На полуострове Челюскин в течение месяца мы захаживали окрестности лагеря по радиальным маршрутам протяжённостью 10–15 км от лагеря.
Каждый рюкзак весил, я думаю, никак не меньше 55-ти кг. Во всяком случае, перетаскивать такие тяжести на своих плечах мне больше не приходилось за всю мою полевую карьеру. Эти рюкзаки невозможно было поднять в одиночку с земли. Мы по очереди садились на корточки, надевали на плечи лямки и только с помощью напарника с большим трудом вставали на ноги.
Уже в первую рабочую неделю у нас на троих осталась одна карманная лупа. Крутоярский потерял свою стекляшку во время вынужденного купания в первом же маршруте. Вскоре и Беляков позабыл свою лупу где-то на бережке при отмывке шлихов.
Сохранилась только моя 7-кратная складная лупа, купленная в свое время за 50 копеек. Казалось бы, пустяк, но без лупы в маршруте, каждый из нас чувствовал себя не очень комфортно: без неё ни с типами сланцев не разобраться, ни и с составами промытых шлихов.
Так что теперь с единственной лупой уходили по очереди в маршрут Крутоярский и я, а Беляков был вынужден изучать шлихи под лупой уже в лагере.
Дней через 10 свою лупу потерял и я. Да так потерял, что спохватился только следующим утром в лагере, когда её попросил у меня Михаил Александрович. Сунулся я в планшетку, потом в рюкзак, по карманам – нету. Так и ушел Крутоярский без неё, а следом и Беляков, укоризненно покачивая головой.
Каждый геолог может припомнить свои вещевые потери в маршрутах: карандаш, компас, нож, фотоаппарат, бинокль и даже молоток. Что-то отыскивалось, если владелец спохватывался вовремя, а что-то безвозвратно терялось. Я же где-то оставил складную портативную лупу размером с пятикопеечную монету, да к тому же в чёрной немаркой оправе.
После завтрака я разложил на солнышке принесённые образцы и за их обработкой стал размышлять: где же я мог оставить лупу? Конечно, я мог её просто обронить в пути, и в таком случае размышлять бесполезно – всё равно не найдешь. А вот если я оставил её на одной из точек, где отбивал образцы, то имелся шанс её отыскать.
Полистав дневник и восстановив ход вчерашнего маршрута, я довольно уверенно определился: лупа могла остаться на предпоследней точке, где я документировал выходы чёрных сланцев на контакте с гранитами.
Я вспомнил, как удобно устроился там, на плоской сланцевой глыбе, и разложил под рукой все необходимое: компас, карту, лупу, фотоаппарат, мешочки для образцов. Чётко вспомнилось, как я разглядывал в лупу мелкозернистые сланцы. А когда укладывался, то позабыл, вероятно, лупу на той тёмной и плоской глыбе.
Это было примерно в 12-ти км от лагеря.
Вернувшимся коллегам я рассказал о своих дедуктивных исследованиях и обнадёжил: скорее всего, наш маленький винтик аппарата познания будет отыскан.
На 3-й день я отправился в намеченный маршрут и в конце дня вышел к знакомым сланцам.
На большой плоской глыбе лежала моя маленькая лупа, совсем не пострадавшая от талого снега. С каким удовольствием я взял её в руки! Может быть, стоит терять нужные вещи, чтобы потом испытывать острую радость от их находки, сравнимую, скажем, с ощутимым выигрышем в лотерею.
Отныне нашу единственную лупу мы снабдили крепким шнурком и носили по очереди на шее. Первое время даже спрашивали у вернувшегося коллеги: «Ну как, лупа цела?»
Эта маленькая 7-кратная лупа потом побывала со мной в разных концах нашей планеты: на всех почти арктических архипелагах, Африке, Антарктиде, Южной Америке и даже на Северном полюсе.
Она до сих пор цела, и всё еще хранится в старом вьючнике, вместе с прочим полевым реквизитом, дожидаясь следующего путешествия.