Леший сидел в засаде и ждал. Ждал, наслаждаясь любимыми запахами леса, вдыхая их полной грудью через заросшие рыжеватыми волосами ноздри. Леший ждал Браконьера. Ждал давно, испытывая лёгкое, но из-за этого не менее постоянное раздражение. Браконьер был тщедушный паренёк лет 15-85-ти, точнее определить не получалось, с бесцветными глазами и незапоминающейся внешностью, с постоянным перегаром изо рта и чупа-чупсом за щекой. Нелепее человека Леший не знал. Любое порученное ему дело было обречено на провал. Но не идти же самому в деревню? Лешему путь туда был закрыт, поэтому и нужен ему был Браконьер – Бракоша. Пусть не надежный, зато привычный, с правом доступа в деревенскую лавку. Бракошей он стал лет в 7, когда вытаскивал воробьёв из гнёзд… Леший сплюнул обмусоленную папиросу.
- Ну, где он? – спросил у себя Леший и мир, вспыхнув миллионами звёздочек, собравшихся в весёлый рой, улетел в сторону заветного магазина…
- М-м-м, - промычал Леший, подражая старому благородному оленю, увидевшему юную самку, - м-м-м-у-у-у!
Голова болела так, что он понял, Бракоша вернулся, но вот что и чем они пили, память подсказать отказывалась.
- Очухался? Ты, это, как его? Не сердись на меня, ничего личного. Ты вот давеча не поверил мне, а я, эт самое…
- Ну, да, поверишь тут, - подумал Леший, понимая, что во рту не привычный перегар, а старая портянка, снятая с его же ноги, - приполз тогда еле живой и молол про какого-то грибника, который совсем озверел, в сумке осколки бутылок и запах самогона, а сам: «Упаааал, когда от грибника убегал». Это надо ж так упасть, что осколки в сумке, а водка - в рот, и чупа-чупс не помешал же. Ну всыпал немного, Но по дружески же. Для порядка, чтобы знал меру и берега не путал...
- От грибника убегал тогда, тока не убёг. Вот он и сказал мне, шоб я ему с тобой тихую охоту обеспечил, - донеслось до слуха Лешего сквозь скрип обиды.
Леший огляделся. Он сидел на красивой поляне в сосновом бору, привязанный к вбитому в землю колышку. Причём привязан так, что не вздохнуть, не охнуть. А его ненадёжный друг идёт к нему с какой-то красной штуковиной.
- Погодь, Лёха, не дёргайся, щас надену и всё, больше я тебе не помешаю, - бормотал Браконьер, надевая на Лешего нелепую красную шляпу, - он сыроежки сильно любит. Так любит, так любит…
- Кто любит, какие сыроежки? – попытался заорать Леший, но портянка, впитывая слюни, только сильнее разбухла, не переставая благоухать.
Земля дрогнула. Показался силуэт с корзинкой в одной руке и суковатой палкой в другой. Он шёл, раздвигая сосны посохом, топча рябины и берёзы, шёл и напевал голосом, от которого сгибались кустарники, а у Бракоши сорвало треух: «Сыроежки, сыроежки, сыроежечки мои…»
- Ну, ладно, Лёх, я побежал. Чо бабе-то твоей сказать? Который день уже матерится насчёт получки. Ну, ты это, если чо… А, ну да, - бормотал Бракоша, отползая с пути Грибника.