Солнце проваливалось в реку, растекаясь по ней красно-оранжевым желе. Дорожка от него по водной глади доходила почти до противоположного берега, на котором стояла наша брезентовая палатка.
Наступал первый вечер на природе. Стоял июль, и ночь, которая, казалось, надвигается с той стороны реки, обещала быть сказочно теплой. Комары, противно пищащие вокруг, но боявшиеся подлетать близко из-за только что разведенного костра, навевали некоторую тоску на нас, в связи с перспективой быть искусанными к утру, и достаточно основательно.
Солнце окончательно утонуло в реке. И как это бывает в театре, когда декорации меняют прямо в присутствии зрителя, небо стало черно-синим, река, сравнявшись с горизонтом, стала напоминать черную массу, доносящую плеск воды .
И невидимый камердинер стал зажигать на небосводе по одной свечке. Потом, видимо устав, провел своей невидимой лучиной, и замерцали, заиграли ,переплетаясь в придуманные людьми созвездия, звезды.
Все небо, точно светлячками, было усыпано ими.
Никогда мы не видели столько звезд.
Ночь постепенно стала остужать раскочегаренную за день землю, наступила долгожданная летняя прохлада. Потрескивали в костре дрова. Река лизала бережок язычками волн.
Стало совсем темно, и меня отправили спать в машину, на заднее сиденье. "Жигули" белого цвета, на которых, собственно, мы и приехали на берег реки, стали моим пристанищем на ночь, как я ни просился в палатку к моим дяде и тете.
Проснулся я раньше них. Свет проник сквозь стекла машины. Я поежился от утренней прохлады. Осмотревшись и сообразив, где нахожусь, сел и открыл дверку машины. Погода успела основательно испортиться за ночь. Прошел дождь, песок на берегу был сырой, и картина, которая предстала моим глазам, ужаснула. Река отступила метров на пять от берега, оставив полосу вдоль него, полностью белую от мальков. …Сотни, тысячи маленьких рыбешек жадно хватали жабрами воздух и пытались, извиваясь, как на раскаленной сковороде, вернуться в воду. Большая часть мальков уже погибла. Я побежал к палатке, схватил первую попавшуюся глубокую кастрюлю и побежал обратно к реке. Набрав воды, стал собирать бедных, пытающихся выжить рыбешек в нее. Почуяв воду, они медленно оживали в кастрюле. А я все собирал и собирал бедняжек и выливал воду с ними обратно в реку, которая так безжалостно избавилась от своих жителей.
Я трудился час, может, больше … Тут проснулись мои тетя и дядя. Увидев чем я занят, при том будучи уверенным, что я мирно посапываю на заднем сиденье "Жигулей", дядя сказал: " Этот человеком будет! " и принялся разводить костер.
Вскоре снова пошел дождь, выгнав нас с берега реки, которая еще вчера казалась такой гостеприимной.
Сколько я спас тогда рыбешек не знаю, но очень хотелось, чтобы они вернулись в свою стихию и жили. А прошло с того времени 40 лет.