Падали последние листья с деревьев. Она провожала уходящие дни осени. Во дворе, в старом районе Новосибирска, она жгла фотографии, вещи, записки, - всё, что их связывало. Вот они вместе нашли небольшой водопад на велосипедной прогулке, оба блестят от пота, уставшие от долгой езды, но довольные. Вот записка, которую она нашла в своём стареньком томике стихов после того, как он ушёл домой ноябрьским вечером : "кофта пусть остаётся у тебя. люблю, когда ты в ней, тем более ты мёрзнешь". Следом полетела та самая кофта. Вот засушенные лепестки первой розы, что он подарил ей, - просто так, без повода, - под треснувшим стеклом (она хорошенько прошлась по нему ногами, попрыгала от души). Плюхнулся, поднимая столп золы и искр, исписанный, а оттого плохо закрывающийся блокнот - единственный, кто от и до знал их историю. Все " богатства", "сокровища", оставшиеся после их, пардон, её любви, она залила духами, которые он три года подряд дарил ей на их дату. Пламя вспыхнуло, поглощая деревянного крокодильчика - брелок, висевший на его связке ключей от её квартиры. Он часто приходил, потому что она часто болела, поил её чаем, противным горячим молоком со специями, а потом они смотрели старые французские фильмы, мечтали о Париже, Провансе, винтажных магазинах и круассанах. Так и не съездили, кстати. Его портрет акварелью уныло спланировал на самую верхушку - бумага помнила, как он не мог усидеть на месте, позируя. Начинал разговаривать, у него постоянно дергался уголок рта, в конце он не выдержал, подпрыгнул и закружил её в танце. Потом они поругались. И помирились. Так было бесчисленное количество раз, все и не вспомнить. " У всех так," - скажете.
Тогда стоял прохладный август. Лето кончалось. Он уезжал в другой город - учёба, перспективы, карьера. Она не переживала, знала, что будет ждать, что приедет. Тихим вечером пришла к нему, подарила шарф - чтоб грел его осенью, когда её не будет рядом. А он посмотрел на неё, как на шарф - без интереса и с безмерной усталостью и сказал лишь несколько слов : "я не люблю больше". Вложил в руку ключи и закрыл перед ней дверь. Она шла, завернувшись в шарф, чтобы грел её вместо него, мелко дрожала в +15. Выкинула ключи. Побила посуду дома, до ужаса напугала маму. Выкинула подушку, потому что она пропахла им, а ещё тушь не отстиралась.
Прожила осень. И сегодня, сидя за чаем на старой кухоньке, смотря на ещё более старый двор, наконец отпустила.