Чем жарче день, тем сладостней в бору
Дышать сухим смолистым ароматом,
И весело мне было поутру
Бродить по этим солнечным палатам!
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок - как шелк... Прильну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол - гигант, тяжелый, величавый.
Кора груба, морщиниста, красна,
Но как тепла, как солнцем вся прогрета!
И кажется, что пахнет не сосна,
А зной и сухость солнечного лета.
(И.Бунин)
А как всё начиналось? , просто я родилась, как и все мы, у мамы и папы.
С этого началась Я.
Естественно сам момент своего рождения я не помню.
Зато помню яркие и красочные картинки своего познания мира.
Краткие, эпизодичные.
Вот я ногами стучу в огромную, ну просто огромную, деревянную белую дверь.
- Атклёй двель, казяла - требовательно кричу так, едва научившись говорить.
И какая-то невидимая рука её открывает.
А там мои молодые тётки готовятся к поступлению в институт. А я им мешаю. Они злятся.
Вот я в деревне. У бабушки. И она с коромыслом поднимается от оврага. Вёдра медленно покачиваются , в такт колышется длинная деревенская юбка. Бабушка улыбается.
Вот я там же. Как отвязала пасущегося телка от колышка – не помню. Только и сохранилась картинка, как телёнок тащит меня на своей привязи к дому. И охи и ахи взрослых.
Вот я маленькими пальчиками поймала невиданную диковинную живность. Ею оказалась пчела.
Рыдаю. Мне больно и обидно. Родители поочерёдно дуют на мой палец.
Всё это было где-то до трёх моих лет.
Когда мне исполнилось три года, наша семья переехала с Профсоюзной на Коломенскую .
Как переезжали, конечно, не помню, но помню как зимой, а зимы были красивые, снежные, мне поручили встретить наш первый холодильник. ЗИЛ. То есть я должна была сообщить родителям, когда подъедет машина с ним.
Этот ЗИЛ с нами кочевал потом по другим квартирам. И когда на рубеже 2000-х он совсем состарился, и не мог больше нам служить, я прощалась с ним, как с человеком.
Если бы было такое место, достаточно большое, с нишами и полками, я бы складывала туда дорогие моему сердцу вещи, ибо служили они мне как хорошие приятели.
Ну вот. Коломенское.
Все мальчишки нашего двора были моими друзьями. Я играла с ними в казаки разбойники, в войну.
Как-то на заброшенном пустыре нашли бутылки, сочли их за гранаты, бросали в стену заброшенного дома.
Я не почувствовала боли, но кровь потекла на белый снег. Пальцы были разрезаны.
И вот я впереди как раненный командир, и кровь дорожкой по белому снегу, и мальчишки сзади плетутся, провожают до дома.
На память остался небольшие шрамы на пальцах руки.
А какие зимы были. Снежные. С катками в каждом дворе. С горками. Санки были у каждого счастливого обладателя. Да и родители нас не выгуливали.
- Наташа, Саша, домой – это так родители в форточки своих детей выкрикивали, когда вечерело и темнело, и надо было идти домой ужинать и спать.
- Мам, ещё немножко, ещё пять минут, ну мам – кричали мы в ответ, капризничая.
Улица была нашим весёлым домом .
А ложились мы спать аккурат после передачи «Спокойной ночи, малыши».
Это сейчас дети скачут по квартире до полуночи, а раньше было нельзя.
А лето, какое было лето моего детства. Трава высокая, по пояс, и это в Москве, суматошные бабочки, мы с сачками для ловли.
И утром дворник дядя Петя поливает и без того чистый асфальт. И мы по этим лужам. Босиком.
Вы можете себе сейчас представить такое? Босиком по нашему асфальту. То-то.
Как строили кинотеатр Орбиту.
Как впервые с братом без спроса на весь день укатили на метро до ВДНХ.
Как же. Там открыли павильон Космонавтики. 60-е годы. А родители нас искали, и в милицию даже ходили.
Потом долго ругали моего старшего брата, а я мелкая ,вроде, как и не при делах была.
Потом первый класс.
Куча обязанностей. Рано вставать. Хочется спать.
Праздники. На большие праздники мы ездили с Коломенской к бабушке на Профсоюзную.
Брали такси. Эти зелёные огонёчки. Сначала стоило один рубль. Потом три рубля.
И бабушкин незабываемый чайный кобальтовый сервиз. И бархатные тяжёлые синие занавески.
И чай необыкновенно вкусный.
И пианино. Из-за которого я выходила перед взрослыми и заявляла :
- Выступает Наталья Вяземская.
Взрослые хлопали. И почему – то странно смеялись. Это приводило меня в смущение.
Концерт закрывался. Я смущённая забивалась в угол дивана.
Вот мне выдали красную звёздочку. Я октябрёнок. Этот значок хранится у меня до сих пор.
Вот и в пионеры принимают. Я на Красной Площади. С повязанным галстуком.
Самая долговязая и несуразная среди белых рубашек своих одноклассников.
Вот и старшие классы. Первая влюблённость. И надо было зачем-то воспылать чувствами к неисправимому второгоднику. А что?, подружки были влюблены в разных мальчиков, а я что, хуже?. Нашла себе объект и изображала чувства.
Смешно.
Вот и взрослая жизнь.
Ждала с нетерпением.
Первые разочарования. Первые большие ошибки.
Замужество. Развод. Попытки устроить семейную жизнь. Бесконечная суета.
Всегда радовала весна. Первые ручьи. Весёлое чириканье воробьёв.
Мне 20 с лишним лет. Любовь. Казалось любовью.
Со временем понимаешь, что и не любовь это была вовсе. А гормоны, простые животные гормоны.
Ещё любовь. Он лётчик. Ленинград. Заснеженный. Новый год. Чуть не вышла замуж. Вовремя одумалась.
Мне 35-ть. Я очень даже ничего себе привлекательная особа женского пола. Мужчины смотрят. Мне нравится. Последняя любовь. И разочарование.
И понеслась череда моих десятков. 35-ть, 40-к, 50-т.
Вот и пенсия. Что я?
Жила без оглядки. Много грешила. Да и сейчас грешу, но уже по-пенсионерски.
На этом можно было бы поставить точку.
Но есть Бог!
Жалею, что не пришла к Нему раньше…