В связи с реформой российского высшего образования, с переходом его на уровневую систему вырабатываются новые цели и задачи образовательной системы. Они ориентированы не просто на потребности народного хозяйства, но и на людей, способных ответить на эти потребности. Такие специалисты исходят уже из собственных ориентиров, установок и целей, а не отвлеченных, технизированных и зачастую мифичных «запросов производства» или социально-экономических условий. Речь идет о сопряжении интересов конкретного человека и требований социальной системы. Ясно, что деперсонализация кадровой стратегии не отвечает сегодняшним вызовам (вспомним слоганы административной эпохи: «кадры решают все», «незаменимых людей нет»).
Возникает необходимость прояснить типовые социальные и социопсихические характеристики участников современных процессов профессиональной подготовки и применения кадров. Речь идет о профессионализме как одной из ключевых компетенций современного специалиста и собственно о наборе некоторых компетенций интеллектала. Что представляет собой профессионал в сфере интеллектуальной деятельности? К этой теме примыкает рассмотрение лексических и иных значений таких концептов (а они уже стали специальными терминами) как интеллигент, интеллектуал, профессионал, специалист.
Профессионал соотносится с его антиподом – дилетантом (неумёха, профан). Интеллектуал есть позитивист прагматического толка по призванию, а также по признанию этого факта другими людьми. Он соотносится с антиподом – практик-делатель (чего бы не делать, лишь бы делать, многостаночник). Профессионал это всегда человек владеющий мастерством. Приведем различные коннотации, связанные с термином «мастерство»: «мастер на все руки»; «дело мастера боится»; «мастер своего дела», рубрика в газете: «люди дела». Профессионала можно уподобить мастеровому. Токарь разложил инструмент на верстаке. У каждого инструмента свое место и назначение, и мастер с закрытыми глазами может взять с верстака любой из них. Они подготовлены (заточены, налажены, выведены) ровно так, как надо для выполнения определенной операции. Рукоятка каждого инструмента отполирована (в результате длительного и частого использования) кожей его рук. Такой мастер не может быть многостаночником. Точно также и интеллектуал: его инструменты ментального свойства, но подобно рукоятке напильника должны быть сращены с телом его мысли и отполированы в частых применениях. Здесь есть свои требования по допускам в духовных и душевных движениях к объекту приложения усилий, своя нудительность и ее ограничения.
У техники, у любого приспособления или аппарата, есть своя инфраструктура. Приобретая или обретая такое приспособление c целью облегчить свою жизнь, мы зачастую получаем новые хлопоты по содержанию, оснащению и отладке нового механизма. Вместо того, чтобы упростить и облегчить себе жизнь мы ее усложняем. Должно пройти время, иногда достаточно длительное, чтобы эта деталь оказалась вплетенной в наше миропроцессуальное существование. С этой точки зрения, любое новое обстоятельство в отлаженной миродеятельности – лишнее. В этом состоит прагматизм вообще и прагматизм интеллектуала, в частности.
«Делай, что должен, и пусть будет, что будет» один из императивов интеллектуала. Проблема должного может раскрываться посредством различения нескольких аспектов: а) должное как должно бы быть; б) должное как должно быть; в) должное в значении – «не могу иначе». Как известно, прогресс в нашей стране определяется тем, что каждый занят не своим делом (Филипп Филиппович у М. Булгакова, В.П. Зинченко). Что значит «свое дело»? Бывают достаточно жесткие критерии. Примером могут быть требования к экспертам (профессионалам) ВАК (разновидность экспертного сообщества). Один из питерских профессоров-философов выдвинул такой аргумент, отказываясь от экспертизы диссертации: меня в ВАКе знают как специалиста по философии науки, а мне предлагается работа по другой специальности, другого профиля.
Из сказанного следует, что прагматик-интеллектуал с необходимостью придерживается некоторой системы норм, он не является неформалом. В случае, если он этим нормам привержен внутренне, то есть, нормы находят в нём личностную опору, следует говорить уже о ценностях.
Зададимся вопросом насколько возможен ученый как духовный авторитет? Признанными образцами духовного авторитета, выступают носители высшей, трансцендентой истины. Прежде всего, это относится к нравственной и религиозной областям. Духовные авторитеты есть поводыри (лидеры) человечества. Совпадают ли духовный авторитет и духовное лидерство? В области духовной лидерство, скорее, есть функция от авторитета.
Приходится встречаться иногда с тем, что известное истолкование слова «философия» претерпевает реконструкцию. На первое место ставят Софию (мудрость), а любовь – на второе. Получается не «любовь к мудрости», а мудрость любви. Можно это понять так, что любовь к мудрости неизбежно влечет за собой мудрость любви, порядок любви, строй любви. Это некое устройство мира, симфония, синхрония, синергия, архитектоника, которая воспринимается любящим мудрость. Любовь к мудрости приводит к обретению мудрости любви, разлитой в мире. Любитель мудрости становится мудрецом, приобщившись к мудрости в мире. Так, интеллектуал есть инструмент «телесности» мысли, физическое воплощение тела мысли, тела мудрости.
Можно ли поставить знак равенства между духовным авторитетом и мудрецом, духовностью и мудростью как определяющим качеством духовного авторитета?
Представляется, что это различные свойства социокультурной реальности: духовность есть воплощение просветленности человека трансцендентным началом, абсолютным добром (Будда). Тогда мудрость есть практическое действенное приложение открывшейся человеку истины мира и жизни. Они могут совпадать. И все же есть различия в их онтологическом статусе. Духовность некоего человека есть олицетворение и воплощение абсолютного начала. Она представляет собой манифестирование такого начала, его демонстрацию как провозглашение «благой вести» в мире. Зачастую сопряжена с самоотверженностью, жертвенностью, стоическим терпением и посредством его с «вразумлением» людей (пророки).
Мудрость есть знание как понимание основ мироустройства в его применении и проявлениях в различных областях жизнедеятельности людей (Соломон). Следовательно, лидерство и мудрость есть функция от духовности, но не собственно духовность. Строго говоря, духовный авторитет может не быть ни лидером, ни мудрецом. Однако духовный лидер не может не быть духовным авторитетом, не может не быть мудрым человеком. Таким образом, нужно различать понятия «духовный авторитет», «духовный лидер», «мудрый человек».
Далее следует сказать о «духе» науки, коль скоро речь идет об ученом как духовном авторитете. Признание специфического духа науки, ее онтологических первоначал, специфической «идеи» науки выводит ее из универсальной области духовного либо как иное в его специфике, либо как регион духовности с особым образом закрепленными, воплощенными в нем корпоративными смыслами. Иначе говоря, признание особой духовности науки, не содержащей в себе нравственного начала, выхолащивает общезначимое понятие духовности и в этом отношении делает не применимым его к науке. Единственно возможный выход состоит в том, чтобы распространить понятие духовности, прежде всего, как нравственности, на сферу науки, сферу научного знания.
Ученый как духовный авторитет соотносится с духовным авторитетом науки, ее духовным содержанием, с духовным содержанием знания. Подобным образом религиозный духовный авторитет соотносится с духовным содержанием религии и в максимальной степени выражает такое содержание. В каком смысле научному знанию присущ духовный авторитет, духовное содержание? Возможны два противоположных ответа. Первый научное знание не обладает духовным содержанием, в отличие от веры, и второй – научное знание несет в себе такое духовное содержание, духовные смыслы.
Несмотря на широкое технологическое распространение, системообразующее значение в современном обществе, далеко неоднозначно решается вопрос о том, что собой представляет научное знание, каким должно быть и какую роль выполняет в современном мире. Ясно, например, что «активистски ориентированная техника, базирующаяся на Галилеевой науке, не смогла разрешить главные проблемы человеческого бытия» (К. С. Пигров). Научное знание в его служебной функции, таким образом, соотносится с проблемами человеческого бытия. В зависимости от степени его соответствия человечности и следует говорить о духовной содержательности научного знания. В этом значении «дух» науки эпохи модерна бесчеловечен. Ученые как носители такого духа новоевропейского знания не могут быть отнесены к разряду духовных авторитетов для общества в целом. Статус ученого как духовного авторитета внутри науки не может обеспечить такого же его положения вне науки.
С другой стороны, в науке занят интеллект человека как творца знания, который представляет собой не только вычислительное мышление, но и волю, свободу. Собственно же научное знание, знание ставшее, ничего подобного не содержит. Тем не менее, без герменевтики знания, без его личностной и культурной интерпретации не только невозможно приращение знания, но невозможно и освоение имеющегося. Современные методики обучения ориентированы, в первую очередь, на психологические способности человека, тогда как интерпретация знания с личностных позиций – явление далеко не ординарное, не сводимое к свойствам памяти или другим психологическим механизмам усвоения знания. Такая особенность научного знания делает его специализированной, вопреки распространенному мнению, не общедоступной областью.
Следует различать ученого как духовный авторитет и ученого, обладающего духовным авторитетом. Ученый как духовный авторитет воплощает в себе духовный потенциал науки, духовный потенциал знания, если о таком потенциале вообще уместно говорить. Обладание духовным авторитетом относится уже к свойствам, качествам личности, к ее уникальному жизненному пути, которые могут быть присущи ученому как человеку безотносительно к духовному содержанию научного знания.
О духовном авторитете ученого, с нашей точки зрения, можно говорить в нескольких отношениях. Такой статус человека в науке может быть обусловлен, во-первых, 1) подвижничеством, служением науке, посвящением своей жизни научному познанию в той или иной из специализированных областей и 2) крупными достижениями в этой области;
во-вторых, гуманитарной деятельностью вне науки (Б. Рассел, А. Сахаров), демонстрирующей широкие мировоззренческие горизонты ученого, далеко выходящие за предметно-специализированное значение его деятельности. Здесь как раз и возникают фигуры «мудрецов от науки»;
в-третьих, ролью лидера, консолидирующего эпицентра внутри науки.
Духовный авторитет в науке это нравственно обоснованное лидерство логически и онтологически (по внутренней логике как необходимости), подтвержденная правильность (мудрость) и справедливость сложившегося положения дел в научном сообществе.
В данном случае имеется в виду отнюдь не оправданность существующего самим его существованием. В науке на самом деле нередки случаи достижения статусности человеком, который, по общему мнению, этого положения не достоин. Речь идет о таком лидерском положении ученого, которое не сводится к его научным достижениям и не ограничивается его распорядительными способностями. Какие качества должны быть присущи ученому как духовному авторитету, или обладающему им, – об этом и идет разговор.
Самостоятельным аспектом выступает тема авторитета в науке и в научном знании. Известно, что творческий поиск, исследовательские дерзания, оригинальные подходы и связанный с этим этос науки, противостоят авторитетам, требуют независимости, самостоятельности, критичности. «Лучшие из учеников, те, кто не читает книг учителя» (Деррида).
Сегодня при рассмотрении проблем эпистемологии, познающего сознания в целом все настойчивее звучит требование перехода от гнсеологического анализа познания субъектом мира к онтологическому исследованию его существования в мире. В связи с этим анализ сциентистских аспектов познания необходимо дополнить анализом его экзистенциальных составляющих. В таком срезе высвечиваются черты познания как человекоразмерного события, ценностного акта утверждения человеческой подлинности. Познание становится не одним лишь поиском «чего-то», но и «чем-то» самим по себе, событием человеческой самоидентификации [4, с. 40].
В самом знании, в процессе его функционирования, с точки зрения психологии и социологии, присутствует экзистенциальная составляющая, уже, действительно, неотделимая от ученого и наполняющая научную деятельность судьбическим, личностным, духовным потенциалом.
Одним из современных понятий, возможно, способных выразить конкретные формы духовной реализации человека в научной деятельности является духовный интеллект. В этой связи заметим, что некоторые авторы понимают под духовностью единую основу навыков решения проблем, релевантных повседневным жизненным ситуациям. Духовность постулируется как аспект адаптивного личностного функционирования, поскольку повышает вероятность достижения целей. Иная точка зрения состоит в том, что в духовном бытии человек перестает быть изолированным индивидом, решающим эгоцентрические задачи эффективной адаптации к среде. Он стремится обрести независимость от преходящих, временных и постоянно изменяющихся обстоятельств и достичь свободы духа.
Первая точка зрения основывается на психологической теории множественных интеллектов Г. Гарднера [2]. Согласно ее автору, она была призвана ответить на вопрос, каковы те познавательные способности, которые позволяют человеческим существам выполнять набор взрослых ролей в различных культурах. Г. Гарднер предположил, что интеллект не является унитарной когнитивной способностью, и выделил восемь различных видов интеллекта. Среди них определяющее место отведено межличностному и внутриличностному видам. Они являются личностными и социальными по своей природе. Внутриличностный интеллект Гарднер определил как способность индивидуума получать доступ к своей внутренней жизни, понимать себя, свои возможности и желания, реакцию на различные вещи, а также стремления и мотивы избегания. Межличностный интеллект есть способность проводить различие между другими индивидуумами.
Духовность в этом случае рассматривается как разновидность интеллекта. Индивиды, обладающие духовным интеллектом, характеризуются следующими признаками: способностью к трансценденции, способностью использовать духовные ресурсы для решения адаптивных задач, способностью осуществлять добродетельное поведение: оказывать прощение, выражать благодарность, проявлять смирение, являть сострадание [1, с. 20].
Одной из подобных добродетелей, включенных в духовный интеллект, предстает терпение. Терпение предполагает изменение себя, в большей степени, чем изменение обстоятельств. Те напряжения, которые при этом возникают, следует компенсировать преимущественно духовными средствами. К.С. Пигров полагает, что терпение состоит в том, чтобы позволить всему идти своим ходом, находить в любом случайном рисунке его внутреннюю закономерность и красоту. Терпение есть форма сохранения силы, интенсивный поиск свободы, способ возвыситься над ситуацией [5, с. 15].
Думается, что подобные свойства, присущие личности, могут составить описание типа ученого как духовного авторитета. Существенным является способность ученого обратиться к себе, внутрь себя, поскольку познание, созерцание, оценка связаны с самопознанием и самосозерцанием.
Одной из составляющих ученого как духовного авторитета является как раз профессионализм интеллектуала. В мировой культуре имеются традиции воспитания (и самовоспитания) характерных для интеллектуала-профессионала черт и особенностей поведения и отношения к миру в целом. Как замечает Е.Л. Скворцова, превращение времени жизни во время судьбы (в результате концентрации на своих переживаниях) способствует и особому восприятию каждого события, каждой встречи (с каким-либо явлением природы, с новым человеком, невиданным животным или растением), придает им статус уникальных[6, с. 44-45].
Особость восприятия событий, события встречи рассматривается как элементы эзотерических практик и измененных состояний сознания. Интересно, что проводимые на основе таких практик семинары активно посещают профессионалы различных профилей и уровней. Очевидно, такая подготовка к специализированной деятельности формирует психологические и мировоззренческие черты человека, необходимость которых люди ощущают. Значит, существуют особенные качества, характеризующие профессионала, которые не сводятся к уровню технических навыков. Определенное состояние человека, возникающее в культурной практике восточной цивилизации (например, «Блуждание в Митиноку») раскрывает специфическое содержание таких состояний у интеллектуала-профессионала.
В современных условиях образ путешествия иносказательно, метафорически выражает путешествие к себе, к своим, собственным духовным истокам, поскольку «формирование субъектности в онтогенезе невозможно без обращения человека внутрь себя» [3, с. 33]. Складывание внутренних духовных условий есть неотъемлемая часть онтологии существования субъекта, в том числе субъекта познающего. Иногда это путешествие имеет не фигуральное, а вполне реальное воплощение в поездках более или менее регулярных, пребывании более или менее длительном – в излюбленном месте, наедине с собой, с природой. Здесь вполне может осуществляться отвлечение от рутинных повседневных забот, могут формироваться предпосылки к тому таинственному состоянию, которое определяется как трансцендирование.
М. Фуко непосредственным образом связывает познание с духовностью. Гнозис – это то, что всегда стремиться переместить, перенести в сам познавательный акт условия, формы и следствия духовного опыта. Духовность есть преобразование самого субъекта. «Духовностью, пишет он, можно назвать тот поиск, ту практическую деятельность, тот опыт, посредством которых субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для постижения истины» [7, с. 286]. Таким опытом будут – очищение, аскеза, отречение, обращение взгляда внутрь самого себя.
Духовность научного познания состоит в способности формирования ценностных предпочтений и личностных смыслов самим познающим субъектом. Ученый, находящийся в ситуации динамического самоформирования, что называется в состоянии постоянной «работы над собой», именно этим зачастую отличается от коллег. Его духовные усилия очевидны для окружающих и выражаются в стиле поведения, в характере и способах решения как научных, так и производственных, образовательных задач, в межличностном общении.
Ученый как интеллектуал – это человек, профессионально занимающийся мыслительной деятельностью, производящий продукт в духовной сфере и воспроизводящий среду, в которой этот продукт потребляется. Имеется ли некая интеллектуальная субстанция в человеке? Представляется, нет. Интеллектуал – это не особое качество, которое относится, например, к нравственности или к пресловутой харизме. Скорее, это свободная профессия: также как у художника, музыканта, актера, его деятельность связана с потребностью самовыражения и неопределенностью институциональной принадлежности, с конституированием самого себя как субъекта познания. Те, кому это действительно удается, воплощают духовное содержание научного познания.
Список литературы
1. Газгиреева Л.Х. Духовный интеллект как составляющая современной личности // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2010. № 6.
2. Гарднер Г. Структура разума: теория множественного интеллекта. М.: ООО «И.Д. Вильямс» 2007. 512 с.
3. Знаков В.В. Психология субъекта А.В. Брушлинского, герменевтика М. Фуко и психология человеческого бытия / Личность и бытие: субъектный подход. М., Из-во Института психологии РАН. 2008.
4. Крымский С.Б. Культурно-экзистенциальные измерения познавательного процесса // Вопросы философии. 1998. №4.
5. Пигров К.С. Кризис и катастрофа // Мысль. СПб. 2004. №5.
6. Скворцова Е.Л. Странствия как путь художника в традиционной Японии // Человек. 2010. № 3.
7. Фуко М. Герменевтика субъекта / Социо-Логос. М.: Из-во: Прогресс. 1991.