Таблетка луны тихо растворялась в рассвете, нефильтрованное небо наливалось привкусом свежего зеленого яблока. Ничто не предвещало елды. Но Гена проснулся на даче Попова-доктора с огурцом в жопе. Свежестью и силой земли (с) не пахло ни разу. Только ледяная свежь голой панцирной кушетки и холод осознания, что тебя кинули.
По крупу ломились мурашки: сам ли я это сделал иль поддался на глумливую провокацию спящей меж резаных свитеров Малышевой? Было ли это подлым ответом хозяина вечеринки призывам Малахова выпить свежеупаренной урины на брудершафт, наличествовали при этом ли зрители, велась ли съемка, Брюс ли Ли? Кто размазал по лысине килограммы страдальчески почивших комаров? Доктор Попов.
Последний же виднелся голым меж грядок надкусанных заиндевевших огурцов в позе уставшей от жизни личинки. Еще вчера пополудни, в белом плаще с кровавым подбоем под мудрым глазом доктор Попов вывалился на ходу из чьего-то ниссана и лежал, широко раскинув зубы на дорожке возле дачной калитки. Авторская методика лечения ожогов купанием в серной кислоте не удовлетворила родственников клиента.
Что же вчера было? Ууу.. Кто выставил кушетку на улицу в такой дубак? Со спины кто-то приземлился. Покоцанная ворона близоруко всматривалась в заднюю часть Малахова, пытаясь определить, что бы ковырнуть с пользою и не травануться после. После недолгих раздумий, оценив риски, мудрая птица взлетела клевать привычное говно на родной помойке, предоставив Гену безмозглым муравьям-экстремалам.
Светало. Болело сутуловище. Огурец вынимать не хотелось. И смысл. Огурец - не воробей, былого не вернешь. Вдруг по-скотски захотелось помять грудь Малышевой. Ограниченный в движениях подлостью огурца, сделав кошачье движение в сторону спящей, Малахов одернул конечности - Малышева держала маниакального размера ножницы и в любой момент могла возобновить свою членовредительскую деятельность.
Нахрена я связался с этими опасными личностями?
Малахов мешком упал с кровати, чугунный удар тушею о лежащие внизу гантели возвестил пробуждение.
Первым же сознательным жестом Геннадий швырнул в закрытое окно наполовину допитую трехлитровку мочи. О радостных буднях мочаепития теперь напоминала лишь выпавшая на пол длинная трубочка, еще намедни служившая средством продления упоительных галлюцинаций. По стене скользнул ужасающий силуэт огурца, Геннадий присел на табуретку, дабы ощутить спасительную безогурцовую реальность в зади.
Завязывать надо с потреблением оргвыделений, взрыднул Гена, достав треморными желтыми пальцами пачку зеленого чая.
Всё. Теперь пью только его.