Все мы знаем, что Екатерина была великой императрицей. Одно присоединение Крыма и южных губерний к России, чего стоит. Но вот насколько великой. Не оттого ли, что она умела выбирать фаворитов и делить с ними не только власть, но и ложе, или и по другим причинам.
Достаточно посмотреть на знаменитый памятник Екатерине в Петербурге, на котором она окружена выдающимися мужчинами. Правда, среди них есть и женщина, Екатерина Дашкова (Екатерина Малая).
Недавно убедился в том, что Екатерина действительно была умнейшей женщиной. И без всяких фаворитов. Для этого достаточно было прочитать речь о старообрядчестве, сказанную ей на общей конференции Сената и Синода. Практически через год после государственного переворота, приведшего ее к власти. Речь настолько смелую и умную, что диву даешься.
О чем шла речь. Об огромных неустроениях внутри России, возникших из-за знаменитого Раскола Русской православной церкви, случившегося при царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне.
В свое время читал историческую и художественную литературу, описывающую Раскол. А основной идеи того, отчего он случился, в голове не сложилось. Прочитав начало речи Екатерины, все мгновенно встало на свои места. Дело было в присоединении к России Украины при Алексее Михайловиче. И в отличиях отправления православного христианского культа на присоединенных территориях и в самой России, в Москве.
Посчитали, что Россия оказалась далеко, была отрезанной от греческих отцов церкви. А Украина была ближе к ним. А значит, киевские отцы могли в большей степени правильно сохранять православный культ, чем московские.
Характерный пример. На Украине крестились троеперстно, в России – двоеперстно. И я так понимаю, в интересах создания более крепкого объединенного государства, было решено перейти на украинское богослужение. А те, кто оставался верен старому культу отцов и дедов, подверглись гонениям, пыткам, казням, были вынуждены переселяться в глухие места. Иначе говоря, за присоединение Украины пришлось заплатить дорогой ценой, расколом русской православной церкви.
Вот, что говорит об этом Екатерина. «О падении нашем (недостаточная чистота обряда (авт.) не сами мы, русские (а Екатерина ведь немка (авт.)) догадались, а надумали нас греческие и киевские отцы, примерно с 1649 года начавшие наезжать на Москву. Первая из погрешностей, на которую они указывали с наибольшим рвением …, было сложение двух перстов для крестного знамения».
И дальше она сравнивает эти различия с различием, которое увидел Гулливер в стране лилипутов. У лилипутов требовалось разбивать яйца с острого конца. Тех же, кто разбивал их с тупого конца, сажали на кол и жгли на кострах. И Екатерина вопрошает «не суть ли они (осуждения греческими и киевскими отцами московского культа) внушения суетности, тщеславия и склонности греческих и киевских отцов учить и драть за ухо нашу отечественную церковь, а при этом обирать наших царей и народ…
По-моему, господа сенаторы, государю Алексею Михайловичу следовало бы всех этих греческих отцов выгнать из Москвы и навсегда запретить въезд в Россию, чтобы они не имели возможности затевать у нас смуты, а киевских отцов просто рассылать по крепостям и монастырям на смирение».
Екатерина говорит о том, что она спрашивала преосвященных пастырей «зачем они определили лишить церкви таинств каждого из православных за то только, что они крестятся двумя перстами».
И получила несуразный с ее точки зрения ответ. Из-за послушания великому и святому Собору 1667 года, положившему клятвенные запрещения на двоеперстие.
Но что прикажете делать, это я уже передаю ее текст своими словами, если запреты безрассудны. И императрица говорит обидные слова Синоду. Для нее эти запреты ничтожнее комара. Тот может хоть укусить. А в данном случае все больше похоже на перебранку торговцев на базаре.
Ну а дальше следует свидетельство ее глубочайшего ума. В решении Собора о старообрядцах было сказано, что кто из них умрет в упрямстве, то буде не прощен и не разрешен после смерти и после того, как камения и древеся растлятся. Но что это, как не глупость, говорит Екатерина. Из этого решения следует, что тела еретиков останутся нетленными и не предадутся разложению. И знают ли отцы церкви, хоть один такой случай.
Что же Вы говорите, Священный Синод. Режете языки, вешаете, гнобите. И кого? Тех, кто остался верным вере и обряду отцов. Христиане ли Вы после этого?
Вы говорите на это, что Собор – голос церкви. А церковь непогрешима. Народ, узнав, что Собор не прав, может поколебаться в вере в церковь. Но такая церковь ложная. Вот так прямо и недвусмысленно. Ничего себе, друзья читатели. Такое и сейчас, если кто и скажет, то про себя. А тут императрица перед огромным собранием власть имущих, только-только занявшая трон, говорит такое и ничуть не стесняется.
Но она бьет наотмашь не только своим высоким положением, но и безупречной логикой. Народ валит валом в церковь, конечно, со своим унаследованным от отцов двуперстием, а архипастыри встречают его проклятиями и угрозами истязаний и казней».
Но это бы еще что. А как Вам нравятся такие ее слова. «Скажу яснее и прямее: не в ту церковь, которая имеет право исправить ошибки своих первосвятителей, а ту, в которой эти первосвятители не только не дозволяют никому обличать свои ошибки, но и принуждают веровать в эти ошибки, как во внушение Бога. Но ни престол, ни государство не могут быть крепки, стоя на лжи и обмане».
Ну и что отвечает Синод на слова государыни. «Церковь непогрешима, а Собор - ее голос … Веруем во Христа, веруем и в его церковь. … Твоя власть, великая государыня, над нашей жизнью, но жизнь наша - Христос и его церковь, за Христа и церковь мы и умереть готовы. Делай, государыня, что тебе угодно, но без нас».
Екатерина мгновенно реагирует. Она обращается к сенаторам: «Слышите, какую хулу возводят архипастыри на Христа и его церковь. Разве могут быть святыми соборы разбойничьи? … Нам то, императрице русского народа, какое дело до святости и великости Собора, если постановления его безумны. … Основания государственности есть семья, крепость семьи, почтительная преданность родителям, … благоговейное отношение к памяти предков. Дозволим ли мы, кому бы то ни было … бросать грязь и огненные стрелы в верования, обычаи и в справедливый обряд предков».
И императрица крестится двумя перстами. А теперь, взывает она к Святейшему Синоду, назовете ли Вы меня еретичкой?
Но Собор ерепенится. Екатерину еретичкой, конечно, не называет, но дерзает сказать, что не примет участия в разрушении православной церкви, а значит и в разрушении престола.
Екатерина парирует. Значит, престол разрушится с точки зрения церкви, если государь правит разумно и справедливо. И не разрушится, если всех казнить налево и направо. И никого не миловать.
Сенат естественно склоняется на ее сторону. Дескать, ну и бог с ним с Синодом. Объявляй свободу, как надо креститься, и дело с концом.
Но с этим не согласна теперь уже императрица. Она не желает унизить Синод. За неимением лучшего, подколола она Синод, это высшее церковное учреждение и с ним надобно считаться. В противном случае иноземцы могут решить, что у нас нелады, а сие не здорово. Но тут же она делает неожиданный ход конем. Секретарь, садитесь и пишите манифест об отмене государственной религии и свободе исповедования. И я его при Вас подпишу.
Члены Синода бросаются на колени. Все, что угодно, только не это.
Тогда Екатерина милостиво улыбается и начинает излагать историю Раскола, как будто перед ней школяры. Русский православный народ испокон крестился двуперстно … Нам не было никакого дела до обрядности греков, а равно и грекам до нашей. … Восточные отцы, епископы, митрополиты, патриархи, бывая у нас, на Москве, прославляли благочестие Руси, сравнивая с солнцем, освещающим Вселенную».
Но вот явился Никон, наехали с Украины Киевские отцы, а с ними и греческие. Посыпались осуждения двоеперстия. «Собинный» друг Никона царь Алексей Михайлович включился в процесс, творя сначала гражданские, а затем и смертельные казни. Все это встретило негодование в русском народе. Власти им пренебрегли… Больше того правительство стало на сторону иноземных агитаторов и авантюристов». Как это похоже на то, что у нас происходило недавно, а порой и сейчас происходит.
«Правительство в полном составе изменило Отечеству и этой измены потребовало от народа … Если просвещенные и преосвященные архипастыри первые обратились к народу с ругательствами, то можно ли винить народ, что он ответил им тем же».
А дальше, вообще уже из ряда вон выходяще. Екатерина называет Никона зверообразным человеком, а царя Алексея Михайловича, отца Петра Великого, тупым. И что же теперь? Раскол только крепнет, несмотря на все ожесточения против него.
Но Екатерина делает очередной поворот в своих рассуждениях. Она отрицает то, что имеет целью вернуть русский народ к двоеперстию и старому обряду. Она просто хотела высказать начистоту то, что у нее накопилось внутри при изучении этого труднейшего вопроса. А вот решить его с наскоку никак нельзя. Надо двигаться ощупью, шаг за шагом. Надо сначала разобраться, что представляла из себя русская церковь до Никона, который вызывает у нее отвращение. Какую задачу ставил Никон. Построить четкую иерархию с полным подчинением ему не только церкви, но и царя. Народ хочет возвращения к вере, благочестию, любви и свободе. Что сделал Алексей со своим народом? Да только то, что народ стал видеть в нем не отца Отечества, а Антихриста. «Государство не могло и не должно терпеть над собой в пастырях второго великого государя, и первый, кто об этом догадался, был сын Алексея, Петр Великий. Он заменил патриарха Синодом. Я бы так не сделала, говорит Екатерина. Но что есть, то есть. Священный Синод, значит священный Синод. Но священный Синод еще не знает, как «мерзит в нашей душе убивать в народе дух и жизнь, совесть, смысл и свободу».
Священный Синод считает, что Екатерина разрушает свой престол. А разве это делает не пропасть, вырытая между престолом и народом.
Если сказать коротко, то Екатерина все-таки вырвала у Священного Синода решение, согласно которому те, кто церкви повинуется, в нее ходят, все обязанности христианские выполняют, могут креститься и двумя перстами. И они не раскольники. И с них двойной подушный налог не берется.
Эх, нам бы в современной России найти такого высокообразованного и умного руководителя. А если бы еще и такую же женщину. Но это я уже размечтался. Такие рождаются раз в сотни лет. Что ж будем ждать, что еще остается.