Писал почти 10 лет назад, молодой, зелёный был)
Сегодня был трудный день, я почувствовал это только сейчас, когда лёг спать. Сколько всего произошло, даже перечислять не буду.
Ещё бы родители затеяли генеральную уборку. Сколько старого и ненужного хлама оказалось у нас дома! Конечно, большая часть его отправилась на помойку, но кое-что все-таки вернулось на своё прежнее место. Одной из таких вещей оказалась очень старая, чуть ли не допотопная фарфоровая шкатулка. Вроде бы шкатулка как шкатулка, ничего в ней особенно прекрасного нет – старомодная, дешёвая и ни для чего не нужная вещь. Зачем её достали, да ещё и поставили на самое видное место? Оказывается, как говорит бабушка, она является историческим и культурным достоянием нашей семьи. Она досталась нам от дальних предков, которые жили ещё в царской России. Долгое время она переходила из рук в руки от одного к другому родственнику. В нашей семье она оказалась в качестве подарка моей дальней родственицы.
Но о чём это я, наверное, устал сильно вот и в историю подался. Или потому что стол, на котором стоит «наше семейное достояние» расположен напротив моей кровати.
В лунном свете шкатулка окрасилась в хрустальный голубовато ледяной цвет. Разноцветные стеклянные камушки на крышке шкатулки перемигиваются в лунном свете как настоящие драгоценные камни. Я медленно проваливаюсь в сон…
***
Шла первая неделя, как Пётр Иванович Панкратьев покинул Муромцевский район Омской области. Покинул родной дом, не просто так - попытать счастья в городе, не просто прогуляться, он ехал воевать. Он и его друг попали в ряды большевистской армии. Лихо, сказали бы многие, оставил жену, пошёл воевать, да против кого, против царской армии. Смело сказали бы те, кто в то время так яро рвался к власти. Но их тогда было большинство, за ними сила, за ними слава и награды, как же не пойти? Вот Пётр и пошел, а точнее поехал сначала до города, а затем на поезде дальше. Думаю, ненужно говорить, как пришлось ему уговаривать Агафью, чтобы добиться от нё согласия. И вот когда всё было разрешено Петр и его лучший друг Андрей Николаевич Хмелёв двинулись в путь.
Поначалу всё было весело, приподнято и шумно Пётр и Андрей затерялись в толпе молодых новобранцев, собравшихся на вокзале. Ощущение приподнятости и эйфории продлилось до вечера. До вечера Пётр не замечал ни затхлости и грязи в вагоне, ни спертого воздуха и монотонного стука колес. И только к вечеру, когда все утихомирилось, пошли недовольные возгласы и восклицания. Тогда то и состоялся первый серьёзный разговор обо всем произошедшем и предстоящем.
Андрей слез со второй полки и сел рядом с Петром. Пётр убрал губную гармошку за пазуху и взглянул на друга вопросительным взглядом.
- Петро, а ты не думал, что будит с Агафьей, если тебя подстрелят, - лениво выговаривая слова, спросил Андрей.
- Всё было, и с Агафьей толковали, но неужто нам жить теперь всего боясь и опасаясь?..
- Я не боюсь, Петро, но и сломя голову бросаться не собираюсь, - перебил его Андрей.
- Извиняй Андрюха, но ты уже бросился. А вот я в отличие от тебя всё обдумал и цель у меня какая никакая есть, - Возразил Пётр, а затем, шутя, добавил, - может звание, какое-нибудь получу и цельный полк в распоряжение.
- Ты веришь этой гадалке. Ха, да в первом же бою ты эту шкатулку разобьёшь, - пренебрежительно воскликнул Андрей.
- Ну, если ты, конечно, мне не поможешь её разбить то всё будит и впрямь как она сказала, - усмехнулся Пётр.
- Петро скажи честно: ты веришь в эти бабьи сказки? Зачем ты попёрся тогда с Агафьей к этой старухе, - не унимался Андрей.
- Если б я, как ты говоришь, не ПОПЁРСЯ к этой старухе, Агафья бы меня на цепи посадила, но никуда бы не пустила, понимаешь. И старуха эта что-то да может, поверь мне… я маленьким был она ж мне зуб тогда заговорила. Если б не она тогда и врачи бы уж не помогли так бы и слёг, - разъяснил Петро другу.
- А я-то думаю, что это Агафья так запросто тебя отпустила. Признавайся, ты сам придумал её к ворожейке сводить…хитро! – весело воскликнул Андрей.
Пётр не ответил. Он вспоминал тот момент, когда Марьяна Павловна попросила принять от неё заветную шкатулку. Картина стояла, словно перед глазами. Вот Павловна, повернувшись к нему спиной, роется в сундуке, приговаривая: «Судьба она знаешь Петро, странная штука, ведет нас по жизни, то влево вильнет, то вправо, а у тебя Петро нет ни лучины не свечи, чтобы осветить на перёд дорогу…а уж в скором времени на твоём пути овраг не обойдешь его и конец. Но не кручинься Петро счастливая звезда благоволит тебе, не зря же ты здесь оказался» с этими словами она достает из сундука фарфоровую шкатулку, и улыбнувшись говорит: «А вот это мост через твой овраг и покуда этот мост будит пребывать вместе с тобой, овраг не страшен».
Много времени после разговора с Марьяной Павловной, его дальней родственницей, Пётр провёл в размышлении над услышанным. Многое показалось неясным и непонятным, трудно было разобрать о каком овраге всю дорогу твердила Павловна. То ли овраг был упомянут как образное описание предстоящей опасности, толи и впрямь нелёгкая занесёт его в придорожный овраг. Одно из всего сказанного было ясно - нужно таскать эту шкатулку с собой повсюду, и не о какой опасности не думать.
В дальнейшем Петро старался не заводить разговор о подарке Павловны, слишком уж щекотливая тема для разговора. По этой причине даже лучший друг Андрей не знал всей правды разговора Пётро и ворожейки.
Вот и тогда в поезде Пётр решил погрузиться в себя, нежели разглагольствовать про подарок Павловны и обсуждать хитрость подоплёки похода к ворожейке.
Так прошёл ещё один день пути. За это время ехать в бесконечном грохоте с ночными остановками в попутных городах совершенно наскучило. Бойцы потеряли азарт и былое предвкушение перемен. Если бы не постоянные известия с мест стычек с белыми пребывание в вагоне стало бы напоминать тюремное заключение.
Эшелон, в который попал Пётр, направлялся под Царицино (Волгоград). Задача была ясна и проста, нужно было взять город, занятый Меньшевиками. Под Царицыным собирались основные наступательные эшелоны белых.
И вот в понедельник утром поезд остановился в деревне Белый Оль. От деревни до города было пятнадцать километров пешим ходом. Новобранцам отдали команду выходить и строиться в ряд по десять человек. Затем стали вызывать по одному и выдавать оружие и патроны. Пётру досталась винтовка, впрочем, как и большинству из новобранцев. Позавтракав в деревенской столовой отряд, тронулся в город. Скоро должно было начаться наступление. Шли быстро, на разговоры времени не было, да и не хотелось, в общем-то. Тяжесть боеприпасов в вещь мешке не ощущалась, а винтовка казалась лёгкой, как перышко. Нарастало волнение, с каждым шагом ёкало в груди. Ещё какой-то час и будет бой. Пётр шагал вперёд с остервенением оттираясь от пота. Было жарко, хотя до полудня было ещё далеко, солнце палило неприкрытую голову.
Вот вдалеке стали виднеется крыши домов утопающие в зелени деревьев. Вскоре стали видны люди, суетящиеся у палаток и навесов, слышалось ржание лошадей. Волнение в рядах усилилось, лица стали суровыми, глаза упирались в землю.
Оказавшись в месте дислокации Красногвардейской армии отряд, в котором шёл Петр, устроился на привал. Теперь его стали разбивать на группы по двадцать человек и закреплять за ними командиров. Петр и Андрей попали в одну роту. Командиром у них был Егерев Антон Павлович. Седоволосый, усатый, жилистый мужик, воевавший ещё в первую мировую.
Антон Павлович, или как все его стали называть Егерь, на привале приказал построиться и поставил перед ними боевую задачу:
- Ну, что, братья, сегодня бой… мм да, не думали мы раньше, что против своих придется биться, но видно пора настала кое-кого уму разуму обучить. Люди всего мира уже давно поняли, что нельзя жить по-старому, тянет всё это старое в трясину. Но не все среди русских грамотные, с молоком привили им кормить царских нахлебников. Проездили им мозги в конец. Но ничего, главное начать объяснять и на примере показывать, авось кто умный среди белых отыщется, - усмехнувшись, воскликнул Егерь, а затем продолжил, - наша задача, на сегодня ребята, добраться до южного базара, нам и ещё трём отрядам нужно очистить все улицы и дворы, пролегающие по пути туда. Это где-то около двух кварталов в общем счёте. Жителей на этой части города вы не встретите, так что можете стрелять во всё что движется, а также таиться или сидит в засаде. Вот собственно и все приказы на сегодня, а завтра, если живы будим, посмотрим. Полчаса вам на сборы и отдых…скоро выступаем. Вольно!
С этими словами Егерь развернулся и пошёл прочь к палатке командующих. Слов простые, ничего не обещающие, задача яснее ясного, так что Пётр как и все остальные бойцы попытался расслабится и выбросить все из головы.
Команда «строится» прозвучала неожиданно быстро. Пётр, вздохнув, взглянул на друга и попытался собраться с мыслями, настроится на ожесточённый бой.
Командиры наступательных отрядов вернулись в свои роты и двинулись в город. Дойдя до насыпей возле двухэтажных домов у входа в первый двор, разделились и стали расходиться в разные стороны. Вдоль насыпей стояло множество пулеметчиков и артиллеристов. Их задачей было не подпускать противника к отвоёванной и укреплённой территории. Егерь повёл отряд напрямик через насыпь к ближайшему дому.
Шло время, отряд Егеря почти беспрепятственно продвигался к намеченной цели. Миновали двор, выставленные далеко вперёд и в стороны разведчики обнаружили двоих
вражеских соглядатаев не успевших скрыться и быстро с ними разделались. Егерь повернул отряд к переулок. Тоже никого. Дорога вильнула зигзагом, скрывая за домами обширный перекрёсток двух центральных улиц. По старой схеме Егерь выслал разведчиков вперёд. Трое молодых парней, прижимаясь к стенам и углам окрестных домов, двинулись вперёд исследовать улицу. Первый погиб быстро, даже не успев понять, откуда стрелял противник. Двое других успели сделать лишь по одному выстрелу, не попав ни разу в цель, они были убиты. Егерь выругался и приказал отступить в переулок, выслав назад троих разведчиков найти обходной путь, чтобы зайти с тыла. Во время отсутствия разведчиков Егерь отдал приказ ломать дверь одного из домов, чтобы пройти его насквозь.
В доме оказалось пятеро белогвардейцев. Двоих убили тут же, ещё двое смылись через окно первого этажа, последний взорвал шашку вместе с собой. Погибло трое из отряда Егеря.
Выйдя из дома на другой стороне, отряд Егеря нарвался на насыпи противника. Завязался бой.
Пётр и Андреи оказались в гуще событий. Вокруг летели пули, гибли люди, рвались шашки. Пётр понимал, что их небольшому отряду не взять эту высоту. Егерь это тоже прекрасно понимал, но не отдавал приказа об отступлении. И он оказался прав, что не решился отступать. На подмогу прибыл отряд, с которым они выходили из расположения. Бой ужесточился. Командиры как сумасшедшие громко отдавали приказы. Пётр стрелял и стрелял. Его винтовка забрала уже четыре жизни. И вот когда были убиты пулеметчики Егерь и командир, прибывший с подмогой, отдали приказ к наступлению.
С криком "УРА" Пётр и все оставшиеся в живых солдаты из отряда Егеря бросились к насыпи.
Пётр бежал, тяжело дыша, он устал, но для отдыха ещё не время. Передёрнул затвор, прицелился на ходу, нажал курок и …
Ослепительная боль в плече, алые пятна перед глазами, протяжный вой свистящих вокруг пуль…
- Петро, Петро да очнись же ты сколько можно! – донёсся голос Андрея в голове у Пётра.
- Отойдите от него, прошу вас, сколько можно он без сознания, - послышался Пётру незнакомый женский голос.
- Я в норме Андрюха, - пробурчал Пётр открывая глаза, - где это я?
- Ну, ты даёшь Петро. В госпитале, конечно, ты оглядись сам! – радостно воскликнул Андрей.
Пётр огляделся по сторонам. Он и впрямь оказался в госпитале. Вокруг на койках лежали раненные бойцы. Он сам лежал возле окна и сжимал в руках фарфоровую шкатулку. Пальцы ужасно затекли и ныли, но он продолжал держать её в руках.
- Откуда она у меня, - вырвалось у Пётра.
- Ты вцепился в неё словно тисками ещё на поле боя, с тех пор и не выпускал, - констатировал Андрей, - тебе ещё повезло пуля прошла на вылет ничего серьёзного не задела… мы с тобой кстати единственные кто уцелел, по началу я вообще думал, что ты погибнешь, ты потерял много крови…лежал бледнющий словно труп.
***
…Вздрогнув, я проснулся. Шёл седьмой час утра, солнце уже встало. Фарфоровая шкатулка стояла на столе на против моей кровати. Теперь я видел в этой вещице нечто большее, чем просто старомодную шкатулку. Если верить моему сну, а может быть и яви, то эта шкатулка и действительно стоит здесь не просто так.