Я всегда очень любил животных. У нас дома, по моей настойчивой детской инициативе, часто появлялась всяческая живность. При этом за всеми птичками и морскими свинками ухаживал и прибирался я сам, что постепенно убавляло мой энтузиазм по наполнению квартиры всевозможной фауной, а обитатели клеток и аквариумов отправлялись в живой уголок ближайшего детского сада.
Поэтому я увлекся чтением книг о природе. Там было полным-полно живности, а прибираться за ней не нужно. В раннем детстве я зачитывался рассказами Виталия Бианки и Николая Сладкова, и вообще накидывался на любую доступную книгу, в названии которой фигурировали животные. Поэтому по ошибке мною были прочитаны «Дикая собака Динго» и «Леопард с вершины Килиманджаро».
В чуть более позднем возрасте я прочитал книгу Эрнеста Сетон-Томпсона «Рассказы о животных» (по-моему, она входила в школьную программу внеклассного чтения). Впечатление у меня эта книжка оставила неприятное. Конечно, в «Рассказах» присутствовали собаки, лисы и прочие волки. Но все они прожили жизнь, наполненную невзгодами, и умерли преждевременно и нехорошей смертью. Сейчас, зная основы психоанализа, я смело могу предположить, что у старины Эрнеста скорее всего была злая и склочная жена. С тёщей, вероятно, отношения тоже не ладились. Кроме того, возможно, он кушал на ночь несвежие продукты. И именно поэтому в рассказах Сетон-Томпсона царил такой депрессняк - тем самым автор мстил за свои подавленные комплексы несчастным виртуальным собачкам и медведикам.
В старших классах мне в библиотеке случайно попалась книга Джеральда Даррелла «Гончие Бафута». Я был совершенно очарован. Моим самым сильным желанием было заполучить эту книгу домой навсегда. Что примечательно, мне даже не пришло в голову книжку попросту украсть (сейчас-то именно подобная мысль первым делом показалась бы мне наиболее простым решением проблемы). Ну ладно я, в те годы – наивный ребенок; но ведь и родители мне такой вариант не подсказали! Поэтому я сфотографировал обложку книги, напечатал большую фотографию, и периодически с печалью её рассматривал. Повторно я книгу в библиотеке не брал, подозревая, что всё-таки совершу кражу, и жизнь моя покатится по наклонной плоскости. Наградой мне послужила находка в библиотеке ещё одной книги Даррелла – «Моя семья и другие звери». И я твердо решил по окончании школы уехать к Дарреллу в его Джерсийский зоопарк и посвятить свою жизнь уходу за животными. Остановило меня только то, что я всё-таки был знаком с основами зоологии и представлял, сколько навоза производит в день одна капибара, не говоря уже о паре тапиров. Когда я стал студентом и начал получать стипендию, то в первые же месяцы скупил у продавцов книг на «толкучке» все произведения Джеральда Даррелла.
Изредка мой папа приносил из своей институтской библиотеки толстый том Альфреда Брема. Книга эта числилась за читальным залом, и на руки папе её выдавали всего на два-три дня. Поэтому я успевал только просмотреть прекрасные иллюстрации классического издания Брема и прочитать подписи под ними. Запомнилась волшебная фраза: «Эйра складом тела напоминает фоссу». Смысл этого выражения мне неизвестен до сих пор.
Пару лет назад я принялся пересматривать в своей домашней библиотеке книги о животных. В наличии имелись все произведения Джеральда Даррелла и Игоря Акимушкина, а также книги Дэвида Эттенборо, Айвена Сандерсона, Анри Фабра, Конрада Лоренца и прочих классиков жанра. А вот Брема не было, всё же его описание животного мира безнадежно устарело, и я от покупки этих томов воздерживался. Но тут мне вспомнилось далекое детство, старинные гравюры с изображениями животных, и я пошел в букинистический магазин и купил три увесистых тома в красивых суперобложках.
Если вы хотите книги Брема (он же Брэм) именно читать, а не рассматривать, то не повторяйте моей ошибки и не покупайте издание 1996 года. Уж слишком честно и безжалостно сделан там перевод (и они еще пишут в «Предисловии»: «в издании выпущены некоторые подробности, совершенно не подходящие для юношества»!). Жестокий век, жестокие нравы…
В начале первого тома расположена биография Альфреда Брема. В ней редакция издания попыталась сообщить читателю, как именно у юного Альфредика формировалась «любовь к живой природе». Видите ли, его папенька был пастором небольшой деревни, и основным папашиным развлечением было убийство птичек с целью сделать из них чучела. У маленького Альфреда уже с 8 лет было собственное ружьё! Цитирую далее: «богатые, достигавшие до 9 тысяч шкурок, орнитологические коллекции отца дали ему возможность в совершенстве изучить птиц местной фауны, да и не только птиц; не было вообще животного, обитавшего в родных лесах, которое осталось бы неизвестным ему». Боюсь, что «известность» животные приобретали нелегким путем.
Послушайте, в центральной Германии обитает от силы четыре десятка видов птиц (ну ладно, у некоторых птичек самцы и самочки различаются оперением). На черта пастору 9 тысяч шкурок?! Мой папа, убежденный атеист, зимой приносил в дом замерзающих птичек – отогреться и подкормиться. Если бы он у меня на глазах этих птиц убивал, а потом еще глумился над тушками, то на полках в нашем доме стояли бы сейчас не тома Акимушкина и Соколова, а собрание сочинений маркиза де Сада.
В свете этого мне кажется крайне неуместным в применению к семейке Бремов словосочетания «любовь к природе». Слово «любовь» здесь просто необходимо заменить на «симпатию», а лучше на «ровные дружеские отношения». И это еще с точки зрения собрата Брема по отряду Приматов; у представителей класса Птиц может быть своё, вполне оправданное отношение к этим «естествоиспытателям».
Впрочем, и у приматов должна быть масса претензий.
При перечислении обезьян Южной Америки во всех случаях, после описания внешнего вида и предпочтений в питании, идет суровая фраза: «Плавать не умеет». Складывается впечатление, что каждую из несчастных обезьянок кидали в мутные воды Амазонки, и по прошествии двух-трех минут ставили «галочку» в соответствующей графе.
На странице 113 с удовольствием описана история, случившаяся с павианами. «Все наши павианы пристрастились к пиву, от водки же отказывались. Но раз мы силой влили им в рот по стаканчику водки. Обезьяны совершенно захмелели, стали наглы, бесстыдны, одним словом, представляли карикатуру грубого, пьяного человека. На другой день у бедных животных ужасно болела голова с похмелья, они испускали жалобные стоны». Ну, и как это воспринимать, особенно с точки зрения «книги для юношества»? Ведь павианы не сами напились до «человеческого состояния», их силой заставили добрые любители природы. И сколько же у них с собой в экспедиции было этой водки, что ещё и каждому встречному павиану по стакану хватило?!
На странице 123 описана еще одна специфическая история, на сей раз о паукообразной обезьяне. Это была ручная обезьянка, которая мирно жила в индейской деревушке. Животное шумно возмущалось поведению исследователей (как пишет автор, обезьянка «выражала неудовольствие по поводу нашей дерзости»). Сердитую обезьяну у индейцев изъяли, и вскоре «она посмирела от умеренного употребления плётки». Ну, тут любое животное «посмиреет», кроме, возможно, бегемота. Может быть, еще и слон не смирится, хотя слон – животное интеллигентное, психика у него хрупкая, и плётка может сработать. В крайнем случае, любитель природы может взять черенок от лопаты. Кстати, неплохая фразочка для гламурного женского журнала: «ваш муж посмиреет от умеренного употребления плётки!». Еще этот слоган можно размещать в витрине магазина для взрослых.
Ну и венец в описании отряда приматов. На сей раз речь идет о капуцинах. «Путешественнику пришлось быть свидетелем трогательной сцены; как одна самка бросилась к покинутому в суматохе детенышу и пыталась убежать с ним. Самоотверженная мать была застрелена». Интересно знать, вообще была ли у этих «путешественников» мама?! Или только отец-пастор…
Далее я читал с большой осторожностью, стараясь побыстрее пролистнуть те страницы, где упоминалось о потенциально съедобных животных. Расслабился я, перейдя к отряду Хищных. И зря.
Страница 251. Барсук. «Чтобы убить барсука, достаточно ударить его по носу, между тем как жестокие удары по другим частям тела совершенно нечувствительны для него. Польза, приносимая убитым барсуком, довольно значительна…»
В общем, про пушных животных я читать вообще не стал. И думаю – как хорошо, что в нежном детстве я ограничился рассматриванием картинок в томе Брема. У меня взрослого и так-то характер отвратительный, а начитавшись Брема, стал бы вообще неизвестно кем. Может быть, даже начальником или главным врачом.
Февраль 2018.