- Как вы думаете, сумасшествие может быть заразным? – спросила Лиз, усаживаясь на стул рядом с Мейм. Та составляла очередной учет, сидя за столом и недовольно хмурясь. Все-таки в отношении бумажек и писанины начальница Гамильтон была настоящей фанатичкой: отчет о текущих событиях в тюрьме она требовала два раза в день, свято убежденная в том, что именно это поддерживает введенную ей дисциплину. Мейм коротко взглянула на Лиз, чуть сдвинув очки на нос.
- Конечно, нет. Иначе я, работая здесь, свихнулась бы еще двадцать лет назад, - она вернулась к документам, потом снова подняла голову. – Почему ты спрашиваешь?
- Кажется, в блоке начинается «синдром Кристины Прайор», - Лиз поправила стянутые резинкой волосы. Ее рыжие кудри, слишком буйные и непослушные, не поддавались никакой укладке, несмотря на изрядное количество геля, которым хозяйка безжалостно потчевала их каждое утро. Лиз прямо не знала, что ей делать с этим. В школе она перепробовала все средства для гладкости, какие только смогла найти, но и они были бессильны. Женские журналы советовали махнуть на это рукой и радоваться шевелюре в таком виде. Возможно, к ним стоило бы прислушаться.
Мейм положила ручку на стол и вопросительно изогнула бровь.
- Это еще что такое?
- Помните истерику, которую она закатила той ночью? Ей тогда казалось, что кто-то ломится к ней в камеру.
- Естественно.
- Ну так вот, вчера Руфь сказала мне, что слышала ночью, как по коридору кто-то бегал. Когда она встала посмотреть, то увидела, что в коридоре никого нет. Но звук, по ее словам, был такой отчетливый, что она решила, будто происходит какое-то ЧП.
Лиз вспомнила большие, округлившиеся от страха глаза Руфь, когда она шепотом рассказывала ей об этом – как о чем-то тайном, постыдном. Руфь выглядела такой затравленной, что Лиз невольно захотелось обхватить ее за плечи. Слышала она это на самом деле или нет, но напугана была не на шутку.
Мейм скрипнула зубами.
- Черт бы их побрал, этих психопаток, - буркнула она, сцепляя руки в замок на затылке. – Одной вот-вот Иисус явится, вторая больная на всю голову, теперь у третьей проклюнулось. Чувствую, новенькая тоже скоро выдаст нам что-нибудь эдакое.
Разговор происходил в среду, спустя неделю после прибытия Джилл Стайн. Все это время она, к всеобщему облегчению, вела себя примерно, хотя надзирательницы по распоряжению Гамильтон держали с ней ухо востро. Ни нарушений распорядка, ни срыва дисциплины от нее не было, однако и говорить она почти не говорила. Не то что бы всем в блоке непременно хотелось завести с ней беседу, но Мейм Поттер это настораживало.
- Ранее Прайор не устраивала ничего подобного, - заметила Лиз. – То есть, конечно, не сказать, что она образец адекватности, однако такую истерику от нее я видела впервые. Она вопила не своим голосом, так, что у меня самой мурашки бежали. Интересно, что все-таки довело ее до такого.
- Интересно? – фыркнула Мейм. – Послушай, девочка. Я работаю здесь двадцать лет, и давно поняла, что причина происходящего с этими людьми одна – больные мозги. До какого-то момента это сидит в них, ничем себя не показывая, а потом что-то происходит, и они показывают себя во всей красе.
- Вы так думаете?
- Нет, я говорю, что в голову взбредёт, - Мейм просмотрела учет и поморщилась. – Конечно, Прайор – больная идиотка. Только сумасшедшая решит свести счеты с жизнью повешением с ее-то габаритами.
Лиз подумала, что Мейм Поттер может шокировать кого угодно. Сама она уже успела привыкнуть к специфичному юмору своей начальницы, однако даже ее порой коробили столь циничные шутки.
- К тому же, эта свинья угробила родных детей, - продолжила Мейм, не отрываясь от бумаг. – Поверь, Лиззи, только умалишенная женщина может убить то, что родила, вне экстремальной ситуации. Это природа. Против нее заставляет идти только безумие.
- Да, я знаю, - кивнула Лиз, хотя обзавестись потомством еще не успела. Просто не могла допустить, чтобы Мейм решила, будто она о чем-то не осведомлена.
- Спроси у Нормы, смогла бы она прикончить своего мелкого. Уверена, ты схлопочешь от нее по первое число за это.
Лиз слегка надула губы, уловив в голосе Мейм теплую нотку привязанности при упоминании Нормы.
- Да уж, - без восторга согласилась она. – Я подумала, может, стоит пригласить в блок преподобного Бэззила. Он умеет успокаивать. После его визитов они все становятся тихими, как ягнята.
Мейм неопределенно повела рукой.
- Пожалуйста. Хуже в любом случае не будет.
Хотя Лиз проработала в дальнем блоке не так уж и много, подспудно она понимала, что обстановку в этом месте жизненно необходимо разряжать. Где-то она читала, что у женщин, долго работающих в одном коллективе, менструальный цикл настраивается таким образом, чтобы идти синхронно. Сама, правда, проверять это не стала. Возможно, что запертые в одном месте женщины с нестабильной психикой могут испытывать одновременные приступы. Это в какой-то мере объясняло происходящее. Как бы там ни было, ситуацию следовало взять под контроль. Ничего лучше, чем преподобный Бэззил, Лиз в голову не пришло. Этот человек обладал редкой и незаменимой способностью разговаривать заключенных. Мягкий голос, открытое лицо и какая-то невозмутимая благость, исходящая от каждого его слова, действовали безотказно. Далеко не все женщины разделяли приверженность религии, однако преподобный, вне сомнений, был превосходным психоаналитиком: он умел воздействовать на каждую. И еще он знал, как начать разговор. Без таких разговоров у людей, получивших высший приговор суда, появилась бы дурная привычка сходить с ума.
- Тогда вы пригласите его? – Лиз нервно убрала за ухо выбившуюся кудряшку. Дурацкие волосы! Что с ними сделать?
- Куда уж денусь, - процедила Мейм, не выпуская изо рта кончик ручки. – Клянусь, порой мне кажется, что это не тюрьма, а какой-то чертов отель для звезд высшего уровня.
***
На следующий день преподобный Бэззил прибыл в «Речную низину» на своей старенькой «Хонде», издающей такие устрашающие звуки, что садиться в нее никто, кроме хозяина, не решался. Бэззил жил в двадцати восьми милях от тюрьмы, но согласился приехать сразу же, как Мейм Поттер объяснила ему ситуацию.
- Добрый день, преподобный, - поприветствовала Лиз, встречавшая его в тюремном дворике. – Рады вас видеть.
- Я не мог не откликнуться, - ответил он.
Лиз в компании Нормы Дэниэлс препроводила его в дальний блок. Преподобный шел спокойно, без напряжения, будто его ждал всего лишь дружеский ужин с двумя женщинами. Во многом благодаря этому спокойствию он прекрасно ладил с заключенными и работал в «Речной Низине» уже больше двух лет.
- Еще раз спасибо, что согласились приехать, - повторила Лиз, заходя вместе с ними в мрачный коридор.
- Это мой долг.
Он улыбнулся мягкой, почти очаровательной улыбкой. Лиз почувствовала, как у нее сладко дрогнуло сердце. Шедшая справа от него Норма порозовела и заправила за ухо выбившийся светлый локон. Выглядела она до крайности смущенной и в то же время довольной.
- О, привет, папаша, - вяло откликнулась из своей камеры Джилл Стайн. Лиз не могла ее видеть, но знала, что Джилл, скорее всего, лежит на койке, задрав ноги кверху, и размышляет о чем-то очень невеселом. Впрочем, можно ли в этом месте думать о чем-то веселом в принципе – вопрос, как говорится, открытый. В такой позе Лиз обычно заставала ее всякий раз, когда наступало время прогулок или приема еды. Лицо Джилл было задумчивым и очень серьезным. Несколько раз Лиз с тревогой думала о том, что она строит какие-то планы, но пока все было тихо. В конце концов, разве не найдется таких вещей, о которых женщина могла бы поразмышлять в месте, подобном «Речной Низине»? – Какими судьбами? Вы не рановато сюда, папаша?
Бэззила никак нельзя было назвать папашей, потому что он был молодым человеком тридцати лет, с гладко зачесанными назад темными волосами, большими, прозрачными, чистыми голубыми глазами и квадратным подбородком, отливающим синевой из-за густой щетины, которую он аккуратно брил каждое утро. Говоря откровенно, его внешность действовала на заключенных не меньше (а возможно, и больше), чем психоаналитические таланты. У Лиз и то екало сердце каждый раз, когда он улыбался ей, а внизу живота предательски разливался жар.
- Так, так, дамочки, ведем себя прилично! – провозгласила Норма, залихватски упирая руки в бока, как звезда школьного баскетбола.
Лиз на секунду возвела глаза к потолку. Порой ее раздражало «ковбойство» Нормы, но в целом на нее все-таки можно было положиться, а это уже немало. Норма работала в «Речной Низине» весь последний год, немного дольше, чем Лиз, и с самого начала – в дальнем блоке. Муж ее сильно пил, поэтому о заработке и крошечном сыне приходилось думать именно ей. Норма без колебаний согласилась на дальний блок, работа в котором гарантировала еженедельный чек и накормленную семью. Она первой приходила в тюрьму и уходила последней, берясь за все, что могло дать ей сверхурочные. При этом постоянное нахождение среди людей, о делах которых лучше не говорить на сон грядущий, не слишком отражалось на Норме – она была и осталась простодушной деревенской девчонкой, жизнерадостной и улыбчивой, несмотря ни на что. Она неплохо ладила с заключенными, и они, кажется, относились к ней так же. Норма давно привыкла к контингенту блока, но категорически не понимала тех, кто угодил сюда за расправу с родными – сама она ради своей семьи была согласна даже на «Речную Низину». Это, однако, никак не сказывалось на выполнении ее обязанностей. Лиз порой сердилась на Норму, но за такое не могла не уважать.
- Здравствуйте, преподобный, - с придыханием произнесла Магдалина, стоя у двери своей камеры.
- Добрый день, Элиза, - ответил Бэззил.
От Лиз не укрылось, какими взглядами они обменялись. Лицо у нее вытянулось. Ходили слухи, что между Магдалиной и преподобными ведется страстная переписка, причем речь там идет не только о тонкостях христианской веры. Лиз считала это обыкновенными сплетнями, однако эти взгляды сказали слишком многое. Ничего себе! Она изумленно уставилась на Бэззила. Доброе, молодое, красивое лицо, озаренное внутренним светом. Чем такая, как Магдалина, могла покорить симпатичного молодого мужчину? Убийца и священник. Из общего у них – только темные волосы. Или так кажется только на первый взгляд?
- Преподобный хотел бы побеседовать с вами сегодня, - Норма вырвала ее из этих мыслей. – Вы же не откажете ему в этом, дамы?
Дамы, конечно, и не думали отказывать. Лиз видела жадные, жарко блестящие глаза, которыми четыре женщины смотрели на Бэззила. Даже Руфь временно утратила свой обычный покорный вид и заметно оживилась. Да, такой преподобный – лучшее средство для женского успокоения. Лиз усмехнулась, заметив гневную краску на лице Магдалины. Она явно была недовольна тем, что ей приходиться делить внимание Бэззила с остальными.
Преподобный словно и не замечал этого. Он неторопливо, с достоинством направился к камерам. Лицо у него было невозмутимое и какое-то величественное. «Библейское», - подумала Лиз, чувствуя, как спине пробежали мурашки. Краем глаза она заметила, что Джилл Стайн быстро сунула руку за резинку брюк робы.
Кристина Прайор стояла у двери камеры и смотрела на Бэззила. Вид у нее был на редкость дебильный – стеклянные от вожделения глаза, приоткрывшийся рот, из которого, казалось, вот-вот потечет слюна. У Лиз пронеслась рассеянная мысль, что, наверное, у каждой женщины хоть раз в жизни нарисовывается на лице подобное выражение. И тут же ощутила прилившую к щекам кровь.
Бэззил начал говорить – что-то о силе молитвы и ее спасительном воздействии на человека, особенно в те моменты, когда он или она находится в сложной ситуации. Когда зрение или слух могут порой подводить. Когда плохие сны кажутся невероятно реальными. Лиз слушала, но едва ли разбирала слова. Мягкий, обволакивающий тембр священника уносил куда-то в грезы, наполнял умиротворением и безмятежностью. Это не слишком-то хорошо, если вы находитесь в коридоре с осужденными убийцами и тем более должны нести за ними надзор, однако она просто не могла совладать с собой. Бэззил заставил ее вспомнить первую любовь, такого же черноволосого парня, первое свидание, первый поцелуй, первые смешные попытки перейти к взрослым отношениям. Тогда это казалось грандиозным событием века. Губы сами собой стали медленно расползаться в глупой, блаженной улыбке.
- Скажите, преподобный, а вы можете прогнать отсюда неупокоенную душу? – хриплым от желания голосом спросила Кристина, не сводя с Бэззила глаз.
«Неупокоенную душу? – Лиз словно швырнули с небес на землю. – Что за странная мысль!»
- Что? Как ты сказала? – даже Бэззил выглядел сбитым с толку. Норма, все это время наблюдавшая за ним с мечтательным лицом, встрепенулась и недоуменно уставилась на Лиз. Та пожала плечами.
- Неупокоенную душу, - повторила Кристина. – Просто она ходит здесь и очень нас пугает.
- С чего ты взяла, что это неупокоенная душа? – спросил Бэззил, мгновенно справившись с собой. – Расскажешь, что тебя пугает?
- Ну, тут стали непонятные вещи происходить, - Кристина задышала чаще, когда преподобный приблизился к ней и невольно дернула рукой, будто хотела протянуть ее и коснуться Бэззила хотя бы кончиками пальцев. – По моей сетке сильно бил кто-то невидимый, а ночью был звук, будто кто-то бежит по коридору.
«А еще я видела, как что-то шевельнулась в темноте камеры, где сейчас сидит Джилл Стайн» - чуть было не сказала Лиз, однако вовремя одумалась и пришла в себя.
- Да, я тоже это слышала, - откликнулась Руфь. На бледных щеках проступил румянец, она вся будто помолодела, и Лиз впервые с удивлением заметила, что у нее синие глаза.
- Потому я думаю, что это чья-то душа, - закончила Прайор. – Чей-то призрак.
- Но ты ведь знаешь, что душа не может остаться здесь, - мягко произнес Бэззил. – Она попадает либо в рай, либо в ад.
- А как тогда это объяснить? – внезапно обозлилась Кристина. Перемена была столь разительной, что Норма непроизвольно схватилась за кобуру.
- Послушай, - Бэззил ласково улыбнулся Кристине. – Я уже говорил, что молитва может спасти человека в самый трудный момент. В следующий раз, когда начнет происходить что-то пугающее, помолись от всего сердца Господу нашему, и он подарит тебе защиту и покровительство от всех темных сил.
- Истинно так! – воскликнула Магдалина, глядя на Бэззила с молитвенным восхищением, почти комичным, однако не в это ситуации.
До Лиз донесся протяжный сладостный вздох. Она обернулась и увидела, что Джилл, разгоряченная, влажная от пота, лежит на койке, закинув за голову руку в полном изнеможении.
- Утешайтесь надеждой, - завершил свое обращение преподобный. – В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны.
- Как скажешь, папаша, - расслабленно прохрипела Стайн и перекатилась на живот. В ее полузакрытых глазах теперь уже было не вожделение, а вязкая кошачья сытость.
Бэззил поговорил еще немного, и Лиз с Нормой отправились его провожать. Сеанс психотерапии преподобного возымел свой эффект: заключенные спокойно разбрелись по койкам и в самом воздухе витал дух умиротворения. Однако у Лиз не шли из головы абсурдные слова Кристины о неупокоенной душе. Слышать нелепицу и чушь из ее уст было для всех делом привычным (Прайор – больная идиотка, как диагностировала Мейм), однако на этот раз это почему-то не воспринималось полным бредом. В конце концов, как объясняют детские страшилки топот невидимых ног и странный шум? Привидениями, так? Лиз помнила множество таких историй из детства, которыми ее любил пугать старший брат. Одна из них теперь воплощалась в жизнь. Лиз поежилась от внезапно пронзившегося грудь острого холодка. И она продолжала чувствовать его до самого конца своей смены.