Наконец-то наступило двадцать третье марта – последний день третьей четверти. Как же невыносимо долго она тянулась! Каждый день я приставала к маме с вопросом: когда наступят каникулы? И вот дождалась: у меня впереди целых девять дней весенних каникул. Большое везение, что первое апреля выпало на воскресенье. Значит, в школу идти только второго апреля, в понедельник.
Я с самого Нового года знала: если у меня ни единой четвёрки за четверть не будет, то я поеду с папой на автобусе во Владивосток в гости. Там живут мои тёти – мамины сёстры, и их дети – мои двоюродные сёстры и братья.
Я люблю ездить во Владивосток, тем более с папой. В рейс они отправляются вдвоём с напарником – дорога неблизкая, в пути водители могут подменять друг друга и отдыхать. Рядом с водительским сиденьем есть кресло, которое крутится. Если пассажиров много, на этом месте сидит напарник, дядя Валя. Меня усаживают на какое-нибудь свободное место. Зато когда в конце салона освобождаются места, то папин напарник идёт туда спать, а я занимаю его чудесное вертящееся кресло. Я сижу, как на троне, и с улыбкой поглядываю на папу. Он смотрит на дорогу, но иногда успевает мне подмигнуть.
Уже стемнело, когда мы высадили всех пассажиров и поехали с папой к родственникам на Луговую площадь. Здесь много интересного: есть кинотеатр «Владивосток», ходят трамваи и очень много людей.
Ещё с вечера моя двоюродная сестра Ира предложила сходить в кино. Почему бы и не сходить? Денег с собой мне родители дали столько, что хватило бы не на один поход в кино. У нас в посёлке нет ни одного такого большого кинотеатра, как во Владивостоке.
Утром Ира посмотрела местную газету и прочитала, что в 11 часов утра в кинотеатре «Владивосток» будет детский фильм, который называется «Одинокий волк», и снят он в Югославии.
Вот мы сидим в зале, в пятом ряду. Отсюда всё прекрасно видно. Гаснет свет, и начинается фильм.
Небольшая деревенька в горах Югославии. Здесь разводят овец, и мальчишки помогают взрослым их пасти. А ещё у этих мальчишек есть опасное увлечение – они устраивают собачьи бои. Однажды случилась гроза, когда ребята пасли овец на пастбище. Дождь лил как из ведра. Дети спрятались в бункере – крепком сооружении с небольшими окнами-бойницами. Отсюда, наверное, фашисты стреляли по партизанам во время войны.
Где-то рядом с деревней бродят волки, которые таскают овец. Охотнику, которому удастся убить волка, сельские власти обещают заплатить деньги. И вот уже в лесу копают яму для поимки опасного зверя, прикрывают её хворостом и маскируют снегом. Если волк будет здесь пробегать, то он обязательно свалится в яму. А ещё строят ловушку из жердей, поставленных в два ряда по кругу. Издали ловушка размерами напоминает стог сена, настолько она большая и высокая. В наружном ряду между жердями есть широкий просвет – проход для волка. А во внутреннем ряду жерди стоят близко друг к другу. Внутри этого сооружения сидит овечка – приманка для серого злодея. Она трясётся от страха и жалобно блеет. По задумке охотников, волк непременно полезет за ней, проникнет сквозь первый ряд жердей, но к овечке добраться не сможет. Тут прибегут охотники, и ему и наступит конец.
Мимо ловушки идут дети в школу, которая находится в соседнем посёлке. От их деревеньки через лес путь неблизкий. Страшно ходить поодиночке, зная о том, что волк неподалёку. Поэтому ребята ходят в школу гурьбой. Это очень весёлые дети, они идут и поют песни. Одеты ребята в овчинные полушубки, некоторые из них, правда, без шапок, и мне это странно. Попробовали бы они зимой у нас в Приморье походить без шапок – сразу бы уши отморозили. Но в их стране Югославии удивительно мягкая зима. И название страны, когда его произносишь, мягко и сладко перекатывается и скользит на языке, как кусочек персика без кожицы. Юго-сла-вия!
Дети обступают ловушку, с любопытством смотрят на трясущуюся овечку. Мальчик Ранко очень любит животных. Он успокаивает овечку: «А ты не бойся, серый волк тебе ничего не сделает. Ты просто приманка».
Мальчишки спешат в школу. Они идут по сказочному лесу. Высокие ели стоят в глубоких сугробах. Кажется, что они упираются макушками в самое небо. А вдалеке – заснеженные горы. Красота!
Вдруг мальчишки останавливаются, услышав волчий вой. Как страшно! Но днём волки вряд ли подойдут близко к людям. Да и далеко этот вой. Надо торопиться в школу, чтобы прийти первыми. И дети бегут дальше.
После уроков учительница объявляет, что из-за больших снегопадов занятия будут отложены на десять дней. Вот бы у нас такое объявили. То-то была бы радость!
Ещё с утра бабушка дала деньги Ранко, попросила зайти в охотничий магазин и купить дробь отцу для патронов. Пока Ранко ходил в магазин, ребята решили, что он ушёл вперёд, и не стали его ждать. Бабушка Ранко, увидев, что тот вместе со всеми детьми не вернулся из школы, волнуется.
А он в это время ещё только входит в лес. Страшновато идти одному, тем более, когда вдруг слышишь, как совсем близко кто-то скулит. Похоже, это волк. Ой, как страшно! Ранко влезает на огромную ёлку и с высоты видит, что это не волк, а собака, попавшая в капкан передней лапой.
Мальчик осторожно подходит к ней. Это немецкая овчарка. Собака грозно рычит. Какой же бесстрашный этот Ранко! Он приближается к овчарке и ласково с ней говорит, угощает её кусочком сала. Потом аккуратно освобождает её лапу из капкана. Но почему собака не убегает? Ах, вот оно что… Лапа серьёзно повреждена. Собака не может наступать на неё. Ранко ощупывает кость, ломает надвое свою любимую деревянную дудочку, находит в школьной сумке кусок ткани, в который бабушка завернула его завтрак, и отрывает от него полоску. Этой узкой полоской ткани он прибинтовывает половинку дудочки к лапе собаки.
Я знаю, как такое называется. Мне папа рассказывал: при повреждениях костей, чтобы оказать первую помощь, прикладывают какую-то деревянную палочку или плоскую рейку и крепко прибинтовывают к руке или ноге, чтобы кости, если они сломаны, удержать в одном положении. Это называется «наложить шину».
Ой, что это? Ранко замечает на ошейнике овчарки бирку с надписью. «Милитар Хунд», – читает мальчик и в страхе отшатывается от собаки. Это же военная собака, одна из тех, которых бросили в лесах фашисты в конце войны! Про таких собак в деревне ходят страшные легенды. Ведь немцы специально дрессировали их, чтобы они нападали на людей. Отец рассказывал Ранко, что эти овчарки ни за что не возьмут кусок мяса из руки гражданского человека. Но ведь понятно, что эта собака умная. Видно, что это очень сильный, натренированный пёс. Бедная, брошенная бывшими хозяевами-фашистами, служившая верно, как только умеют немецкие овчарки. Ничья. Её никто не ждёт, никто не потреплет по холке, не угостит сахарной косточкой. Она очень умная, славная собака, побегает – и снова спрячется в своё убежище под выступом скалы. Там безопасно. А она безошибочно чует опасность.
Ранко смотрит на собаку и перестаёт бояться. «Уходи! Здесь тебя могут загрызть волки!» – говорит ей мальчик. Но овчарка не в силах передвигаться. Ранко бежит в деревню за санями…
С этого дня Ранко обретает нового друга. А потом много чего происходит с Ранко и Хундом. Однажды овчарка спасает мальчика от волка, который прибежал в их двор, чтобы украсть овцу. Волк загрыз дворовую собаку, и Ранко бы тоже не избежал смерти, если бы поблизости не оказалось Хунда. Но Ранко узнаёт об этом, только когда находит на месте схватки обломок своей дудочки.
Какой же он славный, этот Ранко. Мальчишки часто смеются над ним из-за его склонности приукрашивать истории. А мне так кажется, что жизнь бы была скучной, если бы не существовало фантазёров.
А волки совсем обнаглели. Часто ночами в деревне продолжают пропадать овцы. Хозяева в ярости. Надо во что бы то ни стало избавиться от хищников. Тем более что за это обещаны деньги.
Однажды Ранко случайно слышит разговор отца с другими охотниками. Рано утром они собираются устроить облаву на волков. Они же могут принять Хунда за волка и убить его! Мальчик просыпается рано и спешит в лес в надежде спасти Хунда.
Охотники движутся длинной цепью, громко кричат, трещат в трещотки, бьют в барабан – загоняют волка. Ранко запыхался от быстрого бега. Надо успеть спасти Хунда!
Охотники совсем близко. Ранко может не успеть добежать до убежища, где прячется собака. Я чувствую, как громко стучит моё сердце. Нет! Ранко должен успеть. Не может же так печально закончиться история его дружбы с Хундом.
Охотники останавливаются на вершине скалы. Они почти у цели, хотя и не знают точно, здесь ли прячется волк. Убежище Хунда как раз под выступом этой скалы. Они предполагают, что там логово волка. Стоя над входом в пещеру, охотники сбрасывают вниз камни, пытаются спугнуть волка. Но что это? Ранко стоит недалеко от входа в пещеру, и первый камень пролетает в нескольких сантиметрах от его головы. Падает второй камень – и Хунд выбегает из своего укрытия. Ранко не видит Хунда, а когда не находит его в пещере, то устремляется на поиски. Мальчик зовёт собаку, но она не останавливается.
Всё ближе смыкается кольцо охотников вокруг Хунда. Мечется по лесу пёс в надежде спастись. Бежит Ранко, чтобы остановить охотников. Один из охотников замечает, наконец, что это не волк, и кричит: «Эй, люди, смотрите внимательно! Это не волк! Это дикая собака!»
Но разве может остановить кого-то такое предупреждение, если за убийство волка обещаны хорошие деньги? Другой охотник прицеливается. Грохочет выстрел.
«Беги, Хунд! Беги!» – отчаянно кричу я на весь зал кинотеатра и не узнаю своего голоса. Дети с передних рядов с удивлением оглядываются. Моя сестра Ира толкает меня и что-то шепчет. А на экране кричит Ранко: «Не стреляйте, люди! Это мой друг! Это мой Хунд!» Моё сердце вот-вот выпрыгнет наружу. Холодная струйка пота течёт по спине. Охотник стреляет второй раз. Что это? Да это падает Ранко. Это он ранен. Какой ужас! Он хотел спасти своего друга, а теперь сам лежит на снегу, и снег рядом с ним окрашен кровью…
Зрители в зале тихо ахают. Но никто не кричит вслух, как закричала я. Наверно, я ненормальная. Ведь все сидят в одном зале со мной, смотрят одно и то же кино. Никто не кричит, а я орала, как сумасшедшая. Мне становится стыдно.
Фильм заканчивается. Хорошо, что конец этой истории счастливый. Мы с Ирой выходим из кинотеатра. По пути домой Ира высказывает мне, что нормальные люди не орут в кинотеатрах. Я это и без неё знаю. Я чувствую себя, как тот волк-одиночка…
Дома тётя Рая, узнав про мою выходку, смеётся и говорит:
– Это ж надо, какая впечатлительная девочка!
А через четыре дня приезжает папа. У него снова рейс во Владивосток. И я снова еду на вертящемся кресле рядом с папой. Отсюда прекрасно видна дорога. Пассажиры в автобусе заняты своими делами. Кто-то читает, кто-то спит, кто-то смотрит в окно. Я глазею на шоссе, уже почти совсем очистившееся от снега, который лежит теперь только на обочинах, грязный, подтаявший под лучами мартовского солнца.
– Как ты погостила? – спрашивает папа.
– Не очень, – я морщу нос и замолкаю.
Папа посматривает на меня и, выждав время, снова задаёт вопрос:
– А что так? С Ирой поссорились?
– Нет, конечно.
– Ну, а чем занимались, расскажи.
– Играли, болтали. А ещё... – я тяжело вздыхаю. – Ещё мы ходили в кино.
– Ну, так это же отлично! – улыбается папа. – Понравилось кино?
– Ага.
– Как называется?
– «Одинокий волк». Это новое кино. Детское. Ты такое не видел.
– Приедем домой – расскажешь?
– Расскажу, конечно.
– Я всё-таки не пойму, почему у тебя настроение пропало? – спрашивает папа.
– Ой, пап, я там так выступила… Ужас. Мне так стыдно, – тихо признаюсь я.
– Ты меня так не пугай, – я же всё-таки за рулём, людей везу. Не представляю, что ты такого плохого могла сотворить, что тебе до сих пор стыдно.
– Все люди как люди. Пришли в кино, сидят и смотрят. Одна я как заору на весь зал, – рассказываю я, чуть не плача.
– Ой, – улыбается папа. – Ты просто очень впечатлительный человек. За всё переживаешь. И за всех. Ничего в этом стыдного нет.
– Да? – с изумлением спрашиваю я. – То есть, все люди как люди, а один человек кричит на весь зал – и ничего страшного?
Папа кивает.
– А я подумала, что я ненормальная.
– Вот ещё! – возмущается папа. – У меня не может быть ненормальной дочери. Ты просто такая одна. Другой такой девочки нет нигде в мире. Если ты переживаешь, то свои переживания тебе трудно держать в себе, вот ты и кричишь.
Папа улыбается мне, а я – ему. Смеркается. Папа включает фары. Наш автобус приближается к посёлку. Вот справа от шоссе уже видна табличка с надписью «Кировский». Я слегка кручусь в кресле и думаю, как здорово, что я такая одна. Нигде в мире нет больше такой девочки. И теперь мне совсем не стыдно закричать в кино, даже если все остальные смотрят фильм молча.