-Решетнёв, ты ни на что не годишься, - сказала Таня.
Мы сидели в кафе на Проспекте Мира, за окном шел холодный осенний дождь. Уже стемнело, и в стекающих каплях на окнах очень по киношному играл свет фонарей, окон и бегущих машин. Я любовался Таней, она была прекрасна. Глаза улыбались, полные губы влажно блестели, очки придавали ей вид учительницы. Старше-то она была меня всего на три года, а мне казалось на двадцать. Не потому что она выглядела старше, а потому что я в её присутствии ощущал себя мальчишкой.
-Сценарии, ты говоришь, писать не можешь, а я думаю, что не хочешь. Делать рекламу у тебя не получается. Массаж ты делать за деньги не хочешь. Видит бог, я хотела тебе помочь. Неужели всю жизнь будешь охранять свой садик?
Я кивал и соглашался, ну, совершенно как Шурик в «Кавказской пленнице», ну, помните, тот момент, когда он говорит «А башню тоже я развалил?»
Во-первых, спорить с красивой женщиной бесполезно, а, во-вторых, чего спорить, раз она права.
-Может ты прирожденный строитель?
Я отрицательно помотал головой.
-Может маляр? Шофер?
Нет, нет.
-А может, ты обои умеешь клеить?
Я радостно закивал.
Таня расхохоталась.
-Чего киваешь-то?
-Умею. Обои клеить умею. И даже хорошо.
И тут я рассказал ей две истории, как я клеил обои. Я не Мигель Сервантес де Сааведра и даже не Джон Барт, поэтому рассказа в рассказе рассказанного в рассказе не будет. Отмечу коротко, один раз я клеил обои Марте, а другой раз нечаянно зашел к своему другу Жеке, и он как раз в этот момент собирался клеить обои. Зашел на минутку, а в результате мы оклеили всю его комнату. Как же это было давно, в прошлой жизни.
Но я почему-то решил, что у меня с обоями получается неплохо, и как-то так выходило, что я стал попадать на поклейку обоев, случайно или по приглашению. Я думаю, если бы всё было безнадежно, то меня бы не приглашали. Мне нравилось разводить клейстер, смотреть, как густая белая масса превращается в прозрачный гель. Нравилось, размазывать по отрезанному куску клейстер, вставать на стул или лесенку и растирать так чтобы не оставалось пузырей, постепенно смещаясь к полу. Нравилось придумывать, как справиться с трудными местами в углу, обходить розетки и выключатели, нравилось совмещать рисунок. Но самое приятное – встать в конце работы посреди комнаты и удивиться: словно оказался в другом месте и это место создано тобой. Волшебство. Может быть, правда, я рожден клеить обои?
Таня посмотрела на меня пристально: не издеваюсь ли я, нет ли подвоха.
Я изобразил искренность, в которой был большой процент искренности настоящей: я умею и люблю клеить обои.
-А я вот ненавижу клеить обои, - призналась Таня, - А мне как раз надо, я уже и купила и обои и клей. Всё дома лежит.
Ну, если лежит, чего ждать – поехали.
Обои клеили два дня. Я тут действовал, как хирург в операционной: «Кисть. Рулон. Клей. Протереть. Разглаживаем. Кладем. Режем». А Таня была медсестрой. На некоторое время всё встало на свои места, мужик в доме главный, а женщина готовит еду. И Таня готовила прекрасно. У неё тогда я впервые в жизни попробовал бамбуковый соус.
Во второй день Таня поехала на рынок. Вернулась оттуда со всякими вкусностями. А еще с какими-то обновками. Она периодически переодевалась и выходила к зеркалу. А зеркало было как раз в зале, где я клеил обои. Таня каждый раз спрашивала моё мнение, и я неизменно хвалил её вкус. А однажды она вышла в чём-то невероятно соблазнительном, кружевном и облегающем.
-Ну а это тебе как?
Я повернулся, ахнул, и хотел отвернуться обратно, мне показалось, что то, что надето слишком интимно и вообще не одежда, но табуретка не выдержала резких метаний моего тела и я полетел на пол в клейстер. Искры из глаз. Что-то рассек, где-то набил темно-фиолетовые синяки. Таня так нежно обработала меня перекисью, что я ещё бы раз упал, чтоб это почувствовать, а ещё чтобы увидеть её так близко и в таком наряде.
Но в остальном я оказался в порядке. Вечером второго дня всё было закончено. Мы стояли посреди комнаты и любовались работой. Жаль, квартира была съемной, и этот вид не навсегда. И всё же приятно сделать что-то по-настоящему. И увидеть, что получилось. Не то - со сценариями, с литературой вообще, не знаешь, получилось или нет, и если даже сам думаешь, что получилось и даже, если все твои друзья твердят, что у тебя получилось, и даже все критики говорят, что у тебя шедевр, всё равно нет гарантии. А есть и другой вариант пишешь, пишешь всю жизнь, и ничего путного не выходит, и все тебе твердят, что ты пишешь полную фигню, и даже ты сам это понимаешь, и когда умираешь, то завещаешь сжечь, всё, что написал. Но твой добрый друг издает твои произведения, и они расходятся и признаются по всему миру. И ещё бывают всякие варианты. В общем, сказано лучше: «Нам не дано предугадать и всё такое прочее».
Таня заглянула в кладовку и вышла оттуда со шинелью. Да, да с настоящей генеральской милицейской шинелью, серой, тяжелой с позолоченными пуговицами и красными нашивками на воротнике и рукавах. Не знаю, в каком году такие носили.
-Зима близко, - сказала Таня пророчески, - вот тебе, бери. Мне хозяева сказали, можешь себе забрать, или кому-то подарить. Ты же творческий человек, тебе пригодится.
Это шикарный подарок, генеральская шинель! Конечно, надо было спороть все нашивки и всё-такое. И неудобна она была жуть, но зато, какой стиль! Я бы запоминался с первого взгляда, вернее не я, а моя шинель. Добавьте сюда длинные черные волосы, и сережку в ухе. Командор несуществующей армии. Махно постмодерна.
Я прошёлся по комнате. Моя рассечённая бровь придавала мне ещё большую брутальность. Отпад. Но, для ношения такого артефакта, требовалась определенна смелость, харизма и что-там говорить, склонность к эпатажу. А я не был склонен. Я отказался. Я даже не представлял, как повезу это богатство через всю Москву в общежитие. К тому же носить чужое… как будто я снял её с убитого. Кроме того я считал, что не заслужил ничего генеральского. Теперь, конечно, немного жалею, что не принял тогда эту шинель, думаю, сносу бы ей не было, и я появлялся бы перед вами в ней до сих пор.
-Значит отказываешься?
Отказался.
-Хорошо, Решетнёв, раз ты не хочешь брать деньги за свой труд, и вещами тоже не принимаешь, и ничего-то ты делать не хочешь или не умеешь, то я знаю, что тебе нужно. Завтра мы пойдём в одно место.
Таня уговаривала меня остаться, но я спешил домой, в общежитие, надо было успеть до закрытия метро. Кроме того, я боялся, что не смогу удержаться. Мне очень нравилась Таня. Но у меня же Вика! Она меня, я надеялся, ждёт, хотя мы и не обещали ничего друг другу.
В общем, я сбежал. Снег повалил крупными хлопьями. Первый. Было невероятно красиво. Москва умеет быть красивой безумно. Особенно поздно вечером или рано утром. Особенно в тихих местах. В тот момент у меня было так хорошо на душе, я сделал большую трудную работу, я увидел результат, я вкусно поужинал, я удержался от того, чтобы остаться у Тани. Я молодец.
Вот и метро. Спускаюсь. Снизу поднимается целый лейтенант, в кожаной куртке. Пытаюсь его быстро оббежать, но он всё время возникает на моём пути.
-Добрый вечер? Куда спешим? Предъявите документы.
Паспорт. Я забыл паспорт. У меня же только студенческий с собой. А в паспорте регистрация.
-Лейтенант, давай не будем усложнять, я на задании, спешу на встречу с опасным преступником. Давай не будем друг другу мешать.
-Чего? – у лейтенанта глаза в темноте нехорошо блеснули отраженным фонарным светом. Да я и сам себе задал тот же вопрос, чего это я собственно? Что со мной, зачем я говорю такое. Я зык сам нес чёрт знает что.
-Какой нахрен преступник, какая встреча? Документы!
-Лейтенант, не надо неприятностей, а они начнутся, как только я достану документы. Давай не усложнять, - мой голос даже не дрожал, а нёс ясно и чётко ахинею, нарезку из детективного кино.
Лейтенант, удивился, он в жизни не встречал такой наглости.
-Да я тебя сейчас дубинкой отхерачу.
-Грубо, лейтенант, честь мундира позорите! – я струдом подавил в себе желание продолжить игру. - Хорошо, вот мои документы. Я достал из кармана студенческий билет ВГИКа.
-Студент, значит, - ухмыльнулся милиционер, было заметно, что он внутренне выдохнул и расслабился. – Ну и что делаем так поздно и так далеко от общежития?
-Провожал любимую девушку, - отвечал я чётко.
-А что за цирк ты устроил? Задание, встреча.
-А это действительно было задание, творческое по актерскому мастерству, заговорить с представителем охраны порядка так, как будто ты сам служишь в органах. В итоге убедить в своей правоте.
-Ну, считай задание, ты провалил, не убедил. Пошли со мной.
-Куда.
-Куда надо.
-У меня нет денег.
-Там разберёмся.
-У меня ничего нет, лейтенант, но есть ещё одно задание.
-По актерскому мастерству?
-Да. Я должен изобразить, будто меня избил страж порядка.
-Ну, ну.
Я показал на рассеченную бровь, задрал куртку и повернулся к свету своим синим-пресиним синяком.
-Вот, - сказал я, - я скажу, что вы применили силу. Необоснованно. А потом сниму побои.
-Это враньё.
-Что делать, лейтенант, искусство требует жертв.
-Это что же у нас теперь такому актёров учат? – лейтенант задумался. По его лицу было видно, что у него в мозгу происходит перезагрузка. – Где хоть накостыляли-то?
-Да так, бывший парень моей девушки.
-Ладно, вижу тебе и так досталось. На, - милиционер протянул мне студенческий. – Всего доброго! – он даже козырнул и ушёл вверх по лестнице под всё ещё падающий крупными хлопьями снег. А я побежал к пустому поезду.
Никогда не надевайте генеральскую шинель, если вы до неё не доросли. Иначе в вас может подселиться призрак генерала. Пусть ненадолго, но и это опасно.
© Сергей Решетнев