Основано на реальных событиях*
1
Тридцатьчетверка вползла на пологий склон и замерла. Семен выглянул из башенного люка. Впереди был только гребень высоты. Правее, смрадно чадил подбитый шерман**, дым сносило, и его тяжелый шлейф закрывал обзор. Семен склонился внутрь башни.
- Глуши! - мотор смолк, и сразу стало поразительно тихо.
Танкист прислушался. Где-то сухо щелкали ружейные выстрелы, бахали взрывы гранат, размеренно пробасил крупнокалиберный пулемет. Внизу, в деревне, еще шел бой. Пехотинцы короткими перебежками, то появляясь, то исчезая за хатами, продвигались по улочкам. Между деревней и высоткой, коптя дизелями, ползли две сушки***.
- Васькин! - Семен наклонился в люк. - Вылазь с ППШ. Дуй на гребень в разведку!
Внутри танка послышалась возня и тихая ругань.
- Куда ты прешься! - голос заряжающего гудел в стальном чреве машины.
Из правого люка показалось закопчённое худое лицо Васькина. Глаза совсем молоденького танкиста испугано блестели. Со лба стекали черные струйки.
- Куда, товарищ лейтенант? - озираясь, стрелок подтянул автомат.
Туда! - Семен недовольно ткнул пальцем в дымную черноту.
- А может на танке?
- Жопу в горсть! - Васькин даже отшатнулся - Вперед!
Гремя автоматом по броне, стрелок начал вылезать.
- Да шевелись ты, черт рыжий! - Семен подтолкнул его. - Бегом до гребня.
- Вон в ту воронку и гляди в оба. Танк или самоходку углядишь, поднимешь кулак, пушку — ладонь. А если просто фрицы, то сразу дуй взад. Понял? Да не дрейфь, Ты! Бегом.
Стрелок потрусил к гребню. Петров видел, как неуклюже тот держал перед собой ППШ. «Вояка» - Семен машинально провел пальцем по переносице.
Тут ближайшая к ним самоходка повернула левее. Брезент на ее рубке развивался и, грохоча на кочках, сушка ползла к высотке. Семен оценил расстояние.
- Васькин! - успевший уже порядком отбежать танкист оглянулся. - Вернись!
Парень недоуменно встал.
- Что встал как кол! Сюда давай! - и тише добавил, - Сейчас «братская могила» нам все разведает!
Запыхавшийся Васькин уже лез на башню, когда самоходка обходила высоту. За гребнем, по-прежнему, было тихо. Семен удовлетворенно хлопнул ладонью по броне.
- Ну, вот и разведали. - И повысив голос - Соболев! Погнали!
Тридцатьчетверка выпустила густое облако и дернулась вперед.
Сидя в открытом люке, Семен опасливо выглядывал из-за крышки. Когда машина вползла на гребень, и открылся обратный склон, внизу стали различимы бруствер капонира и глубокие следы гусениц. Следы вели куда-то влево и там терялись у дороги.
- Уползла гадина, - буркнул Семен.
Бой уже стихал. Сзади послышался гул мотора. Нещадно стуча пальцами траков, лихо перемахнула гребень машина командира роты. Люк с лязгом откинулся, и показалась чумазая физиономия в танкошлеме.
- Петров! Почему стоял? - голос старшего лейтенанта Ковшова опередил его самого.
Отдав приказание своему механику, Семен пожал плечами.
В свои тридцать четыре года он был самым старшим командиром танка в роте. Чувствуя превосходство в возрасте и опыте, прямо смотрел на старшего лейтенанта.
- Чего стоял, я спрашиваю? - командир сдвинул танкошлем на затылок. - Я же приказывал, с ходу взять высоту!
Ковшов пытался говорить сурово и уверенно, от этого его худенькое, совсем еще мальчишеское лицо смешно кривилось.
Семен сдержал злость, лишь смачно плюнул. «Чего ж ты сам на исходной притормозил? Газовал бы вперед, и сейчас рядом с шерманом догорал».
А вслух только заметил, - Спешка только в одном деле нужна товарищ старший лейтенант.
Брови Ковшова поползли вверх, губы сузились, но, не найдясь что ответить, он лишь погрозил Петрову кулаком.
- За мной к деревне! Делай как я! И попробуй мне отстать, — не дожидаясь ответа, он скрылся в люке.
Семен криво усмехнулся.
- Соболев! За ним жми! - отдал он приказ механику и взялся обеими руками за крышку люка, готовясь к рывку машины.
2
Солнце уже перевалило за полдень, раскаленная броня жгла руки. Спрыгнув с танка Семен присел, дотронулся ладонью до земли. Жесткая, теплая и сухая. Взял ком в руку, размял. Земля легко крошилась.
«Эх ты, милый мой черноземчик выщелоченный. Плотный совсем, сколько ж тебя не пахали».
Сверху по броне прогромыхали сапоги Васькина.
- Товарищ лейтенант! - голос стрелка еще смешно подрагивал от возбуждения. - Зачем на холме-то бегал?
Семен встал, продолжая медленно разминать землю усмехнулся.
- Засиделся ты у меня в танке, Васькин. Ноги затекли. Вот решил проветрить тебя.
Он огляделся и посерьезнел.
- Красноармеец Васькин!
Тот испугано вытянулся.
- Привести машину в порядок! Поступаешь в распоряжение механика-водителя! Выполнять.
Паренек испуганно козырнул и исчез за машиной.
Лейтенант отряхнул руки.
- Что ж это за деревня такая?
Он снова огляделся.
Оставшиеся на ходу машины их роты рассыпались между хатами, словно огромные серо-зеленые жуки. Людей почти не было видно. После суматохи боя, все замерло. Только марево раскаленного воздуха подрагивало над пыльной дорогой.
Чумазая девчонка лет семи, выглянула из-за плетня и, поймав на себе его взгляд тут же опять спряталась.
- Эй, малая! – улыбнулся Петров.
Девчонка не показывалась.
- Как деревня твоя называется?
Над плетнем показалась девчачья головка. Карие глазки хитро прищурились.
- Это село дяденька.
- Ну, село. Название есть у села твоего?
- Село Смородино. - девчонка с интересом рассматривала этого черного человека в непонятной замасленной одежде.
Семен нахмурился.
- Смородино? Это ж пять километров от Почуево?!
Девчонка шмыгнула носом.
- Ну да, я в школу тудать ходила. А Вы кочегар, дядя?
Семен провел пальцем по переносице.
- Иш коза! Кочегар. А это, — он задумчиво похлопал по крылу танка — Мой паровоз вперед летит!
Девчонка хотела еще что-то спросить, но «кочегар» внезапно бросился бежать.
Он бежал к командиру роты. «Как же получилось, что не узнал соседнее село? И как они здесь вообще оказались? В прорыв уходили от Борисовки на Грайворон, а это километров на 15 севернее. Значит, речка, что форсировали ночью, была Ворскла? Эх, только бы Ковшов отпустил. Смородино, Лидочка, Машенька. Только бы не в преследование».
Тридцатьчетверка командира роты «разулась» прямо поперек большака. Видимо механик слишком резко крутанулся, выезжая их глубокой колеи.
Танкисты бегали вокруг, готовились к ремонту. Ковшов, сидя на башне, нещадно орал на мехвода.
- Под трибунал у меня пойдешь! Вредитель чертов! Пять минут у тебя!
- Ну товариш командир! – Продолжая выкручивать броневую заглушку, бубнил коренастый танкист - Прям з колис адже пишли! Гдеш було линивець пидтягувати?
- Я тебе глаз знаешь куда пидтяну?! - взвизгнул старший лейтенант, но заметив бегущего в их сторону Семена осекся.
- Чего тебе Петров? - сбавив голос, буркнул он.
Перейдя на быстрый шаг, Семен уже понял, что просить бесполезно.
- Долго стоять будем, товарищ гвардии старший лейтенант? - бодро вскинул он руку к танкошлему.
Ковшов помолчал. Первый раз всеми уважаемый в роте Петров так официально обратился к нему. Ковшов даже кашлянул в кулак для солидности.
- Дальнейших указаний пока не поступало.
Ему очень хотелось ответить веско и официально — как командир.
- Не знаю я, Петров, - все официальные фразы как назло повыскакивали.
Тут старший лейтенант заметил идущего в их направлении батальонного оперуполномоченного — капитана Аверенко. Ковшов быстро спрыгнул с танка.
- Иди вон у особиста спроси, — буркнул он и зачем-то полез под машину. - Да шевелись же ты! Только сало и могешь жрать? - донеслось снизу.
Петров в нерешительности замялся. Аверенко был боевым командиром. В отличие от большинства особистов, которых встречал Петров, ходил со своим батальоном в атаку, но откровенничать с оперуполномоченным совершенно не хотелось. Петров сделал несколько неуверенных шагов навстречу и, достав пачку трофейных Империум, сделал вид, что ищет чем прикурить.
Аверенко подошел быстрым жестким шагом.
- Что у него? - кивнул он в сторону машины Ковшова, не здороваясь.
- Гуслю потерял.
- На ровном месте? - Аверенко подозрительно прищурился. Серые глаза вонзились в Петрова. Протянул спички.
- Колея глубокая, машина новая. Бывает, - лейтенант покрутил коробок — Когда в преследование?
- Из Почуево должны газойль подвезти, - капитан поморщился, - Ждем. Случилось у них что-то.
Петрова даже бросило в жар. Он деловито сжал губы, что бы ни выдать волнение.
- Так может сгонять навстречу? - чиркнул спичкой, прикуривая.
Оперуполномоченный удивленно глянул на Семена, - Торопишься?
- Нашли слабину, надо жать, - безразлично затянулся Петров. - Закрепятся, опять ломать будем.
3
Подпрыгивая на кочках виллис пылил по проселку. Сидя рядом с водителем, Петров обеими руками держался за кузов. Сзади на жестком сиденье тряслись двое автоматчиков Аверенко. Семен вглядывался в знакомые до последнего холмика окрестности.
Вот этот склон в тридцать девятом Колька-тракторист перепахал вдоль. И хорошо еще не успели его засеять. А вот в этой балочке осенью сорокового провалилась в бочаг полуторка с рожью. А здесь в перелеске они любили гулять с Лидочкой. Машка и не родилась тогда еще. Какой же был вид с этого холмика. Эх.
Дорога пошла по полю прошлогоднего подсолнечника. Черные, словно обугленные стебли, повисшие сухие головки. Горячий ветер шелестел мертвые листья.
«Квадратно-гнездовым засеяли, а убрать-то уже не получилось».
Безмолвный мертвый склон, закрывающий родное село постепенно будто отступал, нехотя открывая такие знакомые и близкие домики. Семен даже привстал на сиденье. Мысли сразу понеслись куда-то - «Лидочка, как ты там? Вот так сюрприз будет! Машка на крыльцо выскочит! Папка! Папка приехал!» Ком подкатил к горлу. Но сперва надо было найти бензовозы.
- Жми на площадь сразу, - Семен жадно вглядывался в родные силуэты.
У крайней хатки бородатый дед пытался поправить поваленный плетень. Услышав нарастающий рокот мотора, дед обернулся. Прикрыв глаза от солнца, настороженно вглядывался в приближавшуюся машину. Виллис поравнялся, и Семен легко выпрыгнул из кабины.
- Дядя Сема! - Лейтенант широко улыбался.
Тот, прищурившись, вглядывался в его закопченное лицо.
- Да ты что? Дядь Сём! Не узнал? - Петров шагнул к старику.
Глаза старика прояснились.
- Семен Матвеевич? - дед широко развел руки, - Ты?
Лейтенант сделал еще шаг и стиснул старика в широких объятиях.
- Товарищ председатель! - дед тоже обнял Петрова — Живой?
Семен отстранил его, - Что ж мне сделается? Как Вы здесь?
Старик внезапно помрачнел и отшатнулся от лейтенанта.
- Ты чего, дядя Сёма? - Петров невольно посерьезнел, - Узнал или нет?
- Узнал узнал, - странно растягивая слова, ответил старик.
- А чего ж воротишься тогда, - заглядывая деду в глаза, лейтенант наклонил голову, - прям как черт от ладана! Что с тобой?
- В порядке я, Семен Матвеевич, - дед сглотнул и продолжал молча смотреть в сторону.
Семен нахмурился и невольно глянул в ту же сторону, но ничего, кроме почерневшего склона мертвых подсолнухов не увидел.
- Горе у нас, - наконец выдавил из себя дядя Сёма.
Встреча односельчанина, вид знакомых хат, воспоминания, все это заставило Петрова забыть о действительности. О том, что идет война.
Воевал он с начала сорок второго и за этот бесконечный год успел привыкнуть и к смерти, и к боли. Слова деда просто вернули в действительность.
- Что случилось, дядя Сёма? - покосился Петров на старика, но тот продолжал молчать глядя куда-то в сторону.
- Дядя!? - Семен повысил голос.
Что-то кольнуло в груди, и неприятный холод разошелся по телу.
- Чего молчишь то?
Лейтенант шагнул в сторону и наконец встретился со стариком взглядом. Сердце его сжалось. В глазах старика стояли слезы.
- Да что ж ты, онемел что ли? - Петров легонько встряхнул его за плечи, - Черт старый, чего молчишь?
- Нет у тебя больше никого, - выдавил из себя старик.
Семен отступил назад. Грудь обожгло, стало душно. Он сгреб рукой комбинезон под воротом, пытаясь унять жжение, и попятился.
Наконец сумел взять себя в руки.
- В машину! - сухо скомандовал он. И обернувшись к старику: Машины не проходили тут с топливом?
- Так ведь в саду они колхозном стоят. - Старик все еще не мог прийти в себя, слова давались ему с трудом, - Всю ночь стояли, а утром только собрались ехать, так первых два бензовоза за селом самолеты ихние накрыли, там они и стоят остальные.
- Едем прямо, - скомандовал Петров водителю, потом замялся на мгновение и вновь обернулся к старику, - А с моими что случилось? Бомбежка?
Последнее слово он сказал с надеждой. Когда в дом попадает авиабомба это просто. Мгновение и на месте дома воронка. «Если смерти, то мгновенной..» - Лидочка пела ему эти строки на прощание. Пела, стараясь быть веселой, хотя Петров видел, что в ее глазах стоят слезы.
Старик снова странно молчал, и Петров начал злиться. Гнев поднимался откуда-то снизу. Семен шагнул к старику и схватил его обеими руками за рубаху на груди.
- Ты что мне тут в молчанку играешь, дед?! - он встряхнул старика, - Я простой вопрос задал! Бомбежка?
- Нет, Семен Матвеевич, - старик смотрел в сторону, словно не замечая раздражения Петрова.
Лейтенант отпустил старика, огладил его смятую рубаху и уже спокойно добавил: «Прости дядя Сема, нашло что-то. Скажи просто, что случилось. Как они погибли?»
- Не могу я, Семушка! - и старик беззвучно заплакал.
- Что ты? Что ты, Дядя Сёма? - лейтенант обнял старика.
- Тёзка мой дорогой! - плечи старика сотрясали рыдания, - Не могу я это тебе сказать! Понимаешь!
Не зная, что делать, Семен погладил старика.
- Поехали с нами дядя Сема. Поехали до сада, и расскажешь все мне по дороге. Давай.
Он подвел старика к машине.
По главной улице быстро пересекли село и остановились на противоположной окраине. Впереди начинались колхозные сады. Под раскидистыми яблонями виднелись грузовики с бочками. Двое красноармейцев расположились возле ближайшей полуторки. Невдалеке торчал в небо ребрами обрушившихся стропил сгоревший сарай. Выпрыгнув из виллиса Петров помог вылезти молчавшему всю дорогу старику. Собираясь уже отправиться к бензовозам, заметил, что тот, не отрываясь, смотрит на пепелище.
- Ты чего, дядя Сёма? - Петров задержался.
От пепелища исходил странный, знакомый запах.
- Что тут сгорело? Недели не прошло, да?
Старик сел возле машины и обхватив голову руками, беззвучно затрясся.
- Ну что ты дядя Сема? Что ты? - опустился рядом Петров.
- Сожгли их Семушка, - тихо сквозь рыдания протянул тот.
- Кого? - не понял Семен.
И тут он узнал этот запах. Это был запах сгоревшего человеческого мяса! На фронте он разносился от выгоревших танков. Приторно-горьковатый, он щекотал ноздри.
Петрова бросило в жар, стало нечем дышать.
- Как?! За что? - он уже был не в силах сдерживаться, - Кто это сделал?!
Румыны это Семушка. - плечи старика сотрясали рыдания. - Стояли у нас, а как отступать начали, молодежь то с собой угнали, а коммунистов и семьи их...
Петров выпрямился и медленно пошел к пепелищу.
- Как же они кричали. Детки плачут, а эти из автоматов. Тушить не разрешали, - бормотал старик, словно в бреду, - похоронили мы их потом, что смогли.
Перед глазами Семена все плыло. Он опустился на колени. Дотронулся ладонью до почерневшей от огня земли, сухой и потрескавшейся. Обгоревшая трава шуршала под пальцами. Он сел, хотелось только одного, остаться здесь. Лечь там, где умерли его девочки, и остаться навсегда.
Не было ничего, ни слез, ни боли. Только единственное желание - остаться.
Он сидел, ощупывая обгоревшую землю. Медленно кроша сухие почерневшие комья между пальцами. Ему не мешали. Бойцы молча стояли за спиной.
4
В батальон вернулись только затемно. Пожилой капитан из автотранспортного батальона наотрез отказался ехать в светлое время суток.
Петров брел по темной улице к своему танку. Боль уже не покидала его. Думать не хотелось, он просто шел, медленно переставляя ноги. На фоне черного ночного неба показался силуэт угловатой башни с открытыми люками. В ночи что-то позвякивало. Его экипаж заправлял машину.
- Ты, стрелок-бездельник, радуйся, что к нам попал, - послышался голос Соболева. Он, видимо стоял на крыле и заливал газолин в горловину переднего бака. Скрипнула железная дужка ведра.
- Да я и радуюсь, - донесся голос Васькина откуда-то снизу, - Чего это бездельник?
- Ну какой ты стрелок-радист? Рации у нас нет ни хрена, вот значит ты стрелок-бездельник. И раз говорю, что не радуешься, значит вижу.
Опять звякнуло. Соболев передал пустое ведро Васькину.
- Ага, - стрелок шмыгнул носом, — то беги Васькин за холм, то беги Васькин обратно.
- Дурак ты, Васькин, - Соболев присел на крыло тридцать четверки, - Я с ним с сорок второго воюю, еще до переформировки, в шестьдесят седьмой тбр. Мы под Горшечным в такую мясорубку попали.
Соболев присвистнув встал, принимая у Васькина наполненное ведро.
- В нашей второй роте две коробки на ходу остались. Мы и еще одна! А знаешь почему?
- Ну откуда ж мне знать, товарищ сержант, - недовольно буркнул Васькин.
- А оттуда, что осторожный он. На рожон не лезет. Вот если б мы сразу перемахнули тот бугорок? - Соболев осекся.
Из темноты, медленно и безмолвно, как тень, вышел Петров. От неожиданности мехвод даже пролил горючку на крыло.
- Т-товварищ лейтенант, - Соболев выпрямился, - вы прям как приведение какое!
Петров остановился возле Васькина. Лица его не было видно.
- Боекомплект пополнили? - словно из могилы прозвучал глухой и хриплый голос.
- Так точно. - Соболев недоверчиво вгляделся в скрытое тьмой лицо командира. - Товарищ лейтенант, что с Вами?
- Иди, Миша, движком займись. Давай ведро.
Не обратив внимания на вопрос подчиненного, Петров запрыгнул на крыло.
5
Черное августовское небо манило своей бесконечной глубиной. Время от времени тишину нарушали глухие удары далеких разрывов.
Петров полусидел в башне и сквозь прикрытые веки, не мигая глядел, в пустоту над собой. Через открытый над его головой люк залетал прохладный степной ветер и приятно холодил лицо.
Экипаж спал. Двое на моторе, укрывшись брезентом, Васькин, калачиком свернулся на боеукладке. Почти до утра все приводили танк в порядок. Заливали топливо, протирали смазку с выстрелов, доливали масло. Механическая, хорошо знакомая работа давала возможность отвлечься, забыться, немного унять боль в груди. Он старался работать быстро, не давая себе роздыху. Не обращая внимание на удивленные взгляды подчиненных, их вопросы.
Но вот работа кончилась. Экипаж моментально завалился спать, а Семен ощутил новый приступ, и ком с новой силой подступил к горлу, заставляя дышать мелко и часто. Теперь уже ни что не могло ослабить, заглушить этот приступ. Петров пытался курить, несколько раз до крови закусывал губы. То вставал в люке, то вновь садился. Но ни что не позволяло даже немного приглушить, затуманить страшную душевную муку, от придавившей, раздавившей его беды.
Он заставлял себя не думать, не вспоминать, не размышлять. Потому что все мысли сразу же уносились в воспоминания. В мирное время. К его девочкам. И сразу же грудь еще сильнее обжигало. Он тихо стонал, ворочался, изводясь, и снова пытался не думать. Просто сидеть, ловя обожженными щеками легкие дуновения ночного ветерка, бездумно глядеть в черную высь над собой.
Гулкие удары по броне заставили очнуться. Видимо, он все-таки забылся на какое-то время. Подтянувшись, рывком высунулся из люка.
- Экипаж, подъем! - У машины стоял Ковшов.
Небо все еще было черно, только на востоке тонкой полоской занимался рассвет.
- Поднимай экипаж, Петров, - сбивчиво затараторил Ковшов, — машину выводи и к комбату быстро! Выступаем.
Не дожидаясь ответа комроты деловито зашагал прочь. Петров несколько секунд неподвижно вглядывался в розовеющую полоску востока, потом глубоко вдохнул и, обернувшись к вяло шевелящимся на моторе танкистам, неожиданно тихо скомандовал,
- Подъем, братцы. Заводи Миша.
От него никто не ожидал такого приказа. Замерев, мехвод с заряжающим воззрились на своего командира, но опомнившись, как подорванные, бросились в танк.
Нырнув в люк, Соболев пнул сонного Савкина и, усаживаясь на свое место, пробурчал под нос, - Миша, ох не нравится мне ласки такие. Ох что-то будет. - И уже громко,
- Савкин! Просыпайся ты, черт тебя дери. Коробка сдохла уже совсем. Давай помогай кулису тянуть!
Надрывно зажужжал стартер, дизель оглушительна захлопал выпуская сизые облака и тридцать четверка задрожав, завибрировав корпусом, взревела всеми двенадцатью цилиндрами.
Танк Петрова безжалостно рубил траками сухую укатанную землю грунтовки. Тучи пыли, поднимаемые упругими сизыми струями выхлопных газов, скрывали лязгающие следом машины. Стоя в открытом люке, лейтенант угрюмо глядел в прикрытую утренним туманом степь.
Приказ был как всегда коротким и беспощадным: Силами второй роты совершить двадцати километровый бросок и сходу выбить противника со станции Хотмыжск. Развивая успех выходить на Головчино.
Когда Ковшов — роте которого было приказано выдвигаться, обвел взглядом командиров машин, Петров шагнул вперед.
- Я первым пойду, Лейтенант. - И от этой угрюмой решимости Ковшов даже отвел глаза.
- Выполняйте, - не впопад громко приказал он, а Петров уже шагал к танку.
Это было самоубийство. Идти головной машиной по неразведанной дороге, вызывая на себя огонь противника. Но, когда Семен сделал этот шаг навстречу Ковшову, он ощутил явное облегчение. Та боль, мучившая его все эти часы, внезапно ушла. Теперь, держась за неровные, влажные от утренней росы края открытого люка он ощущал облегчение.
«Только бы не фугас» - теперь крутилось в его голове. Только бы увидеть врага, только бы успеть, уж тогда он не промахнется.
Он много убивал, видел через оптику прицела, как вздрагивала машина врага после его, Петрова, попадания, как замолкали огневые точки. Но раньше это была его работа. Убивай врага, иначе враг убьет тебя. Все было просто. И он убивал. Косил из пулемета, давил гусеницами. Теперь же, он отчетливо это чувствовал, что-то поменялось. Петров еще не осознавал, что именно и, забыв про боль, готовился к бою. Не было ни страха, ни волнения, тех чувств, что всегда будоражили сознание перед боем. Ни дрожания пальцев, ни сухости во рту, ничего этого. Только ненависть и тяжелая решимость. Он точно знал, что, если танк не нарвется на мину, враг дорого заплатит за то, что встретился с ним — лейтенантом Семеном Матвеевичем Петровым — коммунистом, лучшим командиром танка бригады.
Дорога начала взбираться на невысокую насыпь. По бокам в предрассветном тумане замаячили невысокие кустарники. Семен напрягся, всматриваясь в просветы грунтовки впереди. Он вспомнил карту. Там уже станция. Кустарники с боков дороги скорее всего заболочены а дальше за ними виднелась лесополоса. Семен оглянулся, вся рота, монотонно гудя моторами, грохотала следом. Петров нервно потер переносицу. Да! Если их могли встречать, то здесь была идеальная позиция. Рывком он поднял обе руки вверх, под углом 45 градусов. Это означало «к бою». Обернулся и ждал ответного сигнала от двигающегося за ним Ковшова, тот крутил башкой, и наконец заметил сигнал, но, вместо того чтобы поддержать его для остальных машин колонны, зачем-то скрылся в танке. Петров выругался и с поднятыми руками вновь глянул вперед, кустарники с боков стремительно приближались. Еще немного и танк уже не сможет съехать с насыпи. «Пожгут! Всех пожгут как клопов!» - ударило в мозгу. И, схватившись левой рукой за крышку люка, а правую вытянув вверх, что означало «делай как я», крикнул, заглушая рев дизеля:
- Правый поворот! По кустам вдоль дороги! Быстрее, Миша!
Танк резко сбавил скорость. С трудом удержавшись Петров продолжал держать сигнал «делай как я».
Повернув, машина сползла вниз, давя кустарник. Танк Ковшова выполнил такой же маневр. Семен обернулся. «Ага, сообразил наконец, но почему он не передает сигнал по колонне?». Петров пригнулся за крышкой люка. Подминая кустарники, надрывно ревя дизелем, машина ползла вдоль насыпи. Внезапно туманную дымку впереди прорезала белая вспышка. Через мгновение рассветную тишину разорвал сухой хлопок орудия «Пбах» и тут же «фш» - в нескольких метрах от головы Петрова воздух пронизала болванка. Левее позади него шваркнуло железом по железу. Командир третей в колонне машины, так и не поняв маневра командира, продолжил движение по дороге. Его Т34 получил снаряд под погон, вздрогнул, воздух сотряс страшный взрыв. Сдетонировавший боекомплект сорвал башню с корпуса. Но Петров не видел этого, все его внимание было устремлено вперед. В туманную жижу перед ним, которую сейчас рвали всполохи орудийных выстрелов.
Он насчитал пять вспышек. Три почти разом, по центру и две, с опозданием, с боков.
«Так, батарея ПАК-40. Дорогу закрыли, а по флангам пара коробок прикрывает. Грамотно сволочи, но не беда. Главное что не «восемь-восемь».
Выстрел германской восьмидесяти восьми миллиметровой зенитки ни с чем нельзя было спутать. Еще в сорок втором Петров видел, как батарея таких пушечек за пять минут расчихвостила его роту. Тогда Петрова спасло то, что его танк раньше потерял ленивец и просто не доехал до дистанции прямого огня батареи.
- Миша! Право двадцать! Обходим их! - крикнул Петров, наклонившись в люк:
Машина приняла правее и, выворачивая корневища из болотистой земли, поползла в сторону. Семен продолжал выглядывать из-за открытой крышки люка. Спускаться в башню было бессмысленно. Через слабую оптику перископа вообще ничего бы не разглядел в утреннем тумане. Он оглянулся влево, танк командира полз вдоль дороги. Не останавливаясь, Ковшов выстрелил куда-то вперед.
- Дурак! - стиснув зубы, прошипел Петров. - В белый свет как в копейку!
На дороге за ними две машины уже горели. Остальные пытались обходить, кто-то пятился, а немцы продолжали губительный огонь.
Танк командира роты выстрелил еще и получил болванку в маску пушки. Орудие, похоже, заклинило и он стал поливать позиции врага из пулеметов. Толку от этого не было, но прибавило суматохи, и танк Петрова ушел незамеченным в сторону.
- Не было, нет и не будет на свете силы такой, чтобы нас победить, - шептал Семен строки известной песни прикрываясь от хлеставших его веток крышкой люка.
Азарт овладел всем его существом.
- В бою мы повсюду дорогу найдем, любой бурелом мы возьмем напролом. -
Впереди показался просвет. На возвышенности, левее из лесополосы блеснула вспышка выстрела. Семен прищурился.
- Вот она, гадина фланкирующая. Бронебойным! — Склонился он в башню.
Затвор глухо лязгнул, но Семен не спешил к прицелу. Еще раз внимательно оглядевшись, мысленно проложил дорогу, прикинул дистанцию, отметил для себя ориентиры и только после этого спрыгнул на свое сиденье, начал разворачивать башню. Он не пользовался в бою электромотором, крутя ручку наведения.
Танк продолжал подминать кустарник. В панораме прыгали серые блики веток, земли и молочного тумана. Семен толкнул мехвода сапогом в спину. Резко потянув рычаги бортовых фрикционов, тот остановил машину. Изо всех сил крутя ручку, лейтенант пытался поймать замаскированную самоходку в прицел и не видел ее.
- Где же ты? - шептал он, и тут вновь блеснул всполох выстрела.
Довернув на вспышку, он топнул по педали спуска, отстраняясь от прицела. Лязгнул спусковой привод, передавая усилие, и через секунду орудие рявкнуло. Танк тряхнуло. Семен прильнул к оптике, и они с новой силой ломанулись через кусты. Опять в прицеле запрыгали бешенные тени. Петров выругался и, скомандовав заряжающему, рванулся в просвет люка.
Его машина вылезала из кустарника на пригорок. Впереди на склоне, среди веток различил набалдашник дульного тормоза и спрыгнул обратно. Затвор лязгнул, проглотив заряд. Лейтенант снова толкнул мехвода и поправил прицел. Он не видел самоходку, стрелял по ориентирам и опять не понял результата.
Во рту появился кислый вкус пороховых газов, в ушах гудело от собственных выстрелов, но разум на уровне инстинктов давал четкие команды: «Наверх, проверить. Стоит без движения, значит попал. На склон, с фланга».
Оказавшись на своем месте, наклонился к мехводу.
- Наверх, Миша! Дави на всю железку!
С развернутой в сторону вражеских позиций башней тридцатьчетверка рванулась по склону. Послышались крики. В лесополосе заработал крупнокалиберный пулемет. Строчка трассеров прошила туман. По броне словно забарабанили молотками.
- Хлебало закрой, Мишка! - Заорал лейтенант, — свинца огребёшь!
- Не увижу я ни черта! - крикнул тот, но люк быстро закрыл и прижался к призмам смотровых щелей.
- Нехрен там глядеть! Пятьдесят вперед! Дави! - Развернул свой перископ Петров, - Цель обозначают сволочи.
Его машина, забравшись на склон, рванулась вперед.
- Тяни, рыжий! - Соболев изо всех сил дергал кулису коробки, но она не поддавалась. - Не спи!
Савкин схватился за штангу, и вдвоем они воткнули передачу. Мотор взревел, машина дернулась вперед с новой силой.
Обойдя замершую самоходку, Т34 понесся вперед. Трассеры продолжали барабанить по броне.
Они сейчас пушки развернут, командир? - Мокрое, перекошенное лицо заряжающего блестело в полумраке.
- Не повернут, - скорее себе, чем ему тихо ответил лейтенант и надавил мехводу на плече. - Наше дело - вторую коробку успокоить.
Соболев потянул рычаг фрикциона. Не сбавляя скорости, машина начала принимать левее, описывая плавную дугу.
Высунувшись из люка, Семен всматривался вдаль. Они зашли в тыл противотанковой батареи. Увидев ревущую машину, прислуга двух орудий бросилась в стороны, но третье продолжало вести огонь, не обращая внимания на грохочущую за спиной тридцатьчетверку.
Несколько пуль чиркнули по башне, Петров, ругаясь, плюхнулся на сиденье. В перископе он не мог различить цель впереди, где, по его расчетам, стояла вторая самоходка. По броне молотил пулемет, и оставалось, только ждать выстрела или движения в деревьях. Он надавил мехводу на правое плече, делая зигзаг, но лес впереди молчал.
- Покажись, - он поворачивал перископ, вглядываясь в желтизну триплекса.
Различив неявное движение, вжался в призму. Он снова надавил сапогом на плечо Соболева. И только танк принял правее, между деревьями блеснуло.
«Вот она!» В следующую секунду ударило где-то внизу. Танк резко крутануло. Саданувшись о щиток орудия Петров полетел на заряжающего. Внизу Соболев слетел со своего места и, сбив Савкина, приложился о правый борт. Послышались стоны и ругань.
Болванка срубила ведущую звездочку левого борта. На полном ходу танк словно дернули назад. Потеряв гусеницу, и сделав вираж, зарываясь катками в рыхлую почву, он встал. Мотор заглох.
«Почти попал!» - Петров пытался сесть, но его что-то держало. Он рванулся, потом еще, еще. На спине затрещал комбинезон, клок ткани остался на снарядной укладке.
«Не стоять! Вторым он нас похоронит! Где я, Черт!» - крутил он перископом. Впереди что-то опять вспыхнуло, - Ну вот и все!
Он ждал удара, но его не было, вместо этого между деревьями полыхнуло еще сильнее.
«Неужели подожгли»? Еще не четко осознавая окружающее пространство, он высунулся из люка. Метрах в ста впереди между деревьями замерла серая клиновидная туша Артштурма. Над моторным отсеком фашиста разгорался костер. За самоходкой, сминая кустарник, в лесополосу врезалась тридцатьчетверка.
- Повезло. - Петров упал на сиденье.
- Подбили нас, командир! - Внизу Соболев, вылезая на свое место, схватился за рычаг люка.
- Сиди, Миша, рано на воздух, - Петров вытер заливавший глаза пот и развернул башню в сторону батареи.
От орудий бежали серые фигурки. Петров зарядил в них бронебойным и выпустил длинную очередь, прижимая фашистов к земле.
- Фугас! - затвор лязгнул.
Орудие еще ухнуло, вспышка разрыва заслонила приземистый силуэт немецкой пушки. Станину подбросило, в стороны разлетелись серые ошметки. И неожиданно все разом стихло. Петров подождал немного и привстал в люке. Разрывы и стрельба слышались теперь где-то правее. В лесополосе все было тихо. Семен перевел дух и ощутил, как боль в груди возвращается.
Из-за холмика поднялась растопыренная пятерня.
- Nicht Schie;en! Ich gebe auf, - донеслось до Петрова. Над пригорком встала фигура в грязной серой гимнастерке.
- Что? В плен захотел? - Лейтенант стиснул зубы.
- Командир! - Открывший свой люк Соболев высунул голову. - Сдается вроде?
Вместо ответа Петров спустился в башню и до боли в пальцах сдавил гашетку ДТ.
Длинная очередь сбила немца с ног, и тот рухнул за пригорок.
Соболев отпрянул в танк и медленно поднял глаза на Семена. В его взгляде читался немой вопрос.
- Осмотреться по отделениям, доложить о повреждениях. - Семен прислонился к лобовому упору прицела и, согнувшись пополам, закрыл глаза.
- Ты чего командир? - Мехвод привстал на своем месте.
- В порядке я, Миша, - Не открывая глаз, Петров вытер лицо и, с трудом поднялся в люке.
6
Машкины волосы щекотали ему нос. Смешно копошась, она укладывалась рядом. Немного отстранившись, Семен приоткрыл глаза. Веселый солнечный луч, залетев через небольшое окно, примостился белым зайчиком на вязаной салфетке. В луче плясали еле заметные пылинки. Где-то вдалеке прокричал петух. Семен сладко потянулся и ласково погладил маленькую пушистую головку дочери. Та снова смешно завозилась, поправляя свалившиеся на лоб тонкие локоны. Семен улыбнулся и спиной ощутил тепло Лидочки. Под одеялом он чуть придвинулся, прижался, ощутил спиной изгибы ее горячего тела.
Машка опять завозилась на краешке кровати, пыталась подлезть под уголок их одеяла.
- А ты почему дома? - она шмыгнула носом, - Ты на лаботу не пойдешь сегодня?
Букву р она еще не выговаривала.
Семен снова улыбнулся и вместо ответа, погладил маленький курносый носик дочки. Носик недовольно сморщился и шмыгнул.
Но почему же так больно. Откуда-то издалека донесся голос Соболева:
Не знаю, что уж там стряслось, но его будто подменили. Мне кажется иногда, что смерть он ищет, а она словно тякает от него. Полгода, считай, из боя не выходим, первый раз, небось, передохнуть дали. А нам ни царапины.
- Ты б сплюнул, что ли. - Забасил заряжающий.
- Да хоть два раза. Хочешь, на погон тебе? - Соболев хохотнул, - помнишь, как под Головчино? Нам как звездочку сбили, ну, думаю крышка. Ан-нет! Артштурма нашего Фомин сжег. А откуда он там взялся? Вроде ж на дороге все застряли. А то еще бы секунда, и всё — могила. Точно говорю, бегает костлявая от него.
- Ну и пусть себе бегает, - заряжающий кашлянул, - глядишь, и до Берлина не догоним её. Вона до Румынии уже доползли.
- Ну, чтоб до Берлина, это надо севернее забирать, а покуда мы аккурат к Адриатическому морю шпарим. Ох и девочки, наверное, там у моря!
Бабы и тут ничего. Васькин, ты чего заерзал? Небось, и с бабой ни разу не было, а?
Под Петровым заскрипела кровать, и танкисты притихли.
Семен сел, его мутило. Во рту было сухо и гадко. Он облизал потрескавшиеся губы. Сунул ноги в сапоги и, пошатываясь, вышел из своей комнаты к экипажу. Танкисты сидели вокруг небольшого стола, заваленного пустыми банками из-под тушенки. Под столом виднелись бутылки.
- Ну что, Миша? Ты все о своем? – Семен сел на пододвинутый Соболевым стул.
- Да вот развлекаю экипаж, товарищ лейтенант, как спалось? – Соболев вольготно развалился на высоком диване.
Вместо ответа Семен поморщился, пошарил взглядом и, найдя, что искал, налил водку и залпом выпил. Танкисты переглянулись.
- Семен Матвеевич, - осторожно начал Соболев, - может не надо уже? А ну как выступать скажут или Аверенко заявится?
Петров откинулся на спинку стула, - В норме я, Миша, - водка теплом разливалась внутри, заглушая саднившую грудь. Глубоко вдохнув, он налил еще.
- Ну товааарищ лейтенант! – Соболев толкнул заряжающего под столом, - закусывайте хоть! Вчера ж тоже не ели ничего!
- Семен Матвеевич, - забасил заряжающий, - может, правда уж хватит?
- Да. Скорее бы уже выступать, - Петров осушил второй стакан. Обвел мутным взглядом подчиненных, - Засиделись мы здесь, ребятки.
Все настороженно ждали, но Петров вдруг широко улыбнулся.
- Эх, ребятки, живут же здесь фрицы, или как их тут?
Водопровод у них, отопление. – Он сдернул с диванного валика вышитую салфетку. Поднеся ее к лицу, шумно втянул воздух. Запах был неожиданно знакомый. Петров застыл, что же это? Да, точно, лаванда. Лидочка клала мешочки с сухой лавандой в белье. Семен резко отшвырнул салфетку. Грудь пробили раскаленным гвоздем. Он прижал ладонь, пытаясь унять боль. Наклонился вперед.
- Товарищ лейтенант? Вы чего? – Васькин был уже рядом.
Петров поднял на стрелка глаза полные боли.
- Значит, говорите бабы не было у Васькина? – Хлопнул по столу ладонью.
- Да это сержант все скалится, - Васькин залился краской.
- Так войне конец уже считайте, - вступил Соболев, - вернется, и все его будут еще, товарищ лейтенант.
- А зачем мы будем ждать? – Улыбнулся Петров одними губами. – А ну-ка, Мишка, налей нам с Васькиным, для храбрости, и пойдем осмотрим достопримечательности города Крайова.
Соболев переглянулся с заряжающим и в нерешительности развел руками.
- Товарищ лейтенант, Семен Матвеевич! – Савкин пододвинул два стакана, - я с Вами, хоть в огонь, хоть к достопримечательностям! – расплескивая, он налил доверху.
- Рыжий! – Соболев зло зыркнул на стрелка, - Не надо ему больше!
Попытался отодвинуть стаканы, но Семен остановил его.
- Миша, ты чего? Ну-ка оставь. – Похлопал Соболева по плечу, - Эх, Мишка, а помнишь как мы под Горшечным? А?
Командир обвел мутным взглядом танкистов.
- Ну-ка наливаем все! – Резко поднялся.
Все встали переглядываясь. Подняли наполненные стаканы.
Петров выпрямился.
- За победу, братцы! Нет у меня ближе Вас никого! Так пусть же сдохнет вся фашистская гадина, а Вы домой вернетесь целые!
Дыхание его сдавило и, чтобы не показать подчиненным выступающие слезы, он рывком выпил и развернулся к двери.
- За мной, Савкин! Жечь не станем никого. Посмотрим просто, как живут они тут.
Семен взял с подоконника ППШ и шагнул к лестнице.
- Не надо Вам в таком виде на улицу! - Соболев дернул Савкина за
рукав.
Петров задержался в дверях, - Ну хорошо, хозяев тогда проведаем. Савкин, за мной.
- Автомат-то Вам зачем? Рыжий, верни его!
Но Петров уже гулко сбежал по лестнице. Савкин замялся было на секунду, потом бросился следом, на ходу зачем-то надевая пилотку.
Распахнув ближайшую к нему дверь, Петров ввалился в просторную светлую комнату. За большим овальным столом сидела молодая, лет двадцати пяти женщина с ребенком на руках и пожилой мужчина. При звуке распахнувшейся двери женщина вздрогнула. Мужчина поднялся навстречу остановившемуся в дверях Петрову. Вид у вошедшего был явно не дружелюбный. В рубахе навыпуск, синих галифе, сапогах и с автоматом за плечом, лейтенант стоял пошатываясь. Несколько секунд молча смотрел на женщину. Вбежал Савкин и встал в нерешительности, поглядывая то на командира, то на хозяев. Петров не спеша сел на топчан у двери.
- Ну что, граждане фашисты? Как поживаете? – он огляделся.
Уютная, чисто убранная комната, по-видимому, служила гостиной. Полированный сервант, часы, фотографии в рамках.
- Noi nu suntem fascistii. Suntem ampotriva lui Hitler, - быстро затараторил мужчина, но Петров жестом прервал его.
Не, так разговора не получится, - он встал и подошел к массивному, резному серванту. Провел ладонью по закругленной лакированной грани.
Красивая мебелишка у вас, - вновь глянул на женщину.
Та смотрела прямо и даже, как уму показалось, враждебно. Мальчику на ее руках было года два. Худенький, с кудрявыми черными, как у матери, волосиками. Он испуганно таращился на этого небритого, грубого русского.
Не выдержав прямого взгляда женщины Петров посмотрел на фотографии. На одной она стояла под руку с молодым, стройным мужчиной в изящном приталенном пиджаке. Оба широко улыбались. Петров присвистнул.
А муж у нас, небось, служит великой Германии? - Он ткнул пальцем в фотокарточку.
Пожилой мужчина нервно замахал руками:
- Nu, el nu este un militar! - увидев, что его не понимают, показал как стреляют и отрицательно помотав головой, добавил на немецком, - Nicht militarisch!
Петров криво ухмыльнулся:
Нихт? Ну конечно, сейчас ты мне расскажешь.
При этих словах женщина резко встала и, передав ребенка, решительно шагнула к Петрову. Она оказалась высокой, немного выше Семена. Стройной, скорее излишне худощавой.
- Soaul meu, - указала на фотографию, - este inginer!
Последние слова она почти выкрикнула и, схватив рамку, попыталась вырвать ее.
- Ах, инженер! - Петров тоже повысил голос. - И где сейчас твой инженер? С гансами к морю драпает?!
Не выпустив рамку он шагнул ей навстречу.
- A fost dus in Germania! - она отшатнулась, брезгливо сморщилась.
- Что ты морщишься? - кровь ударила Семену в голову, - Ах ты, Курва немецкая!
Он ринулся к мужчине, все еще держащему на руках ребенка. Взял его за локоть и рывком подтолкнул к двери.
- Er arbeitet in der deutschen Fabrik! - закричал тот. Ребенок тоненько залился.
- Я те покажу фабрик! - Петров вытолкнул румына за дверь.
- Соболев! А ну прими этого недобитка! - Захлопнул дверь за его спиной.
- Савкин! Давай-ка ее в соседнюю комнату. - Придерживая ногой дверь, он сдернул с плеча автомат.
Савкин вытаращившись на своего командира не двинулся с места. Женщина же, при виде оружия, напротив стала спокойной. Только презрительно свысока вперилась в лейтенанта своими черными как угли глазами.
- Что ты рыжий? - Петров толкнул Савкина. - Тебе что, показать как надо?
Стрелок нерешительно пошел к женщине и, оглядываясь на командира, как-бы извиняясь, взял ее под локоть. Продолжая презрительно смотреть на Петрова, та повернулась. Ее каблуки простучали до двери в противоположном конце гостиной. Когда же дверь за ними закрылась, Семена качнуло и он схватился за косяк.
«Что я делаю? Это фашисты, но я не фашист! Прекратить! Срочно!»
Из соседней комнаты донесся глухой удар, приглушенный стон Савкина. В два прыжка Семен был уже рядом. Распахнул дверь. Радист, согнувшись пополам, медленно валился на пол. Женщины в комнате не было.
Семен рванулся к распахнутому окну, сдергивая с плеча автомат. - Ах ты, змея!
Она, не оглядываясь, бежала к калитке.
Савкин что-то хрипел у ног Петрова. Семен дернул затвор. Еще секунда и женщина скроется за высоким забором. В голове все крутилось, белый проем окна плыл перед глазами. Не целясь, Семен нажал на спуск. Та-та-та-та! Автомат запрыгал, вырываясь из рук. Длинная очередь взрыла землю палисадника. Женщина уже скрылась за калиткой. Так-так-так, - пули расщепили добротные заборные доски, пробили строчкой дерево.
Семен опустился к Савкину.
- Что с тобой? - Попытался перевернуть уткнувшегося головой в пол стрелка.
Тот повалился на бок, застонал.
Дверь гостиной распахнулась, на пороге стоял Соболев. За ним, заряжающий удерживал рвущегося в комнату румына.
- Что она сделала?
- Ногоой она меня, - простонал Савкин, туда прямо.
Живой, - Семен выглянул над подоконником. Простреленная калитка покачивалась в тишине.
7
Выведенная из города бригада расположилась в редколесье. Машины были разбросаны между деревьями по обе стороны дороги.
Своей обычной быстрой и твердой походкой между машин шел Аверенко.
- Товарищ капитан! - Из-за ближайшей вынырнул Соболев.
Аверенко только кивнул в ответ.
– Что ж с командиром-то нашим будет?
Мехвод зашагал рядом.
- Что будет? Трибунал будут.
- Так ведь он же стрелка защищал? – Соболев чуть обогнал Аверенко, пытаясь заглянуть ему в глаза. - Сучка эта фашистская сама того затащила, да и ногой ему! Семен Матвеевич-то вообще думал, что она ножом его вначале!
Аверенко продолжал идти молча, словно не слыша.
- И попал-то случайно, - не унимался тот, - вы же знаете, товарищ капитан. Из ППШ с такого расстояния, если б надо было попасть, ни в жизнь не попал бы! А тут одна пуля и сразу в сердце. Случайность!
Аверенко резко остановился.
- Случайность?! – Серые глаза впились в мехвода.
Пролетев несколько шагов Соболев обернулся.
- Нажрался твой Семен Матвеевич, - сквозь зубы процедил капитан, - нажрался и на подвиги потянуло. Ладно бы сам, да еще и дурачка этого с собой прихватил.
- Так зашли просто…- начал, было, Соболев, но Аверенко как отрезал, - молчать! Ты что мне тут дурочку валяешь, сержант!? Все показания у меня есть, а если не заткнёшься, пойдешь как соучастник, ясно тебе? Про то, что отца ее ты держал, я тоже в курсе!
Аверенко попытался обойти мехвода.
- Семью у него сожгли, товарищ капитан, понимаете, - опустил голову Соболев.
Аверенко остановился.
- Я только сегодня узнал, - в глазах мехвода застыла мольба, - из роты обеспечения рассказали.
Капитан в упор посмотрел на него.
- И это я знаю. Но и это ничего не меняет. Мы! – Капитан сделал паузу. - Не фашисты!
Аверенко достал папиросу и, не предлагая мехводу, закурил.
- Иди к экипажу, сержант. В бригаду приходили ее родители с бургомистром. Делу дан ход. Завтра будет заседание трибунала.
- Можно я, - горячо начал мехвод, но Аверенко резким жестом оборвал его.
- Нет! Ему уже не поможешь, а вот себе навредить сумеешь легко. Не знаешь ты сержант кто будет председателем трибунала. - Авраменко зло сплюнул. - И Петров не маленький, сам всё скажет. Покается, учтут заслуги, семью, заменят штрафной. Командир он геройский. А воевать нам долго еще. Всё, иди, сержант. Нечего мне тебе больше сказать.
8
Да, как-то не так все. Он много раз представлял себе смерть. Внезапная вспышка, рана, потеря крови. Много видел смертей. Сгоревших, обуглившихся товарищей, недавно еще весело шутивших. Или бледные, безжизненные лица мертвецов. Десятки, сотни лиц.
К возможной смерти в бою он давно привык. Был готов к ней. Но вот так? Убить женщину? Убить мать?! Убить в порыве пьяной злобы? Как он, боевой офицер, коммунист, мог дойти до этого?
Грудь страшно жгло. Петров расстегнул ворот и тут же поймал на себе презрительный взгляд Аверенко. Стоя в общем строю, капитан отвернулся.
Петров до боли в деснах стиснул соломинку. Он сидел прямо, высоко подняв голову. Ничего не выражающие ввалившиеся глаза блуждали. А эта соломинка во рту придавала его виду даже некую вальяжность.
- Находясь в пьяном виде, подсудимый Петров, – бригадный особист - председатель военно-полевого трибунала, с нескрываемым отвращением глянул в его сторону, - склонил к совершению насильственных действий…
Петров отвернулся. Ярко-белое весеннее солнце, туманным шаром висело над верхушками сосен.
Эх, Лидочка, Лидочка. Встретимся ли мы с тобой еще? Он вспомнил тихие бабкины рассказы, про загробную жизнь. Про царствие небесное. Уж если оно есть, это царствие божие, то Лидочка с Машенькой уж точно там ждут его. А он.
Петрову сдавило грудь. Он сделал невероятное усилие, чтобы не показать боли, не показать слабости перед строем своих товарищей.
Взгляд упал на плачущего навзрыд Васькина, сидящего рядом. От этого сделалось еще хуже.
- Да будь же ты мужиком, - толкнул стрелка локтем, - не расстреляют тебя. Покаешься, заменят штрафной. Искупишь кровью.
А у самого внутри все сгорало. Это же он, Петров, виноват. Его товарищ, младший товарищ, веривший ему, лейтенанту Петрову, сидит сейчас на этой скамье.
- Подсудимый Петров! – Резкий выкрик подполковника нарушил его мысли. – Вам предоставляется последнее слово!
Петров встал. Вся бригада, выстроившись поротно, молча смотрела на него. Он заметил испуганный взгляд Соболева. Провел пальцем по переносице.
Да, прошлое, не воротишь, но он сделает, что должен.
- Граждане судьи военного трибунала. – Голос Петрово звучал твердо и уверенно. – Я совершил преступление и прошу мне никакого снисхождения не делать!
Садясь, заметил вытянувшееся от удивления лицо Аверенко. Странно, но, сев, Семен ощутил облегчение. Делай, что должно, и будь что будет.
По распоряжению Подполковника встал Савкин. Петров не слушал его.
Только стиснул соломинку и уже не видел лиц танкистов.
- За попытку изнасилования и убийство румынской женщины. Лейтенант Петров осужден по статье 136 часть 2. Ввиду отягчающих вину обстоятельств подсудимый приговаривается к расстрелу перед строем! Приговор привести в исполнение!
Наконец то. Петров встал и не спеша зашагал к заранее отрытой могиле.
Он проходил мимо своих товарищей. И с каждым шагом боль отступала, уступая место спокойствию.
Только проходя мимо пожилого румына, привезенного на эту показательную казнь, Семен отвел взгляд.
- Товарищ Аверенко! – Подполковник вытер вспотевший лоб. - Приговор привести в исполнение!
Повисла мертвая тишина. Семен увидел, как дрогнуло лицо капитана.
Петров подошел к могиле.
- Товарищ Аверенко! – голос подполковника взял верхнюю ноту. – Я Вам приказываю!
Бригадный особист сорвался с места. Матерясь, он рванул Аверенко за рукав.
- Ну!
Тот как пьяный пошел к Петрову. Их взгляды встретились.
Семен снял пилотку. Аккуратно сложив ее, привычным движением сунул за пояс и повернулся к строю.
- Простите меня, братцы. – Он поклонился.
Просто поклонился. По-деревенски, и опять взглянул на капитана.
- Встань на колени. – Капитан говорил очень тихо. Серые пустые глаза смотрели в землю.
Петров опустился на колени. Ощутив холод от свежей, влажной земли, дотронулся до холмика. Размял комок между пальцами.
А земелька-то здесь совсем поганая.
Грянул выстрел.
- Контрольный! - крик подполковника разорвал тишину.
Но Аверенко не слыша его, побрел куда-то.
Подбежав, бригадный особис рванул из кобуры ТТ, и два раза выстрелил в безжизненное тело.
* Основа сюжеты взята из воспоминаний Василия Павловича Брюхова (Артем Драбкин «Я дрался на Т34». «Издательство-Яуза» 2015. стр.204)
** Шерман – танк, поставляемый в СССР по лендлизу.
***Сушка – самоходная установка (СУ85 называемая среди танкистов «братская могила)