Он ходил даже по домам и пытался притащить людей силком. Однажды таким образом вытащили из дома мою мать и привели на собрание.
Два основополагающих направления более ста лет сопровождали самосознание русских немцев – церковь и школа. Сталинский режим знал об этом, поэтому в 36-37г.г. всех священнослужителей убрали навсегда. Духовенство причислили к пережиткам капиталистического общества. Ведь «религия», согласно Карлу Марксу, была «опиумом для народа». С нашей церкви власти сняли крест и колокол, сделав там клуб, где собирались члены молодежной коммунистической организации.
Позже я смогла узнать, что несколько верующих смогли спасти святыни нашей церкви и захоронить. На этом официальная религиозная жизнь в деревне Мюнхен окончательно заглохла. Не проходили больше ни крестины, ни венчания, ни праздники святого Причастия. Даже умерших невозможно было теперь похоронить по-христиански. Моя тетя решила в тридцать восьмом году выйти замуж. Они тайком обвенчались ночью в соседней деревне Растат. Там оставался еще пастор Кёлер, последнее духовное лицо в нашей округе. Но и он «исчез» в том же страшном году.
Государство хотело истребить в нас веру, сломить нас и уничтожить все, что составляло стержень наших личностей. Но, несмотря ни на что, люди в душе оставались глубоко религиозными. Они впитали эту веру с молоком матери. Вера росла и укреплялась на протяжении поколений. Невозможно заковать человеческую душу, даже если люди полностью подневольны и унижены. В нашей семье, как и во многих других, святая вера жила точно так же, как и прежде.
Кончились летние каникулы и первого сентября 1938 года мы пошли в школу и были очень удивлены произошедшими там большими изменениями. У нас появились новые учителя, которые говорили только по-русски или по-украински.
35
C этого же дня преподавание должно было проводиться на украинском языке. Все предметы только по-украински
отныне. Мы сидели в классе и не понимали ни слова, только толкали друг друга и спрашивали: «Что сказал учитель? Ты понял что-нибудь?» Некоторые дети считали, что я должна все же немного понимать, ведь я побывала в Одессе. Но я понимала учителя не больше, чем другие. Это был настоящий культурный шок, его нужно было еще преодолеть. Немецкий преподавали только час в неделю.
Кроме того, появились уроки русского языка, что совершенно сбило нас с толку. Справиться с новой ситуацией было очень трудно. Но пришлось напрячь все силы и способности, ведь обучение по-новому продолжалось все последующие годы.
Часть 2.
НЕМЕЦКАЯ ОККУПАЦИЯ
22 июня сорок первого года немцы бомбили Киев, столицу Украины, начался большой поход Гитлера на Советский Союз. Крестьян в Мюнхене одолевали страхи и неуверенность из-за военных действий. Итак, мы оказались еще и втянутыми в войну с Германией. Было ясно, что война не принесет ничего хорошего. Неужели нам всем будет еще хуже? Или появится возможность освободиться от сталинского гнета? Люди скрывали свои предположения. В школе нам рассказывали, что фашисты это кровопийцы, а Гитлер – пожиратель людей.
Всем показывали карикатуры, на которых он изображался наполовину человеком, наполовину хищным зверем. Мы, дети, всерьез верили всему этому, боялись даже думать, что может от этого всего произойти.
36
Дядя Шулем очень боялся и говорил, что Гитлер уничтожит всех евреев, без исключения. Мой отец пытался его успокоить, мол, подобным слухам не нужно верить. Он убедил дядю, что у нас дома тот будет в безопасности. Мы все знали дядю очень хорошо, годами жили мирно по соседству.
Последние из оставшихся молодых людей в деревне уже в первые дни войны были призваны в армию. Моего отца оставили в покое только ввиду его плохого здоровья. Все же остальные деревенские парни, кому исполнилось шестнадцать, копали в принудительном порядке оборонительные рвы в пятнадцати километрах от деревни. Фронт был уже совсем близко от нас.
Вскоре через деревню прошли русские солдаты, обессиленные и изможденные. Они отходили за линию фронта. В Мюнхене воцарилось затишье, как перед бурей. Город не требовал больше нашего зерна, контроль ослаб, и, казалось, что все забыли о нас. Между тем, стоял урожайный год, пшеничные поля золотились под солнцем аж до горизонта. И в нашем саду деревья сгинались под тяжестью плодов.
Как сейчас помню, жарким летним днем 11 августа мама велела мне пойти зарубить курицу к обеду. В свои тринадцать лет я уже отлично справлялась с этим. Я вышла во двор и стала выбирать курицу пожирнее. Уже перерубив ей шею, услышала внезапно шум моторов. И сразу с удивлением увидела въезжавшую колонну мотоциклов. Это было уже нечто нереальное, мотоциклов в деревне еще ни разу никто не видел. Их было так много, что я даже начала считать. Одиннадцатая машина была с коляской, в ней сидел солдат. Я вдруг услышала чистую немецкую речь, значит, это были они, немцы! Я выронила курицу и помчалась в дом. Задыхаясь от волнения, рассказала родителям, что я увидела на улице. Отец велел сохранять спокойствие и сидеть, не выходя, дома. Неизвестно, что могло ожидать нас там.
Продолжение следует