«Академия поэтических терзаний
(«Начало»)
Себе на горло наступив, я поняла – я не поэт
И не пишу теперь стихи - таланту нет
Клео.Тим.
На вопрос «чья школа» отвечаю: В школу меня не взяли. Не хочу думать что безнадёжна, хоть и по;зднее развитие (конечно, 60 – это тибе не 2 по третьему, что говорить!). Так вот, не взяли меня в школу-то! Но, с уроков не прогоняли: «Может, – думали: «поймёт, да сама уйдёт». Но время шло, а я не уходила. И вот однажды, а случилось это как раз,(в этот день моей внучке Машеньке исполнилось 10 лет) в «День защиты детей» 2-го июня 96-го, наконец-то, мне милостиво дозволили проявиться в форме небольшой книжечки детских стихов «Чудеса для Мариечки». Ах какой это был праздник! Душа моя пела. Хотелось одаривать и осыпать всех цветами! Мать-начальница(то биш издательница) была улыбчива, щедра, обворожительна…. Как-то госпожа Ларичева (интересная обаятельная особа и, к стати уже известный в нашей волости, легко читающийся, автор) доверительно пожаловалась мне: «В своё время один маститый послал меня (её) в…»
«Да уж больно далёко-то! - изумляюсь я: Сам-то он туда ха;живал?»
«Я… - печалилась она, вновь переживая давнюю обиду: …была я тогда молодая, начинающая».
-То-то и оно-то - молча, сочувственно гляжу на неё.
-«Писать не умеют, а туда же… лезут с книгами!» - Это она уже в мой адрес.
- "Но, Линочка, (это уже я ей) дорогая, ведь Вы же сами предложили «давай», ну, я и…да я и не мыслила, я же совершенно безграмотная в поэзии! Стыдно, но факт, это накатило на меня так поздно и так неожиданно» - рассыпа;лась я, ошалевшая от внезапного гнева благодетельницы: …Зачем же теперь-то так!» - молила я, и стыдливо тайком утирала сопли перед своим первым издателем. И солёной горечью истекала душа моя, горошком скатываясь по щекам на мои шедевры, и в скомканный платочек, зажатый в ладошке: «. .. надо, очень…» - упиралась я, в авторском бессилии перед мо;гущей, но не уходила, хрястнув дверью: «…я в стране рифм как иностранец – понимаю, читаю, а сказать… Взяли бы шефство (падаю «грудью на амбразуру»); мы же – общество «Ступени» - символично, а!?» – доверчивой белочкой заглядываю ей в глаза.
«Ну, «Ступени»! – нетерпеливо тряхнула кудрями издательница, и гневно швырнула в меня свой чёрно-агатовый, всё замечающий, глаз: «Никто Вас тут учить не будет!» «Ну, даа-йте, - клянчила я: дайте, хоть один, рецептик поэтической кухни!»
«Да, не будете Вы ничего читать!»- повела плечиком, словно отмахиваясь от назойливой мухи. Но, всёже, вняла, прониклась и достала с библиотечной полки книжечку Ильи Сельвинского.
Зажав подмышкой желанное сокровище, вскарабкалась я с Божьей помощью на первую (снизу) ступеньку парадной лестницы, ведущей в святая святых – к «Свече». Строго предупреждённая госпожой Ларичевой:"...если не хочешь кровопролития, не высовывайся со своими «Чудесами»!"
«А я не боюсь – храбрилась я: Пусть меня покусают!»
«Ну-ну» - многобещающе глянула она.
Скромно уселась я на лесенке, тихо шурша листами с дорогими сердцу рифмами; присматривалась, прислушивалась, пробовала на зуб перлы;, оброненные более имущими гражданами. А мимо, в волнах харизматичной эйфории проплывали молодые красивые таланты. Счастливчиков радостно встречали Музы и муз чины. (Вот оно что! Оказывается здесь, как и во всяком департаменте есть чины!.. – изумлённо соображала я). Дорогих гостей брали под белы рученьки, и бережно усаживали на «Ступени» золочёного трона божественно сияющей (недосягаемой для меня) «Свечи». И они, обласканные, радужно искрились и, не скупясь, щедро сыпали рифмами.
"Ах, дайте, дайте слово сказать!"- молча, несмело тянулась душа моя к далёкому мерцанию пылающей «Свечи»: …хотя, взможно, после этого меня выпинают и с этой, обжитой мною, ступенечки. А возможно и… Господи, дух захватывает от перспективы - возможно...
«Женщина, иди к людям!» - посоветовала мне память голосом одного из критиков.
С тайным сладострастием (так, наверное, наркоман очередную поню;шку ) утащила я рекомендации Сельвинского домой. Сей-чаас, сейчас-сейча-ас…у-зна-уз-наа-юю…- нетерпеливо приплясывала я у дверей своей квартиры, шаря по карманам в поисках ключей: …зна-аю, уу-у, во-от они! И от порога - пулькой к окну (там светлее!). Торопливо листаю страницы… Во-от они, вот они – секретик-ки!..
"А хо-очешь знаа-ать - смотрю в непроницаемую глубь собачьих глаз, внимательно наблюдавших за мной из-под домика бровей (моя Рада – вся внимание). Хочешь знать, что такое мужская(?..), да-да-да, муж-с-кая кла-узу-ла? Воо-т, оказывается, мужская клаузула - это такой хвостик с ударом на конце. А как тебе нравится «пир-рихе-ей»? Пир-ри-хей, пир-ри-хеэ-эйй. Чувствуешь, экзотику а!?". Но, благородная афганка, дружески ткнув меня носом в ухо, легкомысленно погналась за кошкой, за что и получила по мордасам – Кисюня держала её в строгости. Пее-оо-ны - смаковала я, наблюдая воспитательный процесс: ас-ссо-наа-анс…, Господи, какие снадобья! ЭТО - не фунт изюма: сладко, но не по зубам – страдала я под скептическим взглядом кошачьих глаз. Но ведь ещё не вечер!..
Ещё не вечер, ещё не вечер - тикали часы, укорачивая среду сентября 1996-г.