Друзьям нашим меньшим – в честь
наступившего 16 февраля года Собаки
…Со скоростью выпущенной пули она вылетела из подъезда, успев удивиться тому, что не споткнулась о доски осевших ступеней предназначенного на слом дома. Добежав до лавочки возле запертой летней кухни, она ухватилась за гладко выкрашенную доску и попыталась перевести дух. Дышалось трудно, в висках стучало, уши заложило эхом брани.
Она тряхнула головой, крепко зажмурилась и резко открыла глаза. Пустота. Кругом пустота. Пустые с дырами вместо окон дома, пустой двор, знобко от всеобъемлющей пустоты всему телу. Присела на согретую летним солнцем лавку и скрестила на груди руки. Рассеянный взор ухватил широкую заросшую тропу, разделяющую покинутые дома и летние кухни. В конце её сбились в кучку брошенные съехавшими на новые квартиры хозяевами собаки…
«Брошенки… бомжи… братья меньшие… – шевельнулась вялая мысль, – совсем как люди сцепились в разборках… братья, сёстры… своры, свары… – И зачем, скажите, рушить старое, вполне сносное жильё, когда столько бездомных вокруг? Когда беженцы ищут, где им спрятаться от войны? Тоже наши братья – небратья…»
Губы пересохли, пальцы застыли. Неважные в этот момент мысли заслоняли то, о чём не хотелось думать, чтобы не впасть в истерику. Впрочем, слёзы текли вовнутрь и тонули в застрявшем в горле коме недоумения и боли. Нет ничего горше и уязвимей ссор с родными, которых мы любим и оттого перед ними всегда открыты и беззащитны.
Собаки начали лаять, одна из них вцепилась в загривок другой.
«Больно! Что ж вы так-то?!», – жарко полыхнула мысль, отправленная… собакам? В стеснённое дыхание прорвался слабый стон. Она опустила голову и прижала подбородок к груди, сжимая ком в горле, где толпились другие стоны и сохли слёзы. Выщербленный временем бетон был усыпан окурками любителей потусоваться на безхозной лавочке. У дверей кухни валялась смятая банка из-под пива.
«Грязь… сколько мусора везде…». Озирая площадку, наткнулась на пристальное внимание ярко-зелёных глаз. Кошка! Их взгляды встретились – и кошка облизнулась, демонстрируя любопытство. Она тоже увлажнила сухие губы и тихо позвала: «кис-кис-с…». Куда там! Кошка не шелохнулась – не из привязчивых животинок оказалась, слишком независимая, хотя по виду явно домашняя. Наверное, из первого подъезда. Хозяева её не спешат переезжать, видимо, ремонт в новой квартире делают. Эта гордячка и раньше не позволяла гладить её, и никакие угощения не принимала. Да и сейчас сидит невозмутимо, как сфинкс. Ну и пусть! Не до развлечений сегодня… развлеклась уже…
Перед глазами всплыли сцены недавней ссоры и сердце, сбивчиво постучавшись в рёбра, застыло где-то под ключицей – и сразу задеревенели щёки. Она хотела растереть их, но пальцы онемели, а левая рука была как чужая, неуправляемая. «Надо встать размяться…» – ноги не слушались её… отнялись или… Паника выхлестнула невозможное: «Паралич?!» – и время остановилось…
Пришла в себя она от мягкого толчка в живот: на коленях сидела кошка. Та самая полосатая гордячка, которая не откликнулась на её зов – невозмутимая, сидит прямо, и отсранённо смотрит в сторону. Вернее, на собаку, приткнувшуюся у подножья лавки. «А эта бомжиха откуда взялась?! О, да тут вся свора собралась!»
Собаки вольготно разлеглись на площадке вокруг высохшего без ухода вазона под раскидистым каштаном, и ничто в их лагере не говорило о недавней потасовке. Напротив – от них веяло добродушием и готовностью защитить её от любого врага. Время от времени они переводили взгляды с кошки на чёрную дыру подъезда, словно чуяли, откуда можно ждать неприятности, и делали это дружно, как по команде. Ровное дыхание собачьего сообщества и тепло полосатой «грелки» на коленях умиротворяло. Сердце прилипло к левому плечу и затихло…
Очнулась она с тем же безразличием, с каким впала в забытьё. Сколько времени прошло? Она пошевелилась, и кошка, сменила позу. Долгий взгляд зелёных глаз ни о чём не сказал, но по онемевшей руке колко побежало тепло: от кончиков пальцев к плечу. Мизинец был по-прежнему как чужой, но рука ожила. Заныли колени, и боль эта прогнала липкий страх: живая!
Она замерла, опасаясь спугнуть кошку, поскольку была уверена, что та ещё не закончила некое непонятное действо животворения – тепло окутывало ноги и медленно стекало вниз, к пальцам. Она пошевели ими и поймала преданный и печальный взгляд рыжей лохматой собаки, уткнувшейся носом в лапы. Остальные собаки в несколько пар глаз уставились на свою соплеменницу, и та, словно повинуясь одной ей понятной команде, ткнулась носом в онемевшую ногу.
«Мои вы хорошие…», – ласково прошептала она и почуяла, как ответная волна окутала её теплом. Защитный кокон собачьего миролюбия рос по мере выравнивания её дыхания и в тепле его таяли все беспокойные мысли…
Как долго длилось благотворное оцепенение, она не могла сказать, но всему свой час, своя минутка. В кармане платья завибрировал телефон, и кошка спрыгнула раньше, чем раздался звонок. Собаки встрепенулись. Звонила подруга, и весь разговор прошёл под внимательными взглядами настороженного дворового сообщества. Обладатели навострившихся ушей не могли знать о чём шёл разговор, но интонации голоса их подопечной и последовавший в конце беседы вздох облегчения, успокоили их, и они снова расслабились.
«Ты как всегда вовремя, подружка, – послала она благодарную мысль в соседний квартал, наблюдая за гордо удаляющейся кошкой. – Надо прийти в себя. Утро вечера мудренее…».
Собаки были спокойны и пока она вызывала такси, и когда сумерки прорезал яркий свет фар – брошенные хозяевами на произвол судьбы они ко всему были привычны. И лишь после хлопка закрывшейся дверцы они поднялись и, глядя в лицо прильнувшей к стеклу женщины, вразнобой взмахнули хвостами…
С новым годом, друзья! Пусть хозяйка года - Собака стережёт вас от напастей,
верно служит и ластится - и ни разу не укусит... без повода :))