(Эти стихи написаны и зафиксированы мною на авторской странице уже очень давно в контексте с другими темами)
БОРИС КОЛОСОВ-ГАСТЕВ. (Стиль - жёсткий декаданс).
"СЛАВА ВЕЛИКОМУ СОВЕТСКОМУ НАРОДУ - СТРОИТЕЛЮ АМЕРИКАНСКОГО КОММУНИЗМА!":
И в Липкой Ласке сЛадких гЛаз,
В сЛащавых рифмах гЛадких фраз
Мой идеаЛ обвиЛ экстаз
ЛюбвеобиЛьных метастаз...
"ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ":
Я стон души, измученной презренностью,
Излить хочу в бредовом стихосложии:
Всё то, что в мире бледной компетентности,
Познать на кладбищенской сырости низложено...
Травой крестовою опутана Система,
Чуть-чуть прикрытая могилами развалин.
Травой забвения отравлена Поэма,
Ослепшая от призрачности Знаний...
Я видел - я, избранник дела случая,
Как, громыхая костью фосфорической,
МЕРцал МЕРтвец над Вечности излучиной,
Больной какой-то язвой генетической...
Я видел, как в оскале чёрной тени
Танцуют рок ушедших поколений
Слепые мертвецы - в веках мгновение
Бывает это жуткое явление...
Танцуют в мрачном самоупоении,
Развинченно скрестившись в ржавой полночи...
И слышен гулкий ритм стихотворения
Из тысяч глоток - как свинцовый чих...
В дрожащем ритме, скрученном на миг
Антенной словоблудий фиолетовых,
Читал МЕРТВЕЦ древнейший, мхом заросший стих -
Какую-то бесформенную летопись...
В ней боль о Вечности - такая обветшалая,
Что в джунглях мысли извиваются извилины...
Бормочет бешенством бессилья песнь усталая:
"Когда-то и на этом свете жили мы...".
Бормочет молния кусками жёлтой линии,
И бренной тленностью заполнено сознание...
И дряхлый СТАРШИЙ БРАТ с губами бледно-синими,
Из гроба встав, бормочет заклинания:
"МЕРтвец - МЕРцает... СКРипа - СКРежет...
"РОССИЯ":
Стены, стены, стены...
"ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС" (рвать!...).
В зубах, источенных пеной,
Сердце упрямое - смять!...
Стены, стены, стены...
Бетонную глыбу - ломать!...
Насытились кровью вены -
Душу живую сжимать!...
Стены, стены, стены...
ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ...
Рвётся сердце из плена -
Осколка предательской тьмы!
Надо, надо, надо!
Волю в комок собрав,
Дрябнуть с грязным стадом,
Ярость в себе сожрав!
В сладком полумраке ночного кафе-шантана, в изысканной полудрёме его сонной и томной неги - в бокале тёмного густого мартини - вдруг, как искрой, вспыхнул тонкий силуэт... Я посмотрел. Лёгкое дуновение скользящей тени - и больше нет её, прекрасной феи моих ночных сновидений, сладкой причины всех моих ураганных эротических фантазий... И снова пусто... и лишь колеблющийся пламень свечи насмешливо напоминал мне об этой ускользнувшей в ночь прекрасной сказке ночного Парижа.