Поутру, еще до рассвета я, первым делом, выскочил, даже не одеваясь, во двор глянуть на термометр. Минус восемь – то, что надо. Будет хорошее скольжение лыж, а это очень важно. Путь предстоял неблизкий – к труднодоступному солонцу, находящемуся в самом центре большого заболоченного лесного массива.
Перед каждой лыжной прогулкой стараюсь заранее определить цель или ориентир, до которого надо дойти, прикидываю расстояние до него, просматриваю на снимке из космоса предстоящий маршрут. Бесцельная ходьба на лыжах по захламленному валежником, заснеженному лесу быстро утомляет, расхолаживает ввиду отсутствия интереса и вскоре начинает тянуть домой к горячей печке, дивану и вкусной еде. Внимательно изучаю почасовой прогноз погоды на день, так как, это тоже немаловажно. Не раз бывало, особенно ближе к весне: выхожу утром – небольшой морозец, скольжение хорошее. Зайду далеко, а днем потеплеет выше нуля – снег начинает налипать на лыжи и возвращение домой превращается в мучение, а не лыжную прогулку.
Пока все складывалось удачно: ночная пороша, морозец, полное безветрие и тишина такая, что слышно, как где-то очень далеко коротко «крумкает» ворон, общаясь со своею воронихою. Снега в этом году не много, всего на пядь, но это радует – не будут лыжи вязнуть и идти будет легко.
На рассвете, слегка перекусив, не мешкая становлюсь на лыжи и еще в сумерках миную вырубку с единичными отдельностоящими вековыми соснами, которые лесники оставили для естественного засева освободившейся территории, да только плохо у них это получилось. Штормовые ветры часть сосен обломали, часть вырвали с корнем и бросили на землю и только считаные устояли. Не могут деревья, выросшие в лесу, опираясь и прикрывая друг друга, в одиночку противостоять ураганным ветрам последних лет.
Приближаясь к опушке леса, с которой открывался широкий кругозор, я не сомневался, что увижу на полях какое-нибудь зверье и поэтому выкатился на нее медленно, стараясь не выдать себя резкими движениями. Туман в морозном воздухе висел над лесом и в нем утопали верхушки деревьев, но над землей воздух был прозрачным. Интуиция меня не подвела. Невдалеке, на заснеженном сжатом кукурузном поле в утреннем свете были отчетливо видны точеные фигурки трех пасущихся косуль: двух – поменьше и одной крупной. Бинокль позволил в деталях рассмотреть лесных красавиц. Похоже, две самочки и козлик – все без рожек. Рожки самец потерял еще в декабре, а новые вырастут только в марте. Полюбовавшись животными, я пошел на лыжах через поле, чем привлек их внимание. Все трое подняли головы, долго всматривались в меня, определяя степень моей опасности для них, затем сорвались с места, побежали параллельно моему курсу совершая отдельные изящные прыжки, пересекли канаву с ручьем и выскочили на заснеженную пашню другого поля. Бежать им стало заметно труднее. Спотыкаясь о неровности заснеженной пашни, они резко сбавили темп бега и, временами переходя на шаг, направились к густому молодому хвойнику. Проследив за ними, я вновь окинул взглядом поля и заметил, что из ближайшего колка в мою сторону бегут еще две темные фигурки. Они быстро приближались и, наконец, разглядев меня, застывшего на месте с биноклем, на пару секунд замерли, резко развернулись и помчались вдогонку за троицей, успевшей скрыться в лесу. Затяжные скачки испуганных маленьких оленей впечатляли своей грациозностью.
Я еще раз внимательно осмотрел весь доступный кругозор в бинокль, но зверья больше не заметил. В былые годы мне приходилось наблюдать здесь, помимо косуль, мышкующих лис, семейки диких кабанов, зайцев-русаков. Для того, чтобы добраться до леса, в глубине которого был солонец, мне предстояло перейти поля, покрытые рыхлым снегом и пока я это делал, косули опять вышли из леса и принялись кормиться на поле на безопасном с их точки зрения удалении от меня. Снять их из карабина с оптикой не составило бы никакого труда. Потому я и не люблю современную охоту на копытных с нарезным оружием, что она не оставляет животным никакого шанса остаться в живых, в отличие от охоты с гладкоствольным ружьем. Попробуй, подкрадись к ним на выстрел.
Миновав поле, я вошел в зимний лес. Всегда он очаровывает меня своим спокойствием и величием, своею красотой и безмолвием. На пороше отчетливо вырисовывались следы ночных похождений его обитателей. Радовало множество следов зайца-беляка, а то в прошлые годы их почти не было. Много было лисьих цепочек. Изредка просеку, по которой я шел пересекали следы кабанов. В былые годы их было несравнимо больше. Издали похожие на человеческие, широкие шаги сообщили, что живет в этом лесу и сохатый. А вот этот след, неоднократно пересекавший мой путь, похожий на след крупной собаки меня озадачил. Неужели волк? Похоже, что он, ведь ни единого следа человека поблизости я не заметил, так откуда здесь быть собаке?
Уставая от непрерывной ходьбы, я временами останавливался отдышаться и слушал тишину, которая завораживала. Ничего, кроме ударов своего сердца и редкого стука дятла где-то вдали я не слышал. Вот за этим и стоит ехать из города, как можно дальше, ведь нигде в нем не найдешь такого чистого, искрящегося снега, который так и хочется зачерпнуть ладонью и отправить в рот.
Моя просека, а точнее в прошлом дорога, по которой вывозили зрелые стволы лесовозы, проходила через множество вырезанных делянок, заросших березой, осиной, елью или засаженных сосной и дубом. В одном месте мне встретился примерно гектар молодого красного дуба – лист на некоторых деревьях сохранился до февраля. Я был удивлен: инвазивный вид, завезенный из Канады и считающийся вредным, был посажен ровными рядами, явно, лесхозом. Видимо его посеяли еще до того, как он был определен кандидатом в «Черную книгу Беларуси». Над многими деревцами в молодых сосновых посадках потрудился лось: вершинки обкусаны, ветви обломаны, наклонены к земле и объедены. Любит он хвою среди зимы.
Не похож стал этот лес на тот девственный, высокорослый, зрелый, в котором три десятка лет назад я любил осенью собирать грибы. Совсем не похож.
Так, любуясь сменяющимися пейзажами, я дошел до канавы, поросшей олешником и делящей лесной массив почти пополам и вдоль нее до заветной поляны с солонцом. Вот и она: обломанные и обкусанные копытными кусты по периметру, заветрившаяся соскобленная кора на молодых деревцах свидетельствовали, что раньше здесь звери бывали часто. Однако, подойдя поближе, я заметил, что что-то не так, как было во время прошлых моих приходов сюда. Ни одного свежего следа вокруг солонца, хотя солью он наполнен. Не было следов и возле смолистой старой ели, которая служила лечебницей для кабанов, хотя раньше их всегда было множество.
Что же отпугнуло зверей? В поисках ответа на этот вопрос, я стал обходить поляну по кругу и обнаружил охотничий лабаз – помост с сидением на дереве и лестницу к нему. Вот и разгадка. Видимо, не раз с него пальнули по повадившимся приходить за лакомством животным, вот и отвадили. Наверное, непостижимым для нас – людей способом среди зверей прошла молва о том, что здесь смертельно опасно и они перестали приходить к солонцу.
На всякий случай внимательно осмотрел кустарники, окружающие поляну в надежде найти оброненные лосем или оленем рога, но тщетно. Не везет мне на них. За все время моих похождений по лесам, мне повезло найти рог лося только один раз в Налибокской Пуще.
Что ж, цель достигнута, на солонце побывал, теперь в обратный путь, но не своим следом, а вдоль канавы, проходящей через лесной массив. Никто здесь не ходил, тропы нет. Пришлось ломиться на лыжах по сухим стеблям тростника, кочкам осоки, другим болотным растениям. Бобров на канаве живет по-прежнему много. Слышал от руководителей охотхозяйств, что в связи с сокращением численности кабана, волк заместил его в своем рационе на бобра и здорово подъел их, но не в этом месте. Множество заостренных резцами пеньков, погрызов, поваленных деревьев, разгрызенных на поленья, плотин встретилось мне по пути, а переступая глубокие траншеи в торфяной почве, прорытые бобрами, иногда приходилось растягиваться в «шпагат».
Обнаружил вдоль канавы множество кустов, белеющих свежеободраной корой на уровне роста человека. Хватает вокруг копытных, да не идут они к солонцу. Подходя к опушке леса, заметил вдалеке на верхушке обломанной березы большую черную птицу и хорошенько рассмотрел ее в бинокль. Второй ворон, а это были именно они, копошился в снегу у корней дерева. Я прошел по полю порядка двух километров, поглядывая на них – ворон так и сидел неподвижно все это время. А куда спешить? У воронов век длинный.
Как хорошо вернуться домой, ощущая в мышцах приятную усталость, затопить печку, полежать расслабившись, почитать под треск еловых дров или вздремнуть, смакуя впечатления от похода, всплывающие в памяти, как только закроешь глаза.