Произведение с моралью
Человек, безусловно, производит движения. Человеку это свойственно. Но иногда случается так, что сам процесс движения становится недоступен. Однако человек всегда найдёт выход из положения. Ибо движений много. Невозможно одно – возможно другое. Так вот и Фарадей иной раз что-то физически двигал, если мог. Вот раз: «Дай-ка, – думает Фарадей, – я что-нибудь относительно чего-нибудь, к примеру, поверчу».
Конечно, я имею в виду лабораторную физику – а уж что собственно Фарадея, это всякий понимает. В лаборатории он один; берёт кусок железа, обёртывает его проволокой, аккуратно и тщательно, и вертит как-то так индуктивно. (Что именно вертит в деталях и с какой стати, ясно не помню, но это можно в источники заглянуть.) Вот уже и не только что движение – а целый эксперимент! Процесс пошёл! И вдруг – ток! Ток! Ток!
Словом, так его шарахнуло, что были потом проблемы с супругой, впрочем, чисто психологические, так как наш учёный боялся, что током ей врежет.
Поэтому жена чисто психологически уже не могла с ним более жить: сомневалась.
Поэтому Фарадей в итоге бросил свою англичанку (жену) и переехал во Францию. Может быть, и не он, История об этом говорит как-то неопределённо, но вообще вот такие трюки выкидывает порой иной физик. А что касается Фарадея (или не его), то он просчитался с выбором страны, потому что хотя француженки и намного горячее, что установлено, но в целом мягче, а следовательно – несут меньше электричества, чем их товарки – от природы сухие, чопорные, склонные к ханжеству (я лично так не думаю и чуть ли не протестую, – но что мой собственный опыт по сравнению с Опытом Знания, запечатленного в Сети Интернета?!), а следовательно – и к электрическим разрядам англичанки. А Фарадею, да и всем нам, нужен ток! Пришлось бить этих французских дам палкой, сами понимаете зачем, тем понравилось, какой Вы, говорят, шалун, но он вскоре их оставил, потому что тока от них всё равно не добился. И вернулся он домой, в Англию.
И если традиционный удар током, оставаясь хотя и на британской почве, в наше время только для заезжих путешественников и имеет смысл: как геркулес и бекон, как пироги и пиво и много других взаимосвязанных тем, – то, возвращая тех (то есть упомянутых заезжих путешественников) в стародавние времена, к королю Артуру, мы возвращаем туда лишь их – но вовсе не местных жителей. Местные же жители (то есть англичане) давно уже к своему току, пресытившись, поохладели, и даже стали уже ток забывать.
И в связи с этим так ли уж странно предположить, что в России, в стране, где разнообразные предрасположенности непроизвольно сворачивают пространство, которого у нас до краЯ, не только о токе, но и, предположим, о дармовых деньгах, до сих пор описываемых в былинах, помнят (и по-своему любят их!) только падкие до всего экзотического экзотические иностранцы.