- Знаешь, почему поручень все время убегает вперед? – спросила Лика, когда они зашли на эскалатор.
- Потому что он хочет убежать от поручений? – механически пошутил Вадим, с трудом понимая вопрос: отчасти из-за количества выпитого, отчасти из-за того, что одна неповоротливая мысль уже давно занимала всё доступное в данный момент пространство его сознания. Мысль заключалась в следующем: сообщать ли своей новой знакомой, что означает слово lick на английском, и как в данном свете должно восприниматься ее имя «Лика» (licker) англоязычными жителями Земли, или пока еще рано.
- Это чтобы люди в метро не спали.
«Только не спать!» - согласился Вадим и тут же провалился в сон.
Ему снилась Лика с мороженным в руках. Это было эскимо на палочке. Она долго с удивлением вертела его в ладонях, словно видела впервые. Потом так же долго, нестерпимо долго, разворачивала серебристую фольгу.
Наконец показался круглый тупоносый батончик в шоколаде.
«Сейчас Лика его оближет», - подумал Вадим, но вместо этого, девушка резко открыла рот и, так же резко захлопнув его, откусила чуть ли не треть батончика, обнажив мини торосы белой начинки.
- Ты что!? – возмутился Вадим. – Это же эскимо на палочке!
- Ну, и что? – возразила Лика. – От этого еще никто не умирал.
«Никто еще не умирал», - мысленно повторил Вадим и посмотрел на часы. Стрелки вертелись быстро и по спирали. Во сне это не показалось ему невозможным и даже странным.
Когда Лика опять возникла в кадре, она предстала в образе эскимоски – в короткой шубе с капюшоном, отороченном белым мехом, резко контрастирующим с ее лицом, которое приобрело шоколадный цвет.
- Меня плохо отспирали, - объяснила она. – И теперь у меня будет черный ребенок.
Лика все время прыгала, как на пружине. Вадим опустил взгляд и увидел, что вместо ног, из-под шубы торчит шоколадного цвета палочка, больше похожая на гофрированную трубу или дождевого червяка. Червяк совершал постоянные волнообразные движения, заставляя Лику ходить ходуном вверх-вниз.
Вадим не смог установить, как далеко в девушку забрался похотливый червь. Как ни странно, особого простора для фантазии это не давало: воображение рисовало лишь один вариант и ставило в тупик. Предполагаемая интимная близость с червяком хоть и позволяла сделать кое-какие выводы, была слишком эксцентричной, чтобы что-либо прогнозировать. И в какой области? – ибо ситуация явно выходила за пределы эротического.
- От этого еще никто не умирал, - повторила она. – Только рождался.
Последние слова внесли некоторую ясность и к тому же напомнили Вадиму о подзабытом намерении именем Лики произвести разведку боем.
- Язык твой – бой твой? – хотел спросить Вадим, но язык словно примерз к гортани. Впрочем, он тут же понял, что не помнит, того, что собирался сказать. Вместо этого он спросил:
- Ты родила от червяка?
- От спирального порошка! – то ли пошутила, то ли солгала Лика.
- То есть, кто отец ребенка ты не знаешь?
- Есть одна улика, - услышал он в ответ. – Сколько трубочка не вьется, а конец всегда пришьется.
«Если у палки два конца, то где второй!» - спохватился Вадим. На втором конце, отстоящем от первого метра на три, оказался чернокожий мужчина без ног, одетый в такую же, как у Лики, шубу с капюшоном. При этом сам конец, как и начало улики у Лики, был спрятан под шубой.
«Вот и отец. Как просто!» - подумал Вадим, а вслух сказал: - Вы похожи на сообщающиеся сосуды. Эскимососуды на палочке, - пошутил он без особого успеха.
- Правда, я никогда не видел таких длинных палочек, - продолжил Вадим без намерения в чем-либо усомниться. Но Лика приняла его слова в штыки.
- Растянуть пространство и уложиться во времени, - сказала она, будто упрекая Вадима.
- Что это? – не понял он.
- Формула совокупления.
- Не вижу связи.
- Сначала вступление, потом остальное.
- Прелюдия?
- Это только в партию прилюдно вступают. Связь – дело интимное!
- Ну, не вся же связь – интимная!
- А какая еще?
- Ну, радио связь, например.
- А под сарафаном что?
- В итоге – тело, - признал Вадим, не сумев вообразить сарафан без наполнителя.
- Итого? – Лика требовала признать ее правоту, правда, Вадим уже забыл, в чем она состояла, и брякнул первое, что пришло в голову:
- А пуповина!
- Как-то тупо это, тупо и невинно.
- Все невинное тупо, не находишь?
- И я?
- Ты наоборот!
- Сколько оборотов делает ключ в замке зажигания за 1 секунду земного времени? – спросила Лика.
- И что это значит?
- Хотя бы то, что ты думаешь, будто я хочу выдать своего ребенка за его отца.
- А разве это не так?
- Наоборот!
Лика расстегнула шубу: то, что Вадим сначала принял за червя, действительно оказалось пуповиной, растущей из пупка. Поначалу все выглядело логичным. Но вскоре Вадим понял, что этого не может быть! Пищепровод, соединяющий мать и ребенка должен стыковаться с животом новорожденного, но никак не родительницы.
- Не может быть, - Вадим совершенно растерялся.
- Какой хитренький! А ты бы хотел, чтобы я перед тобой трусы сняла? Я даже как тебя зовут не помню!
- Причем здесь это? Пупок с пупком не могут стыковаться! Это тебе не МКС! Может, это и неприлично, но плод – он внутри матери находится, а не снаружи!
Лика рывком обнажила пузатое черное тело. Оно оказалось телом новорожденной девочки. Ее круглый живот был гладким, как мыльный пузырь. Это выглядело почти так же непристойно, как торчащий у нее между ног конец соединительной трубки – Вадим не решился назвать ее пуповиной, разве что «пуповиной наоборот».
- Эскимо на палочке! – пошутил он грустно и уже не рассчитывая на успех. Стало ясно, что Лика переиграла его. Но вот где, он так и не понял. Не могла же она в самом деле быть дочерью младенца. И потом вопрос отцовства по-прежнему оставался открытым.
- Но как?! – не унимался Вадим. – Мышь родила гору?
- Если вдуматься, то все очень просто. Надо только допустить, что время течет в обратную сторону. Семя возвращается в лоно. А совокупление происходит после родов. Ты уже догадался, кто отец?
- Нет! Ты говорила про какую-то улику?
- Ты поймешь, когда мы доедем до конца.
- Что ты имеешь в виду?
- Растянуть пространство и уложиться во времени!
Вадим вдруг оказался голым. Острая боль выходила из спины и распределялась между хищными зубцами движущихся вверх ступеней. Непомерно раздутый живот Лики – она тоже была голой – парил над ним, исполосованный бледными ручейками семени. Ручейки один за другим покидали розовую кожу и скрывались в сморщенном отростке пениса. Поглотив несколько порций , он стал расправляться, отвердевать и расти. Ручейки, покинувшие живот Лики последними, оказались неожиданно горячими. Вадим с новой силой испытал боль в спине, куда продолжали вгрызаться ступени эскалатора.
«Сладострастие пожирания», - словосочетание, возникшее в его голове, напомнило ему о каком-то божестве, пожиравшем своих отпрысков.
Лика протянула ему мороженое. Это было эскимо, только вместо цилиндрического батончика на деревянную палочку была насажена покрытая шоколадом фигурка младенца.
Вадим машинально поднес мороженое ко рту и проснулся. Вопреки ожидаемому, он обнаружил себя стоящим на эскалаторе.
- Ну, ты даешь! – в голосе Лики слышалось удивление, смешанное с интересом.
А что такое? – не понял Вадим.
Вообще-то ты предлагал мне завести ребенка. Никогда не видела, чтобы подобные предложения делали во сне.
А много ты их видела?
Лика промолчала. Эскалатор закончился.
- И что ты ответила?
- Ничего. Но обещала подумать.
Когда они вышли из дверей метро в переход, Лика остановилась и сказала:
- Знаешь, не надо меня провожать. Поезжай лучше домой. А то если мои увидят тебя в таком виде… Я тебе позвоню.
Вадим подождал, когда девушка скроется из вида, вышел на улицу и поймал такси. Мысль о том, что ему придется спускаться вниз по эскалатору, казалась ему невыносимой.