Глава 9 в которой Торбьёрн проявляет непокорность.
- Государь, Торбьёрн, едва перевязав рану, отправился куда-то из замка верхом, никому ничего не сказав! – выпалил Фрейвар, ворвавшись в покои князя без стука.
Тормунд нахмурился, отложив в сторону карту, над которой размышлял минуту назад.
- Характер показывает, щенок! Решил, что, если он сам отказался от своих прав на престол, то может ехать куда хочет, ничего ни у кого не спрашивая? - Тормунд сжал кулак, но быстро взял себя в руки.- Пускай едет. Мне видеть его тут тоже не очень хочется. С кем он поехал?
- С ним Сварт, - ответил Фрейвар, - так что в случае чего…
Он не успел договорить, как князь перебил:
- В случае чего княжич и твоего Сварта защитить сможет, не беспокойся! Несмотря ни на какое ранение. Зря их что ли столько лет обучали?
Все-таки в его голосе Фрейвар уловил нотки гордости за сына. Упрям, горяч молодой княжич, но непобедимым воином себя уже зарекомендовал. Гордится отец, хоть и скрывает это от всех под маской недовольства непокорностью сына.
За дверью послышались торопливые шаги, а потом настойчивый, нетерпеливый стук.
- Кто там?! – крикнул князь.
На пороге застыл слуга с горящими то ли от восторга, то ли от испуга глазами.
- Пожаловали купцы из Вельвиля, государь, - произнес он, почтительно склонившись, - с подарками!
Довольная ухмылка легкой тенью пробежала по суровому лицу князя.
- С подарками, говоришь? Ну, а как же им без подарков к нам приезжать? Пронюхали они, Фрейвар, что мы собираемся к ним в гости без приглашения нагрянуть. Решили задобрить подарками.
Фрейвар, что отвечал за подготовку к новому военному походу как раз в Вельвиль, соседнее княжество, чтобы приструнить местного непокорного князька, тоже довольно усмехнулся.
- Одно другому не мешает, князь.
- Хм. Ладно, посмотрим, что за подарки они привезли, - и благосклонно махнул слуге рукой.
Через несколько минут покои князя заполнились подобострастными заверениями в вечной преданности и льстивыми речами, источаемыми на все лады пожаловавшими купцами. Они старательно гнули спины и растягивали губы в улыбках, пряча испуганные глаза. Они не понаслышке знали, что, попав под горячую руку князя Тормунда, можно и не вернуться домой живыми.
- Мы привезли тебе, государь, экзотический подарок из тех стран, что лежат намного южнее Королевства пиланов, – говорил старший из купцов, толстый, длиннобородый, седой старик с льстивой улыбкой на круглощеком лице. – Недавно оттуда вернулся наш караван, проведший в путешествии целый год. Мы специально для тебя, великий князь, приобрели это сокровище на невольничьем рынке за огромные деньги.
- Что за сокровище? – спросил князь, явно заинтересовавшись.
Толстяк махнул короткопалой рукой, усыпанной драгоценными перстнями, слугам, и те распахнули двери. Четверо носильщиков, могучих и мускулистых, внесли в покои большую деревянную клетку и бережно опустили ее на ковры. Из клетки, злобно сверкая черными глазами, смотрела на князя и купцов… чернокожая юная девушка. Брови Тормунда изумленно поползли на лоб.
Кожа невольницы отливала глянцевой чернотой, короткие вьющиеся волосы не скрывали изумительной формы головы. Длинная шея, точеные руки и ноги были столь совершенны, что все присутствующие невольно замерли в потрясенном молчании. Какие-то разноцветные тряпочки едва прикрывали ее тело, гибкое как у лесной кошки. И вся она напоминала выточенную из черного камня рукой искусного мастера чудесную статуэтку. Вот только глаза метали злобные молнии. Тормунд встал со своего места и подошел к клетке.
- А почему вы держите ее в клетке?
- О, великий князь, мы боялись не довезти ее тебе. Эта черная фурия все время норовила сбежать! В пути ее дважды ловили при побеге. Вот для надежности и посадили в клетку.
- Хм, люблю диких и непокорных, - проговорил князь, обходя клетку по кругу, и неотрывно глядя в глаза невольницы. Та спокойно и твердо выдерживала его взгляд.
А купцы, видя заинтересованность Тормунда, наконец перевели дух. Значит их подарок пришелся ко двору! Значит, уедут они восвояси с миром. А свой военный поход на их княжество жестокий властелин горной страны отменит. Ближайшее время ему будет, чем заняться…
- Ну, что ж, - произнес Тормунд, пожирая глазами экзотическую красавицу, - я принимаю ваш подарок. Фрейвар, распорядись устроить наших гостей со всеми удобствами.
Когда купцы, кланяясь и улыбаясь, покинули княжеские покои, Тормунд обратился к Фрейвару:
- Где ключ от клетки?
- Не торопись, государь, она может быть опасна!
Тормунд бросил на друга гневный и нетерпеливый взгляд и повторил твердым голосом:
- Повторяю, где ключ?
И Фрейвар понял, что спорить или предупреждать теперь бесполезно. Чернокожая красотка так понравилась князю, что он скорее сам разнесет клетку в щепки, чем будет ждать. Он протянул на раскрытой ладони ключ.
Но едва князь коснулся замка, как невольница, сверкнув белоснежными зубами, зашипела на него змеей и вцепилась черными пальцами в прутья решетки, точно собиралась укусить.
- Ого! – хохотнул Тормунд, невольно отшатнувшись. – А ее придется приручать, как дикую необъезженную кобылку.
- Я могу идти? – спросил Фрейвар и попятился к двери.
- Иди, иди… - пробормотал Тормунд, уже никого и ничего не видя, кроме своей новой, экзотической наложницы.
Торбьёрн торопил коня, не обращая внимания на постоянную ноющую боль в бедре. Куда он торопится? Его же никто не ждет. Столько лет прошло… У каждого теперь своя жизнь. Вряд ли получится связать воедино давно оборванную нить. Но что-то внутри, там, где упрямо билось сердце, тянуло его в затерянную между высокими горами, за дальними перевалами, уютную долину, в добрый бревенчатый дом, пахнущий теплым деревом и свежим хлебом, где ждала его мать… Ждала ли? Может уже устала ждать и позабыла своего первенца?
Чем ближе они со Свартом подъезжали к усадьбе Эгиля, тем тревожнее становилось Торбьёрну. Вот уже и прекрасная долина. Здесь река, стекающая с высоких гор, разливалась на множество рукавов, неся свои изумрудные воды к морю. Кроны деревьев в лесу уже позолотила осень, придав им царственную торжественность. Вдалеке на еще зеленом лугу паслось стадо пестрых коров. Мирная сельская жизнь. Ни тебе боевых походов, ни потешных жестоких поединков…
- Вон, смотри, за вершинами елей! – крикнул сзади Сварт, указывая вправо в сторону леса.
Темно зеленые верхушки лесных великанов, как частокол солдатских пик, охраняли покой старого дома. Его крыша уже виднелась вдали, освещенная лучами клонящегося к западу солнца, и казалась розовой. Сердце Торбьёрна забилось быстрее, торопя и торопя, подгоняя его к родному дому.
Но, когда подъехали, остановились в растерянности у старых, скрипучих ворот. Сквозь приоткрытую деревянную створку виднелся запущенный пустой двор. Торбьерн спрыгнул с коня, скривившись от боли в ноге, подошел и открыл ворота.
По заросшему жухлой осенней травой двору бестолково заметалась пестрая курица, тряся красным гребешком и кудахча, словно застигнутая врасплох нерадивая хозяйка. Запустение и старость царили в поместье деда. Торбьёрн, как-то сразу затосковав сердцем, медленно пошел к дому, оглядывая обветшалые хозяйственные постройки. Позади него удивленно сопел Сварт.
- Эй, хозяева, есть кто живой?! – прокричал Торбьёрн, но в голосе его дрожало сомнение.
Никого вокруг не было. Родной дом встречал своего блудного сына слепыми окнами и закрытой дверью. Но в тот момент, когда Торбьёрн уже было решил, что дом необитаем, в окне мелькнула заросшая седой клочковатой бородой физиономия с испуганными глазами. Дверь, надсадно скрипнув давно не мазанными петлями, распахнулась, и на пороге появился неопрятный старик, широко улыбаясь щербатым ртом.
- Это кто ж к нам пожаловал? – спросил он, подслеповато щурясь на незваных гостей.
- Я Торбьёрн, внук Эгиля. А это мой друг, Сварт.
- Торбьёрн?.. – растерянно прошептал старик, силясь что-то вспомнить.
- Да. А тебя как звать?
Неопрятный старик не был похож на хозяина зажиточной усадьбы. Да и усадьба давно уже не была зажиточной. Что здесь произошло? Где все обитатели?
- А я – Соти, управляющий усадьбой, - старик стал неумело кланяться. – Добро пожаловать, молодой господин! Только нет здесь никого, кроме меня.
- А где все? – Торбьёрн смотрел растерянно, как по двору порывом ветра носит сухие щепки и обрывки каких-то веревок, как дрожит и колеблется паучья сеть, растянутая под крышей в углу дома. Золотистые лучи закатного солнца из последних сил пытались придать усадьбе подобающий вид, но мрачные тени уже подползали со стороны леса, поглощая дворовые постройки.
- Так давно уже никого нет. Один я тут свой век доживаю, - рассказывал старик, вытирая корявой пятерней слезящиеся старческие глаза. – Хозяйка молодая, Аста, дочь Эгиля, после того, как сына то ее забрали, заболела и слегла. К зиме и померла. Старый Эгиль не на много ее пережил, умер от старости. Потом усадьба переходила от одного родственника к другому, да все без толку. Никто не хотел заниматься этим домом. Слуги постепенно разбрелись по другим хозяевам. Платить им было не чем. Скот разбежался по окрестным лесам. Я помру, и хоронить то будет некому… - старик печально вздохнул и вдруг встрепенулся, что-то вспомнив. – Говоришь, Торбьёрн тебя зовут, внук Эгиля? – и уставился на гостя внимательным, вдруг прояснившемся взглядом.
- Да, внук Эгиля, - кивнул Торбьёрн, уже жалея о начатом разговоре.
- Тот самый Берни-медвежонок, что малышом играл у меня на коленях с деревянными лошадками, которых я выстругивал специально для него? – лицо старика озарилось радостным светом узнавания. – А вымахал то как! Древние боги, что творит время с людьми?! Дети растут, а старики стареют… О – хо - хо… Ну, проходите в дом, гости дорогие, – засуетился старый Соти, распахивая перед гостями двери дома. Устали, небось, с дороги?
Старик суетился, дрожащими от волнения и старости руками, устраивая гостей в почти нежилом доме, накрывая на стол, доставая какую-то немудреную еду. Опоздал! Обреченно думал Торбьёрн, виня себя за то, что родное гнездо опустело и разваливается на глазах. А ведь отец знал, что мать умерла, не мог не знать. И не сказал ему! Впрочем, что значила для отца Аста, гордая и красивая дочь Эгиля, не пожелавшая терпеть и унижаться перед князем? Что для него вообще значили люди? Он управлял теми, кто ему был нужен, и легко забывал тех, кто был не нужен…
Сварт похлопал друга по плечу, без всяких слов передавая ему свою поддержку и утешение. Держись, княжич, такова жизнь!
Через пару часов, отдохнув и перекусив с дороги, Торбьёрн принял решение остаться в старой усадьбе деда. Это был его дом и его надо было приводить в порядок. Сварт вздохнул, но согласился с решением друга.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/19/1372