После вчерашнего кружилась голова, слегка подташнивало и даже покачивало. Впрочем, подумал Генка Судак, ничего нового. Все, как всегда. Традиция, в пятницу после работы посидеть с мужиками, была соблюдена. Посидели, пообщались, недолго, но весомо, считай — по бутылке на брата. Даже до песен не дошло. Обычно после споров о политике и правильном управлении ремонтным участком, где они работали, кто-нибудь затягивал песню, остальные подхватывали. Дальше второго куплета дело доходило редко, потому что не знали слов. Хотя было и исключение: песню о сотне бойцов из буденновских войск, которая поскакала в поля на разведку, выучили до конца. А слова: «Он упал возле ног вороного коня и закрыл свои карие очи», — старались петь с надрывом, и у некоторых, в зависимости от выпитого, даже на глазах появлялись слезы. Разошлись раньше обычного оттого, что не было Бабина, одного из заводил и завсегдатаев пятничных послерабочих посиделок. Ему, якобы, было нужно ехать, за каким-то «агрегатом», как он его назвал. На вопрос: «Что это за хрень?» — ответил, что занимается решением продовольственной программы, при этом многозначительно улыбнулся.
Валерка Бабин жил на той же улице, что и Генка, напротив. Вообще, на улице Победы, как она называлась, проживало много работников стройучастка, силами которого возводилось жилье для своих работников. Организация помогала техникой, строительными материалами, а будущие жильцы прилагали свое умение по строительству. А так как, по логике, в строительном участке должны быть строители, то они были и помогали друг другу строить дома.
Генке захотелось огуречного рассольчика, он оделся, набросил фуфайку и шапку, взял пустое ведро для картофеля, морковки и свеклы и пошел в погреб, который находился во дворе. Он занимал много места, потому что был насыпным. А насыпным был от того, что усадьба, как и другие застройки на улице, располагалась в низине, где грунтовые воды были близко и где постоянно, каждую весну, ощущалась угроза подтопления. «Мамаевым курганом» называла погреб жена Зинаида. Он и впрямь походил на курган, занимая значительное место на усадьбе. К тому же, Генка навырезал на поляне, недалеко от дома, грунт с зеленой травой, перевез его на тележке и обложил им погреб, обильно и часто поливая, отчего он прижился, ярко зеленел и радовал глаз.
Но это летом, а сейчас зима, конец февраля.
Поднявшись по ступенькам к лазу, Генка выпрямился и осмотрелся. Увиденное очаровывало и грело душу: на морозце под лучами солнца искрился снег, над домами из труб вился дымок, по улице пробежала свора собак, празднуя свою собачью свадьбу. Выходной, соседи еще не выходили на улицу, позволяя себе на часик – два дольше обычного поваляться в постели.
— Отсыпаются, — определил Генка, — Бабин тоже дрыхнет, интересно, где он вчера пропадал, почему не поддержал компанию? — Взгляд его уперся в дом Бабина. Но что это? Генка пристальнее всмотрелся, протер глаза и вновь сфокусировал свой острый взор на жилье товарища по работе и по жизни.
— Что-то не так, только не пойму что? — пронеслось у него в голове. — Витька! Иди сюда! — крикнул он сыну, вышедшему по заданию матери на поиски отца. Скорее!
— Па... Тебя мамка зовет.
— Иди сюда! Быстрее!
— Ну чего? — буркнул мальчишка, которому шел одиннадцатый год, он вскарабкался на курган, становясь рядом с батькой.
— Смотри напротив, что видишь?
— На дом Бабиных, что ли? — Витька всмотрелся. — Ни фига себе! Это как?
— Что ты там видишь? — торопил Генка.
— Вижу: люстра болтается, картина висит на стене, шкаф стоит, на шкафу какие-то бумажные рулоны.
— Обои, — подсказал Генка.
— Папа, так у них же стены нет на веранде. Она, видимо, обрушилась.
У Генки уже было мелькнула мысль, что он начал видеть сквозь преграду. А что? Он читал: так бывает у людей после удара молнией или после тяжелой травмы головы, после сильного стресса. Выпитое им за последний месяц по воздействию можно приравнять к удару молнии. Вот бы и взаправду бог послал дар: видеть сквозь стену. Тогда бы можно было…
— Папа, слышь, у Бабиных стенка на веранде точно отвалилась.
— Вот и я смотрю, что стены нет. Ты давай, того, сбегай на разведку, а я пока огурцы достану.
Генка спустился в погреб, любуясь стоящими на полках банками с разносолами, в которых зеленели хрустящие огурчики, разноцветные, желтые и красные, помидоры, красивого цвета салаты. А сколько варенья и компота!
— Красота! Это и есть продовольственная программа, а то «агрегат, агрегат», — передразнил он Бабина, снял крышку у банки с солеными огурцами, достал маленький хрустящий огурчик и в два приема съел его, затем отпил холодного острого рассола.
«Ливеру стало полегче, — отметил Генка, — да и на душе душе светлее, пора подниматься».
Здесь подоспел и Витька.
— Рассказывай! — поторопил его отец.
— Значит так, — затараторил малой, — мне ихняя Танька рассказала, что вчера папка принес какую-то бандуру для приготовления тушенки.
— Автоклав.
— Чего?
— Автоклав, говорю. Продолжай!
— Ну, дядя Валера любит мясо, особенно тушенку…
— А кто ее не любит? Давай дальше!
— Он привез мясо, порубил его, порезал, разложил по банкам, закатал крышки, запустил этот агрегат и спать лег. Короче, они все легли спать, хотя тетя Нэля и говорила дяде Валере, что надо посматривать за процессом.
— Какой «посматривать»? Смотреть в оба глаза надо. Вдруг клапан забьется и не сработает. Взорвется все к чертовой матери!
— Папа, так это же и случилось. Танька говорит, что ночью так грохнуло, что все проснулись. Выскочили на веранду, а там все в пару, ничего не видно и одной стены нет, она просто отвалилась. Тетя Нэля на дядю Валеру сильно ругалась, даже материлась.
— Вообще-то за это убивать надо, год не наливать ни грамма спиртного. Не можешь, не лезь! Любитель тушенки, блин. — Генка не мог скрыть, что ему не жалко соседа. — Меня бы позвал, я бы научил пользоваться автоклавом. Консерватор хренов! Ну и что он там сейчас делает?
— Он кирпичи перебирает, а девки сейчас будут соскребать мясо со стен и потолка, еще горошек круглый, лук, лавровый лист. Да, дядя Валера спрашивал у меня, чем ты занимаешься.
— И что ты ему ответил?
— Сказал, что ты дома, только проснулся, зарядку делаешь.
— Я тебе пошучу! Умник. Марш домой! Я сейчас тоже буду.
Генку начали терзать сомнения, вроде бы и помочь нужно соседу. Все-таки зима, мороз под тридцать и такой несчастный случай. Стенку нужно срочно восстановить, а то вся улица как в музей будет ходить смотреть на развалины, да и крышу поддержать надо, которая сейчас не опирается на стену и может рухнуть, а это уже непочатый край работы. Он вспомнил как в свое время, когда захотел построить баню и с большим трудом, через знакомых, приобрел шпалы для ее строительства, то Бабин ему сильно помог. В бухгалтерии на железнодорожной станции они выписали шпалы, которые заменили при ремонте путей и поехали на их погрузку. Но шпалы были не штабелированы, их нужно было собирать прямо с железнодорожных насыпей и откосов, где они валялись после замены. Они с Бабиным собрали и за грузили в кузов КАМАЗа сорок восемь шпал. Ровно столько потребовалось для установки сруба бани с расчетом: две стороны по две шпалы в длину и две стороны по одной в ширину. Для одного ряда требуется шесть штук. Если умножить на семь, а такое количество необходимо для нормального размера по высоте, то получается сорок две, плюс шесть штучек на венец.
После той операции по погрузке, а затем еще и разгрузке Генка с неделю не мог шевелить руками, они ныли от боли. Зато он твердо усвоил, что по тяжести шпалы занимают второе место после пианино, которое ему приходилось как-то с мужиками поднимать на третий этаж. Конечно, они с Бабиным потом плотно поужинали, обмыв приобретенный строительный материал.
«Надо помочь Валерке, — принял решение Генка, хотя и понимал, что работник с него никудышный: после каждого движения, особенно когда нагибался, голова начинала кружиться, в висках стучать, а в глазах темнело. — Вот только чуток бы перекусить, да еще рассольчиком запить», — и он хлопнул дверью и зашел в дом. — Где тебя носило? — напала на него Зинка, жена.
— Садись завтракать, пельмени уже остывают. Что там у Бабиных стряслось?
— Да тебе Витька уже все рассказал, мне добавить нечего. Пельмени в горло не лезли.
— Пойду помогу соседу.
— Ты еле ходишь, помощник, ляг проспись!
— Да как-то нехорошо получается, не по-соседски. Несчастье ведь случилось.
— А ты забыл, как Нэлька на нас в сельский совет жалобу накатала? Скажи, это по-соседски?
Нэлька, жена Бабина, отличалась жадностью и была крайне завистлива. Находясь в сельсовете, узнала от секретаря, случайно или специально, что Судаковские приусадебные постройки, баня и сарай, не зарегистрированы, то бишь не оформлены документально, а значит, и налогов они платят меньше, чем Бабины, у которых тоже есть аналогичные постройки, оформленные на законных основаниях. Этого она стерпеть не могла, настрочила жалобу в сельский совет. Пришла комиссия, проверила все и подтвердила факт ухода от платежей Судаками за существующие постройки. Пришлось вносить плату, а дополнительно — и штраф. Кроме того, сей позорный случай был освещен в районной газете.
— Ну, если она дура, а Валерка-то причем?
— Притом, что муж и жена одна сатана. Иди, лучше, проспись.
— Да, пожалуй, немного вздремну, — согласился Генка.
Проснулся он только через пару часов. Сразу же вспомнил о событии, случившемся у соседа.
— Надо одеваться и идти, — твердо решил он. Потом будет стыдно, что не поддержал Валерку в трудную минуту. Такое горе может хоть с кем произойти. Не дай бог. Если бы такое у меня случилось, Валерка бы помог, можно даже не сомневаться.
Как-то Генка, когда пристраивал веранду к дому, пытался застеклить оконную раму, не имея навыка в этом тонком деле. Побил много стекла и даже порезался, только после этого понял, что будет лучше, если он пригласит специалиста. Этим специалистом оказался сосед Бабин, шедший с работы и увидевший трудовые муки Генки.
— Давай помогу, — предложил он с ходу, положил стекло на рамку, взял стеклорез и начал водить им по стеклу, которое проваливалось в ниши рамки, при этом ни одно стеклышко не только не разбилось, но и не треснуло. Генка залюбовался мастерством стекольщика. Вскоре работа была завершена, а сосед отказался даже от предложенного холодного пива.
— Брось, ты, какая там помощь, — ответил он на благодарность Генки. — Некогда мне, дома дел по горло.
— Проснулся? — услышав, как копошится муж, окликнула его Зинаида.
— Вот и хорошо. Иди у поросят почисти, а то они там уже по уши в грязи.
— Потом почищу.
— Когда потом? Еще надо баню истопить, воды в нее наносить. Сегодня мама придет помоется, она просила пораньше, чтобы не идти домой по темному. Из погреба ты так и не достал ни картошку, ни морковь, хоть и собирался. Да, прихвати арбузика соленого из кадки.
— Я спускался в погреб, чего сразу не сказала про арбузик?
— А толку? Я про картошку говорила, где она? Да твои глазенки не видели ничего, рассола попил, так хоть мысли в голове появились, правда все больше ненормальные, все тебе идти куда-то надо. Все от семьи, все дома тебе плохо.
— Так я ведь к Валерке, неудобно ведь.
— Иди чисти, не после бани же марафет в свинарнике наводить.
— Хорошо, я пошел. В сарае, где в отгороженном досками загоне жили два поросенка под именами Мишка и Макс, названными в честь начальника и главного бухгалтера родного строительного участка, было сыро и грязно. Пришлось поработать на славу, часа полтора, без отдыха. Навоз был вывезен в огород и стал удобрением. Весной, когда земельный участок будет вспахан, он перемешается с землей. Рабочая фуфайка, в которой работал Генка, была повешена на проветривание на вбитый в стену сарая гвоздь, а лопату он унес в дровяник.
Ему вспомнилось, как однажды этой лопатой загребал громадную колею, оставленную Валеркиным КАМАЗом. Того черт надоумил разворачиваться не у своего дома, а у усадьбы Генки. Дело было весной, земля только оттаяла, но не затвердела, и колеса грузовика провалились полностью в грязь. Пришлось вызывать трактор, который, спасая застрявший большегруз, тоже оставил свои следы приличного размера как по ширине, так и глубине.
— Ты чего натворил? Испохабил поляну, я ведь только в этом году здесь газон посеял. Офонарел совсем?
— Вырастет твой газон, — Валерка окинул оценивающим взглядом содеянное и вдруг неожиданно рассмеялся.
— Закопай, мне сейчас некогда, — вскочил в кабину и дал по газам.
Обида душила Генку, он не знал как отомстить соседу за его наглую выходку.
- «Все равно чего-нибудь устрою. Запомнишь, Валера, надолго, ой запомнишь», — придумывал Генка план мести, закапывая лопатой глубокую колею и выравнивая участок.
Повозился он тогда порядком, проклиная Бабина, а когда завершал работу по вынужденному благоустройству, увидел что к его дому опять подъезжает Валерка на своем самосвале.
— Быстро работаешь, а я тебе щебня привез для твердости почвы и дренажа, а следующим рейсом привезу чернозема, помогу рассыпать, газон будет расти на загляденье. Только я бы на твоем месте на первое время огородил его чем-нибудь, чтобы гуси не вытоптали, да какой-нибудь дурак, типа меня здесь не ездил.
— Чем я огорожу, у меня и досок нет, — пробурчал Генка, успевший оценить поступок товарища.
— У меня возьмешь, — захохотал Валерка.
Пришлось поработать еще, но поляна получилась на славу. А через некоторое время и газон вырос, радуя своим цветом и красотою. Генка зашел в дом, надел рабочую куртку.
— Я пошел к Бабиным.
— Здрасьте вам,— округлила глаза Зинка, а у поросят почистил?
— Почистил.
— А баню затопил?
— Сама затопишь, не маленькая.
— Что ты сказал? Что ты сейчас сказал? — глаза у жены округлились, рот открылся для обвинительной тирады.
Генка не стал отвечать, вышел и захлопнул дверь. Перейдя через дорогу, он протянул руку к калитке, но она открылась прямо перед его носом и из нее вышла Нэля.
— Тебе чего? — холодно и спокойно спросила она.
— Да я вот узнал, что у вас авария случилась, пришел подсобить.
— Я знаю зачем ты пришел, увидел со своего кургана, что мужики заканчивают работать и захотел поужинать с ними. Знай, мы в твоей помощи не нуждаемся.
— Я правда хотел помочь, — Генка переминался с ноги на ногу.
Нэлька бросила на него уничижительный взгляд.
— Повторяю, строительно-восстановительные работы завершены благодаря добрым и отзывчивым людям. Обошлись без тебя и наперед знай: в вашей помощи не нуждаемся!
Она закрыла калитку и подождала, пока Генка не повернулся и не двинулся в сторону своего дома.