Сомогонка

«Сомогонка»

(Сказка для взрослых)

Посвящается дочке Маше, ко дню рождения.

1.

Поезд стучит «квадратурой» колёс об окоченевшие рельсы, вгоняя пассажиров в сон. К концу второго дня коньяк закончился. Лежу на нижней полке в купе и вяло размышляю: «Стоит ли рискнуть на остановке и взять чего-нибудь палёного?.. Или ну её на фиг — экономию? Пойти выпить-закусить в вагон-ресторан?» И сразу же при этом вспомнилось, что в советское время рестораны были дешевле и в командировки летали в основном самолётом, а не тряслись по четверо суток через всю матушку-Россию.
Окно заледенело. Из печки воняет какой-то гарью. Под утро холодно и сквозит откуда-то из щели. Хорошо, куртка длинная. Повесил её в углу над головой. Теперь сквозит куда-то под подушку. Попутчики всё время меняются. Не успеешь к одним привыкнуть, как уже другие вселяются. Читать долго в тряску тяжело. Комп с собой таскать что-то поленился. В общем, тоска зелёная.
Опять тряхнуло и стоим. Прямо в тайге сплошной. До чего пейзажи тоскливые за окном! Где разруха, а где хоромы за пятиметровыми заборами…
Вот не люблю, когда вроде образованные люди начинают сленгом или архаизмами какими злоупотреблять. Это я к тому, что в коридоре очередной пассажир с проводником что-то выясняет. Особо не прислушиваюсь, но такая дремучая речь слышится, что ужас просто. Сначала казалось, что мужик просто прикалывается так, но нет.
Ну точно, ко мне вселяется. Мужичок совершенно затрапезного вида, даже солома в бороде. Боже мой! С мешком каким-то, а штаны на нём… Я такие последний раз видел у деда на даче в сарае. Там ими лаз в погреб зимой утепляли. И фуфайка того же стиля.
Думаю: «Сейчас он сапоги снимет — и я задохнусь».
— Доброго "здоровьечка"! — говорит.
И я ему с плохо скрываемым недовольством:
— Здрасьте!
А сам думаю:
— Тоже мне, ещё один народный целитель, блин.
Что-то мужичок засуетился: не знает, куда свой мешок приткнуть.
Говорю ему:
— Полку-то подними, там можно поставить.
Мужик, довольный, что наконец удалось пристроить свою поклажу, сел посредине полки, улыбается. Руки на колени положил, ноги поджал, ну прямо паинька. Я мельком взглянул на него. Лицо ничего: рябое слегка, но отвращения не вызывает. Взгляд открытый, ясный. Я расслабился. Вроде не грубиян и не хам. А дремучесть как-нибудь переживём. Лишь бы не вонял сильно.
— Меня Киром зовут, — первым решился на контакт мужичок. Ишь ты, думаю, с представления начал. Теперь представляться попутчикам и не принято как-то. Я привстал, протянул руку:
— Александр.
Поздоровались. Рука у него тёмная, жилистая и шершавая.
— Кир — это Кирилл, что ли? Или, как царя персидского, просто Кир?
Спросил, а сам пожалел. Думаю: «Ну вот что с этими персами выпендрился, видно же — мужик не в теме».
Кир почесал затылок:
— Можно и Кирилл, но лучше уж Кир, да и покороче будет.
Я думаю: «Ну Кир так Кир. Какая мне разница-то, собственно?»
Мужик привстал и полез под лавку к своему мешку. Достал какой-то свёрток и ещё что-то. Я не стал особо разглядывать. Подумал: «Может, перекусить хочет?»
 Кир наконец угнездился поближе к окошку.
— Сань, слушай, а чего это у мужика там, в соседнем закутке, на пузе лежит? Вроде коробка какая-то открытая. И светится…
Я слегка приподнялся на локтях, пытаясь понять, что же имеет в виду мой сосед. Даже встал, прошёлся по коридору, невзначай заглянул в соседнее купе. Там толстяк увлечённо что-то смотрит на ноутбуке. Кино, видимо. Я вернулся, присел тоже к окну.
— Кир, — говорю, — ты что, компьютера никогда не видел?
Мужичок часто заморгал, ну совсем как ребёнок. Ему, видимо, даже неловко, что ли, стало своей неграмотности. Да и я пожалел, что так вот напрямую человека озадачил. Я же вот в его таёжных сельхоз делах ни бум-бум. Кроме, конечно, своих вымученных и в основном теоретических знаний по лесному хозяйству. Мечтал по молодости жить в лесу, беречь его, исследовать. Потом, пройдя небольшую практику «в поле», как-то прижился в городе.
— Ну это типа телевизор такой. Кино смотреть, книжки читать, по почте переписываться, — решил я немного просветить Кира.
Кир интенсивно зачесал голову, потом бородёнку начал дёргать. Чувствую, что-то до него плохо доходит. Теперь уже мне стало интересно. Думаю: «Неужели и телевизора у них нет?»
 Попробовал немного прояснить ситуацию:
— Кир, ты же в деревне живёшь? Или совсем на выселках где-то?
— Посёлок у нас, Встелькино называется. Ему уж сколько лет, о-го-го! У нас там места вообще обжитые…
Я, конечно, пересказывая речь Кира, не воспроизвожу доподлинно все его витиеватые «токма», «ежели», «ако», «всяко тако» и тому подобное. Иначе придётся всё время писать рядом перевод. Не все ведь точно понимают всякие там архаизмы и старославянские речевые обороты. Сам я поначалу сильно напрягался, пытаясь уловить смысл высказываний, но постепенно приспособился. Видимо, всё же тлела где-то там, в глубине, некая родовая память. Теперь иногда буду оставлять некоторые кировы «залепухи» для колорита.
— А телевизоры у вас в деревне есть? — продолжил я разговор.
Кир повеселел, заёрзал.
— Ну что уж ты так, дядя, мы уж не какие-то там тёмные люди! Есть у нас два аппарата в селе, и электричество иногда в проводах пробивается. Да наскучило нам "енти телевизеры" смотреть. Там и показывают-то две программы всего.
— Как две программы? В смысле два канала?
— Да не, вроде какие-то программы. Так тётка "объявлят". Первые-то два года чуть ли не каждый день бегали всем кагалом смотреть. Потом осточертело хуже пареной редьки. Одна программа вроде называется «Двадцать седьмой съезд КПСС. Прямая трансляция из какого-то дворца».
Кир выговорил название, только забыл, какой дворец, и даже сам удивился.
— О! Гляди ж ты, и сейчас помню. Втора программа — музыкальна. Балет «Лебяжье озеро».
— Лебединое, — не удержавшись, поправил я.
— Дак я и говорю — лебяжье. А у вас, городских, что, ещё каки программы есть?
— Да есть, конечно.
Я не стал дальше развивать тему, потому что решил, что передо мной либо местный дурачок, либо деревенский гениальный прикольщик. Уж так естественно у него врать получалось.
Видать, поняв направление моих мыслей по кисляку на моём лице, Кир поторопился развернуть свой свёрток. Ну точно, то, чего я и ожидал. Пузатенькая бутылка с какой-то красноватой жижей, кусок сала, почему-то страусовое яйцо и луковица.
Мужичок замер слегка, как-то виновато-вопросительно посмотрел на меня и прямо спросил:
— Сомогонку пить будешь?
До этого момента я оканья за ним особенного не заметил, а тут вдруг именно «сомогонка». Прямо отчётливо так, через «о». Позже оказалось, что Кир то окает, то не окает. Я так и не понял, от чего это зависит.
Ну что ж, вопрос поставлен ребром. Надо на что-то решаться. К тому же запасы коньяка кончились. Единственное, что смущает, это вид жидкости.
— А что это у неё вид такой страшный? Настойка, что ли, какая? У меня на настойки аллергия вообще-то…
Кир бережно погладил бутылку и так убедительно сказал, что мне пришлось поверить ему:
— Да не переживай, Санёк, тебе понравится. Это наша, традиционная, священная, вроде как заговорённая. В заговоры-то веришь али нет?
В заговоры я не верил и не собирался верить. Но попробовать всё же решился. Хотел сказать ему, чтобы больше половины стакана не наливал, зная сельскую привычку пить стаканами. Но, вижу, Кир налил грамм пятьдесят себе и столько же мне.
— Санёк, ты это, вон у тебя молочко есть, молочком запей.
Я, честно говоря, ещё не слышал, чтобы самогон молоком запивали.
Говорю ему:
— От молока же пронесёт!
А он:
— Не, ничего, так лучше будет.
И началось. На вкус оказалась нормальная: не горькая, не вонючая. Лёгкий аромат, терпкий привкус. Я отхлебнул немного и молока.
— Слушай, Кирыч, — перешёл и я на более фамильярные отношения. — А что, у вас там страусов кто-то разводит?
Кир как раз моим же походным перочинным ножичком разрезал гигантское яйцо.
— Да не, это обычное, куриное. Нет у нас никаких птиц крупнее вороны.
— Да какая это курица, жопу же порвёт!
 Мужик опять заморгал, удивляясь моему недоумению.
— А, ну да, у вас куры помельче будут. Видел я — на полустанке тётка продавала. У нас покрупнее!
— Ну ты, Кирыч, даёшь! Врёшь и не краснеешь. Где это «у нас»? На другой планете, что ли?
Настроение стало улучшаться. Разговор, конечно дурацкий, но всё-таки время не так тянется. Яйцо на вкус нормальным оказалось, да и сало свежее.
— А что, свиньи у вас большие? — решил я продолжить сельскохозяйственную тематику.
— Свиньи хорошие: два метра в холке, только… — тут Кир замялся, но продолжил: — Жруть много! У них же, блинский потрах, хари две по бокам, а жопа одна посерединке. Через год, понимашь, бац! И пятьсот килограмм свежей свининки в закрома!
Я, как бы веря ему, добавил:
— Не свиньи, а монстры какие-то у вас там.
— Да уж, точно монстры.
Кир тоже повеселел. Налил ещё понемногу.
— Ну давай, Санёк, нам с тобой теперь долго ещё куролесить.
Чокнулись. Я решил уточнить:
— Почему куролесить-то?
— Да так, сомогонка рулить!
— А, в этом плане… Кирыч, я уж не в том возрасте, чтобы пить безоглядно, да и пьём мы по чуть-чуть вроде.
— Там оно видно будить, — философски заметил мой попутчик. — Вот, посмотри.
Кир подвинул свой стакан так, чтобы на него попал лучик заходящего солнца. В жидкости замелькали искорки. Натурально так. Как будто микробриллиантики там плавают и сверкают. Я смотрел на этот обычный стакан как заворожённый. Кир поднёс его к глазам, как будто разглядывая внимательно, что там, на дне, и изрёк:
— Тут ента, часа через два придётся пересаживаться, а потом и гужевым поедем.
Я так понял, что это он про свои дальнейшие дела размышляет. Решил его опять на байки какие-нибудь переключить.
— Кирюха, а за кого вы там голосуете? За Путина или за коммунистов?
Кир поморщился, допил остатки своей настойки.
— За кого, за кого? Нет, голосовать-то мы голосуем, а как без ентова? Без ентова же и дети не родятся.
— Что-то шутка у тебя какая-то несмешная, причём тут дети?..
— А как же? — опять заморгал мужичок, да естественно так! Ну, актёр! Не подкопаешься.
— У нас там и изба специальная есть навроде бани. Протопим её хорошенько — и айда. Мужики-то на износ, и бабы млеют.
Я попытался представить, как это возможно при голосовании, чтобы так вот… Не получилось.
— От чего, — говорю, — бабы-то млеют, от бюллетеней, что ли?
— Каки билитени, голые же все? Раздеваемся, да и суём, кто скока может.
Я только хмыкнул в ответ. Вон он как извернулся. Такой вот народный юмор. Ладно, думаю, поехали дальше.
— И перепись населения у вас, конечно, приезжают делать?
— Знаш, Санька, мы тихо живём, на отшибе. Никого не трогаем, да и к нам никто не лезет. Приезжали пару раз насчёт ентих дел, да у нас собаки, будь они неладны, без привязи ходють. Бедняги городские так перепугались, что и приезжать перестали. Собаки у нас, знаш, каки, под стать свиням!
— Крутые у вас собаки, сами-то не боитесь?
— Да когда без сомки, то быват маленько.
 Думаю: «Вот Богом забытый уголок-то… Живут люди, чем-то заняты своим, даже выборы их не беспокоят. Может, у них там и советская власть ещё сохранилась?»
— Кирюха, — говорю, — а советская власть у вас есть?
— Советска-то? — переспросил Кир. — Есть у нас недалече соседска деревня — Вуматовка. Там рядом и раньше было гибло место. Мужики все лысые, а бабы-то у них у первых отродясь с хвостами были. А потом городски приехали и велели яму копать. Больша така яма получилась. Дак им сказали: как яму выроют, так и коммунизь. Они и копали, и копали, уж и вода тамо на дне. Несколько наших мужиков ходили к ним яму-то рыть. И до сих пор вот, нет-нет, да и пойдёт кто-то копнёт.
— А зачем яма-то нужна была, — решил я уточнить, — что там искали?
— Да хрен его знат, всё куда-то увозили. Тада ещё железка до ямы-то доходила.
— А сейчас что, магазины хоть есть?
— В Уматовке один и есть, туда можно ещё на подводе доехать, по зиме, конечно, — гордо доложил Кир. — Да нам особо и не к чему. Так, соли, муки, сахару прикупить да диковинку каку.
— У вас что там, совсем натуральное хозяйство, что ли?
— Да вроде натурально, кто ж его разберёт?..
Сидим дальше тихонечко, молчим. За окном сумеречный лес мелькает. Тут Кир вспомнил:
— А вот ещё один городской с наганом приезжал. Матом всех крыл на чём свет стоит. Всё заставлял орехи собирать и мёд лесной, да и отправлял куда-то. Кондрашка его бедного хватила. Не смог перенести, как Юшка свистит. А ентот паразит, как ночь, так к его хате ползёт: специально свистнет в окно да курицу-то и сопрёт со двора. Только чешуя потом под луной и поблёскиват.
Я решил, что это местный воришка-алкоголик. Только при чём здесь чешуя?
— Кирыч, а чешуя-то при чём тут?
— Дак Юшка же!
 Понятнее не стало. Думаю: «Да и хрен с ним, может, у них обычай такой: чешуей посыпать, когда кур воруешь».
— Кир, — решил прояснить я ещё одну тему, — а власть у вас вообще есть там какая-нибудь?
— Староста у нас, мы к нему, если что. У него и Медведь живёт — с детями занимается, когда не спит. После того как звездануло, ентот Медведь из леса припёрся. Лысый совсем и поговорить любит. Он, Староста наш, и с ентими, из леса, переговоры ведёт.
Вот, думаю, кто-то там к ним из леса ещё приходит. Беглые зэки, наверное, какие-нибудь. Дело понятное. Замысловато как-то Кир выражается, не поймёшь, то ли медведь с детьми, то ли сам староста — учитель местный… А Медведь — это, видимо, кличка такая.
— Интересно живёте, Кирюха, — говорю. — Ладно, давай укладываться потихоньку, что ли.
Я прилёг на полку, пытаясь подоткнуть под себя одеяло, чтобы не сползало на пол.
Кир сидел, смешно положив бородёнку на руки.
— Теперь уж и не поспишь, — говорит.
— Что так? — решил я уточнить, подозревая, что последует приглашение ещё выпить. Но ошибся.
— Да вот напасть тут кака-то, дальше ясно будет.
 По тому, как Кир заёрзал, я предположил, что у него печень заныла или ещё чего.


2.


Заснуть действительно не удалось. Сначала какой-то лысый медведь мерещился с берданкой, потом поезд наш дёргаться начал. Вспомнил я последние кировы слова.
— Кир, а что это у вас там звездануло? Ты про что говорил?
— А, — как-то уныло махнул рукой Кир, — там у нас покрай болота, у сопки Корячки, поначалу каторжан много нагнали, бараки построили каки-то в пять рядов. Железяк всяких навезли, полсопки дерьмом разным завалили. А потом так шандарахнуло! Во всех посёлках за двести вёрст окна повылетали. Три месяца дымна туча над всей тайгой стояла. Там поблизости два села были, так жителей какой-то мужик предупредил, чтобы они в подвалы-то залезли и сидели пока. А потом, когда звездануло, то уж и некому было сказать, чтобы они вылазили обратно. Всё смело: и райцентр, и сёла, и мосты, какие были. Больше туда никто из городских и не совался. А енти, что в подвалах сидели, одичали совсем. В рост пошли, шерстью обросли. Жить стали в этих самых погребах. И такая пакостная привычка у них появилась, ну просто жуть.
Я уже снова сидел перед Киром, вытаращив глаза. Вон тут какие дела-то у них творились, оказывается. После такого Чернобыля и в курей, и в драконов поверить можно.
— Так вот, — продолжал своё повествование Кир, — когда енти из леса подойдут да в глаза посмотрят, то ты всю сомку нашу, то биш  сомогонку, кака дома есть, им и несёшь. Да ещё и забываш всё.
— Был такой вот случай у нас однажды, ещё када яму рыли, — повествовал дальше мой попутчик. — Привезли, значит, шагаючий экскаватер — яму-то вуматовскую рыть, а разгрузили частями возле нашего села. Видать, кто-то кардинаты каки перепутал. Дак енти детали лет десять под дождём и снегом валялись. Все уж забыли про них. Мелочь порастаскали всю. И вот, значит, пришло в нашу деревню ентих, из леса, аж шесть штук. Всех они обошли и в глаза посмотрели. Ну мы и побегли за сомогонкой, да по жадности решили хоть в себе немного сохранить. И нахлебались под самую завязку. А када ети в лес-то обратно с сомкой ушли, мы и одурели. Поначалу решили дворец себе построить до небес, а потом пошли и собрали ентот экскаватер шагаючий. И он, зараза, до железки-то и дошагал — двадцать вёрст, а там и встал прям посреди путя, как монумент. С тех пор паровоз тока до него и доходил изредка…
— Ты давай, Саня, на сальце-то налегай, не стесняйся, — расщедрился Кир. — Я бы тебя ещё икоркой чёрной угостил, да всю вот куму оставил. В гостях у него был, в Великих Бодунах. Он говорил, что у вас, городских, икорка-то почитается весьма…
— Что ты, уж так почитается, дальше и некуда, — поддержал я тему. — А что, Кирюха, икры у вас много там? Я бы купил грамм двести, если дорого не запросишь.
— Да, хватат икры покамест. В старину-то белугу енту хрен поймаш по нашим речкам, а теперича, када она из болотца в болотцо переползат, мы на самку каку прыгаем да по пузу гладим, пока она, дура, икру не выпустит. Да мы, когда даст Бог, ко мне доберёмся, я тебе и отсыплю литра три задаром. А что от тебя возьмёшь-то?.. А у меня в погребке бочонок с икоркой томится.
— Да как мы к тебе попадём, когда я на самый восток еду, а ты, видимо, сойдёшь где-то здесь неподалёку.
— Бог даст, вместе и сойдём.
Озадачил меня Кир. Я даже стал думать, а не взять ли и не сойти хрен знает где?.. А что если и вправду у Кира икра в подвале преет?
— Вот, правда, Саня, живёшь ты там среди городских. Роду своего не знаш. Фамилия твоя кака?
— Лешаков, — говорю, — а прадед мой и дед из казаков семиреченских. Знаю я свой род.
— Да прадед-то — енто ещё не весь род, — заметил Кир и продолжил: — Вот ты не знаш, а у нас вашего рода лешаков изба родовая есть. Можа, она тебя ждёт стоит?..
— Каких «лешаков»? Какая такая изба? Думаешь, я что, вот так всё брошу и к вам в засратый радиацией район ломанусь? Охренел ты, мужик, совсем или прикалываешься так?
Сказал и думаю: «Ну что вот на человека взбеленился? Он же не со зла, а от радушия своего первобытного. Вон, сидит, губы поджал, бородёнку теребит».
— Ладно, — говорю, — Кирыч, не принимай близко к сердцу. Мы же люди подневольные…
И сижу дальше молчу и думаю: «Вот точно, подневолье какое-то… Ну прямо рабство. И ведь добровольно всё. Типа ответственность за семью, работу, ещё за что-то, непонятно за что?.. А что семья?.. Дочь выросла, жена своими делами занята, я — своими. На работе ещё неизвестно, чего от меня больше — пользы или вреда... А не могу вот так взять и слезть с поезда с каким-то полудурком — да и в лес, по бурелому…»
Вдруг поезд основательно тряхнуло, и он стал останавливаться.
— Вот и всё, — сказал Кир, — приехали, мать твою, кажись.
— Куда приехали? — не понял я. — Ты что, выходить собрался?
— Погодь, может, скажут чего, — притормозил меня Кир.
Действительно, старенький динамик в стенке зашипел и сообщил: «Впереди, под мостом, газопровод прорвало, а по путям как раз цистерны с соляркой шли. В общем, солярка на земле горит, мост снесло, труба с газом пылает. Дальше ехать нельзя. Отгонят наш поезд к ближайшему полустанку — и стоять там неделю, не меньше. МЧС обещало прилететь, еды подвезти и беременных забрать».
— Ну ни хрена себе! ¬¬— выдал я резюме по этому поводу.
— Да уж, косяк натуральный, — согласился Кир.
В коридоре забегали. Все начали терзать проводников, которые сами были перепуганы и ничего толком не знали.
— Слушай, Сань, там с полустанка товарняк один должен до наших мест катиться. Айда со мной, коль не боишься. А пока давай ещё по пятьдесят — на посошок.
Выпить-то можно по такому случаю: капелюху, чтобы не замёрзнуть. После того как я запил сомку молоком по требованию Кира, решение и пришло.
— А, пошли! Чем тут неделю в поезде куковать, прогуляемся по свежему воздуху.
Сам думаю: «Может, и икрой разживусь, и на телефон наснимаю уродов каких-нибудь. Если и правда что-то диковинное там найдётся».
Так легко сразу стало, спокойно. Поезд вскоре попятился назад, и через час мы уже встали на каком-то Богом забытом запасном пути. Без особых разговоров мы собрались и сошли с поезда прямо в никуда, как мне показалось. Пассажиры топтались возле вагона, что-то обсуждали, курили, но далеко никто не отходил. Одни мы побрели куда-то вбок, периодически утопая в снегу по пояс. Станция была с другой стороны поезда, а здесь, где мы пробирались, было темно и непонятно. Вдалеке мрачно вырисовывался лес. Надо же, в здравом уме я и шагу бы от вагона не сделал, а сейчас вот бреду за каким-то мужиком в темноту и совершенно ничего не боюсь. Сам себе удивляюсь. Сердце билось спокойно, сумка с вещами не отягощала, полусапожки ещё не протекли. Всё прекрасно, в общем.
Вскоре упёрлись в какой-то старенький вагон на заснеженных путях.
— Кажись, ентот, — сказал Кир и попытался отодвинуть дверь.
Вместе мы вскрыли вагон и забрались внутрь. Вокруг какие-то перегородки, солома в углу, грязь кусками. Темень. Я чуть-чуть посветил телефоном, чтобы сориентироваться. Попытался выйти на связь — не получилось.
Расположились рядышком на сене.
— Чуток помёрзнем — да и поедем, а там нас Карасик должен уже ждать.
Ну должен так должен, я спорить не стал.
— Давай, — говорю, — Кирыч, потрынди ещё, какие там небылицы у вас есть.
— Да мы тихо живём, не трогаем никого. Какие у нас небылицы-то? Помню вот, как-то геологи приехали. Самостоятельные такие. Наши говорили им, что сгинуть можно в ентих местах с непривычки-то. Они не послушались совета: сами с усами, мол. Ушли за сопку, там и сгинули. Ворона их поклевала.
— Это что же за вороны у вас такие?
Кир не сразу ответил, видно, надоело ему байки сочинять. Поёрзал, подбирая под себя побольше соломы, и продолжил:
— Да вот, вымахали, сволочи, до непотребных размеров. Две напасти у нас в лесу — ворона да белка-летяга. Волков, лис, медведей жруть и людями не брезгують. Медведи-то с волками совсем измельчали. Да многие кто измельчали, а енти скоты наоборот — в рост пошли. Слушай, Санька, а давай я тебя Лешаком буду звать, мне так сподручнее?
— Лешаком меня в школе дразнили. Да мне, в общем, всё равно.
Сидели мы и переговаривались, пока вдруг вагон не покатился.
— О, поехали, — обрадовался Кир. — Наконец-то, Карасик там уже заждался, наверное.
Так и катились в темноте часа два. Потом довольно резко застопорились. Опять выпрыгнули в снег. Ночь подходила к концу. Луна выбралась из-за туч и осветила гигантское строение перед вагонами.
— Пошли, слева надо обойти енту хреновину, — сообщил Кир.
Действительно, какая-то машина. Только нереально огромная. Пробираясь мимо сооружения, удалось рассмотреть трёхметровые шестерёнки, торчащие изнутри и прикрытые снегом. Я не удержался, сделал пару снимков. Даже не верится, что эта «машинка» могла ещё и работать.
Пробрались наконец к какой-то хибаре. Из окошка тусклый свет пробивается. У крыльца свежие следы. Перекосившаяся вывеска. Оказывается, тут магазинчик небольшой. Две керосиновых лампы горят. Помимо прилавка ещё три стола со старенькими стульями. Типа и кафе заодно. За столом у самовара двое. Мужик в телогрейке, вроде Кира, но без бороды, и тётка, видать, хозяйка магазинчика. Ассортимент — никакой: китайское всё. Но соль, мука, сахар и спички есть. Значит, жить можно.
 Кир обмёл снег с сапог, передал веник мне.
— Здорово, сосед! — мужик соскочил с места и подошёл к Киру.
Оказывается, ждали нас. Кир указал на меня:
 — Во, городского привёз. Саша-Лешак.
— Лешаков Александр, — поправил я Кира.
— Карасик! — мужик протянул руку для знакомства.
— А енто Варюха, хозяйка тут. Молчаливая баба, ты не удивляйся.
Карасик тоже особой литературностью языка не отличался, Варя молчала, как и было сказано.
— Давайте к столу, чайку горяченького с сушками. Как съездил? Кум-то на месте?
— Да куда он денется? — отозвался Кир, подсаживаясь к столу.
Я тоже присел — ближе к печке. Печка самая настоящая: круглая, аккуратно обитая жестью. Видел я такие в детстве.
Чай — бурда какая-то, но сладкий, и сушки ничего. Мёд на столе. Я съел несколько ложечек. Ароматный, никогда такой не пробовал.
— Эт я Варюхе привёз, бортничаю помаленьку, — сообщил Карасик, увидев, как я наслаждаюсь медом.
— Он у нас лошадник ещё, разводит орловских тяжеловозов, — с заметным восхищением соседом поведал Кир.
— Да уж, тяжеловозы, — усмехнулся Карасик. — Под стать твоим курам.
И тут вспомнили о главном.
— Сомка-то осталась? — спросил Кира Карасик.
— Хорошая у тебя сомогонка! Продират до самой отдушины.
Где там у него отдушина, Карасик не прояснил.
— Да, есть малость, — согласился Кир.
Хозяйка принесла три рюмки. Надо же, и эти стаканами не пьют! Кир разлил совсем помаленьку.
— Во! Теперь не замёрзнем точно, — обрадовался Карасик.
Легонько чокнувшись, выпили молча. Запили чаем с мёдом. Тут вдруг ожил мой телефон. Каким-то чудом прорвался сигнал. Я прочитал эсэмэску от жены. Она беспокоилась: по телику уже объявили о катастрофе на железной дороге. Я набрал её номер, и связь сработала. Сообщил ей быстро, что связь плохая, что я сошёл где-то в тайге и решил погостить в деревне какое-то время. Супруга, как обычно, начала сердиться, и связь прервалась.
— Светает уже, тронемся, пожалуй, — предложил Карасик.
Поблагодарили хозяйку, которая так и не проронила ни слова, и вышли на улицу. Где-то за сопками пробивалось солнце. В соседнем посёлке потянулись дымки над печными трубами. Кругом заснеженный лес. Оказывается, за домом, под навесом, ждали сани и четвёрка лохматых пони. Вот он каких тяжеловозов разводит, оказывается. А Карасик, будто подслушав мои мысли, ответил:
— Да не растут они у нас ни фига здесь. А порода была сама натуральна — тяжеловозы.
Ну не растут так не растут. Я сделал несколько снимков, пока Карасик запрягал лошадок.
— Кирыч, а они нас дотянут? — решил я уточнить.
— Дотянут, крепкие лошадки. Ещё нам часа четыре добираться — и дома, — объяснил Кир.
Я помог перетащить на улицу сахар, муку, ещё какие-то вещи и продукты, уложенные в одинаковые серые мешки. Кстати, за продукты расплатился я сам по просьбе Кира. Почти все мои деньги сразу и кончились, но жалко мне почему-то не было. Погрузили аккуратно мешки в сани и отправились в путь.
Как Карасик находил дорогу, одному Богу известно. Иногда казалось, что едем вообще без всякой дороги. Я никогда раньше на санях не ездил. Просто сидели, лежали, развалившись на соломе, иногда соскакивали, чтобы размяться и дать лошадкам немного отдохнуть, брели рядом с санями. Один раз лошади не захотели пробиваться через сугроб и Карасику пришлось некоторое время вести их под уздцы.
Где-то часа через полтора нашего путешествия на полянку слева от нас выскочили олешки. То есть как бы олени, только размером со среднюю собачонку. Стайка из восьми штук, смешно прыгая в сугробах, быстро пересекла открытое место и скрылась в буреломе. Я даже телефон не успел вытащить, чтобы сфотографировать.
Мини-олени моих новых знакомых мало впечатлили, но они начали прислушиваться и озираться по сторонам. Наконец Кир встал в санях, чтобы лучше рассмотреть, что там впереди.
— Думаешь, опять ворона через болото припёрлась? — спросил Карасик у Кира.
— Да, похоже. Вон, слышь, как потрескиват сучками.
Я тоже стал прислушиваться. Действительно, довольно отчётливый и приближающийся треск. Теперь, уже ожидая очередного чуда, я заранее достал телефон и приготовился снимать.
— Там под соломой, сбоку, три железяки на всякий случай, — Карасик повернулся, порылся в соломе и вытащил кусок толстой арматуры.
Кир тоже вооружился какой-то железякой. Я, чувствуя всеобщую напряжённость, покопался в соломе и нащупал на дне под соломой железный штырь.
— А кто там? Кого бояться, как воевать? — попытался я разузнать, чего, собственно, ожидать.
— Да вот ворона, похоже, в наши места опять пожаловала. Мозгов-то у неё ни хрена нет, зато вымахала под шесть метров в высоту. Ты, главное, не ссы. Если она начнёт приставать, лупи её смело железом по башке. Ногами она не дерётся, зато клювом щиплет.
Так я и сидел в санях с телефоном в левой руке и железякой в правой, пока из леса не появилась эта тварь. Ничего особенного: кто был на шоу с макетами динозавров, тот сразу всё легко представит. Огромная туша на мощных ногах. Крылышки маленькие, а перья длинными клочками свисают до земли. Головой крутит в разные стороны, добычу высматривает. Лошадки её наши сильно заинтересовали.
Кир и Карасик соскочили с саней и пошли чуть впереди. Я тоже решил не посрамить «русского оружия» и направился на битву с этим монстром, вытянув вперёд телефон и непрерывно делая снимки.
Наконец ворона подобралась достаточно близко и попыталась цапнуть Карасика своим мощным, с зазубринами клювом. Карасик резко махнул арматуриной, но не попал. Гигант издал отвратительный звук, похожий на скрежет, скрип и рычание одновременно. При второй попытке нападения Кир уже не промахнулся и влупил прямо по чёрному корявому клюву. Звук был, как по бочонку, да ещё и с хрустом. Вороне это совсем не понравилось, и она решила пойти в обход. Быстро проковыляла как раз с моей стороны и оказалась прямо передо мной во всей своей мощи. Глаза бестолковые, злые, голодные. У меня, конечно, опыта борьбы с гигантскими воронами не было, и я просто выставил свой штырь вперёд, думая ткнуть им ворону, как копьём. Она же быстро схватила клювом мою палку, и я полетел вперёд, прямо под ноги этого монстра. Хорошо, что подоспели остальные. Карасик со всех сил ткнул заострённым концом арматурины куда-то под крыло. Ворона попыталась клюнуть Карасика — и тут получила оглушительный удар прямо по башке от Кира. Я уже вскочил на ноги, и тут, как раз в момент удара, в телефоне сработала вспышка от фотоаппарата. Блеснуло прямо в глаза вороне.
После такого отпора с нашей стороны ворона аж присела на хвост, попятилась и пустилась наутёк. Мы хором издали победный вопль и всю оставшуюся дорогу, развалившись в санях, рассматривали фотки на дисплее телефона и обсуждали происшествие. Не забыли допить и оставшуюся сомогонку. Хватило только по полглоточка каждому.
Я был счастлив. Во-первых, своей причастностью к чудесам. Во-вторых, гордился собственной смелостью, которой я от себя совершенно не ожидал. И теперь у меня были настоящие друзья, проверенные в бою.
 

3.


Долго ли, коротко ли продолжался путь, но наконец за деревьями показались настоящие рубленые хаты и дымки над ними, обещавшие тепло и еду.
— Ну, слава Богу, вот и дома, — радостно сообщил Карасик.
— Я сначала вас довезу, потом развернусь и обратно. Вона моя хата первая стоит, с навесом большим, — пояснил для меня Карасик.
Деревня как деревня, ничего необычного. Тихо, спокойно. Мужик какой-то ковырялся возле своей избы. Помахал нам рукой, улыбнулся. Подъехали к дому Кира. Тоже старая изба с пристройкой и навесом. Пока перетаскивали мешки, на крыльцо вышла женщина. Седая, в пёстром длинном платье и смешной овчинной телогрейке.
— Вот, Сашко-Лешака привёз, — сказал Кир женщине, а для меня пояснил: — Супружница, значит, енто моя, Фёкла Селияновна.
Пока я здоровкался с супругой Фёклой, из-под навеса вышла собачонка, потягиваясь. Обычная такая, чёрная, лохматая, только размером с небольшую лошадь. Кир радостно обнял собаку за морду обеими руками. Та завиляла хвостом и попыталась лизнуть огромным языком Кира в лицо.
— Ну, ну! — Кир отпихнул голову и представил меня собаке.
— Жулька моя! С такой и летяга в лесу не страшна. А это свои, не трогать! — сообщил он собаке, указывая на меня.
Жулька подошла, обнюхала меня и вильнула хвостом в знак приветствия, видимо. У меня как-то всё слегка опустилось от испуга, но быстро восстановилось. У собачки был добрый нрав. Я потрепал огромный загривок со свалявшейся шерстью, и меня тоже лизнули. Уклониться я не успел, пришлось, зайдя в дом, умыться первым делом.
 Умывальник в углу древний такой: латунный, с соском и крышкой. Печь настоящая, большая, так что спать на ней можно. В общем, всё, как в обычной старинной деревенской избе.
Хозяйка пригласила нас к столу. Всё было, как положено. Каравай домашнего хлеба, капуста квашеная с какой-то лесной ягодой, варёная картошка и запеченное бедро страуса. Так мне показалось. Я указал на мясо и спросил:
— А это чьё?
— Курей-то покажи Лешаку, таких он и не видал, наверное, — попросила Фёкла супруга.
— Айда, здесь оне, родимые, — позвал меня Кир в хозяйственную пристройку. Мой мозг уже устал от впечатлений и начал воспринимать всё со спокойным безразличием. Как и рассказывал Кир, куры были величиной со страуса. И яйца соответствующие. Вели себя, как и положено курам. Петух, увидев нас, мотнул головой и издал хрипящий рык, другим словом это и не назовёшь.
— Он того, задиристый, ты, если что — палкой по голове его или Жульку зови, — предупредил меня хозяин.
— Понятно, всех переростков палкой по голове, — пробурчал я в ответ.
Зашли в комнату, сели угощаться. Сомогонка дома была.
— А енто Лешак, про которого Староста говорил? — озадачилась насчёт меня хозяйка.
— Можа, и он, — ответил ей муж. А я и сам не знал, тот я или не тот. И уточнить было не у кого. Оказалось, что завтра пойдём до Старосты, представимся, а дальше видно будет, что к чему. Сто пятьдесят грамм сомогонки на троих и под хорошую закуску прошли незаметно, только теплее стало.
На стене висел старый отрывной календарь за восемьдесят седьмой год. Я подошёл к нему, ткнул пальцем.
— Прошлым веком живёте всё ещё, — пошутить так хотел. Фёкла удивилась, а Кир обрадовался:
— Я же говорил тебе, что за втору тыщу перевалило, а ты восемьдесят седьмой, восемьдесят седьмой!
Я уже и не знал, всему верить, что вижу и слышу, или через раз.
Работал, оказывается, Кир в общей кузнице и ещё снабжал односельчан куриным мясом и яйцами. Так все и делились друг с другом, у кого что есть. Тихо живут — это точно, но сытно.
— Вот, грибочками солёными угощайтесь, — хозяйка пододвинула поближе чашку с аппетитными белыми грибами.
Трапезу наконец закончили. Оказалось, что это уже и ужин был. Хозяева занялись разными хозяйственными делами. Я полистал стопку потрёпанных журналов пятидесятилетней давности. Ну бред какой-то. Видать, их сильно тут радиацией переколбасило. Мутации жуткие, и с психикой у людей что-то нелады. Только была во всём этом какая-то сказочная гармония. Хотелось разобраться. Да и Медведя со Старостой я ещё не видел.
Уложили меня на лавке за шторкой, на матрасе, набитом соломой, но выспался я чудесно. Под утро стало прохладно, но я, бодрясь, выскочил на улицу и обтёрся снегом. Я и дома обливался в душе холодной водой по утрам, но снег на морозце да на свежем воздухе взбадривал основательнее. После завтрака, кормления гигантских кур и Жульки мне выдали почти новые валенки и потрёпанный полушубок. Без валенок тут зимой, конечно, никуда, а от полушубка я пока отказался. Курточка у меня была хоть и китайская, но на каком-то пуху и грела нормально.
Наконец мы с Киром выбрались за ворота и захрумкали по искрящемуся в утренних лучах снегу в сторону дома, где обитал староста. Пока шли, Кирыч рассказывал про соседей: кто чем промышляет. Ничего необычного пока что не было. Я шёл и думал, кем же окажется этот Староста. Представлялся здоровый мужик с окладистой бородой и плёткой в сапоге. Ну чтобы стегать нерадивых соплеменников. Реальность оказалась смешнее.
— Когда придём к Старосте, попроси его показать, как мамуты поют, — прервал мои мысли Кир. — Они как раз по утрам голосят. Забавно.
— Хорошо, попрошу, — ответил я. — А кто это такие? Птички-переростки?
— Щас сам увидишь.
Мы уже подходили к крайней избе у самого леса. На воротах висел бронзовый колокол. Кир слегка звякнул в него.
— Открыто, — раздался очень высокий, но мужской голосок.
Хозяин оказался настоящим карликом с длинной бородой. Он помахал нам с крыльца, чтобы мы вошли.
— А борода не волшебная, нет? — не удержался и сдерзил я, когда мы здоровались, войдя в комнату.
— Тоже мне, Руслан нашёлся, — неожиданно парировал Староста. — Не с того начинаешь, Лешак.
Надо же, и прозвище моё уже знает…
Я его сфотографировал как достопримечательность.
— К столу проходите, — позвал хозяин, и тут в комнату вошёл Медведь. Почти медведь — с очеловеченной мордой, лысый и руки, как у людей, до некоторой степени. Ещё и в фартуке.
— О, гости, — не без медвежьего акцента выдало необычное существо.
— Кирыч, пузырь принёс? — продолжал он, обратившись к Киру.
— Принёс, а то как же?.. — ответил Кир.
 Подошёл Староста, указал на меня.
— Во, Кирыч Лешака привёл.
— А нужен он нам? — спросил усмехаясь Медведь, но руку мне протянул и мы поздоровались.
— Пригодится, — ответил карлик, и мы все пошли к столу.
После ритуального глотка сомки я почувствовал, что новые знакомые — тоже приличные люди. Причём Медведь и Староста изъяснялись почти литературным языком и к тому же прикольно шутили.
Я поснимал их вместе и Медведя отдельно, пытаясь выудить у него, человек он всё же или медведь изначально.
— Медведь, медведь я натуральный. Когда у тебя над башкой двести килотонн долбанёт, тоже поумнеешь малость, — таков был мне его ответ.
У стенки стоял старенький телевизор «Рекорд». Я подошёл, спросил разрешения и включил. Пластмасска на переключателе каналов, конечно, была сломана, зато, как и положено, рядом были плоскогубцы для переключения. Щёлкнув тумблером, я услышал знакомое с детства шипение.
— Ишь ты, лектричество пробилось, — удивился Кир, как, собственно, и все остальные.
 По телевизору показывали Двадцать седьмой съезд КПСС. Выступал Леонид Ильич — как и положено, но с сильными помехами. Приятели мои внимание на это не обратили, видно было, что достала их эта передача основательно за двадцать пять лет.
— Слушайте, — я решил прояснить всё окончательно, — вы что тут, так и живёте, ничем не интересуясь, новостей никаких не знаете? Что там в мире происходит, вас не волнует, что ли?
— А что там такого происходит? — удивлённо спросил Медведь.
— Да много чего! В космос летаем, Путина вот выбираем, в интернете лазаем, по миру путешествуем, — попытался я рассказать всё сразу за последние сто лет.
— А, енто-то… — протянул карлик.
— А ты в космос летал? — спросил меня напрямую Медведь.
— Я не летал, — ответил я раздражённо.
— А я вот летал, — сообщил спокойно Медведь. — На Нибиру. Планета такая недалече есть, слышал?
— Слышал, — соврал я, пытаясь вспомнить что-то, связанное с этим словом. На память приходили какие-то шумеры с египтянами, но ничего конкретного.
— И что же ты там видел? — спросил я Медведя.
— Да так, не поймёшь толком ничего. Да ты и сам можешь слетать со временем, если енти, из леса, соблаговолят.
— А что, сомогонки-то наварим — и за литр отвезут, — вмешался в разговор Кир.
— Хочешь Нибиру сам посмотреть? — спросил меня Медведь. — Если да, то вон Староста попросит, они его только и слушают.
— Хочу, конечно, всю жизнь только и мечтал — космонавтом стать, — типа согласился я с их бредом. И тут вспомнил про мамутов.
— А можно вас, господа хорошие, попросить мамутов ваших показать. Что там за чудеса мутации ещё?
— Да какая там мутация?.. — не согласился Староста. — Вообще чудо!
И мы все пошли во двор смотреть очередные чудеса. Медведь открыл сарай, и я увидел в загоне шесть настоящих мамонтов. Рыжих, шерстистых, с бивнями. Только размером с большую кошку.
— Ну ни хрена себе! — только и удалось сказать про увиденное.
Мамонты, заметив нас, выстроились в ряд, подняли хоботы и запели. Музыкально так, протяжно, душевно. Мелодию выдали они не длинную, но мне понравилось. Кир пихнул меня в бок локтём:
— А, кака страсть-то? Правда, пробират и возносит?
— Да уж, вознёсся — дальше некуда, — говорю.
Кто же мог в мамонтов переродиться, вообще непонятно. С размерами других животин-то ладно, принять можно, но такое, чтобы вымершие возродились… Это, думаю, надо было тут сильно шандарахнуть.
Чтобы не тронуться умом вместе с остальными и окончательно, я первый раз сам предложил врезать ещё по пятьдесят грамм. Все со мной согласились: святое дело!
После очередного глотка настойки карлик Староста предложил мне выйти в интернет, если я хочу, конечно. Я очень хотел. Староста спрыгнул со стула, проковылял в угол комнаты, взял там обычное старенькое оцинкованное ведро, подошёл и надел ведро мне на голову. Я не стал сопротивляться: а вдруг, думаю, сработает.
И оно сработало. Я очутился за блестящим столом прямо в поле, вокруг абсолютно реальный красивый природный ландшафт. Впереди, метрах в двадцати от меня, возвышался Стоунхендж во всём своём великолепии. Слева, вдалеке, по дороге мчались машинки. Над столом прямо в воздухе появились полупрозрачные эмблемы разных поисковиков. Я ткнул пальцем в надпись «GOOGLE». Надпись засветилась, и приятный женский голос спросил:
— Какие будут пожелания?
— «Майл.ру», пожалуйста, — сказал я, удивляясь тембру своего голоса.
— Возможно, так вам будет удобнее? — спросил тот же голос, и на плоскости стола появилась страничка моего «почтового ящика», причем даже с обычной рекламой. Под картинкой — классическая клавиатура.
Так я проверил почту, слазил в «Одноклассники», на «Фэйсбук», ещё на пару своих любимых сайтов. Новости обычные: войны, разборки, недопонимания, интриги, катастрофы, женятся, разводятся… Но последнее уже неинтересно.
Минут десять, наверное, прошло, и голос сообщил, что, к сожалению, дольше я не могу здесь оставаться в связи с неприспособленностью моего мозга. Я опять сидел, где и раньше, и на голове было ведро.
— Что, уже? — спросил Медведь, принимая от меня волшебный аппарат.
— Говорят, больше нельзя, — ответил я удручённо.
— Дай я попробую, — попросил Кир и, вырвав ведро у Медведя, надел на себя.
— Ну и что?.. — удивлённо сообщил Кирыч из ведра. — Ничего не вижу, темень.
— У тебя не получится, валенки у тебя не того размера, — пояснил Медведь, снимая с Кира ведро и запихивая его под стол.
— Да ладно, — засомневался Кир. — Что, правда, что ли? — спросил он, обращаясь к карлику. Староста только хмыкнул в ответ что-то невразумительное.
— Мне там сказали, что мои мозги не подготовлены. Как их потренировать-то? — попытался я что-нибудь выяснить у карлика. Ответил за него Медведь:
— Не ссы против ветра, не лезь поперёк батьки на мамку, и главное — не жри больше, чем сможешь высрать! — и заржал каким-то прерывающимся рыком, типа смеялся он так.
— Это шутки у него такие — медвежьи, — успокоил меня Староста. — Привыкай.
— Медведь у нас — голова! — сказал Кир с благоговением.
— Надо нам как-то Лешака определять… — задумчиво продолжил Староста.
— Не надо меня определять, — попытался я возмутиться.
— Ну как не надо? — Кир по-доброму потрепал меня по плечу. — Всяк, понимашь, сверчок — знай свой шесток.
— В смысле, всем хорошо быть в нужное время и в нужном месте, — выдал резюме Медведь.
Пришлось согласиться: им виднее, они тут местные. Я решил дальше играть по-крупному. Раз уж тут интернет в ведре, то, может быть, и космос в бочке…
— Как насчёт полётов на Луну? — говорю.
— На Луну нам незачем, а на Нибиру можно, наверное. Попозже только, — ответил Староста и продолжил:
— Обживёшься малость в своём родовом гнезде, осмотришься. Может, и нам какую пользу принесёшь. Завтра тебя Медведь сначала с нашими познакомит. Как раз за ключом зайдёте.
— Возьмёшь у Кира харчей на недельку, — продолжил Староста. — И с утречка зайдёшь сюда за Медведем. Лады?
— Лады, — согласился я.
— И ещё, вот, — Староста достал из шкафчика два красивых резных браслета, похоже, из слоновой кости или, скорее, из мамонтового бивня. — Отдашь, короче, Руське с Алкой, они это любят. Давно просили.
— Хорошо, — принял я подарки и, завернув их в предложенный кусочек тряпки, сунул в карман.
— А если Гарик-Сом появится, передашь ему хрен моржовый от меня, — встрял в разговор Кир. — Пообещал он мне сеть, потерянную в прошлом годе, поискать, да так и ищет до сих пор, говноед. А я ему литр сомогонки последний раз подогнал. Сам-то он ленится, видать, её, родимую, сварить, говорит, что несподручно якобы ему.
— Да где он её сварит-то? — возмутился Медведь. — У него же хата вся в болото ушла.
— Пущай ему Руська с Алкой и варят, его же бабы, — не унимался Кирыч. — Ещё попросил его давеча белугу каку наружу выгнать, дак он отказался, усач толстопузый.
— А ты зачем, Кир, икру из нашего района контрабандой вывозишь? — продолжил перепалку Староста.
Кир смешно смутился. Стыдно, видимо, стало ему.
— Достукаешься, что попрут сюда «бизьнисьмены» за икрой, — продолжил укорять его Староста. — Тебя же первого и задолбают вконец.
— По чуть-чуть я… Изредка… — оправдывался Кир.
— А что, икра точно есть? — спросил я Старосту как наиболее компетентного.
— О, ещё один любитель поживиться на халяву, — съехидничал Староста.
— Здесь жри, а выносить нельзя! — строго добавил Медведь.


4.


Погостив несколько часов у Старосты, мы с Киром отправились домой. Ничего особенного больше не происходило. Дома я помог Киру поправить заваливающуюся крышу в сарае. Потом с помощью хозяйки мы собрали продукты для меня, как и потребовал Староста. Ещё Кир выделил мне старый топорик, пилу, молоток и немного гвоздей. Как мне объяснил Кир, в доме, где хотели меня поселить, давно никто не жил и там много чего нужно было подправить.
Наутро, завершив все моционы и кое-какие дела по хозяйству, позавтракав с непременным глотком сомогонки, я отправился к дому Старосты. Под занавес Кир презентовал мне пол-литра — для меня — и скрепя сердце литр, как и обещал, «ентим из леса» — для моих космических путешествий.
Медведь кормил мамонтов — так, ничего особенного. А вот Староста занимался интересным делом. Он переплавлял золото. Как мне потом объяснили. Сначала я смотрел, как он что-то плавит в тигельке на углях, устроив поддувку маленькими мехами. Расплавив металл, он вылил его в земляную формочку. Получилось два кольца.
— Бронзовые шайбы изобретаете? — предположил я.
— Почему бронзовые? — обиделся карлик. — Чистое золото.
— Как золото, откуда золото? Прииски, что ли, заброшенные в тайге нашли?
— Может, и прииски, да только не мы нашли, — рассматривая изделие, медленно ответил Староста. Потом пояснил:
— У Руськи с Алкой куры есть, толку от них никакого в смысле еды: измельчали до голубиного размера. Но вот только надыбали они где-то неподалёку золотой песок. Летают туда, клюют. И нам, главное, не дают за собой проследить. Петляют, направление скрывают. А гнездятся, слава Богу, дома. И несут золотые яйца. Натурально, все скорлупки — чистое золото. Немного, конечно, но я вот их в колечки переплавляю, отдаю сельчанам. Они, когда чего надо купить, сдают в городе в ломбард, вот и денежки кое-какие есть.
— Смотри, без раковинок отлилось. Сейчас лощатником заглажу, и всё готово.
 Ну, думаю, круто! Нехило устроились. Колечки действительно ровные, гладкие. Может, у них ещё и какая-нибудь белка есть с изумрудными орешками…
Тем временем Медведь освободился, и мы ушли в тайгу. Сначала шли вдоль какой-то поляны. Оказалось, что это замерзшее болото. Получаса не прошло, как добрались до сильно перекосившейся избы.
— Последний дом от Вдупелевки остался, — рассказывал Медведь. — Остальные все в болото ушли. Здесь наши земноводные поселились.
— Лягушки-царевны? — предположил я.
— Нет, сейчас сам увидишь. Дома они, кажется, греются. Дым из трубы идёт.
Видел я однажды в цирке, как морской котик вертикально ходит. Здесь был такой же цирк. Две голые женщины зеленоватого цвета и с ярко-рыжими волосами. Ноги сросшиеся и чешуёй покрыты, глаза круглые, серые, из орбит повылазили. Эротики никакой, только страшно.
— Здорово, тёлки! — поприветствовал женщин Медведь. — Сыра ли водичка?
— Ой, сыра, — смеясь, ответили «земноводные». Я от удивления даже слегка потерялся и только пролепетал:
— Доброго здоровьичка, барышни!
 Женщины снова захихикали. Настоящие русалки, прямо как в сказке.
— Руся, — одна из них протянула мне руку. Я легонько её пожал. Холодная, жилистая, и между пальцев перепонки. Наверное, и жабры у них ещё где-то были.
 Потом поздоровались так же и со второй, которая назвалась Аллой.
— Лешак, — ткнув в меня пальцем, сказал Медведь. Ну Лешак так Лешак, я уже и не сопротивлялся. Вспомнил наконец про подарки. Достал из кармана свёрток, развернул и передал каждой по браслету.
— Красиво, красиво, — защебетали русалки.
— А то! — сказал Медведь. — Сам Староста делал.
 Потом Медведь достал из своего мешка круг хлеба и положил на стол.
— И сомкой угостишь? — хором спросили женщины и опять расхохотались.
— Да на вас не напасёшься, прожорливые вы больно, — заявил недовольно Медведь, всё же доставая заветную квадратную бутылочку.
 Руся доковыляла до полки, достала три стаканчика.
— Разливай, чего тянуть-то, — радостно предложила она.
 И тут из большой лужи в углу вылезло существо. Я так понял, что у них там прямой выход под воду.
— Гляди-ка, сам Гарик-Сом пожаловал, — безрадостно прокомментировал появление существа Медведь. — А я уж думал, что без него удастся выпить. За километр, зараза, сомку чует.
 Сом прохлюпал через комнату к столу, забрызгав весь пол водой. Вообще почти ничего человеческого, кроме рук и осмысленного взгляда. Умудрился как-то забраться на лавку и утробно так прошамкал:
— Давай, того, не жалей! Друзей уважать надо. Кто енто с тобой?
 Сом покосился на меня тёмным глазом.
— Енто Лешак, собственной персоной. Будет кому тебя по болотам гонять.
— А чего меня гонять? Не надо меня гонять. И так загоняли уже. Как сети кому искать, так давай, Сомушка, помогай, а как сомки плеснуть, так ни хрена!
— И много ты, Сомушка, сетей-то отыскал? — поинтересовался Медведь, разливая напиток уже в пять стаканчиков.
— Ищу, ищу, неустанно ищу, — доложил Сом, не сводя выпуклых глаз со стаканов.
— Ну что, давайте, что ли, за знакомство! И чтобы не болеть всем и не замёрзнуть никому, — предложил тост Медведь.
 Все с удовольствием выпили, и Миша продолжил:
— Теперь, хозяева дорогие, колитесь, где ключ от хаты лешаковской? Тут у вас где-то должен быть.
— Да какой на фиг ключ? Отродясь не видали никакого ключа, — сообщили, смеясь, русалки.
— Дак енто, сам он его должен найти и подобрать. Так, кажись, надо, — посоветовал Гарик-Сом.
 Ладно, думаю, сказок, видать, начитались. Бажовы, блин. Выпив, встал и начал осматривать комнату. Барахло всё старое, отсыревшее, заржавевшее. Ключа никакого нигде не находилось. Внимание моё привлекла деревянная коробочка. Резная, но истрескавшаяся вся и заплесневелая. Открыл. В ней долото бронзовое. Всё в зазубринах и символах нацарапанных. Ручка совсем истлела, видно, что не раз её меняли раньше.
— С бронзового века, что ли, осталось? — сам себе задал я вопрос. Подошёл Медведь, повертел его в руках.
— Точно, старая вещь.
— Нашёл, нашёл, — запели радостно русалки. Я не понял, о чём это они. Искал я вроде амбарный ключ или по крайней мере разводной какой-нибудь.
— Точно, коль Лешак подобрал, так оно и есть, — глубокомысленно заключил Гарик-Сом.
— Хорошо, я не против, — согласился Медведь.
 Ну а мне самому вообще было как бы пофиг.
— Сомки-то ещё нальёте? — недоверчиво спросил Гарик-Сом. Русалки тоже смотрели с надеждой.
— Ладно, налью, заслужили, — решил Медведь и налил всем ещё по глотку. Крякнули, посидели минутку молча. Наконец Медведь встал, сообщил, что нам дальше надо идти, и вскоре мы опять оказались на улице. Карабкались по сугробам несколько часов. Бурелом кругом. Постепенно я стал замечать, что лес совсем старый. Особых мутаций у растений не замечалось, а вот болячек — куча. В памяти постепенно всплывали институтские и ещё какие-то знания. Я даже опешил слегка.
— Лес-то у вас совсем старый и больной весь, — сообщил я новость Медведю.
— О! Ключик сработал, — ответил он весело.
— Лешак ты и есть Лешак! Зря, что ли, мы тебя сюда затащили.
— Затащили, значит, вот оно как… Ради леса… Припомню вам ещё, — парировал я без злобы. — А что я, по-вашему, один с лесом сделать могу?
— Да ты не суетись пока, Лешак, обживись, а там видно будет.
 Я, собственно, и не суетился, а спокойно плыл по течению судьбы. Просто было интересно, чем вся эта сказочная катавасия кончится.
 В конце концов добрались мы до какой-то землянки. В пригорок вкопана. В пяти метрах пройдёшь — не заметишь.
— Трубу надо расчистить и протопить хорошенько, — посоветовал Медведь.
С этого и решили начать обустройство. Внутри лавка, стол, полки, посуда кое-какая. Запасной охотничий комплект: соль, спички, чай. Чай, правда, заплесневел совсем. Какие-то травки сушёные под потолком. Печь вроде камина, в общем, какая-то переходная форма из камней и глины.
 Когда паутина и обсыпавшийся мусор были удалены, а на печке начал нагреваться котелок с водой, Медведь сказал, что собирается возвращаться. Дело шло к закату. Я спросил, не страшно ли ему в темноте возвращаться, а он в ответ:
— Да тут страшнее меня зверя-то и нет. Ты вот, знаешь что, давай теперь плесни мне на посошок на правах хозяина, так сказать.
 Я плеснул в старенькие кружки, которые нашлись на полке, по глотку из своей уже бутылочки.
— Надоест — возвращайся. Там у нас веселуха одна есть, мы тебя к ней поселим. Зад у неё шикарный и хвост щекотливый такой, — напутствовал меня Медведь.
Насчёт веселухи идея мне понравилась. Только хвост смутил. «Зачем бабе хвост?» — подумалось мне.
— Слушай, Медведь, а баня у этой веселухи есть? Хочется в баньке настоящей попариться.
— Есть, конечно, как без этого жить-то, — обрадовал меня Медведь.
 Уходя, Медведь оставил мне здоровый меховой мешок, чтобы я ночью не околел, и охотничий нож с костяной ручкой в кожаных ножнах. Я искренне поблагодарил его, и мы расстались.
 Тут на меня и обрушилась оглушительная тишина. Хотя печка потрескивала и я старался шуметь, даже что-то петь пытался, только тишина не отступала. Она была глобальной, величественной, пугающей. Я вышел на улицу. Сумерки сгущались. Вокруг тяжёлым тёмным массивом возвышался лес.
— И не надо меня пугать! — крикнул я громко лесу. Мне показалось, что лес ответил тихим отдалённым эхом.
 Пока мы шли, я подобрал удобную крепкую палку с каким-то корявым наростом. Теперь я занёс её в дом и стал обстругивать под светом лучины. Другого освещения я в данной ситуации придумать не смог. Палка стала моим посохом и оружием. «Если что, буду ею мочить по башке всяких уродов-переростков», — подумалось мне.
 Хотя моё новое жильё было совершенно жутким на вид, но тепло сохраняло. В меховом мешке даже немного жарко стало. Единственное, что долго мешало заснуть, это обострившиеся до предела слух и нюх. Вот мышка начала шубуршиться где-то под стенкой, а вот — хрум, хрум, хрум — пробежал кто-то мелкий по снегу метрах в двадцати от дома. И носки ещё надо будет завтра постирать не забыть.
 С первыми лучами солнца лес улыбнулся и спать больше было невозможно. Я быстро развёл огонь в печке, выскочил на улицу и, вопя от восторга, обтёрся обжигающим снегом.
— С добрым утром! — проорал я лесу и занырнул обратно в тепло.
 Продуктов было немного, и я решил экономить по мере сил. Нашёл на полке какой-то кусок толстой жести, загнутый по краям, что-то типа сковородки. Испёк на нём пресную лепёшку и съел её с двумя ложками чёрной икры. В котелок с кипятком набросал сушёных травок и какой-то корешок. Обострившееся чутьё подсказывало мне, что будет в самый раз. Для поднятия тонуса принял ещё глоток сомки и стал полностью готов встретить новый день новыми трудами.
 Для начала расчистил снег из-под навеса, вырубил новую подпорку для крыши, заготовил дров дня на три и ушёл осматривать окрестности.
 Местность достаточно пересечённая. Я сразу сделал рекогносцировку по ориентирам, теперь заблудиться будет трудно. Рядом, оказывается, речушка под снегом. Местами бурелом вообще непролазный. Следов всякой живности много, но мелкие какие-то. Мутации прошли выборочно. Часть животных вообще не изменилась. Клёст вот совсем обычный, белочка прошмыгнула вполне стандартная. У растений мутаций заметных нет. Только деревья многие больные. Я решил, что радиация и прочая химия с физикой нанесли удар по иммунитету растений. В памяти всплывали названия вирусных инфекций, признаки бактериальной и грибковой атаки и всякое такое. Кое-что лучше бы, конечно, уточнить. С такой мыслью я и вернулся после обхода близлежащих территорий.
Разжёг огонь, сварил кашу, поел. Вспомнил про носки. В углу на вид целое ведро нашлось. Прежде чем согреть в нём воду, я взял и надел его на голову: а вдруг сработает опять. И вышел в интернет. На этот раз мне разрешили пробыть там целый час. Я быстро нашёл с десяток сайтов лесотехнической тематики, кучу справочников, застолбил адреса. Кое-что удалось даже прочитать. Я уже не писал ничего в поисковике, а просто говорил, что мне нужно, и вокруг, прямо в пространстве, открывались окна. Одно окно открылось в какую-то комнату, где беседовали финские и канадские лесоводы. Программа нежным женским голосом предложила мне синхронный перевод. Всё было абсолютно понятно. Послушал их минут десять и «побежал» дальше.
 По завершении процесса я уже и не знал, могу ли использовать ведро по прямому назначению, или надо бережно его хранить на полке… Решил много не заморачиваться. Набил его снегом и поставил на печку.
 Жизнь становилась интереснее. Мутации мутациями, а инопланетные технологии налицо. Если это, конечно, не глюки от сомогонки. Как-то уже более реальным представился мой будущий космический полёт.


5.


 На пятый день моего относительного затворничества пришли гости. Я учуял их заранее. Только что вернулся из леса, собирался сварить что-нибудь поесть, как почувствовал беспокойство. Потом услышал в голове приглушённые слова:
— Ты там, дома? Выходи!
 Я взял на всякий случай свою трость-палицу, с которой старался не расставаться после знакомства с чудесами местной фауны, и вышел на улицу. От леса ко мне приближались две рыжих мохнатых обезьяны. Вот и йети пожаловали. В погребах, значит, сидели, мутировали… Ну-ну. Оба на полметра выше меня. На Чубаку, или как там его в кино звали, похожи немного.
— Хай, Гитлер! — зачем-то сказал я подошедшим существам и добавил: — Доброго здоровьичка, гости дорогие! Все уже здесь, только вас и не хватало.
— И тебе не хворать, ариец недоношенный. Сомка есть? — раздалось у меня в голове.
— Понятно, будем общаться телепатически, — сказал я сам себе. — И юмор вроде понимают.
— А нету сомки! — осмелился я сопротивляться. Конечно, я бы их и сам угостил, но когда так вот нахально потребовали — жалко стало.
— Как нет? — йети удивлённо переглянулись. Потом стали смотреть на меня в упор, выпучив глаза. Всё, решил я, сейчас сам побегу и всё им отдам. Но от их выпученных глаз стало только смешно.
— Вы ко мне как? По делу или просто бухнуть захотелось? — решил я уточнить цель их визита. Пришельцы опять переглянулись. Я подумал, что они общаются между собой, а я не слышу. Непорядок.
— Ключ покажи, — сказал кто-то из них. Ага, это был тот, который слева: он руку приподнял немного. Я сначала не понял, потом сообразил наконец. Ладно, думаю, смотрите. Вынес им своё долото заветное.
 Обезьяны одобрительно захрюкали.
— Элис, — прозвучало у меня в голове, и правое существо протянуло мне руку. Так, знакомятся, значит. Рука вполне реальная, большая, с когтями. Вторая назвалась Дарьей.
— Вы что, девочки, что ли? — удивился я. Как-то неожиданно это было с их стороны.
— А мужики ваши где? — зачем-то решил я уточнить.
— Мужики дома, детей вынашивают, — ответили они хором.
— У нас не так, как у вас, — беззвучно сообщила Элис. Теперь я уже различал и идентифицировал их мысли. Даша положила мне на плечо свою тяжёлую лапу и добавила:
— Мы же не люди уже совсем. У нас теперь мужики детей в сумках вынашивают и дальше с ними нянчатся. А мы, женщины, добытчики!
 От Дашиной лапы пахло, как от собаки, помытой хвойным шампунем. А то, что она сказала, вообще ни в какие рамки не укладывалось.
— Вот так, значит, да? Ну ладно, можно и так, — согласился я с мохнатыми женщинами. — У каждого свои проблемы.
— А вы случайно людей не добываете в пропитание? — уточнил я на всякий случай.
 Йети весело захрюкали.
— А что, страшно, да? — спросила Даша и оскалила клыкастую пасть.
— Да нет, просто необычно как-то, клыки вон аж наружу торчат. Берцовую кость, поди, перекусываете?..
— Ладно, не парься, — ответила Элис, — мы вообще вегетарианцы, а это просто для имиджу — таких, как ты, пугать.
— Да не очень-то он и испугался, — заметила Даша.
— Ладно, пойдём мы, раз ты нашим чарам не поддаёшься, Лешак, — сообщила она мысленно и добавила: — Придём мы к тебе завтра просто в гости, навари кашки побольше да кружки помой хорошенько. По глотку сомки, надеюсь, не пожалеешь для нас?
— Буду рад визиту, девочки, — ответил я йетям. Они в ответ только хрюкнули, помахали лапами и ушли.
 Сказано — сделано. На следующий день с утра занялся уборкой и обустройством, даже украсил стол, воткнув в баночку каких-то симпатичных колючек засохших. Угощать решил икрой и тюрей: сухарями с нарезанным луком, залитыми кипятком и заправленными подсолнечным маслом.
 Гости появились во второй половине дня. Опять я их учуял издалека и чуть позже услышал:
— Привет! Мы идём.
— Добро пожаловать! — крикнул я в ответ, открыв дверь.
 Кое-как все разместились у стола. С гостями сразу стало ужасно тесно, как в натуральной берлоге. Очень сожалел я, что мой телефон сел ещё на Гарике-Соме. Обед с такими дамами стоило бы запечатлеть.
 Даша уплетала за обе щёки, а Элис начала ковыряться, аккуратно выбирая кусочки хлеба и отгребая лук в сторону.
— А мне нравится, — заметив ковыряние подруги, похвалила меня Даша.
— Не ем я белый лук, ты же знаешь, — капризно заметила Элис и добавила: — А икорка просто чудо!
Сомку они обе выпили с удовольствием, смешно залив содержимое из кружки в широко раскрытую пасть. Больше наливать я им не стал: не заслужили ещё.
 Я сидел и, пока они ели, лихорадочно соображал, чего бы у них такого разведать?..
— Слушайте, барышни, — выбрал я наконец самое главное, — что я один тут могу с лесом сделать? Территория-то огромная заражена. Техника нужна, самолёты, трактора, химикаты, специалисты всякие. Да и то… — закончил я тираду на грустной ноте.
— Молодец! Не переживай много, — утешила меня Даша, — с техникой нам помогут, но не люди. Людей мы сюда не можем пускать. От вас один вред повсеместно пока что. И потом, сложно тут всё переплелось. Когда люди провели свой неудачный эксперимент и долбануло порядка двухсот килотонн, то вздрогнула ось Земли, а Нибиру вообще с места сдвинуло. Солнышку спасибо.
— Солнце как линза сработало, а Нибиру-то с обратной от нас стороны висит, — пояснила Элис.
— А это место у Земли и так было как чирей на жопе, а тут ещё и радиация, — продолжала Даша. — В общем, прискакали нибируйцы, в нарушение всех межзвёздных конвенций подавили радиацию, ещё что-то нахимичили, чтобы свою планету стабилизировать на орбите, и получили генетический взрыв. То есть всё это моральное и физическое уродство — на ваш взгляд, конечно.
— Ну, не уродство, а разнообразие, — поправила подругу Элис. — Правда, временное, видимо…
— Вот, значит, как? А я-то тут причём? Или просто случайно подвернулся? — попытался я уточнить своё назначение в этом вопросе.
— Случайно, конечно, но не совсем. Мы тебя ещё в городе заприметили, — доложила честно Элис.
— И начальству твоему насчёт командировки внушили, — поддержала разговор Даша.
— И зачем всё это? — пытался я наконец понять суть.
— Да как тебе лучше объяснить? — продолжала Элис. — Ты как бы та точка, на которую можно опереться. Род у тебя правильный. Ты один вправе и в силах осуществить заявку на лечение нашего леса. Территория-то огромная. Сам понимаешь. Целый процент от всей Сибири пропадает… Жалко же. А без заявки у них нет прав на помощь.
— У кого «у них»? У нибируйцев? — уточнил я.
— И у них, и у галактического совета тоже.
— Во! Фантастика началась… Малонаучная, — определил я развитие ситуации. — Ау! Лукьяненко!? Вот бы ему этот сюжет рассказать… Он бы роман по нему настоящий написал или даже три…
— Да тебе верить во весь этот бардак особо и не нужно, — снова прозвучал в моём мозгу голос Элис. — Главное, что ты лес любишь всей душой и разбираешься немного что к чему. Завтра за тобой Даша зайдет и полетите с ней на Нибиру заявку подавать. Согласен?
 Я сидел, переваривая информацию. «Согласен — не согласен… Спасать лес от человечества… Спасать лес для человечества… И за что эта напасть на меня свалилась?..» — всё перемешалось в голове. Я как-то не привык так глобально за что-то отвечать… И всё-таки я решился.
— Ну, согласен, — ответил я утвердительно на предложение гостей. А что ещё оставалось делать?..
— Вот, Лешак, и договорились! — Элис похлопала осторожно лапой по моему плечу. — Главное — не дрейфь, по ходу дела Даша тебе всё подскажет.
 Ради такого дела налил им ещё по пятьдесят, и мы расстались.


6.


 Наутро, как и было обещано, пришла Даша. Только я успел завершить утренние дела и сел позавтракать, как она тут как тут. Я заторопился, думая, что у нас мало времени, но она успокоила меня и присела за стол напротив. Как водится, налил ей и себе по глотку сомки. Я уже понял, что этот странный магический напиток играет здесь какую-то важную, системную роль. Даша подтвердила мои догадки. Состав был разработан нашими людьми, которым нибируйцы активизировали чутьё и генную память ещё во время подавления радиации, сразу после взрыва.
 Перед дальним походом я спросил у Даши, надо ли что-нибудь брать с собой. Она ответила, что ничего не нужно.
— Делов-то у нас на один день всего, так что не переживай, — успокоила она меня немного.
 Идти оказалось не так уж и далеко. Часа за два мы добрались до какого-то пригорка, где нашёлся лаз со свисающими корнями. Просто берлога чья-то заброшенная, как мне показалось. И никакого космодрома.
— Ну, правильно, — решил я, — какой космодром может быть, когда телепортация на дворе. Чай, не вчера живём.
 Пролезли мы метров десять, наверное. Перепачкались все. Земля осыпается, тенёта какие-то. В конце лаза гнездо. Место утоптано, ветки уложены по кругу.
— Медведи поселились, — прокомментировала Даша. — Совсем они здесь ни к чему.
И раскидала ветки ногами.
— Давай поссым тут, перед дорожкой, и они лучше поймут, что другое место надо искать, — запросто так предложила моя провожатая. Сама отвернулась к стенке и, чуть присев, обрызгала торчащий толстый корень.
 Ну, надо так надо, я проделал то же самое, только мне пришлось много чего расстёгивать. Потом Даша поплевала на ладони, хлопнула три раза и справа от нас оказалось круглое чёрное пятно. Даша взяла меня за руку и шагнула прямо в эту черноту. Я шагнул за ней. Оказались мы в деревянной комнате без окон и дверей. В центре грубый деревянный стол и четыре стула в таком же стиле. Когда мы сели за стол, Даша сказала:
— Если будет подташнивать — пожуй корешок, — и протянула мне какой-то засушенный кусочек.
 Я на всякий случай сразу засунул его в рот и стал интенсивно жевать. Вкус был горький и вяжущий. Вдруг нас тряхнуло, и началась лёгкая вибрация, послышался странный гул. Через несколько минут всё кончилось.
— Вот и приехали, — сказала весело Даша. — Ты не пугайся: у них тут дизайн своеобразный и всякие непонятные вещи. Если что, спрашивай — и тебе помогут. Сервис тут на высоте.
 В стене опять появился чёрный провал — уже без всяких хлопков. Вылезли мы в какое-то большое помещение. Пол стеклянный, и под нами море бушует. Но беззвучно. Вместо стен разноцветные дымовые завесы, уходящие наверху в сияющую голубизну. Послышались довольно своеобразные звуки.
— Музыка такая, — пояснила Даша.
 В голове звякнул колокольчик и ласковый женский голос произнёс:
— Добро пожаловать на Нибиру! Я ваш личный гид Ирис, а вы, как я понимаю, Александр Лешаков с Земли?..
— С неё, матушки, — ответил я в пустоту.
— Если вы не против, я визуализируюсь и буду вас сопровождать, — предложил голос.
 Я был, конечно, не против. Визуализировался не только мой гид, но и Дашин. Мой был в виде почти голой девушки совершенных форм (в моём представлении, конечно), а Дашин — в виде толстой «гамадрилы» с висячим животом и на голову ниже самой Даши. Я понял, что вкусы у нас с Дашей совсем разные.
— Лешак, — обратилась ко мне Даша, — ты спокойно гуляй, осматривайся, я тебя сама найду, когда надо будет. И ни о чём не беспокойся, всё будет хорошо.
— Даша, — решил я сразу уточнить кое-что, — это у вас мужики так выглядят? — и кивнул в сторону её гида.
— Да! — радостно ответила она. — Правда, он красивый?
И в голосе её зазвучала нотка сладострастия.
— Да уж, красота неописуемая, — согласился я без особого восторга.
 Тем временем нас вели дальше. В какой-то момент гид просигналил, что нам надо пройти дезинфекцию, дефрагментацию, де… Ещё что-то. Для этого нам нужно было просто остановиться. Подо мной и Дашей засветились на секунду круги… И на этом формальности закончились.
— Всё, давай, не боись! — махнула мне Даша рукой, и они с гидом растворились в ближайшем зелёном дыме.
 Рядом с такой девушкой какой-либо страх меня совершенно покинул. Я даже слегка приобнял её за талию. Вернее, хотел приобнять. Ирис оказалась совершенно бесплотным существом.
— Одну секунду, я сейчас настрою тактильные ощущения, — с улыбкой сообщила она.
— А ещё какие ощущения можешь настроить? — спросил я игриво.
— Все основные я уже настроила, — ответила она, и я почувствовал аромат очень приятных духов.
— Я так понимаю, ты ненастоящая, неживая? — зачем-то решил я уточнить. Ирис наиграно обиделась:
— Как это ненастоящая?.. Очень даже настоящая! Сознание антропно-центроидного принципа с доступом к информации третьего уровня, — гордо доложила мне Ирис.
 Наверное, это говорило о многом, но не для меня.
— Хорошо, — согласился я, — а трогать тебя можно?
— Всё, что пожелаете, мой господин! — выдала она (или оно?..) с ласковой усмешкой.
— Отлично, уже желаю, давай показывай ваши достопримечательности, а потом и с остальными пожеланиями решим как-нибудь.
 И мы сквозь перламутровый дымок куда-то пошли. Всё напоминало открытое пространство, но именно что напоминало. И описать это достаточно сложно. Проходили, пролетали и просто мелькали вокруг разноцветные человекообразные существа. То ли голограммы, то ли настоящие… Не будешь же у всех спрашивать… Ирис объяснила, что некоторые для антуража мельтешат, а некоторые — фантомы. Обычно никто в материальном виде не перемещается, у кого он есть, конечно.
Подошли к фонтану. Он почему-то кверху тормашками. Вода, однако, вроде не иллюзорная, а самая настоящая — мокрая. Тут же нас окружила стайка разнообразных разноцветных гуманоидов. Показывают на меня пальцем, рожицы корчат, а в голове какой-то щебет.
— Дети ещё, — сообщила Ирис. Так они почирикали-почирикали, заскочили в фонтан и там растворились. Что-то огромное проплыло над головой, похожее на осьминога. Из плитки под ногами вырос длинный красный ворс и начал колыхаться, создавая разноцветные узоры. Мозги постепенно устали пытаться идентифицировать что-либо увиденное. Выспрашивать, что это я, собственно, вижу и какие тут технологии работают, наверное, можно было, но я выбрал другой путь.
— Слушай, Ирис, а можно где-нибудь здесь ванну принять и перекусить?
 Моя новая проводница с обворожительной улыбкой изменила цвет своей туники на абсолютно белоснежный. Слегка приподняла руку, указывая направление, и мы, пройдя через сиреневую дымку, оказались в обычной комнате. Обычная — это, конечно, сильно сказано. Вещи вроде похожи на настоящие, но совершенно из разных эпох, а некоторые вообще, похоже, из будущего.
 Первым делом я залез в душ, потом запросил парную баньку, затем заказал ужин в большой надежде, что это всё бесплатно. В этом плане прекрасная Ирис меня успокоила: оказалось, что по линии деловых и посольских отношений обслуживание прилагается даром.
 Ужин появился прямо из стола, поэтому я всё долго исследовал своим теперь обострившимся нюхом. Пельмени пахли нормально, оливье содержало то, что нужно: помидорчики, огурчики, коньяк французский… Всё такое натуральное — не придерёшься. Ирис тоже съела какой-то фиолетовый леденец: на диете, видимо, была. Всё шло к тому, что теперь я её должен был соблазнить. В реальности, конечно, такая юная фотомодель не совсем из моего круга общения, а здесь — пожалуйста. Кожа у неё тёплая, гладкая. Хихикала так забавно… В общем, быстро всё закончилось.
 Да и к лучшему. Стенка одна растворилась, и вошла Даша.
— Извини, — говорит, — что без стука.
А Ирис ей в ответ с подколкой, как мне показалось:
— Ничего-ничего, мы уже закончили.
 Оказалось, что это вовсе и не Даша была, а её голограмма, которая и исчезла тут же. Ирис сказала, что нам нужно идти, поманила меня рукой и направилась прямо к стенке, которая опять растворилась. Я, конечно, поторопился за ней. Тут же мы очутились в шаре зелёного цвета. Там уже находилась Даша со своим проводником. С потолка опустилась какая-то сопля и спросила беззвучно:
— Согласны ли вы на предоставление помощи для восстановления экологического баланса планеты на известной вам территории?
 Я утвердительно кивнул:
— Да.
— Свидетеля прошу подтвердить, — обратился тот же голос к Даше.
 Она тоже ответила согласием.
— Заявка принята к рассмотрению и зарегистрирована, — ответил нам тот же голос, и сопля исчезла.
— Вот и всё, свободны! — воскликнула довольно Даша и добавила: — Возвращаемся.
Хорошо, возвращаемся так возвращаемся, я возражать не стал. Наверное, так надо. Вышли мы с Дашей сразу в деревянную комнату со столом и стульями. От проводников в голове осталось прощальное:
 — Пока!
 Мне стало смешно. Вот, думаю, космонавт хренов, тоже мне… Слетал, поел, потрахался… С голограммным роботом каким-то.
 Даша тоже, видимо, была в удовлетворённом состоянии. Блаженно потянулась и произнесла задумчиво:
— До чего же мужики красивые и нежные бывают…
Выбирались мы опять через грязную нору. На выходе Даша махнула мне рукой и сказала:
— Давай! Увидимся ещё, — и удалилась.
До своего убежища я добирался один и уже по темноте. Конечно, сколько здесь времени реально прошло, я не мог точно определить. Всё ведь так относительно…
Землянка моя на месте. Судя по тому, что всё остыло и земля кое-где обсыпалась, прошло дня три, не меньше. Я развёл огонь, и в землянке стало сразу уютно и тепло. На столе стояла заветная бутылочка сомки-сомогонки.
— На три глотка ещё хватит, — решил я, — а завтра отправлюсь в деревню к Старосте и остальным. Не всё же одному пить…
 

7.


Обратно в деревню добрался нормально. Волчишки шли следом, но напасть не решились. Интересно, что инстинкты у них остались, а возможности реализовать их уже и нет… Издалека увидев меня, они как бы начинали охоту, а приблизившись и сопоставив размеры, тут же отступали в кусты. На лиственных деревьях и кустарниках набухли почки. Весна начиналась. Солнце светило с каждым днём всё ярче. Снег стал опадать и терять свою белизну и блеск.
 Вернувшись в деревню, я сразу зашёл в дом Старосты. Там все были на месте.
— Всем привет! Гостей принимаете? — приветствовал я присутствующих. Медведь оставил своё занятие с какой-то замысловатой деревянной конструкцией и подошёл ко мне.
— Здорово, путешественник! Наслышаны о твоих делах уже, Элис поведала.
 Староста соскочил со стула, тоже подошёл ко мне — поприветствовать.
— Садись за стол, сомкой угощу, — предложил он.
 Я присел и стал рассказывать, что со мной происходило за последние дни. Ничего не утаил. Решил, что скрывать что-то и умалчивать совсем тут ни к чему. Получилась довольно длинная история. Приятели мои слушали с интересом, иногда делали замечания. Медведь рассказал о своих впечатлениях от встречи с гидом. Эта мыслящая система трижды изменяла визуализацию: всё никак чётко не могла определить предпочтения гостя. Подсовывала то мохнатую женщину, то лысую медведицу. В конце концов всё-таки смогла найти необходимое решение, максимально устраивающее клиента.
 Старосту почему-то на Нибиру не приглашали, хотя он и просился посмотреть.
— Значит, помогут нам с лесом… — задумчиво подытожил мой рассказ Староста. — Это хорошо.
— А как же с мутантами… Э-э… С разнообразием в фауне? — быстро поправившись, задал я вопрос.
— Да нормально всё будет, — ответил Староста. — Лет сто йети из леса прикрытие от людей продержат, а там оно и выровняется потихоньку.
— И что, у них есть такие возможности? — засомневался я.
— Есть, — утвердительно ответил Староста, — они какую-то остаточную энергию от радиации научились аккумулировать. На людей воздействовать могут, невзирая на расстояния.
— А у меня не смогли сомку отобрать, — похвалился я.
— Если бы сильно надо было, забрали бы, а ты бы и не понял ничего, — заметил Медведь.
«Блин, а я уже чувствовал себя каким-то особенным… — промелькнуло у меня в голове. — Точка отсчёта, пуп леса, понимаешь…»
— Ну что, Медведёк, отведёшь Лешака к Веселухе? — обратился Староста к Медведю, завершая наши посиделки.
— Пойдём, — окликнул меня Медведь, — поживёшь у неё, если примет, конечно.
— Да отчего же не примет? Примет, она женщина добрая, — заметил Староста, провожая меня до двери.
— Поможешь ей по хозяйству — и ей хорошо, и тебе, — продолжил напутствовать меня Медведь по дороге. Шли недолго. Женщина жила через три хаты от Старосты. Обычная избёнка: с сараем, с навесом. Вышла симпатичная женщина средних лет. Улыбчивая, опрятная. В доме всё в половичках домотканых, салфетках рукодельных, под навесом травы-грибы сушатся. В общем, мне понравилось.
 Медведь ушёл, а мы остались чаёвничать. Веся, как представилась женщина, выделила мне отдельную комнатку с аккуратной кроваткой, столом. Постелька на перине. Первый раз в жизни попробовал, как это — спать на перинке.
 С этого вечера покатили обычные крестьянские будни. Заготовка дров, починка крыши, пола, крыльца. Давненько, видно, здесь мужика не было.
 За домом у Веси был длинный сарай, набитый сеном. Сарай да сарай, что с него возьмёшь. Я туда не залезал. Делами занимался в основном под навесом. Живности у хозяйки не было, а зачем сено, я как-то не удосужился спросить. Сама Веся пряла, вязала, ткала коврики и шила половички.
 У соседей за загородкой хрюкали свиньи. Я вспомнил, что заливал мне про них Кир, и решил посмотреть. Веся покричала соседей и, когда на крыльце показалась грузная женщина, попросила её показать мне свою хрюшку. Оказалось, что соседку зовут Катерина. У неё был муж Карим родом откуда-то из Азии и дочь Рая.
— Айда, — сказала мне Катерина, открывая дверь в заборе, — я как раз варево хрюшке готовлю.
 В свинарнике вонь, темно. Старенькая перегородка внутри. Из-за неё слева торчит свинская харя и жрёт из таза. С другой стороны высунулась ещё одна хрюшка, тоже стала жрать. Ничего необычного.
— И сколько у вас хрюшек? — поинтересовался я у соседки.
— Так одна она, — улыбаясь, ответила Катерина. — Залезь вон на перегородку и посмотри.
 Я забрался на перегородку и перегнулся в загон. Там было одно тело, и из него торчали головы в разные стороны. Всё точно, как говорил Кир. Мне как-то не по себе стало от этого урода.
— Слушай, Катя, а как они это… Того… Плодятся?
— Ну, как обычно, — стала объяснять мне Катерина. — Ложатся на бока и трутся животами.
— И что, у них противоречий между головами не возникает?
— Да какие противоречия? — не поняла Катерина. — Жрут да спят, если не серут.
— И быстро растут?
— Вот этой почти год. Скоро забьём уже.
 Тут, когда Катерина нагибалась за ведром, я заметил, что у неё сзади из-под халата что-то торчит…
«Господи, неужели, правда, хвост?» — пронеслось в голове.
— Катя, извини, конечно, у тебя там что, хвост? — не удержался я от вопроса. Катерина хихикнула и ответила игриво:
— Дак, у нас тут все бабы и девки с хвостами. Ты Веську попроси, она тебе покажет, если Юшку не забоится.
— А Юшка — это кто? — поинтересовался я на всякий случай.
— Да есть тут один — шепелявый. Скоро появится, познакомишься ещё.
 Вернувшись домой, первым делом поставил свой посох у изголовья кровати. Думаю: «Звездану им по башке любого, кто будет лезть. Хоть человека, хоть зверя».
 Потом уже пошёл к хозяйке — приставать, чтобы показала свой хвост. Напряг всё своё искусство обольщения и соблазна, какое только нашлось, и начал постепенно подбираться к заветной теме.
 В конце концов Веся сдалась. Я уже и ручки ей поглаживал, и приобнять пытался, и сидел рядышком, прислонившись… Поддалась она наконец на елейные мои речи. Приподняла платье, и сзади сам вылез хвост. Оказывается, она могла им управлять не хуже, чем пальцами. Я осторожно взялся за него ладонью. Гладкий такой, голенький… А Веся концом хвоста обвила мою руку и стала её поглаживать. Чувствую, задышала она неровно. Видать, этот хвост — самая эрогенная зона у местных женщин. Тут уж я не стал теряться, и мы быстро оказались в постели, где я в полной мере ощутил пользу этого замечательного органа. И трогать-то его было приятно, а уж когда я оказался на женщине сверху и вошёл в неё, так и вообще замлел в ощущениях. Защекотала и заласкала она меня этим хвостом до полного изнеможения. Ну и я старался не отставать соответственно.
 А ещё можно было хватать её за хвост и притягивать к себе. На что она немножко сердилась, но не обижалась.
 На следующий день я снова ушёл в лес. Солнце уже пригревало, и, пока совсем не раскисли болота, можно было ещё побродить по округе и по возможности определить очаги заболевания. Запасшись провизией, которую принесли по этому случаю соседи, и бутылочкой сомки от Кира, я со спокойной совестью покинул деревню и ушёл в лес.


8.


Моя родовая землянка оказалась на месте. Да и куда ей деваться-то… Всё было там же, где и оставил. Затопил очаг, прибрался. Дров натаскал и напилил. Наметил маршруты обследования. Решил, что хорошо бы полетать низенько над лесными массивами, а то всю Сибирь не обойдёшь ведь пешком. Попробовал перед сном сосредоточиться и мысленно позвать Дашу для разговора. Как бы издалека, очень тихо Даша ответила:
— Завтра вечером буду, жди!
 Наутро, после глотка сомки, меня носило по лесу с таким исследовательским остервенением, что любые Дарвины и Пржевальские отдыхают. Видел издалека белку-летягу. Отвратительное создание получилось. Хорошо, что она меня не заметила. В старенький бинокль, который подарил мне Староста, я наблюдал, как эта тварь догнала стаю медведей. Сами медведи были размером с собаку. Белка догнала их, порвала и всех сожрала. Двигалась летяга очень проворно. Прыжки — метров по десять. Всё пыталась на дерево прицепиться. Деревья аж раскачивались и трещали. Уверенности в том, что мой посох меня спасёт, как-то поубавилось. Так и вернулся домой под впечатлением от этого зрелища.
 Сварил каши на двоих, насыпал туда кедровых зёрнышек и мёда положил. Люблю с едой экспериментировать. Когда каша уже начала остывать, появилась моя гостья.
— Салям алейкум, — говорю, — Дарья Батьковна! Как жива-здорова? Как муж, дети?
— Муж — нормально, — говорит, — дети растут. И тебе не хворать!
 Кое-как разместилась за столом. С удовольствием выпила и угостилась. Я на ночь пить не стал. Начал ей разъяснять мои планы. Поскольку явных установок к осуществлению задачи не было, я решил действовать по своему усмотрению. Говорю ей:
— Надо выявить очаги болезни и воздействовать на них точечно: вырубить бы хорошо там лес или пожечь… Рубить некому, а пожечь опасно… Вот если бы йети смогли пламя по кругу остановить в радиусе километра, было бы здорово!
— Попробую этот вопрос решить с нашими, — ответила Даша.
— И ещё вот, — продолжил я, — хорошо бы мне для более широкого обследования и выявления очагов транспорт какой заполучить. В общем, полетать над территорией надо бы…
Даша ответила:
— И это можно будет организовать, наверное…
— Хорошо, договорились. Когда ответишь конкретнее?
— Да завтра же и отвечу.
 На том и порешили.
 Следующий день прошёл в обычном режиме. Даша пришла только к вечеру. Притащила с собой два бубна. Один обычный, второй огромный, метра три в диаметре. Сказала, что завтра придёт Медведь из посёлка и мы с ним полетим.
— А он вообще-то летал когда-нибудь? — поинтересовался я.
— Нет ещё, видимо, но в нём в одном гены великого шаманского рода зарыты. Можно, конечно, и вертолётчиков с машинами призвать, но шуму много будет. Да и энергии больше затратим. А насчёт пожара решение ещё не принято.
 На ужин Даша не осталась и от сомки отказалась. Я затащил бубен под навес и ушёл спать.
 Утром пришёл Медведь, как и было предусмотрено.
— Здорово, Лешак! Как житуха? Лес на месте? — свалил он на меня кучу незначительных вопросов.
— А куда он, родимый, денется, лес-то наш… — ответил я Медведю.
— Ты знаешь, — доверительно сообщил мой мохнатый гость, — я ведь, в общем-то, не в курсе, как тут всё делать. Староста сказал, что йети ему передали, чтобы я делал всё, как только мне заблагорассудится, и должно получиться. Так что ты не шугайся, если что.
 Я ему ответил:
— Ради Бога! Не волнуйся, Потапыч. Буду сидеть в сторонке и молчать в тряпочку.
 Медведь пошёл утаптывать полянку, а я отыскал у себя в мешке тетрадку и ручку, чтобы делать сверху зарисовки и заметки какие-нибудь, да ещё захватил бинокль.
 Когда полянка была ровно утоптана, а я был готов к полёту, Медведь взял маленький бубен и стал в него стучать. Потом он начал приплясывать по кругу и что-то мычать.
— Ну точно, шаман в нём просыпается, — пронеслось у меня в голове. Я почувствовал странное шуршание внутри себя и лёгкий зуд в ладонях. Чутьё мне подсказывало, что это йети начали свою поддержку нашему эксперименту.
 Медведь уже неистово дёргался и крутился, что-то выкрикивая. Тут я заметил, что большой бубен сам вылез из сарая, плавно перевернулся и завис в полуметре от земли. Медведь остановился, отдышался, не выходя из транса, махнул рукой к бубну и прорычал:
— Всё, сработало! Давай, поехали.
 Мы забрались на бубен. Я лёг, держась за бортики, и свесил голову вниз. Медведь сидел рядом, скрестив ноги и сложив руки в молитвенной позе.
— Ты говори просто, куда лететь, и всё, — прошипел он, и мы полетели. Тихо, беззвучно, набирая скорость и останавливаясь, когда надо было.
 Так мы летали неделю. Каждый день, предварительно заправляясь сомкой по утрам и отъедаясь всем, что было, по вечерам. Медведь припёр с собой кусок какой-то шкуры и спал на ней под столом, смешно свернувшись калачиком. Я спал на своей лавке. Медведь шумно сопел, издавал животные запахи, но спать было можно. Да и изматывались мы слишком за день, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
 Вскоре у меня уже сложилась приличная карта территории, и я чётко определил три явных очага поражения. Два раза приходили лесные девочки, интересовались процессом. Решили всё же устроить три пожара. Один большой, в пять километров, и два поменьше. Йети определились наконец, что они в состоянии остановить огонь. Снег уже почти сошёл, и можно было начинать лечение.
 Ещё три дня понадобилось нам с Медведем, чтобы собрать дров и развести несколько огромных костров. На второй день пожара в дело включились нибируйцы или ещё там кто. Узнали мы это по трём огромным столбам розового свечения, восходящим в небо прямо из центров возгорания. Через день огонь угас. Местами, как рассказывала потом Даша, приходилось устраивать поддувку ветерком, чтобы пожар продолжался в нужном объёме и направлении.
 Ещё несколько дней мы делали облёты, чтобы проверить ситуацию. Всё обошлось без особых осложнений. Даже почти всех животных удалось выгнать с территории пожара.
 Наконец Медведь пробурчал, что с него хватит, и просто ушёл. Сказалось неимоверное напряжение на пределе его медвежьих и шаманских возможностей. Я тоже был измотан донельзя. Следующие три дня просто валялся на лавке и почти не выходил. Даже общаться ни с кем не хотелось. Один раз пришла Даша, принесла мне каких-то стебельков и сушёных ягод. Я их жевал и расслаблялся.
 Теперь предстояло ещё раз всё исследовать и определить, пошёл ли процесс восстановления. Но это дело не скорое, и я направился в деревню. По пути насобирал веток от кустарника с набухшими красными почками. Уж очень они приятный аромат испускали, и я просто чувствовал их пользу.
 В посёлок добрался уже ночью. Из-за заборов то и дело высовывались огромные мохнатые собачьи головы. Хорошо, что с ростом у них тяга лаять пропала. Впереди, прямо на улице, промелькнули два собачьих силуэта. Но они были заняты друг другом и им было не до меня. Конечно, незваным гостям тут не будет особо комфортно. Но у меня и запах, видимо, был свой, и энергетика подходящая.
 Веся моему возвращению обрадовалась. Протопили баньку. Поужинали сытно и вкусно. Ветки, которые я притащил, оказались пригодны для приготовления сомки. Наконец я снова окунулся в перинное блаженство, совсем не похожее на мою аскетическую, походную жизнь в лесу.
 Утром, когда душа моя блуждала по закоулкам мироздания, я внезапно был вынужден вернуться в собственное тело от резкого свиста. Подскочив от неожиданности, я сел в кровати. В распахнутое окно всунулась огромная змеиная голова с человечьими глазами. Недолго думая я схватил свой посох, который постоянно хранил у изголовья, и шандарахнул им по этой голове. Голова с шипением исчезла. Я вскочил, готовый выпрыгнуть в окно и добить гада. За окном извивалась змеюка метров пятнадцати длиной и с толстым телом, покрытым крупной чешуёй. Пугала, как делают это ужи: широко открывают пасть, мол, сейчас проглочу, а сами ничего не могут сделать. Вдруг я услышал шипящий, всхлипывающий голос:
— Ты что!? Дурак! Юшу ударил! Юша хороший, а ты Юшу ударил!
 Я замер в удивлении. И начал вдруг оправдываться:
— А чего ты пугаешь? Зачем свистнул прямо в ухо мне?
— Юша хороший, Юша проснулся, Юша кушать хочет, — продолжал хныкать огромный змей, смешно помахивая недоразвитыми ручками.
— Юша хороший, Юша курочку хочет, а ты Юшу больно палкой… — бормотал недовольный монстр, уползая за дом.
 Я выпрыгнул в окно — посмотреть, куда он пополз. Юша, оказывается, жил в сарае с сеном. Он проскользнул в дверь и зарылся в стог. Настроение было паршивое, как будто я ударил ребёнка, да ещё и зря. Присев у сарая, я стал успокаивать как мог это создание.
— Прости, Юша, я не со зла — я испугался очень. Я же думал, что ты меня сожрать хочешь…
— Юша курочку любит, — примирительно раздалось из сена.
— Слушай, Юша, а где Веся для тебя курочек берёт?
— Веся хорошая, Веся курочек у Бабы Яки просит.
 Я решил пойти поискать эту Бабу Яку и для примирения попросить у неё пару куриц для Юши.
 Изба у Бабы Яки оказалась прямо напротив, через улицу. Изба, скажем так, характерная. Не то чтобы на курьих ножках, но один сплошной курятник. Прямо ферма какая-то за забором открылась. Куры самых разных размеров и окрасок. Переростков особых не было, а мелочи всякой полно. На крыльцо небольшого домика вышла сгорбленная старушка.
— А, Лешак пожаловал. Наслышана о твоих лесных делах. Входи, входи в горницу, — пригласила она меня к себе.
 Бабулька была опрятная, но уж очень старая. Лет триста, наверное. И, как оказалось, делает она картинки из разноцветных куриных перьев — очень даже симпатичные. Цветы в основном всякие фантастические, но есть и сценки разные, и даже лики. Один оказался на старосту похож.
 Я поведал Бабе Яке про Юшу. Она усадила меня за стол, плеснула сомки и стала рассказывать:
— Вот, говорили ему, чтобы не свистел в окна… Всякий раз нарывается на неприятности. Так-то он безобидный. Размерами вымахал непотребными, а по развитию так пятилетним ребёнком и остался. Только и умеет, что куриц давить да у бурёнок соседских молоко высасывать. Да и то, особо не балует. Заглотит курицу — и сидит в своём сарае переваривает целый месяц.
— А ты, я смотрю, пообвыкся уже маленько-то у нас, — продолжала разговор словоохотливая Баба Яка. — Веська-то тебя лелеет, поди, хвостом своим, а?.. — и захихикала.
— Да уж, лелеет, — немного смутился я.
— А я тебе сейчас яичек наложу диетических. Очень они мужской силе способствуют. А ты мне кой-каких корешков из леса притащишь, договорились? И курочек пару штук отловлю. Одну Юше в сарай забросишь и дверь прикроешь, дальше он сам с ней разберётся. Вторую вам с Весей на супчик свеженький.
 Баба Яка достала из шкафчика два засушенных корешка. Отдала мне.
— Ты, Лешак, лес теперь, как и я, чуешь, сам поймёшь, где такие травки найти. По весне их собирать в самый раз. Как листик на берёзе появится, так и пора. Когда новые надёргаешь, эти можешь на кипяточке настоять: они усталость и хворь в голове снимут.
 Я поблагодарил старушку. Сноровки обращаться с живыми курицами у меня не было. Пришлось учиться прямо на ходу. Как и было велено, забросил одну курицу в сарай и закрыл дверь. Вторую курочку отдал своей хозяйке. Думал, что она предложит мне убить эту несчастную тварь, и уже морально начал готовиться к этому процессу. Но Веся ловко прижала курочку коленкой к земле, аккуратно раздвинула перья на грудке и ножиком сделала надрез. Всё произошло так буднично и быстро, что я и опомниться не успел. В общем, лапшичка из свежей курятинки оказалась исключительно вкусной. И Юша тоже, видимо, был доволен: проглотив курицу, он надолго зарылся в своём гнезде и больше не показывался.
 Какое-то время ничего особенного не происходило. Я занимался хозяйственными делами, ходил пару раз в гости к Старосте с Медведем. От йети новостей никаких не было. Снег сошёл полностью, и помаленьку стало подсыхать. Можно было снова собираться в лес для обследования последствий нашего лечения.


9.


 Перед уходом в своё лесное жилище ко мне пришёл Кир и предложил отправиться запастись икрой. Как было тут не согласиться…
 Ушли поутру, захватив две небольшие фляги. Кир взял с собой Жульку прогуляться. Я предложил ему фляги навьючить на собаку на обратном пути. Но Кир сказал, что собака на это не соглашается.
— Пытался я её приучить грузы таскать. Она же, зараза, злится, на пол падает, тереться спиной о землю начинает. Все верёвки перекусывает за раз.
— Да уж, пасть у неё та ещё, — заметил я, почёсывая собачий мохнатый загривок. Жуля вильнула хвостом и попыталась отблагодарить меня по-своему. От благодарности я всё же успел увернуться. Подобрал толстый сучок и бросил его в сторону. Жуля с удовольствием принесла его обратно. Потом всю дорогу тыкала меня этим сучком, просила ещё поиграть.
 Через несколько часов забрались мы в гущу небольших болотцев и озерков. Жуля шла осторожно, чтобы в болото не провалиться, видать, опытная уже. Я так вообще болота эти с детства терпеть не могу. Теперь, правда, чую опасные места, но всё равно старался идти за Киром след в след. Дошли до большой сухой полянки.
— Здесь они обычно ползают, родимые, — пояснил Кир.
 Первым делом сели перекусить. Непременные пятьдесят грамм сомки для успеха нашего предприятия. Не прошло и получаса, как рядом захлюпало и из воды высунулась рожа Гарика-Сома.
— Сомку пьёте?.. Может, Гарика угостите? Я вам пригожусь ещё…
— Сети нашёл? — напомнил ему старую обиду Кир.
— Ищу-ищу, Кир Батькович, не покладая рук и ног ищу… Ну… Хвоста не покладая.
— Хвоста не покладая, он ищет… — недовольно пробурчал Кир. — Ни хрена ты ничего не ищешь. Придётся новые сети из-за тебя добывать…
— Да ладно, Кир, давай, не жмоться. Вон и Лешак уже наливает.
 Я действительно сжалился над этим забавным существом. Отчего, думаю, не налить горемыке?..
Накапал ему аж полстаканчика.
— Вот спасибо, Лешак, вот благодетель мой. Отблагодарю, непременно отблагодарю, — затараторил Гарик, кося на меня тёмным глазом и заливая быстрее содержимое стакана в свою широкую пасть.
— Балуешь его, Лешак! Усач этот скользкий наобещает с три короба и не исполнит ничего.
— А давайте я вам самую толстую свою белугу выгоню?.. — предложил раздобревший Гарик-Сом.
— Гарик, ты же мне не станешь лапшу на уши вешать? — решил я уточнить у Сома.
— Да Боже упаси! — весело воскликнул Гарик и скрылся под водой. Только круги пошли по сильно заросшему озерку.
— Ну вот, ушёл, хмырь подводный. Теперь пойди найди его в тине болотной… — констатировал Кир.
— А я думаю, что он нам поможет: глаза у него честные, — попытался я отшутиться.
— Да уж, честней некуда, — продолжал бурчать Кир и вдруг воскликнул: — Во, смотри, лезет!
 Я взглянул, куда он указывал, и увидел там огромную рыбину метров четырёх в длину, которая выбиралась на берег с помощью толстых, как человеческие ноги, плавников.
— Ты это, делай, как я, и не порежься о шипы: колючие оне, заразы.
 Когда рыбина отползла на несколько метров от воды, Кир подхватил бидон и помчался к ней. Я побежал за ним. Жуля молча сидела и смотрела за нами издалека.
 Кир повалился на рыбу и стал похлопывать и поглаживать её по животу. Я присел с другой стороны, и от всего этого меня разобрал смех. Я тоже стал пробовать поглаживать брыкающуюся рыбину. Она была холодная и скользкая. Шипы на плавниках и боках действительно были острые. Рыба совершенно тупая — одни инстинкты. От поглаживаний и хлопков у неё что-то сработало, и она правда начала выпускать икру. Кир подставил сначала один бидон, потом другой. Так мы насобирали литров десять и отпустили наконец рыбину. Она доползла до следующего озерка и занырнула вглубь.
— Вот и хорошо, вот и затарились малёха, — Кир был доволен.
— На, смотри, сколько набрали, — зачем-то он показал икру Жульке, а та уже раззявила рот и хотела её сожрать.
— Ну, ну, — отпихнул её Кир, — дай волю, всё бы тут проглотила разом.
— Это я белугу выгнал, — раздалось от берега. Гарик-Сом высунулся из воды: — А давайте ещё врежем?..
— Нет уж, хватит с тебя, — махнул рукой на него Кир, — иди давай, сети ищи.
— Да найду я тебе эти сети долбаные… Жмот… — пробурчал недовольный Гарик и погрузился в глубину.
— Слушай, Кир, а как он там один живёт? — спросил я Кира, когда мы отправились обратно в деревню.
— Да не один он там, целая стая у него, только остальные одичали совсем, — ответил Кир.
 К ночи вернулись домой без особых приключений. Договорились на завтра посидеть и попить пива с рыбой у Старосты.
— Там у Медведя свежее пиво созрело, а мы ему икорки подкинем, — предложил Кир, и я с ним, конечно, согласился.
 Свежую икру засолили, а остатки старой Кир сгрёб в баночку и захватил с собой для Старосты и Медведя. Также он принёс связку вяленых карасей приличного размера.
 Я рассказал всем о своём знакомстве с Юшей и Бабой Якой. Староста объяснил мне, откуда появилось это забавное имя — Баба Яка. Оказывается, сначала говорили «яка гарна дивчина», потом — «яка гарна баба», а со временем слово «гарна» как-то позабылось. Осталось только — Баба Яка.
 Медведь вспомнил, как однажды его чуть не удавил Юша. Медведь тогда помогал Весе сено в сарай укладывать и случайно наступил на Юшин хвост. Тот, спросонья не разобравшись, обхватил Медведя кольцом и стал сжимать. Бедный Миша уже сознание терял, пока Юша не проснулся окончательно и не ослабил хватку.
 Пиво было не очень вкусным, но пить можно было, особенно с солёной рыбкой.
Попробовал рассказывать свежие анекдоты:
— Вчера был понедельник, сегодня понедельник. Мы в аду…
Никакой реакции… Выдал следующий:
— Трудно гореть на работе, когда на 96% состоишь из воды.
Тоже молчок. Попробовал ещё один:
— Чемпионат по зимней рыбалке на седьмой день был закрыт бригадой наркологов.
 Староста с Медведем усмехнулись, а Кир только заёрзал на месте: он, видимо, значения слова «нарколог» не знал просто… Пришлось ему объяснять.
— Нам бы тоже нарколог не помешал, — заявил, выслушав меня, Кир, — а то ентот Гарик-Сом ваще оборзел!
— Да что ты всё на него наезжаешь, он же нам белугу выгнал! — возмутился я.
— Да ты не знашь просто, Лешак. Она бы и сама вылезла, без ентога прохвоста.
— А нам с Медведем он ещё рыбу в сети загоняет иногда, если сомка есть, конечно, — вмешался в разговор Староста.
— Да она и без него в сети застреват, просто места надо знать, — пробурчал Кир, но уже более примирительным тоном.
 Так мы и сидели, переговариваясь ни о чём, пока не услышали шум на улице. Выскочили во двор мы практически все одновременно. Судя по удивлению и озабоченности на лицах моих знакомых, шумели здесь нечасто.
 Мимо нашего дома с воплями бежал мужик, рука у него была окровавлена. Заметив нас, он прокричал:
— Летяга, тварь, сюда прёт, Дёмыча с Тямой загрызла в лесу!
 Медведь с Киром рванулись сначала к пристройке, разобрали там длинные острые арматурины. Одну вручили мне.
Староста крикнул Киру:
— Беги, собаку выводи, пусть всех собак выпускают! — а сам заскочил в дом и выбежал оттуда, уже держа в руках здоровенный арбалет. Я закричал ему:
— А ружья где ваши? Автоматы где?
— Какие ружья?.. — пыхтел рядом Староста, пока мы бежали к лесу. — Нет никаких ружей, конвенцию мы подписали.
— Какую конвенцию? — ничего не понял я. — С кем конвенцию?
— Да с нибируйцами этими. Они такие условия выставили, чтобы мы в этой зоне выжили все.
— Понятно, — ответил я, почти задыхаясь от бега, — а теперь вот что?..
— Да ничего, замочим тварь, да и всё. Давно я говорил, валить летягу надо, а йети — гуманоиды зелёные — не давали. Жалели её всё.
 От деревни к нам бежали ещё три мужика с железными пиками и с ними вперевалку, особо не напрягаясь, два пса. Впереди, за деревьями, показалась летяга. Крадучись, гигантскими скачками она двигалась прямо на нас. Староста привычно начал командовать. Все по-военному чётко ему подчинялись.
— Собак вперёд! — крикнул он подбегающим мужикам. Собаки, учуяв врага, и сами уже рванулись вперёд, вздыбив свои мощные загривки.
— Лешак, Медведь — слева, остальные справа — и на меня её, на меня!
 Сам он остановился и стал быстро крутить руками педали, которые торчали из арбалета. Я, ни о чём не думая, ринулся бок о бок с Медведем в сторону, обходя зверя слева. Собаки с глухим рычанием ринулись в бой, но их размеры были несопоставимы с летягой и она в два движения разметала их в стороны. Ещё прыжок — и летяга уже перед нами. Сначала она решила разобраться с помехой слева. Встала на дыбы, выставив вперёд огромные когтистые лапы. Резко махнула ими, выбив оружие у Медведя. А сам он от удара отлетел кубарем в сторону. Я успел сделать короткий взмах и что было сил вонзил своё копьё в растопыренную лапу летяги. Зверь дёрнул раненой лапой, а я, пытаясь вернуть себе оружие, потерял равновесие и тоже отлетел в сторону. Этой секунды хватило, чтобы справа подскочили мужики и воткнули свои пики в бок животному. Две пики застряли в теле, а третью удалось выдернуть, и с ней наперевес, выставив острие вперёд, один из мужиков стал отходить прямо перед носом летяги в сторону Старосты. Тот же стоял уже готовый к стрельбе. Разъярённая белка во всю ширь оскалила свою огромную пасть и ринулась вперёд. В это же время раздался щелчок и мощная стрела вошла прямо в рот, пробив череп летяги. Поднявшийся с земли Медведь в тот же момент с разбегу всадил свой штырь в её левый бок. Белка рухнула, и всё стихло.
— Вы как, мужики? — Староста стал осматривать и ощупывать всех по очереди. У меня от удара сильно болело плечо, Медведь был ранен в грудь. Мужик, маячивший перед носом у летяги, получил когтем по руке. Тужурка у него была разорвана, и сочилась кровь.
— Ничего, нормально, живы все, слава Богу! — успокоился Староста.
 Одна из собак оставалась лежать, тяжело дыша. Все столпились вокруг, осматривая её. Глаза у неё стали закатываться, и она захрипела.
— Всё, отходит, кажись, — сказал один мужик.
— Гриня, твоя вроде псина была? — уточнил Староста.
— Моя, Рекс это, — ответил хозяин и присел на корточки, поглаживая голову животного. Собака затихла.
— Здесь, может, его и закопаем?.. — предложил Староста.
— Да, можно, — согласился хозяин.
 Я копать не мог. Плечо было ушиблено, даже рукой пошевелить было нельзя. И я просто побрёл со всеми домой. Медведь опёрся на здорового мужика и ковылял рядом сам.
— А где Кир-то с Жулькой своей? — вдруг вспомнил Староста.
— Так они сзади вроде бежали, — вспомнил один из мужиков.
 Впереди в деревне была какая-то возня. Там, прямо возле нашего дома, собрались женщины.
— Что там ещё? — недовольно пробурчал староста.
 Все направились туда посмотреть, что, собственно, происходит. Когда мы добрели до собравшихся, то перед нами открылась следующая картина. Баба Яка и Веся перевязывали раненого Кира. Жена Кира заливала раны на боку у лежащей неподалёку Жульки. Карасик и несколько женщин стояли возле туши ещё одной дохлой летяги, которую обвивал мёртвый Юша.
— Ещё и две их было, — выругался Староста.
— Тут это, — начал рассказывать Карасик, — мы с Кирюхой за вами бежим, а эта тварь прямо на крышу ко мне сиганула, аж крыша малость съехала. Видать, лошадок почуяла. Ну мы с Киром на неё орать стали и бросать чем попало. Она на улицу выпрыгнула. Тут на неё Жуля набросилась и мы с Киром с двух сторон, да куда там, здоровая же скотина. Я думал, что всё, кранты нам. Тут ещё Веська выскочила из дома с воплем, а эта дура на неё пошла. И не жить бы больше нашей Веселухе, кабы Юша не вылез. Геройский парень оказался. Взметнулся вперёд женщины прямо на летягу, обвил её кольцами и стал давить. Тут мы с Киром давай её колоть с двух сторон. А она когтями Юшу и порвала всего, но он успел её вперёд удавить. Вот такие тут дела… А у вас там что?
— Живы все, только у Грини собаку задрала вторая тварь, — отозвался я на вопрос.
 Староста подошёл к Киру и женщинам.
— Что, Яка, как там Кир?
— Да нормально, жить будет, — ответила Яка, поднимаясь.
— В дом его надо отнести, — предложила Веся.
— Да сам я. Чего меня нести? — возмутился Кир, но подняться не смог. Мужики утащили его домой и уложили в кровать. Я добрёл до своей комнатки и бухнулся в перину. Лечение плеча я полностью доверил своей хозяйке.
 Неделю все занимались ликвидацией последствий. Хоронили погибших, лечили раненых, снимали шкуры, закапывали трупы летяг и собак, чинили забор и крышу у Кира. От мазей и травяных настоев я быстро ожил. Кир уже сам смог немного передвигаться по дому. Медведь тоже с успехом выздоравливал. И я начал потихоньку-помаленьку собираться в лес. Запасся провизией почти на месяц и утречком на рассвете отправился к себе в лесную избушку.


10.


 Жилище моё было в полном порядке: всё на своих местах, под навесом нас по-прежнему ждал гигантский бубен. Медведь обещал подойти через три-четыре дня. И я решил пока осмотреть ближайшие территории. Природа ожила, всё начинало цвести, пахнуть и размножаться. Лес, как мне показалось, потихоньку обновлялся. Потянулась к солнышку свежая поросль. Птиц заметно прибавилось. На одной особо солнечной полянке я решил надёргать корешков для Бабы Яки. Как я их определил, описать невозможно. Просто решил, что это то, что нужно, а когда выкопал и принюхался, то так и оказалось.
 Наблюдая за игрой волчишек возле небольшой речушки, я почувствовал присутствие йети. Сосредоточившись, я мысленно позвал:
— Даша, ау!
 Но ответа не последовало, только отдалённый невнятный шёпот.
 На третий день к вечеру появилась Даша. Я как раз закончил сооружать стол и лавки на улице под навесом. Она там и угнездилась.
— Мы слышали, как белки напали на село, но не успели ничего сделать, — проговорила она беззвучно. — Очень жаль, что так всё получилось.
— А что, вы могли остановить белок? — попытался я прояснить ситуацию.
— Летяги внезапно заболели, и мы не смогли быстро предпринять необходимые действия. Когда они напали на лесорубов, наш энергетический ресурс был сильно истощён. Мы меняли планы вашего правительства по освоению нашей территории. Теперь на ближайшие пятьдесят лет она опять выпадет из поля зрения вашего социума.
— Надо же, какие чудеса… — что-то мне не верилось в такие возможности у йети.
— И не сомневайся даже, — убедительно сказала Даша и почесала у себя под мышкой.
— Всякое может быть, наверное… — заметил я философски. — Но вы, блин, так выглядите… — я замялся, подыскивая какое-нибудь корректное сравнение.
— Как обезьяны, что ли? — подсказала мне Даша.
 Я даже смутился немного от такой прямоты и только что-то промычал в ответ.
— Знаешь, — продолжала рассуждать Даша, — ты тоже не в моём вкусе.
— Да уж, догадался, — усмехнулся я. — Ну, друзьями-то мы можем остаться?..
— Конечно, — согласилась Даша.
— Если хочешь, можешь прийти к нам в гости. Староста как-то был, но ему не понравилось совсем.
— Куда — в гости? — не понял я.
— В наш город, — гордо сказала Даша.
— Вот новости… Неожиданно. Спасибо, конечно, — поблагодарил я Дашу, — обязательно схожу посмотреть, как вы там живёте.
— Ну и ладненько, я потом приду за тобой. Завтра к вечеру Медведь появится, полетаете опять с ним, если нужно.
— Отлично, — обрадовался я, — обязательно надо проверить, как там лес поживает.
— Давай, Лешак, пока! — простилась со мной Даша и растворилась в сумерках. Перед сном лежал и всё думал, как там у йети под землёй… Хоромы или норы? И почему Старосте не понравилось?..
 Медведь пришёл, и мы по старой технологии занялись облётом территории. Я с удовольствием констатировал положительные изменения. Лечение сработало отлично. Вся растительность начала восстанавливать иммунитет. Лес выздоравливал. Заодно я насчитал три гигантских вороны. Летяг больше обнаружено не было.
Вечером я стал расспрашивать Медведя о жизни йети и о том, как там у них всё устроено. Медведь сам там не был и знал что-то только по рассказам Старосты. Я предложил ему вместе сходить в гости, если они пустят его, конечно. Так с ним и решили. После недели ежедневных полётов Медведь впал в спячку на сутки. Я старался его не тревожить и занялся тихими хозяйственными делами. Под вечер заходила Даша и сообщила: Медведь тоже может идти со мной, а она зайдёт за нами обоими на следующий день.
Медведь наконец выспался, и у него начался жор. Доел почти все наши запасы и сидел довольный с раздутым животом, и пил чай с травами и мёдом. Пришла Даша и повела нас в лес.
— Ну что, мальчиши, готовы? — весело поинтересовалась она.
— Всегда готовы! — отрапортовал я и поинтересовался:
— Идти-то далеко?
— Нет, с часик где-то, на северном склоне вход. Медведь вон знает, там деревня раньше была.
— И много у вас входов-выходов? — спросил Медведь шагающую впереди Дашу.
— Пять, — услышали мы в ответ. — «Подземность» большая, по всей нашей зоне они разбросаны.
— Я так понял, что это сооружение нибируйцы оставили после своей стабилизации? — уточнил я имевшуюся от Старосты информацию.
— Да, и ещё два светильника и две станции связи. Одну вы видели, когда на Нибиру летали.
— А что я видел?.. — пробормотал я. — Нора, комната деревянная и два стула. Может, это глюки всё были… Корешок ещё какой-то дали пожевать…
— Ну ты даёшь! — возмутилась Даша. — Глюки от реала не можешь отличить?..
— Да он и сейчас думает, что мы с тобой глюки, — съязвил Медведь.
— Ничего я так не думаю, — ответил я, хотя где-то глубоко такое ощущение иногда прокрадывалось.
 Даша остановилась, попыталась почесать рукой спину, но не дотянулась. Подошла к молодой осинке и стала тереться об неё спиной. Я решил помочь ей: подошёл и стал чесать её мохнатый хребет и загривок. Так иногда я баловал свою собаку, которой этот «почесун» жутко нравился. Даша отреагировала почти так же. Выгнулась, утробно как-то зарычала и вздрагивать начала. Я даже опешил слегка.
— О! Ты смотри, как её пробрало, — заметил Медведь. И добавил: — Мне тоже так нравится…
— Как я люблю, когда спину чешут, — восторженно подумала Даша, у меня аж в мозгу зазвенело.
— Слушай, Даша, а у тебя блохи есть? — пошутил я, и, видимо, зря.
— Сам дурак! Вот взял и весь кайф испортил, — недовольно пробурчала наша проводница.
— А у меня как-то были один раз, — поддержал разговор Медведь. — Полынной настойкой их выводил. От мамутов подцепил, пришлось их тоже всех обрабатывать.
— У нас земляные блохи иногда прокрадываются, но мы светильник нибируйский настраиваем и они уходят, — примирительно сообщила Даша, добавив: — И полынь белая — тоже неплохо…
 На склоне сопки мы вышли на довольно явную тропинку, которая привела нас к расщелине, в которой незаметно начиналась пещера.
 Довольно длинная, полость. Местами естественная, местами вырубленная в твёрдой породе. Закончилась она ровной каменной стенкой, в которой была замаскированная дверь. Оказалось, что это скоростной лифт, причём стенки его выглядели, как естественный отполированный малахит. Спустились мы, по-моему, этажей на двести. Вышли в гигантское открытое пространство, в котором ярко светило солнце. Совершенно южная обстановка: кипарисы, пальмочки, огромные цветы… Посредине озеро с пляжем и рыбками.
— Ничего, да? — весело спросила Даша. — Нравится обстановка? Это мы Адриатику скопировали. Вот и руины греческие есть, — показала она на развалины из белого камня.
— А мрамор оттуда натаскали? Вроде тут рядом нет, — удивился я.
— Не, это не мрамор, а бетон с пластиком, от нибируйцев остался. И светильники тоже от них, — указала она вверх, на солнышко.
— А растения все настоящие, из южных тёплых краёв, — продолжала она нашу экскурсию.
— И что, искупаться и позагорать можно? — осторожно поинтересовался Медведь.
— Можно, — утвердительно кивнула Даша.
 Я, не дожидаясь особого предложения, разделся догола и залез в тёплую воду.
— Даша, а волны нельзя устроить в вашем аквапарке? — спросил я, нежась на мелководье под лучами солнца.
— И без волн удовольствия достаточно, — передала свою мысль Даша и плюхнулась рядом в воду. Медведь тоже зашёл по пояс, потом сел и стал с удовольствием хлопать руками по воде и рычать. Водичка была чуть солёная и с лёгким запахом сероводорода.
— Тут рядом минеральный источник бьёт, — пояснила Даша.
 Я с удовольствием понырял, поплавал. Вот уж не ожидал побывать на южном курорте, опустившись в подземелье к йети.
— А что же тут ему не понравилось?.. — вспомнил я про Старосту.
— Анафилактический шок с ним здесь случился, — сказала Даша, — сильная аллергия от магнолий у него началась.
— Надо же… — удивился я.
— Он толком ничего и не видел, мы его сразу наверх подняли. А вообще мы людей сюда не пускаем. Вы нам здесь сильно энергетический баланс нарушаете. Вот только для тебя и сделали исключение.
— А почему не видно никого? — поинтересовался я. — Где ваши все?
— Знаешь, Лешак, нашим очень тяжело с людьми встречаться. Это биопсихическая несовместимость. Люди вне зоны тоже шок испытывают. Страх и неприязнь. Наши разведчики вроде меня натренированы вступать в непосредственный контакт. А вообще мы с людьми работаем дистанционно. Я вам издалека народ покажу. Мужики наши на вас вообще смотреть боятся. Не могут себя преодолеть. Я вот своих обоих мужиков прошу сейчас показаться, но они стесняются. Анатоль вроде бы согласен. Сейчас мы пойдём в управляющий центр, и он выйдет нас поприветствовать.
— Хорошо, хорошо, — откликнулся я, — ты не беспокойся, делай всё, как считаешь нужным.
— А что, меня тоже стесняются? — спросил Медведь.
— Тебя меньше, но тоже опасаются, — ответила ему Даша.
 Я ещё поинтересовался насчёт высоты потолка. Оказалось, что тут невысоко совсем — метров пятьдесят, а бесконечное пространство — это иллюзия. Но вода и песочек иллюзией не были, и тело взбодрилось. Даже загорел, наверное, чуть-чуть. Наплескавшись и обсохнув, мы отправились наконец туда, куда повела нас Даша. За греческими руинами оказалась ровная дорожка, которая проходила мимо странных аккуратных, идеально полусферических, поросших травкой холмов.
— Это наши домики, — сообщила нам проводница.
— А вон и Анатоль осмелился, — указала она рукой налево.
Из-за холмика вышли два существа. Одно совсем маленькое: видимо, ребёнок. Другое — мужичок, среднего роста, толстый, с оттопыренным животом. При нашем приближении ребёнок не выдержал, испугался и ловко залез в сумку на животе мужичка. Я такое видел, когда кенгурёнок к матери в сумку залезает.
— О как! — не удержался я и вслух высказал своё удивление. — Дак вы что, сумчатые, что ли?
— Ну, типа того, так уж получилось, — пояснила Даша.
— Ближе боятся подходить, а там, в сумке, дочка моя — Люся, тоже разведчица будет, у неё задатки хорошие.
 Из сумки на животе отца высунулась детская головка и тут же спряталась обратно. Я помахал им рукой, и мы пошли дальше. За красивой ажурной решёткой открылся зал, в котором кружком сидели пять йети.
— Это дежурные, их нельзя тревожить, они зону контролируют.
— Они что, всеми нами управляют, что ли? — спросил недовольным голосом Медведь.
— Нет, конечно, никто вами не управляет, успокойся, — ответила Даша. — Это общей энергетики региона касается.
— А вот здесь, — мы перешли в другой зал, — свободные разведчики отдыхают.
 В зале вдоль стенки на подстилках из сена лежали пять существ с серебристыми обручами на голове.
— Что это они делают? — первым поинтересовался Медведь.
— В галактическом интернете шныряют, — смеясь, сообщила Даша.
 Одно из существ пошевелилось, село, сняло обруч и подошло к нам. Это оказалась Элис.
— Привет, Лешак! Привет, Медведь! Добро пожаловать в нашу берлогу.
— О! Знакомые всё лица! — поприветствовал я Элис.
— Хорошо устроились, — заметил в свою очередь Медведь.
— А я до Альфы добралась, потрясающая вообще игра! — восторженно поделилась с нами Элис своими эмоциями.
— Поздравляю! — сказал я. — И как там?
— Великолепно! — продолжила Элис. — Жаль, что вы не поймёте ни хрена.
— Вот это точно, — развеселился я. — Тут даже в наших человеческих играх чёрт ногу сломит, не то что в галактических…
 Дальше мы проследовали в беседку и там пили чай и ели какой-то силос с орешками. Никаких особенно чудесных вещёй я не заметил. Всё было просто и стилизовано под античность: светильники, мебель, посуда… И во всём этом рослые мохнатые «гамадрилы», к тому же в основном якобы женского пола.
 По окончании визита я поинтересовался, не могу ли попробовать надеть обруч и войти в галактический интернет, но в этом мне, как и Медведю, было отказано. Ещё я спросил, можно ли к ним приходить, когда захочу, но Даша ответила, что к ним без приглашения нельзя. Так всё и закончилось. Даша проводила нас обратно к лифту и вывела из пещёры наверху.
 Мы затопали с Медведем обратно в свою хижину. Дошли уже практически ночью. По дороге обсуждали увиденное. Медведь всё философствовал о том, как это у них гендерные функции поменялись и чем всё это может кончиться.
 На следующий день Медведь ушёл в деревню. Я остался ещё на пару дней понаблюдать за лесом. Пока бродил, размышлял помаленьку, что же дальше делать. Внутри что-то надломилось, и хотелось домой. Даша как-то сказала, что я оброс и стал хоть немного на человека похож… И правда, у меня на теле шерстистость повысилась. Ещё немного — и обрасту, как Медведь, шерстью. Надо на что-то решаться. Или обратно, к обычным людям, или здесь по лесу шерстить… Решил вернуться в деревню и поговорить со Старостой и Медведем.
 Добравшись до деревни, не стал сразу заходить к Старосте, а отправился для начала домой. Веся, по своему обыкновению, обрадовалась моему возвращению.
На следующий день, отоспавшись, отпарившись и отъевшись, побрёл наконец в гости к Старосте — поговорить.
 Встретили меня радушно, тем более что я к столу принёс блинчиков, которые заботливо испекла моя хозяйка. За столом после пары глотков сомки я стал рассказывать о своей ностальгии по дому.
— Знаете, хочется в город, за руль, в автобус — потолкаться, — пытался я передать друзьям свои чувства. — Родных хочется увидеть, в собственной квартире перед теликом поваляться, в интернете нормально посидеть. Вы-то тут все привычные к такой жизни, а я же совсем городской.
— И гены твои лешаковские не проявились в полную силу пока что, — заметил Староста по этому поводу.
— Дак что, ему возвращаться, что ли? — задался вопросом Медведь.
— Придётся, видать, раз тоска такая заела… — заметил Староста.
— А мы как?.. — расстроился Медведь. — Мы же так с тобой поработали хорошо, подружились уже…
— Мне и самому жалко теперь расставаться, — сказал я, — а что делать?.. И кому сейчас легко?..
— Да уж, — согласился Староста.
— Ну что ж… Надо так надо, и лес вроде оклемался маленько, простоит без тебя какое-то время, — рассуждал Староста. — Сразу и отправляйся, чего тянуть. Кир тебя выведет из зоны. Вот тебе на память перстенёк с камушком. Камень Даша для тебя передала, держи, — и вытащил из кармана простенькое кольцо с закреплённым в нём голубым шариком. Колечко подошло мне только на мизинец. Я от души поблагодарил Старосту и решил всегда носить кольцо как талисман или оберег.
— Веся расстроится, — с сожалением проговорил Медведь. — Я тоже пойду тебя провожу, не возражаешь?
— Вот, наберёшь в браузере: это выход на наш портал, если что… — Староста протянул смятую бумажку с длинным рядом цифр.
— Спасибо, здорово! Будем общаться, — обрадовался я.
— Давай, будь здоров! Даст Бог, свидимся ещё, — Староста спрыгнул со стула, и мы обнялись. Пришлось смешно наклониться.
 Вечер и последнюю ночь я посвятил Весе. Она ко всему отнеслась с пониманием. С Киром договорились встретиться утром, и он зашёл за мной прямо на рассвете.
— Что, Лешак, всё? Сбегаешь? — Кир стоял передо мной в своём обычном затрапезном виде со своим непременным походным мешком. Протянул мне трёхлитровую банку с икрой.
— Вот, сам тащи, эт тебе. Кушай на здоровье!
— Спасибо, Кир! Это здорово! Я про неё и забыл совсем.
 Пока засовывал банку в сумку, появился Медведь. Кир достал из мешка свою пузатую бутылочку.
— Ну что, врежем на посошок-то?.. Тебе с собой сомку смысла нет таскать, не нужна она там у вас. А то отравишься ещё ненароком…
— Давай, разливай уже, — поторопил его Медведь. — Стакан-то есть?
 Стакан в мешке у Кира тоже нашёлся. Выпили по очереди.
— Напрямик пойдём, через болото, — заявил Кир.
— Ну и ладно, тебе виднее, — согласился Медведь. — Ты же у нас спец по контрабанде.
— Да ладно, — пробурчал Кир, — я же не виноват, что вас всех на выходе из зоны колбасит, а меня нет.
 Пока мы пролезали через болото, кое-где проваливаясь по колено, я всё приставал к Медведю, чтобы тот прояснил, как именно их «колбасит». Он только ответил, что муторно становится и «крышу сносит».
 Часа четыре, как мне показалось, мы брели по болотистым зарослям.
 Наконец Медведь остановился.
— Чуешь, Лешак, подходим?
 Конечно, я отчётливо чувствовал: впереди железнодорожная станция. Пахло железом, бензином, гарью.
— Всё, дальше не могу, — проговорил Медведь, — возвращаюсь. Ты давай, Лешак, не забывай!
 Я прижался к мощной шерстистой груди Медведя:
— Пока! Увидимся ещё!
 Медведь развернулся и молча быстро зашагал обратно.
— Видать, крутить его начало, — решил Кир, — граница тут проходит. А я ничего, доведу тебя до станции. Там поезд на пять минут встанет, в него и погрузишься.
— Спасибо, Кир, что проводил. Сам-то вернёшься или как?
— Вернусь, конечно; дотемна успею ещё. Тут мне нечего делать. Завтра куря будем забивать, хлопот с этим делом куча.
 Мы дошли до железнодорожной насыпи. На полустанке стоял товарняк. Возле станционного домика возился с каким-то ящиком мужик в оранжевой спецовке.
— Здорово, Карим! — поприветствовал его Кир.
— Вай, Кир! Рад тебя видеть! Как ты, жив-здоров? — ответил мужик улыбаясь.
— Нормально, вот гостя провожаю. Скорый-то сегодня остановится?
— Через час здесь будет, айда теперь чай пить, — пригласил нас смотритель полустанка.
— Не, пойду я, а то по темноте в болоте неохота хлюпать, — ответил Кир.
 Мы распрощались с ним, и он удалился, помахав мне на прощание рукой.
 У Карима нашёлся настоящий зелёный чай. Время до поезда пролетело мгновенно. Я толком и поблагодарить не успел: нужно было торопиться залезть в первый попавшийся открытый вагон. Свободные места были, и проводница любезно согласилась за отдельное вознаграждение поместить меня в своём вагоне. Поезд дёрнулся и начал набирать скорость. Жизнь продолжалась — обычная, серая, предсказуемая. Только на мизинце у меня поблёскивал голубой маленький камушек и в сумке, рядом с моим по праву древним долотом, покоилась заветная банка чёрной свежесолёной деликатесной икры.

***

Упырь


1.

В последние дни я что-то часто стал вспоминать о своих приключениях в том потаённом генно-модифицированном лесу. Да были ли они вообще, эти приключения? Уж сколько времени прошло, два года уже почти, а всё нет-нет, да и напомнит лес о себе странным шёпотом у меня в голове.
Возвращение в нормальную, реальную жизнь прошло у меня удивительно гладко. Дома я сказал, что после катастрофы со страху слегка потерял ориентацию и память, заблудился в лесу и жил всё это время у какого-то лесника, пока меня не вывели на станцию и не отправили обратно. Такую же версию я предложил своему начальству, внутренне готовый к тому, что придется искать новую работу. Но начальство, к моему большому удивлению, меня простило. Даже повысили в должности. Теперь я стал главным специалистом в нашем лесотехническом отделе. Работа непыльная, и командировок почти нет. В основном документы перебирать и проверять правильность и достоверность инспекторских проверок на местах, да наличие всех необходимых согласований для различных разработок в лесных массивах.
Обладая новыми информационными возможностями, я примерно определил, где, собственно, располагалась моя Зона. Никаких исследований или работ, как я и ожидал, вести там не предполагалось. Я, в общем-то, и успокоился. Жизнь текла своим чередом. Начальство не докучало, да и я на рожон не лез. Обычная жизнь маленького человечка в большом мегаполисе.
Пару раз я пытался выйти на сайт, адрес которого мне передал Староста, но ничего не получилось. Компьютер выдавал мне сообщение: «Из вашего места доступ к ресурсам невозможен». А из какого места возможен, никак не пояснялось.
Так бы и растворилась память о моих приключениях в потоке житейских дел, но судьба распорядилась по-своему. События ускорились именно с того момента, когда мне в отдел пришли документы на проведение лесоразработки и геологической разведки восточной стороны моей заповедной Зоны. Я ещё и ещё сверялся с картами, и выходило совершенно точно, что в план геологических изысканий включена и гора Корячка с отрогами. Место это, по основной схеме хозяйствования, входило в резервный фонд и обладало не очень ясным юридическим статусом.
«Что-то не сработало, видать, в защитной магии у «йетих», из леса…», — думал я, перебирая документы, карты и схемы. Настроение совсем испортилось. Не мог же я вот так просто взять и подписать всё, обрекая Зону на явное столкновение с окружающей реальностью?
 «Что же у них там такого могло произойти, что они потеряли контроль над ситуацией и допускают такие события? Где же их космические покровители? Куда они все смотрят?» — спрашивал я сам себя и не находил ответа.
В конце концов я решил не подписывать документы.
«Для начала упрусь, ссылаясь на резервный статус, потом, если что, добьюсь командировки или просто уеду в Зону и там, на месте, будем уже разбираться, что и к чему», – так я размышлял, составляя план действий.
Разгребая нагромождение справок, лицензий и согласований, я обнаружил, что всё это замутил доморощенный концерн Boruh total intervention, принадлежащий в основном господину Б. Упрееву.
«Неужели могущество денег оказалось сильнее могущества внеземных технологий йетей?» — думал я, отправляясь на традиционный квартальный отчёт в кабинет Главного.
В предбаннике уже толпились замы, завы, начальники отделов и эксперты. Наконец нас запустили в кабинет. Места давно были распределены по ранжиру и статусу. Моё место было почти на самом краю. Когда все «угнездились», с коротким отчётом выступил главный бухгалтер. По его речи, изобиловавшей малопонятной терминологией, выходило, что всё вроде бы складывается неплохо, только непонятно, для кого…
Когда бухгалтер закончил речь, со своего центрального места начал «рвать и метать» Главный. Постепенно до меня дошло, что все его «метания» концентрируются на мне. Чисто рефлекторно захотелось залезть под стол и накрыть голову руками. Даже мой обычно прямой шеф, который меня уважал, весь скукожился и, как червячок, свернулся в спиральку, готовый «окуклиться».
Главный закончил речь по-сталински:
— Вы, — с длинной паузой, упёршись злыми глазами прямо в мой лоб, — господин Лешаков, не думайте, что можете безнаказанно тормозить работу нашего большого и успешного коллектива! Незаменимых людей, как известно, у нас нет. От всякого балласта мы просто обязаны избавляться. Тем более в такое важное время эффективного менеджмента и борьбы с коррупцией!
«Вон оно как… Значит, весь коллектив на меня хочет натравить! Испепелит, уволит, убьёт?» — мелькали у меня в голове страшные образы.
Как и большинство советских людей, я был приучен бояться начальства. И этот страх усиливался, когда я чувствовал за собой какую-нибудь реальную вину. Вот и теперь представлялась прекрасная возможность прилюдно заняться самобичеванием и проявить раскаяние, сопроводив его всхлипываниями. Но с некоторых пор во мне завёлся «червячок» непокорности. Память предков, так сказать, и сила клана лешаков сбила настройки вложенной в меня программы.
В общем, вся сила клана потребовалась мне, чтобы встать и спокойно заявить, что я как специалист буду сам принимать решение на своём уровне и согласно своим представлениям о правильности такого решения. Высказался — и спокойно вышел. Мысленно тут же начал перебирать варианты поиска новой работы. Но по своему желанию я твёрдо решил не увольняться и стоять на своём. А там уж как сложится.
Коллектив наш среагировал быстро. Меня начали слегка сторониться, как бы опасаясь невзначай попасть под раздачу. Два дня меня никто не беспокоил, а на третий вызвали к Главному. На всякий случай в качестве оберегов я стал в эти дни носить долото в кармане и перстень на пальце. Вздохнув глубоко пару раз, я вошёл в кабинет. Там было двое: господин Упреев, «преподобный» лик которого я знал, так как он частенько мелькал в масс-медиа, и наш Главный. Причём наш, даже не двигаясь, умудрялся лебезить и «вилять хвостом» перед важным гостем.
— Вот он, этот Лешаков. Сволочь! — сказал Главный, причём последнее слово он произнёс про себя, но я почувствовал.
— Присаживайтесь, господин главный специалист, — предложил Главный с неприязнью и сарказмом.
Я прошёл вдоль длинного стола и сел где-то в районе места главного бухгалтера. Упреев сидел напротив, на подоконнике, и награждал каждого каким-то неприятно безучастным взглядом. Когда он посмотрел в мою сторону, я ощутил, что являюсь для него не сотрудником, не подчинённым, не рабом, даже не человеком вообще. Я для него — еда, да и то невкусная.
— Борис, вы не сомневайтесь, мы определённо решим ваши проблемы, — елейным голосом сообщил Главный, обращаясь к Упрееву.
Тот в свою очередь нервно спрыгнул с подоконника, подошёл к столу и постучал по нему пальцем.
— Да-да, проблемы надо решать, пока они не переросли в ваши личные большие проблемы, — многозначительно и агрессивно ответил Упреев. — И решать надо быстро, в духе времени. Не должен один человек противостоять прогрессу, — это он добавил, уже глядя на меня.
— Надеюсь, что мы как бы найдём определённый консенсус, иначе нам придётся принимать некоторые, как бы определённые меры. Вы, надеюсь, меня понимаете? — говорил олигарх, обращаясь ко мне.
Я почувствовал, как ему беззвучно вторил наш Главный: «Да размазать его по стенке, и все дела…»
Мне уже виделся серьёзный и очень опытный киллер, который закладывает взрывчатку под мой «жигулёнок» или целится мне в лоб из противотанкового ружья с чердака соседнего дома. Но у меня было с собой древнее долото, да родовое гнездо где-то в сибирской глухомани придавало сил. Правда, я честно признался себе: если будут сильно бить, надолго меня не хватит.
— Хотите, мы вам выпишем премию за инициативу в рамках как бы дозволенного и ваши неприятности на этом закончатся? — неожиданно предложил Упреев.
«Да он ещё и жмот! — подумалось мне. — Премией решил отделаться… Да тут миллионами пахнет!»
И я уже представил себя на собственной яхте на Адриатике, но долото начало сильно тянуть ко дну. Встал вопрос: за сколько я могу продать свою совесть? Продавать её не хотелось совсем.
— Деньги, конечно, вещь интересная, но я не стану подписывать ни при каких условиях.
— Не будет он подписывать! — зло пробубнил Главный. — Другой подпишет! Подумаешь… Что, на вас свет клином, что ли, сошёлся?.. Иди и пиши «по собственному желанию», пока есть возможность спокойно уйти.
— По собственному я не уйду, до свидания, — удалось выдавить мне, преодолевая трясучку.
На этом мы и расстались.
На следующий день по какому-то наитию я решил показать свой перстень знакомому ювелиру. Не зря же мне, в конце концов, вручили эту вещицу.
Заблаговременно договорившись о встрече и захватив бутылочку коньяка, я приехал к нему в мастерскую после работы. Крым, так звали моего приятеля ювелира, расчистил часть рабочего стола, нарезал на дольки лимончик, посыпал эти дольки растворимым кофе и сахаром. Получилась отличная закуска к коньяку. Приятель мой был каких-то восточных кровей и отменный специалист своего дела. Знал я его давно, ещё с институтских молодёжных тусовок, и вполне ему доверял. Ювелир он был небедный, и рабочее место у него было «сервировано» по последнему слову техники.
После первой рюмочки коньяка и обмена малозначительными новостями Крым принялся рассматривать перстень с помощью своих специальных очков, лупы и микроскопа.
— Ну, маклярка, скажем, так себе — любительская. Золото, похоже, высокопробное, — приятель повертел кольцо в руках, оценивая вес.
Я знал за ним способность определять золото пальцами — по ощущениям и без всяких химических анализов. Как-то на вечеринке он на спор проделывал этот фокус много раз.
— А вот камешек интересный… — продолжил свою оценку Крым.
— Ну ни хрена себе! — он приник плотно к микроскопу. — Никогда такого не видел…
— Где, говоришь, ты его подцепил? — голос у ювелира стал слегка дрожать.
  — Да пока вот в тайге мотался, там один местный и подарил.
Я рассказывал немного Крыму о своих приключениях, не вдаваясь, конечно, в фантастические подробности.
  — Какое-то чучело там мерещится! На, сам смотри, — приятель отъехал в своём кресле в сторону, так, чтобы я смог приблизиться к микроскопу.
Где-то в глубине голубоватого мерцания камня виднелся Медведь. Сначала он махал руками, потом надел на голову ведро, снял. Я заметил, что изображение периодически повторяется, значит, это запись какая-то.
— Да это из японской дорогущей игрушки выковыряли и вставили, — соврал я про камень в перстне. — Видел я такие на Дальнем Востоке. Это покемон там маячит.
— А-а, вот какие технологии у японцев интересные… — как-то с сомнением в голосе проговорил Крым и добавил:
— А сам перстень из китайской опоки одноразовой. Китайский магазинчик на Виленском такие штучки продаёт, — резюмировал Крым и на этом успокоился. Я не хотел дальнейших расспросов и постарался убрать перстень поскорее с глаз долой. Поболтали ещё немного «за жизнь», и я поспешил домой. По дороге вспомнил, что у меня нет металлического ведра. Заехал в хозяйственный магазин. К счастью, он был открыт и в нём нашлись обыкновенные наши кондовые оцинкованные вёдра.
Дома, даже не переодеваясь, я бухнулся в кресло и поскорее надел ведро на голову. В ушах пикнуло, и я оказался за столом прямо в доме Старосты. Напротив сидел сам хозяин, через некоторое время к нему
присоединился и Медведь. Я попытался взять стакан, но оказалось, что я в этой ситуации был совершенно бесплотным — как дух.
— Ну наконец-то! — первым воскликнул Староста. Мы до тебя уже месяц докричаться не можем. У нас тут неприятности, и ты, возможно, сможешь нам помочь. В общем, связь дорогая и я буду говорить быстро, а ты слушай и запоминай.
Староста поправил бороду, отхлебнул что-то из своей кружки и продолжил:
— Ты уже в курсе, кто за разработками в Зоне стоит?
— Да, Упреев Борис. Я с ним уже встречался. Неприятный тип. И деньги, и власть при нём. Против таких в одиночку не воюют… — печально ответил я Старосте.
— Ну, ты не один, это во-первых, — улыбнулся Староста. — Нас тут много, и все с тобой. Мы здесь кое-что подшаманили и тебе будем помогать. А ситуация в общем такая. Ты же знаешь, что основную роль в удержании стабильности в нашей Зоне играют энергонные светильники, у йети которые в пещерах подвешены. Так вот, этот самый энергон добывают, в основном высасывая его из звёзд класса «голубые карлики».
— Точно, типа нашего Старосты, — вклинился в разговор Медведь и загоготал.
Староста наградил его испепеляющим взглядом и продолжил:
— В нашем секторе галактики лицензия на добычу энергона у галактического концерна «Мега-эн». А нибируйцы, когда светильники поставили, то у себя их с учёта списали, а у нас их никто не зарегистрировал, некому просто было. И теперь энергон в них формально как ничейный природный элемент. В общем, Упреев этот заключил сделку с «Мега-эн» и хочет осуществить добычу энергона под прикрытием концерна прямо из светильников у йети. И главное, всё как бы по закону.
  — Как это он связался с космосом-то? — моему удивлению не было предела.
— Через йети и связался, наш он, из клана упырей.
В разговор опять вмешался Медведь:
— В своё время он продавал керосин в лавке, потом лавку приватизировал, затем контору по снабжению этой лавки, а там уже дядя помог ему приватизировать снабжение керосином всей Сибири, а тётя — заодно его производство и добычу. В общем, крайне «эффективный менеджер» этот Упырь оказался. По одному у людей кровь сосать мало ему показалось, решил оптом, сразу у всего народа.
— Мы-то ему поначалу большого значения не придавали, — продолжил Староста, — а совершенно зря. Совсем кровосос распоясался. А теперь оказалось, что тебя он обойти-то и не может. Ты у нас официально зарегистрированный представитель, по Нибируйскому кадастру. Это после того получилось, как ты у них по лесу договор заключал. Мы, в общем-то, и сами сначала всего не знали.
— Теперь вот Упырь из Вуматовки всякую шушеру подрядил и они возводят уже мачты для добычи энергона на склоне Корячки. Скоро засверлятся. Но вот без твоей резолюции это будет нелегально, — добавил информации Медведь.
— В общем, — снова заговорил Староста, — ты держись там по мере сил. На помощь тебе Индеец приедет из Вуматовки, он мужик тёртый. Прикроет тылы, если что.
— Когда гостя ждать? – решил уточнить я про «индейца», но свет вдруг погас, из темноты вышла девушка и, мило улыбнувшись, сказала, что мой лимит связи исчерпан. Я оказался опять дома, в кресле, с ведром на голове.
Ситуация немного прояснилась. Главное то, что так запросто они меня по стенке размазать уже не могут, и это радовало. Два дня прошли спокойно. На работе пока что меня никто не трогал. К папкам о разработках в зоне горы Корячки я не притрагивался. Занимался другими текущими делами.
  Вечером второго дня появился Индеец. Им оказался пожилой интеллигентный кореец, совсем маленький и очень вежливый. Поселился он у меня дома и в первый же вечер всё о себе рассказал. Звали его Захар Пак. В корячской Зоне он оказался, занимаясь там изучением фольклора и шаманских камланий. Его коньком были аналогии с шаманскими делами североамериканских индейцев. Поэтому его и прозвали Индейцем. После того как «звездануло» и в Зоне начались всякие чудеса, Захар сам перевоплотился в шамана. Это он, оказывается, своими руками изготовил тот гигантский бубен, на котором мы с Медведем летали осматривать лес.
Первым делом Индеец развесил по квартире какие-то замысловатые штучки из кусков шкуры, проволоки, когтей и зубов. Потом дал мне выпить снадобья, побренчал немного на бубне и надел на меня и супругу амулеты в виде кожаных мешочков с какими-то камушками и сушёной травкой. В общем, всё, как и положено в шаманских делах. Я сопротивляться не стал. Мало ли что… Может, и правда поможет.
С большим уважением Индеец рассмотрел моё долото, объяснил значение некоторых знаков и символов, нацарапанных и выбитых на металле.
Диеты он никакой не придерживался и с собой, как, оказалось, привёз
немного икры и хорошо прокопчённые куски красной рыбы. Вёл себя дома Индеец тихо и незаметно, в основном углубившись в изучение моей небольшой библиотеки. Ходить за мной как телохранитель он не собирался и сказал, что в этом нет необходимости. Сам сидел дома или гулял по городу. Его невозмутимость и спокойствие передались и мне. Я почувствовал себя сильным и свободным, как тогда, в тайге.
Жена с трудом, но согласилась на присутствие в доме такого экзотического гостя. Тем более что он заинтересовал нас обоих рассказами о сути шаманизма и связанных с ним обычаях.
Через пару спокойных дней тучи над нами начали сгущаться. С утра на работе появился человек в чёрном и вежливо пригласил меня на встречу с господином Упреевым. Я не увидел большого смысла в том, чтобы бежать и прятаться, и поехал на встречу. По дороге позвонил домой. Индеец, к счастью для меня, оказался там, и я его предупредил. Он покряхтел в ответ, сказал, чтобы я был осторожнее и что он последит за ситуацией.
— Ну и на этом спасибо, — решил я и немного успокоился.
Везли меня на бронированной чёрной Тойоте — молча. Позвонить не воспрепятствовали, видать, настолько уверены были в себе, что и не помышляли о возможном моём каком-либо сопротивлении.
Заехали в небольшой старинный красивый особняк. Проводили меня в кабинет на втором этаже. Обстановка кругом дорогая, стильная и совсем нежилая. В кабинете оказались двое: сам Упреев и какая-то женщина. Судя по изысканной одежде и поведению дамы, это была не секретарша. Человек в чёрном, который меня проводил, не ушёл, а «слился» со стенкой возле двери. Женщина в разговор не вступала, холодно поздоровалась и присела в сторонке на кресло. Упреев, сидевший до этого на краю стола, подошёл ко мне с какой-то неприязненной улыбкой. Одарил меня вялым рукопожатием и предложил присесть.
— Надо решать, надо решать… — то ли сам себе, то ли мне стал объяснять ситуацию. — Вот так, господин Лешаков, понимаете, от вас многое зависит… Очень много людей находятся в ожидании. Работы приостановлены. Вы же понимаете, что мы не можем стоять на пути прогресса.
Походил немного по комнате, заложив руки за спину, и продолжил пониженным и зловещим голосом:
— Оказалось, что мы не можем вас уволить или просто ликвидировать, но, поймите, мы вполне в состоянии негативно повлиять на ваши социальную или биосферную ауры.
Что это за такие «ауры», я понятия не имел, но портить их совсем не хотелось. Но всё же я заставил себя проговорить, что подписывать документы не буду. Удивился своему глухому и дрожащему голосу. Мысли проносились хаотично: «Что такого они могут, в конце концов, предпринять?.. Убить родных, сжечь квартиру, заразить всех какой-нибудь гадостью?» — мысли проносились одна страшнее другой. Хотелось схватить стул и навернуть им страшного Упреева.
Видимо, почувствовав моё волнение, от стены отделился охранник. Хозяин остановил его жестом.
— Понимаете, господин Лешаков, всё, в конце концов, имеет свою цену. Я вот никак не могу выбрать, что будет оптимальнее: испортить вам жизнь или дать денег.
«Патологический жмот!» — подумалось мне. Я более-менее успокоился. Подумалось: «Интересно, а ради какой суммы денег я бы согласился предать Родину, страну, Землю, наконец?»
Из-за этих мыслей я стал немного противен сам себе. Предавать никого и ничего очень не хотелось. Напряжение нарастало. Упреев подошёл очень близко и упёрся в меня неприятным, дурманящим взглядом. Захотелось скорее расстегнуть воротник и позволить ему впиться мне в горло. Я даже привстал и расстегнул первую пуговицу на рубашке. Тело совсем размякло, ноги подкашивались. Видимо, в тот момент я уже был готов подписать всё что угодно. Сознание сжалось куда-то в точку. Упреев начал приподнимать руки, как бы пытаясь обнять меня и привлечь к себе. Краем глаза я заметил, что женщина, сидевшая в стороне и без особого интереса наблюдавшая за нами, нервно закрыла глаза руками.
И тут звякнул колокольчик. Сначала я подумал, что часы какие-то в комнате сработали, но снаружи ничего не изменилось. Это, оказывается, у меня в голове звякнуло. Сознание вернулось и даже расширилось. Нюх и чутьё обострились, как тогда, в лесу. Я вспомнил про долото в кармане.
«Ага, — констатировал я факт, — работают приятели мои». Где-то в пространствах тайных измерений и энергий шла незримая борьба. Одни хотели власти и обогащения, другие отстаивали право на существование. И я был на правой стороне.
Упреев уже не казался таким страшным. Упырь как упырь, дак и я леший! Одной нечисти другую грызть затруднительно.
Хозяин кабинета и всего остального опустил руки, отошёл в сторону и забарабанил пальцами по столу.
— Ладно, Лешак… Не хочешь по-хорошему, будем, как получится. Ты что, решил, что прав, что герой? За Родину значит, за Сталина?.. Ты меня послушай. Зона — это мутация, опасная мутация. Мы удалим светильники, и через какое-то время природа возьмёт своё и всё там нормализируется. Будет обычный беспонтовый, убогий сибирский дотационный регион. Будешь там губернатором, если захочешь.
Мне такой расклад не понравился.
— Ты же сам мутант, — сообщил я ему невеликую новость. — Сам пропасть не боишься?
— Я не мутант, — грозно ответил Упреев, — я представитель высшей расы с подтверждённым нибируйским статусом особой селекции, и ты это знаешь. Я член «Эдемского клуба» и мастер правящей гильдии «штукатуров». Хотя тебе, может, это и ничего не говорит…
Мне точно это вообще ни о чём не говорило, и названий таких страшных я не знал. Возможно, это и было очень круто в мире Упреева, но у нас в Вуматовке и Вдупелевке «сомогонка рулить!»
— Что, членами будем меряться? — попытался я съязвить и услышал в ответ:
— Сдохнешь, Лешак, под корягой, как и все твои предки, шутник хренов.
— Ну, сдохну так сдохну, только после вас, мастер-кровосос!
На этом я решил закончить беседу. Вытащил из кармана долото и нацарапал на ослепительной полировке стола руну возрождающегося солнца.
— Ответишь за всё, сволочь! — процедил сквозь зубы Упреев и добавил:
 — И потом сдохнешь.
Всё же из особняка мне дали выйти без проблем, а двумя кварталами дальше, за углом, ко мне подъехал полицейский «бобон» и меня арестовали. Так вот запросто завернули руки за спину и запихнули в клетку без всяких объяснений. Карманы вывернули и долото изъяли. Всё произошло быстро и неожиданно. Я даже о сопротивлении подумать не успел.

2.

Привезли меня быстренько в какой-то замызганный районный отдел полиции и запихнули в камеру, предварительно дав под дых. Так, со сбитым дыханием, обескураженный, я попал в компанию каких-то сумрачных личностей и оказался запертым на три основательных замка.
«Видать, аура начала портиться… И родных предупредить не успел, теперь вся надежда осталась только на Индейца», — решил я.
Одет я был прилично и «сумрачным» сразу не понравился. Было их только двое, и вид у них был не особо спортивный. Значит, нападать на
меня физически время ещё не подошло.
— Здорово, коллеги! — попытался я наладить разговор.
— Курить есть? — спросил один из сидельцев пропитым голосом.
— Нет, не курю, — ответил я и сел рядом на скамейку.
— За что на кичу припал? — поинтересовался сонно второй.
— Да стоял вот не в том месте…
— Понятно… — процедил сквозь зубы спросивший. Поднял воротник куртки, откинулся к стенке и задремал. На этом разговор закончился. Эксцессов вроде никаких не намечалось. Было время спокойно подумать. Случайно теперь со мной ничего не происходило.
— Просто пугают, — решил я. — Нужен я им живой и на работе, чтобы осуществить официальную резолюцию. Или всё же они могут замучить где-нибудь в подвале, да ещё с родными вместе?.. Да и подсунут бумаги на подпись. Какие у них там «космические» возможности, науке это, как говорится, не известно.
Так прошло несколько часов. Я даже подремать успел, насколько это было возможно в данной ситуации. Потом пришёл Индеец в полном своём шаманском обмундировании. Я поначалу решил, что его тоже арестовали.
 Впереди шёл дежурный полицейский с ключами, он открыл замки и замер за дверью. Вид у него был совершенно растерянный и испуганный. Индеец стоял за ним в коридоре и не торопился входить. Я направился поближе к двери, пытаясь понять, что, собственно, происходит. Заметив, что я подошёл, Индеец поманил меня рукой. Я спокойно вышел и встал за спиной своего спасителя. Полицейский захлопнул дверь и защёлкнул замки. Всё происходило молча и тихо. Мои сокамерники сидели ошарашенные, вытаращив глаза.
— Долото у меня изъяли, — шепнул я Индейцу.
— Где его вещи? — спросил Захар каким-то изменившимся шипящим голосом.
 — Там лежат, — быстро ответил «начальник» и пошёл по коридору, мы устремились за ним.
В помещении, куда он нас привёл, располагались столы, шкафы, старенькие компьютеры и сейф, у которого сидел ещё один полицейский. Индеец вышел вперёд и сказал второму полицейскому что-то вроде: «Йэ-э-э». Тот испуганно шарахнулся от Индейца, быстро достал из шкафа мой артефакт, часы и документы. Я поскорее рассовал их по карманам, и мы ретировались.
— Полчаса они в шоке будут, — сообщил мне Индеец. — Успеем спрятаться.
— Как это ты их? Что, твои чудеса и тут, вне Зоны, работают? — поинтересовался я, пока мы пробирались прочь всякими закоулками.
— С трудом вообще-то, но ещё и Даша помогает. Помнишь её?
— Как же, забудешь такое чудо… — нервно рассмеялся я в ответ.
— Знаешь, я тоже свою силу почувствовал там, в кабинете у Упыря, даже начертил ему на столе своим долотом знак солнечный, — доложил я о произошедших событиях.
— Хорошо, однако, дело своё туго соображаешь, — подбодрил меня Индеец, изображая чукчу.
— Точно, и не такие посевные запарывали, — согласился я с ним.
Через час, после того как мы основательно поплутали переулками мегаполиса, Индеец решил сделать привал. Он наконец снял металлические побрякушки со своей замысловатой шубы, и мы с ним «занырнули» в какую-то забегаловку. Заказали там зелёный чай с молоком.
 Из его рассказа я понял, что Индеец успел спрятать мою семью в каком-то потайном «чуме». Что это такое и где это находится, я не понял. Индеец объяснил, что я и не должен это знать, что их прикрывают всей возможной мощью и что это моё самое слабое место, которое надо защищать сильнее всего. Мы же с ним скроемся на время у городского шамана. Оказалось, что бывают и такие.
Городской Шаман был человеком совсем не бедным. Домина его была не меньше, чем та, в которой мы встречались с Упреевым, только более обжитая. Вход был свободный, и дом, как казалось, никем не охраняется. С краю большого зала, где располагалась кухня, проходила тихая тусовка. Как только мы вошли внутрь, Индеец стал кричать:
— Мы пришли, мы пришли!
Хозяин вышел к нам навстречу, поздоровался, оглядел внимательно нас с ног до головы. С ним вышла, потягиваясь, крупная псина — ротвейлер вроде. Тоже внимательно и с подозрением нас осмотрела и обнюхала.
— Свои, свои, — сказал ей Индеец, снимая шубу и пряча её в гардероб.
Собака не поверила на слово и взглянула на хозяина.
— Свои, — сообщил ей Шаман. — Иди на место!
— У меня тут тихо, всё под контролем. Можете расслабиться. Сюда Упырь не сунется. Здесь святой водой всё облито, — то ли пошутил, то ли всерьёз сказал хозяин, провожая нас в зал.
— Вы тут знакомьтесь, а я налью пока что.
Городской Шаман оказался из тех людей, от которых много чего зависит, но мало кто об этом знает. Он был и депутат какого-то незначительного уровня, и предпринимал чего-то, и порисовать успевал. Картины у Шамана были странные, больше похожие на какие-то графики и диаграммы. Тусовались здесь, как оказалось, часто и подолгу. Выглядел хозяин полноватым, но двигался легко, округло, с какой-то точностью и
изяществом. Так же изящно он разлил водку из красивой бутылки по красивым бокалам, обходя по очереди каждого из гостей. Присутствующих, кроме нас и хозяина, оказалось всего четверо. Три очень разных мужчины и одна женщина.
Настоящий православный батюшка, назвавшийся отцом Никоном. Серёга Серый — типичный бандитский пахан, как я его для себя определил. Молчаливый, стильный и с нерусской внешностью Дамир, видать, тайный агент тайных служб. И подруга Серого — Инга. Оказалось, что она художница по коврам и гобеленам и носитель тайных знаний, сокрытых в рисунках древних ковровых орнаментов. На эту тему и шёл разговор, который прервался при нашем появлении.
Когда мы с Индейцем нашли наконец для себя подходящие и удобные места, все крякнули, выпивая напиток под тост «За сбычу мечт!», который выдал Серёга Серый.
После первой (для нас) рюмки Шаман вкратце представил нас своим гостям:
— Индеец и Лешак, они с Упырём схлестнулись.
  — Бог в помощь! — пробасил отец Никон, вытирая бороду от капель водки. — Упырей изводить — святое дело.
— Опасное это дело, — осторожно заметил Дамир.
— Упырь — братан серьёзный, — отреагировал Серый.
— А можно я вышивки на вашей шубе посмотрю? — обратилась Инга к Индейцу, возвращаясь к любимой своей теме.
— Вот, у меня тут руны тоже есть, — вытащил я долото и передал женщине. — Посмотри, может, подскажешь чего.
Мне почему-то хотелось доверять этим людям. Индеец тоже вёл себя расслабленно, как в старой и надёжной компании. Он сам принёс шубу и начал описывать своё видение смыслов символов, которые там были вышиты, пришиты и нарисованы.
Самые интересные версии выдавал Серый. Некоторые знаки, оказывается, означали количество «ходок», интересы владельца, «шухарные» места и статус сидельца.
Отец Никон на такую интерпретацию «бесовских знаков» отзывался грудным и низким хохотом.
— Может, это древний шифр? — спросил Шаман Дамира.
— Нет, — категорично заявил агент. — Шифруют конкретный смысл, а здесь, чем меньше конкретики, тем лучше, потому что загадочнее. Древняя символика не для рассудка, а для подсознательного пользования.
— А я много чего могу рассказать про эти знаки, разве это не смысл для рассудка? — здраво рассудила Инга. На её замечание Дамир ответил, что вот, мол, у Серого своя интерпретация, у Никона своя и все по-своему правы. Потому как это текст не из конкретизированных знаков и жёсткой смысловой определённостью они никогда не обладали. Ибо это древняя форма фиксации информации, которая скорее часть ритуала и магии, чем собственно закрепление точной информации как таковой.
На таких сложных словах меня повлекло в сон. К тому же пятая рюмка была прикончена. Индеец просто заснул в кресле. А я запросил чёрного чаю.
— Тут у нас все сами хозяйничают: хочешь — ешь, хочешь — пей. Там вон чаи, в шкафчике, — откликнулся хозяин на мою просьбу. Всё же сам встал, провожая меня в кухню.
— А я себе кофе сварганю, — решил он.
Взбодрившись чайком, я снова стал улавливать смысл разговора. Инга была не согласна с Дамиром, а Никон с ними обоими. Наконец Инга не выдержала:
— Ну не возможно же с вами разговаривать нормально! Этот язвит, а у того голос такой громкий, что, кроме него, никого и не слышно.
  — Ну, какой Бог дал, — огрызнулся Никон, приняв последнее на свой счёт.
— Словоблудие это всё! — продолжил он успокаиваясь. — Единственная и божественная вселенская этика — в библейском учении православных наших отцов и традиции нашей православной.
И тут меня прорвало. Видать, энергия словоблудия накопилась…
— Разве можно этику узурпировать одной традицией?.. Этика, мораль, нравственность вообще больше любой отдельной традиции. Что нам до мыслей Бога, когда мы живём на Земле? Я, конечно, в том смысле, что нам ли знать, чей это замысел — Его или Его оппонента? Хорошо, возьмём православие. Может ли оно решать такие дилеммы с позиции «божественной вселенской нравственности», на которую оно претендует? Да адепты этой идеологии и оперируют-то совершенно другими понятиями. Они уверены в преемственности традиции и в том, что Бог сам блюдёт эту традицию, а это ведь не факт! Почему кто-то, понимая это, может строить свою ошибочную этическую конструкцию как «божественно истинную»?
— Ну, из множества ложных теорий приходится выбирать наиболее выгодную, так, что ли? — пробасил Никон.
— Действительно, сами традиции при всём понимании их значения в организации памяти социума тоже живые и претерпевают изменения.
— Вплоть до самой их смерти, хочешь сказать? — возмутился Отец. — Божественное бессмертно!
Мы в беседе домысливали друг друга большими ассоциативными блоками, и я очень сомневался, что мой предполагаемый ход мыслей сопрягается как-то с его понятийными связями. Тем более что на третьей бутылке всё труднее было вербализировать свои сумбурные, распадающиеся мысли.
 Дальше разговор наш всё больше начинал принимать какой-то сакрально-бестолковый характер. Потом обычно о таких беседах и вспоминать не особо хочется.
Продолжился наш диалог с отцом Никоном в туалете, сверкающем полированным мрамором и зеркалами. Расположившись в соседних кабинках, мы осуществили необходимое действо, и я неожиданно для самого себя предложил:
— А можно это… Исповедоваться?
Никон, покачиваясь и с трудом натягивая штаны на солидный живот, пробурчал:
— А на хрена!? Нехристь же ты.
— Вот, захотелось… А что, нельзя?
— Приходи в храм, там будешь исповедоваться.
— Не хочу в храм, агностик я, да и вообще язычник.
— На трёх стульях не усидишь же, определись, наконец, и покайся!
— Покаяться-то можно, совесть у меня есть ещё, а вот определиться — ну никак. Не люблю я определённости. Когда её чересчур, она тормоз для новаций. Мешает немного творческой мысли.
— Ну, завернул, — застёгивая ширинку под рясой, проворчал Никон. — С какого перепою Бог творчеству помеха?.. Да он же главный творец!
— А я думаю, надеюсь по крайней мере, что он через меня и творит…
— Во, ересь-то какая… Ты сам вот, прости Господи, тварь и есть!
— А я не хочу быть игрушкой, вещью, экспериментом каким-то… Я клетка Его, нерв Его, частичка Его в этом месте, в этом времени, я это Он! И ты тоже — Он, на своём месте, конечно.
— Вот именно! Ты на своём и я на своём, и Он на своём. И на его место претендовать — гордыня и грех!
— Ну, может, для вас и грех, а для меня нормально.
— Ну!
— Что?
— Исповедуйся, если приспичило, язычник. Убил кого, обокрал, ограбил?
— Да нет вроде… В этом смысле я законопослушный гражданин, вот с прелюбодеянием у меня нелады…
— Что, малолетних совращал?
— Пытался один раз. Дак и мне тогда было тринадцать всего.
— Тьфу, дурак! К психоаналитику тебе, а не на исповедь.
— Потом ещё это… Чужих женщин желал…
— Сколько раз?
— Всегда.
— Это грех! — и Никон перекрестился в сторону искусственной пальмы с зеркалом.
— И ещё это, — замялся я, всё же самое сокровенное как-никак, — мастурбирую вот.
— Правой или левой?
— Обеими.
— А знаешь, что ладони шерстью колючей обрастут? Веришь?
— Не верю, — ответил я.
— Ладно, отпускаются тебе грехи твои. Гордыня в тебе. То пророком себя мнишь, то бесом лесным. Молись о спасении и кайся! В церковь приходи.
Отец Никон перекрестил меня и протянул руку для поцелуя. Неприятный ритуал покорности и смирения. Шерсть на загривке стала топорщиться. Но я не стал усугублять ситуацию: сам же полез с исповедью. Слегка поклонившись, имитировал поцелуй.
— В церковь-то я захожу иногда намоленным воздухом подышать, дак, может, и вы ко мне в лес когда заглянете?
— Изыди, нечисть! — сверкнул глазами на меня Никон. — Пошли дальше пить, хозяин ждёт.
От души сразу как-то отлегло. С прощёнными грехами и жить легче, и умирать не страшно.
В конце тусовки, под утро уже, Шаман показал нам с Индейцем нашу комнату, где мы и вырубились на кроватях не раздеваясь.

3.

На следующий день мы выходили из сумрачного состояния с помощью пива. Ярких бесед не получалось. Хозяин, видимо, как всегда, был бодрый и деловой. К нему приходили и уходили, кто-то звонил, с кем-то он общался в интернете. Между делами Шаман подсаживался к нам. Отец Никон рано уехал на службу, Дамир просто незаметно растворился, Серый отсыпался. Инга и мой Индеец вяло обсуждали тему патриотизма как фактора в методике идентификации и выявления парапсихологических способностей.
В один из перерывов в своей бурной жизнедеятельности Хозяин подсел ко мне и стал объяснять свой интерес в нашем деле.
— Знаешь, Лешак, — начал он разговор очень доверительным тоном, — что самое важное и достойное во взаимодействии различных систем?
— Наверное, синергия, сотрудничество? — попытался я пошевелить своими мозгами.
— Точно! Гармоничное взаимодействие, так это назовём. Дак вот, у вас там, в Зоне, сложилась интересная, сложная, самобытная, так называемая организменная живая система. У нас тут тоже нехилая организация. А Упырь привык только жрать. Он не ищет гармоний, он не одну систему разорвал и проглотил на своём пути. Но и это тоже его право как живого, хоть и хищника.
Я продолжил тему своим замечанием, что это обычное дело в экосистемных отношениях. Хищники, жертвы, пищевые пирамиды, экониши…
— Да! — обрадовался моему пониманию вопроса Шаман. — Но когда хищник распоясывается, разрастается и всё сжирает, то и саму систему уничтожает, и сам гибнет. И вся ветвь развития заканчивается тупиком. Поэтому важно где-то в середине притормозить этот процесс гонки к лидерству и позаботиться о синергии больше, чем о собственной шкуре.
— Точно, так человек и выделился из биосферы, организовав новую, свою собственную ноосферу, — согласился я с рассуждением хозяина.
— И что самое интересное, — продолжал разговор Шаман, — дак это то, что на новом уровне всё начинается сначала. Опять своеобразная экосистема, опять экониши, опять хищники и жертвы и т. д. Сильные гнобят и жрут слабых. Города пожирают деревни и городки, мегаполисы высасывают соки из городов. Коалиции городов — государства — в свою очередь тоже хотят хлеба и зрелищ. Вот всё так и крутится спиралью в тар-тарары. Энергия остывает, распыляется и теряется во взаимодействиях. Так бы всё и превратилось в холодную пыль, если бы не эффект гармоничных взаимодействий, синергии, который и выводит ситуацию из пике всей системы к полной энтропии. Пока старая система медленно движется к остыванию, отпочковывается новая ветвь эволюции, образуя своё пространство и своё время.
— Ну?.. — выдавил я, скрежеща мозгами изо всех сил. — Резюме-то в чём?
— Да всё просто, в общем, — ответил хозяин, заметив, что его философствования приводят меня в некоторый ступор. — Формула старая — «ты мне, я тебе». У вас есть то, что очень нужно мне, а я могу помочь вам. А Упырь Зону как сущность, достойную уважения, не воспринимает. Его взаимоотношение с этой системой ведёт к её уничтожению. И его самого тоже в конце концов.
 Я стал перебирать в памяти, что же, собственно, могло так интересовать Городского Шамана, кроме энергона?.. Золото, икра, артефакт?..
— Самое ценное — это люди, — как бы невзначай заметил Шаман. Но я понял, что он подслушал мои мысли.
— Видишь ли, Лешак, основная масса тамошних необычных жителей не способна выжить в наших обычных условиях, о них речи нет. А вот из молодёжи всё больше появляется ребят, способных жить вне Зоны и возможности свои сохранять. Я бы хотел обустроить их безбедно у нас. Проявить о них отеческую заботу, так сказать. Расставить по нужным местам согласно их желаниям и возможностям, конечно. Я бы им помог, они бы мне… Ну, как теория?
Предложение было пугающим и неоднозначным. Я попросил паузу.
— Подумать надо, посоветоваться. Сложно всё так сразу решить. Есть у меня такая возможность? — спросил я, не скрывая надежду.
— Думай, ради Бога, скажешь, когда надумаешь. Индеец вон тоже не сразу решился.
Ага, значит там уже в курсе предложения и, видимо, пошли на него… А мне что же делать в этой ситуации? Надо было поскорее обстоятельно поговорить с Индейцем.
Уединиться с ним удалось только после обеда, когда Инга, наконец, ушла по своим делам. На улицу нам пока что выходить хозяин не разрешил, и мы уединились в подвале, где стоял теннисный стол. Оказалось, что мы оба неплохо играем. Под перестук мячика я стал выяснять отношение Индейца и всех остальных, если они, конечно, были в курсе, к предложению Городского Шамана.
— С хозяином-то всё ясно, ему нужны свои люди на ключевых местах, да ещё и с необычными возможностями, — говорил мне Индеец. — Нам же поначалу показалось, что «торговать» молодыми людьми — это негуманно и неэтично. А с другой стороны, ну не век же нам куковать в замкнутом состоянии. Сам понимаешь, любая замкнутая система деградирует. От нас и так потихоньку люди расползаются, кто может, конечно. Вот я, ты, Упырь этот опять же. Кирыч — контрабандист наш — тоже постоянно шныряет туда-сюда. Шаман же хочет, чтобы мы целенаправленно подбирали ребят и отправляли к нему на обучение. Медведь особенно возмущался, он у нас там молодёжь пестует. Потом поразмышляли, с молодёжью побеседовали. Многие сами хотят на мир посмотреть и себя показать. А тут возможность вроде благоприятная. Некоторые потом вернутся. Своеобразный энергоинформационный обмен получится, и всё под контролем. Сам Шаман не агрессор и не монстр, да и люди вокруг него более-менее приличные обитают…
— Особенно вот Серый приличный, — заметил я в ответ.
— Серёга теперь уже успокоился. В молодости буйный был. Двенадцать лет в зоне. Теперь вот остепенился, делом давно уже нужным увлёкся. Реставратор он — самоучка. Дома работает. Многие очень крутые коллекционеры ему доверяют. Вот и городской наш Шаман тоже с ним на этой почве в контакте. А Инга его, сам видишь, настоящий учёный, хоть и с изотерическим уклоном. Сам-то Серый изменился, а слава и уважение в блатном мире за ним остались. Многие к нему за советом и помощью приходят и в спорах к нему апеллируют.
— Да уж…
Инга мне как-то сразу была симпатична. Постепенно я начал склоняться к тому, что решение выбрано правильное и нужно его поддержать.
Вечером появилась Инга, чтобы утащить домой загулявшего немного Серого. Пока мы дегустировали приятное хорватское вино под названием «Пэльешац» с осликом на этикетке, любезно предложенное хозяином, художница поведала мне своё видение того, почему социум сохраняет в себе андеграундный слой. То есть почему мафия бессмертна. По её версии выходило так, что это первичный, архаичный способ организации общественной системы. Так были организованы ещё первобытные племена. И сохраняется он на случай глобальных катастроф, когда разрушатся все современные государственные формы организации общества. А без организации, хоть и примитивной, наступает звериный хаос. Отсутствие хоть какого-то ритуала и закона, хоть и по понятиям, гораздо хуже полного беззакония.
Теория была интересная. Я решил обдумать её как-нибудь потом, на досуге. Под занавес Городской Шаман сообщил мне, что завтра я могу выйти на работу. Пойдём мы вместе с Индейцем. Он прикроет, если что, от мелких пакостей. Так и порешили.
Утром доехали до нашей конторы на машине Городского Шамана. Индеец прошёл через нашу проходную, словно работал здесь директором, которого положено знать в лицо. Я уже и удивляться ему устал. В моём кабинете всё было по-прежнему, только аккуратно перебрали вещи. Уж и не знаю, что они хотели найти, а может, и подбросили чего… На всякий случай я стал тщательно осматривать все возможные потайные места. Индеец достал из-за пазухи совсем маленький бубен и впал в медитацию.
Как я и ожидал, найти они ничего не могли, а вот загрузили по полной на всякий случай. Под сейфом лежал пистолет, наверняка с двумя висящими на нём трупами, по картотеке, как минимум. В тумбочке — пачки денег, видимо, предполагаемая взятка, а в горшке с геранью наркота прикопана. Пистолет и наркотики я бы сам и не нашёл, если бы Индеец не подсказал. По его же подсказке я ни к чему не притрагивался, и всё осталось на своём месте.
Как позже выяснилось, пока мы были в кабинете, приехали сразу три следственные бригады из трёх серьёзных ведомств, но не смогли найти мой кабинет. После чего оштрафовали директора за ложный вызов и уехали восвояси.
Папка с документами по нашей Зоне лежала у меня на столе, на видном месте. Я полистал её и отложил в сторону. Всё было по-прежнему. Сотрудники меня сторонились ещё больше, видимо, их обработали как надо. Уж и не знаю, что там им про меня наговорили. Я попытался как-то выяснить, но разговаривать со мной никто не хотел. Даже мои приятели по корпоративам и теннисному столу и те ретировались с нескрываемой неприязнью. Очень неприятное ощущение, когда отторгает весь коллектив. В первобытные времена, когда изгоняли из племени, люди умирали с горя, так учёные люди пишут. Пришлось терпеть и что-то даже продолжать делать. Работалось с трудом. Настроение совсем пропало. К тому же Индеец сказал, что обстановка ухудшается. Хорошо бы на связь с Медведем или Старостой выйти. Я нашёл в туалетной подсобке подходящее ведро и прямо у себя в кабинете вошёл в Сеть.
Меня уже ждали. Без всяких предисловий Староста сразу стал объяснять ситуацию. Удерживать всё под контролем в городе было уже невозможно. Упырь задействовал все свои энергетические легальные и нелегальные возможности. Он уже готов был устроить государственный переворот, взорвать что-нибудь по-крупному. Даже рассчитывалась возможность долбануть по городу метеоритом из космоса. Якобы совершенно случайно. И всё это должно было остаться на моей совести.
И действительно, нет такого преступления, на которое не пошёл бы всякий упырь ради 300% годовых…
В общем, нам с Индейцем необходимо было завтра же покинуть город и перебраться во Встелькино под защиту общины мутантов.
По всем правилам я выписал себе командировку, и мы отбыли. Документы по освоению Корячского горного массива я захватил с собой. Организацией нашей переброски в Зону занялся Городской Шаман.
В Сибирь перелетели самолётом без всякой регистрации и других формальностей. Дальше ещё немного поездом, потом с какой-то частной геологической компанией на вездеходах — и в Зону уже входили пешком.
Чем ближе мы приближались к Зоне, тем сильнее у меня обострялись лешачьи возможности: обострилось чутьё, волосы на спине и животе как-то незаметно проросли, уши немного удлинились и тоже омохнатились. В общем, мой дом был лес и волки были мне родня.
Индеец тоже почувствовал себя дома. Пока три дня шли пешком, почти и не разговаривали. Принюхивались, прислушивались, наслаждаясь свободой и лесом. Вечером у костра Индеец впадал в свою шаманскую медитацию, а я просто сидел и смотрел на огонь, пожёвывая подхваченные по дороге веточки и сухие травинки. Ходить по снегу в тайге очень сложно для простого человека, но не для лешего с индейским шаманом. Двигались мы быстро и бесшумно. Наконец наткнулись на стайку волчишек размером с кролика, которые смешно пытались на нас поохотиться. Всё, мы были уже на своей территории. На подходах к деревне удалось зашибить палкой снигиря, который был размером с индюка. Потащили его с собой, чтобы не с пустыми руками к Старосте в гости являться.
Как и в первое моё посещение, зима к концу, поздний вечер, тишина, дымки над избами. На крыльце Медведь стоит, машет руками. Давно нас уже учуял, рычит нам весело басом:
— С возвращением, бродяги! Чего это притащили?
— Гуся в яблоках, «издрасьте»! — приветствовал я своего старого приятеля, обнимая его мощную фигуру.
— Ага, Индеец, — рыкнул Медведь, подхватывая шамана под мышки и поднимая, как ребёнка.
— Ну всё, всё, Медведь, опускай давай, «сомки» хочется, спасу нет.
Индеец вывернулся, наконец, из мощных объятий, и мы вошли в дом.
— Папа Карло, встречай, буратины прибыли, — сообщил радостную весть Медведь, проталкивая нас вперёд.
Староста с радостной улыбкой спрыгнул со стула и засеменил к нам на своих маленьких ножках, растопырив руки для объятий.
— Ждём вас, ждём! И сомогонку припасли, как же без неё, родимой, — протараторил Староста, поочерёдно пожимая нам руки и обнимаясь с нами.
— У нас тут новости! — сообщил радостно Медведь. — Хорёк завёлся, ох и злобная тварь! Размером с леопарда, наверное. Вчера вторую курицу-переростка у Карасика утащил, и собака его ничем не помогла. А ещё Гарик-Сом со своим гаремом расплодились: аж семь мальков вывели! Мы думали, опять кака мутация страшная будет, ан нет! Нормальные люди, только двоякодышащие. Жабры у них небольшие за ушами и психополе необыкновенной мощности, как у нашего Старосты и у «йетих, из леса», как Кирыч Дашу с её народом называет. В общем, забрала Даша этот выводок к себе на обучение. И я с ними ещё немного сам занимаюсь.
Медведь всё вывалил на нас сразу, чтобы на этом больше не останавливаться. А когда все разместились за столом, где пыхтел самовар и ждал графинчик бурой жидкости, разговор пошёл о главном.
Первым делом я стал выспрашивать, где мои родные и что с ними случилось. Оказалось, что спрятали их хорошо, но не совсем обычным способом. Староста придумал и исполнил один изящный финт. Он дистанционно блокировал в сознании Упреева информацию о моей семье. Их просто для него никогда и нигде не было. Он даже думать не мог в эту сторону. Связаться с ними я пока что не мог, только узнал, что супруга звонила мне на работу и ей сообщили, что я срочно уехал в особо важную командировку. Хорошо, что хоть этот вопрос отпал.
— У нас тут сейчас спокойно всё, — продолжал докладывать текущую обстановку Староста, разливая по глотку священный наш напиток.
— А вот Вуматовка вся бурлит. Много ихних мужиков подрядилось Упырю помогать. А «сомку» они тоже варить умеют. Техники пригнали кучу. Работа споро идёт. Мачты ночью из космоса спустили. Торопятся, блин… Мы с ними пытались поговорить, с бабами ихними, но никакого эффекта. Зомбировал их Упырь большими деньгами. И нас готовы всех истребить, и сами сдохнуть. Вот такие дела, Лешак… Попал ты с нами в переплёт.
— Да ладно, чего заранее панихиду заказывать... Может, и отобьёмся ещё… — расхрабрился я после «сомки».
— Да отобьемся, конечно! — поддержал меня бравым рыком Медведь. — Взорвём к чертям все их башни. Пока там йети с кем-то полями меряются, притащим ночью взрывчатки и шандарахнем на всю тайгу-матушку.
— Эх, Миша… Подрывник ты наш… С Упырём злодейством померяться решил? — осадил его немного Староста. Потом резко вскочил и побежал к окну, вопя:
— Смотри ж ты, какая зараза, подслушивают!
Все, расслабившиеся было в тепле, напряглись. Индеец схватил свой бубен. У меня аж шерсть на загривке вздыбилась. Мгновенно включились все мои экстрасенсорные чувства. Накинув по пути какую-то телогрейку, я выскочил на улицу и по наитию метнулся к лесу. Только уже на бегу осознал, что гонюсь за какой-то тушей, скачущей по глубокому снегу в сторону спасительных елей.
— Я срежу, гони на меня, — услышал я за спиной хрип Медведя. Не успело существо скрыться, как в темноте напоролось на Медведя. Тут и я, подоспев вовремя, вцепился твари в загривок. Зверь зарычал и заматерился:
— Суки! Пустите! Б… буду, загрызу! — и попытался кусаться. Но Медведь зажал ему рот мощной своей ладонью, как зажимают пасть собаке, когда заставляют её выплюнуть какую-нибудь съеденную гадость. Я же быстро вставил ему в рот толстый сучок и примотал его первыми попавшимися под руки гибкими прутиками вокруг морды. Потом мы свалили непрошеного гостя набок.
— Да он, оказывается, с человечьими мозгами! На Упыря, гад, работаешь? — возмущённо прошипел Медведь.
— Пошёл ты на х… — огрызнулся матом Хорёк и попытался вывернуться из рук Медведя и разодрать нас когтями. Пришлось зажать его как следует и скрутить ремнём передние и задние лапы. Подвесили странного зверя за ноги на жерди, как добычу, и понесли домой.
Пока несли, Медведь сообщил мне, что это и есть тот самый Хорёк. Только никто не подозревал, что он разумный и шпион вдобавок.
Допёрли мы свою ношу к дому Старосты и бросили Хорька посреди комнаты связанным. Староста походил, походил вокруг того и попросил нас всех удалиться на время.
— Сейчас перевоспитывать будет. Тут, на своей территории, наверняка получится, — просветил нас с Индейцем Медведь уже на улице. Полчаса, наверное, прошло, пока мы на небе «считали звёзды» и пытались определить созвездия. Потом Медведь решил, что можно уже заходить, наверное…
Староста сидел на полу в углу, откинувшись к стенке и закрыв глаза. Хорёк лежал рядом развязанный и хныкал жалобно.
— Баба Вера мне молочко давала и ку-у-рочку-у…
Даже жалко его стало. Напомнил он мне змея Юшу.
— Круто ты его обломал, — уважительно сказал Индеец, обращаясь к Старосте. — Самому-то помощь не требуется?
— Не-е, нормально всё, — отозвался глухо карлик, — сейчас оклемаюсь маленько.
Он поднялся и заковылял к столу, продолжая бурчать:
— Сильный гад — Упырь… Как заморочил пацана-то. Еле-еле морок отвёл.
— А эти, — покосился с опаской Хорёк в нашу сторону, продолжая жаловаться на жизнь, — поймали, били Хорька… Кости ломали… А Хорёк хороший…
— Да ладно, никто тебе кости не ломал ещё, — примирительно сообщил Медведь, подсаживаясь к столу. — «Сомки» хочешь глоток?
— Глоточек можно, если не жалко, — отозвался шпион.
— Ложку дам, а больше не заслужил, — решил Медведь, и мы согласились с ним.
К утру отдохнуть толком не удалось. На лавке спать было неудобно, Медведь и Хорёк-диверсант храпели по очереди, причём совершенно неритмично.
И тем не менее рано утром мы начали действовать. Задача Хорька была в том, чтобы доложить своим хозяевам о моём прибытии. В нашем распоряжении было не больше двух дней. Решено было, что через два дня Хорёк вернётся и доложит обо мне, чтобы хозяева резких движений не делали. За это время Медведь с Индейцем должны встретиться с Дашей в моей таёжной берлоге и обсудить варианты нашего сопротивления. Моя же задача состояла в том, чтобы найти Гарика-Сома в болоте. Лучше меня всё равно его никто не чует, а зимует он где-то в глубине болота. Зачем нам понадобился этот Гарик, мне не сообщили на случай какого-то психосканирования. Что это такое, выяснять мне было некогда, и пришлось поверить на слово.

4.

Заснеженное болото подо льдом простиралось на несколько десятков километров. Там, где-то на стометровой глубине, и залегал сам Гарик. А может, и ещё кто… Подруги его вместе с детьми были в подземелье у йети.
Чтобы размяться и активизировать максимально свои чувства, я побродил немного по лесу и только потом уже пошёл к болоту. Прислушиваясь к своим ощущениям, я бродил, периодически разгребая снег, оплавляя руками лёд и всматриваясь в подлёдную темень. Пару раз где-то в глубине я почувствовал скопления больших рыбин, но Гарика-Сома там не было. Только через несколько часов таких поисков я вроде почувствовал, что Гарик где-то близко. Расковырял дырку во льду своим заветным долотом и капнул туда несколько капель «сомки». Сделал и сам один глоток, ощущая, как разливается тепло по всему организму. Гарика разбудило, скорее, это моё ощущение счастья, чем запах волшебного зелья.
Сначала откуда-то из глубин появились пузыри и выдали с шипением порцию вонючего газа. Потом приблизилось тёмное пятно и я услышал знакомое шипение:
— А-а, Лешак пожаловал… Ну и дубар тут у вас...
Мне даже показалось, что Гарик-Сом поёживается спросонья.
— Ты это, — продолжал шипеть Гарик, — иди в избу, протопи там печку, а позже и я нарисуюсь.
Сказано — сделано. Изба, где жили подружки Гарика, совсем уже почти утопла в болоте. Дверь была не заперта. Вместо пола был лёд. Еле живая печка торчала прямо изо льда. Кроме старой лавки стола и шкафчика, вмёрзли в лёд и три пустых поломанных детских люльки. Какое-то печальное зрелище…
Дров, конечно, в запасе не было. Пришлось их притащить из леса. Только через час или больше удалось, наконец, развести огонь. Потом я решил раздолбить в углу прорубь, чтобы Гарик мог вылезти наружу. Что он и проделал через некоторое время. Вид у него был скользкий, илистый и вялый. Пришлось начать с извинений.
— Прости, Гарик, что разбудил тебя, только дела не терпят отлагательств.
— Да ладно, верю. Давай «сомки» глотнём, раз такое дело.
Глотнули вместе. Вкратце я обрисовал общую ситуацию.
— Да-а, как оно всё вывернулось, оказывается… — прошепелявил Сом. — И теперь вот, значит, я всем понадобился… Ты енто, вон ведро возьми и спроси Дашку первым делом, как там мои. Понял?
— Понял, — ответил я.
— Потом просто спроси: «Двери, что ли, открыть?» Просто так скажи и всё. Понял?
— Да понял, понял.
Я уже натягивал на голову старое дырявое ведро. Связь сработала сразу. Я очутился у себя в хижине, там было совсем тесно. Медведь, Индеец и огромная Даша заняли почти всё мой жилое пространство.
— Во, Лешак на связи, — первой почувствовала меня Даша.
— Даша, привет! Быстро говори, как там дети Гарика?
— Да всё нормально, учатся хорошо, здоровы, растут быстро. Что он ещё спрашивает?
— Гарик спрашивает, двери, что ли, открыть? — почти прокричал я, потому как связь портилась и меня что-то выталкивало из хижины. Услышал только быстрый ответ Даши:
— Пусть открывает! Иди смело и борись. Там тебя никто не тронет… Наверное.
Связь прервалась. Куда смело нужно идти и кто и где меня, наверное, не тронет, я не понял. Понадеялся на авось и сказал Гарику-Сому, чтобы открывал.
— Ну смотри, Лешак, нырять придётся. Дверь внизу. Метров семь всего проплыть-то. Я тебя дотащу, ты, главное, не дёргайся. Тебя судорога сведёт от холода. Я тебя сам в дверь запихну.
— Ну ни хрена себе… — я аж выругался от неожиданности. — Я же лесной, а не водяной. Да ещё зимой под лёд…
— И темнеет уже, — проговорил с издёвкой Гарик.
— И куда я попаду через эту дверь?
— Куда, куда… На Нибиру, конечно. Пошли давай, печка остыла уже, сейчас прорубь замерзать начнёт. Да, и разденься догола, тут по-другому не получится.
— Во, блин, час от часу не легче, — пробурчал я, с трудом заставляя себя стягивать одежду.
– Не ссы, приятель! Из воды вышли, в воду и войдём. «Сомку» давай сюда, — и он сунул бутылочку куда-то в складку на животе. Потом взял меня за руку своими скользкими плавниками и мы пошли в прорубь. Раздумывать было нельзя. Если бы я начал думать, то послал бы всё к чёрту и убежал подальше. А так хлюпнулся вслед за Сомом в тёмную и холодную глубину.
Нулевой температуры вода обожгла всё тело и сдавила мозг. Сердце застучало со страшной силой. Где-то внутри живота включился и заработал излучатель тепла. Я даже попытался плыть, но через несколько движений тело перестало меня слушаться и сознание сжалось в самый мозжечок. Я, как сквозь сон, чувствовал, как меня всё тянут и тянут на глубину. Потом хрясть — и я как будто куда-то вывалился.
— Давай, всё, пока, ни пуха!
Гарик был как будто за стеклянной дверью, а я в тёплой и вонючей жиже. Прошептал только в ответ:
— К чёрту тебя! — и сознание на минуту отключилось. Потом приятный женский голос сказал:
— Добро пожаловать, разумное земное земноводное! — и включился свет. Я лежал в огромной ванне с вонючей жижей в большом помещении с мерцающим зелёным светом.
— Ой, простите, — извинился голос, — добро пожаловать на Нибиру, человек!
— Вот именно, — согласился я с голосом.
— Просто этим входом люди обычно не пользуются, — пояснила мне девушка ослепительной, чувственной красоты, появившаяся прямо из стены.
— Ага, нибируйские чудеса начались, — пояснил я сам себе. — А ты, значит, мой гид?
— Я рада, что Вы меня помните, Ваше лесное превосходительство Александр Лешаков, — обрадовано выдала мне красавица.
— Как там тебя зовут-то?.. Ириска, кажется…
— Можно и так, милый, — согласилось со мной искусственное существо.
Я сел в грязи: вставать голым было немного стеснительно, даже перед роботом.
— Ирис, мне бы окупнуться, — жалобно попросил я свою проводницу. Сидеть по пояс в болотной жиже большого удовольствия не доставляло.
— Сюда, пожалуйста, — указала девушка на появившийся на полу белый квадрат. Я вылез из грязевой ванны. Жижа с меня стекала на пол и тут же исчезала. Когда я встал на место, то сверху, прямо из ниоткуда, на голову полилась тёплая и ароматная водичка. Всё, что лилось сверху, исчезало подо мной прямо в белый пол. Отвернувшись от спутницы, я полностью отдался наслаждению от горячего душа. После охлаждения и грязи было чрезвычайно приятно.
Вдоволь накупавшись и согревшись, я вышел из квадрата. Вся вода каким-то чудом молниеносно с меня стекла, так что я остался совершенно сухим, только кожа приятно увлажнилась.
— Я что, тут голый буду ходить? — озадачил я вопросом своего гида.
Она обворожительно улыбнулась.
— Как пожелаете, мой государь.
— Одеться хочу, не принято у нас голым ходить.
— Вот, выбирай, — девушка небрежно повела рукой, зачем-то перейдя со мной на «ты» и у меня в голове вихрем понеслись сотни вариантов одежды. Я ткнул наугад, чего попроще. Тут же на меня откуда-то упал лучик света и я оказался одет в мягкую фланелевую рубашку без затей, зелёного цвета, такие же мягкие штанишки, только коричневые, и яркие красные блестящие тапочки. Стало гораздо комфортнее.
— Тебе так идёт… — совершенно искренне произнесла Ирис.
— Спасибо, что дальше по распорядку? — приготовился я получить вкусный обед и всё остальное.
— Дальше меня интересует, как Вы будете оплачивать свой круиз, — улыбаясь, но серьёзно произнесла девушка, опять перескочив на официальное «вы».
— О, как! — вырвалось у меня само собой. — И здесь опять «за рыбу деньги».
 Я помялся с минуту, не зная, как изворачиваться. То ли просить политического убежища, то ли требовать адвоката. Или вообще сдаться на милость врага. Наконец кое-как сообразил:
— А в кредит нельзя?
— Можно, — весело отозвалась красавица, — только поручитель нужен.
— Землянка Даша из народа йети, — не придумав ничего лучшего, предложил я.
— Поручитель зафиксирован, кредит одобрен, — тут же ответила Ирис и добавила:
— Добро пожаловать на Нибиру!
Прямо из пространства с ванной мы вошли в мои апартаменты. Видимо, дезинфекцию и таможенный осмотр со мной во время душа уже произвели. Быстро у них тут всё: и кнопку нажимать не надо, как спина мокрая.
Всё было, как и положено. Стол с яствами, красивая обстановка. Большая кровать, и Ирис на неё уже прилегла призывно. Есть давно уже хотелось. Отведал несколько блюд, понравилось. Попил что-то похожее на вино… Тоже приятно. Бухнулся рядом с девушкой. Вся обстановка говорила: расслабься, отключись, отдыхай, наслаждайся…
Уже моя ладонь поглаживала обнажённое красивое бедро девушки, когда в мыслях тихо-тихо прошепталось: «Охмуряют ведь, морок наводят… Хотят, чтобы я забылся и перестал действовать…»
Я сделал над собой усилие и отвлёкся от сексуальных мыслей.
— Морок мы и сами горазды наводить, — решил я. Хотя раньше, надо сказать, способностей таких за собой не замечал.
— Ириска, а ты можешь другой облик принять, не такой раздражающий? — начал я выбираться из навязываемой ситуации.
— Какой пожелаешь, дорогой? — мило поинтересовалась девушка.
— Старосту нашего — карлика-колдуна — знаешь?
Ирис удивлённо хмыкнула, встала с кровати и вошла в стенку. Тут же из стены вышел Староста в коротких жёлтых штанишках, сапожках и телогрейке. Борода только чуть короче, чем у настоящего.
— Так лучше? — спросил Староста. — Мне раздеться?
— Не надо! — ответил я строго. — Я здесь по делам, пошли вопрос с энергоном решать.
Староста наш, понятное дело, никаких эротических мыслей у меня не вызывал и только настраивал на деловой лад.
— Сейчас посмотрю, что там у вас с ним, — ответил Староста и замер на пару секунд.
— Ага, вопрос по протесту землянских йети против концерна «Мега-эн» будет рассмотрен в течение следующего года. На данный момент добыча энергона возможна только по согласованию с вами или с Борисом Упреевым. На его кандидатуре настоял региональный управитель «Мега-эн». Сегодня суд нижнего звена зарегистрировал согласование с Упреевым, и завтра начнётся выемка энергона. Через два ваших дня всё будет закончено без экологических нарушений. Ещё есть вопросы?
— Есть! — возмутился я. — Там же передохнут все без светильников. Тысячи людей!
— Ну, не совсем людей, — весело сообщил псевдо-Староста, — просто биологическая флуктуация, генетический сбой. Само собой, через сто лет всё придёт в норму и следов не останется. Согласно межгалактическому гуманистическому кодексу, целое важнее части, меньшинство вынуждено подчиняться решению большинства, ценность объекта определяется иерархическим коэффициентом.
Последнее я не понял, но направление мысли мне не понравилось.
— А я думал, что каждая веточка единого древа имеет ценность…
— При необходимости приходится жертвовать и ветками, и листьями, сохраняя ствол, — продолжая мою ассоциативную аналогию, жёстко ответил карлик.
— А что, сейчас есть такая необходимость? — поинтересовался я у своего кибернетического гида в облике Старосты.
— Конечно! Исполнение норм закона и правил — всегда необходимость.
— Так уж и всегда? — не сдавался я. — А если закон не прав?
— Законы создаются высшими иерархическими сущностями межгалактического совета, и не нам с тобой их обсуждать, — категорично заявил Староста и добавил:
— Закон всегда прав!
— Законники хреновы, — вырвалось непроизвольно у меня.
  — Что я могу предпринять? Апелляцию какую-нибудь? Как процесс приостановить? — теряя надежду, спросил я гида.
— Через полчаса начнётся официальная часть регистрации согласования. Ты можешь присутствовать и высказать своё несогласие с решением. Заявление может быть рассмотрено в следующем году.
— Через год там вымрут все, — удручённо сказал я, — но присутствовать хочу. Всё же последний шанс.
— Вот ещё что, тебя хочет видеть землянка Даша. Пропустить? — официально обратился ко мне гид.
— Конечно! — обрадовался я. — Всё не одному биться.
Даша появилась незамедлительно. По-деловому прошлась в апартаментах, удивлённо осмотрела моего гида и плюхнулась на кровать, прорычав телепатически:
— Рада видеть тебя, Лешак!
Я слегка остолбенел от удивления, потому что сопровождающим её гидом был я сам. То есть гид в моём образе.
— Видишь, одинаково мыслим, — сообщила мне Даша. — А то подсунули красавца и я с ним чуть про всё не забыла.
— Я, значит, у тебя любовных мыслей не вызываю? — улыбнулся я, осознав пикантность ситуации.
«Ну хоть бы Медведя запросила, что ли», — пронеслось у меня в голове. Даша уловила мысль и ответила:
— Медведь симпатичный, на нас похож… А ты белый, лысый, а в этой одежонке вообще, противный такой. С тобой делами только и заниматься…
— Ну спасибо, подруга, ладно, припомню ещё.
— Припомнишь-припомнишь, — согласилась Даша.
— В общем, слушай, Лешак, как только Упырь блокаду ослабил после регистрации, я сразу сюда рванула, к тебе на помощь. Вот твой артефакт на всякий случай, — протянула она мне долото, которое я оставил у Гарика в избе вместе с одеждой. — Может, пригодится чем... Что дальше делать будем?
— Официальная часть начнётся через десять минут, — сообщил я, который гид. Всё это время я осматривал собственный образ, пытаясь понять свои ощущения от увиденного. В общем, сам себе я совсем не понравился. Тут вспомнилось про кредит.
— Даша, я тебя поручителем заявил, ты не против?
— Не против, сейчас это не имеет значения. Что там за официальная часть?
— Не знаю ничего толком. Пойдём посмотрим? Нам же можно вдвоём там присутствовать? — обратился с последним вопросом я к обоим гидам. Они синхронно кивнули. И мы вчетвером прошли через стенку в новое пространство.

5.

То, куда мы попали, и помещением-то не назовёшь… То ли открытое, то ли закрытое… Слева что-то мельтешит, справа что-то струится. В центре объект — вроде стола, а на нём сидит Упреев и, довольный, болтает весело ногами. Много разноцветных сущностей толпится вокруг. На столе, рядом с Упырём, стоит хорошенькая молоденькая девчонка, которую он приобнимает за стройные ножки. Видимо, это его гид, решил я.
Увидев нас, Упреев соскочил со стола и с вампирской усмешкой сообщил:
— Всё, голубчики, «финита ля комедия»! Что подписано пером — не вырубишь топором. Так, кажется, говорят. Теперь сами вымрете все, как динозавры. И делать ничего не нужно.
— А сам ты тоже же вымрешь, — не очень уверенно рыкнула Даша.
— А вот и нет! — воскликнул Упырь. — Я со своими здесь вот перекантуюсь до полной адаптации. Всё уже оплачено. А вам домой! Ариведерчи, в общем.
— Я не согласен, я заявляю протест! — громко крикнул я, оглядываясь по сторонам.
— Протест принят к рассмотрению, как и было обещано, — сказали гиды хором. Ситуация накалялась. Ни Даша, ни я не знали, что нужно делать. Я решился от отчаянья долбануть Упыря долотом, пока он в зоне досягаемости, а там будь что будет. Местные сущности в наш разговор не вмешивались, видимо, из политкорректности. Я уже сделал шаг навстречу Упырю, и тут кто-то громко сказал (или громко подумал):
  — Стоп!
Все замерли в оцепенении.
— Это кто-то из иерархов межгалактического совета, — шепнул мне гид Староста. Они обычно такими мелкими делами не занимаются. Он вправе решить всё сразу и теперь.
— Заяви права, — тихо просигналила мне Даша.
— На что права, на Землю? — не разобравшись с её предложением, уточнил я ситуацию.
— Какую Землю? На энергон, конечно! — отозвалась быстро Даша.
— Заявляю права на энергон, который на Земле! — опять громко прокричал я в пустоту. Иерарх присутствовал в пространстве собрания в виде сверкающей извивающейся линии. Кто он, что он и как с ним общаться, я и понятия не имел.
— Заявление принято, — бесстрастно сообщил Иерарх. Кто-то из окружавших нас недовольно зашумел.
— Покажите мне артефакт, — помедлив, выдал просьбу непонятный Иерарх.
— Какой артефакт? — уточнил я на всякий случай, не поняв, меня ли просят, или ещё кого-то.
— Долото покажи, — подсказал гид Староста.
Я вытянул вперёд свою ценность и увидел, как один из завитков на лезвии засветился.
— Подтверждён завет с твоими предками, Лешак, — пояснял мне гид, — теперь рассматривается твоё заявление. Оказывается, тысячелетия назад Иерарх имел с твоими пращурами отношения и они чем-то ему помогли. Подтверждён твой генетический статус.
И в конце совсем тихо добавил:
— Вопрос решён в твою пользу.
От души немного отлегло. Даша рядом дрожала от напряжения. Я слышал сумбурный бег ей мыслей. В моей голове творился неменьший хаос.
Упырь тем временем задёргался, нервно переговариваясь со своим гидом и ещё несколькими сине-зелёными. Потом заскочил на стол и закричал:
— Позвольте, а кто производственные и другие расходы консорциума компенсирует?.. Мы всё по закону делали!
Сине-зелёные одобрительно закивали и забулькали.
— Претензия принимается, — определился Иерарх.
— Задавит деньгами, — пронеслась у меня в голове дашина мысль.
— Расходы необходимо возместить сейчас, — решил Иерарх. — Ответственный — Лешаков.
Из огня да в полымя. Что дальше делать, ни я, ни Даша не понимали. То ли долото заложить, то ли душу…
— Ты что-то про кредит говорил… — выразила Даша очень слабую надежду. И тут меня осенило.
— Я прошу кредит, — проговорил я в ухо своему гиду. Тот сразу отозвался:
  — Поручитель?
— Нет, залог!
— Что именно? Долото? — спокойно произнёс Староста-гид, но мне показалось, что он издевается.
— Земной энергон! — ответил я уверенно.
— Весь или часть? — уже совсем серьёзно спросил гид.
— А сколько надо для компенсации затрат?
— Пятой части вполне хватит.
— Оформляй и сразу переводи, кому следует, в качестве компенсации, — решился я, почти не размышляя. И под конец только опомнился и спросил:
— А на какой срок?
— До 20 ваших лет, — ответил мой карлик-гид.
— Давай на полный срок, — сказал я и подумал: «А там или ишак сдохнет, или падишах…»
Даша услышала мои мысли и всё одобрила. Да и выхода у нас другого не было. Разберёмся постепенно и выкрутимся как-нибудь.
— Оплата прошла, все претензии сняты, — сообщил Иерарх и растворился. Присутствующие тоже начали улетать, расходиться и растворяться. Упырь заявил: «Все суки! Мы ещё пересечёмся!» — и тоже ретировался.
— Мстить, гад, будет, — высказал я Даше свои опасения.
— Посмотрим, — откликнулась моя подруга. — Теперь выбираться как-то надо отсюда.
— Нам бы домой, — обратился я к гидам. — А то здесь у вас, поди, каждая секунда сто баксов стоит…
— Расходы все высчитаны из кредитной суммы, — отчитались опять хором наши сопровождающие.
— И ещё вот что, — обратился ко мне Староста-гид, — остаток суммы распределён пополам на вас двоих. Вот аналог вашей земной карточки, — и гид передал мне маленький жёлтенький шарик в несколько миллиметров диаметром.
— Такой же у Даши.
Шарик влез мне под кожу на ладони и там растворился.
— Ну и ладно, пригодится, — решил я и уточнил:
— А где банкомат-то?
— Все расчёты через наши нибируйские платёжные центры, естественно, — объяснил гид.
— Ясно вроде всё, а, Даша? Я так понимаю, что, если бы Верховный Иерарх не появился, то нам всем кранты бы были?..
Даша мысленно кивнула в ответ, а гиды, подслушав наше общение, начали разъяснять, что якобы сработала их новейшая информационно-поисковая система. Когда Даша прибыла на планету, она официально зарегистрировала долото на таможне. Оно было просканировано, и система запомнила информацию. Потом эта умница сопоставила данные моей генетической линии, информацию по артефакту, выявила связь с Иерархом и подсунула данные ему на «рабочий стол». Вся система обладает определёнными предсказательными способностями и, предчувствуя мою претензию и сильный эмоциональный всплеск, отметила информацию как значимую. Иерарх заметил сигнал, заинтересовался и, согласно древнему завету, прибыл к месту событий.
— И, в конце концов, жизнь продолжается, — выдал я резюме и решил прояснить всё до конца.
— А вопрос можно системе задать?
— Задавай, — согласились гиды.
— Бог есть?
— Есть!
— А как, где?
— Для тебя — мы и всё остальное, а для нас — ты и всё остальное.
— А если одного из двух нет?
— Всё есть всегда.
— И я всегда?
— Всегда, только в разных состояниях вероятной завершённости. До рождения — в потенциальном состоянии с убывающей вероятностью, после смерти — в распределённом состоянии с уменьшающейся необходимостью целостности. Такой ответ понятен?
— Понятен, — пробурчал я, хотя и не понял ничего толком.
— Ладно, потом в интернете уточнишь, — завершила разговор Даша, и мы направились к выходу с планеты.

6.

Одежда моя исчезла ещё в комнате для телепортации. Хорошо Даше: она вся в шерсти. А мне было зябко. У меня же не такая густая шерсть — хотя тоже больше среднего, по человеческим меркам, конечно, наросла. Попали мы на Землю, в помещение, через которое я путешествовал в первый раз. Пещера осыпалась, и пришлось откапывать проход руками, долотом и палкой. Кое-как выбрались наружу. Хорошо хоть день был. Морозец небольшой: градусов десять — пятнадцать. Голыми в лесу зимой из разумных могут выжить или йети, или вот лешие. Был бы кто попроще, издох бы от такого путешествия два раза уже.
— Дорогу найдёшь, надеюсь? — спросила меня попутчица, отряхивая последние куски земли и снега со своей шерсти.
— Естественно, — отозвался я, — места-то обжитые.
— Тогда беги, увидимся ещё.
— Д-давай, п-пока, — попрощался я через стук зубов и побежал.
Через полчаса я понял, что заблудился, и так разозлился, что сами собой включились все мои лешачьи экстрасенсорные возможности. Дальше я двигался уже по запаху, звуку и, вообще, по интуиции.
В моём родовом гнезде уже ждал Медведь. Очаг хорошо протоплен, каша сварена, и на столе флакончик «сомки».
— Я переживал-переживал, — радостно зарычал мой приятель, прижимая меня к себе своими мощными руками-лапами. — А Даша, видать, к своим убежала?..
— Что там, как там? Ничего не знаю, только утром йети сообщили, что вроде разрешилось в нашу пользу.
Пришлось рассказывать всё подробно, одновременно жуя, глотая и запивая.
— Ах ты, как оно хорошо вышло! — подбадривал меня Медведь, хлопая ладонями по своим мохнатым бёдрам.
— А без космической поддержки от Упыря отобьёмся, никаких шансов у него нет, у паразита.
— Ну, дай Бог, — согласился я с Медведем и откинулся удовлетворённый на лавке, кутаясь в тулуп.
— Ты давай отдыхай сегодня, а завтра уйдёшь к йети, там тебя подучат маленько разной психополярной визуализации и биолокационной концентрации. Чтобы всякая шушера упырьская тебе больше не досаждала.
Надо так надо. Наутро встал ни свет ни заря, припёр дверь увесистой дубинкой и затрусил к йети. Быстрее начну учиться — быстрее закончу. А дело нужное, надо разобраться по возможности, что я ещё могу и чего дальше от жизни ожидать. Тут ещё Упреев, олигарх этот, мстить обещал. Свою армию телохранителей мне держать накладно, а так, глядишь, и правда отобьёмся…
Долго не плутал, по запаху и еле уловимым приметам нашёл вход в подземелья йети. У входа ждала уже Даша.
— Привет! Быстро решился, — просигналила она мне, махая издалека лохматой лапой.
Пронеслись на лифте вниз, и я снова оказался в объятиях летнего Адриатического побережья. Расслабуха, кайф… Думать ни о чём не хочется.
— По вечерам будешь купаться, — осадила меня немного Даша и продолжила строгим голосом-мыслью, провожая меня к месту моего временного пребывания, — с рассветом подъём, потом гимнастика. Уж извини, нагрузки большие будут, надо форму поддерживать. Жить будешь здесь, по соседству с детьми Гарика. Они мальчики тихие, да и на занятиях почти всё время. Твоим инструктором и ведущим будет Элис. Она у нас более значительный теоретик и педагог, чем я. Усёк?
— Ничего не имею против, — ответствовал я, обследуя свою новую келью. Обстановка спартанская, но жить можно. Что-то вроде электроплитки непонятно какого принципа работы, кастрюльки, чайник, бокалы. Пара комплектов белья, из одежды кое-что.
— Рационы у нас разные, поэтому готовить будешь сам, но по нашей рекомендации, а продукты тебе будет Элис приносить. Пойдём, с мальчиками сомовыми тебя познакомлю.
Мы обогнули наш холм-хижину и вошли в просторный холл. Там семеро ребят собирались на занятия. Красивые, спокойные, рассудительные.
— Это они перед нами такие паиньки, а когда одни, без присмотра, такую кутерьму могут устроить, что просто кошмар!
Даша потрепала ближайших парнишек по голове, они захихикали, выворачиваясь, из-под огромной лапы.
  — Это Александр Лешаков, ваш новый сосед, попрошу любить и жаловать. Будет за вами присматривать, если что, по-соседски. Так что попрошу не безобразничать и не шуметь.
— А какими предметами он с нами будет заниматься? – спросил один из мальчиков.
— Ничем он с вами не будет заниматься, — ответила всем сразу Даша, — он сам пришёл учиться.
— А что, старые тоже учатся? — не унимался дотошный сомёнок.
— Он не старый, да и учиться никогда не поздно, — вступилась за меня мохнатая разведчица и добавила тихонько, — пошли отсюда, а то мозги все вынесут. Да и им уже идти надо.
Я поспешил ретироваться за Дашей. Общаться с подростками опыта у меня большого не было, да и желания особого тоже. Даша ушла, и остаток дня я посвятил купанию и отдыху. Ночью меня замучили какие-то земноводные кошмары, а утром из меня начали вить верёвки и выворачивать наизнанку.
Элис появилась с восходом солнца, то есть с включением освещения.
— Привет, ученик! Как спалось? Невеста приснилась на новом месте?
— Это невесте жених должен присниться, — поправил я свою учительницу, — а снилась гадость какая-то болотная…
— Болотная?.. — задумчиво проговорила Элис. — Понятно, это тебя братья сомята мурыжат.
— Что делают? — решил я уточнить на всякий случай.
— Вскрыли твою защиту, влезли в твой сон и стали там хулиганить. Растут детишки. Вот с этого мы с тобой и начнём. Будешь учиться защищать свой внутренний мир. Один из способов психологического воздействия — проникновение в сон. Сначала научишься защищаться, а потом и самому действовать.
Вот и началось. Мягкие, кошачьи потягушки, проснувшись. Прыжки, растяжки, бег с закрытыми глазами. Питание в основном вегетарианское, сон каждые четыре часа. Основные тренировки — во сне. Самым сложным было проснуться прямо во сне и находиться там в осознанном состоянии. Память долго никак не включалась. Ни написать, ни прочесть что-либо не мог во сне. Всё срывалось на визуализированную символику. Элис постоянно невидимо присутствовала рядом и направляла мои действия.
Я быстро учился. Через неделю ко мне в сон уже никто не мог влезть без разрешения, даже Элис. Хотя теоретически сомята, объединившись, могли преодолеть любую защиту, но они ещё не научились синхронизировать свою деятельность, да и такие серьёзные действия со мной производить им было неинтересно и к тому же с каждым днём всё более опасно.
Во время бодрствования, отдыхая между психофизическими тренировками, мы беседовали с Элис на общефилософские темы. Моя наставница любила помудрствовать, лежа в тенёчке на берегу водоёма. Я сидел или лежал рядышком и со всех сил пытался вникнуть в суть её замысловатых мыслей.
Всё чаще мне вспоминалась встреча с космическим Иерархом. Почему он решил помочь нам и что там с моими предками было такого, что представитель высокоразвитых цивилизаций оказался обязан им и заключил завет?
Однажды, во время очередных философствований, я поинтересовался у Элис, возможны ли путешествия во времени. И она развернула мне целую систему рассуждений.
— Представь, что ты не вещь, ограниченная в пространстве и живущая во времени. Ты линия из прошлого в будущее, ты есть всегда. Поймай эту линию своего «я», ощути себя в безвременье. В будущее ты, может, и недалеко заберёшься — там генетическая линия самости ветвится и уходит в неопределённость. А вот в прошлом она точно есть и она устойчива. Понимаешь, гены — это такие информационные станции-ретрансляторы, которые и образуют эту самую линию. Но это относительно тебя линия, а вообще-то это пространство — инфопоток с нарастающей степенью сложности. Только это уже теория. Для практических действий с тебя информации хватит. Итак, цепляй этот поток и скользи по нему во времени в прошлое. Главное — сохраняй ощущение самости, точку своего «я». Это будет всё труднее и труднее, но ты должен суметь, если хочешь что-то узнать, конечно.
— А если я потеряю эту точку?
— Будешь ощущать себя кем-то из предков, растворишься там, и всё. А тело твоё без точки сборки — просто организм, по уровню ниже собаки или обезьяны — курица. То есть полное сумасшествие и отсутствие разума.
— Ты упоминаешь всё время точку сборки, можно поконкретнее про неё?
— В разных контекстах это разные понятия. В данном случае речь идёт о твоей социумной концентрации. Для тебя это твоё внутреннее пространство, а для сознания социума это просто линия. Простейший элемент, его составляющий. Вокруг этой линии радиальные события твоей сущности. Они начинаются в твоём внутреннем пространстве и распыляются во внешнем пространстве социума. Представил?
Я кивнул.
— Ну, теперь запомнишь. Всё просто. Задумал — сделал. Или сделал просто, что-нибудь не подумавши, а по инерции, из внутренних неосознанных побуждений. Или даже просто подумал сильно — получилось событие. Произошло изменение мироздания. Элементарный акт творения, или временная дискрета. Такт временной. Тик-так, тик-так и так далее. Понял?
— Нет, — честно признался я.
— Ну и ладно, — продолжила философствовать Элис, — может, потом поймёшь… События заполняют пространство и время, собственно, и образуя и то, и другое. Самое сложное в делах практических — это сдвинуть свою точку. Научиться расширять её в социум или уходить на подсознательные уровни бытия. Одна из таких возможностей и есть скольжение во времени. Почувствуй ток времени сквозь себя и вне себя. Стань вне времени и начинай своё путешествие.
Я лежал и обдумывал услышанное: «Легко сказать, сконцентрируйся, расслабься, ухватись за «верёвочку» и скользи… Попробую тренироваться, может, что и получится…»
Через неделю у меня стало что-то получаться. Скользнув за пределы своих прижизненных событий, я немного растерялся. Линия ветвилась, переплеталась с другими, сбивалась в клубки. Через семь-восемь ветвлений я решил дальше не мучиться и окунулся в события.
Лес — знакомый, понятный, я бреду за раненым оленем. За спиной тщательно завёрнутое в ветошь кремневое ружьё. Дома меня ждут жена, старенький отец и пятеро детей. Было больше, но двое уже умерли. У меня есть братья и сёстры, у всех семьи. Следуем мы путями сохранения своей истинной православной веры, уходя всё дальше и дальше на восток. У нас свои старые намоленные иконы и книги. И болезненная древняя семейная тайна, хранимая даже от своих единоверцев. С собой в Сибирь мы увезли небольшой «Велесов камень» и священное долото. Долото хранится у моего отца и после смерти перейдёт ко мне. Камень у моего дяди. Храним мы и два цикла сказок. Один — про охотника и великана. Великан был голоден и умирал, а охотник накормил его, и великан в благодарность подарил охотнику долото, чтобы тот построил себе дом. В голове роились ещё несколько сказок на похожую тематику. Второй цикл был про Медведя и Юшу — Пернатого Змея. Там было и Мировое Древо, и Ясный Сокол с перьями-молниями, и ещё куча древнеславянских персонажей. Ничего интересного по интерпретации древних сказок в голове моего предка не было. Его больше волновали треснувшая от старости икона и выборы церковного старосты. А также ещё множество хозяйственных забот.
В конце концов я почувствовал, что реалистичность событий и эмоции затягивают меня, и рванулся обратно. Очнувшись от путешествия, я поторопился рассказать всё подробно своей наставнице. Элис слушала внимательно, и её замечания в основном касались техники моей безопасности.

7.

  Занятия мои продолжались с переменным успехом. Связи с внешним миром у меня не было никакой. Упражнения мои были всё сложнее, а погружения в прошлое всё глубже. Где-то в девятом-десятом тысячелетии до нашей эры я наткнулся на один из первых палеоконтактов представителя моего рода, который и послужил образованию преданий и древнего завета.
Я был жрецом племенного союза Матери Ра. Сам я был из небольшого лесного племени Хранителей орехового дерева — лешняка. С детства меня отдали в храм, где я зазубривал длинные песнопения. С этим делом у меня шло неважно, зато проявился талант в работе с деревом. Этим ремеслом владели многие из лесных жителей. И при храме моё искусство тоже оказалось полезным. Постепенно я рос, принял посвящение в жрецы и теперь вот участвовал в создании пирамиды великой Матери Ра. Мать сама отдавала нам тело своё в виде горячей грязи, которая выходила из недр и растекалась кругом. Грязь эта застывала и превращалась постепенно в твёрдый камень. Нам оставалось только строить деревянные опалубки и регулировать направление грязевых потоков. Иногда Мать переставала отдавать нам своё тело и тогда приходилось искать новый источник и переносить строительство в другое место. Такое уже случалось дважды в нашей истории.
Теперь же грязь изливалась регулярно. Были готовы уже два яруса пирамиды и завершался третий. Я сидел на бревне от опалубки и пытался понять, какой силы будет намечающийся дождь. Плохо просохшие места нужно было закрыть провощёнными шкурами, чтобы дождь не размыл выровненные плоскости и углы. На всякий случай я всё же решил закрывать и дал соответствующую команду послушникам храма. Как раз после этого появилось божество Мамонтового созвездия. Они часто посещали нас. В обмен на продукты, всякую лесную живность они подсказывали нам, как лучше строить, дарили даже некоторые свои вещи. Учили выращивать хлеб и разводить животных.
Светоносный вышел из своей сияющей лодки, которая зависла над самой землёй, и направился ко мне. Я встал на колени и припал к его стопам. Он же велел мне подняться и поблагодарил за мешки с орехами, которые мы передали ему в последний раз. Его мысли отчётливо звучали у меня в голове. Боги улетали домой и благодарили нас за содействие.
Недавно, посовещавшись и получив благословение Великой Матери, мы с остальными верховными жрецами решили отдать в жертву божествам десять лучших наших послушников и послушниц. Я гордился, что одним из них станет и мой сын.
Ещё раз склонившись, я обратился к Светоносному за благословением и решился просить принять нашу жертву.
— Вы хотите, чтобы мы забрали их собой? — уточнил Светоносный.
— Мы можем сами освободить их от тел, которые предадим огню. Тогда их души будут свободны и вы сможете принять их, — ответствовал я смиренно божеству.
— Нет, убивать никого не нужно, тем более лучших, — высказал своё недовольство Светоносный. — Мы возьмём троих на послушание в наш небесный храм. Выбирать буду я сам. И возьму с собой их сейчас.
 Почти все послушники и некоторые жрецы, занятые на нашей пирамиде, давно уже собрались и стояли на коленях в нескольких шагах от нас. Божество проследовало к ним и прикосновением своим выбрало троих. Среди них был и мой сын. Гордость переполнила моё сердце, а в глазах сына я увидел смятение чувств. И счастье исполненного долга, и гордость, и боль разлуки. В его взгляде было всё. Мы обнялись.
— Сын, ты наша гордость, ты уже взрослый и почти настоящий жрец, тебе выпала великая честь войти в божественные чертоги. Прошу тебя, помни свой народ, не посрами нас! — торопился я сказать самое главное. Мы обнялись. У обоих на глазах были слёзы.
Светоносный спросил меня, есть ли у меня кусок металла. Я схватил первое попавшееся долото из своих инструментов и показал ему.
— Пусть твой сын и все остальные напишут тут свои имена, — сказал Светоносный и передал мне маленький удлинённый предмет, похожий на гвоздь. Кончик предмета ярко светился. Я провёл светящимся концом по плоскому куску бронзового инструмента, и там остался глубокий след.
Мой сын первым взял предмет и начертил на металле символ своего имени, так сделали и остальные двое послушников. Светоносный взял долото и наложил на него другой круглый предмет. Между долотом и предметом блеснула искорка. Божество вернуло мне долото и сказало:
— Храните его из поколения в поколение, это связь ваша и память вам. Металл будет хранить эту память, пока не истлеет в холодную пыль. А ты, — обратился Светоносный к моему сыну, — узреешь через этот завет потомков далёких своих.
Потом божество завело послушников наших в свою лодку и взмыло ввысь, растворяясь в небе. Жертва была принята.
Я с трудом разделился сознанием с предком своим и из последних сил вернулся обратно. Это путешествие стоило мне огромных эмоциональных и физических затрат. Два дня Элис меня отхаживала всякими снадобьями, а на третий день появился Медведь с волшебным нашим напитком. После этого путешествия в прошлое я надолго оставил попытки временных погружений.
 Медведь, появившись, первым делом отправился к своим подопечным сомятам и, вдоволь наобщавшись с ними и передав гостинцы от родителей, пришёл наконец и ко мне. Рассказал, что обстановка немного разрядилась. На склонах Корячки осталась одна бригада монтажников, которые демонтируют остатки оборудования. Про Упыря информации нет никакой, а Городской Шаман торопит с сотрудничеством.
На встречу с Медведем пришла и Даша. Мы сидели вчетвером у меня в «келье» и пили «сомку», любезно презентованную гостем. Я подробно рассказал друзьям о своём путешествии и под конец поделился мыслью о том, что нам тоже бы неплохо было отправить несколько ребят на обучение на Нибиру.
— Раз уж есть с ними связь, надо вступать в партнёрские отношения, а какие мы будем партнёры, если они нам как боги? И нам ничего непонятно, и мы их мало интересуем. А если понадобятся средства на обучение, то воспользуемся остатком нашего кредита.
— Решение должны принимать Гарик-Сом с жёнами, да и сами ребята, — высказал своё мнение Медведь. — Я думаю, что не все из них на это согласятся. Во всяком случае с Гариком я поговорю, да и со Старостой надо обсудить. А вот для Городского Шамана будем уже с тобой ребят подбирать. Ты парень городской, хорошо в той жизни разбираешься и подскажешь, кому там будет комфортно.
— Вот, кстати, о кредите, — вспомнила Даша. — Отдавать-то всё равно придётся как-то…
— Мы создадим здесь предприятие, — предложил я, — вместе с Городским Шаманом. Заинтересуем его внеземными технологиями. Чем-то же Упырь был полезен для «Мега эн»? Думаю, что-нибудь останется от средств наших после оплаты обучения, и мы их пустим в дело. А пока будем собирать информацию и строить планы.
Так мы и решили. Я остался продолжать курс «молодого лешего», а остальные отправились заниматься своими делами. Около трёх месяцев гоняли меня йети по закоулкам собственного сознания. То, что я освоил, как говорится, «ни в сказке сказать, ни пером описать». Не всё задуманное, конечно, получилось, но выжали из меня почти всё возможное.
 Никакой упырь или ещё какая нечисть ко мне напрямую теперь и близко не подойдут. Я опасность заранее чую, могу определить источник и предотвратить критическую ситуацию разными способами. Обычные люди теперь легко поддаются моим чарам и послушно следуют наведённой логике событий. Входить же в совместные психоэнергетические действия с йети у меня так и не получилось. У них была устойчивая общность, и я от них сильно отличался.
Зато я легко координировал свои действия с сомятами. Однажды, заигравшись в воде, они меня чуть не утопили. Я-то плавал, как обычный человек, а эти сорванцы чувствовали себя в воде, как дельфины или тюлени. В остальном наши отношения ничем не осложнялись. Мужчины и дети подземного народа от меня по-прежнему прятались, да и я старался не заходить на их территорию. Только один раз Даша привела ко мне дочку, но та всё время старалась спрятаться за мать и в разговор не вступала.
Наконец йети устали от меня, а я устал от них ещё больше. И я был отправлен наверх. Там уже началась весна. Орали без умолку птицы, всё зеленело, копошилось, цвело и пахло. Избушка моя порядочно поизносилась. Какая-то живность наковыряла дыр в потолке и стенах и вовсю вила гнёзда в углах и на полках. Корешки кое-где пробились, земля осыпалась. Пришлось два дня уделить реставрационным работам. Всё-таки родовое гнездо, как-никак… Хотя я давно уже знал, что это просто определённый символ. И избушку эту построили, конечно, не мои предки, а какие-то местные охотники ещё в те времена, когда здесь была обычная тайга. Ну, теперь и тайга не обычная, да и время совсем другое. А старые символы надо понимать и беречь.
Закончив с избушкой, я вырубил из крепенького пня нечто вроде личины. Пусть это будет образом моего великого предка, ушедшего к звёздам, но сохранившего на тысячелетия связь со своим народом. Это будет мой личный символ, мой репер жизненных блужданий, на который можно будет ориентироваться, к которому можно будет мысленно возвращаться и набираться сил. Под личиной я вырезал символ имени предка, который сохранило моё долото. Теперь этот вензель будет и моим символом, моей эмблемой. Больше всего он похож на жар-птицу, воспарившую в небо на фоне нарождающегося месяца или солнца, выходящего из затмения.
Так, оставив частичку себя в самом центре этой странной территории, я направился в деревню нашу Встелькино. С каких «больших бодунов» тут названия такие понапридумывали, я так ещё и не выяснил.
— Да, собственно, почему бы и нет?.. — так размышлял я, приближаясь к знакомым местам. У Старосты меня уже ждали. А как не ждать, если мой выход из подземелий почувствовал весь лес, включая жителей лесных поселений. Даже Гарик-Сом, толком ещё не отошедший от зимней спячки, и тот рассказывал, что услышал, как я кричал утром лесу «С добрым утром!»
Я попытался навести морок и подойти незаметно, но коллектив таких чародеев, как мои приятели, конечно, меня быстро раскусил. Первым навстречу выскочил Медведь.
— Ага, двоечник появился, прошёл свой курс повышения квалификации?! — заорал он, сгребая меня в объятия. Я тоже был рад снова всех увидеть. У Старосты собрался весь местный бомонд, если можно так сказать. Карасик, Баба Яка, Кирыч, Индеец, ещё несколько незнакомых молодых людей, даже перевоспитанный Хорёк и тот был здесь. И теперь я был полноправным членом этой большой таёжной семьи, которая пытается бороться со всем миром, чтобы выжить.
Галдёж стоял ещё тот. Обсуждали будущее, делились своими предложениями. То один, то другой просили меня рассказать, как проходил процесс тренинга, как путешествовал на Нибиру. Но долго слушать ни у кого терпения не хватало и я вынужден был скакать с пятого на десятое и по максимуму сокращать своё повествование. Единственное, что я понял, так это то, что все хотят что-то предпринимать. Закисать в полной изоляции порядком всем надоело.
Староста с Медведем отобрали ребят, которые хотели и имели биологическую и энергетическую возможности переселиться в город. Мы с Индейцем должны будем поработать с ними. Посмотреть их способности и помочь устроиться в городской среде. Я в свою очередь пытался втолковать Старосте и остальным необходимость создания официальной фирмы для того, чтобы попытаться заработать средства, дабы расплатиться в конце концов по нибирийскому кредиту. Полностью полагаться на Городского Шамана было нельзя. Надо было на равных становиться с ним партнёрами, чтобы хоть как-то контролировать процесс.
— Лешак, а что мы можем-то?.. — пессимистично задавал мне один и тот же вопрос Староста. И я начинал сыпать своими задумками, большинство из которых были нереализуемы, но некоторые вызывали общий интерес.
— Действовать будем разнонаправленно! — решительно заявлял я после второго глотка «сомки». — Зону нашу придётся модернизировать. В центре под прикрытием йети оставим тех, кто вне Зоны существовать не может. По периферии распределим поселения тех, кто способен взаимодействовать с остальным миром. Откроем сеть предприятий, управляемых преданными Зоне людьми. Городская фирма-холдинг будет поддерживать всю конструкцию со своей стороны, а обучившиеся сомята прикроют нас свыше.
Больших возражений никто не выдвинул. И я решил продавливать свою программу действий. Первым делом, решил я, надо сдать мясо местных курей и рыбин на полный анализ насчёт пригодности в пищу для простых людей. Если всё окажется нормально, то организуем птицефабрику и ферму по добыче рыбы и икры. Параллельно я решил заняться местными «ай-ти» технологиями. Предстояло выяснить, что это тут за такой «интернет» в ведре и нельзя ли это дело как-то приспособить для всего человечества или хотя бы для местной постоянной связи. И наконец, предстояло проанализировать рецепт «сомки», дабы использовать его для производства безалкогольного тонизирующего напитка.
— А не получится ли, как со «кскаватером» нашим «шагаючим»? — резонно заметил Кирыч на своём дремучем диалекте. — Не встрять бы опять на полдороге…
Старожилы дружно принялись вспоминать разные древности. Решили в конце концов, что всякое может быть, но двигаться куда-то надо.

8.

Первым делом отправился я снова в лес на встречу с йети для согласования действий. Взял с собой Хорька, чтобы тот не скучал без дела. Хорёк был лесная сущность, да и я уже не промах. Двигались, как обычно, легко, свободно и бесшумно. Лес для меня стал, как собственная квартира: добрый, безопасный, щедрый и приветливый. Разогнавшись на свободе, добежали до обратной стороны горы Корячки — посмотреть, что там творится. На месте бывшей большой стройки копошились кое-как семеро человек. Я навёл морок на всю территорию, обошёл везде незаметно. Загадили площадку приличным образом. Пришлось собирать мужиков в кучу и внушать им, чтобы тщательно тут прибрались и валили по домам по-быстрому.
Первый раз я произвёл такое сильное воздействие, да ещё на группу людей. Такие фокусы возможны были для меня только в Зоне. Позже я убедился, что в городе меня хватает не больше чем на три человека. Хорёк скакал всё время рядом и хихикал, мешая сосредоточиться. Пришлось и его приструнить немножко.
На второй день мы вернулись в мою избушку и стали ждать гостей. Они, конечно, слышали мои действия и просигналили, что скоро придут. Что и произошло через некоторое время.
Издалека я учуял приближение двоих: это были Даша с дочкой. В лесу ребёнок чувствовал себя достаточно свободно, но к нам близко приближаться она не стала. Затаилась поодаль и осталась там ждать. Даша не стала влезать в избушку, и мы расположились под навесом.
— Что, провели «совет в Филях»? — поинтересовалась сразу она.
— Это точно, — ответил я и начал подробно докладывать о наших планах.
Выслушав меня, Даша высказала свои мысли:
— Ну что же… Мы уже сильно увязли во взаимодействиях с внешней средой, да и с космосом отношения усложнились. Теперь уже обратной дороги нет и придётся двигаться дальше. Действия вы определили вроде правильные, и мы будем помогать вам, чем сможем. К зиме мы отправляем сомят на обучение на Нибиру. Через пару лет, когда вы всё организуете, они вернутся и подключатся к работе. На это дело пойдут все средства из моего нибируйского счёта. Что будем делать с твоей частью?
— Даша, я думаю надо сделать так: первым делом накупим там чего-нибудь такого, что хорошо продастся здесь. И это твоя задача и ваших аналитиков. Ты лучше меня разбираешься в нибируйских делах, да и в земных тоже. Вторым делом мы закупим технологии, какие будет возможно. Ну и третьим делом надо найти что-то, чтобы продавать нибируйцам для оплаты кредита в конце концов. Если что, я буду на связи. Вот, кстати, о связи: что это за интернет такой у вас?
— Если бы мы сами знали… — задумчиво изрекла Даша. — У нас стоит ретранслятор, связан он со светильниками, но работает как-то сам по себе, когда ему заблагорассудится. Нормально функционирует внутри Зоны, а вовне — эпизодически.
— Понятно, — решил я, — надо просто оплатить минимальный трафик. Ты умеешь это делать?
— Попробую… Надо на Нибиру сгонять. Да и все вопросы с товаром там выясню. Холдинг, торговля, товар… Никогда не думала, что этим придётся заниматься, — сказала Даша с улыбкой.
— А кому теперь легко?.. — риторически заметил я в ответ. — Йетям и тем вертеться и крутиться приходится…
— Это точно, — согласилась Даша. — Вот ещё что, — вспомнила она о моем давнем вопросе. — Энергон из светильников по частям делить нельзя. Это цельная вещь. Использовать можно, а чуть-чуть забрать никак. У этой системы струнно-вихронная природа, так Элис сказала. Знаешь, что это такое?
— Конечно! — соврал я со смехом. — Вот вашими вихронами только и занимался всю жизнь.
Даша поняла, что я тоже ничего не знаю про струны и вихроны.
— Постепенно разберёмся, — решила она, и я был с ней совершенно согласен.
— Теперь договоримся о главном, — продолжила разговор моя гостья. — Обоих нас гонять на Нибиру очень дорого, мы можем сэкономить, если ты передашь мне половину своих средств, которые бы я там сразу и использовала.
— А что, это возможно прямо здесь? — удивился я.
— Возможно, надо прижать друг к другу лапы и активировать эти «карточки».
Так мы и сделали. В мозгу пискнуло и раздался вопрос: «Сумма?»
«Половину!» — ответил я мысленно, и сделка произошла. В голове появился ответ: «Половина суммы переведена на счёт землянки Дарьи из народа йети».
— Кстати, хорошая технология — самовстраивающийся чип, — заметил я.
— Да, надо попробовать приобрести потом, — отозвалась Даша, и на этом мы расстались.
Хорёк, сидевший в сторонке и не встревавший в разговор, наконец решил высказаться:
— А можно мне тоже пару тыщёнок заполучить? Я бы «сомки» прикупил у Бабы Яки…
— Нельзя, — отозвался я со смехом. — «Сомки» потом попросишь, задаром, она бабушка добрая, не даст твоим «трубам сгореть».
— Каким таким трубам? — допытывался всю дорогу Хорёк, пока мы возвращались в посёлок. Но секрета я ему не раскрыл.
Дома у Старосты и Медведя меня ждала работа по подготовке и отбору ребят для городской жизни. Не успел я толком отоспаться, как Медведь привёл своих подопечных. И мы с Индейцем начали своеобразное собеседование и сканирование возможностей ребят.
Первый же уникум меня удивил, озадачил и ввёл в некоторый ступор. Собственно, их было как бы двое — братья Энке. Что это за имя такое, никто толком не знал, похоже было, что они сами себя так назвали. В общем, тел было два, а сознание одно. Как у обычного человека два полушария, две руки, два глаза, так и у этого было два тела, то есть всего перечисленного четыре — на одно «я». И расстояние, которое их разделяло, совершенно не влияло на их (его) совместную работу. Как между левым и правым полушариями мозга, между двумя Энке были небольшие различия. Энке-один обладал уникальной дистанционной чувствительностью к всплескам агрессии или благожелательности, а Энке-два — способностью подавления агрессии или возбуждения благожелательности, причём только в массовом масштабе. В единичном же воздействии на одного отдельного человека Энке никак не проявлялся.
Мы с Индейцем, Старостой и Медведем потом долго обсуждали ситуацию и пришли к заключению, что для человечества такой вариант распределения сознания открывает путь к бессмертию, причём без утери способности к развитию. К тому же ещё и появлялась возможность периодически сбрасывать устаревающую информацию — как биологическую, так и психофизиологическую, да и социальную тоже. При расширении распределённости сознания на три и более тел станет возможным заменять устаревающее тело на новое при непосредственном сохранении сознания — и без всяких искусственных кибернетических носителей. Но это дело далёкого будущего, а сейчас нам предстояло жить с тем, что у нас есть.
Вторым чудом был Нестор. Полненький парнишка с белокурым вихром и с какими-то уникальными, трудно формулируемыми организаторскими способностями. Нестор только появился — и тут же нас всех организовал, причём мягко, без силового воздействия, распределив роли, наметив цели, поставив задачи. Нам осталось только немного их подкорректировать в силу того, что мы обладали большей информацией и опытом.
Следующими были две сестрёнки с фамилией Каруселькины, у которых всё росло и размножалось. Даже самые прихотливые растения и животные рядом с ними чувствовали себя совершенно превосходно. На этом мы уже собирались закончить наш «кастинг», потому что никого вроде бы не осталось. Только Медведь с хитрецой, выражаемой хриплым порыкиванием, попросил нас немного сместить сознание и включить чутьё. Оказалось, что в комнате есть ещё один уникум. Неказистый, затрапезного вида, при этом сообразительный и память у него хорошая, а способность не менее удивительная, чем у предыдущих. Он всегда оставался незаметным. Не то чтобы невидимым совсем, а просто на него не обращали внимания — и без всякого наведённого морока. Взгляд с него просто соскальзывал и не мог ни за что уцепиться. Соответственно, и мысли о нём соскальзывали. Облик его невозможно было уловить и запомнить, и даже имя его тут же ускользало из головы. Он как бы был, и как бы его и не было вовсе. Мы его так и стали звать – Невидимка.
Бывает так вот иногда: сидишь в кафе, а официант крутится вокруг и вроде пора уже принять заказ, но он тебя в упор не замечает. А если и примет заказ, то тут же забудет и сидит на кухне где-нибудь и курит. Со мной лично такое тоже не раз бывало. Но я знаю, что есть люди, с которыми так никогда не происходит.
Самое удивительное, конечно, было то, что Медведю удалось открыть эти таланты и развить их до феноменального уровня. Жаль только, что к такому потрясающему учителю нельзя было посылать на обучение обычных ребят. В силу специфической энергетики Зоны. Но над этим стоило бы поработать в дальнейшем.
— Ну как, Лешак?.. Штучный товар, а? — допытывался всё наставник. — И все главное о городе мечтают. Есть ещё несколько, но их город не волнует и им здесь всего хватает. А эти и вещи уже начали собирать.
— С нашей стороны-то всё отлично, — отозвался я на высказывание Медведя, — теперь дело за Городским Шаманом. Многое от него зависит. Наши планы требуют больших вложений, а земная валюта, так сказать, есть только у него.
— Вот работа с этим Шаманом и будет вашей с Индейцем сверхзадачей, — подытожил Староста.

9.

— Корпорация монстров в действии, — бурчал Индеец, пока мы выбирались из леса к железнодорожной станции. — Я как-то отвык уже от коллективного творчества. Последний раз бумажки перебирал при институте лет двадцать назад. А теперь у нас что, и офис свой будет?
— Обязательно будет, и самый лучший! — отозвался я, и мы начали фантазировать на эту тему. Ребята тоже подключились к разговору. Сёстры Каруселькины наперебой начали объяснять нам, что это будет большая оранжерея с аквариумами, озером и живыми оленями. Я не был против, но добавил, что сделаем ещё кусочек леса и там поставим вигвам для Индейца и землянку под корягой для меня.
Энке сказали, что хорошо бы спортзал был рядом, и Невидимка с ними был очень согласен.
— Всё это надо организовать в экологически чистом пригороде с хорошей инфраструктурой, — озадачился проблемой Нестор, и я понял, что он сможет все наши фантазии воплотить в реальность в самое ближайшее время.
В поезде нас рассовали по разным вагонам и купе, но уже через час Нестор разрешил все вопросы и мы разместились в соседних купе. Двое суток полудрёмного состояния под стук колёс — и мы оказались в мегаполисе.
Никому до нас дела не было. Агрессии никакой не выявлялось, кроме локальных, не относящихся к нам эпизодов. Заранее мы созвонились с Городским Шаманом, и он встретил нас уже на вокзале. Разместил в небольшом коттедже недалеко от своей резиденции на полном пансионе. День оставили на акклиматизацию и наметили время большого совещания.
Шаман появился вовремя в сопровождении своих консультантов. Я предчувствовал что-то подобное, но всё же удивился. Помощниками его оказались Инга и Дамир. Сразу каким-то образом возникла обстановка доверия и непринуждённости. Первым делом я обрисовал наше видение дальнейшего сотрудничества, включая и возможность поставки инопланетных технологий. Про долг за инопланетный кредит я пока что распространяться не стал.
Потом Индеец представил наших ребят. Конечно, их уникальные возможности потрясли Шамана и его помощников.
— Да-да, я же так и предполагал, чудесно, великолепно! — радовался Шаман, как ребёнок. — Теперь нас ждут великие дела! На самом высоком уровне сможем играть, и никакие «мировые правительства» нам не указ!
— Ну, с «царями мира» нам конкурировать ещё рановато, — заметил Индеец.
— У Шамана всегда был большой размах, фантазёр он, — высказала своё мнение Инга.
— Нормально всё, просто он оптимист, — не согласился с ней Индеец.
— Не знаю, насколько реально заполучить инопланетные технологии, — рассудительно сказал Дамир, — но ради такой возможности стоит, видимо, рискнуть.
— Вот твоей долей в холдинге и рискнём, — Шаман похлопал «тайного агента» по плечу. — Как думаешь?
— Пожалуйста, я не жадный, ты же знаешь, — отозвался Дамир.
— Ладно, придётся процентов сорок пожертвовать на совместные дела, как думаете? — обратился Шаман уже в нашу сторону.
— Пятьдесят, — уверенно ответил я. Предчувствуя ситуацию и попадая под обаяние хозяина, я на всякий случай сидел с немножко изменённой «точкой сборки». С такими ухарями приходилось держать ухо востро. И я вовремя среагировал. Сейчас был момент основных решений.
— Пятьдеся-ат, — протянул Шаман, прохаживаясь по комнате и потирая руки.
— Или жалко, наверное?.. — начал действовать Индеец со своей стороны.
— Хорошо быть щедрым, когда за душой ни хрена нет, — парировал Шаман. И продолжил, размышляя вслух:
— У нас же проекты, планы… Придётся что-то сворачивать, от чего-то совсем отказываться…
— Торговаться будем? — спросил с ехидцей Индеец.
— Не будем торговаться, — ответил я за Шамана. За мной стояли друзья, Зона, йети… Я чувствовал за собой силу и необходимость отстаивать свою позицию.
— Хорошо, — наконец согласился с нами Шаман, — я вам верю, а вы мне?
— А куда ты от нас денешься? — наверное, не очень тактично заметил Индеец.
— Куда-а, — отозвался Шаман. — Ну хотя бы объединюсь с Упреевым…
Возникла некоторая напряжённость в разговоре. Все затихли, просчитывая возможные варианты.
— А что, можешь? — спросил я напрямую Шамана.
— Если приспичит, я многое могу, — отозвался Шаман, — но делать этого не буду, конечно. У нас принципиальные разногласия по поводу патриотизма. Поэтому я с вами. Будем контролировать друг друга. Надеюсь, возражений нет?
— Подпишем договор кровью? — спросил я серьёзно.
— Подпишем, — согласился Шаман, — и с заклятиями.
Так и порешили. Шаман принёс чистый лист бумаги. Я проткнул палец острым концом своего долота и нарисовал, выдавливая капельки крови, свой родовой вензель. Потом Шаман поставил свою загогулину, проткнув палец изящным ножичком. Свидетели проделали такие же операции. С моей стороны выступили Индеец и Нестор, со стороны Шамана — Инга и Дамир. Союз был заключён. Шаман аккуратно смял лист и положил его на медный поднос. Дальше все взяли по спичке из запасов Индейца и подожгли бумажку со всех сторон. Огонь принял наш завет, и договор сгорел.
— У вас, как я понял, за формальные дела Нестор будет отвечать? — спросил Дамир.
Я кивнул.
— Тогда сделаем так: поскольку у нас сложился единый хозяйственный комплекс, надо как-то распределить функции. Очень важно определить статус по ответственности за принятие решений. У нас вот единоначалие как-то сложилось, за Шаманом окончательное слово.
Мы с Индейцем переглянулись, обменялись мыслями и пришли к консенсусу.
— Хорошо, касательно бизнеса оставим верх за Шаманом, — проговорил вслух наше решение Индеец. — Связь с Зоной и космосом будет за Лешаком. На первое время мы сами вместе с Нестором и Каруселькиными займёмся организацией фирм вокруг Зоны. Потом Нестора вернём в заместители к Шаману. Возражения есть?
Никаких возражений ни у кого не было. Также все согласились, чтобы Дамир подготовил Энке к занятию политикой. А Невидимка сразу поступил в прямое подчинение к Дамиру для занятия разведкой и безопасностью. Первое наше учредительное собрание подходило к концу. Основные вопросы были решены. Молодёжь рвалась в бой, да и, вообще, поскорее окунуться в городскую жизнь. Дамир решил сделать для них экскурсию по самым интересным местам, и все наши подопечные ушли с ним. Остальные по приглашению Городского Шамана отправились в один из его ресторанов, чтобы отметить событие. Там оказалось не так уж и вкусно, слишком понтово и музыка какая-то чересчур утончённая. Но постепенно мы увлеклись разговорами и время проскочило незаметно.
На следующий день я появился на работе. Собственно, только для того, чтобы уволиться. Большой надобности теперь в моём здесь присутствии не было. Контора наша претерпевала очередную реорганизацию, и на меня внимание уже никто не обращал. Я без всяких эксцессов, спокойно забрал документы, получил расчёт, да и дело с концами.
Дома тоже всё было более-менее нормально. Месяц я решил потратить на обустройство семьи. Мой новый статус в нашем холдинге позволял мне оперировать достаточно внушительными суммами. Я обзавёлся хорошей, красивой квартирой, перевёл на счёт жены и дочери достаточно средств для вполне безбедного существования. Проблемы собственного обустройства были решены, и я приступил к осуществлению задуманных ранее программ.
Приступить-то я приступил, но вот, что конкретно делать и с чего начать, представлял с трудом. Никакими кабинетами я решил пока не обзаводиться. Ходил, гулял по набережной, размышлял… И, не придумав ничего более умного, решил ехать снова в Зону за инопланетным товаром и технологиями. Даша уже должна что-то выяснить и предпринять со своей стороны.
От ближайшей железнодорожной станции я ушёл в тайгу один и пешком. Лето кончалось. Частенько поливал дождик. С непривычки и от страха включились все мои лесные качества. Страхи быстро рассеялись, и наступило ощущение лёгкости и свободы. Волки — настоящие, большие, непослушные — двое суток шли следом. Пришлось рыкнуть на них как следует, чтобы отстали. Медведя я почувствовал заранее и обошёл его стороной, чтобы не обострять отношения. Рысь собралась было поохотиться за мной, да, прикинув силы, отстала сама. Остальная живность от меня разбегалась, разлеталась и расползалась тоже добровольно.
К концу второй недели я вошёл в Зону со стороны Вуматовки. Там вовсю кипела работа. Проявляя чудеса организации, Нестор создал здесь ряд перерабатывающих предприятий. Уже начали работать мебельный комбинат на финском оборудовании, цеха по производству чёрной икры и мясопродуктов из «страусятины» в фирменной упаковке. В посёлке появились супермаркет, мобильная связь и интернет.
Ещё на подходах к посёлку я соприкоснулся мысленно с Индейцем, и теперь он, почувствовав мой приход, вышел навстречу. Обнялись с ним, как старые друзья.
— Видишь, Лешак, как теперь тут всё у нас… — докладывал Индеец о сложившейся ситуации. — А знаешь, что самое сложное оказалось? Это выворачивать мозги поселенцам на правильный путь. Работать и пьянствовать ведь одновременно не получается. Пришлось все доступные методы применять.
— И как теперь? — поинтересовался я.
— Работаем, — оптимистично заверил меня Индеец.
Ночевать я остался в мини-отеле, созданном как раз для таких случаев. Большой сруб, холл с русской печкой… Там мы и разместились вечерком за столом. Пришёл Нестор с буклетом-отчётом и ещё большим буклетом с предложениями на будущее. Сёстры Каруселькины оказались на обучении в зооветеринарном институте.
Распили по глотку «сомки». Я удивился всему сделанному и одобрил планы на будущее. Вроде всё получалось, как и планировали. Больше всего Нестор хвастал организованной им в райцентре настоящей научной лабораторией, в которую он сумел затащить хорошего учёного-генетика и двух биохимиков-аналитиков. Для исследования нашего священного напитка и всяких полезных мутаций.
На следующий день, отоспавшись и отмывшись, я отправился во Встелькино, но по дороге решил заглянуть к Гарику-Сому. Ждать на берегу пришлось недолго. Учуяв моё приближение, он поторопился появиться, тем более что у меня для него была припасена заветная бутылочка.
— Ха-а, Лешак, здорово! — зашамкал он, выползая из болота. — А знаешь, что у меня теперь есть? У меня настоящий компьютер подводный! Специально для меня Нестор заказал. В игры всякие играю… Интересно…
— Молодец, хорошее дело! — подбодрил я его. — А вообще как? С детьми связь есть?
— Приезжали пару раз, умники такие, просто жуть! Сразу все уровни в моей любимой игре прошли. Ещё вот рыбин для нашего цеха поставляю. С Кирычем загоны специальные построили с той стороны болота. Слежу сам за поголовьем. И при деле, и заработок какой никакой.
— Отлично! — согласился я с Гариком. Передал ему бутылочку, рассказал немного про городские дела и попрощался.
У Старосты и Медведя меня уже ждали. Там особых изменений не было, только жить стали побогаче. Весь вечер мы обсуждали дальнейшие планы. Даша принесла с Нибиру некоторые вещи, которые можно было бы поставлять на Землю. Толком про них ещё никто ничего не знал, и нам предстояло всё это выяснить.
На следующий вечер я уже был в своей лесной норе. Заранее просигналил мысленно йети о своём приходе. Как раз к ужину появилась Даша с мешком из какой-то рогожи.
— Привет, Лешак! О, кстати, и ужин готов. Приглашаешь?
— А куда я от тебя денусь… — заметил я смеясь. Пододвинул ей чашку с кашей и ломоть белого хлеба.
— Вот, смотри, что они разрешают нам перемещать через таможню, — сказала гостья, передавая мне мешок и тщательно облизывая чашку своим длинным языком.
— Даш, только без обид, можно вопрос? — она кивнула в ответ. — Вы как жидкость потребляете — пьете или лакаете?..
— Пьём, дурак, — беззлобно огрызнулась Даша. — Может, ещё что хочешь уточнить?
— Ну, может, потом когда… — извиняющимся тоном ответил я, рассматривая странные вещицы в мешке.
— В общем, всё почти из материалов, которые уже есть у землян, и технологии не сильно опережающие, вроде как мы сами и придумали, — начала йети свою презентацию. — Вот эта коробочка — устойчивый источник электроэнергии, можно даже шаровую молнию запустить, но этого они делать не советуют. Здесь, — она вытащила трубочку, похожую на флейту, — частотный атомарный резонатор: грузы перемещать тяжёлые, до тонны. Работает в паре с первой коробкой. Оружие… — Даша многозначительно взглянула на меня, доставая какую-то хоккейную шайбу, и продолжила:
— Блокиратор движения. Радиус действия до пятисот метров. Всё, что двигается в вашу сторону, замедляется стократно или вообще останавливается. Ещё вот визуализатор — игрушка. У тебя такой в перстень вставлен. Настраивается на человека, на психополе, и воспроизводит картинку его мысли.
Далее Даша развернула кусочек ткани.
— Ткань для белья, одежды, ещё чего-нибудь... Живая. Растительно-бактериальная система, питается отходами, выделяемыми кожей человека. Что интересно, сама отходов не выделяет. Просто наращивает массу. Стала тяжёлая — снял и выкинул. Без человека быстро съедается земными микроорганизмами. Ещё вот монитор.
Даша достала из футлярчика соломинку и выдула мыльный пузырь метровой величины. Пузырь завис в воздухе, заиграл красками и превратился в отверстие с видом на красивый пейзаж. С какой стороны ни подойди, видишь одно и то же.
Ещё были: пара атомных аккумуляторов для езды, полёта и плавания; катализатор для перевода свинца в золото; очиститель от радиации; размягчитель гранита и базальта; отвердитель воды; стимулятор регенерации; пара детских замысловатых игрушек и какое-то питьё, стимулирующее творчество. Огромное, почти нереальное достояние. Вещички явно несколько опережали наш уровень развития, ну да ничего, придётся внедрять потихоньку.
— Вот здесь технологии, адаптированные к нашим знаниям, — Даша вытащила маленькую таблеточку и передала мне. Смешно смотрелась такая малюська на её огромной когтистой лапе, не очень-то приспособленной к тонким действиям.
— А как информацию отсюда вынимать? — поинтересовался я у косматой подружки, рассматривая вещицу со всех сторон.
— Она любой компьютер чует и к нему подключается, не говоря уже о более сложных аппаратах.
— И сколько это удовольствие стоит? — вспомнил я наконец и про расчётные дела.
— Да всё и ушло, что ты мне передал. Ещё вот обучение сомят оплатила. Кстати, чем таким Упреев снабжает своих «небесных» покровителей, узнать не получается. Всё под грифом «Секретно». А на прямой вопрос, что бы мы могли им поставлять, эти «головастики» разноцветные отвечают, что у них всё есть, а если что у нас интересного для них и найдётся, то это мы должны сами им предложить, а они подумают.
— Значит, «в Греции всё есть…», ну что же, будем искать, чего такого нет, — пробурчал я сам себе.
Поболтав немного «за жизнь», мы с Дашей наконец расстались. На следующий день я вернулся в посёлок с полным мешком чудес. Три дня прошли в обсуждениях планов и фантазиях на тему светлого будущего.
Технологические данные мы скопировали в трёх экземплярах. С одним комплектом я отправился в город, а два других спрятали в разных потайных местах на всякий случай.

10.
 
 К моему приезду в город Шаман уже подготовил целый экспертно-технологический центр. Мы распределили вещицы по специалистам в разные отделы для выяснения возможностей их производства. Мне казалось, что начинается обычная рутинная, кропотливая исследовательская работа научно-инженерного порядка. Но вскоре поступила информация от Дамира о том, что у Упреева какие-то странные интересы на побережье Хорватии и существует вероятность того, что там он приобретает что-то для поставок на Нибиру. Защиту он организовал очень хорошую, но всё же как-то надо было выяснить, чем таким он смог заинтересовать высокоразвитые миры. Рассчитываться за кредит всё равно нам предстояло когда-нибудь. Ну, не нам, так потомкам нашим.
Посовещавшись с Городским Шаманом, мы решили, что в разведку пойдём я и Невидимка. У меня теперь обострённое чутьё и способности морок наводить, а уж Невидимка вообще прирождённый разведчик.
Хорватия оправилась после распада Югославии и последних балканских раздоров. Правда, с большими потерями в сфере развития промышленности. У европейских покровителей и своей индустрии хватало, а красивых мест с дешёвым отдыхом мало. Я просмотрел историю, последнюю доступную информацию… Что же, места там обжитые, древние, славянские. Сориентировался немного в текущих тамошних процессах, географии. Мало ли чего, авось, пригодится. Знакомых ни у кого из наших там не было, значит придётся обзаводиться приятелями на месте. Начал интенсивно учить хорватский язык.
Базу решили организовать в Сплите. Слово само по себе понравилось, да и у Упреева там собственности много. Большой отель с пляжем, верфь солидная — танкеры там строят. Яхту иногда в тех местах свою держит, земли скупает. Вот прямо у его «нукеров» под боком и решили окопаться.
Я просто заехал как представитель среднего класса, истосковавшийся по порядку и благоустройству, горящий желанием там поселиться. Что, собственно, недалеко было от истины, потому как места там действительно оказались красивые. Невидимка обосновался в Черногории и оттуда появлялся по необходимости. Основную информацию из офисов Упреева добывать предстояло ему. Я же осуществлял общий анализ и руководство.
С чего, собственно, начинать свои исследования, я понятия не имел. Вся информация от Дамира сводилась к одной лишь фразе Упреева: «Пакуйте, я сам приму и отправлю». Что там он хотел отправлять и относилось ли это вообще к интересующей нас теме, точно известно не было. Просто предположение, выстроенное по ряду косвенных улик. Ясно, что ориентироваться, видимо, надо на что-то небольшое, с чем может оперировать один человек. Значит, речь идёт не о цистернах, вагонах, баржах, а о чём-то совсем мелком.
В общем, поразмышляв, в конце концов я решил действовать интуитивно и искать там, где будет искать интересно. Организовал себе офис в самом центре, возле базара, пассажирского порта и древнего дворца императора Диоклетиана. Завёл сообразительного «ординарца» из безработного студенчества. И начал вникать в подробности местного бытия.
Язык хорватский оказался несложным, но с заковырками. После его освоения я начал свободно понимать старославянский, украинский, белорусский и улавливать смысл в разговорах на болгарском и польском языках, совершенно не прибегая к изменённым формам своего сознания. Супруга периодически наведывалась ко мне, но оставаться здесь надолго ей не нравилось.
Пока Невидимка месяцами зависал на верфи, проникал в старые югославские ракетные шахты, натовскую военную базу, следил за перемещениями людей в отелях и рылся в чужих офисных документах, я приступил к изучению древних артефактов и следов дохристианского славянства. Смотрел, читал, изучал всё подряд, что мне попадалось.
Первым делом излазил ближайшие окрестности. На горе Марьян, на самом верху, где теперь главная смотровая площадка, а у римлян был какой-то храм, обнаружился явно очень старый геоглиф в виде стрелы. Явный знак Мары. Божество древнее, но мне это пока что ничего не давало. Рядом с городом — гора Перун, а под горой — болотце в устье речки, соответственно — Велесово. Насчёт горы меня просветил мой местный помощник Антэ. На вершине горы стоит древний храм, посвящённый когда-то Перуну. Теперь это церковь Св. Георгия. Просто небольшой каменный домик с древним алтарём внутри. На алтаре стоит баночка с букетиком цветов и фотка Георгия Победоносца, разящего дракона. Был тут большой резной камень, на котором изображён сам Перун на коне, копьём из облака разящий медведя — Велеса, но камень этот упёрли вниз, в посёлок, и вставили в католический храм. Слегка подправили медведя под дракона, но получилось как-то неказисто.
Рядом с перуновым храмом — место в виде амфитеатра, где проходило когда-то народное вече. Вид оттуда красивый, но интересного больше ничего не нашлось.
В паре километров на запад, вдоль гор, раскинулись живописные руины древней античной Салоны. Большой был город: дворцы, термы, акведуки — всё как положено. Столица иллирийской провинции Древнего Рима. Я полазил денёк по руинам. Принюхивался, прислушивался… Не учуял ничего подозрительного.
Ещё пара километров, но уже на юго-восток. Там нашёлся надгробный памятник Королю Артуру, основателю Круглого Стола. Оказывается, он был из этих мест и вернулся помирать обратно на родину. Невдалеке от той плиты — мегалитическая кладка. Кусок древней ритуальной стены. Похоже, что храмы у них были такие.
Между этими древностями и Салоной — остатки римской дороги и усадьбы, где родился и вырос известный по истории с капустой император Диоклетиан. Там же, только ниже, в устье реки, почти стёртые остатки древнегреческого поселения.
В самом городе, на набережной, стоит огромный дворец, который Диоклетиан отгрохал себе к пенсии. Прямо сквозь этот дворец и пророс средневековый Сплит. В городе то тут то там, в самых неожиданных местах встречаются древнеримские каменные гробы, которые, видимо, притащили из Салоны и ближних акрополей. Сведущий гид пояснил, что все захоронения разграблены и найти нетронутый саркофаг сродни чуду. Древние римляне вроде бы запаивали трупы в оловянную фольгу, которую потом и выковыривали грабители. Ещё гид сообщил, что за столетия в герметичной среде от трупа оставалась одна жижа. Я так образно представил себе эту гадость, да ещё с сохранившимися в ней чумой и холерой всякой, что несколько дней ходил под этим впечатлением.
На западной оконечности сплитского полуострова — храм Дианы, похожий по конструкции на храм Перуна, и ещё раскопанная стоянка неандертальцев. Также возле музея стоят камни-памятники, по местному — стэчаки. Тоже древнючие, с разными рисунками. И в виде крестов, и в виде домиков, и просто алтари. Один камень очень напоминает северные камни, посвящённые древней богине Мокоши, а на другом опять нашлось изображение Перуна, колющего медведя прямо в пасть. На многих камнях изображён какой-то крупный мужик с одним рогом, ведущий за собой хоровод из пяти или семи женщин с цветами в руках. Некоторые знаки на камнях такие же, как и на моём долоте.
В соседнем теперь уже государстве — Босние — оказались пирамиды подревнее и покрупнее египетских. Пришлось посвятить некоторое время этим пирамидам. Похоже, что мой древний предок их и строил. Скорее всего, по заказу тогдашних внеземных гостей. Вспомнились лесные орехи. Да нет, вряд ли Упреев снабжает кого-то лесными орехами. Уж как-то несерьёзно получается. Хорошо бы было снова погрузиться в прошлое и там попытаться узнать, что ещё может интересовать внеземные расы. Но без поддержки йети дальнее путешествие во времени у меня не получилось.
Раскопками боснийских пирамид занимается исследователь-энтузиаст. Государство в основном раскручивает туристическую тему вокруг этого дела. Иногда наезжают известные учёные. В основном все соглашаются с теорией искусственного происхождения террас на этих горах и катакомб, связывающих весь комплекс пирамид. Но шуму в научном мире никто не поднимает, слишком много парадигм пересматривать придётся.
Пирамиды, скорее всего, были энергетическими маяками для звёздных трасс. Энергия получалась каким-то образом из регулируемых водных потоков в подземельях, взаимодействующих с геометрической формой и массой пирамиды. Напрягался я там изо всех сил, но тоже ничего по нашей теме не обнаружил.
Вторым эшелоном моих изысканий пошли природные достопримечательности, растительность и фауна. Пришлось объезжать все заповедники и природные рекреации. Неописуемо красивые водопады на речке Крке и живописные каскады Плитвицких озёр. Километровые провалы Велебитских вертикальных пещер и россыпи зелёненьких островков в тёплом море.
Как-то, осматривая очередную достопримечательность, а именно необыкновенные цветные сталактиты и сталагмиты во Враньячьей пещере, я обратил внимание, как тщательно соскоблен в уголке с поверхности скалы коричнево-бурый потёк. «Наверное, мумиё собирает кто-то», — мелькнуло у меня в голове. С этим горным продуктом я сталкивался не раз, знаю, как его очищать и как применять в лечебных целях. В общем, не ахти какая ценность. Мысль скользнула и улетела, но какой-то привкус, очень лёгкое, почти незаметное ощущение нужного следа осталось.
Дома, вернувшись из очередного путешествия, я связался с Индейцем. С ним теперь можно было связаться через простой интернет. Поговорили с ним о текущих делах. Я рассказал о здешних чудесах и попросил на всякий случай связаться с Дашей и поспрашивать насчёт мумиё. Сама Даша на данный момент была на Нибиру с сомятами. Подошло как раз время отправлять их на учёбу. Под конец разговора Индеец всё пытался вспомнить какую-то китайскую легенду, связанную как раз с горной смолой, но так и не вспомнил. Распрощавшись с ним, я решил сам порыться в интернете, ища связь между историей, мифологией и этим странным лекарством.
Сразу выяснилось, что мумиё продаётся везде и кругом. У меня самого несколько знакомых альпинистов занимались сбором этого продукта в Заилийском Алатау. Больше всего мумиё добывали в Алтайских горах, и, при чём здесь Хорватия, было абсолютно непонятно.
Постепенно я пробирался сквозь разные алхимические бредни, псевдонаучные статьи, споры египтологов и переводы древних мифов. Где-то проскользнула информация, что в Древнем Египте мумиё называли почему-то «иллирийской смолой» и применялось оно вроде как в процессе мумификации. В других же источниках, наоборот, говорилось, что один из видов мумиё и добывали из мумий. Оттого и название такое, и поэтому в Средневековье все мумии и извели на это лекарство. Целыми кораблями вроде бы эти мумии вывозили из Египта. Я удивился, сколько же таких мумий сожрали в порошках по всей Европе… Возможно, что-то тут не так…
Дальше я переключился на древних китайцев. Природное мумиё там, конечно, употреблялось в медицинских целях, но особой алхимической ценностью оно не обладало. Также с большим почтением они относились к каменному маслу, женьшеню, змеиной крови и чайному маслу. Вопросом о чайном масле я тоже как-то интересовался. Продукт исключительно интересный, и главное, что китайцы в последнее время его начали массово выпускать. Как-то Староста мне рассказал по секрету, что чайное масло входит в состав нашей знаменитой «сомки», после которой можно горы свернуть. «Сомка», помнится, йетей сильно интересовала, но нибируйцы вроде к ней интереса никакого не проявляли.
Потом пошли какие-то жуткие китайские легендарные рецепты с древними картинками по производству истинного мумиё, от которого у человека проявляются способности эффективно властвовать и соответствующие чары. Людей якобы заживо мололи в специальных мельницах и заполняли этим месивом терракотовые сосуды в виде воинов и коней. Через столетия ферментации в замкнутой среде получалось как раз то, что надо. И теперь правители мира, те, кто в курсе, якобы распаковывают для себя, да и употребляют помаленьку каким-то образом. В просвещённой Европе, надо заметить, тоже вовсю занимались лечебным людоедством до самого позднего Средневековья. Да и теперь, кто его знает, из чего там делаются на самом деле дорогостоящие гормональные и прочие всякие «стволовые» препараты?
Напитав мозги подобной информацией, я с новыми силами отправился на свежий воздух. Благо воздух тут отменный, почти как у нас в тайге. Под скалистым обрывом на ближайшей горе Марьян располагался тренировочный лагерь местных альпинистов. У Антэ среди них нашёлся какой-то знакомый, и мы разговорились. Я стал расспрашивать, не дорога ли нынче оснастка, и постепенно перевёл разговор на тему возможных заработков для скалолазов. Так, просто на всякий случай. Ребята с удовольствием рассказывали, как мыли окна в офисной многоэтажке. И ещё исполняли всякие другие работы, связанные с верхолазаньем. Всё это было хорошо, но не очень интересно. Я уже почти задремал на солнышке под болтовню ребят, как вдруг проскользнула мысль, что, мол, одна группа альпинистов очень поднялась в смысле благосостояния, работая на одного русского. Я вяло уточнил, не на Упреева ли?.. Да, точно, оказалось, что на него, родимого. Всё с этим связанное альпинисты держат в очень большом секрете, но вроде бы кто-то обмолвился, что мумиё они собирают и передают непосредственно Упрееву без всяких посредников, когда он на своей знаменитой яхте сюда заплывает.
Тема переключилась на этот продукт. В Хорватии его оказалось кот наплакал и все места, где что-то можно наскрести, очень тщательно скрываются.
Дальше уже было делом техники выяснить имена, фамилии, примерные адреса и координаты тех разбогатевших альпинистов. Я направил своего смышлёного помощника отыскать подходы к этим людям. Потихоньку, не вызывая эмоциональных шумов, так сказать, решил сам втереться к ним в доверие, по возможности, конечно. Проверю версию с этим «мумиём»… Хотя маловероятно. Скорее всего, другое что-то может выясниться. Лекарства этого в Азии-то побольше будет. И там его можно просто скупать в мелкопромышленных масштабах, если уж на то пошло.
Пока Антэ выискивал подходы к альпинистам, появился Невидимка. Как всегда, незаметно присоединился ко мне на пляже и стал знакомить со своей подругой. Подружка его оказалась как раз заметной. Пухленькая брюнетка с примесью восточных кровей и очень разговорчивая. Как это их угораздило встретиться на жизненном пути? Меня по первости всё время смущали её частые поглядывания в мою сторону, причём как-то очень искоса. Татьяна, так, оказывается, её звали, тут же принялась всё объяснять.
— Понимаете, Александр, я очень плохо вижу. Вот всё так нечётко, расплывчато, а Вадима, — так ей Невидимка представился, да он, собственно, и был Вадимом по паспорту, — вижу хорошо, отчётливо, хоть и боковым зрением. А вот Вас, Александр, вижу так смутно… А знаете, кого Вы мне напоминаете?
— Кого? — поинтересовался я.
— Лешего, что ли… — с заминкой, улыбаясь, сообщила Татьяна.
Вот оно что… Тоже феномен своеобразного видения, оказывается. «Может, уникумы притягиваются друг к другу?» — размышлял я, продолжая дремать под неугомонное щебетание невидимкиной подружки. Они удачно дополняли друг друга. Невидимка был абсолютный молчун, а эта разговаривала не переставая. За какой-то час Таня рассказала всё о себе, о подружках, о том, как они с Невидимкой встретились в Черногории, какие у них теперь совместные планы и всё такое.
Пока Татьяна купалась, я поделился с Невидимкой информацией об альпинистах, а он рассказал мне, что через несколько дней яхта Упреева будет в Сплите. А пока есть время, нужно проверить одну тайную секту, которую обнаружил опять же Невидимка — перед самым моим носом. То есть их база располагалась совсем рядом с тем местом, где я поселился. А именно на берегу, недалеко от общественного пляжа, в старой вилле, когда-то принадлежавшей самому Броз Тито.
Так, события начали разворачиваться немного быстрее и долго загорать было уже некогда. Пора «включать нюх» и двигаться в полумраке, отметил я про себя.
Проникнуть на закрытую от посещений обычными людьми виллу труда не составило, но там при поверхностном обследовании не оказалось никаких следов какой-либо тайной организации. Пришлось разговорить садовника, который занимался уборкой территории. Он, как оказалось, и сам бы всё с удовольствием рассказал, без всякого психологического воздействия.

11.


 На вилле тайно собиралась организация «Коммунисты Судного дня». Название такое замысловатое я услышал первый раз и решил узнать, что, собственно, это такое.
Объяснил садовнику — с лёгким наведением морока, конечно, что я приехал из России из похожей организации для установления связей. Этого оказалось достаточно, чтобы получить приглашение на очередную сходку.
Как и положено, всё было в подполье и строжайшей тайне. Зачем такие сложности, я не понял, ведь в Хорватии коммунистов никто не запрещает. А тут прямо какие-то «катакомбные» дела.
Сам садовник в этом сообществе оказался фигурой значительной. Он познакомил меня со всеми руководителями ячеек и с главным секретарём, который был у них кем-то вроде пастыря. Звали «пастыря» Иван с ударением на первую букву. Он первым делом поинтересовался у меня, как у нас обстоят дела с коммунистическими пророчествами и видениями. Каким образом мы проверяем их достоверность и как боремся со всякой ересью.
Пришлось врать напропалую. Образ действий по запрашиваемой теме я «скоммуниздил» у «Христиан Евангелистов — Пятидесятников», с которыми довелось однажды столкнуться. Как-то случайно один раз я попал к ним на собрание, дак, там происходило совершенно то же самое. Песнопения, хвалебные речи, проповедь руководителя, братание с поцелуями…
Собрание проходило в тайном бункере Броз Тито, к которому вёл подземный ход из будки садовника. Просторное помещение со всякими подсобными комнатами и хорошей вентиляцией было вырублено в склоне горы Марьян. Подземный коридор оказался достаточно длинным, метров двести, наверное. Кое-где с потёками грунтовых вод, но сами помещения содержались в полном порядке. Было много своеобразной символики советских времён вперемежку с солярными знаками и ещё какими-то новыми символами. Рядами располагались портреты видных коммунистов, большинство из которых все уже порядком подзабыли.
В общем, ситуация оказалась вполне банальной. Ждали они пришествия нового вождя и «Судного дня» для массового восхождения в коммунизм. Никакими сверхъестественными космическими делами не пахло, как я ни принюхивался. Ближе к концу собрания я устал от них всех, как бы вышел в туалет и ушёл — совсем, не попрощавшись.
Настроение было скверное. Весь наш «промышленно-космический» шпионаж показался мне совершенно бестолковым занятием. Но дело всё же надо было как-то доводить до конца. Курортная жизнь в Далмации затягивала и убаюкивала. Сплошная фиеста, или, как говорят хорваты, фьяка (это что-то вроде нашего «расслабуха»).
На всякий случай я заказал в частном агентстве слежку за прибывающим в скором времени Упреевым. Объснил, что приближаться ни к яхте, ни к самому хозяину ни в коем случае нельзя, а наблюдать исключительно издалека и совершенно скрытно.
Поскольку нас с Невидимкой Упреев мог почувствовать и просчитать ситуацию, мы решили вообще исчезнуть из города. Невидимка будет отсиживаться в Черногории, а я решил уплыть на пароме на дальний остров и там затаиться.
Перед самым прибытием нашего конкурента Упреева Антэ всё-таки нашёл выход на нужных альпинистов и мы им не преминули воспользоваться. Встретились в кафе на набережной, как здесь обычно принято. Мой собеседник — обычный крепкий парень — легко поддался наведённому мороку и стал рассказывать всё, что мне было интересно. Своего помощника я отправил подальше с незначительным заданием, чтобы тот не вмешивался в процесс выуживания информации.
Оказалось, всё довольно забавно. Как мы и предполагали, добывали они мумиё, но весьма необычное. В одной из велебитских вертикальных пещер, на глубине около семисот метров, и находились соответствующие залежи. Ещё мой информатор выложил как на духу, что там почти ничего не осталось, кроме человеческих полуокаменевших костей. Оказывается, ещё во времена древних иллирийцев там рядом был небольшой город и людей казнили или приносили в жертву, сбрасывая в провал. За тысячелетия останки, скопившиеся на самом нижнем уровне в расщелинах, ферментезировались и превратились в смолу. Так предполагал сам альпинист. Про эту необыкновенную смолу легенды среди местных существовали веками, были периодические попытки достать её, но технически добраться до дна было очень трудно и удавалось только профессиональным альпинистам.
После размещения информации о продаже смолы в интернете ей заинтересовался Упреев и скупал всё на корню. Вдобавок альпинист сообщил, что Упрееву из Истры регулярно привозят чёрные трюфеля, которые он так же с удовольствием покупает. Относилось ли последнее к космическим делам, или просто к кулинарным пристрастиям Упреева, я не знал и решил тоже закупить этих трюфелей на всякий случай. Запрограммировал альпиниста на то, чтобы он продал мне с полкилограмма смолы, и на этом мы расстались.
Вместо острова я отправился в Истру искать чёрные трюфеля. Пока ехал на комфортабельном автобусе витиеватыми дорогами побережья, размышлял, самому ли для развлечения порыскать ночью в дубовой роще, или просто заказать грибы через интернет или по телефону?
Прибыв, наконец, в Пулу, решил, что здесь и так полно мест, где можно погулять, и есть на что посмотреть, а трюфеля заказал по телефону сразу у нескольких торговцев. Оказалось, что существует несколько сортов чёрных трюфелей и их особенности зависят от тех растений, в симбиозе с которыми они живут. В общем, через несколько дней у меня в номере, в холодильнике, было четыре коробочки разных сортов по двести граммов каждая, заполненных этими ароматными грибами.
Пока отсиживался в Истре, увидел через интернет по российскому телевидению, что сибирская частная научно-исследовательская лаборатория совершила ряд прорывных открытий. Одно сразу засекретили военные, а два других находятся в процессе разработки технологии для промышленного массового производства. Речь шла о необыкновенной ткани и жидко-пластичном мониторе.
— Ну что же, дело пошло, — решил я, — работают ребята.
В тот же вечер связался с Индейцем и Шаманом. Поздравил обоих с почином. Сообщил им о своих действиях. Индеец решил прикупить ещё несколько сортов алтайского мумиё и показать нибирийцам гриб сморчок, может, тоже понравится.
Через некоторое время сыщики из Сплита сообщили мне, что яхта уплыла и заказ исполнен. На обратном пути я устроил себе небольшой круиз на пароме, который курсирует вдоль побережья, от Пулы и до Дубровника. В маленькой каютке путешествовать одному было комфортно, но совершенно скучно. К тому же оказалось, что мой организм хорошо приспособлен к лесу и совсем не приспособлен к морю.
В конторе сыщиков меня ждал отчёт о проделанной работе. Дома, просматривая и анализируя собранный материал, я заметил только одно подозрительное действие Упреева. Всего несколько не очень разборчивых фотографий — снимали издалека и скрытой камерой. По фоткам и отчёту выходило, что Упреев чуть более получаса провёл на вершине горы Марьян, в маленьком бункере, неподалёку от центральной смотровой площадки. К тому же входил он туда с каким-то пакетом, а вышел с пустыми руками.
Я как-то заглядывал в этот бункер — совсем маленькое, загаженное пустое помещение из бетона. Что там мог делать олигарх так долго, было непонятно.
— Скорее всего, там выход в космос, — решил я и помчался побыстрее это проверить.
Гора, как всегда, благоухала лечебным ароматом хвои. Уютные смотровые площадки манили присесть и полюбоваться видами на море и острова. По тенистым тропинкам и дорожкам гуляли и бегали спортивные хорваты. На главной смотровой площадке, как всегда, глазели по сторонам туристы.
Нужный мне бункер совершенно никого не интересовал. Я зашёл внутрь, внимательно с фонариком обследовал все четыре стены, но ничего похожего на замаскированную дверь не обнаружил. Уже почти отчаявшись, я остановился у стенки, прислонился лбом к холодной, немного влажной поверхности и попытался впасть в транс.
Сознание начало послушно скукоживаться и проваливаться во внутреннюю пустоту. Я буквально ощутил, как уши покрылись шерстью, а кончики усов стали вибрировать. Восприятие окружающей обстановки обострилось до нечеловеческих возможностей, и я увидел вход. Описывать его сложно, потому как не с чем сравнить. Может, как дырка в туманном сгустке, но с какими-то страшными хрустальными шипами.
Я мысленно скомандовал входу пропустить меня, но в ответ дырка улыбнулась и показала мне дулю. Дальше, как бы я ни напрягался, ничего не происходило.
— Что же, по крайней мере смешно, — утешил я себя и поторопился на связь с друзьями, чтобы обсудить ситуацию.
— Фигу под нос от двери портала — это круто! — хохотал Медведь с экрана монитора. Рядом, пытаясь оттолкнуть Медведя в сторону, торопился высказать свои мысли Староста:
— По крайней мере есть связь с порталом, теперь мы знаем, где тайный проход Упыря к инопланетным сообщникам.
Затем мы обсудили дальнейший план действий. Предполагалось, что я, когда добуду местное мумиё, вместе с Невидимкой вернусь в Зону и буду сотрудничать с йети по контактам с нибируйцами.
Почти месяц ничего не происходило, и я уже настроился снова запрограммировать знакомого альпиниста, но он сам позвонил и мы встретились.
Оговоренная сумма перекочевала в руки поставщика, а у нас остался полукилограммовый свёрток уже очищенной чёрной смолы. Перелёт из солнечной Хорватии в суровую Сибирь прошёл без приключений.
Изнежившись в курортной обстановке, я решил немного взбодриться. Отправил Невидимку с подругой добираться домой нормальным транспортом, а сам просто спрыгнул с поезда, когда тот немного притормозил на повороте. По моим расчётам это место было на расстоянии недельного пешего перехода до границ нашей Зоны.
Первый день пробираться через заросли и бурелом было довольно мучительно. К концу второго дня мои навыки лешего стали восстанавливаться. Хорошо, что волки начали охоту на меня только на третий день. До Зоны ещё было далеко, и волки были совершенно нормальные. До прямой схватки всё же не дошло, и голодных преследователей удалось обмануть и запутать.
На пятый день я сам выследил обычного медведя и слегка напугал его. Косолапый удрал, так толком ничего и не поняв. Всю лесную дичь я чувствовал раньше, чем она меня. Рысь очень удивилась и опешила, когда, начав охотиться за мной, поняла, что я сам уже охочусь за ней.
Если у людей существуют информационные войны, то в тайге почти то же самое, но на уровне запахов, шорохов, поз, умения затаиться, догнать и скрыться. И этих умений мне было не занимать. Где найдётся стебелёк, придающий силы, где подвернутся аппетитные грибы, ягоды или орешки. Тетерев, разжиревший к концу лета, зазевался на полянке и был съеден мной за милую душу. Запёк я его в глине на небольшом костерке. До того, чтобы рвать и глотать сырую, тёплую, почти ещё живую плоть своими окрепшими клыками, я ещё не озверел.
На девятый день, наконец приобретя вполне приличный вид настоящего лешего, то есть потрёпанный, грязный, заросший и в меру злой, я перешёл границу Зоны.
Не заходя в деревню, я первым делом вызвал Дашу и передал ей свёрток с мумиё и коробки с грибами.
— А пахнут вкусно! — принюхалась к грибам моя мохнатая подруга.
— Вы это, не сожрите грибочки ненароком, — извиняющимся тоном просигналил я Даше. — Если надо будет, тонну их вам сюда перекинем из Франции, а эти уж постарайтесь до нибируйцев донести.
Хорошо, что Даша юмор понимала и сдержалась, а то я почувствовал, как ей захотелось долбануть своей мохнатой лапой мне по башке.
— Ладно, не боись, Лешак, выйдем к нибируйцам официально, по дипломатическим каналам. Ты отсыхай пока в своём логове, сообщим потом, как и что.
На этом мы с подругой расстались, и я ушёл во Встелькино повидаться с друзьями.

12.

После глотка «сомки» за столом у мудрого и опрятного карлика Старосты и грубого, но хозяйственного Медведя-педагога я воодушевился и начал рассказывать о своих похождениях, о моих впечатлениях от жизни в маленькой Хорватии, о природных особенностях Адриатики и исторических достопримечательностях. Хозяева слушали внимательно и даже учтиво, не обращая внимания, что постепенно я начал повторяться. Хорошо, что я это заметил сам и остановился.
Староста поведал мне о текущих событиях, а Медведь похвастался, что сомята наладили прямую связь с ним через «интернет в ведре» и буквально сегодня скинули очень интересную информацию по поводу наших изысканий насчёт мумиё и грибов. Оказалось, что никакие грибы нибируйцев и других «пришельцев» вообще не интересовали и не интересуют, а вот про мумиё выяснилось нечто интересное.
Обычное природное вещество, встречающееся практически по всему миру, им тоже неинтересно, а вот ферментированное, из человеческой плоти у «сине-зелёных» — одной из ближайших к нам космических цивилизаций — является чем-то вроде наших сильнодействующих наркотиков. Каким-то неведомым ещё для нас технологическим способом они разворачивают исторически информационную составляющую вещества и используют в непотребных целях. Да и Бог бы с ними, но это вещество оказалось запрещённым к вывозу с Земли. Не местным человечеством, конечно, запрещённым, а высшим советом каких-то там космических иерархов. По мне, дак, им виднее, и запрет, раз он касается всех, нарушать нехорошо.
К тому же оказалось, что портал на горе Марьян в Сплите является нелегальным. «Сине-зелёные» организовали его давным-давно из запасного технологического канала в каких-то своих целях. Упреев же, сговорившись с местными кровососами из «сине-зелёных», затеял вместе с ними запретные поставки.
По всему выходило, что наш кровопийца — обычный контрабандист. Я не то чтобы сильно не люблю контрабандистов и даже сам в тяжёлые и непонятные времена постперестроечной разрухи немного погрешил в этом направлении, но тут всё же наркота… Да и вообще, этот Упреев первый на нас напал. В общем, не отягощая себя излишними сантиментами по отношению к кровососам, мы решили официально передать имеющиеся у нас данные о незаконных действиях соответствующим инстанциям — нибируйцам, а там пусть они сами дальше разбираются.
Как мог, я изложил всё, что удалось выяснить про незаконные действия Упыря, со ссылками на свидетелей, распечатал на обычную бумагу, которую подписал кровью, приложил фотографии. На всякий случай Староста и Медведь тоже подписали. Медведь предложил даже поссать на листы для убедительности, но этого мы всё же делать не стали.
Не откладывая процесс в долгий ящик, я ушёл в лес для передачи нашей петиции в надёжные лапы народа йети. Мысленно вызвав Дашу для встречи, я занялся реставрацией своего порядком запущенного «родового гнезда».
Выдолбленный мной из старого пня лик потемнел, но держался без добавочных трещин. Правда, какая-то живность его немного погрызла в основании. С землянкой пришлось повозиться основательно. Одна подпорка совсем истлела, и её пришлось заменить. Очаг практически перебрал заново. Расчистил лишние заросли и сварил кашу с грибами. В общем, к приходу гостьи был готов полностью.
Первым делом Даша осведомилась, в курсе ли я насчёт контрабанды. Изложив все наши мысли по этому поводу, я передал ей папку с материалами, подписанными нашей кровью. Даша оценила предложение и обещала сразу же передать материалы нибируйцам. Меня с собой к ним в гости она не позвала, да я особо и не просился. Все-таки от нашей Земли именно йети официально числятся у нибируйцев в «посольском приказе».
Кашу мою Даша уплела с удовольствием, глотнула прилично «сомки» из моих запасов и убежала восвояси. Точные сроки всего процесса не были обозначены, и я остался на неопределённое время предоставлен самому себе. Отдохнув несколько дней на дикой природе, я уже засобирался вернуться к людям, как появилась моя наставница Элис.
Пришлось опять подготовить стол: не пристало же встречать женщин, хотя и таких своеобразных, с пустыми руками. После непременного и церемониального глотка заветного напитка Элис сообщила мне, что Даша отбыла на Нибиру с официальным визитом.
Теперь я уже хорошо чувствовал эмоциональные оттенки в мыслях йети и, когда Элис рассказывала о житии-бытии в своём подземном убежище, отчетливо воспринял нотки грусти и разочарования. Разговор шёл о том, что всё чаще возникают споры среди её народа о том, хорошо ли вступать в такие тесные контакты с внешним к Зоне социумом. Я же со своей стороны горячо пытался убедить Элис в такой необходимости.
Не по своей воле оказался я втянутым во все эти перипетии, и, раз уж всё так пошло, отступать, наверное, было уже поздно.
— Благодаря энергонным светильникам управляемость и функционирование Зоны зиждется на йети и активе известных тебе поселений, — поясняла ситуацию Элис. — Технологические принципы этой работы нам пока что непонятны, но некоторые из нас начали сотрудничать вплотную с вашим научным центром, и я думаю, что мы продвинемся в понимании этих сложных вопросов. К счастью, теперь у нас на Нибиру есть достойные ученики. Некоторые из них должны будут вернуться, и дело в исследовании новейших технологий пойдёт ещё быстрее.
— Лешак, ты сам как думаешь? — продолжала свои мысли Элис. — Мы же хоть что-то сможем?
— Думаю, что сможем, наверное, хотя бы что-то, — ответил я, поддерживая разговор. — Правда, в больших прорывах я сильно сомневаюсь... Уж очень мы отстали в технологическом плане. Но очень хочется, чтобы мои сомнения были напрасными. По крайней мере вернуть долг нибирийцам мы обязаны, иначе катастрофа.
— Это точно, — согласилась Элис. — Мы же смогли осознать «теорию систем, распределённых во времени» и использовать её на практике. Ты и сам, помнится, не так давно переживал свои погружения в прошлое. А наука «организмика»? А гипотеза «глобальной иерархии и агрегатных ниш»? Это ведь наши, человеческие прорывы. И энергон научимся сами добывать, и свои порталы в космосе раскидаем. Если выживем, конечно, — грустно закончила свою мысль мохнатая умница.
— Давай будем надеяться на лучшее, — подбодрил я Элис. — Знаешь, какие новые ученики у Медведя подрастают?.. Все толковые, половина вообще гении. Возьмите хотя бы половину к себе на стажировку, а? Поучите их премудростям всяким. А Медведь попробует с вашими позаниматься. Возможно, что-то толковое получится. Может, ещё средств наскребём, да на Нибиру ещё кого из них отправим поучиться.
— Подумать можно… — отозвалась Элис и засобиралась домой.
— Давай, Лешак, Даша завтра вернётся и просигналит тебе о встрече. Здесь её дождёшься?
Я утвердительно кивнул в ответ, и мы расстались. Ночью возле землянки разыгралась группа молодых медведей. Пришлось встать и рыкнуть на них, чтобы не мешали отдыхать. Медведи смылись, но сон прошёл. Я развёл небольшой костерок, прилёг рядом на травку и стал рассматривать звёзды. Мысли вяло шевелились в мозгу, и я в конце концов задремал.
Проснулся перед рассветом от того, что кто-то начал меня есть. То есть не меня самого, а мой сапог. Оказывается, обычный ёжик, правда, величиной с двух дикобразов. Нахлобучил вперёд иголки с палец толщиной, закрылся ими и приготовился мной позавтракать. Хорошо, что твёрдая подошва встала у него в пасти поперёк, а то бы зажевал мою ногу за милую душу.
Двинув второй ногой ему в нос, я сумел вытащить зажатую ногу из сапога и вскочил на ноги. Ни мой рык, ни грозный вид на ежа не подействовал, ну совершенно бесстрашная тварь оказалась. Свернулся в двухметровый клубок и жуёт спокойненько мой сапог. Мне даже смешно стало. Убивать его не хотелось, но сапог было жалко.
Так и стоял я в нерешительности, пока не почувствовал зов Даши. Настроившись на восприятие её мыслей, я понял, что она будет у меня ближе к вечеру. Тем временем забрезжил рассвет. Ёж наконец понял, что сапог не очень съедобная вещь, оставил его, высунулся из-под иголок и посмотрел на меня чёрными «сливами» выпуклых голодных глаз.
— Ничем не могу помочь, — сообщил я ему улыбаясь и, на всякий случай отступив к навесу, взял там увесистую жердь, готовый защищаться.
Ёж остался совершенно недоволен, грозно фыркнув и засопев, всё же развернулся и затрусил в лес. Я оставил жердь, кое-как надел порядком зажёванный сапог и побежал в лес насобирать чего-нибудь съестного для гостьи. Запас круп кончился и сухари тоже.
— Ну хоть бы один раз с собой что-нибудь пожрать захватили, проглоты волосатые, — беззлобно корил я в мыслях своих гостей, собирая приятные на вкус корешки и какие-то кислые ягодки. Ещё нашлось пару килограммов грибов и пучок ароматных трав.
Нагулявшись на дикой природе, я вернулся и принялся за приготовление ужина. Первым делом отварил грибы и добавил к ним корешков и травки. Залил всё выжатым соком кислых ягод. Получилось интересное и аппетитное блюдо.
Радостное настроение своей подруги я почувствовал издалека.
— Веселишься, как студент после сдачи сессии, — приветствовал я приближающуюся гостью. — Отчего такое счастье?
— Ты, Лешак, сначала накорми, напои меня, да спать уложи, а потом уже и расспрашивай, — парировала в ответ Даша, усаживаясь за стол под навесом.
Всё было съедено быстро, и чашки вылизаны. Ну, рефлексы всякие там атавистические, да и институты благородных девиц йети не заканчивали.
— А что это так тебя раздражает всё время? Тебе же легче мыть будет потом?
— Да ладно, Даша, проехали. Не обижайся за мысли мои надменные, невзначай.
— Проехали так проехали. Не обижаюсь я. У тебя тоже повадки мерзкие бывают, на мой взгляд. В общем, напрягись, Лешак, и читай внимательно мои мысли. Эти правители нибируйские, в виде «соплей висячих», сообщили мне следующее по поводу доноса нашего. Портал этот Адриатический проверили инспектора соответствующие и всю нашу информацию подтвердили. «Сине-зелёным» высказали претензию и поставили на вид, а нам положен поощрительный приз за полезную информацию. В общем, семьдесят процентов долга за кредит мы отработали.
— Вот это новость… Ха! Неожиданно… — пытался я осмыслить новость.
— А наши знают уже? Староста в курсе?
— Да нет ещё, толком ничего из моих сумбурных мыслей они не поняли. Возвращайся, обрадуй элиту нашу «сомогонную».
Даша собралась «отчаливать», да и мне сидеть одному «на выселках» порядком надоело. Без особых сожалений мы распрощались и разбежались в разные стороны. Я во Встелькино, в Вуматовку, к друзьям, к людям. Даша домой, к родным, в «стаю».

13.

Деревня, с которой я уже так сроднился, благоухала спокойствием и размеренностью. Особых технических усовершенствований не наблюдалось. Видать, у местных устойчивое пренебрежение к технике сложилось. Дорога по-прежнему колдобилась, хотя кое-где большие ямы щебёнкой всё-таки засыпали. Медведь приобрёл квадроцикл с большими колёсами, на котором добирался в Вуматовку, где занимался в школе с юными дарованиями.
Когда местная элита отрадовалась моему сообщению о выплатах по космическому кредиту и был проведён непременный ритуал распития «сомки» с закусками, которые бы составили честь любому крутому ресторану, я попросил Медведя отвезти меня поближе к цивилизации.
Пока мы отмечали событие, Староста ошарашил меня новостью, что на периферии Зоны, как и задумывалось, развился целый районный центр городского типа и назвали его Заквашинск на хвостах. Когда-то там была деревенька Заквашино, и старое название решили увековечить. В этот Заквашинск я и направился.
Скакать с Медведем на квадроцикле по кочкам и почти по бездорожью особого удовольствия не доставило. Добрались уже к вечеру. На месте были Индеец и Нестор с помощниками. Приём нам устроили без особой помпы, но в баню повели. Обычная русская банька с вениками и без всяких изысков согрела тело и душу. Медведь париться особо не любил и мокрый, со слипшейся шерстью смотрелся смешно.
Пока парились, Индеец рассказал мне, почему именно «…на хвостах».
— Да именно в этой деревеньке хвосты у женщин и начали отчётливо проявляться. Раньше-то говорили «Заквашино о хвостах». Но мы решили немного переделать.
— Понятно, а что, гендерные различия при мутациях отчётливо сохраняются? — решил я немного помудрствовать распаренными мозгами.
— Тоже проблема… — отозвался Индеец, потягивая травяной душистый чай. — Всё больший процент молодёжи стремится в «унисекс». Что с этим делать, толком непонятно. То ли лечить, то ли не замечать… В нашем научном центре группа биологов пытается что-то осмыслить, но отчего именно такой тренд, выяснить не удаётся пока что.
— На Западе и без всякого влияния Зоны такой же тренд, — заметил я в ответ.
— Знаю, и не только на Западе, прямо скажем. А может, это Зона так глобально влияет на планету… Или вообще это естественный эволюционный процесс?..
— Мне лично такой процесс не нравится, — высказал я своё отношение к теме, — да и размножаться-то как?..
— Размножаться будем в медицинских учреждениях с помощью научных методов и специально культивируемых «мамочек», которые будут вынашивать плод, пока аппаратов для этого не придумают. И детей в соответствующих учреждениях подращивать. Или вообще растить до конца, если «родителям» самим это не нужно будет. Есть такой прожектёр Леон Ива, я у него об этом читал, — рассказал не ахти какую новость Нестор.
— Что-то подобное я тоже находил в интернете и спорить не буду, — откликнулся я на высказывание гениального организатора. — Если учесть, что нравственные нормы следуют за необходимыми эволюционными подвижками, то конечно. А вдруг нравственный сбой формирует эволюционные флуктуации, которые необязательно прогресс?..
— В конце концов тупиковые ветви отпадают и всегда получается прогресс, — проговорил тихо Индеец.
— «Согласен! — резко возразил генерал», — пошутил я в ответ. Дальше беседа продолжалась вяло и практически ни о чём.
Наутро я побывал в научном центре и наших секретных лабораториях. Поскольку в делах сугубо научных я мало что понимал, то знакомился просто с результатами. Оказалось, наизобретали много чего интересного. Например, с помощью полученной от сомят информации разрабатывалась возможность создания в условиях сильной радиации определённого поля, способствующего выживанию мутирующих живых объектов. Подробно останавливаться на всех чудесах возможности нет, потому как я подписал соответствующую бумагу о неразглашении.
Вечером меня позвали поприсутствовать на молодёжном диспуте. Модератором спора был Медведь, а мы со старшими товарищами остались сидеть в сторонке. Мне понравилось, что спорили без особых оскорблений, хотя процесс и проходил очень живо.
Небольшая группа молодых ребят — из Вуматовки, как пояснил мне Индеец, отстаивала позицию опасности продолжения политики открытости и смешения с людьми вне Зоны. Указывалось на некоторые процессы болезненной деградации аборигенов в результате таких взаимодействий и снижение энергетики выживаемости. Основная масса ребят выступала против.
— Борьба за «чистоту расы» не новое изобретение, — пробурчал Индеец по существу спора, и мы с ним увлеклись обсуждением между собой другой темы.
Неделю я провёл в Заквашинске на хвостах и благополучно отбыл наконец к себе домой, в северный столичный мегаполис. Там мир обрушился на меня своей суетой, житейскими проблемами и семейными делами. Регулярно приходилось то встречаться с Городским Шаманом, то общаться по видеосвязи с Индейцем и обсуждать с ними текущие неотложные вопросы. Особых эксцессов не происходило, и моя жизнь постепенно втянулась в спокойное и размеренное русло.
 
***