О цинизме пародистов

Владимир Морж
1.
Открываю дискуссионную страницу о пародиях.
Поскольку на достопамятном собрании 29 мая 2016 мне было выдвинуто обвинение в цинизме, которое я проявил в пародии, а ответить не позволял формат собрания, то предлагаю обсудить это замечание здесь.
Кстати, на сайте можно было бы завести страничку для дискуссий, где все могли бы поделиться своими мнениями по тому или иному вопросу. Разумеется, правила полемики очевидны с одной стороны, а с другой никто не вправе удалять опубликованные (в соответствии с правилами) ответы, даже если они не понравятся тем или иным «читателям».
Модерация должна иметь место, никто с этим не спорит. Тем не менее, вмешательство администрации сайта не должно быть безликим, а «обиженные» должны иметь право на апелляцию. Особенно нелепо выглядят ответы на стёртые мнения.

2.
Жаль, что Клавдия Павленко не объяснила своей позиции, ограничившись парой фраз. Дело касалось пародии на одно из её стихотворений, опубликованных в сборнике «Золотое перо Дона» (ДП, 2015).
Меня в этом сборнике заинтересовало два стихотворения Клавдии, а именно «Украинский пахарь» и «Льётся кровь вчерашних пацанов...».
Оба стихотворения имеют политический подтекст, и выбранная тема требует очень осторожного обращения со словом .
В первом из стихотворении я читаю (в цитатах сохранена пунктуация):

Тишь, от края и до края, –
Будто скорбь, безгласный крик!
Тишь вокруг стоит такая, –
Не сдержал слезу кадык!..

Пародия («Типун тебе на стих!») выглядит так:

Тихо заурчал прононсом
мой непрошеный язык,
клюнул глазом, впялил носом,
не сдержал слезу кадык.

Потом изошла ресница,
подступил к ушам комок...
Если это в ум приснится,
стрельните типун в висок!

Во втором стихотворении читаю ещё более интересное:

Жалит, жалит сердце мне змея.
Мне вонзает жало до кости...

Пародия («Поэт, Змея и Бог») выглядит так:

Ах, Ты, бездушный, пожалел мне жала! –
Вползает к Богу с жалобой змея. –
Витие же не безразлична жизнь моя,
Его перо Твои огрехи подчищало!

– Права! Я виноват и Мне не отвертеться, –
Поэт просил: ему бы кости размягчить,
А чтоб амёбой не расплыться, одарить
Костлявыми грудями, мозгом, сердцем...

Думаю, что особых комментариев тут не нужно. В первом стихотворении Клавдия заставила плакать кадык (подозреваю, что автор хотел написать, что слеза достигла кадыка, но получилось смешно). Во втором – наделила жалом змею (в просторечии – раздвоенный язык змеи, которым она, как считают поэты, и жалит), а лирического героя – костлявым сердцем.

3.
Для того, чтоб выразить своё отношение к событиям, происходившим вокруг литератора, последний может а) написать «несколько строчек в газету», б) написать репортаж, в) написать литературное произведение. Разумеется, талант автора в любом из этих вариантов может заставить читателя сопереживать. Но самым эмоционально окрашенным будет именно третий вариант, когда не факты заставляют читателя воспринимать событие так, как хочется автору, а само удачно найденное слово.
С другой стороны в литературном произведении автор рискует допустить неприятные стилистические ошибки. В этому случае читатель может а) ткнуть пальцем в строку, б) написать разбор, в котором указать на ляпы и в) написать пародию, в которой ошибка будет выпячена и осмеяна.
При этом пародия, как и любой текст, ограничивается законами (прямо запрещающими те или иные слова, выражения) и этическими правилами (например, переход на личность, использование инвективы и т.д.). Я придерживаюсь ещё одного правила: не писать пародии на стихи-примитивы.
Пародия может высмеять неудачное слово (найденное мною в стихах Клавдии Павленко), фразу и даже способ раскрытия автором темы. С другой стороны, иное раскрытие самой темы (даже с учётом стилистики пародируемого автора, даже юмористическое) – это уже не пародия, а самостоятельное произведение (например, подражание).

4.
Приведённые выше пародии вполне безобидны.
В первой плачущий кадык вызвал к жизни такие специально придуманные нелепости, как клюнувший глаз или вспотевшая ресница. Во второй я напомнил, что даже школьники знают, чем кусает змея, ну а в переносном смысле опытные авторы всерьёз не пишут про жало змеи уже лет 100. Заиметь же кость в сердце – это уже генетический уровень, с чем успешно справился в своё время Бог. Ну и, как выяснилось, поэты.
Пародии касаются практически трёх слов, в них не затрагиваются произведения в целом, никакой предвзятости по отношению к автору тут нет.
При желании можно указать ещё на недочёты:

Двадцать первое столетье!
Но, от взрывов ярко-рыж,
По ночам – оглохший ветер
И – пугающая тишь.

Что тут «ярко-рыж»? Оглохший ветер? Тогда не нужна запятая после «рыж». Отсутствие запятой после ветер заставляет считать, что и тишь ярко-рыжая, тогда нужно писать «ярко-рыжи»). Если две последние строки – назывное предложение, то вопрос опять возникает: что  тут ярко-рыжее?

Я намеренно даю Клавдии повод обвинить меня в цинизме во второй раз. Одно прошу: объяснить, что тут или там циничного? И при этом прошу вспомнить, что пародия – это всего лишь кривое зеркало произведения! Поэтому лучше не вешать ярлыков на пародии.

5.
Не все поэты толстокожи, как я. Подозреваю, что не все умеют отличать наезды от критики. Ещё одно допущение: в пародии некоторые видят критику темы произведения. Другими словами, если автор допустит ляп в произведении на духовную тему, то не дай бог ему об этом сказать! Тебя сразу обвинят в оскорблении религиозных чувств. Потому что слово «Всевышний» в таком произведении делает его «идеальным».
Подозреваю, что именно тематика, выбранная Клавдией, и сделала в её глазах мою пародию «циничной». Но поскольку тему спародировать нельзя, не могу с Ксенией согласиться. Я пародировал только её произведение и не касался раскрываемой ею темы.

Октябрь 2016