское, произносит тост и… Я вижу, что его прекрасная жена стоит в стороне… Я обращаюсь к хозяину, что если жена не сядет за стол, то я тоже встану… Компания явно смущена моим поведением и хозяин, оправдываясь, говорит, что он не против того, чтобы она сидела за столом, но соседи осудят и перестанут уважать его семью за нарушение традиций…
С такими странными нравами мы встретились в Ингушетии… На следующей неделе Ахсар собирается свозить нас на Каспийское море.
- Такого случая у вас больше в жизни не будет. Вы еще не раз будите вспоминать эту поездку. И не отнекивайтесь. Не умрете в дороге, привезу живыми — вы забыли, как мы с вами ездили по Колыме старушке. Пререканий не терплю, — такими словами прекратил Ахсар все наши сомнения и боязнь за столь длительную поездку по Северному Кавказу.
И вот, мы уже за пределами прекрасного города Орджоникидзе. Ахсарова труженица работает четко, придавая всем спокойствие и уверенность. Кругом виноградники, сады, огороды, арыки. Зелень, солнце, тепло, покой на душе и в теле. Несколько раз Ахсар останавливает машину: она охлаждается; доливает воду в радиатор и снова в путь…
Вдалеке уже видно море, уходящее в бескрайнюю даль. Город Махачкала остается в стороне, нас интересует море, только оно. Мы останавливаем машину около песчаного пляжа, где стоят несколько палаток. Ласковое море нежными, мелкими волнами облизывает прибрежный песок. Солнце так неистово греет, что песок обжигает наши ноги, спасает только вода. Мы больше плаваем в ней. Она не только охлаждает наши разгоряченные тела и души, но придает силу и энергию всему организму. Делает нас счастливыми и уверенными. Мы так давно не видели своих друзей, и вот новая встреча, да еще в таком чудесном месте… Господи, даже и не верится, что мы снова все вместе. Такое бывает в сказке… Все мы безмерно рады отдыху. Я же особенно, так как наблюдаю за Валюшей и вижу, что за ее счастьем скрывается и улучшение общего самочувствия. О море! … Твоя бирюзовая, теплая, ласковая вода — это такая живительная сила природы, воплощенная какой-то неведомой силой в чудесное создание, которое передает силу земли людям, исправляет ошибки Судьбы — болезни, помогает людям вновь стать здоровыми, счастливыми и в полном смысле — полноценными в обществе и семье…
С такими радостными мыслями и чувствами вернулись мы с Валюшей из поездки по Кавказу, где наши друзья в Грузии и Осетии помогли ей избавиться от части болезней, что не оставляли ее все эти годы…
Может быть я много времени посвящаю описанию наших поездок, но это стоит того, так как других способов избавить свою жену от ее тяжелой болезни у меня не было. Я очень благодарен друзьям Гоголя, которые донесли до нашего поколения правду о болезни его и способе избавления от нее. Это придало мне уверенности в возможности лечения моей Валюши…
Но, не все наши поездки заканчивались хорошо. Всякое бывало… за двадцать лет их было: несколько раз в Сочи, потом Кабулетти, Ленинград, Москва, Западная Украина. На Украине были мы в санатории «Карпаты». Все было великолепно, но что-то повлияло отрицательно на Валюшин организм и привез я ее от туда на носилках… Это было ужасно, даже и не хочется вспоминать. Но, мы считали это исключением…
Итак, прошли 20 лет. Я не похоронил свою Валюшу, как определил когда-то наш пророк-профессор. Ей стало лучше: внезапные тахикардии (сердцебиение) прошли, кровяное давление несколько стабилизировалось, исчезли дикие головные боли, страхи; она стала спать по 3--4 часа за ночь.
Валюша уговаривала меня отпустить ее на работу и я дал согласие. Устроилась она библиотекарем на ликероводочный завод. Как человек эрудированный, обаятельный, она становится на заводе палочкой-выручалочкой для всех руководителей. Пишет доклады и выступления для директрисы завода, потом с этой же просьбой к ней обращается секретарь парторганизации, а дальше — председатель профсоюза. Она — уважаемый сотрудник завода, получает премии к каждому празднику. Ко дню рождения сама директриса покупает огромный букет цветов и вручает… Ее уже уговаривают стать начальником одного из цехов завода. Но… Это проклятое стечение обстоятельств опять подстерегает мою жену…
Дело в том, что в детстве в глухой Сибирской деревне она заболевает гнойным аппендицитом, гнойник вскрывают, но в брюшной полости образуется масса спаек. В юношеском возрасте образуются кисты придатков, которые с большим трудом удаляют из спаек, которых, после этой операции, образуется еще больше. После этого ей удаляют гнойные миндалины.
В последние годы у нее вырастает фибромиома матки с очень частыми кровотечениями. Матка растет не по дням, а по часам. Мы обращаемся к гинекологам. Ответ один: «С Вашими многочисленными болезнями и массой спаек в животе… Вам, что, жить надоело? …» Это уже почти приговор. Валюша однажды пошла к онкологу Леониду Лазаревичу Петренко. Он посмотрел ее и говорит: «Оперировать нужно… Опухоль матки занимает почти весь живот — ждать, чтобы она разорвала его? … Нет, милочка, я записываю вас на операцию, приходите». Но дождаться до этого дня мы не могли — началось сильное маточное кровотечение. Мы являемся с Валюшей в онкологию. Петренко встретил нас и говорит: «Что-то Вы рановато? «. Но, увидев, как кровь течет по коленям моей жены, все понял…
Операция длилась мучительно долго… Спайки, спайки и спайки… Они спаяли воедино кишечник, матку и брюшную стенку. Оперировать в этих условиях было невероятно рискованно: можно было повредить любую кишку, мочеточники, мочевой пузырь, любой крупный сосуд… Усугубляло еще то обстоятельство, что перед и во время операции была огромная кровопотеря. За время операции было перелито только крови 3,5 литра, остальное — жидкости. Да и кровь у Валюши редкой группы. Собрали ее со все близлежащих городов…
Исход при стечении таких обстоятельств, как правило, сомнительный. Меня в операционную мой друг Петренко не пустил, я все время был в коридоре. Да, его и понимал…
И вот, моя Валюша в послеоперационной палате — очень плохая, моя голубушка… Долго, долго не выходила из наркоза… Я за это время рассмотрел содержимое огромной матки: внутри ее огромный в виде рога полип хрящевидной конструкции с омертвевшей верхушкой, из которой виден крупный зияющий сосуд. Вот из него-то и текли те литры крови, что чуть не стоили жизни моей жене. Попробуй не делать операцию…
Больше двух недель я вместе с коллегами вел борьбу за жизнь моей Валюши. Лили, лили жидкости, капали сердечные, антибиотики… Делали все возможное и невозможное. Выяснилось, что моча не течет. Спрашиваю у Леонида Лазаревича: «Мочеточники целы, Вы их не перерезали? «
- Может быть и перерезал, попробуй разгляди в этом аду, — с грустью в голосе говорит мой друг.
Начинаем изучать мочевой пузырь и выясняем, что он разорван по задней стенке. Оказывается, сестра перед операцией вставила в мочевой пузырь толстую резиновую трубку для вытекания мочи в процессе операции, но трубка была так груба, что порвала заднюю стенку мочевого пузыря. Укладываем Валюшу на живот, надеемся, что рана заживет сама, без операции. Моча стала вытекать, но лежать на животе лицом вниз — очень тяжело послеоперационной больной…
Начинают появляться боли в животе, он вздувается. Опять вопрос: не поранена ли была кишка во время операции? … Сомнения, сомнения и переживания… Горюшко ты мое… Валюшеньке тяжело… ужасно! … Мне же рядом с ней, понимая, что все может кончиться трагически, вообще, невыносимо…
Начинаем снимать швы, так как некоторые нагноились… Появились две небольших послеоперационных грыжи. Еще одно горе…
Вот и первая радость — вся моча течет как положено — значит рана на мочевом пузыре зажила…
Дни, дни… бессонные ночи, ночи… страдания, переживания, сомнения, муки… Недели, недели…
Первые признаки выздоровления: живот опал, стул… Ура! … Боли в животе прошли. Самостоятельно идет моча… Появился аппетит. Ест с соленым огурцом. Первый нормальный сон… Радость ты моя, спи, спи, моя голубушка… Мы с тобой оживаем вместе и рядом… Есть ли еще более радостные минуты? … Бог нам снова дарит счастье быть вместе, а тебе, родная, жизнь… Судьба, ты правильно решила — хорошие люди должны обязательно жить, они так нужны близким — родным и детям…
Наконец-то наступает день выписки моей Валюши… Я привожу своим коллегам целое ведро великолепных цветов, бутылки шампанского и коробки конфет.
Моя красавица снимает больничную одежду, одевается во все домашнее и во всей красе предстает перед сотрудниками отделения. Леонид Лазаревич, смущаясь, говорит мне: «Руслан, теперь я понимаю, за что ты любишь свою жену: она не только красавица, но и мужественная женщина… Поздравляю Вас обоих с ее выздоровлением. Желаю счастья».
Да, судьба преподнесла моей семье новое испытание, которое чуть не кончилось трагически для моей Валюши. Но… Уже в который раз подержала ее на грани жизни и смерти и снова подарила жизнь… Спасибо, милая, за твою щедрость… Мы продолжаем жить…
Наступает 1987 год… Я приобретаю две путевки в санаторий города Хмельника. Это небольшой, тихий, чистенький, зеленый городок, где мне и хотелось подлечить Валюшу после тяжелейшей операции… Валя получает процедуры… Мы много гуляем по городку, окрестностям — любуемся природой, набираем силы, избавляемся от груза прошлых неприятностей. На рынке много овощей, ягод. Утоляем ягодный голод, что образовался за зиму.
Навещаем своих друзей — семью Шмило в Житомире. Анатолий работал со мной в одной системе, теперь переехал сюда, получили хорошую квартиру, построили дачу. Он в звании полковника, очень неугомонный, трудолюбивый человек. Теплая встреча, разговоры, воспоминания. Два дня пролетели быстро, возвращаемся в санаторий. Валюша продолжает лечение, я просто отдыхаю. Вдруг при осмотре врач заявляет, что у Вали увеличена щитовидная железа — радоновые ванны отменяются. Настроение наше на нуле… начинаем связывать это с близостью Чернобыля, употребление большого количества зелени, особенно клубники. Так или иначе, отдых летит в тар-тарары. Мы все бросаем и возвращаемся домой. В Донецке обращаемся к эндокринологам больницы Калинина, которые соглашаются с первым диагнозом и советуют срочную операцию… Опять операция! … Господи, сохрани и помилуй…
Обращаемся к областному эндокринологу. Она советует ускорить операцию, так как очень быстро растет опухоль щитовидной железы и может превратиться в рак… Это ужасно…
Мы с Валюшей едем в Харьков в институт эндокринологии. Ее осматривает профессор и говорит:
- Да, у Вашей жены зоб Ш стадии, велика опасность малигнизации — озлокачествления. Так как Вы — врач, могу сделать исключение и положить вашу жену сегодня. Через несколько дней сделаем операцию. Если Вы сомневаетесь в моем заключении, приглашу еще доцента, которая работает конкретно по щитовидной железе.— Приглашает средних лет женщину, которая после осмотра Вали, четко говорит:
- Профессор прав, у Вашей жены зоб III — IV стадии, очень опасен — быстро растет, может быть рак. Соглашайтесь на операцию.
Смотрю на Валюшу, ее всю колотит, снова операция, да какая… Она глазами показывает на коридор.
Я прошу коллег подождать с моим ответом. Мы выходим в коридор. Рядом в кабинете идет прием больных после удаления щитовидной железы. Картина ужасная: все с выпученными глазами, очень эксцентричны, при общении — дергают руками, некоторые плаксивы, очень подвижны — странная беготня некоторых…
Увидев все это, Валя не сдержалась, заплакала и говорит:
- Юрочка, нет, нет и еще раз нет…. Я не хочу быть такой, пусть я умру, но только ни это… Так и скажи своим коллегам…
Можете представить мое, нет, наше состояние… Только «вчера» я спасал Валюшу после операции, а сегодня — вот такое. Господи, когда же все это закончиться? … чем же мы, тебя — Боже, так обидели? Прости, если можешь! …
Я возвращаюсь в кабинет профессора, извиняюсь и говорю:
- Уважаемый профессор, большое Вам спасибо за консультацию, за внимание, но пока моя жена не готова к операции, так как слаба после недавней операции. Мы подумаем, Валюша успокоится, подлечится, а потом мы, может быть, вернемся к Вам. Пока спасибо…
- Хорошо, коллега… Только не тяните долго, как бы не было поздно, — после таких слов профессора мы уехали.
Что было у нас на душе, особенно у Вали, поймет каждый, кто был хотя бы один раз на ее месте… что мог поделать я? … Успокаивать и только… Но нет, мы еще будем, Валюша, бороться за твою жизнь и твое здоровье! …
Через несколько дней, которые мы провели в беспокойстве, я предлагаю Вале:
- Валюша, а может я полечу тебя своим китайским методом, а? … Ведь помогаю же людям… Потерпишь немного. Бог терпел и нам велел…
- Юра, делай что хочешь… Если умирать, то с музыкой. Пробуй, у тебя легкая рука…
Итак, начинаю дома проводить лечение по своей методике. Лекарства ввожу в определенные точки сеансами — один раз в семь-восемь дней. Что испытывала моя Валюша при лечении писать не буду… Только ровно через 21 день опухоли на шее у нее не стало… Ура! … Опять Бог помог мне избавить теперь уже мою Валюшу от этой дикой болезни… Наше счастье не знало границ…
Но, сомнения еще были… Мы ходили на УЗИ — опухоли не нашли… Мы были у эндокринолога — она удивлена: «Куда Вы дели опухоль? … Странная история произошла с Вашей женой. Такого в моей практике еще не было…»
Теперь уже заканчивается 2003 год. У Валюши опухоли на шее нет. Щитовидная железа, как бы, выплюнула из себя это исчадие ада, которое могло превратиться… язык не поворачивается сказать, да и не буду… мы уже об этом начинаем забывать. Это был страшный сон и он ушел в небытие…
Прошли уже годы со времени диких болезней моей жены. Мы с Валюшей рады, что применяя необычные наши методы лечения, мы достигли того, о чем говорили Вам… мы живем вместе, хотя пророки от медицины уже давно предрекали нам жизнь в разных мирах… Они ошиблись и я доказал это…
Описывая все это, прихожу к странной мысли: создается впечатление, что кто-то (может быть Судьба) периодически вселяет в организм моей жены дикие болезни и ждет…, когда мы напрягаем все силы или применяем нетрадиционные методы лечения (что одно и тоже), эта Судьба забирает свой «Подарок» назад, т. е. мирится со своим проигрышем — поражением. Вроде, эти рассуждения примитивны, но это только на первый взгляд. А если посмотреть глубже? … Странные вещи происходят со мной, когда мне приходится лечить умирающего или обреченного больного… По определению моих коллег, больной должен умереть, а у меня он оживает… Я и сам себе не верю… Мне кажется, что кто-то помогает мне. Нет, нет, не мне, а моим больным… И они живут уже годы рядом со мной… Пусть я в чем-то ошибаюсь… Пусть не так мыслю, пусть, но они живут… Во многих моих рассказах Вы найдете подтверждение моим словам… Если угодно, читайте…
ГЛАВА 3
Давно это было… Много воды утекло с того времени. Моя память утратила фамилии и имена героев тех событий, но сами события — они же медицинские, запомнились навсегда.
Время было такое, что без знакомства или блата ты не мог купить для себя элементарных вещей, тем более продуктов.
Поехал я однажды на своем инвалидском «запорожце» (получен был моей женой, она уже 30 лет инвалид второй группы) в Приволье. Местный колхоз продавал овощи. Остановился у склада и вижу, как неряшливая продавщица продает грязные, полугнилые помидоры. Стою и думаю: «Брать, не брать? За такую гниль жена из дома выгонит». Спрашиваю продавщицу: «Нельзя ли, милая, самому перебрать помидоры, если уж Вы не умудрились придать своему товару нормальный вид? «
- Берите, что есть, а то и этого не получите, — «ласково» отвечает мне хозяйка склада.— Стою… Кругом люди… Вижу молодого человека и обращаюсь к нему:
- Молодой человек, Вы местный?
- Местный, а что Вы хотите? – отвечает парень.
- Хотелось бы купить нормальные помидоры. Плата-то за эти как за хорошие. За Ваше добро я добром откликнусь…
- Да, Вы все такие, когда просите, а когда получите свое, то и поминай, как звали, — продолжает разговор парень.
- Все, да не все. Кому я обещаю, всегда выполняю, — в тон отвечаю ему…
Потом мы познакомились — его зовут Юрием и работает он в колхозе агрономом. Словом, получил я чистые и целые помидоры, уплатил. На прощание оставил Юрию свои координаты и сказал, что он может ко мне обращаться в любое время дня и ночи.
И вот судьба, как всегда: Судьба играет человеком…
Примерно через месяц рано утром звонок.
- Здравствуйте, доктор! … Это Юрий из Приволья; Вы меня помните?
- Как же, Юра, помню… Еще до сих пор едим ваши колхозные помидоры, тебя вспоминаем добрым словом. Что же заставило тебя позвонить?
- У нас в семье огромная беда: наш сын сломал ногу во время игры. Мы с женой обращались к своему врачу, но он помочь не может. Ума не приложу — как быть? – чуть не плачет Юрий…
- Машину найдешь и сразу же привози своего парня ко мне в тюрьму — здесь и решим твои проблемы….
Где-то через часок встречаю Юрия с сыном, которому лет 6. правая нога мальчика в лонгете. Держится хорошо, даже не стонет.
Начальнику дежурной смены говорю, что внук сломал ногу, прошу пропустить в рентгенкабинет тюрьмы. На руках заношу ребенка в зону, потом в МСЧ. С рентген-лаборантом снимаем транспортную шину и делаем снимки голени. Пока Людмила Моисеевна обрабатывает пленки, я знакомлюсь со своим пациентом. Выясняется, что он с ребятами играл в мяч и нога при беге изогнулась в голени — болей особых не было. Смотрю полувлажные рентгенограммы и выявляю патологический перелом костей голени… А главное: какая причина?. Вижу исключительно редкий случай: большеберцовая кость голени сломалась по середине (так называемый диафизарный перелом), где я обнаруживаю вместо костной ткани хрящевую. Вот это случай! … У ребенка не произошло своевременного замещения или окостенения хрящевой ткани на костную. Естественно, кость в данном месте слабая и во время бега сломалась… Вот вам и патологический перлом, а не истинный — обычный. Накладываем с лаборантом транспортную шину на ногу ребенка и вместе с документами и рентгенограммами выношу его к отцу.
- Юра, вот твоя радость, которая сегодня преподнесла тебе, прямо скажу, большое горе. Ребенок в этом не виноват. Причина перелома заключается во врожденной патологии костеобразования ноги, где осталась хрящевая ткань и здесь сломалась большеберцовая кость. Случай исключительно редкий и очень сложный для лечения — лечиться придется в г. Донецке в институте травматологии и ортопедии. Написать туда направление из тюрьмы я не могу, поэтому пишу направление к нашему районному травматологу, а он уже даст направление в институт, куда тебе придется везти своего сына с нашими рентгенограммами. Все понял? …
- Это ужасно, доктор! … Тут своих болячек куча, теперь и сын, — почти со слезами говорит растроганный отец. Я все понял, сделаю, как Вы говорите. Честно говоря, даже не мог подумать, что нас с Вами так быстро сведет Судьба и Вы окажетесь таким порядочным человеком — человеком слова… Я рад нашей встрече в колхозе… Если бы не она, не знал бы, что делать с сыном. Я Вам очень благодарен и обязан…
- Как у Вас будет проходить лечение, сообщите мне. Может быть еще пригожусь, — говорю Юрию на прощение…
Возможно на этом и закончилась бы наша встреча, если бы… Если бы районный травматолог помнил бы клятву Гиппократа, которую он давал в институте… А может быть он ее и не давал? …
Так или иначе, эта история продолжается и я являюсь ее свидетелем и участником…
Минут через 30–40 охранник с центральной вышки тюрьмы сообщает, что меня вызывают на улицу — вернулась машина с больным ребенком…
Юра мне сообщает, что он доставил ребенка в ЦРБ к районному травматологу. Тот прочитал описание рентгенснимков и сказал:
- Этот врач из тюрьмы всегда чудит. То, о чем он пишет, не мой уровень — этого не знаю. Пусть этим занимаются профессора и он… Сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает.
- Он даже ребенка не посмотрел — разве это врач, — чуть не плача говорит мне Юрий, и я его по-человечески понимаю.
- Юра, не расстраивайся так — не все такие. Теперь я тебе напишу направление в институт травматологии на тюремных бланках — думаю там умные люди и поймут и ты им объяснишь свои мытарства…
Прямо в машине оформляю нужные бумаги, прилагаю к рентгенснимкам описание их и мой добрый, чуткий отец везет своего больного сына в Донецк, в институт травматологии. Я желаю им удачи и выздоровления.
Через два дня Юра заезжает ко мне на работу и рассказывает, что с ними было дальше.
- В институте травматологии и ортопедии записывают нас с сыном к молодой кандидатке медицинских наук. Я ей рассказываю все, что было с моим сыном и где Вы его обследовали. Она выслушала и смеется.
- Все это чепуха… Какой-то там тюремный врач придумал и нам морочит голову.— А в это время зашел, случайно, мужчина, потом узнал, что это доцент и говорит:
- Мария Петровна, подождите, подождите хаить врача… Дайте-ка мне его снимки.— Смотрит, потом говорит.— Да, умный тюремный врач… Многих наших кандидатов за пояс заткнет — такое описал. Редкий случай… — Посылает медсестру за своим профессором, который тут же приходит. Молча смотрит рентгенограммы и говорит:
- Да, это мой случай, редкий. Я таких больных по крупицам собираю. А кто это Вас прислал к нам, молодые люди, и откуда? – И мне снова пришлось рассказывать о похождениях с сыном и о Вас и Вашей тюрьме.— Молодец — коллега, так ему и скажите при Вашей встрече. Знающий врач и внимательный. Такого я бы хотел иметь рядом с собой… Мария Петровна, оформляйте мальчика ко мне. Сам буду оперировать… А вам — папаша повторяю: радуйтесь, что на Вашем пути встретился такой врач, многие в этом не понимают. Передайте ему мое уважение…
Сами понимаете, приятно было слышать подобное мне в нашей глуши, да еще в тюрьме…
Но это было только началом огромных физических и материальных затрат этой молодой и прекрасной семье, с которой связал меня вот такой случай…
Это было время, когда у нас на Украине деньгами были купоны. За операцию ребенка с Юрия попросили 100 миллионов купонов. Где взять в селе такие деньги простому агроному? Юрий продал кое-что из вещей, продуктов. Взял в разваливающимся колхозе под свой дом 60 миллионов. Миллионов тридцать дала благотворительная организация – «Здоровые дети Украины». Так собрал мой добрый и заботливый отец эти миллионы купонов. Сделали его сыну операцию — удалили участки хряща в кости ноги, загипсовали ее. После снятия гипсовой повязки мальчик чувствовал себя хорошо — участвовал в играх и детских забавах. Но, однажды, один из ребят случайно ударил своей ногой по больной ноге товарища, и нога снова переломилась.
Юрий снова возил сына в институт травматологии. При обследовании выяснили, что первый раз удалили не все хрящевые ткани… Снова операция, страдания родителям и ребенку. Деньги… Ах, эти проклятые деньги… Все отдашь ради здоровья сына…
Теперь мы уже много лет не видимся. Жизнь всех нас наказала материально так, что добрые люди даже не могут позволить себе увидеться, а жаль…
ГЛАВА 4
В одном дворе с моей семьей жила семья, глава которой служил в воинской части в звании подполковника, во многих событиях пришлось ему участвовать: был и в Австрии, в Польше, в Венгрии и Чехословакии. Словом, защищал интересы Родины за границей. Только вот теперь получила его семья хорошую квартиру и решила здесь обосноваться. Ушел мой знакомый на заслуженный отдых — в отставку. Но, как человек беспокойный и непоседа, устроился работать в какую-то организацию и добросовестно работал. Человек он был здоровый, крепкий, но была одна болячка, которая не давала ему покоя — это желчнокаменная болезнь… Однажды приступ болей в желчном пузыре так затянулся и мучил его, что мой знакомый обратился в хирургическое отделение. Там его тщательно обследовали и предложили операцию — удаление желчного пузыря…
Операция прошла нормально: желчный пузырь с камнями удален и больного начали лечить в послеоперационной палате. Все вроде бы хорошо… Но… Вот это «но» частенько и приводит к трагедии…
Хирурги толи не провели ревизию желчевыводящих путей, что остались после операции или провели ее плохо… Словом, остался в общем желчном протоке вентильный камень, т. е. камень вышел из желчного пузыря и застрял в общем желчном протоке.
И опять — прав Гиппократ, не навреди больному, дорогой мой коллега…
Что дальше? … А дальше трагедия, которая в данном случае протекает ужасно…
Камень давит на стенки протока, они омертвевают… Камень вываливается в брюшную полость, за ним в дыру течет желчь. Это самая жестокая жидкость — она дает желчный перитонит, от которого, как правило, нет спасения… Этот перитонит, как смерч в природе: он дает такие изменения в брюшной полости и так влияет на весь организм больного, что господи упаси каждого от подобной напасти…
Боролись мои коллеги с этим перитонитом и днем, и ночью… Потратили массу лекарств, своих нервов и здоровья, но… Тяжело смотреть, как огромный, сильный, крепкий человек вянет, слабеет, просто тает на глазах персонала отделения, родной жены и детей…
Хоронили моего соседа на нашем кладбище с воинскими почестями… Говорили товарищи о нем хорошие слова, но ничем нельзя было унять горе утраты хорошего мужа и ласкового отца…
Был и я на этих похоронах и видел хирурга, который его оперировал… Он плакал… Ему и всем окружающим была понятна причина его слез… Не навреди…
ГЛАВА 5
Десятки лет знаю и вижу маленького ростом человека, которого природа так покалечила, что он всю жизнь плохо ходит. Это добрый, отзывчивый человек, хороший отец и заботливый муж. До самой пенсии работал преподавателем. Его уважали сослуживцы и все те, кому он давал знания.
Казалось бы, что Судьбе уже достаточно: ну, поиздевалась над хорошим человеком, покалечила его, ну, хватит — оставь его в покое, но не тут-то было…
Вновь заболевает мой приятель… Ложат его в больницу, обследуют, и находят опухоль кишечника и он соглашается на операцию — удаление этой злосчастной опухоли. Опухоль не удаляют, а сам кишечник выводят через разрез на брюшную стенку, т. е. формируют ему анус претернатурались — не естественный анус. К нему он пристраивает калоприемник, т. е. импровизированный унитаз… Я думаю, что каждый поймет, как это гадко для человека и как он может жить с подобным пристроем. А теперь представьте себе маленького инвалида — интеллектуального человека, который плохо ходит, да еще с этим унитазом на животе… Каково ему — несчастному, да еще в этой сложной жизни… К тому же, он еще похоронил свою жену — единственную помощницу…
Вспоминая клятву Гиппократа, давайте сейчас проанализируем и придем к выводу — помнят ли те, кто оперировал его слово «не навреди» …
Итак, когда и в каких случаях накладывается противоестественный анус? …
Первое: когда у больного запущенная форма рака кишечника, так называемый — запущенный рак. Сделать радикальную операцию нельзя. С целью того, чтобы опорожнялся кишечник и человек еще мог как-то существовать — прожить какое-то время, делается паллиативная операция, т. е. накладывается этот противоестественный анус: перерезается кишка выше опухоли и здоровый конец вшивается в разрез брюшной стенки. К отверстию этой кишки пристраивается калоприемник, т. е. импровизированный унитаз. Это уже вынужденная мера — некуда деваться. Другого пути нет…
Второе: накладывается противоестественный анус при незапущенной форме рака выходного — низкорасположенного отдела кишечника, как первый этап лечения. Во второй этап: удаляется пораженная часть кишки с опухолью, и на ее место выводится здоровая кишка до естественного ануса, она предварительно отделяется от брюшной стенки…
Третье: накладывается временный анус при большой доброкачественной опухоли прямой кишки, которая мешает стулу больного и он ослаблевает. Это тоже первый этап лечения. Когда больной окрепнет, удаляется кишка с опухолью… На ее место до настоящего ануса выводится здоровая кишка, которая была подшита к брюшной стенке, где и был сформирован временный анус…
Больной говорит, что при обследовании ему сказали, что у него рак кишечника. Поэтому ему наложили этот анус.
Предположим, что коллеги считали, что рак запущенный и поэтому ему навечно наложили этот анус? … Так… Но больной живет уже больше 10 лет… Значит, врачи ошиблись в диагнозе… Если же они считали, что у больного рак, не запущенный и этот анус — есть первый этап лечения… Вывод, они не долечили больного, несчастного человека, и бросили на произвол Судьбы…
И он — калека от природы, уже столько лет ходит с унитазом на животе…
А может быть, мои коллеги исправят свою ошибку или безразличие к человеку? …
Хотя, едва ли… Потеряны годы: он теперь — дважды калека, да еще старый человек…
ГЛАВА 6
Много лет назад работал у нас в учреждении молодой офицер по имени Николай. Очень тихий, добродушный парень. Незаметно приходил в учреждение, спокойно делал свое дело и так же без шума исчезал домой. Есть же у нас офицеры, которые создают вокруг себя шум, веселье; они целый день на виду… Этот же парень меня всегда удивлял своим спокойствием.
Однажды приходит он ко мне и говорит:
- Доктор, последнее время плоховато себя чувствую: появилась слабость, подкашливаю, потею без причины, по вечерам температура тела 37,1–37,20. У меня двое детей, боюсь за них — как бы не туберкулез. Сами знаете, сколько у нас туберкулезных больных — со многими контактируем…
- Николай, хорошо, что ты зашел, сейчас и обследуем…
Делаем мы ему рентгенснимки, описываю их и с подозрением на туберкулез легких, советую сходить к фтизиатру.
Встречаю его через неделю и спрашиваю:
- Что-то ты, Николай не зашел ко мне? … Что сказал фтизиатр? …
- Сказал, что все хорошо… Никакого туберкулеза нет, — так мы и расстались с ним.
Месяца через три он снова приходит ко мне.
- Плоховато себя чувствую, жалобы все те же, но общее состояние хуже — целый день на работе потный и кхикаю постоянно.
- А ты был у фтизиатра? – спрашиваю я его.
- Был. Он просит повторить обследование, поэтому я и зашел к Вам.
- Хорошо, Коля, раздевайся…
Мы снова делаем ему снимки. В описании снова пишу — туберкулез легких. Через два дня он заходит ко мне и говорит:
- Доктор, Вы пишите, что у меня туберкулез, а фтизиатр говорит: «Чудит Ваш доктор, все нормально».
- Сходи к другому доктору или съезди в Донецк, — говорю я ему.— Если, конечно, доверяешь мне.
После этого разговора я не вижу парня, точно не помню, месяца два или три. Спрашиваю сотрудников его части. Они мне и говорят: «Умер наш Коля, похоронили. При вскрытии нашли туберкулез легких, метастазы в мозг, распад в мозгу и смерть».
Я был ужасно поражен судьбе этого парня. Другой бы добивался, ездил бы по врачам… А этому сказали, что туберкулеза нет и он поверил, смирился.
Вот, Вам: «Чудит Ваш доктор…» И мы видим цену этой глупости, невнимания или высокомерия? …
Остались в этой прекрасной семье два сына и молодая жена без отца и доброго мужа…
ГЛАВА 7
Вот и закончил я несколько глав своих воспоминаний об ошибках своих коллег, их бездеятельности или слишком большом усердии, иногда, глупости или невнимании к пациентам, судьба которых была в их руках…
В жизни, в работе каждого врача бывают такие обстоятельства или их стечение, что врач, если даже и не хочет сделать плохо больному, но получается так, что эти самые стечения условий, дел приводят к плохому исходу для пациента, т. е. получается против воли лечащего врача…
Странно, но такое бывает… Судьба распорядилась вот так и все тут, т. е. случай — Судьбу не объедешь, не обойдешь…
Поэтому, описывая каждый случай, я преподносил, освещал, как факт, ничего не преувеличивая и не извращая. Вам, мои читатели или слушатели, решать, воспринимать положительно ли его или осуждать его, т. е. вынести свой вердикт каждой истории. А, может быть рассудите по своему и призовете своих друзей, приятелей не поступать таким образом или, наоборот, поступать так, как Вам что-то понравилось. Никакого нравоучения не собирался делать кому-либо. Я мог призывать, просить помочь, поправить, что-то улучшить, изменить в поведении, в оказании врачебной помощи. Такая постановка вопроса, повидимому, естественна для любого человека нашего общества. Иной цели и не преследовал в своих воспоминаниях…
Чтобы окончательно убедить Вас в своей искренности, в правдивости изложенного, решил описать кое-что из своей работы, практики, т. е. честно на Ваш суд преподнести свое покаяние… Описать те события, что произошли в моей врачебной практике много-много лет назад. Скрывать ничего не стану, так как тому уже почти 30 лет, я уже стар… С молоду был честен, теперь же не буду менять свои привычки. Если кое-кто и мог на меня обидеться, то их давно нет в живых. Все они были моими коллегами, друзьями, родителями. Я их давно похоронил. И перед их светлой памятью буду исключительно честен и не запятнаю свою совесть…
Итак, давным-давно, т. е. почти 30 лет назад, при определенных, можно сказать, ужасных обстоятельствах я совершил преступление… Да, именно преступление. И не обычное, а умышленное, осознанное… Эксперимент с целью спасти, продлить жизнь человеку, тяжело больному. Не просто больному, а своему отцу… Все это можно назвать преступлением во имя жизни своего ближайшего человека — отца…
Хотя оно не привело к его гибели, оно — именно преступление, вылечило отца, но по сути своей было все же преступлением по канонам медицины того времени. Поэтому, до сих пор не знаю, имел ли я тогда хотя бы моральное право на подобный шаг или нет? … Эта мысль не дает мне покоя до сих пор…
Прошло почти 30 лет с тех далеких времен, а муки совести не покидают меня и сейчас… Почему? …
Дело в том, что проводя неизвестное в то время лечение, будем называть его экспериментом, не знал, какое будет его окончание… Скорее всего он мог привести к смерти отца. Но, он привел именно к тому, чего я ожидал и на что так надеялся — к его выздоровлению… И не только к этому, мне удалось отцу с запущенной формой рака желудка продлить жизнь еще на 15 лет… Вот это уже не фантазия и не бред сумашедшего… Это дикая реальность и если Вы желаете, то давайте пройдем по строкам этого изложения и убедимся с Вами в этом невероятном случае в моей врачебной практике…
Об этих событиях тех далеких дней я уже упоминал по частям и вкратце в других своих книжках. Здесь же решил объединить все, чтобы всем и каждому было понятно существо и детали прошлого моего эксперимента…
Начну с того, что за несколько месяцев до моего рождения моего отца арестовали, как врага народа, и расстреляли.
Через два месяца после моего появления на свет Божий, мать бросила меня на воспитание своих 80 летних родителей. Можно представить, какое воспитание я получал у очень стареньких дедушки и бабушки в глухой Сибирской деревушке. Несколько раз мог умереть, но выжил… Когда мои «родители» умерли, я остался суразом, т. е. беспризорником… Об этой части моего босячества описано мной в книжке: «Юрка — сураз…»
Когда повзрослел, то работал рабочим на железной дороге, плотником, одновременно, поступил в медицинский институт, так как с 14 лет решил стать хирургом.
На 4 курсе института мы поженились с Валюшей, которая закончила Томский Университет. Вот с этого-то времени у меня появляются родители: Артемьев Афанасий Степанович и Анна Ивановна, которые были родителями моей Валюши… С этого времени я перестал быть суразом, т. е. приобрел первый раз в жизни своих законных, родных родителей.
Дорогие читатели, Вы не удивляйтесь, это событие является самым главным в жизни беспризорника… Не верите? … Спросите у любого, кто живет в детском доме и Вы меня поймете…
Только Вы не думайте, что это событие не имеет отношение к сути, к теме нашей беседы. Здесь связь самая прямая и Вы поймете дальше…
Это были удивительно добрые, чуткие, ласковые родители. Они искренне привязались ко мне. Любили, как родного сына. Я их любил с открытой душой, чистым сердцем, как любит настоящих родителей, порядочный сын…
После работы на Колыме и в Воронеже, в связи с тяжелейшей болезнью Вали, о чем написано в начале моих воспоминаний, вся наша семья переехала в наш маленький, чистый, уютный городок.
Меня приняли хирургом в ЦРБ и обещали дать квартиру, но подвергли проверке, испытаниям, т. е. хотели выяснить не люблю ли я «зеленого змея», так как работал на Колыме. И это не удивительно: для многих хирургов спирт является искушением, а потом и привычкой, переходящей в алкоголизм. Мы же моем руки спиртом перед операцией, а почему бы не промыть горло, а если оно еще жаждет этой влаги? Так как выяснилось, что я не пью водку и не курю, то проверка закончилась и наша семья получила двухкомнатную квартиру.
В те годы в нашей больнице собралась большая группа молодых, талантливых врачей всех специальностей, особенно хирургов.
Во всех наших начинаниях мы получали поддержку от Климочкиной Надежды Григорьевны, прекрасного руководителя и врача…
Годы моей работы в хирургии ЦРБ были самыми плодотворными. К тому времени я вылечился от туберкулеза легких — об этом в книжке: «Колыма, ты моя Колыма…»
Я был молод, здоров и по своему рождению Овен, т. е. огонь и пламя. Я успевал оперировать в хирургии, в онкологии с Петренко Л. Л., с урологом Тополенко В. И., с травматологом Здоровым Виктором. И было все мало и мало. Хотел успеть везде: совмещал в пункте переливания крови, на скорой помощи.
Для дома оставалось мало времени, но все же бывал с женой и дочкой…
Родители к этому времени купили однокомнатную кооперативную квартиру. Отец вышел на пенсию. Так и коротали они свою старость, как все люди в их возрасте.
В свободное от работы время, чаще в субботу или воскресенье, мы всей семьей посещали своих родителей. Они всегда были нам очень рады и эти дни были для всех нас праздником. Тамара, наша дочка, была так привязана к дедушке, что не отходила от него целый день. Чаще всего мама готовила рыбу, мы приносили бутылочку вина или покупал папа. Так и сидели все мы в нашей теплой, дружной, приятной компании… Вспоминали об Алтае, Сибири, Колыме, о родственниках живых и ушедших…
Однажды, отец разговорился и поведал тайну, которую никому и никогда не рассказывал:
- Юра, я уже старый, но память на прошлое, особенно на события детства, у меня хорошая. Есть у меня большая тайна и о ней я все никак не хотел говорить, думал унести ее с собой в могилу, но… Ты у меня единственный из родни, кому все же решил рассказать об этом… Я тебе когда-то рассказывал о своем дедушке, который сгорел вместе со своей усадьбой. Как сейчас помню — в одном месте остался горшок с золотом… Об этом тебе не говорил. Сейчас думаю, если поднять то золото и сдать государству, то тебе будет хорошее вознаграждение… В детстве дал слово не прикасаться к этому золоту, так как считал, что из-за него погиб мой дедушка… И если я прикоснусь к нему, то погибну сам… А, может ошибаюсь? … Возможно? … Так вот, пока еще могу съездить в Сибирь и хорошо вижу, давай отправимся туда и извлечем золото на свет Божий. Пусть оно принесет пользу тебе и людям…
Так мы и решили… Я начал тщательно готовиться к этому мероприятию: в воинской части достал миноискатель, купил снаряжение. Но, у меня было сомнение: хватит ли у меня со стареньким отцом сил? … Посоветовались с хорошим приятелем и решили ехать трое. Готовимся…
Прихожу, однажды, к отцу и рассказываю, что приобрел. Он сидит чем-то расстроенный… я к нему и так и сяк… Он молчит. Потом не вытерпел и рассказывает:
- Этой ночью видел сон, он мне показался зловещим… Вроде бы очутился я в Черемшанке (село в Сибири, где он жил с дедом) на пожарище… Хожу, хожу по месту бывшего дома, потом зашел на место сгоревшего сарая и через землю вижу злополучный горшок с золотом… Я к нему тянусь, хочу взять, и, вдруг, слышу хохот, смех беса, который подзадоривает меня: «Бери, бери… Ха-ха-ха… А говорил, что не прикоснешься… Да, бери же трус несчастный… Но, помни: будешь наказан… Да, да, наказан и притом дважды… Нельзя возвращаться к прошлому. Твой дед наказан и тебя не минует участь наказания… Так я и не взял это опасное, заколдованное золото…
Проснулся с каким-то неприятным предчувствием… Честно говоря не хотел тебе рассказывать, но ты сам настоял. Теперь все слышал… Не знаю, как все это понять и оценить? … Толи это Рок или чепуха на постном масле? …
Я очень хорошо понимал состояние нашего, очень чувственного, отца. Особенно с годами…
На следующий день — звонок. Подхожу, слушаю. Звонит отец и говорит, что получил из Сибири письмо от сестры Хоритины. Она сообщает, что мать — Дарья Терентьевна очень простыла — лежит дома с воспалением легких. Сестра просит брата, т. е. нашего отца, приехать быстро, так как он может не застать мать живой…
Мы берем отцу билет и он на следующий день выезжает в Новосибирск… Приехал он в Черемшанку, а мать уже похоронили: пока шло письмо, да был в пути — мать умерла…
Сидит он у могилы матери и, вдруг, до него дошло: — «Да, это и есть его первое наказание… Вот, это да! … Что же меня ждет еще?!…».
На второй день пошел снова на кладбище и только теперь, кроме могилы матери увидел все кругом… Сплошное запустение: трава, оградки и кресты погнили, даже березки,, что росли у изголовья могил прадедов сгнили, надломились почти у земли и торчали гнилыми пеньками. Хорошо, что остались холмики на могилах бабушки, дедушки, брата и отца. «Господи, так и не выбрал времени обновить все это… Да, печальная, прощальная пора — время старости и конца жизни на Земле нашей» …
Отец решил все восстановить на кладбище, обновить. В столярной мастерской колхоза вместе со столяром они изготовили для всех могил родных оградки, кресты с табличками. Все доставили на кладбище и установили, как полагается. После завершения работы вместе со столяром выпили бутылку водки и закусили кусочками хлеба с солью за помины всех родных — пусть земля для них будет пухом… и только теперь Афанасий Степанович тихонько прошелся по своей родной деревеньке, которая уменьшилась — много людей уехало в Вылково, Тюменцево и Королевку. Оставшиеся дома состарились, вросли в землю, многие покосились и жалобно смотрели на пришельца своими подслеповатыми окнами. «Сам старый, деревенька состарилась. Словом, кругом старческая тоска и печаль. А, где же ты моя разудалая юность — молодость? …»
Перед отъездом прошелся по березовой роще, где много молодой, яркой, веселой поросли, которая с любопытством рассматривала этого старого, незнакомого человека… Невольно вспомнились слова А. С. Пушкина: «Здравствуй, племя — молодое, незнакомое! «. И Афанасий Степанович тихо поприветствовал это, действительно незнакомое для него племя. А, поросль в ответ зашевелила своими нежными листочками, лаская и бередя душу старика…
Очень расстроенный, ослабевший вернулся отец со своей Родины…
Мы уже отказались от мысли — ехать на поиски золота в усадьбе его деда…
Скоро у отца появляются мучительные боли в желудке, дискомфорт. Эту болезнь отец считает вторым наказанием за мысль о поиске золота деда…
Его обследуют мои друзья — рентгенологи. Они предполагают, что у отца язва желудка с перерождением в рак… Я объясняю отцу, что у него плохая язва в желудке и от нее нужно быстрее избавиться. Он — очень доверчивый человек, мне верит, как малое дитя… дает согласие на операцию…
Леонид Матвеевич Зехов, мой хороший друг, ложит отца в свою больницу. Короткая подготовка и назначен день операции…
Наркоз дает мой друг и добрейший товарищ Коля, Николай Кичиджи… Оперируем мы двое с Леонидом Матвеевичем. Я сделал ужаснейшую ошибку, даже и не знаю, как еще можно выразиться, что согласился оперировать своего отца… Господи, лучше бы я попросил других хирургов — все они были мои друзья и никто бы не отказался! … Но, прошлого не вернешь… Так тому, видимо, было и суждено…
Отец засыпает, мы помылись, надели халаты, маски, перчатки… Коля дает нам добро… на операцию…
Мы вскрываем живот отца, и… О, Боже, малый и большой сальники, брюшина в различной величины лимфоузлах. В желудке — опухоль, кругом лимфоузлы разных размеров…
Это, крах! … Я весь, как ватный… Делаю все автоматически… В мозгах только одно: отец, родное создание, это конец, это тупик и смерть… Господи, чем же он так тебя обидел? … Да, он за свою жизнь мухи не обидел, где же справедливость? …
Мы оперируем часа три: вырезаем почти весь желудок, удаляем малый и большой сальник. С трудом формируем анастомоз пищевода с кишечником. Леонид Матвеевич смотрит на меня с пониманием… Вообще-то, мы нарушаем все законы медицины: при такой запущенной форме рака чаще всего радикальной операции не делают, но мы сделали в надежде на Бога. А может быть из-за веры в Судьбу…
После операции Леня провел своей доброй рукой по моему плечу и сказал: «Да, Руслан, не повезло твоему отцу». Что я мог ответить? …
Я сбросил с себя халат, надел свою одежду и выбежал на улицу, где меня ждала Валя, моя жена… Мое горло сжимали спазмы, слезы залили глаза… Что я мог сказать на вопрос Валюши? … «Ужасно, ужасно, моя дорогая… У отца запущенный рак…». Наше состояние было таким, что не передать словами, да и лучше ничего не говорить. Я сказал только одно: «Лучше бы я не участвовал в этой операции. Такое видеть у своего отца не дай Бог никому…»
Я и сейчас через много-много лет скажу: «Потрясение мое было ужасным и не знаю, как мне хватило сил и мужества выжить до конца этой мучительной операции. И теперь убежден, что хирурги не должны делать операции — серьезные своим близким людям. Это такой стресс, что не многие могли после этого подойти к операционному столу…»
По пути домой и дома не находил себе места, не мог успокоиться, все искал выход из этой дикой ситуации. Я понимал, что через 3–5 месяцев, больше или меньше, обязательно наступит смерть самого близкого, дорогого мне человека… Человека с большой буквы. Он был для меня единственным отцом, примером доброго, порядочного, заботливого человека…
Когда я болел в институте туберкулезом легких, он за триста километров в Сибири из села в Кемерово возил для меня по 40–50 килограмм мяса, ведрами яйца, соки… отдавал нам все свои деньги, чтобы я хорошо питался и вылечился. Они взяли к себе нашу дочку, чтобы нам с Валей было легче, чтобы мы полностью посвятили себя моему здоровью.
Когда же я вылечился, то не было на свете людей, которые бы так радовались нашему счастью…
В селе он был рубаха-парень, мужик. Ради друга, приятеля мог отдать последнее.
Для своего ребенка, и говорить нечего… К примеру, когда Валя поехала поступать в Томский Университет, то отец продал самое дорогое, что у него было — это мотоцикл… Это не просто мотоцикл: это транспорт, друг, товарищ, который помогал крестьянину, да еще в диких Сибирских условиях, накосить сено, заготовить дрова, без чего семья и животные не могли прожить долгую лютую зиму.
Да, это был по истине героический поступок, поступок, на который был способен только настоящий человек и отец…
Теперь каждый поймет, как мне повезло с родителями, хотя и поздно, но лучше поздно, чем никогда. Конечно, лучше иметь родителей с детства, но…
А, что теперь? … Только встретить, найти отца и сразу потерять… Господи, не дай бог никому такого и никогда…
Передо мной встал вопрос: «Чем могу ответить на все тепло, заботу, доброту этого удивительного человека?!» … Я — врач — сын должен, сложа руки, ждать смерти отца! … Этого не могу допустить! … Я — человек Огня и Пламени, безудержный и решительный, должен, обязан принять дикое, страшное, стремительное решение и спасти отца, чего бы это мне не стоило…
Тогда я решил сделать невозможное, дикое, ужасное деяние, назовите его преступлением, но это единственный шанс на продление жизни моего отца…
В те далекие годы мы — врачи знали, что раковая клетка, как самая молодая в организме человека, может погибнуть первой, если ей создать условия, в которых она не может жить и размножаться…
Вот и все. Но других данных у нас не было.
Таких условий много и одно из них, если поднять температуру тела человека выше 40--410. такое достичь можно различными способами, например, заразить человека тяжелым инфекционным заболеванием. Но, здесь большая опасность и для больного, если не лечить его в это время. Он погибнет и в первую очередь погибнет его мозг. Я знал, что где-то в Москве проводились эксперименты по созданию гипертермии для лечения раковых больных, но до нас — смертных подобная информация не доходила…
Можно было бы отцу ввести вакцину, но желаемой высокой температуры можно было не получить… опыт по изготовлению вакцин у меня в то время был и получил я его при очень печальных обстоятельствах.
Наш племянник страдал очень тяжелой формой аллергической болезни. Он сам, родные и мы мучались с его болезнью годы и годы. У него была аллергическая реакция на 40 видов аллергенов: почти на все продукты питания, включая хлеб, молоко, сыры, яйца, масло и т. д.; на запахи, пыльцу трав и деревьев, различные пыли, в том числе от тканей одежды, тряпок, обуви; простуда вызывала аллергический насморк, бронхит и т. д. Господи, трудно даже представить, чтобы на него не действовало.
Бессонные ночи у его постели, частые вызова врачей и «скорой помощи», госпитализация в детскую больницу, рентгенобследования легких, лекарства внутрь и уколы, и уколы…
Горюшко, как только он все это переносил… Каким он был мужественным, стойким… Почти никогда не плакал… Чудесный ребенок… За что же его так Судьба обидела в детском возрасте? …
Родные и, в том числе, мы хватались за любую соломинку, за любое лекарство или новый метод лечения, чтобы помочь бедному, золотому мальчику…
Однажды, мы узнали, что в Геленджике есть лаборатория — филиал какого-то Ленинградского института, которая делает вакцины и даже сама лечит людей, больных от аллергических заболеваний. Естественно, наша семья ухватилась за это известие, как утопающий за соломинку.
Так как,я — врач, то, естественно, с Валей едем в Геленджик, что в Краснодарском Крае.
Поездом в холодное время едем до Новороссийска. Поездка ужасная. В вагоне холодно. Боимся, что Андрюша простынет и обострится проклятая аллергия. Укрываем его, поим его горячим чаем, оберегаем от холода. Из Новороссийска до Геленджика добираемся автобусом. Неприятности прежние — холод и опасность простудить ребенка.
Геленджик… Как врач знакомлюсь с коллегами из этой лаборатории, останавливаемся жить у медицинской сестры. Делаем пробы, пробы на все эти 40 аллергенов. В это же время хожу на прием врачей больных с аллергией, посещаю процедурный кабинет, где им вводят по определенной схеме вакцины от аллергии. Вижу хорошие результаты. Наблюдаю за приготовлением вакцин, в том числе и для нашего мальчика.
Получаем вакцину, схему лечения ей и, окрыленные предстоящим лечением и выздоровлением нашего мальчика, с трудностями и предосторожностями возвращаемся домой.
Радостный приступаю к лечению Андрюши… Ввожу ему согласно схеме лечения, 0,1 миллилитра вакцины в кожу ручки и через пять минут, прямо на наших глазах, он начинает умирать: резко бледнеет, слабеет, закрывает глазки, падает на кровать и почти не движется, задыхается… Господи, что же это такое? … Я же видел людей, когда после укола у них проходила одышка, они переставали задыхаться. С улыбкой уходили домой.
Пытаюсь сбрызгивать его личико водой, смачиваю губы. Он не пьет воду и не глотает. К концу дня он уже вялый, сухой, как листочек на горячем Солнце.
Вызываю педиатра… Это молодая, умная женщина. Зовут ее Галей… Она уже годы знает Андрюшу, но этим неожиданным состоянием напугана… Не знаем, что делать. Решаем наблюдать и надеяться, что вакцина нейтрализуется и выйдет из организма ребенка.
Все это продолжается 3–5 дней. Состояние еще хуже: ребенок не ест, не пьет, температура тела 38–390.
Я проклинаю себя, лабораторию и коллег, которые, видимо, ни в чем не виноваты. У меня только одна мысль — возможно спутали вакцину Андрея с вакциной другого больного. А, возможно у нашего больного такая реакция… Теперь попробуй реши, так это или нет… А, если и так, что же делать? … Что будет дальше? …
И тут меня, как черти дернули, или интуиция? … А, может еще что? … Трудно сказать, но в моем мозгу возник Китайский способ лечения подобных критических ситуаций… Возник и только, и никак не могу от него избавиться… Он у меня уже как видение с хорошим исходом, выздоровление и только… Откуда такое ко мне пришло, сам не пойму…
Объявляю своему педиатру:
- Галочка, я буду вводить гамма-глобулин Андрею, надеюсь на выздоровление…
- Откуда Вы такое взяли, Руслан Александрович! … Вы же хорошо знаете, что любой белок, а тем более этот даст дикую реакцию и Вы потеряете ребенка… Вы как хотите, я в этом не могу участвовать…
Стоят они вместе с Валей и плачут. Что им скажу? И придумал:
- Идите, дорогие мои на улицу, — а на дворе уже темно.— Возвращайтесь через 30 минут. Ясно…
Остался один на один со своим Андрюшей. Он смотрит на меня своими добрыми, доверчивыми глазками. Меня начал одолевать страх, сомнение… А, если умрет, что тогда? … Но, внутренний голос говорит: — Доктор, ты прав. Не волнуйся… Все будет хорошо…
Я набрал в шприц 0,1 миллилитра гамма-глобулина и ввел внутрикожно моему мальчику, а он, миленький даже ни ойкнул и не дернул ручку.
Я стою, ни жив, ни мертв… Молю только Судьбу и Бога… И что же вижу? … Прошло 3–5 минут, о Боже! … Мой милый пациент садится на кровати, улыбнулся и говорит: «А, я есть хочу» … Господи, бывает ли такое! … Я схватил его на руки, он прижался ко мне и мы пошли на кухню… Что-то я ему дал, уже не помню… Только в это время вбегает Валя с педиатром Галей, бледные, взволнованные, а когда увидели Андрюшу за едой и говорящего со мной, они чуть не упали у стола… Стоит ли после этого что-либо говорить… Обе женщины обнимали и целовали Андрюшу, а он улыбался… Меряем температуру тела, а она 37,20. Вот, те на…
Галина смотрит на меня изумленными глазами и говорит:
- Доктор, как Вы решились на такое? Вы же нарушили все каноны медицины, т. е. сделали все наоборот… И вот результат, глазам своим не верю…
- Галочка, для меня это решение было смерти подобно, но и не принять его не мог… Глазоньки нашего Андрюши смотрели на меня с такой надеждой и верой… Как я мог не помочь ему, моей радости и счастью… Вот и решился и, слава Богу, не зря… Через преступление помог мальчику…
Прошли десятки лет…
Наш Андрюша уже взрослый, здоровый молодой человек. Рост его 187 сантиметров, крепкий, увлекается боксом…
Он уже не помнит, как мне пришлось его лечить. Однако, от родных он знает, что я чем-то рисковал, пока поставил его на ноги…
Педиатр Галочка, теперь уже возмужавшая женщина и хорошая мать, при встрече со мной постоянно передает привет нашему Андрею, рада его здоровью и успехам в жизни…
Частенько вспоминает мой ужасный поступок и постоянно удивляется, как я мог на это решиться, чтобы спасти нашего Андрюшу…
Это был небольшой экскурс в прошлое, когда я учился приготавливать вакцины и это чуть не привело к трагедии нашего любимого Андрюши…
Помня эту грубейшую ошибку или веру коллегам лаборатории, на отце подобный эксперимент не хотел проводить, но все же понимал, что для продления жизни ближайшего своего человека, должен пойти на что-то экстраординарное, необычное, но естественное…
Времени же для раздумывания и рассуждения не было — дикая болезнь после применения против нее ножа обязательно ответит еще большим метастазированием, т. е. распространением по всему организму.
Я принимаю решение, совершенно осознанное, но безвыходное: в качестве вещества, которое поднимает температуру тела отца выше положенных норм и погубит раковые клетки, будет просроченная (списанная) кровь человека…
Этот безумный план созрел в моей голове за одну ночь…
По совместительству я заведовал пунктом переливания крови в центральной районной больнице. Там взял два флакона крови, сменил этикетки на новые и передал их сестре в железнодорожную больницу. И эта, просроченная, кровь была за два раза перелита моему отцу…
Состояние отца было ужасным: бред, бред, бред; пот, пот; море пота; мутное сознание, чаще его нет…
Через сутки, отец в сознании. Вот его рассказ:
- Я все время теряю сознание… Прощаюсь с жизнью… То в облака взлетаю, то лечу в пропасть, в кипяток, в огонь и в пламя. У меня жар, тело горит, пылает… Прихожу чуть-чуть в себя и думаю, что конец, но вспоминаю, что где-то рядом сын, сын… Он обязательно спасет, он рядом… Я обязательно выживу…
На протяжении его рассказа я рядом; я терзаю себя, называю себя мерзавцем и преступником, негодяем. Считаю, что не могу быть врачом, хотя бы ради жизни этого любимого человека…
Через минуту, видя улыбку на лице отца, уже забываю, что я — мерзавец. Я начинаю гордиться собой за то, что вовремя применил, хотя и дикое, но, действенное, лечение. Да, да, за его улыбку, за его жизнь стоит применить все это. Оно ближе для организма, оно не нарушает, не отравляет организм человека, как химиопрепараты, что применяются раковым больным…
Потом дни, недели выхаживания… Снятие швов, прием пищи, первый стул. И вот, мы дома…
Через месяц у отца появляются лимфоузлы подмышками и над ключицами. Как считать это? … Плохой признак — вылазиют отдельные метастазы? … А может быть хороший — собираются ослабленные раковые клетки в отдаленных лимфоузлах и доедаются лимфоцитами… Больше надеюсь на последнее, но веры все же мало. Не видел, не читал литературу на этот счет…
Ночи сплю плохо, переживаю, нет уверенности, что сделал все правильно. Чаще считаю себя преступником — хорошо, что отец перенес эти переливания и выжил… А, может быть, правильно сделал? … О, Господи! … Может быть нельзя было проводить этот разовый эксперимент? … Опыта нет, нет уверенности, что после диких мучений, отцу потом, в неясном будущем будет лучше… Не зная, не имея этой уверенности, имел ли право так издеваться над любым больным человеком? … Право, право, право… А, может ли кто-либо понять меня — врача, сына, просто человека: как бросить на произвол судьбы любого больного с запущенной формой рака желудка, а тем более отца? … Каждый из нас знал и понимал, что применение послеоперационной химиотерапии не дает и доли гарантии на продление жизни больного, а тем более на выздоровление… К тому же все знают, что химиопрепараты, это не конфетка, это страшный яд не только для раковых клеток, но и для других, из которых построен организм человека, а значит, применяя для лечения больного эти ядовитые вещества, мы намеренно травим больного и эти действия, возможно, не лучше моего преступного метода…
Кто мне даст ответ на мучившие меня вопросы? … Вопросы, вопросы и вопросы… Они терзали мою душу, они не давали мне покоя ни днем, ни ночью… Я понимал, что сегодня, сейчас, правильного ответа мне не даст никто… Только время, только оно, естественно, расставит все точки над и… Оно в праве стать моим судьей или звездным часом, который покажет, что я в этой ситуации был прав и поступил правильно, хотя и преступно… И мне ничего не оставалось, как ждать, ждать и делать выводы потом… В помощники себе, сторонниками моего дела призывал Бога, Судьбу и всех ангелов хранителей, которые должны помочь выздороветь отцу и мне оправдаться, в первую очередь, в своих глазах за свой дикий эксперимент…
Этими рассуждениями, самобичеванием довел себя до кокой-то прострации… Даже не понимал: я это или нет, живу на свете или просто присутствую. Потерял всякое понятие — нормальный сон…
И вот, однажды, на меня что-то нашло… Днем, именно днем, лежа на диване, уснул… Погружаюсь в какие-то сладострастия: на душе хорошо, сердце отдыхает, мне так приятно, как не было уже очень давно. Неожиданно, появляются ангелы, машут своими крылышками, подхватывают меня и куда-то несут, несут и несут… На душе моей нет страха и опасности происходящего.
Мы уже высоко — высоко… Я вижу огромные просторы Земли нашей с ее горами, лесами и морями. Залетаем мы в огромный, вроде бы, воздушный замок и ангелы отпускают меня, но я не падаю, а нахожусь в подвешенном состоянии. Собираются седобородые старцы и один среди них молодой, обаятельный человек, в котором сразу же узнаю Иисуса Христа… Один из старцев объявляет мне, что доставлен на суд Божий, так как я — раб Божий последнее время провел странное, не предусмотренное наукой действо… Здесь будет решаться моя участь.
Старцы по очереди брали слово… Говорили медленно, степенно, важно: обсуждали мой поступок, мое преступление со всех сторон и в конце признали, что это был эксперимент, который рассудит время…
В завершение взял слово Бог:
- Ты мой раб, как и все смертные, что живут рядом с тобой. Но ты не только раб, ты еще и исцелитель… Ты пользуешься запрещенными способами лечения, что на вашем языке называется преступлением. Я считаю и уже вижу, что исцелил раба Божия Афанасия. Он будет жить долго и долго — это меня радует. За это называю тебя врачом от Бога, т. е. от меня… Носи это звание достойно и лечи мое людство с честью, аминь…
После этого все исчезает, куда-то растворяется… Просыпаюсь… На душе моей легко… Страдания отлегли от моего измученного сердца. Я уже не чувствую вины за содеянное. Появилась уверенность, что правильно лечил отца…
Общее его самочувствие удовлетворительное, но лимфоузлы над ключицами, в пахах и в подмышечных областях сохраняются.
Я уговариваю его на посещение онколога — Леонида Лазаровича Петренко.
Он посмотрел отца и попросил его побыть в коридоре. К этому времени пришел результат гистологического исследования желудка и обоих сальников. Везде одно: рак и рак, и отдаленные метастазы. Леонид Лазаревич говорит:
- Доктор, что могу тебе сказать? … Сам оперировал, все видел. Вот и гистология… Очень сожалею, что с твоим отцом такая беда… Может оформим ему группу инвалидности? …
- Не нужно этого, сколько отец поживет — пусть не знает о своей болезни. Вот наркотики выпишите, при болях буду ему делать…
На этом мы расстались с моим лучшим другом и товарищем Леонидом Лазаровичем.
С отцом постоянно общаемся. Состояние у него нормальное. Я уже верю в свою звезду, в свою Судьбу…
Прошло еще полтора месяца: лимфоузлы под мышкой, в пахах, над ключицами прошли, как будто их и не было… Ура! … Я рад без меры, радую Валю и маму… Отец кушает, хотя и мало, но регулярно — желудка-то нет, вот и ест мало. Гуляет, отдыхает, общается со знакомыми и родными.
Живет полгода…
Встречает меня Леонид Лазаревич и говорит:
- Что-то, Вы, не заходите за наркотиками? … Боли беспокоят отца? …
- Леонид Лазарович, боюсь накликать беду, но отец чувствует себя хорошо, мы и те наркотики выбросили…
Проходит год, два. При встрече, Леонид Лазаревич говорит:
- Умер твой отец, Руслан Александрович? …
- Живой, живой, дорогой Леонид Лазаревич, — радостно говорю ему, а тот только головой качает… — странно все это. Такого в моей практике не бывало…
Проходит пять, десять, тринадцать лет. Все эти годы отец работает дворником и своим знакомым говорит: «Под старость лет записался я в дворянство, подметаю улицу, чувствую себя после операции нормально».
И только на восьмидесятом году жизни, т. е. через 15 лет после этой дикой операции, скончался наш любимый отец и совсем от другой болезни…
Через 4 месяца ушла и наша мама — не захотела жить на этом свете без своего Афанасия. Перед смертью они оба мне говорили:
«Господь Бог обидел нас — не дал в тот раз сына. У нас была только дочь. Но, в этот раз, он исправил свою ошибку и подарил тебя… Юра, мы с матерью никогда не считали тебя зятем… Ты для нас всегда был только родным сыном». С этими словами я и расстался со своими родителями и помню их всегда… Пусть Земля им будет всегда пухом…
Послесловие…
После этого эксперимента — преступления прошло почти 30 лет, отец прожил полтора десятка лет. Теперь честно говорю себе сам, что это был не эксперимент, это был очень необычный, выстраданный мной метод лечения запущенного рака желудка, который помог моему доброму отцу пожить с нами еще многие — многие годы на этом свете. И я рад, что мне в те далекие годы хватило мужества и, может быть, ума воспользоваться этим рискованным, еще не изученным методом лечения…
Да, кстати, недавно услышал, что в одной из Московских клиник начали лечить онкологических больных способом — гипертермии больного. Если это так, то я очень рад за своих коллег. Не знаю, как они повышают температуру тела больного сейчас, а мне пришлось это сделать описанным способом еще в те далекие годы и продлить жизнь отца на 15 лет при запущенной форме рака желудка…
ГЛАВА 8
Что бы были понятны следующие главы, попробую вернуться в свое далекое прошлое… Оно сыграло огромную роль не только в моей Судьбе, но и всей моей жизни…
Кемерово… Лютая сибирская зима. Ужасная эпидемия гриппа охватила всю нашу область. Областной город замер: не работают фабрики, заводы, шахты. Закрыты все государственные учреждения, магазины, школы, институты, кроме медицинского…
Город замер, опустел, притаился в ожидании еще чего-то более ужасного… постоянной смерти людей…
Мы хороним своих учителей, любимых преподавателей: заведующего кафедрой патологической анатомии, умер после гриппозного миокардита; кандидата медицинских наук, ассистента кафедры терапии 35 лет, умер от послегриппозной пневмонии. Эти смерти потрясли студентов и преподавателей нашего медицинского института… Кто следующий? …
Нас — студентов пятого курса со здоровой частью медицинских работников города направили на оказание помощи тысячам и тысячам больных… Каждому из нас выделяют транспорт — любой, дают полмешка бесплатных лекарств и пачку больничных листов. Выезжаем по улицам, заходим в каждый дом, квартиру. Люди лежат семьями… Всем раздаем лекарства и больничные листы тем, кто должен идти на работу, но не может подняться… Так целыми днями, неделями…
Большинство моих товарищей уже болеют гриппом, я же из последних сил работаю… Вот свалился и я. Состояние тяжелое. Моя жена Валюша настояла на рентгеновском обследовании легких. Мои коллеги находят у меня инфильтративный туберкулез левого легкого… Для нашей семьи, где была маленькая дочка, ужас, удар, шок… Но. Все же лучше, чем смерть моих любимых преподавателей… Перспектива быть хирургом померкла для меня в тумане неизвестности…
В институте мне предлагают академический отпуск для лечения, советуют стать фтизиатром. Но… Я отказываюсь от всего: учусь, учусь и лечусь, после занятий, делаю себе в ягодицы стрептомицин, пью различные лекарства; изолирую себя от семьи, чтобы их не заразить… Все это ужасно, не у каждого на это хватит мужества и силы воли.
Воспоминания сейчас вызывают у меня противоречивые чувства: уважение к себе за мужество и любовь к жене, за ее чуткость, заботу и поддержку меня в эти тяжелейшие минуты нашей жизни и моей болезни…
Получаю диплом врача… Несмотря ни на что, остаюсь хирургом и мы с женой летим работать в Магаданскую область, начинаем работать за 700 километров от Магадана там, где никто нас не знает и не спрашивает о моем здоровье. Об этом написана книжка: «Колыма ты моя, Колыма…».
Коротко скажу: болел и оперировал, даже когда был весь мокрый и с субфебрильной температурой; оперировал и болел… Может быть, с колокольни современных понятий, это и глупо, но так было тогда…
Однажды, в глухом, отдаленном золотом прииске консультировал онкологических больных… К концу дня пьяные старатели приволокли умирающего собутыльника и скрылись (смылись — в их лексиконе). После операции я выяснил, что пострадавший — бывший японский разведчик, по национальности — китаец. Компания развлекалась… Когда все не вязали лыка, то китаец стал петь на японском языке японские марши. Наши забулдыги возмутились подобному и решили сделать китайцу харакири, но по-русски: они ножами изрезали кожу головы, как режут арбуз, практически скальпировали его. Когда он начал уже помирать от потери крови, испугались и притащили в здравпункт, где случайно был и я…
Что делать? … Пытаться вывезти больного в райбольницу — далеко… Явная смерть… Я решаю оперировать на месте — из двух зол выбираю неизвестное… Мы с сестрой бреем, как можем, все кусочки кожи головы и под прикрытием физиологического раствора и глюкозы, которые капаем в вены пострадавшего, сшиваем их постепенно, прикрывая голый череп певца… Когда мы закончили этот адский труд, китаец уже оклемался и сказал мне на прощание: «Доктор, ты не побрезговал врагом своего народа, спасибо тебе… Я буду помнить тебя всю жизнь…» Странная и удивительная Судьба всегда сопровождает меня по Жизни…
Через короткое время мне стало хуже, т. е. туберкулез диссеминировал в оба легких и дальнейшая перспектива жизни в этих диких условиях (температура 64–650, туманы, пища с недостатком витаминов) стала совершенно туманной…
В это время мы с другом убили медведя около туберкулезной больницы. Кормили медвежатиной больных и ели сами. К одному из больных, который был «СС» из Прибалтики, приехал мой бывший пациент. Когда он узнал, что я тяжело болен туберкулезом и могу умереть, то явился ко мне со словами: «Доктор, ты спас мою жизнь, я хочу отблагодарить тебя: хочу, чтобы ты вылечился от туберкулеза».
- Как ты это можешь сделать? … — удивленно спрашиваю.
- Дай мне ручку и бумагу. Я напишу письмо своему дяде, он у меня профессор медицины, старенький и очень умный. За меня он вылечит тебя, это я тебе точно обещаю…
Не вдаваясь в дальнейшие подробности, скажу, что я, действительно, поехал в Благовещенск, где около пяти месяцев лечился у очень старенького профессора дедушки Джо, который применил для моего лечения свою, как я потом стал называть ее, китайскую методику лечения. В процессе лечения я изучал его лекарства, методы лечения, 6000 точек на теле человека, которые соответствовали разным болезням. Своему учителю и врачу так понравился, что в конце уже принимал его пациентов и лечил, а он старенький-старенький сидел за столом с приятной улыбкой и гладил свою бородку. Когда его знакомые удивлялись, что он не сам принимает, он говорит: «Это мой ученик, он лучше меня — совсем молодой и умный, умный». Так мой учитель благословил меня и практически сделал своим приемником…
В конце лечения мне сделали рентгеновские снимки и врачи были удивлены диагнозу при направлении: «Туберкулез легких». После обследования мне было сказано: «Скажите — ошибка произошла при направлении? … Вы совершенно здоровы».
Итак, дедушка Джо вылечил меня от смертельной болезни, т. е. подарил мне жизнь… Я вечно благодарю и преклоняюсь перед трудолюбием и умом китайцев, представителем которых был дедушка Джо… В память о нем пользуюсь китайским способом лечения и так же, как мой учитель, помогаю людям, когда они очень больны или на гране смерти…
Первые мои пациенты были на Колыме. Лечение было удачным, они выздоравливали. Об этом пишу в своей записке: «Лечить по-китайски» … Повторяться не будем.
После Колымы работаю хирургом в г. Воронеже. И здесь демонстрирую своим коллегам этот метод лечения.
Несколько раз удается снять приступ острого аппендицита у больных, минуя операцию. С Лор-врачом за два дня вылечивали флегмонозную ангину. Помогал гинекологам в лечении больных с хроническими аднекситами и пельвио-перитонитами. Удалось избавить больного от постоянного сидения на унитазе при хроническом цистите.
Но больше всего помогал неврологическим больным при радикулитах, прострелах, сильных болях в спине после перелома позвоночника, раздавливания и ущемления межпозвоночных дисков и остеохондрозах…
Теперь на Украине иногда пользуюсь этим методом лечения. Случаев много. Сегодня мы с Вами из глубины моей памяти будем вынимать и оживлять эти случаи…
ГЛАВА 9
Три года назад звонит мне ренгенлаборант и просит посмотреть умирающую маму ее приятельницы — может быть можно ей как-то помочь, умирает…
В любой, даже критической, ситуации своим друзьям и приятелям не могу отказать в помощи — таким был с детства и тем более утвердился, когда стал врачом.
И вот, я на квартире — дома у приятелей моей сотрудницы…
Анна Афанасьевна, так зовут мою новую пациентку, 86-ти лет… Лечилась в одном из отделений больницы 4 месяца, якобы, с воспалением легких… Можно представить — сколько она за это время получила лекарств…, но состояние здоровья у нее не только не улучшилось, а становилось все хуже день ото дня…Когда ей стало совсем плохо, то лечащий врач пригласил ее дочку и объявил:
- Уважаемая Александра Ивановна, мы приложили максимум старания, заботы, перепробовали множество лекарств — все это на Ваших глазах, но все наши старания, как видите, не дали положительного результата… Маме Вашей плохо и она может в любой момент… сами понимаете… Может быть Вам лучше взять ее домой, чтобы это произошло дома…, возможно, это лучше со всех точек зрения…
Все это поведала мне Александра Ивановна в своей комнате до осмотра больной, периодически срываясь в голосе и вытирая платком слезы.
- Я слышала от своей приятельницы, что Вы помогаете даже вот в таких ситуациях, — с мольбой говорит моя новая знакомая.
- Александра Ивановна, Вашей маме столько лет, да еще 4 месяца лечения… Удастся ли мне исполнить Ваши надежды, но считаю, что надежда умирает последней — нужно в любой критической ситуации попробовать, попробовать помочь…
- Да, да, нужно попробовать, попробуйте! … Сами видите и понимаете, что мама уже приговорена, а всем нам хотелось бы, чтобы она жила еще хотя бы маленько — она такая хорошая, добрая мама… Нас у мамы три дочери. Мы — все, и внуки тоже, хотели бы, чтобы она еще пожила для нас, о господи, сохрани и помилуй, — совсем расстроилась пожилая дочка больной.— Извините, доктор, я постараюсь держаться, ведь мама же, как она всех нас сохраняла и кормила одна во время войны… Я хочу, чтобы она еще побыла с нами на этом свете, помогите нам… — Ситуация, скажу Вам, у меня сложная: возраст больной, тяжелое состояние и мое нетрадиционное лечение: а если не получится и больная умрет, тогда меня обвинят во всех грехах, даже тех, что не совершал. Что делать? … Я и говорю, как будто торгуюсь, вымаливая себе снисхождение в случае моего провала…
- Хорошо, Александра Ивановна, я, конечно, приложу все усилия, но Вы понимаете, случай в моей врачебной практике совершенно уникальный — клиника не помогла, а я делаю попытку. Вы же сами потом скажете, что так как мое лечение необычное, то я сделал что-то не то… Обычно лечу только близких мне людей, они мне всецело верят… А вообще-то всем помогал — случая плохого не было…
- Доктор, мы все Вам верим — уже слышали о Вас… Если и не получится, мы на Вас не в обиде — маме же судьбу определили, — снова заплакала Александра Ивановна…
- Все, уважаемая, мы с Вами долго засиделись, пора к больной, а то она подумает что-то…, — говорю я, и мы идем к Анне Афанасьевне…
В маленькой, чистенькой комнатке на кровати полусидя лежит моя будущая больная… Возраст 86 лет… Она небольшого роста, худенькая. Дышит тяжело и часто — вены на шее то вздуваются, то опадают. Периодически закрывает глаза… Несмотря на тяжелое состояние, встречает меня с трудной улыбкой.
- Здравствуйте доктор, здравствуйте, вот — до чего дошла, — отвечает больная на мое приветствие.— Это дети мои переживают, а я — то ничего, пожила на своем веку… Правда, хотела поднять еще одну внучку — очень она у меня хорошая, но не судьба, видать…
- О чем Вы говорите, Анна Афанасьевна, Вы еще на свадьбе у нее побываете. Такие, как Вы, обязательно выздоравливают… Сама Судьба добрым людям помогает, так что все будет хорошо, — успокаиваю свою пациентку, а сам в это время слушаю ухом ее легкие. Дыхание частое, хрипы во всех отделах. Сердечко стучит часто-часто, как пойманный воробей, кидается во все стороны и трепыхается от страха. Пульс частый, частый, да еще с перебоями. Вот это, да! … Сумею ли помочь, а надо — родные смотрят на меня с последней надеждой… смотрю рентгеновские снимки: верхушки легких затенены в виде плакучих ивушек, в нижних долях бесформенные тени; границы сердца расширены… Да… Тяжелая ты у меня, Анна Афанасьевна, молча думаю, но в слух вынужден говорить совсем другое.— Не переживайте, голубушка, не переживайте… В войну выжили, детей сохранили, выкормили. Теперь совсем другое время, прорвемся, как говорил мой учитель дедушка Джо… Я думаю, что прямо сейчас и начнем лечиться, откладывать некуда. Вы готовы, Анна Афанасьевна? …
- Как скажите, я в Вашей власти, — с надеждой в голосе отвечает мне пациентка.— Я прошу всех родных выйти из комнаты и мы с моей медсестрой, которая работает уже 25 лет со мной рентгенлаборантом, приступаем к лечению моей пациентки, самой пожилой изо всех, кто у меня были, самой тяжелой и самой терпеливой женщине, которая у меня заслуженно получила звание — самая героическая больная, как и Гуслиц Михаил Исаакович, который восемь месяцев пролежал на спине и у него сросся перелом шейки бедра… Да, выносливое было у нас поколение наших отцов и дедов! … Как не вспомнить слова любимого поэта Лермонтова: «Да, были люди в наше время…».
Свое лечение я называю китайским методом, так как я его освоил, получил от своего учителя и врача — старенького профессора медицины китайца дедушки Джо, который больше 4 месяцев лечил меня от тяжелой формы туберкулеза легких, хотя я уже умирал. Он меня полностью вылечил — я даже надел офицерскую форму и работал врачом в органах МВД. В память о моем спасителе и учителе назвал этот метод китайским. Все это описано в моей книжке: «Колыма ты моя, Колыма».
Ввожу для первого раза своей больной специальное лекарство по определенным зонам в двухстах уколах, Людмила Моисеевна мне помогает. Смотрю на свою терпеливую больную и мое сердце сжимается от жалости — за все время она даже ни разу ни ойкнула. Мне ее очень жаль — ведь старенькая и я ей говорю:
- Анна Афанасьевна, не держите в себе, поплачьте или хотя бы постоните — Вам легче будет…
- Не могу Вам трудности причинять. Молчу, раз так надо…, — и это «так надо» вызвало у меня такое восхищение, уважение к этой маленькой, слабенькой женщине… Да, она в тысячу раз сильнее тех мужчин, которые не могут бросить пить или курить и все это оправдывают, что не хватает силы-воли… Вот бы им у кого занять недостающую силу, да волю…
Закончили мы с моей ассистенткой первый сеанс лечения, пришли родные. Я похвалил свою пациентку за мужество, терпение… рассказал, как она должна питаться, отдыхать; медикаменты, которыми она пользовалась, просил закрыть в тумбочке и не брать — сказал, что другие лекарства ей не нужны.
Договорился с дочкой больной, что приду через неделю. Если же что-то появиться у больной непонятное, то могут звонить мне в любое время. Неделя прошла, все тихо…
Вместе с медсестрой едем домой к пациентке, переживаем, боимся неожиданностей… Входим в ограду и…, господи, бывает ли такое — наша умиравшая больная кормит цыплят! … Возможно ли такое? …
- Анна Афанасьевна, Вам же лежать нужно, — говорю больной.
- Доктор, мне лучше, — улыбаясь оправдывается моя пациентка.— Я люблю все живое и с радостью смотрю, как бегает и кушает это новое поколение.
- Теперь попробуйте удержать ее в постели. Она же у нас такая непоседа, хоть привязывай. Может быть Вы на нее повлияете, — просит, вышедшая на крыльцо, Александра Ивановна.
Мы с Людмилой Моисеевной были очень рады, что наше лекарство, которое действует на болезнь каждую секунду всех семи дней, так благотворно помогло нашей пациентке. Можете представить состояние родственников больной, которые всего неделю назад хотели заказывать гроб и уже оплакивали свою маму и бабушку! … На меня они смотрели как на ангела-спасителя и не знали, как выразить мне свой восторг и восхищение. Честно говоря, я не верил в подобное изменение здоровья моей пациентки, и мне казалось, что какая-то сверхъестественная сила помогает мне и моей больной…
- Хорошо, хорошо, мои дорогие… Это только начало, посмотрим, что будет дальше. Будем продолжать лечение. Анна Афанасьевна, прошу Вас для продолжения процедур…
Все проходило так же, как и в первый раз: ни стона, ни жалоб со стороны больной. Сделали мы ей — бедненькой 200–250 уколов и она ни разу ни ойкнула — вот это сила воли, даже я во время лечения туберкулеза, когда мне сделали около 5000 уколов бывало стонал, хотя и был молодым. Да, дала мне моя старенькая пациентка фору по мужеству… Это тебе не фунт изюма… молодчина, ничего не скажешь. Незря она через семь дней от начала лечения вышла во двор покормить любимых цыплят.
После лечения слушаю сердечко — тахикардия уменьшилась; в легких вроде бы хрипы пореже, а может быть так хотелось услышать, кто знает… кто знает…
Приходим вновь через неделю. Анна Афанасьевна прорывает траву на грядке моркови. Встречает нас со словами:
- Я вот поджидала Вас, приготовила спеленьких абрикос. Кушайте, они очень сладкие, сама срывала, кушайте…, — приятно нам было с сестрой получить эти плоды из рук выздоравливающей больной. Радости нашей и родственников не было предела…
- Анна Афанасьевна, раз Вы у нас такая непослушная, то хотя бы не будьте на прямом солнце, оно Вам может повредить.— Только на это мы получили согласие больной, в остальном она была уже хозяйкой своего поведения.
После четвертой процедуры наша больная уже убирала в своей комнате и варила картофель детям, которые вот-вот должны прийти с дачи и, конечно же, будут голодными…
Через полтора месяца лечения наша пациентка чувствовала себя хорошо и даже, Вы не поверите, продала ведро тех самых абрикос, которыми нас угощала…
Да, случай, скажу Вам, уникальный. Я сам себе не верю! … Господи, как это мне удалось! … А моим приятелям (они стали для меня таковыми) повезло, что они нашли меня в эту критическую минуту, мгновение…
Сколько было высказано добрых, приятных, взаимных слов — я уже и не говорю. Для этой семьи я стал спасителем, кудесником и т. д. и тому подобное. Они занимаются пчелами и моя семья всякий раз, когда ставила баночку пахучего меда на стол, вспоминала добрым словом нашу бабушку Аню, которой жить да жить и может быть благодаря врачебному дару, что подарил мне дорогой дедушка Джо, представитель трудолюбивого и умного Китайского народа…
Так бы и остановил свои воспоминания, но им так легко не пришлось закончиться…
Через год после моего лечения звонит мне Александра Ивановна и просит помочь: «Мама заболела от соседки, которая болеет гриппом». И вот, вновь в их доме… Состояние моей больной почти такое же как и в первый раз. Осматриваю, слушаю — снова пневмония…
- Как же Вы, Анна Афанасьевна, так не осторожны… Я Вам говорил, предупреждал не контактировать с такими больными, не простывать, но, что говорить — снова болезнь, длительное, трудное лечение и слава богу — выздоровление. Опять мы победили костлявую смерть и продлили жизнь прекрасного человека. Ей уже стало 87 лет…
В минуты откровения, Анна Афанасьевна, когда никого не было рядом, тихо говорит мне:
- Милый доктор, мне очень стыдно перед дочкой — я здоровее ее. Она болеет, а я опять выздоровела, — слезы горечи выступили на ее добрых, детских глазах…
- Поможем и Вашей дочери и ей будет лучше… То, что Вы опять выздоровели, это подарок Судьбы Вам — прекрасному человеку, заботливой матери и бабушке. Вас оберегает Бог или Судьба, не знаю, кто больше, а может быть они вместе…
- Бог-то может и бог, но он послал Вас, мой спаситель, а может быть Вы пришли впереди его… Вот и живу…
Для тех, кто читал эту короткую мою исповедь, сообщаю, что с родными Анны Афанасьевны поздравил ее с восьмидесятидевятилетием, т. е. моя героическая пациентка шагнула своими ногами на 90 год… И это не шутка. Она живет и здравствует. Ухаживает за любимыми цыплятами, собачкой. Стирает свое белье и убирает комнату. Она в полном сознании и уме и добрым словом встречает меня, называя «мой спаситель! … Как я рад за свою пациентку и ее многочисленных родных — детей и внуков… Счастья Вам, здоровья, мои Друзья…
ГЛАВА 10
Заканчиваю работу, собираюсь уходить, а в это время моя помощница заходит в кабинет с сотрудницей нашего учреждения и говорит:
- Доктор, извините, что без согласования с Вами, но так вот получилось — эта приятная женщина только сегодня открылась мне, что ужасно страдает и уже хотела ехать за помощью к врачу Касьяну, что живет под Полтавой…
- Когда узнала от Людмилы Моисеевны, что Вы можете помочь таким, как я, Господи, — зарыдала Лариса, — извините, что так прерываю разговор. Я уже не могу терпеть ни дня, ни часа. Я сразу же к вам. Вот и Моисеевну потянула. Понимаю, что у Вас рабочий день закончился, извините, — несвязанно пыталась объяснить мне сотрудница спецчасти.
Перед нами интересная, чернявая, стройная, молодая женщина, которую знаю уже много лет, но мое знакомство со многими сотрудниками, в том числе и с ней, было по принципу — здравствуйте, при встрече, досвидание — при окончании работы… Сейчас она стоит передо мне, плачет, пытается рукой вытереть слезы, но получается это как-то неловко — по-детски… Я пытаюсь успокоить ее.
- Лариса, Людмила, хватит, перестаньте извиняться передо мной, — сам передаю платок Ларисе.— Вытирай свой нос, обе садитесь и рассказывайте все по порядку.
- В том-то и дело, что не могу садиться и вставать — беспокоят страшные боли в спине, — прерывает разговор больная.— Мне лучше стоять или лежать.
- Хорошо, все будем стоять… Я внимательно слушаю. Лариса, давай с самого начала… Вот мы с Вами слушаем о Судьбе и болезни одновременно. Перед врачом, как перед попом, больной раскрывает все тайны…
- Четырнадцать лет назад я получила травму позвоночника… Долго лечилась в клинике. Обследовали меня очень тщательно: перелома позвоночника не нашли, но определили раздавливание межпозвоночных дисков в поясничном отделе позвоночника. Были постоянные боли в позвоночнике… Лекарств применяли множество, но боли так и не прошли. Не могла ни сгибаться, ни разгибаться. Тяжести поднять не могу. У меня было уже двое детей. Я не могу искупать детей, преложить в кровати, вынести на улицу. А стирка, помывка полов, заготовка продуктов — все легло на плечи мужа… Дома я — ноль без палочки… Пользы от меня в жизни никакой, даже и в постели. Не жизнь, а кромешный ад… Но была молода и надеялась, что с годами станет легче, все пройдет. Идут годы… А воз моих проблем не уменьшается. Два-три раза в год ложилась в то или иное неврологическое отделение, в клиники… Получала массу лекарств, физиопроцедуры, ЛФК. Выходила из отделения с исколотыми руками, спиной и ягодицами. Месяцами рассасывались синяки на моем теле. Я продолжала надеяться на улучшение, снова ложилась в больницу. Лечение повторялось: курс витаминов, обезболивающих, спазмолитики, общеукрепляющие, физиопроцедуры, массаж, ЛФК… Как мое тело переносило массу уколов? Но, кроме болей и гематом в руках, спине, попе, положительного результата все нет и нет. Дали мне вторую группу инвалидности. Начинаю понимать безысходность своего состояния — молодость прошла мимо… Я превратилась в согбенную старушку, которая забыла, когда смеялась, крутилась, вертелась, поднимала детей и получала ласку мужа в постели и так… Пробовала лечиться в санаториях. Получала грязи, ванны, массаж, ЛФК… Улучшение на очень короткое время, все возвращалось на круги своя… Так как не хватало средств для существования, то хорошие люди устроили меня на легкую, сидячую работу. Вот и работаю… Одним словом — плачу от болей… Добираюсь до работы с трудом — не дай Бог кто-либо толкнет или прижмет меня в троллейбусе. Пропал весь день… На работе, что бы сесть на стул — мощусь, мощусь, как курица на гнездо и плачу — дикие боли в спине. Чтобы встать со стула, еще хуже… Пытаюсь больше стоять, но не могу без болей согнуться. Самое страшное для меня — это смена погоды, особенно зимой — снег и дождь: это мои страшные враги и мучители. Мои подружки по работе щадят меня в такие дни. Я не нахожу себе места даже стоя. Когда засветит весной солнце мне чуть-чуть легче — возможно сам настрой или еще что? … постепенно к сильным болям в спине присоединилось отсутствие чувствительности в правой ноге. Она у меня стала как бревно, на которое опираюсь при ходьбе или стоянии. Последнее время живу, как бы с одной ногой, которую чувствую, как приятную часть тела. К онемению ноги стали присоединяться частые судороги в ней, которые мучают меня безбожно… А самое мучительное для меня, даже и говорить стыдно, доктор, все эти годы не могу самостоятельно сходить на стул. Только клизма и выручает. Вы даже и не понимаете, как это противно любому человеку, а женщине тем более… Не дай Бог никому такого мучения… Что только для лечения ни принимала… Была и у Касьяна под Полтавой. После его процедур на короткое время снимались боли, но пока помучаюсь в дороге, все возвращается вновь… Так что, пользы почти никакой… обращалась к бабушкам и дедушкам — колдунам и колдуньям, различным массажистам и магам, но мне все хуже и хуже… Сейчас так плохо, что вновь решила ехать к Касьяну, чтобы хоть чуть-чуть снять мои дикие боли… Но встретилась и случайно разговорилась с Людмилой Моисеевной, которой Вы сняли сильные боли в спине и суставах и напросилась к Вам. Если это возможно, Руслан Александрович, Вас Христом-Богом прошу, помогите мне! Я уже не верю, что хотя бы какое выздоровление возможно для меня.— Лариса вновь зарыдала и чуть не бросилась на колени. Такое я не мог перенести.
- Лариса, перестаньте! … Успокойтесь… Я и без этого Вам помогу. Учитывая длительность Вашей болезни, помощь может быть не такой полной, но я постараюсь приложить максимум усилий и терпения…
- Как рада, что Вы соглашаетесь… Все, все… Отказываюсь от поездки к Касьяну… Я так поверила Моисеевне, ее выздоровлению и думаю, что мне поможет. Она говорила, что это больно, что это требует большой выдержки и терпения… Согласна на любые муки, хочу быть здоровой и ради этого перенесу все и не покажу своей слабости. Если возможно, готова терпеть прямо сегодня, сейчас, Господи, помоги мне несчастной…
Вот так и получилось: обстоятельства, ах эти обстоятельства, Вы снова втянули меня в такие сложности, такую ответственность… Я снова иду по острию ножа и мне нельзя оступиться — лишусь головы сам и сделаю плохо больному человеку, который так верит мне, что готов терпеть муки ада, лишь бы стать вновь здоровой и счастливой на работе, в жизни и дома.
Ради такой веры, сделаю все, обязан сделать все, чтобы оживить веру этой женщины в жизнь, в то, что она имеет право на счастье и любовь…
- Ладно, Лариса, попробую, постараюсь… Мы с Людмилой Моисеевной столько лет тебя знаем, но и не могли предполагать, что такая, на вид дышащая здоровьем, интересная, красивая женщина и так мучается все эти годы. Ладно — лучше поздно, чем никогда… Теперь раздевайся, будем изучать твою болезнь — ад окули…
Что мне удалось выяснить? … Боли в поясничном отделе позвоночника так сильны, что одно прикосновение вызывает дрожь в теле. Сгибание и разгибание невозможно, боковые движения — не может из-за болей. Начиная с ягодицы, правая нога не реагирует на уколы иглой.
Да, случай, да еще 14 летний анамнез… Вот это вляпался… Помоги мне Всевышний, да и моей пациентке…
В слух же говорю:
- День уже прошел… Мы слышали плохие воспоминания. Начнем лечение прямо сейчас, чтобы завтрашний день принес Ларисе хотя бы небольшие надежды…
Тут же с Людмилой Моисеевной готовим лекарства, укладываем нашу больную на живот прямо на сдвинутые стулья и начинаем первые процедуры…
Этот первый сеанс проходит медленно, медленно… Каждый укол и введение капельки дозы лекарства в определенные точки, на определенную глубину, в различные ткани: мягкие ткани, нервы, кожу и т. д…. Больная терпит, опять терпит, когда не получается, читает про себя детские сказки — говорит, что забывает про боли…
Я очень устал, мои пальцы бледные, их скрючивают приплывающие волны судорог — старость, ты моя старость…
Вот и закончился первый сеанс, через 10 минут боли в спине прошли. У Ларисы в глазах искорки надежды и подобие улыбки после перенесенной боли…
Молча расстаемся, веря, не веря в чудеса. Встреча через неделю…
Второй сеанс…
Наша больная пришла сияющей и радостной…
- Доктор, у меня через 14 лет был каждый день самостоятельный стул… Ура! … Уму не постижимо! … Ради этого одного женщина может пойти на большие жертвы… — она готова была кинуться ко мне, может быть прижаться или поцеловать, но как скромная женщина, отказалась, видимо, от этой мысли и стояла, ожидая от меня реакции на ее сообщение…
- Я очень рад, Лариса, рад… Это уже кое-что. Будем ждать, что будет дальше, — говорю ей.— продолжаем лечение дальше.
Больная с помощью моей помощницы укладывается на импровизированную кровать…
И вот, медленно, медленно, но методично укол за уколом ввожу лекарство. Сделал уже больше сотни. Ввожу в ягодичные области, больная и говорит:
- Доктор, а Вы что-либо делаете, или стоите около меня? …
- Делаем, делаем, дорогая… Людмила Моисеевна уже со счета сбилась — у тебя же нет чувствительности в ноге.
На такой пессимистичной ноте заканчивается второй сеанс лечения…
Встречаемся вновь через неделю. Настроение моей больной хорошее. Говорит, что все дни не болела спина — появилась первая надежда… Я молчу…
Эту процедуру начинаем с поясничной области. Она болезненна — Лариса читает стихи, иногда стонет, но нас просит продолжать, не обращать на нее внимание.
Переходим на зоны правой ноги. Больная не выдерживает и со стоном говорит:
- Как Вы больно в ногу делаете! …
- Это очень хорошо, Лариса, хорошо…
- Да, Вам-то что, это же не Ваша нога, а моя, поэтому Вы можете смеяться, — чуть не всхлипывает пациентка. Я же от радости смеюсь и кричу:
- Ура, наша побеждает.— И только теперь доходит до Ларисы, что больно той ноге, что 14 лет была как дерево и не чувствовала боли. Она вдруг смеется, плачет и кричит:
- Доктор, колите, еще чаще колите, хочу чувствовать, что моя нога оживает. Ура! … Я как дурочка радуюсь, извините! … Неужели это я, Господи! …
- Не смущайся, дорогая, не смущайся. Мы с Людмилой Моисеевной рады за тебя. Кричи, пой, радуйся. Мы с тобой солидарны в этом…
Такие минуты волнения, радости и счастья мы переживали все вместе. И должен признаться, что всегда радуюсь со своими пациентами в минуты их выздоровления… В каждое подобное выздоровление вкладываю частичку своего счастья, каплю здоровья и очень плохо себя чувствую после выздоровления моих пациентов, поэтому-то не лечу всех желающих, а только своих близких или симпатичных, приятных для меня людей, ради которых мне не жаль своего здоровья.
Так мы сделали пять процедур. Наша больная перенесла их хорошо. В итоге, боли в спине прошли, правая нога вошла в число органов, которые стали единым целым в организме нашей пациентки. Стул регулярно, самостоятельный…
Нашей общей радости не было границ… Лариса прыгала по лестнице, как молодая косуля. Улыбка не сходит с ее лица. Радость, радость и еще радость у нашей больной и у меня с Людмилой Моисеевной… Я не хочу перечислять всех знаков благодарности — их было много, много… Самый дорогой для меня один:
- Руслан Александрович, Вы снова подарили мне жизнь…
Что может сравниться с этим по ценности и радости для врача. Дарить здоровье, жизнь — это призвание врача…
Теперь, в дождливую, снежную погоду моя пациентка идет на работу радостная и счастливая. Встречаясь со мной, ласково говорит:
- Доктор, я здорова, счастлива и Вы мой спаситель…
Когда она заходит в кабинет и по стеклам стучат капли дождя, потом легко шлепается на свой стул, ее подружки, помня прошлое, говорят ей:
- Лариса, а на улице дождь, что же ты не плачешь? …
- Эх, девки, а для меня теперь всегда светит солнце.— Все радостно смеются.
Когда узнаю об этом, то моему старому сердцу врача как-то теплее становится в моем холодном теле…
Через два месяца мы проводим еще один подкрепляющий курс лечения из 4 процедур. Состояние моей пациентки хорошее стабильно. Я рад за нее…
К этому времени и ее мама поняла, что дочка, действительно, подлечилась, т. е. незря мучилась… Почему так говорю? … Дело в том, что во все время лечения ее мама не верила в успех лечения — считала, что после лечения знаменитостей, которые не смогли помочь, уже никто не поможет ее дочери… Но, увы…
Я думаю, что ей теперь уже стыдно перед дочерью и, дай Бог, передо мной… Вольному — Воля… Каждый имеет свою голову на плечах… Но главное: если твоему ребенку, в любом возрасте, помог даже земский врач, то матери это должно быть приятно всю жизнь… Так я отношусь к своим детям…
Прошло больше полутора лет… Свою бывшую пациентку вижу радостной и веселой и слышу от нее одно:
- Доктор, у меня все хорошо, спасибо…
Мне это приятно слышать…
Но… У нее тяжело заболевает отец. Лариса все время рядом с ним в больнице. Ему ампутируют ногу. Это ужасно… Дочь рядом с умирающим отцом… Для верной, ласковой дочери это уже трагедия, удар, шок, муки и возврат болезни после похорон отца…
Раннее утро, пять часов… Звонок:
- Доктор, не могу встать, вновь ужасные боли в спине. Что делать? … На работу не могу пойти — может быть пригласить врача и оформить больничный лист? … — Что я могу ответить? …
- Лариса, вызывай такси… Приезжай ко мне. Больничного не нужно — после процедуры идешь на работу. Вылечишься, не прерывая своей работы.— так уверенно говорил своей пациентке потому, что уже хорошо подружился с ее болезнью и мог уговорить ее оставить свою жертву…
- Спасибо, дорогой доктор, пока живы Вы, живу и здравствую я. Выезжаю…
Мы с Людмилой Моисеевной провели в то время полный курс лечения нашей доброй больной и другу и были счастливы ее выздоровлению…
Теперь мы постоянно встречаемся с нашей бывшей пациенткой и я слышу от нее только одно:
- У меня все хорошо, доктор, спасибо! ….
Как рад, что Всевышний опять помог мне в моей трудной работе и моей пациентке. Он всегда помогает хорошим людям… Я же счастлив за них…
ГЛАВА 11
Моя коллега и помощница состоит в дачном кооперативе, в котором дела обстоят не очень благополучно, мягко говоря. Это сообщество хиреет, страдает без воды, а его руководство приобретает квартиры, находит пути к обогащению. Членам кооператива надоело подобное — они решили заменить бухгалтера. Нашли кандидатуру порядочного человека, но она в это время болела… Обратились ко мне с просьбой, помочь хорошей женщине…
Так, мы с помощницей оказались в квартире нашей будущей пациентки по имени Раиса.
Представьте себе молодую, черноволосую, красивую женщину, лежащей в постели. И опять красивая, обаятельная… Везет же мне на красивых пациенток… Нет, не мне… Видимо, наша Украина рождает только или в большинстве своем, красивых сыновей и дочерей… Так или иначе, но страдает именно симпатичная женщина, помочь которой сразу же появляется большое желание.
Я присаживаюсь около постели больной и мы начинаем знакомиться.
- Болею уже много лет — имела травму позвоночника. Обследовалась и лечилась многократно с болями в различных больницах. Нашли у меня патологию межпозвоночных дисков нижнегрудного отдела позвоночника, а теперь уже и остеохондроз. Но дело не в названии, а тех болях, что испытываю при обострениях моей болезни. Кроме лечения в больницах, обращалась к различным бабушкам, дедушкам, массажистам и даже к Касьяну. Было временное улучшение и только… Как сейчас прихватило, еще не было никогда. Лежу уже полтора месяца прикованной к постели. Даже туалет около. Не могу поднять руки, чтобы причесать волосы. Поворачиваюсь в постели с болями, а пользуюсь уткой с дикими болями. Развалюха и только. Если бы не дочь, не знала бы, что делать. Невропатолог продлевает больничный лист и выписывает лекарства. Дочка делает уколы и уколы, но болячка проклятая на этот раз никак не проходит. Уже договариваюсь с машиной, чтобы меня родственники на носилках свозили к Касьяну, так как не вижу просвета в своей болезни.
Начинаю осмотр больной. Боли, боли в нижнегрудном и поясничных отделениях позвоночника при пальпации и попытках движения больной в постели. Поднимать больную и не пытаюсь. Смотрю рентгенограммы позвоночника. Действительно, патология дисков и остеохондроз. Снимков много и за ряд лет.
Заканчиваю осмотр и говорю:
- Случай у Вас серьезный, но будем пробовать избавить Вас от болей и поставить на ноги…
- И Вы можете вот так и поставить на ноги? … Что, не нужно ехать к Касьяну? – недоверчиво смотрит на меня пациентка…
- Дело конечно Ваше… Можете и ехать, но меня попросили Вам помочь., — с удивлением отвечаю ей…
- Доктор, а у Вас вот так и получится? … Я уже во всем сомневаюсь, Вы извините… Мне уже многие пытались помочь, но результат перед вами…
- Уважаемая Раиса, результат будет и в это нужно верить…
- Вы считаете, что смогу встать? … — удивляется больная.— Я даже голову не могу причесать без болей. Мне уже не верится…
- Да, после первого сеанса Вы встанете и мы даже будем пить чай на Вашей кухне… Да, да, сегодня, — утвердительно повторяю я…
Больная и ее дочь с недоумением смотрят на меня, а Людмила Моисеевна улыбается, но молчит…
После выздоровления, моя новая знакомая и теперь уже приятельница, со смехом призналась мне: «Когда Вы сказали, что будем сегодня пить чай и я сама его приготовлю, у меня появилась мысль: передо мной халтурщик или больной, разыгрывает из себя нивесть кого, но деваться было некуда и я, конечно же, согласилась».
Вот с таких сомнений и подозрений началось лечение моей новой красивой, но, видимо, требовательной, а может быть уже не верившей ни во что, пациентки…
Мы готовим лекарство и тихо, и спокойно приступаем к процедурам…
Моя пациентка оказалась очень выдержанной, мужественной женщиной… Сотни инъекций перенесла достойно своей красоте. В душе думал, что она избалована, но ошибся и был рад этому…
Дочка, студентка медучилища, в начале смотрела на мои процедуры, но потом ушла…
Я заканчиваю, моя больная улыбается. Предлагаю ей встать. Женщина недоуменно смотрит на меня и говорит:
- Вот так вот и встать? … Да я до Вашего прихода ногой пошевелить не могла… А Вы встать…
- Раиса, вставайте… Мы же с Вами договорились пить чай… Да, да, это уже не шутки, — женщина удивлена, но начинает спускать ноги на пол. Вот она уже стоит, недоуменно оглядывается, а потом спрашивает:
- Я, я, могу и пол достать руками? …
- Доставайте, доставайте, Раиса, — успокаивает ее Людмила Моисеевна…
- Теперь идемте на кухню, — говорю больной.
Вот мы все на кухне. Хозяйка ставит на плиту чайник, достает коробочку с чаем, садиться на стул и заплакала:
- Господи, как я рада! … Мне даже не верится, что это я. Это я или ни я? … Доктор, мне казалось, что Вы разыгрываете меня… Полтора месяца пролежать без движения, потерять веру и на тебе — хожу, стою и сидим в компании. Это трудно представить. Вы Бог что ли? … Скажи кому либо про такое, да меня сумасшедшей посчитают. Я и сама себе не верю…
- Раиса, я другой раз, действительно не верю себе. Нам с Вами Судьба помогает. А может и правда она видит хороших людей и сводит друг с другом, чтобы они помогли, как могли, — отвечаю своей больной.
Чай приготовлен, вся наша дружная компания теперь уже с шутками пьет его с различными деликатесами. Пора и прощаться… Больной советую дня через два сдать больничный лист и выходить на работу — будем лечиться после работы…
Теперь мы уже лечимся в свободное от работы время. Больная забрасывает все остальные лекарства и забывает про поездку к Касьяну.
Через пять недель заканчиваем лечение. Моя больная ходит на работу, всегда радостная и приветливая. Ее красота получила последнее дополнение — здоровье и теперь светится, как многогранитный бриллиант. А я опять счастлив — у меня получилось, дал капельку счастья и здоровья еще одному хорошему человеку…
ГЛАВА 12
В нашем доме появилась молодая пара. Я все время на работе, мало их вижу. Моя жена общается с молодой женщиной, с их дочкой и видит, что Коля, так зовут молодого мужа, ходит боком, да боком. Она узнает, что у него тяжелая патология позвоночника и парень очень мучается, пытается лечится, но положительного результата нет…
Прихожу с работы, а Валюша говорит:
- Юра, видел в нашем доме молодую пару? …
- Видел, в чем дело? …
- А Николай-то очень страдает, ходит почти боком. Дочка у них — прелесть. Жена очень добрая…
- Валюша, что от меня хочешь? … Что-то ты издалека, да издалека…
- Я прошу тебя — помоги этим милым людям. У тебя же получается…
- Валюша, как вот подойду к парню и скажу: «Коля, пойдем, я тебя подлечу». А он посмотрит на меня и скажет: «Ты что батя или дед, в своем уме. Я в твоей помощи не нуждаюсь. Мне есть где лечиться». Представляешь мое положение. А что потом люди скажут: «Доктор-то сдурел, сам лечить напрашивается» …
- Юра, люди ничего подобного не скажут. Они знают твой добрый характер. Чтобы тебе не казалось подобное, поговорю с его женой и они сами тебя пригласят. Я чувствую, что они о тебе слышали, у парня с лечением не получается. Вижу, мучается он. Сердце мое подсказывает.
- Валюша, а если от лечения ничего не получится, в каком положении окажусь? … Не каждая болезнь поддается моему лечению. Все может быть…
- Ладно, ладно, ты не прибедняйся. Что я тебя не знаю. Если говорю, то знаю, что у тебя получится и парень будет рад твоей помощи. Потом сам вспоминать будешь этот разговор и свои сомнения…
Так, была устроена моя встреча с моим будущим пациентом в его квартире.
- Заходите, заходите, доктор; мы очень рады видеть Вас у себя, — говорит мне словоохотливая жена Николая.
- Вы понимаете, мой визит может показаться для Вас очень странным, — говорю молодым людям.— Обычно, меня просят посмотреть больного. Теперь все получается как — то странно. Если говорить коротко, то я у Вас по просьбе своей жены: Вы ей очень понравились и она хочет видеть Николая здоровым. Она у меня — больной человек и поэтому сочувствует всем больным людям…
С этой странной тирады начинаю знакомиться с этой приятной семьей. Подходит ко мне их дочка. Ей чуть больше двух лет. Вижу верхнее веко левого глаза девочки опущено… Кто-то из гинекологов не правильно наложил в спешке щипцы на голову ребенка во время, видимо, трудных родов. Чуть пообщался с девочкой и начинаю беседу с Николаем. Что он мне рассказал:
- Последние три года лечился у невропатологов — спина моя совсем согнулась в правую сторону. Все время меня беспокоят сильные боли в ней. Ночами не сплю, зажму под собой подушку, прикушу ее зубами, чтобы не кричать, боюсь разбудить дочку. Вот так и живу… Делали мне рентгеновские снимки позвоночника. Говорят, что у меня остеохондроз поясничного отдела позвоночника. Из-за этого позвоночник повело в правую сторону — он у меня уже, как коромысло.
- Как лечили тебя? – спрашиваю его.
- Делали уколы витаминов, общеукрепляющих веществ, обезболивающих… Самые разнообразные процедуры — массаж, ЛФК, физиопроцедуры, озокерит, грязи и т. д. Испытал все, но боли не проходили. Последний раз мне сказал врач, что ничто не поможет, нужно делать операцию на позвоночнике. Был в нейрохирургии. Мне сказали, что операцию можно сделать, но гарантии они не дают…
- Что же они говорят? – спрашиваю.
- Говорят, что отсюда могу уехать на каталке. Вот это меня больше всего возмутило: в моем возрасте явиться к ним на своих ногах, а отсюда возвратиться домой на коляске. Плюнул на такое доброе предложение и ушел из отделения. После этого познакомился в Славяногорске с врачом, он говорит, что был учителем у Касьяна. Теперь езжу к нему на процедуры. Он ломает мне позвоночник и спину так, что она болит еще сильнее. Но, говорит, что потом будет лучше. Вот и жду, когда оно то лучшее время придет…
Я прошу больного раздеться. Осматриваю.
Смотрю на спину… Нижнегрудной и поясничный отделы позвоночника искривлены вправо в виде дуги. При пальпации и движениях боли в них.
Осматриваю таз и нижние конечности. Таз как бы слегка сжат с боков, несколько деформирован. Правый тазобедренный сустав чуть выше левого. Длинна ног одинакова. Прошу пройтись по квартире. Больной идет согнутым резко вправо, припадает на правую ногу, как при укороченной ноге…
Все это насторожило меня, что-то здесь ни то. Смотрю рентгенограммы: позвоночник искривлен в указанных отделах в право, правые края межпозвоночных дисков в этих отделах чуть ниже по высоте, чем левые.
Направляю больного на рентгенограммы костей таза и тазобедренных суставов.
Через сутки продолжаем беседу и осмотр снимков. Вижу: кости таза деформированы так, что гребень правой подвздошной кости как бы втянут в полость таза и чуть выше левого. Этим самым — правый тазобедренный сустав становится выше левого и тянет за собой правую ногу вверх… Получается, что правая нога относительно короче левой, поэтому больной при ходьбе припадает на правую ногу. Из-за этого компенсаторно искривляется позвоночник в правую сторону.
Я спрашиваю больного:
- Врачи, что тебя лечили столько лет, обратили внимание на патологию таза и правой ноги?
- Нет, они об этом даже и не думали. Снимки не делали. Считали, что у меня остеохондроз позвоночника и только.
- Теперь-то ты понял, что все изменения позвоночника начались из-за патологии таза и относительного укорочения правой ноги?
- Конечно понял. Это Вы такой скрупулезный и педантичный. Прежде меня никто так не крутил и не обследовал.
- Хорошо, Коля. Я думаю, что ты болеешь не три года, а раньше. Может быть с дня рождения, но твоя болезнь только начиналась и так не проявлялась. Попробуй повспоминать с детства, как ты ходил и не болела ли у тебя спина? …
- Да, да, доктор. Когда ездил мальчишкой на велосипеде, то болела. В 14 лет помню в сельПТУ ездил на практике на тракторе, то так заболела спина, что меня освободили от поездок… Теперь начинаю припоминать, что спина болит уже 7–9 лет, но особенно сильно последние три года, когда начал постоянно лечиться, о чем Вам уже рассказывал, — так закончил мой больной свои воспоминания.— Теперь я рассказываю, а может быть, открываю глаза Николаю на его болезнь.
- Твоя болезнь с раннего детства. У тебя деформация таза или врожденная, или он искривился при родах, если роды были трудные (может быть было тазовое положение плода и его тянули не за обе, а за одну ножку; таз мог искривиться). Это искривление привело к относительному укорочению правой ноги. Компенсаторно стал искривляться вправо позвоночник и сдавил правый край межпозвоночных дисков. Это привело к остеохондрозу и диким болям. С этим-то и лечили его невропатологи. Коля, лечиться начнем с того, что сделаешь подошву правого ботинка толще на столько, на сколько выше правый тазобедренный сустав.
Дальше я ввожу тебе лекарства так, что они снимут воспаление и боли в твоем позвоночнике, а ты в это время дома сделаешь себе небольшие брусья, на них будешь расслаблять позвоночник, его связки, и делать гимнастику так, что позвоночник встанет прямо и этой гимнастикой будешь укреплять мышцы спины, т. е. укреплять мышечный каркас позвоночника, чтобы он не давал возможности позвоночнику искривляться. Ты на много упустил укрепление мышц спины, теперь это нужно нагнать так же, как больные это делают при переломе своего позвоночника. Ты молодой, это работа ни одного дня. Тебе придется поддерживать тонус спины всю жизнь, может быть так избежишь и операцию на позвоночнике. Поддерживать себя в тонусе, как многие спортсмены, вот твое правило в жизни…
- Да, доктор, такого я не ожидал. Вы единственный грамотный и настоящий врач, которому не деньги нужны, а его работа… Если бы мы встретились раньше, я — бы до такого не дошел. Спасибо Вашей жене. Я выполню все Ваши рекомендации. У меня хватит сил и мужества поддерживать себя в тонусе и физической форме…
С этих слов мы и начали лечение. Оно было скрупулезным, точным и педантичным. Я добился того, что воспаление и боли в спине у моего больного прошли. Он настойчиво занимается укреплением мышц спины. Позвонки его спины стоят уже вертикально. Подошва под правой ногой выше. Ходит он уже стройнее, но кривой таз еще портит его фигуру.
Сейчас мой бывший пациент работает на машине, настойчиво укрепляет себя. Моя Валюша говорит мне: «Вот видишь, каков.. А ты говорил, что может не получится. Я лучше всех знаю тебя, мой милый» …
ГЛАВА 13
Сегодня Андрей заканчивает школу… Он получает аттестат зрелости и сдает документы в политехнический институт. Юношеские планы, планы… Он молодой, интересный, крепкий парень… Вся жизнь впереди! … Он делает в ней только первые шаги, сколько их еще…
Но… Первая неудача — не хватило баллов и он остается за воротами заведения. Его товарищи поступили, у него промашка вышла. Небольшое разочарование, но молодость тем и хороша, что даже большая неудача скоро проходит. «Ничего, еще успею. Послужу Отечеству, а потом поступлю», — думает парень, и его призывают в Армию.
Попадает Андрюша в мотопехоту и начинает службу в Белорусии. Проходит курс молодого бойца. Осваивает военную профессию легко. В части идет разговор о направлении в Афган. Для Андрея все ясно — служить, служить на благо Родины, там, где она считает. Правда, в части начинают появляться родители некоторых солдат, которые требуют, чтобы их сыновей не направляли на войну за пределы страны. Но, таких не много. Такие, как Андрей, презирают маминькиных сынков и, просто, отворачиваются от них…
И вот, Средняя Азия… В особых лагерях молодые парни овладевают науку побеждать в горных условиях, очень приближенных к боевым…
Дни, дни, недели напряженных занятий, тренировок, переходов в полной боевой. Подъем на скалы, перевалы, действия в песках… Стрельба из различных видов оружия, приемы рукопашного боя… Изучение возможностей выживания в экстримальных условиях, краткое изучение местных языков, обычаев… Тренировки, тренировки… Подъемы по тревоге… Возможность отдыха в любых условиях и невероятном положении. Изучение техники: вождение, ремонт, способы быстрого покидания ее в экстримальных условиях. Оказание первой помощи и взаимопомощи при различных ранениях и травмах… Тренировки работы в противогазе и с противогазом…
Овладение и изучение всего того, что может тебе помочь в любых условиях: чтобы ты был быстрее, сильнее, умнее, проворнее любого своего противника, чтобы ты владел любым огнестрельным и холодным оружием в любое время дня и ночи, отдохнувший и уставший, в холод и жару, в горах, в снегу, в воде, сидя, лежа, стоя, во время бега, прыжка или плывя по реке. Тренировки, тренировки… И только они из человека, обычного, деревенского парня, превращают тебя в зверя войны, который развивает у себя инстинкт самосохранения, защиты, уничтожения любого, самого подготовленного, сильного, ловкого, коварного противника… Здесь есть что-то от зверя: грубого, дикого и беспощадного, но без этого нельзя… Это война, т. е. борьба за выживание одного из двух, встретившихся в беспощадной схватке не на жизнь, а на смерть… И выживает тот, кто более сильный, умный и умелый в этой борьбе, кто был более настойчив, вынослив в овладении всего того, что называется оружием войны и способов его применения и защиты себя в случае ранения, травм, применения газа, химических веществ и т. д. и тому подобное…
Все это и называется войной, способов ее ведения и защиты себя и своего товарища, т. е. победы над любым врагом и в любых условиях… — Так тренировали нас… И мы стали совершенно другими. Мы стали понимать, что нас направляют не на прогулку, а именно, в прямом смысле — на Войну, туда, где нет компромисса… Здесь только одно — жизнь или смерть, редко — случайность… Но на нее полагаться нельзя. Авось русский, авось здесь уже не поможет.
Мы в Афгане… Горы, горы, перевалы… Камни, камни, песок… Жара и холод. Яркое, яркое солнце и ночная темень, хоть глаз выколи… Короткие стычки или долгие засады… Кровь, кровь и жестокость… Первые убитые и цинковые гробы…
Здесь из мальчишек мы быстро превратились в мужчин, для которых убийство человека, чужого человека, твоего противника стало делом обычным, оно уже вошло в твой мозг и кровь и стало неотъемлемой частью твое вчерашнего и сегодняшнего дня… «Господи, да неужели я из вчерашнего мальчишки стал подобным. Если сказать прямо, дьяволом войны. Тем суперменом, которых видел только в боевиках», — такие мысли обуревали мою голову в минуты затишья и отдыха. Все это так, но иначе, в тех диких условиях войны, нельзя…
Проходят дни, недели, месяцы… Вновь стычки с духами, короткие, кровавые схватки с очень подготовленным, коварным врагом. Раненые и убитые, убитые и раненые… Радости побед и горечь неудач… Все было и оставляло глубокие раны в моем сердце.
И вот моя последняя «прогулка» по Афгану…
Я в числе конвоя, который сопровождает и охраняет большой караван машин — бензовозов и груженных другим военным имуществом… Мы с ребятами на бронетранспортере. Вся эта армада медленно-медленно поднимается по узкой дороге к перевалу… Двигатели уже ревут от напряжения и перегрева, выбрасывая массу газов, которые не дают дышать нормально. Справа от нас глубокая пропасть, водители интуитивно идут близко к прижиму… Монотонный рев моторов, газ и пыль…
Почти у самого перевала на нашу колонну обрушивается шквал огня и металла. Впереди и хвосте колонны горят несколько бензовозов, взрывы, взрывы… Некоторым водителям удается выпрыгнуть из кабин, они лежат оглушенные под навесом скал. Кругом треск, свист, вой, крики и стоны, команды, которые едва мы слышим… Каждый знает свое место и «Работу» в этой ситуации. Танки развернули свои башни и бьют по душманам, а скорее по предполагаемому месту их расположения. Наш бронетранспортер огрызается изо всех видов оружия… Кругом грохот, гарь от горящих машин, свист снарядов и стоны, а может быть они мне показались и так запомнились. Последнее, что я запомнил, это удар по нашему бронетранспортеру… и тишина в моем мозгу и теле… тишина… Как хорошо, что она не вечная…
Когда я чуть пришел в себя, то услышал тишину от отсутствия стрельбы… Кругом крики, команды… и меня ребята несут, ложат, успокаивают… Я в уцелевшем транспортере. Слышу: «Держись, друг… Дали мы духам. Кто живой, долго нас будет помнить, мерзавцы…»
Танки расчищают дорогу оставшейся технике — разбитые и полусгоревшие машины летят в пропасть…
Наша колонна медленно продолжает свой путь… Люди молчат — здоровые и мертвые, стонут только тяжело раненые…
Я лежу на спине, боли в которой приводят меня в чувство… Ноги чувствую не очень хорошо, пальцы — как бы холодные…
Вот и не понадобилась мне моя физическая закалка, мастерство, знание языка… На этот раз я не встретил врага лицом к лицу… Мой неведомый враг победил меня. Он выбросил меня из бронетранспортера и сломал мой хребет… Вот и все… Теперь уже не помогу сам себе… А лет, лет-то мне совсем, совсем… Я же думал, что у меня все впереди… Все…
Теперь я в Ташкенте… У меня определили перелом поясничного отдела позвоночника, да еще куда-то соскользнул какой-то позвонок… Парез нижних конечностей…
Лежу на щите… На ногах вытяжение. Врачи говорят, что чувствительность на ногах восстанавливается. «Повезло тебе, парень, вовремя к нам доставили».
Вот еще как… Оказывается, мне повезло… Конечно, если считать, что живой — это да… Но если сломана опора всей моей жизни — лучше ли, что живой? … А может лучше тем парням, что приехали со мной мертвыми? … «Когда я был без сознания на дороге, не пришел бы в него? … Может быть, это было бы лучше? «- частенько задумываюсь в долгие, долгие, для меня, ночи… Э-хе-хе… Что еще будет? …
Я уже в окружном военном госпитале в Свердловске. Дни, месяцы… Лечение, лечение… В начале гимнастика в постели, массаж… пробую вставать… Массаж, гимнастика… Гимнастика и массаж… Когда перебарщиваю, то соскальзывает, теперь уже знаю, нижний грудной позвонок и сдавливается спинной мозг, получается парез нижних конечностей… После этого лежу на щите и опять вытяжение… Потом все с начала… Доктора советуют мне операцию: пластинками скрепить XII грудной и I поясничний позвонки — соскальзывание прекратится.
Я спрашиваю: «Есть ли гарантия, что операция пройдет успешно? «. Мне говорят, что гарантии нет — в худшем варианте, можно выписаться из госпиталя на коляске. Это меня совсем не устраивает и я отказываюсь. Продолжаю выполнять все советы и рекомендации врачей на укрепление мышечного каркаса спины, но боли, эти боли в спине не дают мне покоя… Лечение, лечение… Оно ожидает меня, видимо, всю мою оставшуюся жизнь?..
Закончилось мое пребывание в госпитале..
Получаю вторую группу инвалидности и удостоверение – «Инвалид войны». Вот таким сделала меня Афганская война и такую отметину поставила мне на всю жизнь…
Живу на Украине… Получил хорошую однокомнатную квартиру, имею нормальную пенсию…
С этой стороны все нормально, но… Я не полноценный человек, мужик. Несколько раз пытался создать семью, но мои почти постоянные боли в спине и соскальзывание позвонка вредят этому. Вроде, все женщин устраивает, но они молодые… Я их понимаю… Исполнение мной мужских обязанностей вызывает дикие боли в позвоночнике или соскальзывание позвонка, что приводит к парезу ног…
Приходится обращаться в скорую, лечиться… От этого все недоразумения с женщинами и их уход… А жизнь идет. Без детей у меня нет будущего…
На этой грустной ноте прерывается повествование моего собеседника, который появился в моей квартире по просьбе знакомого журналиста, другом которого является Андрей.
Итак, рядом со мной человек средних лет с небольшой сединой на висках, возможно, след от перенесенных мук и страданий. Он выше среднего роста, широк в плечах… Одет со вкусом. Его темные, проникновенные глаза, кажется, так и проникают в душу мою, вызывая приятные чувства и расположение к нему…
- Андрей, я тоже патриот своей Родины, но патриотизм понимаю несколько иначе, — начинаю разговор…
- Да, да, доктор… После всех тех изменений, что произошли в СССР, во мне, моей жизни, я уже не тот мальчишка со школьной скамьи… Патриотизм для меня сейчас, это любовь к Родине, которую мы должны защищать от внешних врагов… Нам не нужно защищать ее интересы за рубежом, да еще с оружием в руках. Теперь понимаю, что мы несли горе Афганскому народу и он правильно защищал свое Отечество от нас. Свое счастье они создадут сами. Наше видение их счастья для них было неприемлимо… Я уже освободился от того образа врага, которому нас тогда учили. Я стал мягче, добрее… Стал просто нормальным человеком, который так тогда пострадал за свое видение патриотизма… Сама природа, Судьба наказали нас — пришельцев за ту, никому не нужную бойню…
На этом мы заканчиваем с моим гостем беседу общего характера, но она не совсем и общая… Я понял, что передо мной мужественный, серьезный человек, который полностью не сломлен невзгодами, что выпали на него. Он живет, борется с болезнью, не потерял веру в будущее и поэтому у меня…
- Скажите, Андрей, что Вы хотите конкретно от меня, как врача?
- Доктор, я слышал, что Вы оказываете существенную помощь людям с такими травмами, как у меня… У Вас в этом большой опыт… Главное попрошу Вас избавить меня, если возможно, от болей в позвоночнике. Второе, посоветовать мне, исходя из Вашего опыта, дать рекомендации, как жить, как вести себя, чтобы я мог создать семью… В этом и только в этом вижу свое будущее… Другого пути у меня нет…
- Хорошо, Андрюша… Боли я у тебя сниму — это точно. Сделаю так, что ты при трудностях в жизни, сам будешь себе помогать, т. е. без больницы. Такой, как ты, должен, а оно так и будет, встретить женщину, которая тебя полюбит, будет тебе помогать, даже в половой жизни, и Вы будете счастливы…
Осматриваю больного и рентгеновские снимки. На них виден перелом IV поясничного позвонка, на последнем — по краям его тела уже артрозные наросты. Между телами XII грудного и I поясничного позвонка отсутствует межпозвоночный диск. При надавливании на XII грудной позвонок (на больном), определяется его патологическая подвижность. При пальпации и пробах движения пациент отмечает сильные боли.
Готовлю лекарство и по определенному плану ввожу его согласно китайской методике. Медленно, укол за уколом… итак 150 инъекций. Больной переносит хорошо, просто молодец…
Подобное лечение продолжается два месяца… Выдержка, выдержка и выдержка Андрея поражает меня. Болей в позвоночнике нет, он очень рад и использует эту возможность для укрепления мышц спины. Он понимает, что только они смогут удержать позвонки в естественном состоянии. Я показываю ему старую методику укрепления мышечного каркаса в горизонтальном положении, чтобы не произошло соскальзывание злополучного позвонка. Он работает над собой до пота, до исступления… за это время по моим чертежам он изготавливает импровизированные брусья у себя в квартире, чтобы на них можно добиваться расслабления связочного аппарата позвоночника и осуществлять определенный комплекс движений…
Чтобы можно было самостоятельно осуществлять вытяжение позвоночника, по моей просьбе организует изготовление разборного щита, в головной части которого крепится петля типа петли Глиссона, а в ножной — устройство с грузом для ног. Этот щит можно быстро установить в наклонном положении и самостоятельно надеть на голову и ноги средства для вытяжения позвонков.
Это устройство стоит у больного на случай, если вдруг неожиданно, произойдет соскальзывание XII грудного позвонка…
Прошло пять месяцев… Соскальзывания позвонка не было, боли в позвоночнике отсутствуют. Андрей доволен… Глаза его светятся радостью… Он в постоянной работе — движения, движения, укрепление мышц спины…
Прошел год…
Андрей появляется у меня в квартире с молодой женщиной по имени Марина…
- Доктор, а это любовь — моя жена. Она любит меня, мы ждем сына, думаю, что его Судьба будет лучше моей… Марина живет в Харькове, скоро мы едем туда… У меня все хорошо: болей не было, соскальзывание капризного позвонка тоже… Я Вам очень благодарен. Вы подарили мне веру в жизнь и счастье.— На прощание я им произнес длинную речь…
- Андрюша и Марина, наше счастье это — дети; только они продолжают нашу жизнь и дают нам вечное счастье в любые времена и при любых трудностях нашего бытия… Будьте вместе и, иногда, вспоминайте меня… Это всегда согревает мою душу…
ГЛАВА 14
У моей помощницы женился сын, т. е. у нее появились сваты. Однажды она говорит мне:
- Руслан Александрович, мы с вами оказываем помощь чужим людям. Как Вы смотрите на то, чтобы полечить моего свата? …
- Не понял, в чем дело? …
- Я все Вам не говорила — думала, что он лечится самостоятельно. Теперь вижу, что дела у него плохие — правая нога совсем отказывает. Если Вы согласились его посмотреть и определиться, то я могу пригласить его к себе домой и Вы там встретитесь. Сваты мои живут в Константиновке — нужно с ними созвониться…
Через несколько дней встречаюсь с родственниками Людмилы Моисеевны у нее дома. Сватья и сват моей помощницы очень общительные, приятные люди средних лет. Здесь же и их дети. Говорим о погоде, об урожае, сложностях нашего бытия, но разговор как-то не клеится — чувствую, что пора говорить о главном, т. е. болезни Геннадия. Мы уединяемся и он рассказывает:
- Я уже несколько лет работаю плотником в нашей бригаде строителей в Чехии. Строим мы у частников что придется — лишь бы платили. Подрядились возвести двухэтажный дом. Завершили кладку и начали поднимать балки деревянные на крышу. Одну из них мы не удержали и она падает на нас. Ребята отскочили, а я не успел. И это огромное бревно падает мне на правую ногу. Только это и запомнил, а остальное … Видимо, потерял сознание от диких болей в ноге… Когда пришел в себя, ребята уже несли меня в «скорую помощь»,которую успели вызвать… Вот я и в больнице. Делают мне рентгеновские снимки — перелома бедра нет, но ужасно болит средина бедра и не чувствует нога ниже удара. Один из наших парней знает чешский и общается с лечащим врачом. Он мне и объясняет, что кость цела, но так смяло мышцы бедра вместе с сосудами и нервами, что трудно надеяться на хороший исход при такой страшной травме. Полежал две недели в больнице, поизрасходовался и решил вернуться на Украину. Лечусь у невропатологов. Делают мне много лекарств, физио-процедуры, массаж, но чувствительность в ноге не восстанавливается, стопа в голеностопном суставе не двигается, при ходьбе волочится и просто мешает. Прошло 4--5–6 месяцев, а улучшения нет и нет. Невропатологам я уже надоел, они меня консультировали и в области. Все разводят руками и говорят: «Видимо, лучше не будет — так тяжела была травма, т. е. произошли глубокие изменения в поврежденных нервах». Предлагают получить третью группу инвалидности, но что она мне? … Я же еще молодой, до пенсии далеко… И дочка в институте учится. Все деньги, что заработал в Чехии, израсходовал на лечение, но хотя бы была польза… Кому я нужен — инвалид. Ребята сочувствуют, но кормить мою семью не будут. Видимо, решенный я человек. Жена с дочкой переживают, стараются подбодрить, но я-то понимаю — урод я и только… Вот если бы кто-либо мог мне помочь, весь век молился бы на него. Мне сватья говорит, что хватит эксперименты на себе делать, пора и настоящим лечением заняться. А я разве против, но где такое лечение найти. Все, все уже на себе попробовал, а вместо ноги гнилая чурка и все тут… А, она мне говорит, что Вы чудеса творите, но мне эти чудеса во где сидят (он показывает на шею). Если говорить откровенно, то я потерял всякую веру в возможность моего излечения. Да и приехал сюда только из-за уважения к Людмиле, она очень добрый человек и желает мне здоровья. Господи, а где оно теперь мое здоровье…
Я очень хорошо понимал своего нового знакомого и возможного пациента и не обижался на него за столь откровенные выпады чуть ли не в свой адрес. Сам в молодости работал плотником и если бы не поступил в мединститут, возможно, как и мой знакомый, работал бы плотником. У меня появилось даже чувство профессиональной солидарности с этим крепким, умным, трудолюбивым человеком, которого судьба так несправедливо обидела и я почувствовал какую-то особую теплоту и расположение к нему…
- Я очень хорошо Вас понимаю, Геннадий, но коли мы с Вами здесь, то хочу разобраться в вашей болезни до конца и решить о возможностях лечения. Прошу Вас раздеться, — пытаюсь продлить наше общение.
Геннадий разделся. Я прошу пройтись его по комнате: правая стопа хлябает в голеностопном суставе, при ходьбе волочится. Проверяю кожную чувствительность — от средней трети правого бедра и до пальцев она отсутствует. Смотрю больного лежа: движения в тазобедренном и коленном суставе сохранены, в голеностопном — болтается стопа.
Больной одевается, а я продолжаю:
- Затянули Вы с лечением, затянули-6 месяцев прошло..
- Причем тут я, меня же врачи лечили, я надеялся, а что вышло. Через полтора месяца у меня и виза в Чехию кончается. Ребята работают, а я совсем отрезанный ломоть.
- Геннадий, будем пробовать лечиться? Вам гарантию дать не могу, но попробовать можно. А если получится — чем черт не шутит. Рискнем, Вы же все равно ничего не теряете, а вдруг… У меня одно условие — придется потерпеть, лечение не мед, но …
- Чего-чего, а терпение у меня есть. Всю жизнь только и знаем, что терпим. Этого добра не занимать…
Так я и познакомился с прекрасным, добрым и порядочным человеком, заботливым отцом и ласковым мужем. С Людмилой Моисеевной, которая помогает мне, мы готовим лекарство и приступаем к первому сеансу лечения.
Должен признаться, не ожидал, что эта травма повредит в той или иной степени почти все нервы правой ноги и поэтому в поле нашей работы они поступили сразу все… Пришлось вспомнить все китайские точки на ноге, места прохождения и деления каждого нерва, уделить должное внимание всем и каждому, чтобы они потом «не обиделись» на меня, что я какой-то из них забыл или пропустил. Такие промахи организм человеческий не прощает и оставляет за собой право продолжать болеть и напоминать о себе. Работа наша с Людмилой очень скрупулезная, педантичная и изнуряющая: перед моими глазами все мышцы, сосуды и нервы ноги со своими веточками и производимой ими работой и жизнью. Всем, всем, без учета важности, ввожу капельку лекарства, которая и должна при нашей настойчивости и повторении оживить все ткани, особенно нервные, попытаться вернуть им забытую память и заставить взять на себя утерянную функцию. Когда каждая нервная веточка получает положенную порцию лекарства, уже интуитивно чувствую, что она начинает оживать, хоть капельку но оживать и мысленно, про себя, прошу ее послужить хорошему хозяину. Вы не подумайте, что я сумашедший, конечно же нет… Просто, клеточки моего мозга, как бы, чувствуют жизнь в тканях больной ноги моего пациента и через мои пальцы стараются передать капельку питательного вещества, т. е. лекарства, больным клеткам органа. Это может понять не каждый, даже и врач. Для этого нужно не много: во-первых — иметь определенную нервную систему; во-вторых — перевоплощаться в одно целое со своим больным; в — третьих — заниматься подобной работой лет 30--40.
И так, первый наш сеанс подошел к концу… Всем тканям, клеткам мы подвели, поднесли положенную порцию лекарства и оно будет каждую секунду, минуту, часы и дни оживлять, оживлять, взбадривать все клеточки тканей и им уже некуда будет деваться… Они будут обязаны возобновить забытую работу и сделать ногу нашего пациента прежней, крепкой, способной не только ходить, но и работать, как в добрые, хорошие времена…
Больной хорошо перенес наши 150 уколов с живительной пищей для его ноги. Он — молодец, я восторгаюсь его мужеству. Собираю все свои медицинские принадлежности и ухожу…
Встречаемся мы на квартире Людмилы Моисеевны через неделю, потом еще через неделю…
Это уже третья наша встреча. Все повторяется с педантичной точностью и последовательностью. Терпение у нашего пациента на пределе — боюсь, что сорвется от болей. Разрешаю выпить стакан водки. Работа пошла уже веселее. Все, конец. Прощаемся, Геннадий смеется и просит уложить лечение в эти злополучные месяцы, пока есть еще виза. Он так расхорохорился под действием зеленого змия, что объявил, что, возможно, поедет еще работать в Чехию — счастлив тот, кто блажен…
Сегодня встречаемся в пятый раз. Геннадий сияет, как начищенный алтын, причем, не без причины… Я вхожу в комнату, он марширует передо мной и говорит:
- Доктор, принимайте свое изделие… Вы его исправили хорошо…
- Не может быть, Геннадий! …
- Да, да, мой дорогой доктор, моя бывшая, больная нога рапортует, что она ничем не отличается от здоровой — ей, просто, надоело придуриваться и она исправилась…
Я же говорил, что еду через неделю в Чехию, вот она и испугалась. И Геннадий поведал следующее:
- Мы, как обычно, сидим рядом с женой и смотрим телевизор. Она каждый день пробует чувствительность моей ноги иголкой, я никак не реагирую.
Вчера мы сидим, как обычно… Она колет ногу, а мне больно. Я ей и говорю: «Тебе не надоело делать мне больно? «А жена как закричит: «Гена, она ожила! …». И только в этот момент понял, что в ноге восстановилась чувствительность. Смотрю, стопа в голеностопном суставе стала двигаться, как прежде. От радости чуть не раздавил свою жену. Ночь, конечно же, мы не спали. Такого результата мы с ней не ожидали. Я и она, то есть мы оба, уже смирились с тем, что остаток жизни проведу как инвалид. А здесь такое, Господи! … Я чуть не рехнулся с ума от такого исхода. Доктор, Вы здесь, на земле заменяете мне бога… Господи, если и не его, то Вы — кудесник, который кует мое счастье и счастье моей семьи…
Вот таким неожиданным поворотом закончилось лечение этого мужественного, трудолюбивого и честного человека. Главной же наградой для меня явилось здоровье, выздоровление полюбившегося мне товарища…
Что же мое здоровье? … Я его опять укоротил, точно не знаю на сколько, но укоротил… Появилась бессонница на несколько дней, периодические остановки сердца и лябильность в психике — могу не сдержаться (заплакать), когда услышу доброе слово от вылеченного мной человека. Теперь опять сделаю перерыв в своей работе и постараюсь укрепить, восстановить покачнувшееся здоровье…
В этом маленьком моем рассказе едва ли удалось мне преподнести все ньюансы, переживания больного, его разочарований, колебаний, радости при выздоровлении. Миг, мгновение перевода больного в разряд здорового не может прочувствовать до глубины ни один здоровый читатель. Да, что читатель! … Даже сам больной, который вчера оставлял себя в числе инвалидов, а сегодня он стал здоровым, не может по-настоящему осмыслить случившееся с ним… Что бы глубоко и всесторонне прочувствовать радость выздоровления, нужно прожить две жизни. Одна — та, когда ты стал инвалидом и прожил до конца дней своих таковым со всеми отрицательными сторонами этой жизни. Другая — та, которую ты живешь уже здоровым и не думаешь, и почти забываешь, что вчера ты был больным, инвалидом, то есть почти неполноценным человеком в обществе и семье. Вот, если бы человек мог прочувствовать эти перемены одновременно, он только тогда смог бы оценить, как много подарил ему врач… Кроме здоровья, он дарит таким людям жизнь, новую, счастливую, при которой тот забывает о своей болезни и о том человеке, который отдал часть своего здоровья ради его счастливой жизни…
Через несколько месяцев мы встретились с моим бывшим пациентом. Он здоров, обе ноги одинаковы внешне и функционально, был в Чехии, работал плотником, то есть мне удалось помочь не только ему вылечиться, но осуществить свои замыслы…
На прощание он сказал мне: «Спасибо, доктор, Вы помогли мне вновь стать полноценным человеком». Для меня самое большое счастье — это вернуть здоровье человеку… Будь здоров, дорогой мой человек…
ГЛАВА 15
У моей помощницы Людмилы Моисеевны после лечения ее свата беды посыпались, как из рога изобилия, незря раньше говорили: «Пришла беда, открывай ворота». Вот и сегодня сидит на работе она и плачет.
- Не пойду на операцию… Лучше так сдохну, чем при таких мучениях…
- Что случилось? – спрашиваю у нее, а она отмалчивается.— Что ты язык проглотила или уже не доверяешь? – продолжаю настаивать.
- Доверяю, как можно… но, здесь такой случай…
- Вытирай нос и колись, как говорят теперь молодые, – подобие улыбки появилось на ее лице и она поведала…
- Последние месяцы почувствовала какую-то тяжесть внизу живота справа. Думала — ерунда, пройдет, мало ли чего не бывает в жизни. Жду день — два, неделю, а тяжесть в животе не проходит. Пошла к хирургам. Смотрели, щупали живот, делали анализы… Данных за острый или хронический аппендицит не находят. Посоветовали показаться гинекологу. Посмотрела моя бывшая классная мама и говорит: «Люда, да у тебя киста правых придатков. Размер приличный… Ты, не могла раньше прийти, тянешь. Сама знаешь, что киста — штука серьезная. Не успеешь оглянуться, она — уже опухоль. Не тяни — сдавай анализы и ко мне в отделение. Я тебя назначаю на операцию. С анализами зайдешь». Вот такое поздравления получила вчера. Вы же сами онкологией занимались, все знаете. Как тут не заплакать. Здесь каждый заголосит… Сама операция денег стоит. Это одно… А риск… Не каждая операция хорошо кончается. Да еще с моей аллергией на многие лекарства, — и моя сотрудница вновь залилась слезами…
Все ясно, как день… Но, что я мог поделать, как ее успокоить — она — взрослый человек, медик, враньем не поможешь… И тут набираюсь смелости — глупости и говорю:
- Людмила, перестань! … Всем помогаем, а тебе не поможем… Запросто… Все будет хорошо, перестань реветь…
- Вы мастер успокаивать, это знаю, но с опухолями Вы же не имели дела… К чему этот блеф…
- Нет, нет, это не блеф… Это святая правда… Конечно, больных с опухолями у нас не было, а теперь будет, то есть… это будешь ты первой. А первому всегда везет. Попробуем, тем более, терять-то нечего. Согласна? …
- Куда мне деваться, придется попробовать. Давайте начнем прямо сегодня, — сквозь слезы и сопли говорит она мне
Так и появилась в моей практике больная с опухолью, сегодня, возможно, доброкачественными, а завтра — самому богу известно…
Сегодня у меня помощника нет. Сам помощник лежит на столе. И нюнит… Готовлю лекарства и медленно, медленно, скрупулезно ввожу его в китайские точки своей пациентки. Она терпит, терпит, но когда дошел до копчика, пациентка попросила перерыв — уже не могла терпеть.
- А как же ты веселишь наших пациентов в такие минуты, а теперь взвыла, — подшучиваю над ней.
- Да, я же вам помогаю… Если бы не успокаивала Ваших больных, Вам бы тяжелее пришлось, — парирует она мне.
- Ладно, Людмила, это я так… Ты терпела молодцом…
Вот и закончился наш первый сеанс. Боли во время процедур, особенно в области копчике и брюшной стенки, это единственный недостаток этого метода лечения. Но, цель, благородная цель — избавление от опасной болезни, которая может привести к ужасным последствиям и мукам, только она помогает каждому больному взять себя в руки и терпеть…
Подобным же образом, Людмила Моисеевна перенесла еще два сеанса мук и болей и все. После этого еще через 10 дней, я попросил ее сходить к гинекологу, которая назначила ей операцию. А теперь подробно воспроизвожу рассказ моей помощницы..
- Захожу к классной маме и говорю ей: «Перед тем как лечь на операцию, прошу Вас еще раз меня посмотреть — может быть есть какие изменения» …
- Какие изменения? … Я же сама смотрела, вот моя запись в амбулаторной карте. Не морочь мне голову.
- Я Вас очень прошу, что Вам стоит…, — настаиваю. Ложусь на кресло. Она меня смотрит. Вижу, глаза гинеколога расширяются, рот приоткрыт и, вдруг, возглас…
- Людка, что это значит? Куда ты кисту дела? … Если бы я тебя не смотрела собственными руками, не записала в карточке или не знала тебя, тогда еще бы в чем-то сомневалась, а то… нет, нет, дорогая! … Ты мне расскажешь, что произошло? … Куда ты ее дела? …
- Ничего я не делала, просто пришла к Вам для повторного осмотра, — говорю я своей классной маме, а сама не могу сдержаться от радости. Не знаю, толи мне плакать или смеяться? … Нет опухоли, нет и операции… Господи, избавлена от стольких трудностей и опасностей… Вот я здесь… Доктор, не нахожу слов благодарности, ваша помощница, поражена Вашему уму и таланту… Спасибо, Вам, я — Ваша вечная должница…
Этот случай с болезнью моей сотрудницы натолкнул меня на мысль, что мой способ лечения можно применить для лечения опухолей, особенно воспалительной природы…
Судьба распорядилась так, что мне в скоре опять пришлось применить этот способ лечения на больной с опухолью… Давайте поговорим об этом по порядку. Сегодня воскресный день. Отдыхаю… Звонок…
- Руслан Александрович, у меня сватья со своей родной сестрой, приехали из другого города. Так вот, сестру направляют на операцию с опухолью молочной железы. Она очень боится и я очень прошу Вас — не смогли бы Вы ее посмотреть. Я понимаю, что у Вас выходной день, но в другой они не могли приехать. Мы все просим извинить нас, но здесь такой случай…
И вот, я вновь на квартире Людмилы Моисеевны, где собралась вся их родня. Ждут меня и моего решения об участи одной из сестер.
Геннадия и его жену уже знаю, теперь знакомлюсь с сестрой жены. Ее зовут Лидой… Это крепкая, моложавая женщина. Она сразу же располагает к себе и рассказывает:
- Была на приеме у гинеколога, она находит у меня первые признаки фибромиомы матки. По ее совету пошла к онкологу. Он посмотрел у меня молочные железы и в правой груди сразу же нашел опухоль. Это для меня было, как гром с ясного неба… Попутно же нашел увеличение щитовидной железы. По поводу опухоли сразу сказал, что нужно оперироваться. Я прошла флюрограмму легких, сдала все анализы. Должна была идти за направлением на операцию, но Гена посоветовал обратиться к Вам. Извините, что это получилось вот так сразу, но я уже две ночи не сплю — сами понимаете, это же опухоль, да и грудь всю удалять, вдруг, будут. Я же еще молодая и такой дефект…, — женщина вытирает слезы.
- Лида, раздевайтесь до пояса, — прерываю ее слезы и начинаю осмотр. Действительно, щитовидная железа увеличена по типу паренхиматозного зоба небольших размеров. Молочные железы обычные, соски не втянуты. В наружно-верхнем квадранте правой молочной железы опухолевидное образование размером 3,0 на 3,0 см средней плотности, без болей, малоподвижная. Регионарные лимфоузлы не увеличены.
Я объясняю больной, что у нее, действительно, опухоль молочной железы. Предположительно, она доброкачественная. Окончательное уточнение дает гистология опухоли, удаленной при операции. Если опухоль доброкачественная, то всю молочную железу не удаляют, только часть около опухоли. Так онкологи поступают с больными. Ваш доктор поступил правильно, своевременно направил на операцию. Ваше право, соглашаться или нет, но… Все остальное Вы понимаете.
- Доктор, а нельзя ли без операции попробовать? … — говорит мне Лида.— Вы же помогли Людмиле. Может и мне поможете?
- Лида, скажу Вам честно: опыта широкого у меня по этим болезням нет. Случай с Людмилой Моисеевной уникальный, а может быть у нее была киста воспалительной природы или ей помог бог, а не я, — стараюсь перевести разговор на шутку, но моя больная настойчивая…
- Я все понимаю, — говорит она мне.— Попыток не убыток. Я готова терпеть… Если уж не поможет, тогда соглашусь на операцию.— На этом мы закончили разговор.
С Людмилой Моисеевной готовим лекарство и вводим его в определенные зоны шеи, молочной железы, спины и живота. Инъекций масса, но моя новая пациентка мужественно переносит боли, хотя делаю уколы медленно на определенную глубину ткани и в самые больные отделы тела.
Такие процедуры мы выполняем в течении полутора месяцев. Наша больная оказалась очень выносливая, все перенесла, просто молодец…
И старалась вместе с нами незря… Перед последней процедурой я ее осмотрел: правая молочная железа мягкая, опухоли нет; инфильтрация щитовидной железы прошла. Последний сеанс был уже закрепляющий.
Через три недели после окончания лечения наша больная была на приеме у своего онколога. Вот, что она рассказала Людмиле Моисеевне:
- Пришла к онкологу, он и говорит:
- Что-то я заждался Вас. Вы не серьезно относитесь к своему здоровью. Опухоль может превратиться…
- Да, да, понимаю, — говорит наша больная и раздевается. Когда онколог посмотрел мою молочную железу, потом взглянул на шею, остановился и спрашивает:
- Куда Вы все это дели? … Такого в моей практике не было. Странно…, — ответа я ему не дала. Все осталось тайной для всех, кроме нас с Вами.
Прошло уже много времени, и когда родственники собираются у Людмилы Моисеевны, то вспоминают обо мне и через нее передают мне слова благодарности…
Я же всегда рад минутам, когда благодарные, мои бывшие больные, вспоминают обо мне и желают мне здоровья за свое здоровье….
ГЛАВА 16
Практика любого врача — это огромное число больных и их Судеб. У меня за 45 лет работы тоже. За последние тридцать лет прошли тысячи людей и каждый — это история… Мы, как-то с помощницей подняли архивные документы и ради интереса посчитали… Только одних флюорографий сделано было нами 281 тысяча. Уму не постижимо… Среди них были выявлены тысячи туберкулезных больных, сотни — с воспалением легких, с плевритами, опухолями и т. д.
Словом, случаев у меня — не початый край. Уже хотел прекращать воспоминания, но вот про этот случай не могу не вспомнить, так как эта больная глубоко засела в мою душу. Пока не поведаю Вам, она и дальше будет ее вередить…
Наша общая знакомая, а теперь моя приятельница Раиса при встрече говорит мне:
- Доктор, есть у меня давнишняя подруга — очень хороший человек. Она много лет тяжело болеет, ей бы надо помочь. Сейчас из дома не выходит. Я понимаю, что вылечить ее уже почти нельзя, но ей нужно вдохнуть какие-то силы, чтобы поднять с постели… Она должна выйти на улицу и увидеть мир… Ваше лекарство, кроме основного действия, придает человеку новую силу, дополнительную энергию. Я, после лечения, как бы обновилась, стала не той, что была до лечения…
- Хорошо, Рая… Знакомьте меня с Вашей подругой.
И вот, мы в большой, чистой, со вкусом обставленной квартире. Встречает нас хозяйка. Имени ЕЕ не называю, в дальнейшем Вы поймете причину. Условно назовем ее на букву Р…
После короткого знакомства, новая пациентка рассказывает:
- Больше 20 лет назад в железнодорожной больнице прооперировали меня с подозрением на рак щитовидной железы. Гистологически на 100 % не могли сказать, что эта опухоль, — именно, рак… А от этого, сами понимаете, зависела вся моя судьба и жизнь… Первое — делать ли послеоперационную рентгенотерапию? … Крутили, вертели, советовались между собой врачи, как поступить? … Думали не делать лучевое лечение, а если это рак? … Оставить без лечения, это уже смерть. Само лучевое лечение — это не игрушки и не витамины… Зря никто не хочет его получать… Вот и выбрали лучший вариант… Из этих двух зол, нет лучшего или менее опасного…
Так или иначе, дала согласие на рентгенотерапию… Это и лекарь, и враг одновременно… Я его прошу помочь убить раковые клетки, если они остались после операции, и одновременно прошу — не добивать совсем мое слабое тело — организм. Тяжело впитывала в себя эти лечебно — убивающие лучи: изменение крови, слабость, слабость и слабость… Словом, очухивалась долго после такого лечения…
Через несколько лет у меня появляется опухоль в левой молочной железе. Опять операция — удаляют опухоль, направляют на гистологическое исследование и присылают ответ — рак молочной железы… Этого еще не хватало… Судьба решила добить меня — не той опухолью, так этой. Лечение продолжается — удаляется молочная железа… После операции — вновь послеоперационная рентгенотерапия, но уже ни шеи, а грудной клетки. После этих лучей плохая кровь и опять — слабость, слабость и слабость… Господи, сколько же можно? … Чем я тебя обидела, мой дорогой? …
Она мне все это ужасное рассказывает, а мне плохо… Представьте себе маленькую, маленькую чернявую женщину, очень щупленькую… И вот этому созданию выпала такая судьба, такие муки. Милая, сколько же нужно было иметь мужества, чтобы перенести все эти муки ада!?…
- Недавно была на консультации в Донецке, где меня всесторонне обследовали и сказали, что метастазов нет… Главное, сделали послойные снимки шейного отдела позвоночника и спинного мозга; рентгенограммы левого тазобедренного сустава.
- Все это я посмотрю потом, расскажите, что Вас сейчас беспокоит? … — продолжаю разговор и прошу ее раздеваться и говорить.
- Меня беспокоит большая слабость. Я уже почти не выхожу из дома. Иногда сижу во дворе и только.
Левая нога, как бы, выдавливается из тазобедренного сустава и поднимается кверху. В ней появляются боли, иногда до самых пальцев. Иногда она немеет.
При осмотре вижу: верхняя часть левой бедренной кости под гребнем подвздошной кости… Движения в суставе значительно ограничены, болезненны. Боли по наружно-боковой поверхности всей ноги до пальцев. Хорошо видно компенсаторное искривление поясничного отдела позвоночника. При пальпации в нем боли.
Рубцы на шее и левой половине грудной клетки. Уплотнений в них нет. Подмышечные лимфоузлы не пальпируются.
Смотрим рентгеновские снимки. Шейные позвонки обычные. Спинной мозг в виде тонкого шнура с несколькими сужениями по длине. Таким стал спинной мозг после рентгенотерапии: он как бы склерозировался в наружных оболочках.
В тазобедренном суставе артрозные изменения: один шип так велик, что вытолкнул головку бедра из сустава и она сместилась под гребень подвздошной кости. За счет этого левая нога как бы укоротилась, и поясничный отдел позвоночника компенсаторно искривился в эту сторону.
Какой огромный букет тяжелой патологии организма достался этой маленькой, щупленькой, милой женщине! … Не понятно, зачем природа, Судьба устраивает такие ужасные испытания хорошим людям! … Смотришь, другой раз, на пьющих людей. Бог, в большинстве своем, подарил им хорошее здоровье, а они пропивают, в прямом смысле слова, этот драгоценный дар. Если оно им не нужно, то почему бы Всевышнему не поменять их здоровье на здоровье моей пациентки — думаю, что это было бы справедливо…
В итоге, я обещаю своей больной: избавить ее от болей в шейном и поясничном отделах позвоночника, от болей в левой ноге, поднять тонус ее организма так, что она будет ходить по городу и помогать в бизнесе своим двоим детям.
Тазобедренный сустав — это огромная проблема. Здесь можно сделать только одно: убрать оперативно шины в суставе, установить туда головку бедра и добиться анкилоза, т. е. обездвиживания в нем…
После этого приступаю к лечению своей пациентки. Ввожу и ввожу лекарство в сотнях уколов в шею, поясницу, живот и левую ногу.
Обычно, эти уколы делаю больным с предварительным обезболиванием, а эта, маленькая, мужественная героиня попросила меня, чтобы я не делал ей обезболивания. Да, да, именно так. И я выполняю ее пожелание… В такое трудно поверить, но так оно и было…
Лечение проводилось полтора месяца, все прошло хорошо. Результат: боли во всех отделах позвоночника, в ноге прошли. Она стала крепче. Ее слова: «Доктор, я стала какая-то не такая, как прежде… Мне хочется жить, двигаться и жить».
Она все время в городе, помогает в бизнесе старшему сыну.
Этого запаса энергии ей хватило на год…
Через год она позвонила мне с просьбой: повторить курс лечения, что я сделал с большим удовольствием и восхищением ее мужеству и огромной силе воли, желанию жить полноценно и с пользой для своих детей…
Недавно она вновь позвонила и сообщила, что ездила в гости к отцу далеко-далеко от Украины, отдохнула там. Теперь едет к травматологам на консультацию по поводу больной ноги. И если ей хватит мужества, то, возможно, решится на лечение ее…
Я в восторге… Оказывается в это маленькое, с виду, слабенькое тело этой мудрой, доброй женщины Всевышний заложил столько мужества, силы воли, что она сможет и уже побеждает тяжелые недуги…
Здоровья тебе, моя дорогая …
ПАМЯТИ ДРУГА
ВО ИМЯ ЖИЗНИ…
Мы начинаем умирать,
Как только рождаемся…
Огромный сибирский город…
Он как бы оцепенел, скованный сорокоградусным морозом… туман от стужи так плотен, что даже многочисленные фонари не в силах хоть как-то осветить улицу или разорвать мрак…
Редкие прохожие, укутанные в тёплую одежду и подняв воротники, стремятся быстрей попасть в тепло своих квартир…
По центральной улице бешено мчится «скорая помощь» … Клубы морозного пара оставляет она после себя, да позёмка разлетается по сторонам. Шофер то включает сирену на короткое время, предупреждая прохожих, то выключает…
Внутри машины молодой доктор, крепко прижимает к себе маленькое дитя, согревает его теплом своего голого тела, всё повторяет:
- Коля, Николай, нажми ещё на газ, увеличь скорость постарайся, видишь, девочка умирает, почти не дышит — она ужасно простыла.… Будь добр, помоги ребёнку…
- Доктор, дорогой ты мой, я все понимаю.… Видишь, жму на всю железку… Сережа, больше нельзя — можем в любой столб вляпаться или пьяного прохожего на тот свет отправлю… Темень-то какая, да и заносит на льду — видишь, всё юзом, да юзом…
- Голубчик ты мой, видишь, она уже и плакать перестала, ох и тяжело ей.…Хотя бы уже довезти до детской больницы живой.… Как я этого хочу…
- Доктор, я только об этом и думаю.… Довезём, довезём живой нашу страдалицу, — растроганно успокаивает шофер юношу, нажимая на газ, и машина, как бы чувствуя свою ответственность, с нарушением всех правил, бешено несётся к намеченной цели…
А за десять минут до этих событий, молодой врач Сергей Иванович Добродей с санитаром бежали по платформе железнодорожного вокзала за молодой парой, которые возбужденно, наперебой повторяли: «Вот здесь — недалеко, совсем недалеко — в куче мусора мы слышали плач ребёнка»
- А может быть, Вы, ошиблись?. Это же невероятно…, — повторял Сергей Иванович.— Такое невозможно, так не бывает.… Это же уму непостижимо!.
Они добежали до свалки мусора, покрытого снегом, и все разом услышали уже слабый писк, а не плач ребёнка.
Доктор первый упал на колени на эту злополучную кучу и обеими руками стал неистово разгребать снег, щепки, палки. Вот уже из правой руки потекла кровь, но он не чувствовал боли и все копал и копал.… Появились и грязные тряпки, в которые завернут ребёнок… Плача уже нет; один рвущий душу стон малютки. Рядом помогал санитар, бросивший на снег медицинскую сумку. Сергей держал в руках маленькое дитя и не знал, что делать дальше. В одно мгновение, он левой рукой прижал к себе ребёнка, правой — разорвал халат, пуговицы пальто и рубаху вдоль… и это маленькое создание крепко прижал к своему оголённому телу. Пальто и халат запахнул над ребенком, и чувство радости заполнило его душу…
- Вот и хорошо, бери мое тепло — согревайся моя хорошая, радость ты моя, — и, уже не обращая ни на кого внимания, побежал с ребенком к машине…
А в это время подъехала милицейская машина, и сотрудники милиции пытались остановить молодого врача, лезли с вопросами, но Сергей Иванович только повторял:
- Потом, потом.… Оставьте нас… не здесь, в больнице… иначе девочка умрет — она так простыла…
Он, как в бреду, делал все автоматически: влез в машину — в дверь, открытую санитаром, упал на сидение, так как двумя руками прижимал к груди холодное, холодное, но такое дорогое тельце ребенка…
Машина рванула с места и понеслась по пустым ледяным улицам города…
Картина этого далекого, далекого прошлого, из жизни моего институтского друга Сережи Добродея, как молния промелькнула в моем мозгу, когда я прочитал телеграмму, принесенную мне секретаршей начальника: «Папочка умер…Таня». Да, да, это и есть та самая крохотная девочка, которую спас больше сорока лет назад мой добрейший друг, врач, коллега, светлой памяти которого я и хочу посвятить свой рассказ…
Если Вас — мои друзья, заинтересовала эта удивительная история, судьба, то слушайте все по порядку…
Уже вторая половина дня. Я заканчиваю описание рентгенограмм обследованных сегодня больных. Что-то многовато стало среди них туберкулезных больных. Очень уж похоже на эпидемию?. А может быть это так и есть?. вот и последний больной. Голова трещит… выключаю неготоскоп. Вдруг, телефонный звонок…
- Доктор, вам телеграмма…
- Леночка, что-либо срочное? – машинально говорю в трубку.
- Да, так и есть, иначе я бы не побеспокоила Вас, отдала бы при уходе с работы.
- Я что-то плоховато себя чувствую; Леночка, не смогли бы Вы сделать одолжение — принести ее сюда…
- Доктор, какой разговор, сейчас буду…
После прочтения телеграммы я остолбенел:
- Не может быть — смерть еще молодого, доброго, отзывчивого, умного моего друга?. Не может быть!. Это невероятно!. Но, подпись — Таня поставило все на место… значит нет сомнений — нет моего друга в живых… Сережа и Таня, и те первые события пронзили за одно мгновение мой мозг. Вот и опять добро и зло, белое и черное рядом: чуткий, отзывчивый, заботливый, верный и вдруг смерть. Невероятно, но факт: жизнь и смерть рядом — диалектика природы… и это неизбежно…
Решаю срочно, сейчас выехать на похороны Сережи… на работе отпрашиваюсь на несколько дней. Жене говорю, что еду в командировку — не хочу волновать больную женщину.
Выезжаю на своей машине… дорога хорошая. Встречных машин мало. Постепенно втягиваюсь в режим движения… Монотонный, спокойный рокот мотора слегка успокаивает и навевает воспоминания давно минувших дней…
ГЛАВА 2
В тот далекий, далекий — 1956 год, даже самому не верится, мы — молодые парни и девушки поступили в медицинский институт. Нас было около 2000 человек, а принимали реально 150–170 студентов: 50 человек — это 5 %-ки, т. е. медики, окончившие с отличием средние медицинские заведения; около 15--20 человек — медалисты, бывшие учащиеся; большую группу составляли дети областного начальства, они шли вне конкурса. Теперь можно представить, какая трудная задача стояла перед членами приемной комиссии. Первый экзамен я сдавал в числе 60 человек — литературу письменно. Из этого числа нам троим поставили удовлетворительно, остальным — неуд. Видимо и в остальных группах была та же история. Не думаю, что большинство из нас были плохо подготовлены — просто, нас было слишком много.… По остальным предметам я получил пятерки, но эта единственная тройка была роковой — мне не дали стипендию… поступить-то я поступил в институт, но как учиться?. Дело в том, что я был сураз-безотцовщина: отца расстреляли, как врага народа. Мать же меня бросила — уехала с сестрой во Владивосток искать лучшей доли…
Деньги, что мне дала тетя Мариша на дорогу и на питание, я проел. Осталась одна пятерка. Куда с ней в чужом городе?. Сижу около института в кирзовых сапогах и вельветовой куртке и думаю: «Что же мне делать? Это Сибирь со своими 40о морозами. Общежития в институте нет — где жить и на что? … Одежды нет, да в сапогах зимой ноги отморозишь. А главное — нет стипендии — моей надежды на пищу… Что делать, что делать? … Хоть в петлю!. А так хотелось стать врачом, да еще хирургом…»
Беру эту пятерку и иду в нищий район нашего областного центра.… Подхожу к завалюшке, сидит старенькая и такая же нищая, как этот сарай, бабушка. После приветствия, ей говорю, что я — студент мединститута, что у меня всего пять рублей и нет жилья. Прошу ее приютить меня хотя бы на время. Бабушка молча поднимается, берет меня за руку и ведет в свои «хоромы». В сенях стоит ржавая кровать. Она показывает на грязные половики на полу и говорит:
- Вот тебе кровать, бери с полу половики, стели на нее. Если тебя это устраивает, то живи и учись. Денег с тебя не надо — вижу, что ты нищий… Нищий с нищего никогда ничего не берет, да и взять нечего… господь с тобой.… Там на гвозде висит старая шинель охранника с военного завода. Подойдет, носи на здоровье зимой…
Вот так я приоделся и получил жилье — живи и учись… чего еще надо нищему студенту.… Так я и начал ходить на занятия в медицинский институт. Пятерка быстро была проедена (покупал хлеб) …
Уже несколько дней хожу на занятия голодный: голова кружится, начались голодные обмороки. А тут еще стали нас водить в анатомический театр: это подвальное помещение, где в больших ваннах варили трупы — мы готовили костные препараты для занятий по анатомии. Когда я увидел жир и трупы с отошедшими мышцами, то мне померещился суп с мясом, и я стал терять сознание от голода…
Вот здесь-то и познакомился с Борисом Беляевым и Сергеем Добродеем — такими же нищими студентами, как и я… но у них было по 50 рублей… мы на них покупали пшеничную крупу и рыбий жир: ох и вкусная была кирзовая каша с рыбьим жиром; но главное, мы не умерли с голоду, сдали зимнюю сессию, получили стипендии и продолжали учиться и дружить…
Да, так и свела Судьба троих парней в Кемеровском мединституте из различных уголков нашей Родины: Борис из Киселевска (Кузбасс), я — с огромного и прекрасного Алтая, Сережа — из далекой, но такой родной Украины.
Если бы не доброта и щедрость моих братьев-славян, не учиться бы мне в институте и не стать бы хирургом, т. е. я потерял бы веру в жизнь и влачил бы жалкое существование — без родителей и средств к жизни… Судьба, ты моя, Судьба! …
Ребята поддержали меня, кормили!. И мы учились.… Учились хорошо и отлично: нас уважали и замечали преподаватели. Скоро было отремонтировано общежитие — мы получили в нем места. На первом этаже столовая: наша спасительница и душа. Дело в том, что в то время хлеб был бесплатным в столовой и кухрабочие — молодые девчата, каждый вечер выделяли для нас протвень кусков хлеба.… Это был пир на весь мир: хлеб до отвала с водой из графина — это ли не благодать для нищего студента?. Итак, почти каждый вечер… живи, не хочу!.
На третьем курсе мы начали работать: я ассистировал хирургам в больнице химического завода, а Сергей — помогал на скорой помощи. После четвертого курса я работал хирургом субординатором и получал свои 62 рубля 50 копеек, а Сергей фельдшером на своей неотложке.
На пятом курсе Сережа женился на Наталье Мельниковой, которая закончила химико-технологический техникум и работала в лаборатории химического завода. Эта девушка перевернула всю его впечатлительную и добрую душу. Как много он мне поведал о ее доброте, отзывчивости и ласке…
Однажды она долго не могла уснуть — что-то ее беспокоило.… Потом обратилась к мужу:
- Сережа, как отнесешься к тому, чтобы у нас появился ребенок, а?
- Наташа, это, конечно, очень хорошо, но может быть мне закончить институт и потом…
Молодая женщина разрыдалась, крепко прижалась к Сергею и сквозь слезы говорила:
- Вот видишь, ты, какой, а я-то думала!. Да этот ребенок у меня будет единственным и последним, ты понимаешь?.
- Так ты беременна, Наташа? Ты уж прости меня — может не так сказал: мы — мужики грубоватые, в это время не то сказал; да, я за, за, моя хорошая…
И Сергей крепко обнял свою Наташу. И как это часто в жизни бывает, слова Наташи оказались пророческими и они не только перевернули жизнь молодых, но чуть не стоили им жизни…
Сергей частенько встречал с работы свою любовь.… Вот и сегодня они шли по пустырю, держась за руки, о чем-то болтали. Идти еще было далеко.… Вдруг, сзади загудела машина… Сергей шутя крикнул: «Стой машина» и поднял руку. Машина резки притормозила, и молодой шофер весело крикнул: «Садитесь, подвезу! «. Сергей легко запрыгнул в кузов и помог подняться Наташе. Машина понеслась, прыгая по рытвинам и ухабам. Ребята шутят, смеются…
Вдруг, задние колеса проваливаются в глубокую колдобину, потом со скрипом вылетают из нее.… В этот момент Наташа начинает вылетать из кузова, но Сергей хватает ее за юбку и молодая женщина резко падает на борт машины — стоны, крик.… С горяча они доходят до дома, все вроде бы ничего.… Но, ночью начинаются схватки, кровотечение и выкидыш. Ужас охватывает обоих молодых… «Вот и все, я же говорила, что это мой единственный ребенок. Это все от того, что ты не хотел его. Эх, Сережа, Сережа! «. Слезы, упреки, извинения, клятвы в верной любви на все жизнь; заверения, что дети еще будут — мы же молодые и т. д. и тому подобное…
Потом посещение гинеколога… Лечение эндометрита, который окончательно подорвал веру молодых в возможность следующей беременности.… Вот и вся вера в семейное счастье.… Через три месяца гинеколог определяет кисты правых придатков и настоятельно просит ускорить операцию, так как кисты часто превращаются в рак. Состояние молодых ужасное — лучше и не говорить…
Мы с Сергеем устраиваем Наташу на кафедру гинекологии, где ей и удаляют эти злополучные кисты. Послеоперационное выздоровление очень тяжелое: все заканчивается простудой, ангиной и тяжелым состоянием Наташи. Она с трудом поправляется.… В семье смятение, какая-то неуверенность в завтрашнем дне…
Так шутливое, а может быть серьезное, пророчество Наташи сбывается: то был единственный ребенок, других детей уже не будет!. Сергея узнать нельзя: осунулся, побледнел, куда-то делся смех и веселая улыбка. Все время признается мне, что он и только он виноват в этих превратностях Судьбы.… Все мои уговоры не дают и малейшего успокоения его страдальческой душе… Я не нахожу способа помочь ему в горе…
ГЛАВА 3
Но Судьба и только Судьба определяет нашу жизнь.… И она распорядилась так, как распорядилась…
В это же время в роддоме города Прокопьевска молодая, симпатичная, но совсем одинокая женщина, можно сказать — девчонка, рожает девочку, которая никому не нужна, даже новоиспеченной матери.… В начале она собирается бросить ее в роддоме, но у нее не хватает сил оставить эти голубенькие, голубенькие глазки, которые с такой нежностью смотрят на мать.… Не может это сделать и все тут.. Она самовольно уходит из больницы, прихватив кое-что из больничного белья. Выйдя на улицу, понимает, что ей некуда деваться — в детдом, где она выросла, вернуться стыдно в таком виде. Она ходит по вокзалам, поездам — попрошайничает, но всего мало.… Сама голодная, ребенок еще больше… «Что делать? Как поступить? «. На улице зима, лютый холод. Полное одиночество, безразличие людей и постоянный голод…
И молодая женщина в полной прострации ходит по последнему своему пристанищу — железнодорожному вокзалу города Кемерова… Обессиленная выходит на перрон и медленно идет от вокзала, от людей — сама не знает куда… Ей уже хочется лечь в снег и замерзнуть — не жить, не жить. Но дитя, дитя… Оно не дает покоя. Вдруг она видит огромную кучу мусора, припорошенную снегом… «Сюда, только сюда я спрячу свое бесчестие, свое горе и стыд!.. Эх Танюха! «она ложит сверток около кучи и обоими руками, как собака, разгребает мусор, щепки.… И в эту яму хоронит свое дитя, засыпав ее.… Слышит плачь ребенка, но он уже не действует на мать, на ее очерствевшее, огрубевшее сердце. И она бежит, бежит от могилы дочери; дальше, дальше, чтобы не видеть места своего преступления. Вся в грязи, с окровавленными ледяными руками возвращается в железнодорожный вокзал и забивается в угол около горячей батареи…
Юноша и девушка, ежась от холода, поддерживая друг друга на скользких шпалах, бежали к железнодорожному вокзалу, торопясь к вечернему поезду. Вот и перрон. «Слава, богу, не упали, пойдем спокойно», — говорит молодой человек.
- Петя, Петя, подожди! … Кто-то плачет, — прерывает разговор Светлана и придерживает парня за локоть.
- О чем ты говоришь, кто здесь может плакать…
- Да, ребенок плачет!. Эх, ты, глухой. Постой, не скрепи пимами… Тц. &.ы…, — девушка прижимает палец к губам.
- Ты права, кто-то стонет, — подтверждает Петя и бежит в сторону — к мусорной куче, припадает на колено.— Света, Света, там кто-то есть, давай разгребем, иди сюда…, — девушка подбегает и берет парня за руку.
- Грести нельзя. Здесь пахнет преступлением — надо звонить в милицию. Бежим в вокзал, да еще позвоним в «скорую помощь».
- Светлана, видишь какая холодина, замерзнет ребенок, я так не могу…
- Остепенись, дорогой, а если потом нас посчитают преступниками.… Нет уж, бежим быстрее в вокзал…
Молодая пара через мгновение оказываются у телефона, звонят в «скорую помощь» и дежурному милиции, сообщая о своих подозрениях. У вокзала встречают молодого врача с санитаром, бегут вместе с ними к огромной мусорной куче, забыв про свой поезд. За ними бегут несколько любопытных из вокзала. Подъезжает и милицейская машина. Все остальное мы с вами уже знаем…
«Скорая помощь» с умирающим ребенком останавливается около приемного покоя детской больницы. Сергей Иванович еще на ходу открывает дверцу машины и как очумевший бежит в санпропускник. Здесь дежурный врач осматривает ребенка. «Анастасия Григорьевна, я привез умирающую девочку — выкопал из мусора около вокзала, видите — она едва дышит… Она совсем замерзла. Я побегу в бокс, разрешите, — почти кричит Сережа, скидывает валенки и бегом бежит в отделение.
- Вот, бешеный, подожди, так нельзя, нужно же оформить, — пытается остановить молодого врача его бывшая преподавательница.— Он всегда был и остался таким заботливым и чутким. Хороший будет из него врач. Незря я его учила, — объясняет присутствующим родителям и санитарке поведение своего бывшего студента ассистентка кафедры.— Вы подождите, я пойду — решу все вопросы с лечением этого тяжелого ребенка, — и уходит вслед за своим бывшим студентом.
Тем временем Сергей Иванович в боксе развернул бурную деятельность: всю свою одежду бросил у двери, в халате и босиком крутится у кровати; санитарочка и постовая сестра тут же сняли с девочки остатки грязной одежды, завернули в чистое; Сережа налил из батареи теплой воды в грелки, обложил ребенка… Девочка лежит на спине, тяжело дышит, стон тихий, иногда вскрикивает… Сережа держит в своих ладонях маленькие ледяные ручки ребенка, дует на них теплом своих легких и приговаривает: «Все, маленькая, все, моя хорошая.… Теперь все… Мы сделаем все, чтобы ты жила.… А потом я тебя возьму к себе… Обязательно возьму.… Буду любить тебя, — он наклонился к лобику больной и поцеловал…». А в это время сзади подходит Анастасия Григорьевна, обнимает его за плечи и говорит:
- Какой же ты добрый, Сережа… Ты что, правда, ее хочешь забрать? Вот умница. А может у нее родные есть?.
- Какие там родные, если ее живой в землю закопали.… Нет у нее никого, кроме нас с Вами.… Если вылечим, даю слово, она будет моей дочерью.… Если нет, то похороню, как свою дочь.… Помогите мне — Вы для меня сейчас как мама… Машенька, — говорит он санитарочке, — скажите Николаю — шоферу на скорой пусть едет на базу и скажет, что я не вернусь — буду лечить умирающую дочку в больнице…
Так и начались беспокойные дни и бессонные ночи для Сергея и его жены Наташи, которые проводили у кровати умирающей Танечки, имя которой они увидели на кусочке ткани, что была привязана к запястью ребенка. По отметке на ней они узнали, что ей всего 10 дней. Уколы, бесконечные уколы и системы для переливания жидкостей, на которые вначале она почти не реагировала, но потом стала постепенно плакать.… Это и было началом ее выздоровления. Первое время Сергей кормил Танечку женским молоком, которое носил из роддома. Постепенно она привыкла к коровьему. Через полтора месяца девочка избавилась от кашля, повышенной температуры. Кушала хорошо, сон стал спокойным. Молодая пара так привязалась к ней, что и не могла представить, что это не их ребенок. Девочка уже много времени была на руках «новоиспеченных родителей». Больше всего с ней играл Сережа, она ему отвечала своей доброй улыбкой. «Глазоньки мои, голубые глазоньки, не могу я без вас. Вы покорили меня — мои ласковые василечки, васильки», — говорил он, целуя малютку…
После выздоровления ребенка пришла команда из исполкома — девочку перевести в дом ребенка, который начали посещать мои друзья. Бывал с ними и я, и все больше привязывался к Танечке — она стала прелестью, но я не мог брать ее на руки, так как в это время уже лечился от туберкулеза легких. Свою дочку Тому мы с женой временно отвезли к родителям жены по этой же причине.
ГЛАВА 4
Мои друзья теперь начали обивать пороги различных организаций, доказывая, что они способны воспитать этого ребенка, что они более чем кто-либо, имеют право на девочку. От них требовали массу справок, потом справки для первых справок. В начале ждали решение суда о лишении родительских прав арестованной матери. Наконец-то суд закончился: мать лишили материнства и приговорили к 10 годам лишения свободы. Я был на суде и видел эту несчастную женщину и у меня даже создалось впечатление, что после объявления судьей решения суда, она, вроде бы, как бы успокоилась, поняв, что все для нее закончилось, что нет больше неопределенности для нее.… Да, да, она виновата… Она заслужила наказания толи по глупости или из-за каких-то, только известных ей обстоятельств. И я почувствовал, что она готова нести эту дикую ношу наказания, так как за все это время наконец-то поняла, что стала убийцей для своего ребенка и готова нести назначенную ей кару…
Но она, по-моему, не поняла, как молодой доктор помог ее дочери (спас от смерти), но и в не меньшей степени и ей.… А если бы девочка умерла? … Как бы суд отнесся к ней? … Думаю, что более сурово, чем в данном случае…
Итак, мой друг Сережа одновременно спасал жертву и преступника и помог обоим. И в то время мне так хотелось, чтобы он свою спасенную назвал официально своей дочерью, так хотелось…
Беготня по инстанциям закончилась тем, что мои друзья попали на прием к заместителю председателя исполкома. Их приняла средних лет симпатичная женщина. После повторения всей длинной, длинной истории Сергей просто сказал:
- Алла Семеновна, я так люблю.… Нет, нет… Мы с Наташей так любим нашу дочку.… О, господи, извините, мы так к ней привыкли, что давно считаем ее своей, нашей Танечкой, вот и вылетело — дочку.… Еще раз прошу извинить… — Но суровую начальницу не тронуло не только это признание, но даже и то, что они лечили девочку, и она твердым голосом администратора закончила разговор.— Я все понимаю, я — женщина и в конце концов мать, но наше общество стоит на страже интересов детей — это в первую очередь. Вы еще молодые люди, и у вас все впереди. Еще подумайте, взвесьте и… — Она подняла руку, давая понять, что разговор закончен…
Но Сергея так легко оттолкнуть нельзя было. Он собрал кучу характеристик: от заведущих кафедр, главное — марксизма-ленинизма, от декана, от секретаря ВЛКСМ и даже из милиции, где говорилось, что Сергей Добродей выкопал девочку из земли и спас. С этой пачкой бумаг он сидел под кабинетом Аллы Семеновны, пока она снова не приняла его. На этот раз она была более приветливая и начала сама:
- Сергей Иванович, не нужны мне ваши бумаги… Я сама звонила в институт, в милицию и скорую помощь.… Все, все узнала и даже то, что вашу жену оперировали, что у вас не будет детей. Я преклоняюсь перед вашей добротой и врачебным мужеством. Думаю, что из вас будет хороший отец для ребенка. Могу заверить вас, что комиссия ваш вопрос решит положительно.— И она крепко пожала на прощание руку счастливого парня…
И вот, мы — четверо счастливых людей шагаем по городу… Сергей прижал к себе свое счастье.… А оно с улыбкой смотрит на него своими голубыми, голубыми глазками, как-будто радуется с нами, что она стала дочкой этих хороших, добрых молодых людей и ее жизнь теперь будет только счастливой и безоблачной… Сережа обнимает, целует свою дочку и повторяет: «Глазки мои, голубые глазоньки, вы на век приворожили меня… Ох, ребята, как я счастлив сегодня».— Он так разволновался, что даже не заметил, как одеяльце соскользнуло с ребенка и она осталась полураздетая.— Доченька ты наша, как я тебя буду любить, жалеть и оберегать ото всех невзгод! – На всю улицу закричал молодой папа, поднимая Таню над головой и вращаясь на асфальте.
- Нет, так нельзя. Ты еще уронишь ребенка. Хватит, я забираю дочку, — говорит Наташа, принимая ребенка и заворачивая ее в поднятое одеяло.
А потом мы с Валей были дома у наших друзей. Они имели одну комнату в коммунальной квартире. Наташа покормила дочку и уложила спать, а мы еще долго сидели на кухне, говорили о многом, а главное — поздравляли наших друзей с их счастьем. Желали всем им здоровья и долгой, безоблачной жизни.
Но, оно — это счастье у человека бывает редко, да и чаще не на долго. Оно бывает только в романах…
Как-то так получилось, что Танечка скоро заболела: обострился кашель, поднялась температура и разразился страшный понос. Наташа ходила на работу, а Сергей ухаживал за дочкой. С кашлем и температурой удалось быстро справиться, но этот непрерывный понос никому не давал покоя. Молодой доктор за ночь десятки раз менял пеленки — не спали оба с дочкой. Удивительно было то, что Танечка очень редко плакала. Все процедуры отца переносила спокойно, но за короткое время ослабла. Решено было девочку отвезти к Наташиной маме в деревню. Здесь-то бабушка, наперекор всем медицинским канонам, оставила единственное лекарство для внучки — это коровье парное молоко, которым она ее поила три раза в день до отвала. Вот это да.… Через три дня понос прекратился, и девочка стала поправляться прямо на глазах.
Молодые вернулись в город, где продолжилась работа и учеба…
ГЛАВА 5
Однако жизнь вновь преподносит этой паре новые сюрпризы: после контакта с многочисленными больными или от других причин у Сергея появляется слабость, покашливание, повышенная температура, ознобы и ночной пот.… Первое время он считал, что просто простыл, пытался лечиться аспирином, стрептоцидом, но состояние не улучшалось. После очередного озноба Наташа насильно отправила мужа на рентген легких. После обследования был поставлен диагноз: инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого с распадом… Мы с Сергеем пошли в туберкулезный диспансер, где прежде проходили практику. Коллеги и ассистенты встретили нас радушно и успокаивали даже тогда, когда подтвердили диагноз у Сергея.
- Перестань, Сергей, так убиваться… мы же здесь все переболели туберкулезом и сейчас периодически подлечиваемся. Вот и твой друг у нас состоит на учете и сам себя лечит, — показывает Семен Григорьевич на меня.— В нашем полку прибило. Забудьте о хирургии и терапии, оставайтесь у нас — будете фтизиатрами. Вы же не забыли наши упоминания о том, что царское в время фтизиатрами брали врачей, переболевших туберкулезом? Так.… Помните?.
- Все помним, как же, помним, — насупившись, и чуть не плача отвечает Сережа… — Но, что же будет с Наташей, да и доченькой моей… Господи, я же не смогу быть равноправным в семье: ни обнять, ни поцеловать их; без этого не могу жить, коллеги мои!.— Наконец-то сорвался Сергей и заплакал…
- А ты думаешь, что у нас нет семей, что мы не любим своих жен, детей, — не выдержал Семен Григорьевич и стал объяснять Сергею.— Когда я заболел, как и ты, то вообще не хотел жить, хотел порешить с собой — чуть не повесился. Но, добрые люди объяснили мне и остановили. Да, первое время у меня была отдельная посуда дома, угол для переодевания.… Да, меня сторонились друзья и знакомые — боялись заразиться.… Все было.… Даже в гости не ходил… Дома оберегал жену, родителей, детей.… Первое время был как бы отшельником в семье и среди людей, — Семен Григорьевич погладил по спине Сергея и расчувствовался, вытирая платком глаза, видимо, вспоминая свои трудности минувших лет.— Теперь видите, все прошло… Открытая форма моего туберкулеза стала закрытой, и я стал более близким в семье и среди своих друзей. Лечу людей, и вам преподавал вместе со своими коллегами. Живу и тружусь в большом коллективе.… Сейчас сожалею, что подобные беседы мы с вами не проводили во время занятий и таких срывов не было бы у вас в подобной ситуации. После этого случая обязательно проведу лекцию со студентами на подобную тему. Сережа, а твой друг стоит молча, он же в твоей ситуации, — говорит наш ассистент.— Думаю, что он более доходчиво тебе объяснит дома.… В заключение скажу: тебе нужно лечь к нам в отделение на несколько месяцев, провести курс лечения. Потом решим с продолжением учебы… Лучше бы тебе взять академический отпуск — через год лечения закончишь институт. Как ты думаешь, Сережа? …
- Семен Григорьевич, спасибо за заботу и внимание. Я, конечно, посоветуюсь с Наташей, но думаю поступить как мой друг Юрий: буду сам себя лечить дома и ходить на занятия. Академический отпуск меня никак не устраивает: попрошу Вас, дайте мне стрептомицин, фтивозид, ПАСК, а витамины, соли кальция приобрету в аптеке. Ваше предложение — стать фтизиатром хорошее, но так же, как Юрий хочет остаться хирургом, я буду работать терапевтом после лечения.— Мы получили у старшей сестры отделения все необходимое для лечения Сергея, поблагодарили коллег за внимание и покинули тубдиспансер под сочувственное покачивание головой Семена Григорьевича…
Вот и еще один нищий студент стал жертвой этой дикой болезни, которая никогда не дает о себе забывать ни дома, ни в институте. Постоянный пот, слабость, покашливание, боли в сердце от интоксикации, субфебрильная изнуряющая температура, постоянные боли в коже головы, от которых сыпятся волосы — наши волосы поредели. От ПАСКа — боли в сердце и желудке, плохой аппетит, похудение. Мы с Сергеем стали длинными, бледными и худыми. Дома живем, опасаясь заразить жен, детей и родных. К друзьям не ходим, праздники дома с отдельной посудой и пищей. Одежда отдельно и все отдельно… детей оставляем у своих родителей. Все нас уважают, сочувствуют нам, но избегают — мы это понимаем, как никто другой.
Сережа и я стали делать себе уколы стрептомицина в ягодицу… это дикая процедура, но делаем… некогда тратить время на процедурный кабинет. Не дай бог, никому испытать эту дикость на себе… не доведи, господь, не доведи…
Для нас было счастьем то, что мы уже не испытываем голода: родители наших жен привозили из сел мясо, яйца, овощи.… А моя любимая мама — мама моей жены все время, бедная, терла и терла морковь, свеклу, капусту и выжимала сок, который мы смешивали с медом или с соком лопуха и всю эту живительную влагу я выпивал банками… Господи, как только выносили ее больные руки, чтобы приготовить для меня эту глубокую реку здоровья… Она сама переболела туберкулезом легких во время войны, восприняла мою болезнь очень близко своим чутким сердцем и всегда стремилась, чтобы наша семья была здоровой и этим бы радовала ее с отцом. Их уже много лет нет на этой Земле, но я всегда с нежностью вспоминаю их и не только за эту чуткость и заботу ко мне, а вообще за доброту и человечность, которую они проявляли ко всем людям, что соседствовали с ними. Добрая память о Вас — мои дорогие родители…
Как ни вспомнить наших добрых, отзывчивых, внимательных учителей, которые хорошо к нам относились, не запрещали учиться, несмотря на открытые формы нашей болезни.
У Сергея с лечением получилось плохо.… Несмотря на настойчивость и активное лечение, положительного результата все нет и нет — это добивало Сергея и еще больше усугубляло его положение. И вот, однажды, он решает поведать мне свои сокровенные мысли.
- Юра, ты у меня здесь единственный верный друг, кроме Наташи. Я буду с тобой откровенный до конца. Если так пойдет моя болезнь, то она диссеминирует по обоим легким и будет фиброзно-кавернозная форма, а это идет к тому.… После окончания института, я буду инвалидом в лучшем случае II группы с мизерной пенсией… Кто я в семье?. Камень на шее жены и ее родителей, так… Отшельник для семьи и друзей… Ты сам видишь, что происходит с такими в семьях: они горькие пьяницы, болтаются по тубдиспансерам и санаториям, где пьют и их от туда гонят…
- Сережа, ты же у меня сильный.… С тобой такого не будет… ты останешься всегда человеком и врачом, — пытаюсь его успокоить…
- Юрка, перестань… Ты же понимаешь, что я такой же человек, как все, из того же мяса и костей. Если большинство превратились в горе для семьи и государства, то и я буду таким же… поверь, я все это вижу и давно проанализировал…
- Что же ты вместо лечения предлагаешь, Сережа? – обнимаю я его и пытаюсь перевести разговор от неприятного окончания.
- Да, да, и еще раз да! … Ты правильно понял!.. Я много думал покончить с собой и у меня хватило бы сил и ты это знаешь! …
Но, я остался бы подлецом в памяти моей крошки, поэтому я так не поступлю. Да, и не делай таких глаз, я хочу пойти на дикий риск — буду просить наших учителей удалить мне эту гнилую часть легкого…
- Сережа, о чем ты говоришь! … Ты же знаешь, какие исходы этих операций… какой шанс для жизни, — пытаюсь я приостановить его бурную эмоцию…
- Нет, Юра, чему быть, того не миновать! … Как говорили наши предки: грудь в крестах или голова в кустах… я думаю, что они были правы. Так вот, я тебя прошу — поддержи меня, когда я об этом буду говорить с Наташей. Попытайся развеять или хотя бы уменьшить ее сомнения и я буду тебе благодарен, мой друг.… Это одно. Второе: только ты будешь сидеть у моей постели после операции, Наташу отговори, найди причину… Тебе же я скажу.… Если я буду умирать, то не хочу, что бы она все это видела — она должна иметь крепкие нервы, чтобы могла воспитать нашу дочь… Ты все понял? Вот так я и решил… Ты мой друг, и ты сделаешь, как я прошу в знак нашей дружбы…
- Хорошо, Сережа, я тебя понимаю лучше, чем кто-либо и даже поддерживаю, — обнял я слабого внешне, но такого сильного внутри друга. Я сделаю все, как ты просишь. А как с твоими родителями? …
- Моим родителям ни слова раньше времени.… Если умру, ты сообщишь с Наташей. Если жив останусь, то напишу сам.… Вот и все, мой дорогой…
На этом и закончилась наша тайная встреча, которая имела огромное значение в жизни моего товарища…
Разговор с Наташей у меня все никак не получался, но обещание свое я не мог не выполнить. Однажды я напросился к ней в провожатые с работы…
Идем мы по пустырю… Говорим о том, о сем.… Но… все никак. И тут я говорю:
- Вчера я присутствовал на операции — удаляли легкое молодому парню по поводу туберкулеза легких…
- Ну и как прошла эта операция? – как бы между прочим, говорит Наташа…
- Да, я видел парня после операции — он хорошо вышел из наркоза, лежит в отдельной палате, дышит кислородом. Частенько думаю и о себе — как бы я перенес такую…
- Сергей тоже намекает, что неплохо бы выбросить распавшуюся часть легкого, — перебивает меня Наташа.— А каково твое мнение, Юра?
- Дело серьезное, Наташа. В случае гибели части легкого, эта операция необходима…
- Вот, вот, Сергей так же считает… Он начитался литературы… Хорошо-то хорошо, а если не хорошо, что тогда?. Вы же понимаете, что я с Танькой одна останусь? Это Вам двум дуракам ясно?. Что я без него буду делать? В могилу с ним ложиться? …
- Наташа, перестань.… Сейчас хирурги хорошие. Больные все выживают — еще не видел ни одного человека, чтобы после операции умер, ей богу.… Вот те крест… — Перекрестил я свой лоб и пытался честными глазами посмотреть ей в глаза.— Наташа, представь себе, что Сергею выбросили все гниль из грудной клетки.… Домой он вернется здоровым и первым делом поцелует дочь и тебя! … Он так вас любит.… Для него сидеть в стороне от вас смерти подобно… Наташа, поддержи Сергея, раз он намекает об операции… Ему сила и энергия нужны при этом серьезном деле.… Эту силу дашь ты ему… Ты же умница и сильная.… На операции я буду все время и после операции не отойду ни на шаг, пока он не встанет. О его самочувствии буду тебе сообщать постоянно… Правда, правда…
Таким образом мне удалось подготовить жену моего друга к столь серьезному шагу в ее жизни — дать согласие на смертельную операцию ее любимого Сергея…
ГЛАВА 6
Описать сцену прощания двух молодых людей, один из которых может не вернуться домой прямо в день операции, я не могу взяться … Ужаснее этой сцены, может быть только сама смерть.… Все это мне подробно рассказал Сергей уже после операции, когда угроза смерти миновала и мы уже спокойно оценили момент — момент жизни, которую подарил Господь Бог моему другу, возможно, ради жизни на земле этого благородного, честного человека, души-парня…
Мы с Сергеем проштудировали работы по легочной хирургии Н. М. Амасова, А. Н. Бакулева и технику сегментарной резекции легких Л. К. Богуша, И. С. Колесникова и доктора медицинских наук Н. И. Герасименко. И нам стало ясно, что техника этой операции разработана к нашему времени хорошо, но… Многое зависит от «мелочей»: один неправильно наложенный шов или недостаточно хорошо завязанный узел — могут привести к гибели больного. Должны быть очень высокие требования ко всей службе операционной: четкая подача инструментов, шовного материала, безупречная организация службы переливания крови, т. е. главное — сработанность всего коллектива участников операции: от хирурга до операционной санитарки…
Если говорить об осложнениях, то их масса: ранение сосуда, разрыв легочной ткани, вскрытие каверны, освобождение легкого из сращений из малого разреза — все это может дать осложнение, которое станет роковым…
Самым талантливым, осторожным, аккуратным, требовательным к себе и коллективу среди наших преподавателей был Подгорбунский — Врач, Доктор, Хирург с большой буквы. Он заведовал кафедрой хирургии, не будучи даже кандидатом медицинских наук, писал для нас книги по хирургии, учил нас теоретически и на практике. Для меня он был все и всем… Он заприметил меня.… Когда я ассистировал ему на первой операции — он удалял зоб молодой женщине, я был на высоте блаженства, счастья… Других слов и ненужно. Мы оперировали молча, но я был хорошо подготовлен и Подгорбунский молча поощрял меня в процессе операции. Когда мы закончили, то он сказал мне только одно слово — «Молодец» … Это было огромной похвалой для меня и оно звучало для меня на всех операциях, которые я делал все 15 лет, даже будучи больным туберкулезом легких…
Естественно, мы с Сергеем попросили нашего учителя прооперировать Сережу, на что он сразу же дал согласие. Вообще-то, он был к тому же еще и самый добрый и отзывчивый врач. За год получал до 3000 писем со свей Кемеровской области, все прочитывал сам. Среди них было много благодарственных за проведенные им операции, но многие больные просили помочь.… И он не отказывал никому: в год только по письмам оперировал сотни больных. За все мои годы учебы в институте у него не было смертей. Операции же были очень и очень сложные… в последние годы учитель начал организовывать центр по операциям на сосудах и сердце…
Таким был наш учитель — заслуженный врач РСФСР Подгорбунский, на которого мы тогда с Сергеем так надеялись… как на Бога! …
Сергей в предоперационной палате. Проходит обследование сердечно-сосудистой системы, легких; функции почек и печени; все в норме, кроме одиночной каверны в верхушке левого легкого.
Обследование закончено.… Завтра утром операция…
Согласие больного на такую операцию, как резекция легкого, — результат большой внутренней борьбы между осознанной необходимостью и страхом перед неизбежными физическими страданиями и возможным роковым исходом. Поэтому решение оперироваться следует рассматривать, как самый героический поступок. Это и служит источником тех сил, которые дают больному возможность перенести тяжелое хирургическое вмешательство и послеоперационный период.
У нас с Сергеем обговорено все… Мы обнимаемся… Я ему желаю хорошего сна… Он выпивает на ночь люминал с димедролом… Я ухожу…
ГЛАВА 7
Раннее утро… Я в хирургическом отделении, но к Сергею не вхожу — не хочу беспокоить.… Волнуюсь…
Скоро все собираются в предоперационной… Анестезиологическая сестра идет в палату и делает больному инъекцию морфия с атропином. Появляется Подгорбунский, всех приветствует. Анестезиолог сообщает, что больной спал, состояние нормальное. Подгорбунский берет в ассистенты кандидата медицинских наук доктора Шрайера и, чем-то приглянувшегося, меня — вторым ассистентом. Вообще лишних людей за операционным столом не любит — чаще оперирует с одним врачом, на более сложных операциях — с двумя. Меня он взял, возможно, как друга больного — сказать трудно, так как такие вопросы не любит обсуждать…
У операционной сестры столы с инструментами, перевязочными средствами уже накрыты. Мы — трое моем руки под кранами с водой, потом в тазиках, в конце в спирте — операционная сестра помогает нам.
А в это время на каталке привозят Сергея в операционную. Мы встречаемся с ним глазами, я качаю головой в знак приветствия… Его перекладывают на операционный стол, в вену руки вводят иглу и подключают к системе для переливания, в которую вводят тиопентал натрия и он засыпает. Потом вводят курареподобное вещество — дитилин и начинается интубация, т. е. в трахею вводят трубку для подачи закиси азота или эфира в легкие.
В это время мы надеваем стерильные халаты, маски, колпаки и резиновые перчатки.
Мы в операционной… Больной на правом боку… Спит…
Хирург и первый ассистент обрабатывают операционное поле, обкладывают его простынями.
Анестезиолог дает добро на начало операции…
Операционная сестра подает Подгорбунскому скальпель… Разрез кожи от II ребра слева косо в направлении к нижнему краю около соскового кружка кзади почти до задней подмышечной линии…
Кожа разрезается с мягкими тканями до уровня ребер… Сестра подает зажимы, салфетки, пинцеты, кетгут, шелк — гемостаз в ране. Кожно-мышечные лоскуты обкладываются большими салфетками и отводятся один вверх, другой — вниз.
Вскрывается плевральная полость, ранорасширитель широко разводит рану.
Сращений легкого с пристеночной плевой мало — это облегчает операцию.
Левой рукой хирург захватывает корень легкого, правой обработка сосудисто-бронхиального пучка: их перевязка и перерезка, культя бронха прошивается через все слои. Дальше идет выделение пораженного сегмента легкого. После остановки кровотечения легкое раздувается и проводится тщательный гемостаз. Потом ушивается ложе сегмента и устанавливается дренаж из двух трубок. Рана послойно ушивается. К дренажным трубкам присоединяется отсасывающий аппарат и в плевральной полости создается давление в 20–30 мм водного столба, что обеспечивает расправление здоровой части легкого.
Операция заканчивается. Подгорбунский благодарит всех за операцию.… Уходит…
Я помогаю анестезиологу: зажимаем дренажные трубки, отсоединяемся от системы переливания, но оставляем канюлю в вене. Перекладываем больного на каталку и доставляем в послеоперационную палату.… Здесь вновь подсоединяем систему для переливания на случай необходимого переливания крови или других жидкостей. Подсоединяем дренажи к отсасывающему аппарату.
Анестезиолог с помощником измеряют кровяное давление, пульс, делают свои назначения в историю болезни. Доктор Шрайер осматривает больного, прослушивает его легкие.
И вот, Сергей открывает глаза. В начале его взгляд бессмысленный, потом он узнает всех нас, все понимает. Я крепко жму ему руку и говорю, что все хорошо — операция закончилась… Он говорит только одно: «Спасибо, жив…»
Видит, что персонал спокойно выполняет свои обязанности, без суеты. Он жив, значит все хорошо. Это спокойствие благотворно влияет на состояние больного.
Тяжелым было состояние первые трое суток: кашель, задержка стула, повышалась температура, ухудшался сон, аппетит.
После соответствующего лечения все это прошло. Через три дня сделали рентгенографию легких — здоровая часть легкого расправилась, жидкости нет. Удален дренаж. Кровяное давление стабильное — переливание крови не делалось.
К десятому дню все назначения отменяются, остались только противотуберкулезные препараты. Больной ходит, кушает, хорошо спит. Я все время сообщаю Наташе о состоянии Сергея.
Через двадцать дней мы с Наташей привозим Сергея домой… Господь Бог вновь подарил этой прекрасной семье счастье, хотя и через огромные трудности и даже смертельный риск… исполнителем его воли был и остался наш любимый учитель и друг Подгорбунский — Врач с большой буквы.… Так как его уже нет в живых — вечная ему память в наших сердцах…
ГЛАВА 8
Начало лета 1962 года…
Весна еще полностью не отшумела своими бурными дождями, холодными ветрами, зеленью листьев огромных белотелых берез, что так густо росли в Кировском районе нашего теперь родного города, где мы закончили медицинский институт…
Мы с Сергеем не брали академический отпуск, лечились, учились, наверстывали упущенное и вот получили свои заветные дипломы.
Мой друг и товарищ Сережа Добродей окреп после тяжелой болезни, выглядел совершенно здоровым. Во всем он был необычным, напористым, жизнерадостным человеком и может быть именно по этому ему во многом везло: он, будем говорить прямо, выкопал свое счастье из могилы, вдохнул в него жизнь и начал радоваться, радоваться… Тяжелая болезнь опять поражает его. Другой бы поддался панике, сник.… Но только не Сергей: мы уже знаем, он идет на рискованный шаг — операцию и вновь побеждает…
Он здоров, любим в семье. Получил диплом врача.… Каким же счастьем стало для него: вновь обнимать, целовать свою любимую Наташу и голубоглазую красавицу дочь! … Господи, есть ли еще что-то в жизни, что дороже, слаще этого мгновения — всегда признавался он мне и я был очень и очень рад за него…
Мое здоровье хуже… болезнь как бы притаилась во мне и только ждет моего провала или тяжелой работы, чтобы вновь обостриться и показать свое ядовитое жало…
Получил я свой диплом и альбом с фотографиями своего выпуска и ушел на любимое место на высоком берегу реки Томь, где я всегда был в минуты счастья или горя.… Смотрю я на бурные воды моей сибирской красавицы и все шесть лет моей жизни, учебы как бы освежаются в памяти. «Вот я и закончил свой заветный институт — стал врачом, но с моим туберкулезом легких провалилась моя мечта — остаться на кафедре хирургии. Работать хирургом с большой нагрузкой — большой риск утяжелить свою болезнь. Одна ставка даст семье 72 рубля 50 копеек. Какой же из меня хозяин, кормилец семьи. Какой? …
И тут на ум приходят строки стихов… Толи я их когда-то слышал или сами собрались в моем большом мозгу.
- Стою на берегу, родимая моя,
И гложет, не щадя, глубокая тоска…
Так как же поступить
На этот раз река? …
У времени-реки
Подводные теченья.
Душа моя болит,
И я опять в смятеньи…
Реченька, беги, беги…
Лишь меня от смерти береги…
В таком состоянии застал меня здесь Сережа. Он строен, подтянут, в хорошем настроении.
- Что ты парень загрустил, голову повесил, — начал он с шутки, но, видя, что это ни к месту, изменил тон своего разговора.— Юра, перестань… Я все понимаю. У тебя тоже все будет хорошо. Я вылечился одним способом, ты другим. Вот увидишь, так и будет. Ты же знаешь, что пророк я в Отечестве своем, — хлопнул меня по плечу.— Хватит. У нас с тобой хорошие жены, дочки — прелесть. Закончили институт. Давай поговорим, что будем делать дальше…
- Мы с Валюшей летим на Колыму, где нас никто не знает и я смогу заниматься любимой работой.
- Юра, ты что спятил!?… Это же смерти подобно — там шестидесятиградусные морозы, резкая смена климата. Ты же можешь сразу умереть — не познав счастья своей работы и заработанных денег. Оставь свою глупость и не подвергай Валю с Томой таким испытаниям.
- Сергей, ты же рискнул на смертельную операцию и выжил, и не только выжил, а даже вылечился. Вот так-то, мой друг, чем же я хуже. Не могу же я на 70 рублей содержать свою семью — лучше сдохнуть, чем Томку воспитывать впроголодь, ведь так?!…
Так ни на чем закончился наш спор в то время — каждый остался при своем мнении.
Сергей с Наташей и Танечкой уехали на свою родину в Полтавскую область, где он стал работать терапевтом районной больницы, а потом и зав. отделением терапии.
А мы с Валюшей через определенное время, действительно, улетели работать в Магаданскую область, где она работала инженером-синоптиком, а я хирургом… Мы улетели к черту на кулички, где часто термометр показывал — 640. мы живем, работаем, воспитываем нашу дочку.
Сейчас я могу признаться, что это было для меня смертельно опасно, глупо и почти бессмысленно, так как платили мне здесь на 50 % больше, чем на материке, т. е. 108 рублей и 75 копеек. Теперь я понимаю, что это было такой же глупостью, как и многое, что делалось в моей Родине, где ради неизвестного, нового, величественного проводились эксперименты над моими дедами и отцами, кости которых разбросаны по необъятным просторам ее — моей матушки. По разному можно относиться к этому, но такими мы были, так мы поступали, возможно, в итоге ради величия и счастья земли своей и Вас — наши потомки.
На Колыме здоровье мое ухудшилось — произошла диссеминация туберкулеза на оба легких. Я был в критическом состоянии — готовился к смерти, но. Оно опять помогло мне. Я вылетел в Благовещенск, где меня вылечил от туберкулеза Китайский профессор — дедушка Джо.… О жизни, работе, лечении и моем освоении Китайского метода лечения написана мной книжка «Колыма ты моя, Колыма…»
ГЛАВА 9
С Колымы мы приезжаем в г. Воронеж, где приобретали кооперативную квартиру. Я заведую хирургическим отделением, а Валя работает инженером — синоптиком. Здесь она заболевает гриппом, который осложняется менингоэнцефалитом.
Мы вынуждены переехать в маленький городок на Украине. Об этом описано мной в одной из глав: «Доктор, не навреди».
Я списываюсь с Сергеем Добродеем и мы договариваемся отдохнуть в Дивногорье — в туберкулезном санатории.
Это чудесное место на берегу Дона — недалеко от небольшой станции в Воронежской области Георгио-Деж…
Санаторий в бывшем старинном монастыре, который был построен в очень давние времена. Его еще посещал Петр I, когда строил флот на реке Воронеж. Кругом меловые горы, в которых проделано много ходов и есть даже подземная церковь. Местные жители рассказывали, что есть ход под Доном и якобы наши разведчики проходили по нему в тыл к немцам. Ход якобы засекречен, а может быть его забыли. Во время войны в монастыре стояла румынская воинская часть.
Главная же достопримечательность — это сам Дон-батюшка. Прекрасная река со своими чистыми водами, огромной и богатой поймой, камышовыми зарослями, птицей и рыбой.
А самое главное — это добрые, чуткие, приветливые жители, что живут в станицах около этой великолепной реки.
Мы попали в места, которые великолепно описал Шолохов в своем «Тихом Доне» …
И вот мы шестеро — две семьи в полном составе знакомимся с главным врачом туберкулезного санатория. Он служил врачом на подводной лодке, теперь здесь вместе с женой, она старшая сестра санатория. Мы ему сообщаем, что оба болели туберкулезом, хотели бы отдохнуть пару месяцев. Жены и дети будут жить на хуторе. Наш любезный коллега выделяет нам путевки из резерва, который всегда пополняется за счет больных-пьяниц, что самовольно покидают санаторий. Так мы решаем вопрос с питанием и жильем, а все остальное кругом нас: это дивные горы с ходами сообщения, пойма с кустарниками и лесом, в которых масса цветов — больше всего нам нравились ландыши с маленькими, белыми цветочками и великолепным запахом… мы подружились с больными. В большой компании частенько ходим на берег реки, пели массу песен под гитару — особенно песни Высоцкого. Один из больных, который тоже перенес операцию на легком, пел песни любимого певца и поэта бесподобно. Часто собирали цветы и в заводях ловили рыбу, которая оставалась после ухода весенней воды, в большом количестве. Из нее варили уху, потом фотографировались. Осталась у меня отличная фотография, где запечатлены двое наших товарищей по санаторию. Кстати, один по фамилии Гоголь… мы частенько просили его рассказать нам «Вечера на хуторе близь Диканьки». Это был очень образованный, талантливый товарищ… он обычно входил в роль своего знаменитого однофамильца и прекрасно исполнял его произведения.
Устраивали мы соревнования по заплыву. В теплую тихую погоду Дон становился действительно тихим. Плыть в его ласковых водах было просто наслаждением. Как-то так получалось — мы с Сергеем переплывали товарищей… возможно, в то время мы были более здоровыми, чем наши участники развлечений.
Эти два месяца запомнились нам на всю жизнь. Такого прекрасного, разнообразного отдыха у нас уже больше не было никогда.… А наши дети.… Это надо было только видеть. Они превратились в настоящих деревенских детей и отличить от них было нельзя. А как они загорели, каким ярким солнцем светились их глазки.… Это незабываемо.… Ради этого стоило жить.… А Танюшка — наша голубоглазая красавица.… Даже и не верилось, что Сережа выкопал ее из земли и снега, вылечил.… А мог этот великолепный ребенок в тот момент умереть! … Сергей, какой ты молодец, тебя только за это можно любить так, как тебя любят твои Наташа и Танечка, и, конечно же, все мы! … Последним и прощальным событием было наше плавание на корабле по Дону. Все шестеро мы заняли места на верхней палубе и корабль поплыл.… В наших глазах на все жизнь остались все те красоты, что связаны с Доном и его окружением, и, конечно же, та радость на лицах наших детей и жен… и это на всю оставшуюся жизнь, так как такое великолепие уже никогда не могло повториться в нашей жизни… Никогда…
ГЛАВА 10
Прошло 30 лет…
Мы поддерживаем связь с семьей Сергея.
Наши девочки выросли, нарожали детей. Внуки у нас взрослые, учатся. Наш внук заканчивает университет.
Я еще работаю…
И вот, я получаю эту трагическую телеграмму: «Папочка умер. Таня…»
Так с этими воспоминаниями пролетели километры пути до дома семьи Сергея.
Вот и знакомый чистенький городок. Поворот, еще поворот. Дом Сергея…
Люди толпами идут к месту трагедии — да, видимо, уважали здесь моего друга! …
Оставляю машину в проулке и медленно иду к знакомому дому…
Гроб стоит под раскидистой яблоней. Кругом люди.… Стоят кучками, тихий гомон… подхожу к одной группе людей.
- Матрена, пора бы и нам подойти, — говорит пожилая женщина.
- Подождите, бабы… пусть свои простятся, пусть…
- Что же это так рано умер наш доктор, — слышится голос.
- А ты и не знаешь. Да он, милый, лечил людей и отдавал каждому часть души, а больных-то много, вот и кончилась, скончалась его добрая душа.… Разве на всех хватит. Слишком добрый был, а добрые всегда первыми и умирают. Э-хе-хе, бабоньки…
- У моей сестры криз от давления был, так он от нее так и не отходил, пока не полегчало. Говорят, даже про еду забыл, вот он какой у нас был, — вытирая платком глаза, поведала женщина в черном платке, – кто же заменит Сергея Ивановича?
- Пожалуй, и некем, такого у нас уже нет. Говорят, ему в молодости легкое резали или удалили. Правда ли, Петровна, — полюбопытствовала женщина с краю.
- А ты, Ермолаевна, и не знаешь… Он раздевался, так Клава, что санитарка в больнице, говорила, что через всю грудь шрам видела. Видно досталось милому от той операции. Не щадил себя, хотя и сам больной был, — так переговаривались женщины, сменяя одна другую.
Вот такие отзывы о своем друге за короткое время услышал я, пока проходил к гробу его.
Как только Танечка увидела меня, она бросилась ко мне и горько заплакала:
- Дядя Юра, вот и нет моего папы.… В нем я потеряла все.… У нас с мамой не хватило тепла, чтобы отогреть его тело и душу. Это мог делать только он… Его тепла хватало для всех… Он все делал во имя жизни…
Я смотрел в голубые глаза нашей Танечки, но они не источали свет счастья и тепло, как обычно… Их закрывала могильная мгла, в которую через некоторое время мы должны опустить доброе, но охладевшее тело моего вечного друга Сергея…
После похорон отца Таня перебирала его бумаги, среди которых она обнаружила его исповедь. Прочитав её, она была в шоке, так как не знала своего прошлого. Ниже публикуется её содержание.
«Мое счастье» — исповедь….
Земля моя,
Земля моя,
Ты подарила в жизни счастье….
Вернее, нет,
Вернее, нет,
В тебе самой нашел свое я счастье…
Оно дороже,
Оно дороже,
Любых Земных подарков для меня…
Она — красавица,
Она красавица,
Забрала жизнь и душеньку мою…
Как счастлив я,
Как счастлив я,
Что дочь родную получил…
Когда умру,
Когда умру,
Она закроет глазоньки мои…
Благодарен я,
Благодарен я,
Щедрости твоей, моя Судьба! ….
Пусть тебе, дорогой мой, земля Украины, которую ты так любил и всегда помнил, станет пухом и согреет твое холодное тело.… Прощай…