Из всяческих бабих причуд, коими оные отравляют жизнь ставропольских казаков-постмодернистов, самой несносной является поход в Драмтеатр. Вот сидит наш казак-постмодернист дома, смотрит фейсбуки разные, в инстаграммы чудные еду свою нехитрую выкладывает, его милая, в одном, понимаешь, фартуке возится на кухне по хозяйству, блинчики печет, и ничего вроде не предвещает наступления Рогнарёка, как вдруг она, сладким своим голоском щебечет: «Дорогой, я тут купила нам билеты на спектакль…» Все б***! Ты уже ничего не слышишь, кроме адского скрипа бесчисленных ногтей мертвецов в корпусе драккара Локи. Ничего кроме треска ломающихся костей Тора в пасти алчного Фернира. Ничего кроме карканья воронов Одноглазого над телами разбросанными по равнине Вигридр.
И пофиг тебе на какой спектакль взяла твоя любовь билет. Рогнарёк уже шагнул тебе на порог. Вы, наверное, сейчас меня спросите: «А что разве так плох ставропольский драмтеатр?». Он не плох, я бы даже сказал, он хорош. И на фоне других провинциальных театров, он чертовски хорош. Но Рогнарёк уже не далек.
И вот в назначенный Судный день, казак-постмодернист приходит с работы пораньше, потому как даже начальство его прекрасно понимает, что поход с любимой в Драмтеатр -это как последняя битва и опоздать на нее для казака-постмодерниста хуже смерти. И вот приходит наш герой домой с работы пораньше, побреется-помоется, оденет свой костюм с непременным галстуком, который у него в шкафу для таких случаев и пылится, одеколончиком мордочку обрызжет как в последний раз, и собрав всю свою казацкую волю в кулак шагнет вместе со своей любимой супружницей в неизвестность. Вернее за порог. Где уже настал Рогнарёк.
Постояв в вечной пробке на подступах к Драмтеатру, наш герой с любимою своей, наконец-то достигают святая святых. А там уже полон зал других казаков-постмодернистов, которых супружницы их любимые полоном привели сюда. И видно в глазах их казацких беспросветную тоску по воле вольной да степи ставропольской широкой.
И собрав всю свою волю в кулак, ждет наш казак, как кончится первый акт. И вот настает антракт. И бежит наш казак-постмодернист в буфет Драмтеатра, что бы взять в оном 150 коньячку и бутерброд с семгой для себя, а жене своей ненаглядной чаю зеленого и пироженку. И супружница твоя ненаглядная не будет ругаться по такому случаю, так как ежели казак-постмодернист с ней в Драмтеатр пришел, значит свои боевые 150 честно заслужил.
А ведь в буфет в антракте не один наш казак-постмодернист бежит, подобно скифскому рысаку, с ним наперегонки, подобно скифским же рысакам, безогляду мчат десятка четыре таких же, как он. И еще две дюжины казачек-разведенок. И ежели ты промедлил в энтом галопе, то не видать тебе 150 коньячку и бутерброда с семгой, а жене твоей ненаглядной чаю зеленого и пироженку. Все пожрут другие.
Но, ежели, ты мчал аки рысак Колоксая, и заветные 150 в тебя все-таки попали, вместе с семгою или на крайний случай, ветчиной, то следующий акт уже не пугает своей неопределённостью, подобно сингулярности точки бифуркации на горизонте событий. И Рогнарёк уже не страшен, и уже не мешает тебе адский скрип бесчисленных ногтей мертвецов в корпусе драккара Локи. И уже не раздражает тебя треск ломающихся костей Тора в пасти алчного Фернира. И даже карканье воронов Одноглазого над телами разбросанными по равнине Вигридр отдаленно начинает напоминать одно из слышанных тобой произведений Петра Ильича Чайковского, на коее тебя водила в филармонию твоя дорогая супружница в прошлый Рогнарёк.