Отголоски ее голоса еще звучали во мне приятным мотивом, но дом затих, как только она закрыла за собой дверь. Еще некоторое время я стоял у окна и любовался силуэтом Вероники, постепенно исчезающим среди пышной зелени дорожки ведущей к дому.
Этот короткий отрезок времени между тем, что есть и тем, что было, еще наполнен вкусом, а точнее послевкусием, которое так хочется сохранить подольше.
Ее уже нет, но чувство радости и аромат ее духов еще витает в воздухе, окутывая бархатной волной чувства и сознание. Это не прошлое, не будущее и даже не настоящее, это странная, ускользающая ткань бытия… Послевкусие…
Я вернулся в гостиную. Макус все также нежился в кресле у окна, подставляя полосатый, пушистый живот мягкому свету. На чайном столике стоял начатый торт, а в тарелке Вероники лежал недоеденный ею кусок. Интересно, а что она чувствовала, когда ела его?
Понравился ли он ей, ведь я даже не спросил. Я взял тарелку в руку. Торт хранил на себе память ее губ и я снова ощутил ее присутствие.
- Как вкусно, Макус, если бы ты знал – произнес я, доедая за Вероникой торт.
Белый, ясный свет наполнил все пространство гостиной, и я зажмурился от удовольствия.
- Еще – услышал я вдруг чей-то тихий голос.
Недоуменно окинув взглядом комнату, я взглянул на кота.
- Ты это слышал Макус?
- Слышал…
Я вздрогнул от неожиданности и уронил тарелку на пол.
- На счастье хозяин, не расстраивайся – снова донеслось с кресла, где лежал кот.
Я протер глаза, но все тот же белый холодный свет размывал контуры.
- Что за бред мне чудится?
- Добро пожаловать, давно я ждал этого момента – произнес мой любимый кот, пристально глядя на меня.
- Макус, я сошел с ума или ты умеешь говорить?
Я стоял посреди гостиной точно парализованный и таращился на кота.
- Да не пугайся ты так хозяин, умею я говорить, что с того? Я и раньше с тобой постоянно разговаривал, только ты слушать не хотел.
- Как же ты со мной разговаривал, если ты всегда только мяукал?
- Странные вы люди, ну если видишь, что не ем я лапшу молочную, должно быть понятно без слов, а ты меня постоянно ей пичкаешь.
Я смущенно сел на диван, продолжая потирать глаза.
- Ну извини, больше не буду кормить тебя лапшой. А что со мной Макус? Я теперь всегда буду понимать тебя?
- Скорее всего, это быстро пройдет, поэтому не теряй времени.
- О чем ты?
Макус запрыгнул на подоконник и произнес:
- Иди погляди.
Я подошел к окну. Летний день клонился к вечеру. Кое-где по улице шли прохожие и все было как обычно.
- Что я должен «поглядеть»?
Макус взглянул на меня тонкими щелками зрачков, будто изучал меня.
- Ты должен хозяин увидеть, что с людьми делают тортики.
- Кто?!.. Тортики?! – воскликнул я, - Может они тоже, как и ты разговаривать умеют?
- Конечно умеют.
Я взглянул на кота со странной ухмылкой идиота, как вдруг за спиной услышал – «Еще».
В ужасе я обернулся и уставился на торт. Он все также был тортом и стоял на чайном столике. Я медленно подошел к столу и взяв вилку ткнул в сладкую мякоть.
- Съешь еще – послышалось из торта.
Я побледнел и сел на пол.
- Макус, что со мной, я ведь не пьющий и наркотиков не употребляю? Может я умер?
Кот спрыгнул на пол и подойдя ко мне стал ластиться и тереться о мои руки.
- Успокойся, ну тортик, ну говорящий… Это еще не самое страшное…
- Да?!
- Ты вот хозяин когда с удовольствием ешь тортик, уверен, что это ты его поедаешь?
Глаза мои округлились еще больше и я перевел взгляд на кота.
- А разве есть другой вариант?!
- Так вот, с тех пор как ты услышал в своей голове слово «Еще», с того самого момента он поедает тебя.
Мы глядели друг на друга, и я пытался хоть что-то понять из этого бреда.
- Пойдем к окну, сейчас ты сам все увидишь, - произнес кот и быстрым прыжком снова очутился на подоконнике.
Я поднялся с пола и озираясь на торт подошел к окну.
- Там, все как и прежде, ничего я не вижу – начал я нудеть.
- Вот тех людей видишь у многоэтажки?
- Очень смутно, в глазах еще стоит какая-то пелена, а они довольно далеко.
- Ну так возьми телескоп!
- Сегодня точно сумасшедший день! Макус, у меня сроду не было телескопа, на кой он мне?
- Вон на шкафу лежит – кот бросил короткий взгляд в сторону старого, деревянного шкафа.
Я обернулся. Придвинув кресло, я достал большую длинную коробку, в которой действительно оказался телескоп. Установив его на треногу, я стал настраивать фокус.
- Ты Макус хоть и говорящий кот, но видимо не в курсе, что телескопы нужны для наблюдения за звездами, а не за людьми на другой стороне улицы?
- Хозяин, то, что ты увидишь в этот телескоп сродни космосу, обычный глаз не осилит.
- Ладно, болтун, где они, куда фокус наводить?
Я прильнул к окуляру и на удивление увидел не размытый фон, а четкое изображение группы людей, которая стройными рядами маршировала вдоль улицы. Дойдя до перекрестка, они разворачивались и шли обратно и так без остановки.
- Макус, а что это за люди и чем они заняты? – спросил я, продолжая изучать этот импровизированный гражданский отряд.
- А это хозяин, одни из тех, кого я хотел тебе показать. Когда слабая воля срастается с сильной идеологией, рождается особый род людей – «Люди марширующие».
- А почему у них слабая воля и куда они маршируют?
- А ты внимательней присмотрись и сам все увидишь.
Я стал крутить диафрагму, как вдруг лица резко приблизились и стали видны в мельчайших подробностях.
- Макус у них черепа прозрачные! – воскликнул я, - А лица словно бледное матовое стекло. А головы пустые… совершенно пустые, в них ничего нет!
- Именно хозяин.
Я переводил фокус телескопа с одного лица на другое и все они были будто близнецы братья – безжизненные, со стеклянным взглядом. Вдруг в районе груди, одежда их стала размываться будто акварельные краски, обнажая сердцевину. Я пригляделся и ахнул. Там где у обычного человека находится сердце, у этих людей сидело маленькое сгорбленное существо, похожее на гномика. Оно сидело, понуро свесив голову к коленям, а на руках и ногах этого существа я увидел цепи и кандалы.
- Кто это Макус у них в груди? – взволнованно спросил я у кота.
- А это хозяин то, во что они превратили свою волю.
- И ты мне хочешь сказать, что это все из-за какого-то несчастного тортика?
Кот немного помолчал.
- Не только из-за тортика. Бесконечные удовольствия и страсти пожирают людей ежечасно, ежеминутно. Как только человек забывает про меру, «тортик» начинает поедать его. Мысли и думы ваши с утра до вечера прикованы к бренным вещам и они вас пожирают. Тихо и незаметно для самих себя вы умираете в течении жизни.
Особенно жалко стариков, которые вместо того, чтобы к старости мудреть, сходят с ума.
Их беседы примитивны, а мысли убоги. Сознание их съедено этим миром. Взгляни сюда…
Я развернул телескоп в другую сторону. На детской площадке, вместо детей скакали старички и старушки разодетые в какие-то цветные лохмотья похожие на рваные клоунские костюмы. Одни бросали в других яйцами, песком и камнями, те же показывали им язык и гримасы.
- Бедлам какой-то – произнес я, - Что с ними Макус?
- Они всю жизнь прожили полагая свои мечты и надежды на завтрашний день, и поэтому сегодняшний день становился для них бессмысленным… А с ним и вся жизнь.
- А теперь взгляни сюда – продолжил кот. Видишь этого человека?
Я снова перевел объектив и прильнув к окуляру увидел человека сидящего на земле и истирающего в ступке что-то весьма твердое.
- Кто это и зачем он истирает камень? – спросил я.
- Это ученый, а истирает он в ступке не камень, а свою совесть. Ему приказали… Он знает, куда применят его изобретение, но его разум съела страсть к науке. Совесть человеческая твердая как камень и очень сложно ее стереть в порошок, но ученые наверняка уже над этим работают и когда-нибудь придумают простую пилюлю для быстрого действия.
- Макус, но кто же будет строить мораль и нравственность светлого будущего, если они сами стирают свою совесть?
- Наверно вот эти, - кот повел головой в сторону соседнего двора.
В центре уютного дворика стоял огромный круглый стол, за которым сидели полуобнаженные женщины. Позади них стояли молодые девушки и парни, которые были связаны с ними пуповиной. Женщины смеялись, рассказывали друг другу анекдоты, играли в карты, а их уже взрослые дети стояли позади.
- Как же так? – возмутился я, - Почему они не отпускают своих детей? Они будто цепью прикованы пуповиной к своим матерям!
- Смотри внимательней хозяин, они прикованы не только и не столько к своим матерям.
Я направил объектив в центр стола и увидел, как некий странный шар похожий на большой мыльный пузырь покрывается странными картинами и изображениями. Они переливаются, сменяя друг друга, появляются вновь и так без конца.
- Что это за шар такой? Не могу разглядеть, что на нем мелькает? – спросил я.
- Это ментальный шар… Весь менталитет вашего народа, больной эгрегор, который не отпускает своих дочерей и сыновей. Пока вы не перережете эту пуповину, вы никогда не станете свободны.
- Неужели они сами не видят, что пуповина не дает им уйти? Почему они не могут ее оборвать?
- Они в плену иллюзий.
- Каких?
- Что мир их кормит, через эту пуповину. Им страшно ее обрезать… Свобода - выбор «безумных».
- Но ведь жизнь, это не сытое довольство?!
- Да хозяин, именно поэтому вы никогда не любили кошек за нашу независимость, в отличие от собак. Свобода всегда полуголодная.
Белый, холодный свет вновь ударил мне в глаза, я зажмурился и вдруг зазвонил будильник. Я вскочил с кровати. Было раннее утро, в телефоне Джон Ньюмэн зажигал «Лав ми эгейн» и я вспомнил, что сегодня понедельник и надо идти на работу. Одевшись и умывшись, я направился к холодильнику, чтобы позавтракать и в тот момент как открыл дверцу, встал как вкопанный. В прозрачной коробке лежал торт. Воспоминания этого удивительного наваждения как волной накрыли меня и мурашки побежали по спине.
- Чур меня, чур – произнес я.
Собравшись на работу, я взял торт с собой, чтобы в обед угостить им сотрудниц фирмы.
Все утро я не мог найти себе место и работа тащилась как старая кляча по булыжной мостовой. Наконец дождавшись обеденного перерыва, я схватил коробку с тортом и направился в бухгалтерию, где обычно собирались женщины на обед.
- А я вам к обеду вкусняшки принес! – воскликнул я, входя в кабинет.
- Ого, а что за праздник? – удивленно спросила секретарша Танька.
- Просто так, без повода – ответил я.
Машка бухгалтер, любительница сладкой жизни тут же заохала когда увидела, какой торт я им принес.
- А можно мне два кусочка? – затараторила она.
- Да хоть три, мне не жалко – ответил я и осекся. Захотелось вдруг что-то сказать… предостеречь… но я так и не нашел слов. А Машка уже тянула ладошку за вторым куском.
Через пол года Машка внезапно исчезла. Сначала якобы заболела и не вышла на работу, а потом оказалось, что она покинула страну и вместе с ней, со счета фирмы исчез весь капитал, заработанный за 20 лет. Спустя неделю новая сотрудница, разбирая Машкину тумбочку, нашла странный карандашный рисунок. Маленький понурый человечек, сидит на земле и что-то истирает пестиком в ступке.