Квит

Про философа, который в прежние лета
Развратом изумил четыре части света...
… или гению дозволено иметь свои причуды?

Он заслужил славу как самый неординарный человек конца 18 начала 19 века. Образ Американца стал прототипом литературных героев Пушкина, Герцена, Грибоедова, Тургенева, Бегичева, Льва Толстого.
«Что можно о нем сказать? Известный дуэлянт, путешественник славный, прекрасный карточный игрок, скорее шулер. Человек, ставящий риск выше собственной жизни. Хороший солдат, рубака и патриот…» — такую характеристику дал еще при жизни Федору Толстому герой Бородино и покоритель Кавказа генерал Ермолов.
В Морском кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, Федор Толстой занимается военно-морской наукой, отлично стреляет, делает успехи в фехтовании.
По окончании корпуса Фёдор попадает по протекции влиятельного родственника не на флот, а в элитный Преображенский полк.
Толстой в полку неожиданно быстро становится «своим», он славится как ловкий картежник. Фёдора обвиняют в шулерстве. Толстой вызывает на дуэль обидчика и убивает его. При помощи товарищей по службе, которые не верят в то, что Фёдор может быть шулером, помогают ему бежать.
Летом 1803 года из Санкт-Петербурга на трехмачтовых шлюпах «Надежда» и «Нева» отплывает кругосветная экспедиция под началом капитана-лейтенанта Ивана Крузенштерна. Путешествие серьезное: экспедиция должна занять два года. Граф Федор Толстой, которому в этот момент двадцать один, не имеет к экспедиции никакого отношения — он поручик Преображенского лейб-гвардии полка и плыть никуда не собирается. Плыть собирается его двоюродный брат и тезка — другой Федор Толстой, будущий знаменитый художник, которому еще предстоит создать свои нежно-эротические иллюстрации к «Душеньке» Богдановича. Но он обнаруживает вдруг, что сильно страдает морской болезнью, — и спрашивает брата, не отправится ли он в кругосветное путешествие вместо него. А отчего бы и нет? — отвечает наш герой и с легким сердцем всходит по трапу на корабль.
В этом поступке молодого Федора Толстого — ключ к его характеру. Он не ищет событий — они сами находят его. Он не рассчитывает последствий, не прикидывает выгоду, не взвешивает опасность — он просто входит в ситуацию и располагается в ней вольготно и удобно, как барин в кресле. Ему все равно где быть, в какой стране, в каком социальном классе, в каких обстоятельствах — везде он в себе уверен и везде он - хозяин жизни. Он не ограничивает себя мыслями о невозможности того или иного поступка. Это герой Достоевского считал, что если Бога нет, то все позволено — для Толстого-Американца Бог есть, но позволено все равно все.
Прежде всего, граф Толстой в одном из портов купил себе самку орангутанга и подружился с ней. Зрелище: граф, гуляющий по палубе «Надежды» в обнимку с обезьяной, деморализующим образом действовало на команду, которая чуть не падала с мачт от смеха. Капитан-лейтенант Крузенштерн мрачнел, мрачнел — и, наконец, сделал выговор молодому офицеру. Толстой выговоров не терпел и отомстил Крузенштерну, заведя обезьяну в его каюту и усадив ее за судовой журнал. Командующий экспедицией, вернувшись с палубы, увидел на своем обычном месте, в кресле, за столом, орангутанга, который лил чернила на страницы и размазывал их пальцем. Орангутанг был в азарте: он писал... Крузенштерн прекрасно понял, что это такое: живая карикатура, насмешка, предложение стреляться. Но стреляться он — ответственный человек, ведший корабли императорского флота вокруг света, — не хотел и не мог...
Во время стоянки на Маркизских островах Толстой завел себе еще одного друга — туземного царя Танега Кеттонове. Граф Толстой, царь Кеттонове и орангутанг, с утра, запершись в каюте, целый день распивали ром, после чего царь отдал необходимые распоряжения, и, к кораблю приплыли сто восхитительных женщин. Крузенштерн, боясь бунта, согласился поднять их на корабль. Матросы в эти дни занимались любовью прямо на палубе, а на корме стоял абсолютно голый граф Толстой, которому мастер-туземец делал татуировку по всему телу. Затем Толстой — большой любитель псовой охоты — придумал себе новую забаву: он швырял с борта в море палку и кричал царю: «Пиль! Апорт!» — и его друг царь прыгал за ней и, радостно скалясь, ловил в воде зубами. Крузенштерн мог вынести насмешку над собой, мог стерпеть и обезьяну, гуляющую по палубе в галстуке и манжетах, но подобного издевательства над порядком не вынес. Он пересадил Толстого на «Неву» — с глаз долой...
Свое переселение с корабля на корабль Федор Толстой отпраздновал очередным распитием рома, причем собутыльником стал корабельный священник, старичок Гедеон. После того, как Гедеон упал под стол, Толстой вынес его из каюты и припечатал его бороду к палубе корабельной печатью. Старичок проснулся и попытался встать, но увидел над собой графа, который сурово сообщил ему, что святость казенной печати нарушать нельзя — лежать придется еще год, до прибытия на родину. Освободить священника удалось, только обрезав ему бороду. Командир корабля капитан-лейтенант Лисянский оказался решительней Крузенштерна: он терпеть дебошей графа не захотел и поступил с ним так, как на флоте издавна поступали с преступниками: ссадил Толстого на одном из Алеутских островов.
Граф Федор Толстой сошел на пустынный берег вместе со своей любимой обезьяной. Кого-то эта ситуация: один, на пустынном берегу, с флягой воды у бедра и куском солонины в мешке, испугала бы, но только не Толстого, который всю свою жизнь не боялся ничего. Это - не умственная храбрость человека, который умеет преодолевать дрожь души и держать себя в руках. Это - храбрость медведя, у которого среди зверей нет соперников, храбрость воли столь сильной, что ей есть лишь одна забава в этом мире — дразнить людей и играть с ними в опасные игры. Граф был наделен природным, безграничным, бешенным бесстрашием.
Отношения графа Федора Толстого с обезьяной издавна занимали внимание исследователей его жизни. Есть версия, что Федор Толстой с обезьяной жил как с женщиной, и есть другая, что на острове он ее застрелил, зажарил на костре и съел. Зная характер героя, можно предположить, что обе эти версии верны: сначала любил, потом убил. Страсть к непотребству и жажда новых ощущений (в том числе кулинарных) владели Толстым всю жизнь.
На острове жило племя, которое называло себя Тлинкит; женщины этого племени протыкали нижнюю губу и носили на ней украшения из окрашенных в разные цвета щепочек. Явление на берегу русского офицера с орангутангом потрясло туземцев настолько, что они тут же покорились ему и предложили быть их вождем. Граф задумался. В каком-то смысле это было интересное для русского аристократа предложение. Граф был человек, которого всегда влекло «выйти из ряда вон», выкинуть нечто ужасное, шокировать весь свет. Он обдумывал свои жизненные планы, вольготно сидя в тесной хижине у костра, дым которого выходил в дыру в крыше, питаясь вяленой рыбой и беседуя о духах с шаманом, который учил его лечить боль наложением рук. Однажды (12 декабря 1804 года) ему явился во сне святой Спиридоний, покровитель рода Толстых. Во сне святой остановил графа на краю пропасти. Любой христианин решил бы, что святой Спиридоний предостерегает его от окончательного падения в пропасть порока и греха; но, граф Толстой, никогда не сомневавшийся в себе, решил, что святой Спиридоний предостерегает его от того, чтобы быть царем алеутов. Через месяц, проходившее мимо острова судно, подобрало графа и переправило его на Камчатку, откуда он, в основном пешком, а кое-где меняя собак на лошадей и лодки на паромы, отправился в Санкт-Петербург...
Ну а дальше дуэли. Их было 12. Американец хотел стреляться с Пушкиным, но бывших друзей удалось чудом примирить.
Женщины, карточные игры, кутёж, обиды и дуэли. Женился он на цыганской плясунье Авдотье Тугаевой так же благодаря карточной игре.
- Раз, проиграв большую сумму в Английском клубе, - вспоминают современники, - он должен был быть выставлен на черную доску за неплатёж проигрыша в срок. Он не хотел пережить этого позора и решил застрелиться. Цыганка, видя его возбужденное состояние, стала его выспрашивать и не отстала от него, пока не узнала, сколько ему нужно было денег, и на другое утро привезла ему потребную сумму. Она сама тихонько подворовывала у Американца. Федор расчувствовался и обвенчался на своей цыганке.
5 ноября 1846 года Толстой после непродолжительной болезни скончался в своём московском доме в присутствии жены и единственной пережившей его дочери Прасковьи. По воспоминаниям близких, перед смертью он велел позвать к себе священника и исповедовался ему в течение нескольких часов. Двенадцать смертей дуэлянтов Фёдор связал со смертью двенадцати своих детей, в чём истово исповедался священнику на смертном одре да так, что вызвал слёзы священника. "За всех квит!" Позже найдут записи Фёдора Толстого, где напротив имён, убитых им на дуэлях людей, стояли имена умерших его детей, а завершались эти скорбные строки словом "квит".

P.S. Эта публикация не для того, чтобы закрепить за собой эту тему. Скорее просто поделился.