Он шагал по улице. Была ночь. Непроглядная… Да такая, что нельзя было отличить ничего от хотя бы чего-то другого; все предзнаменавало беду, трагедию несчастной и обманутой жизни, в которой есть один герой, мученик. Жаль ему было себя осознавать мучеником не за что, понимать, что все эти страдания и терзания никому не нужны. Какой толк другим людям будет от этого? Ну поймут они его, посочувствуют, быть может. Ну а дальше, что? Темный туннель без света в конце? Не густая перспектива, однако. Это и мучило его, простого клерка, бывшего официанта, уборщика, строителя дорог (каких профессий он только не перепробовал от безутешного желания что-то съесть). А конец все был один: меланхолия.
— Зачем?— остановившись, спросил он себя. Ответа на волнующий вопрос не последовало. Его просто не было. Хотя, в принципе, он мог бы наконец стать стоиком и принять свою неудачу как данность, примирение с жестоким миром, в котором за убийство одного принято награждать другого (ну а разве не так?). Но нет он не мог смириться со своим полным крахом: полному банкротству. Да, именно банкротству, ведь с недавних пор он увлекся азартом, желание играть на деньги и шлюх доставляло ему небольшую сатисфакцию, которую он вынужден был потом все время удовлетворять. Ради этого он даже заложил подаренные когда-то ему его отцом часы: такие дорогие, на цепочке, сделанные из чистого серебра с небольшим золотым напылением. Теперь же и их у него не было (не то что даже денег), они отныне стали собственностью умного человека, обладавшего достаточно незаурядными способностями к ведению финансовых дел, а точнее того, что по-нашему называется кражой средь бела дня. В общем, перспектива была, мягко говоря, не очень. В данном случае можно с успехом процитировать одного из Буденброков, сказав, что просто мало радости… И действительно в нашей жизни ее мало: то кто-нибудь заболеет чем-нибудь тяжелым, то кто-то покончит жизнь с самоубийством, потому что того бросила любовница или даже оставил тайный возлюбленный, долгое время скрывавший от других свое существование. А люди, а люди, просто ходят со своими смартфонами и маниакально фотографируют все подряд, как будто умирая желают запечатлеть все оставшиеся краски бренной земли. Замечу, ее уже вытоптали! Уже не сохранилось девственного места, в котором мы могли бы найти истинную радость и благодать. Покой нам только снится!
— Зачем?— снова спросил себя герой, недоумевая от того, что в этот вечер он в рулетке проиграл последние деньги, крохи, которых хватило бы, чтобы скоротать еще месяц нищей жизни где-нибудь в подвале. В тот момент даже старый подвал на второй улице показался ему раем, теплым и уютным местом, где в качестве утреннего кофе был простой кипяток. Там завтрак всегда был аскетичен: хлеб черный грубого помола и скисший творог, запах которого напоминал в большей степени крысиный помет, нежели что-то молочное. Обед и ужин были аналогичными. Он даже и не смел мечтать о чем-то другом (мясо вообще было у него под запретом)!
— Моя жизнь…— медленно и грустно проятнул он, выдохнув из себя последние силы. Его шаги становились короче. Темп терял прежнюю скорость. Чувстовался общий упадок, развал, отчаяние и смятение перед ликом завтрашнего дня. Он непрерывно думал о том, как скажет ей об этом. Не может же он просто так взять и подойти к своей жене, чтобы радостным, как у Мики Мауса, голосом заявить: «Дорогая, мы обязательно умрем. Денег нет!» И заорать последнюю фразу во всю глотку, чтобы разорвать ее окончательно, тем самым ускорив свою смерть, единственное спасение. Многие скажут в подобной ситуации: «Как человек, достойный быть сильной личностью, может мечтать о таком бесславном конце, как самоубийство?» Выходит, может. И это нельзя назвать каким-то исключением или новым правилом, которое школьники будут усердно заучивать на уроках доброты. Нет, это что-то другое, совсем… У этого нечто нет аналогов в истории всего человечества, хотя все когда-то его испытывали (может, и не раз). Имя этому зверю — отчаяние, страх будущего, нежелание или неспособность признать его таким, каким оно грациозно выходит на сцену жизни, постукивая своими каблуками. И этот страх порождает стремление уйти из жизни или хотя бы из реальности, заменив ее чем-то другим, например, алкоголем или еще хуже наркотиками. Некоторые же, в отличие от первых, углубляются в религию, отправляются с Христом или Буддой искать свой смысл жизни, который в большинстве случаев заключается в сострадании другим, таким же несчастным, людям и лишении себя всех денежных благ. Но и это далеко не все, ведь помимо приведенных двух групп можно с успехом выделить и третью группу людей, которые просто смиряются со всем происходящим, становясь конформистами, политическими животными, в которых остро наблюдается хроническое отсутствие собственного мнения. Но не будем так далеко заходить за линию допустимого. Вернемся же к несчастному герою. Более того, я даже испытываю некую вину перед вами, что не сумел сказать вам, как его зовут. Ну так вот, этот молодой тридцатилетний человек был… А хотя зачем мне называть его настоящее имя: таких, как он, в мире много, очень. Это те люди, которые не смогли полностью встроиться в существующую модель общества, это маргиналы. Обычно к ним мы, как и все пособия, относим проституток, бандитов, бродяг и других ассоциальных людей, лишившихся какой-либо надежды на нормальную жизнь в обществе. На мой взгляд, они не то, что лишились этой возможности, нет, они просто дошли до той стадии, когда общество уже не способно чем-нибудь им помочь. Например, проститутки. Как бы над ними не издевались и не обливали грязью, все равно эти женщины остаются глубоко несчастными, личностями, чьи судьбы были вероломно переломаны на тысячу мелких кусков. Мы сами их превратили в ничто, заставляя ублажать, пока стервы жены сидят и с подругами сплетничают о мужских габаритах. Да… Вот такой наш мир! Это называется, сами родили зло, каждодневно вовлекая туда в эту пропасть еще невинных детей, у которых также не будет перспектив, счастливого будущего, о котором так любят болтать политики перед выборами (после них обычно они сразу забывают об этом). Одни болтуны! Хоть бы кто-то занялся чем-то полезным: например, написал картину «мир» или создал вакцину против ВИЧ. Но все-таки нет, давайте, они считают, просто поболтаем о том и сем, а после пойдем давиться черной икрой. И так их жизнь течет из поколения в поколения, пока другие верят то царю, то коммунизму, то федерации и так до бесконечности, пока богу это не надоест.
— Мое детство…— медленно прошептал безымянный скиталец, вспомнив себя мальчиком. Тогда он и не думал о чем-то плохом: его душа была по-детски чистой, не испорченной грязью бытовой жизни. Тогда он был художником, поэтом, мечтателем и просто фантазером, чьи грезы каждую ночь воплощались во сне, даря ему ту нежную незабываемую улыбку, на которой стоит мир. Как и молитва, улыбка — дар, это то, что делает нас людей чуть лучше, заставляет увидеть то, что нельзя заметить одними лишь глзами. Все-таки улыбка это прекрасно! Особенно стоит заметить, что все дети обладают какой-то необыкновенной магией: дарить радость, даже если за окном тучи. Они, несмотря на это, способны видеть за тучами золотое солнышко, чьи лучи согревают. Я бы назвал подобное явление провидинием, мастерством залезть в те щели, которые некаждый взрослый в состоянии увидеть или хотя бы краем глаза заметить. Правда, с возрастом, к несчастью, можно безвозратно утратить этот дар. В тот момент отчаяние снова охватило молодого человека: он просто что-то потерял… Уже не найдешь… Он продолжал дальше идти вдоль четвертой улицы, чтобы потом на первом повороте свернуть направо и таким образом выйти на вторую улицу к тридцать пятому дому, в подвале которого сидела его голодная жена.
— Может не идти мне туда?— спросил он мысленно себя, остановившись возле тусклого фонаря. Эта очевидная и довольно заурядная мысль показалась ему привлекательной. Ну а что, разве это не выход просто не прийти и ничего не сказать? Оставить все как есть и нырнуть в пучину мутной воды в надежде обрести долгожданный покой, любимые звуки тишины, ноты которой уже давно в мечтах разыгрывались на его воображаемом фортепиано? А как же жена? К черту ее! Нет, нет, но как так можно! Боже правый спаси и сохрани меня от этого! Эти и другие мысли свидетельствовали о наступавшей шизофрении. Ее шаги были медленными, но очень уж уверенными, отчего он вновь впадал в отчаяние. Здесь уже вряд ли чем поможешь. Это намного хуже, чем наркотики. Выход видел он один: могильная тишина. Тут же он саркастически подумал о том, что у него нет денег даже на самый простой гроб. Может кремировать? Подумал он. Но и это не было вариантом, особенно когда в кошельке летает моль вместо золотых монет. Одним словом — беда! Надо что-то с этим делать иначе и сойти с ума недалеко. Он проходил через мост. Вода внизу пенилась и бурлила, напоминая чем-то огромную кастрюлю, в которой варились человеческие судьбы, их несбывшиеся надежды. Молодой человек вспомнил случайно Данте и его «Божесвтенную комедию», в которой немалое внимание уделялось аду. Оставь надежду всяк сюда входящий! Невольно процитировал он надпись на вратах ада: страны насилия и отчаяния, в которой никогда не было и не будет хоть одного даже случайного луча солнца, осветившего бы лица всех изможденных грешников.
— Вода…— прошептал он и упал. Вода на секунду вспенилась, после чего стала спокойной. Водная гладь покрылась лунным светом. Не было ни стонов, ни криков о помощи. Все было тихо и трагично, как у Шекспира. Вот и настал чей-то конец, трагедия чей-то жизни подошла к концу. Концы сброшены в воду, тихую и непоколебимую, дающую приют любому страждующему и не требующую за это какой-либо платы.
***
Ну что же, у меня получилось написать свой первый рассказ о том, как одним людям бывает невыносимо плохо. Эту зарисовку не следует воспринимать как призыв совершать групповые самоубийства, нет, это была (возможно, и не совсем успешная) своего рода попытка изобразить ряд социальных проблем современного общества. Тех, кто не может им противостоять мы называем маргиналами. К несчастью, эти личности имеют очень трагичные судьбы, сломанную жизнь, ради которой уже трудно жить. Именно этот выбор между иллюзией свободы в лице смерти и страшной жизнью должен вызвать соответствующую реакцию: неравнодушие к этим людям, желание им хотя бы сострадать. Задумайтесь, пожалуйста, над тем, что происходит вокруг нас. Все не так просто. Мы деградируем. Мы превращаем любовь в культуру секса, а жизнь в гедонизм: постоянный поиск безудержного кайфа, а не смысла жизни. Всего хорошего, читатель!