Далеко-далеко, у самого края мира, среди то бурных, то спокойных вод океана стоял остров, покрытый горами. Высоко вздымались его крутые склоны, иссечённые водой и ветрами. С них обрушивались в океан водопадом маленькие речушки. Летом густо зеленел он лесами, зимой покрывал его глубокий снег. Населяли его звери и птицы. И люди…
На самой высокой горе высились руины старинного замка, некогда величественного и прекрасного. Давно уже не было там крыши, и частые дожди размыли фрески на стенах. Но и сейчас кое-где можно было увидеть то фигуру прекрасной дамы, то очертания коня, несущегося в бешеной скачке, то могучего воина. Окна лишились почти всех стекол, и глазели пустыми рамами. Статуи, украшавшие внутренние дворики и покои, потеряли кто руку, кто ногу, а кто и голову, и грустно было смотреть на них. Когда-то покрытые позолотой панели из ценных пород дерева вздулись и облупились, над окнами в некоторых местах ещё можно было увидеть остатки карнизов, с которых лохмотьями свисали драпировки. Мебели почти не осталось в замке, а та, что попадалась в покоях, давно изломалась и годна была лишь на дрова. Только в самом нижнем этаже, там, где размещались кухня и кладовые, можно было увидеть следы пребывания людей. Широкий кухонный очаг был вычищен от золы и пепла, рядом с ним аккуратно были сложены поленья. Жалкие остатки посуды, оловянные миски, кривобокие кастрюли, выщербленные глиняные кружки и кувшины, чугунки и сковородки расставлены были на длинных покосившихся полках. На вбитых в потолочную балку гвоздях висели связки лука, чеснока, сушёных трав. Стол, стоящий в самом дальнем углу, покрывала старенькая, вся в заплатах, но чистая скатерть. В другом углу стояли метла, ведро и совок. В кухне было две двери. Одна вела наружу, на небольшую площадку с колодой для колки дров, другая в узкий коридор. По обе стороны коридора располагались двери, открывающиеся в маленькие комнатёнки, ранее занимаемые кухонной прислугой замка. Тесные, с крохотными, забранными частым переплётом оконцами, затянутыми высушенными и выскобленными бычьими пузырями, обставлены они были очень скудно. Узкие кровати, один или два стула, маленький комод или узкий шкаф. Всё здесь указывало на бедность и нужду. Но всё же, люди жили здесь.
Семь старух и три старика были обитателями замка. Влачили они на этом острове жалкое, нищенское существование уже несколько десятков лет. К ним на остров никто не приплывал, и они не пытались покинуть его берега, хотя, если в ясный день подняться по наполовину обрушенным ступеням на верхушку высокой замковой башни, можно было разглядеть далёкую полоску берега большой земли. Той земли, из которой после многолетней кровопролитной войны пришлось бежать этим людям. Когда они покинули каждый свою родину, они были ещё не стары и полны сил, но, укрывшись на острове, они словно забыли об остальном мире. И мир забыл о них.
Прибыв на остров, мужчины стали заниматься охотой и рыбалкой, благо, в густых лесах в изобилии водились звери и птицы, а в многочисленных речушках рыба. Женщины же разбили огород, развели кур и уток, и занимались домашним хозяйством, стирали, убирали, готовили.
Шли годы. Богатые наряды, привезённые с собой, обтрепались и превратились в лохмотья, Кожа на некогда изнеженных руках загрубела и покрылась мозолями, лица покрылись морщинами. Подступили старческие болезни, и часто по утрам им трудно было вставать со своих непритязательных постелей и приниматься за повседневную работу.
Пару лет назад их было двенадцать, но зима в тот год выдалась особенно суровой, и двое из них – мужчина и женщина – умерли от затяжной простуды. Остальные выжили, хотя тоже долго болели.
Тихая жизнь на острове сплотила беглецов, и они стали, словно одна семья, хотя до прибытия на остров знали друг друга немногие. Поначалу мужчины пытались установить главенство, но после оставили бессмысленные попытки присвоить себе право решающего голоса и всегда принимали решения совместно. Женщины же сразу сдружились и поддерживали друг друга во всем. Иногда лишь между ними вспыхивали ссоры, но быстро гасли.
Удалённость острова от бурного, бушующего мира, его природа, тишина и покой помогали скитальцам забыть о том горе, которое постигло их в прежней жизни. Они нечасто говорили о прошлом и старались как можно меньше вспоминать о том, чего лишились.
В один из летних вечеров одна из старух, высокая, статная, с яркими голубыми глазами и подёрнутыми сединой рыжими волосами собирала лечебные травы на склоне горы, высившейся почти у самой кромки моря. Разогнувшись, она по привычке бросила взгляд в сторону широкого пролива, отделявшего остров от большой земли, и с удивлением увидела громадный корабль, идущий под белоснежными парусами. Казалось, он плывёт прямо к ней. Она замерла на некоторое время, вглядываясь в приближающееся судно, а затем поспешила спуститься вниз, к замку.
Запыхавшись, она ввалилась в кухню, где за столом сидели три старухи и лущили горох, и бросила на стол корзинку с травами.
- Что случилось, Елена? – воскликнула одна из сидевших за столом.
- Корабль! – воскликнула Елена, пытаясь отдышаться.
- Корабль?
- Какой корабль?
- Где? – наперебой загомонили пожилые женщины.
- Там, в проливе. Плывёт к нам! – почти выкрикнула Елена.
В этот момент дверь распахнулась, и в неё буквально ворвались двое стариков. Один – высокий, худой и жилистый был лыс, и лицо его украшало несколько шрамов. Второй, низенький, сухонький, с венчиком пушистых седых волос на голове.
- Корабль! – крикнул высокий.
- Да знаем, Бетан, знаем, - отозвалась одна из пожилых женщин, небольшого роста, с круглым лицом и ласковыми карими глазами, вокруг которых можно было ясно видеть сеть морщинок. Волосы она прятала под туго повязанным платком, концы которого забавно торчали у неё надо лбом. – Елена уже сказала нам.
- Что же будет теперь, Луиза? – Бетан растерянно переводил взгляд с одной женщины на другую.
Низенький старик тяжело опустился на колченогий табурет и прижал ладонь к груди. Совершено седая старуха с измождённым лицом поспешно выскочила из-за стола, зачерпнула ковшом из кадки воды и протянула низенькому старику. Тот глотнул воды, закашлялся и оттолкнул руку с ковшом. Старуха отставила ковш, опустилась на колени перед табуретом и, взяв старика за руки, заглянула в лицо.
- Как ты, Янис? – ласково спросила она.
- Спасибо, Мира, я в порядке, - тихо, еле слышно отозвался старик.
- Ну, чего ты раскис, Ян? – Бетан грубовато потрепал товарища по плечу.
- Где вы были, когда увидели корабль? – меж тем, спросила грузная краснощекая Марта.
- Мы были у восточного мыса, собирали устриц. Увидели – и бегом сюда, - Бетан только теперь решил утереть пот, кативший градом по лбу.
- Не стоило так нестись, - с укоризной проговорила Мира. Она всё ещё с беспокойством вглядывалась в лицо Яниса. – Ты же знаешь – у него сердце.
- Да Ян так перепугался, что бежал быстрее меня, - стал оправдываться Бетан.
- Ладно, это неважно, - вмешалась Елена. – Нужно подумать, что будем делать. Сейчас отлив. У нас ещё ест несколько часов, прежде, чем корабль пристанет и вышлет шлюпки на берег.
- А где Эрик, Миранда, Оливия и Стэлла? – Луиза с тревогой смотрела на остальных.
- Оливия и Стэлла на огороде, - ответила Марта. – Полют морковь и репу.
- Эрик и Миранда пошли стричь овец, - Янис уже отдышался и заговорил гораздо бодрее. Они уже скоро должны вернуться.
- Марта, позови Оливию и Стэллу, - попросила Елена, и толстушка поспешно вышла из кухни. Бетан, тем временем, уселся за стол и закинул в рот горсть зелёного горошка. Мира поднялась и помогла Янису пересесть к столу. Она всё ещё не сводила с него обеспокоенного взгляда. Луиза поспешила прибрать всё на столе и принесла кувшин с квасом и нарезанный ломтями грубый хлеб.
- Нужно прежде поесть, - пояснила она, отвечая на вопросительный взгляд Елены. – На голодный желудок мы много не надумаем.
Она подошла к очагу и заглянула в котёл. Там варилась похлёбка из козьего мяса и овощей. Попробовав её, она добавила щепотку трав из мешочка, висевшего на колышке у очага.
- Через несколько минут готов будет, - удовлетворённо проговорила старушка.
В этот момент в кухню вернулась Марта, ведя за собой ещё двух старух. Одна, сгорбленная, некогда была черноволосой, теперь же седых прядей в её волосах было гораздо больше, чем чёрных. Её темно-карие глаза сидели глубоко в глазницах, а сморщенные губы запали. Это была Оливия. Вторая, Стэлла, и сейчас сохраняла ещё пшеничный цвет волос и гордую осанку. Возраст её выдавали лишь мелкие морщинки, словно лучики, разбегавшиеся от уголков глаз, да жёсткая складка у губ.
- Что случилось? – скрипучим голосом спросила Оливия. – Марта ничего не объяснила.
- К острову плывёт корабль, - Елена устало потёрла лоб. Напряжение, державшее её, постепенно отступало, и на смену ему приходила усталость.
- Что? – взвизгнула Оливия. – Откуда он? Что ему здесь нужно? – глаза её в панике перебегали с одного на другого.
- Мы знаем не больше твоего, Олли, - грубовато проговорила Марта. – Не верещи! Сейчас соберёмся все и решим, что делать.
- Верно, не стоит паниковать раньше времени, - величаво проговорила Стэлла и направилась в дальний угол кухни, где к стене был прикреплён рукомойник.
Она ещё мыла руки, когда в кухню вошли последние из обитателей этого острова – высокий, рыжебородый и рыжеволосый Эрик, сохранивший стать, и хрупкая Миранда, чьи заплетённые в косы белокурые волосы высокой короной обрамляли лицо, на котором задорно поблескивали зелёные глаза. Они были самыми младшими, и годы отразились на них меньше, чем на их сотоварищах.
- Вы уже знаете? – спросил Эрик, разглядывая лица, испуганные, хмурые, настороженные.
- Да, знаем, - отозвалась Луиза. – Но все разговоры только после обеда.
Она достала миски и проворно наполнила их похлёбкой. Марта помогла расставить тарелки, а Оливия деревянные кубки. Стэлла разлила квас. Все расселись за столом и принялись торопливо поглощать свой скромный обед.
Покончив с едой, женщины убрали всё со стола, перемыли посуду, и только после этого обитатели острова принялись обсуждать своё положение…