На станцию Тигровую отправились электричкой. Не такой уж и близкий путь от Владивостока. И всего-то на выходные, так называемый, маршрут выходного дня.
Это не считалось категорийным походом, просто хотелось быть в движении.
Нас оказалось четверо, все члены турклуба: три девушки и молодой мужчина.
Приморское село Тигровое расположилось по таежным распадкам, в живописном окружении сопок. Оно появляется сразу после тоннеля за перевалом.
Но всех интересовало не село. В эту золотую приморскую осень, мы приехали за дарами тайги.
Я уже бывала здесь раньше, памятуя, как богаты эти края лимонником. И еще, именно здесь, на опушках молодых ельничков, росли грибы моей уральской родины – рыжики, про которые писатель Солоухин упоминал, что они самые ароматные в засолке.
Взяв курс от станции к сопкам, заручились ключом, доверенным представителем местной власти. За несколькими протоками, мелкими речушками и ручьями, которые были здесь в изобилии, на отшибе располагался, так называемый, «приют». Это было длинное деревянное здание, наподобие корпуса в пионерлагерях скромного бюджета.
Планировалось оставить там рюкзаки и уже налегке обойти близлежащие «владения», а также переночевать в этом самом «приюте».
Добравшись до цели, открыли навесной замок и замерли на пороге. В «приюте» была печка и дрова, несколько кроватей с панцирными сетками. На одной из этих кроватей на голой сетке лежал мужчина, укрытый двумя матрасами. Он настороженно смотрел на нас, мы на него - испуганно.
Пришлось выйти во двор, чтобы принять решение, как нам быть. Оставлять вещи при таком соседстве было небезопасно. Ночевать при такой ситуации тоже.
Пока все пытались понять, как нам поступить, мужчина встал, вышел во двор, развел небольшой костер, и, достав откуда-то открытую банку из-под сайры, высыпал туда пачку грузинского чая, именуемого тогда в народе «пыль грузинских дорог». Он слегка примочил эту «пыль» водой из ручья и подержал над костерком. Его руки были в жутких водянистых волдырях серого цвета.
Незнакомец молча закурил. И пригубил свой чифир.
Мы не стали заносить свои рюкзаки в дом, а сгрудили их на лужайке недалеко от входа. Было понятно, что это беглый, что он прячется, даже печку в доме не топил, чтоб дымом не привлекать внимание.
Мужчина молчал, растерялись и мы, не зная, как нам лучше поступить.
Впрочем, через некоторое время он куда-то ушел. И все же отходить далеко от лагеря было небезопасно, поэтому пришлось походить вокруг да около, в поле зрения своих рюкзаков. Изобилие лимонника в этом осеннем сезоне позволило нам собрать дары тайги, даже не углубляясь далеко. Вечерняя электричка увезла нас в город.
В моей маленькой корзинке лежали алые гроздья лимонника и синие кисти амурского винограда. Как не декоративны и любимы всеми рябина и калина, лимонник китайский – удивительная лиана. Удлиненные кисти унизаны красными ягодами, их вкус специфичен, но приятен, мне он напоминал что-то хвойное с кислинкой. А уж польза? Прошел ты много по тайге, устал, разгрыз несколько ягод лимонника, вот и снова силы появились. Впрочем, об его удивительных свойствах писали многие путешественники и исследователи.
* * *
На ноябрьские праздники, почти полным составом турклуба, мы поехали в тайгу. Опять электричка, переход до зимовья, где все и обосновались, хотя и было тесновато.
В эту поездку я позвала с собой свою подружку Нину.
Дел было много. Распределили обязанности. Мы с Ниночкой и Оля должны были собирать хворост для костра. Вокруг была такая красотища, что я то и дело отвлекалась от задания, рассматривая чудеса природы. Любовалась ими и Ниночка. Зато Оля проявляла просто поразительное рвение в работе.
- Нинок, - сказала я подружке, - видишь, как Оля неутомима, а мы с тобой чисто созерцатели.
- Ирок, - а чего это она так старается? Тебе не кажется это странным?
Две заговорщицы попристальней пригляделись к Оле. Она без устали наклонялась за сучьями и ветками, но украдкой бросала взгляды в ту сторону, где находилась мужская часть коллектива, занятая тоже какой-то работой. Среди них был и признанный красавец Трошев. Ему-то и адресовались эти робкие взгляды. Каково же было мое удивление, когда через некоторое время я заметила, что и моя подружка Нинок поглядывает в этом же направлении.
Да, тут мы с ней отличались. Ниночке всегда нравились красавцы. А Трошев был высок, прекрасно сложен, жгучий брюнет со смуглой кожей, большими темными глазами, гуран по национальности. Впрочем, характер у него был замечательный, так что не одно туристическое девичье сердце оказалось в плену. Но не мое. Красавцы меня не интересовали, я мечтала встретить родственную душу.
Натопив печку зимовья и переночевав в спальниках, утром седьмого ноября мы провели праздничную демонстрацию в тайге. У нас были воздушные шары, флажки, колонна и президиум, мы кричали: «Ура!». Нам вторило эхо.
А потом был долгий, героический подъем на перевал по острым, крупным, обледенелым камням. Было нелегко, но мы добрались до плата. Скорость передвижения у всех была разной. Кто-то был более тренированный, кто-то менее. Поэтому цепочки не было, а был отрыв одних от других, но направление было известно, и путь был только один: по этим камням вверх, а потом так же вниз.
Почему-то начало резко темнеть. И вечер, переходящий в ночь, оказался беззвездным и безлунным. Возможно, все светила закрыли тучи. И перед самым спуском обратно, мы с Ниночкой оказались в кромешной тьме совершенно одни. Глубокая чернота ночи распахнула нам свои объятья. Шорохи, не видно собственной руки, никого рядом.
Все это я пишу ради того психологического момента, который врезался мне в память навсегда.
Я на ощупь нашла дерево, села возле него, прислонившись спиной, и сказала: «Давай будем ждать здесь рассвет».
- Нет, Ирок, - ответила мне подружка, - надо идти.
- Но как? Ничего не видно, камни острые, скользкие, по ним при свете-то было трудно. И потом спускаться сложнее, чем подниматься.
- Ничего. Пойдем.
Тем временем, многие уже вернулись в уют зимовья и предались отдыху. Однако, не все оказались столь равнодушны и беспечны. Двое парней рванули на наши поиски с фонариками, которых у нас не было. Снова совершив подъем, они помогли нам спуститься, где за руку держали, где на руках несли. Среди них был Трошев, ставший для нас настоящим героем.
Вернувшись в зимовье и отдышавшись, Нинок извлекла из своих запасов шоколадные медали, продела в них ниточки, и мы вдвоем поблагодарили своих спасателей, надев им награды.
- Служу Советскому Союзу! – ответил Трошев.
Завершающий путь до электрички уже утром следующего дня. Народ рассеялся по разным купе.
Мы с Ниночкой заняли свободное. И именно в наше купе пришли наши спасители и герои.
Ах, молодость, молодость. Каким же важным казалось это тогда.
Сейчас я живу в одном из прекраснейших городов. Но не забывается романтическая юность на Дальнем Востоке.
Права Анита Цой, поющая:
«Все равно сердцем рваным
На Восток»…
Коллаж автора из фото интернета.