НАЧАЛО
(фентэзи).
Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой
Слыхали ль вы?
1816 А.С. ПУШКИН
Глава первая.
Алеша проснулся совсем разбитым и опустошенным. Машинально глянул на часы, с которыми не расставался даже ночью, стрелки показывали три часа ночи.
Страшно болела голова, во рту сухость, а в легких не хватало воздуха для дыхания.
Он машинально протянул руку, взял с прикроватной тумбочки пузырек с нитрокором и языком выловил таблетоку.
Через пару минут слегка отпустило: -Господи, что это было?,- подумал он,- хоть спать не ложись.
А всему виной этот повторяющийся, который в раз, жуткий сон.
Снилось, что его вот-вот нагонит и уничтожит мерзкий Прилат.
Как полагал Алеша, Прилаты бывают двух видов, хотя большенство людей о их существовании и не подозревают:
Первый, очень опасный: Прилат-убийца, который просто уничтожает странника, как вид; второй, более изощренный, ибо отбирает душу, а тело отпускает на волю.
Представить страшно каково человеку жить без души? А если внимательно приглядеться, то манекенов, в образе человека, вокруг тьма, но обыкновенные люди их часто не замечают.
Простым людям почти невозможно распознать: странника, попутчика, опустошенного человека или Прилата (внешне они ничем не отличаются от остальных людей).
Все эти знания Алеша приобрел сравнительно недавно, а до этого и не подозревал, что на свете существуют: люди-странники; люди- попутчики; люди-прелаты или попросту убийцы, а также прелаты, пожирающие души людей.
Проживая жизнь обыкновенного человека, Алеша не мог найти объяснения своему бродяжничеству, а также многим явлением и событиям, пока его не накрыла беда.
Сон безнадежно ушел и сейчас, лежа в постеле с открытыми глазами, он, в который раз, мысленно разбирал картину давно прожитых лет.
В любом месте, где бы не жил: в огромном городе, в шумном или глухом захолустье, он постоянно ощущал необъяснимый внутренний дискомфорт.
Ни красота мест, ни природа, ни яркая, иногда восхищающая или пугающая архитектура городов, не вызывали в нем понимания, умиротворения, покоя и чувства обустроенности или стабильности, желания осесть на одном месте и зажить тихой, неприметной жизнью.
Порой словно сторонняя сила отторгала его с обжитого пространства, понуждая скитаться, бродить и переезжать из одного места в другое.
Спустя годы обратил внимание, что все переезды и мытарства происходит с определенной цикличностью. Иногда судьба или обстоятельства могли задержать его на одном месте некоторое время, но не более чем на три-пять лет.
В метаниях и неопределенности уходила его молодость, а с ней и жизнь, но поделать с собой он ничего не мог, пока по воле случая, не оказался на заснеженных окраинах Дальнего Востока, где к своему удивлению, прожил более десятка лет.
Он уже начал, подозревать, что его наблюдения, насчет переездов, выдуманный бред, сочиненный им самим в оправдание непоседливость.
Как говорится в известной пословице: "худа без добра не бывает" и, использовав передышку в бродяжничестве, Алеша женился на стройной брюнетке с миловидными чертами лица, ярким румянцем на щеках, очень похожей (румянцем) на кустодиьевскую девицу, которых художник так часто любил изображать на полотнах.
Правда, иногда его настораживал и смущал взгляд избранницы, затянутый темнотой поволокой, словно пеленой, в которой невозможно было разглядеть стального цвета зрачки.
А когда получалось ненадолго заглянуть в эти глаза, то невольно появлялось ощущение, что на тебя смотрит не человек, а рептилия из твоих страшных, ночных кошмаров.
С первого знакомства этот взгляд Алешу просто шокировал холодностью и безразличием, в нем напрочь отсутствовала доброта, понимание и осмысленное сопереживание.
Но первые впечатления часто замыливаются и к недостаткам близкого тебе человека привыкаешь, а затем и вовсе о них перестаешь вспоминать или замечать (а как правило, они самые верные).
В ту пору, Алеше казалось, что их свел счастливый случай, ибо трогательно и красиво закручивается начинало любого романа.
Странники редко женятся, а если женятся и заводят детей, то рано или поздно обязательно остаются в одиночестве.
Такова особенность и участь любого странника.
За годы оседлой жизни он привык к своему новому образу жизни и даже не помышлял о каких-либо переездах.
Две девочеки, которых родила жена с разницей в три года, дополняли счастливую идилию и ему порой казалось, что впереди его ждет тихая, безооблачная, счастливая жизнь и достойная старость, в кругу детей и внуков.
Сон упорно не шел, то и дело накатывало чувство опасности и, едва дотянув до рассвета, он позвонил Анне, ибо оставаться в доме, оказалось невыносимо жутко.
Анна-попутчик. Они не особо отличаются от странников и так же склонны к частым переездам, смене мест, но у попутчиков не бывает определенной цели и им без разницы мотивация переезда.
Попутчиками двигает не внутренняя жажда перемен, а всего лишь любопытство и корысть.
Попутчики никогда не путешествует за свой счет, среди людей они легко отыскивают странника и присоединяются к нему.
Другими словами они, словно прилипалы, но обладают одним замечательным свойством, которое их отличает.
Если странника настигал Прилат, то попутчик, не раздумывая, бросался на его защиту и сражается с убийцей, до последнего вздоха.
Анна была таким попутчиком. Высокого роста, стройная, красивая женщина с правильными чертами лица, внешне она походила даже на какую то мифическую богиню.
Попутчики редко расставались со своими странниками и путешествовали почти всегда вместе, но на фоне Анны, Алеша чувствовал себя эдаким мальчиком-подростком.
-Да, дорогой,- зазвучал в телефоне ее красивый голос,- что то случилось?
-Нет-нет, все нормально,- поспешил успокоить Алеша,- только, как то тревожно на душе.
И напрасно боясь отказа, он скороговоркой закончил:- может двинем сегодня куда-нибудь в поездку?
-Может, кто-то был бы и против, а я, как знаешь всегда ЗА!- и, чуть подумав, добавила,- а вот бутики с тряпочками, завтрак, обед и ужин, за тобой. Хорошо?
-Окэй!
Алеша быстро оделся, собрал в рюкзак вещи, на всякий случай просмотрел документы, проверил дверные запоры и вышел из дома.
На просторной парковке у дома стоял черного цвета «фольксваген».Открыв ключом дверку со стороны водителя, он небрежно сбросил с плеча на пассажирское сидение свой холщовый рюкзак.
Затем, хлопнул дверцей и закрыл брелком автомобиль. После легких манипуляций с машиной и вещами, сунул руки в карманы просторных шорт и с беспечным видом, направился в расположенный рядом кафан.
Хозяйка кафана, пожилая женщина была, как обычно, на своем рабочем месте.
Завидев Алешу, она приветливо помахала рукой, а он, соглашаясь зайти, кивнул утвердительно головой.
Через пару минут он уже пил кофе и они с хозяйкой беседовали.
-Баб,-так близкие друзья обращались к хозяйке,-можешь мне дать ключ от авто твоего внука? Ток не рекай (говори) ни кому, что я ключ забрал. Добро (хорошо)?
Старушка на минуту задумалась, но вот лицо ее просветлело и она проговорила:
-Добро, добро;
-Я данас отлазим (я сейчас уеду), уж очень надо,-добавил Алеша. Допив кофе, он поднялся из-за стола, оставив Даннице 25 евро за кофе и прокат автомобиля.
Затем, не торопливо пошел в направление туалета, в глубь кафана, где имелись запасные врата, ведущие во двор.
Оглядев двор, нашел что искал и, усевшись в синего цвета маленький, трех-дверный «фиат».
Вскоре, взятый в рента кар автомобиль мчался на огромной скорости прочь из города.
Не сведующему человеку и в голову не могло придти, что эта автомобильная букашка носится на такой скорости.
Сын хозяйки кафана, настоящий автомобильный фанат, который смог из итальянского старья, сотворить дорожного монстра, который ни раз уже выручал Алешу в крутых передрягах.
Всякий раз, предчувствуя беду, Алеша шел к хозяйке маленького кафе, за небольшую плату брал в аренду машину и исчезал из города на несколько дней, в зависимости от обстоятельств.
И пока подручные Прилата рыскали вокруг его «фольсквагена», он уже находился на полпути к другому городу, где по договоренности его ожидала Анна.
Впрочем, после пережитого несколько лет назад, Алеша мог бы и не осторожничать.
Прилат лишь один раз может отнять душу странника, а если ему удавалось ее вернуть, то второй раз, ни один Прелат не способен снова ее забрать.
Остается только Прилат-убийца, который может физически уничтожить странника, но при этом он и сам лишается жизни. Как говорят: «око за око».
Иначе, Прилаты-убийцы давно бы расправились со всеми странниками.
Именно по этой причине они редко соглашаются на лишение жизни, тем более воскрешенного странника (жить всем хочется), а для эгоистичных натур, цена жизни и смерти очень высока.
Завидев на автобусной остановке высокую фигуру попутчицы, Алеша остановил автомобиль рядом с ней.
С трудом забираясь в маленькое авто, Анна недовольно ворчала:
-Опять ты букашку позаимствовал, а где твой «фольск»? Ох,,, если б ты знал, как надоело мне корячиться и в нее влезать...
-Не ной Аннушка, успокоил странник,-главное колеса крутятся, руль шевелится, а что еще надо? Дорога вот она, перед нами, давай маршрут...
-Маршрут ясен, конечно едим в Цетинье, там монастырь и ни один Прилат не заглядывает.
Убийцам странников в монастыре делать нечего. Монахи-прилаты могут запросто Растерзать .
Сами они никогда на чужую территорию не заходят и не заходили, но и на свою так же никого не пускают. К ним верующие и пока неверующие прихожане идут и порой сами души свои приносят.
Только душа странника: ни тем, ни другим не нужна.
Насколько мне известно у возражденного Странника еще никому не удавалось ее повторно забрать.
-В Цетине, так в Цетине. Ты все правильно гворишь Анна.
Призадумавшись, Анна лишь улыбнулась и невинным голоском обмолвилась:
-Ой, сходишь со мной в пару бутиков, посмотреть к сезону несколько тряпочек, а то бедная девушка совсем обносилась.
-Уговорила, куда ж я денусь, схожу конечно,- обнадежил попутчицу Алеша.
По пути в Цетинье, они должны были двигаться на выезд из города, а на кольце, повернуть в сторону гор.
Пока ехали молчали, да и о чем говорить, все сотню раз сказано и пересказано, а повторяться не очень хотелось.
Перед выездом на плоскогорье Анна попросила остановить машину на красивой, смотровой площадке.
Она любила делать фото на фоне пейзажей и размещать их в интернете, но Алеша, зная слабость Анны, запретил фотографировать.
-Анна, давай просто посмотрим, а фотографироваться будешь при возвращении.
Увидев твои фото на страничке в сетях, Прилаты поймут куда мы забрались и могут на обратном пути нас подловить. Хочется покоя, нервы и так давно на взводе.
-Хорошо дорогой, как скажешь,- согласилась попутчица и продолжила,-Ты вот растолкуй мне, дурочке сладенькой, чего ты в этой стране делаешь? Что ту забыл или потерял? Насколько мне известно, ты ее ненавидишь!
Затем после паузы дополнила: -И далась тебе эта Черногория? Ну, что ты тут такого нашел или забыл? Мы с тобой, давно страну вдоль и поперек облазили, все посмотрели, можно сказать полностью удовлетворили любопытство. Не пора ли уже отсюда валить?
-Пора то пора Аннушка,- не отрывая взгляд от горной, петляющей по краю пропасти дороги, устало отвечал Алеша,- только есть серьезные аргументы, которые не позволяют сорваться.
-Да, догадывась насчет твоих аргументов и обстоятельств,-заметила Анна,-но девочки твои уже выросли, совсем большие и отец им уже не нужен.
Ты понадобишься лет через десяток, когда они со своей мамашей вдоволь жизни нахлебаются и про тебя вспомнят, да боюсь, как бы уже не поздно было.
-Ты Анна, как всегда права,- все так же не отрывая взгляд от дороги, согласился Алеша,- только есть одно «НЕ»,- продолжен он,- Я, НЕ хочу, чтобы став взрослыми, мои девчонки превратились в Прилатов, есть же в кого.
-Если примитивно рассуждать,- не согласилась Анна,-то у твоих девочек есть и отец, а он, возражденный странник.
Странники рождаются в расчете один на сотню, тысячу человек и можно сказать, явление в нашем мире уникальное.
Почему ты думаешь, что гены Прилата сильнее генов возражденного странника?
Спорить конечно не буду, прелаты живучи как крысы, сильны и коварны, но это не значит, что их натура всегда побеждает, иначе странников никогда бы не было на земле.
-Все, Анна, не берусь спорить с тобой, но у меня несколько другие обстоятельства.
Девочки общаются со своей матерью, мне доступ к ним закрыт, не могу даже украдкой встретиться.
Она сумела привить им ненависть ко мне и они сами теперь избегают встреч. Ты не хуже меня знаешь, какому наказания она может подвергнуть детей за непослушание.
Честно говоря, я смертельно боюсь за их жизнь и судьбу и вынужден терпеливо сносить весь ужас своего положения, чтобы неосторожно не причинить вреда детям.
Иногда вижу их со стороны и сердце кровью обливается, Лизонька старшая, почти Прилатом стала, буквально шаг остался.
-Да, это точно,- обронила Анна,- на днях, с твоей Лизой на дискотеке общалась. Прилат прилатом, только знаешь, время выбора у них в восемнадцать, а ей сколько осталось?
-Почти шесть месяцев,-грустно ответил Алеша,- эти несколько месяцев обязан тут находиться и сделать все, чтобы на свет не появился еще один Прилат.
Поэтому, отвечая на твой вопрос скажу так, пока будет хотя бы малейший шанс спасти девочку, я отсюда никуда не двинусь.
-Понятно почему ты убраться отсюда не можешь. Хотя, очень даже представляю, как трудно сидится на одном месте,- подвела итог разговору попутчица.
Цетинье встретил их шумным, карнавальным праздником. Пипарковав в тесном ряду свою «букашку», они пошли по направлению главной площади, которая располагалась неподалеку от монастырских стен.
Алеша любил этот маленький, переполненный шумом голосов городок. На площади их ждал неожиданный сюрприз.
В центре, под просторным навесом, была установлена небольшая наковальня с настоящими мехами.
Кузнец, красивый крепыш, с серебром в бороде и закрученными в верх усами, под электронную музыку, лихо отстукивал небольшим молотом по наковальне и во весь голос напевал какую то веселую шутливую песенку на сербском языке.
Внешне он походил на сказачного гнома из мультяшника про белоснежку. Вокруг толпился народ и лихо отплясывал непонятный танец.
Алеша и Анна подошли к толпе и с любопытством стали разглядывать происходящее. Завидев их, кузнец, поманил странника рукой, в которой держал увесистый молот и заорал во все горло:
-Лепа подкова срадена! Кому треба на счастье?!
Продвинувшись сквозь танцующих они подошли к кузнецу. Тот, на короткое время устремил на них пронзительный, хитроватый, прищуренных взгляд прозрачных, синего цвета живых глаз и сунул Алеше в руки подкову. После чего, на чисто русском языке произнес:
-Держи странник, с этим талисманом к тебе ни один Прилат не посмеет приблизиться, а не то, что пальцем прикоснуться. И, словно боясь, что подкову не примут, подтвердил,- Подарок,подарок держи!
Алеша взял в руки подкову и принялся внимательно ее рассматривать, а когда обернулся, чтобы поблагодарить, то за наковальней никого уже не обнаружил.
Так же играла музыка, но ей в ритм не бил звонкий кузнечный молот. Кузня стояла на месте, но за наковальней не было кузнеца и никто не раздувал шипящих мехов.
-Куда он подевался?-обращаясь к Анне спросил Алеша.
-Не знаю, ток что стоял вот тут, а оглянулась уже нет никого,- недоуменно пожала плечами девушка.
-Прям чертовщина какая то, не иначе,- подивился Алеша и, на секунду задумавшись, позвал-Пошли по бутикам Ань?
-Пошли, ток давай сначала по чашке кофе выпьем.
Они еще долго бродили по старому городу, любовались дворцом короля Николы, или как в простонародье его называют «Палец», посмотрели, в который раз, Зетский Дом, постояли около церкви Влашка, которую по преданию заложили пастухи, дошли до монастырских ворот, заглянули во внутрь, но не пошли во двор.
Алеша хорошо понимал, что нельзя идти туда, где тебе рад им никто не будет. У него своя жизнь и своя карма, а у монастырских своя. А так хотелось сказать за подарок спасибо.
Историки утверждают, что Цетинский монастырь основал господарь Зеты Иван Чернович в 1484 году.
И все эти пять с половиной веков монастырские прилаты достойно охраняют свое детище, оберегая от чужеродной силы.
Зачем торопить события... Бог даст, представиться случай и Алеша скажет не мало добрых слов в адрес монастырских прилатов, а пока не его день и не его время.
Да и не ждут прилаты слов благодарности от чужеродной им среды, тогда возникает вопрос зачем помогли?
Монастырские прилаты за многовековое существование приспособились жить смиренно и мирно со всеми: и с простыми людьми, и со странниками, и прилатами безумного внешнего мира.
Жизнь вне каменных стен их не касалась, на их судьбу не влияла. Они прекрасно понимали, что стоит только раз вмешаться в мир царивший за стенами монастыря, как отголоски вмешательства немедленно докатятся до многовекового уклада их общины.
И чем это может закончиться неизвестно. Но вот вмешались же и подарили страннику талисман, а это означало, что у них были веские аргументы.
Анна отправилась потрошить бутики, а Алеша выбрал уютное, уличное кафе, где поудобней устроился и заказал себе чашку кофе и воду со льдом.
Договорились, что когда Анна утешится, то сразу вернется и они вместе поужинают.
Неспеша, маленкими глотками потягивая горьковатый напиток странник чувствовал себя в безопасности, а поэтому слегка расслабился и в голову тут же, в который раз, полезли воспоминания.
Перед глазами выстраивались четкие картинки из прошлой жизни.
После тяжелой болезни, девять часов полета в тесном лайнере, вымотали и когда они: жена и девочки приехали в частную гостиницу, расположенную в дачном массиве, в районе Домодедово, усталость взяла свое, подкосила.
Он уснул тяжелым сном, без сновиений. Под утро очнулся, с трудом отогнав сон.
Только врожденные качества «странника» помогли ему, относительно нормально, пережить тяжелый перелет.
Эйфория переезда продолжалась не очень долго, тогда как, жена, дети чувствовали себя, как рыбы в воде, а он поначалу был этому рад.
Целыми днями они проводили время на пляже, а по вечерам, радостные и счастливые топали на набережную смотреть на народ и слушать дурацкую заунывную плачущую черногорскую музыку, с налетом слезливых восточных мотивов.
Как отметил про себя Алеша, звучала не музыка, а какая- то вульгарная пахабщина-цыганщина.
Себе он подобрал иное место, без музыки и излишней суеты - небольшое уличное кафе рядом с его домом, в котором всем заправляла пожилая женщина по имени Данница.
У Данницы всегда имелось отличное домашнее вино, а на особые случаи и крепкая ракия или лоза. В кафане собирался в основном местный народ: мастеровые, строившие, красившие, штукатурившие, чинившие водопровод или канализацию.
Короче мастера любой квалификации и, как они утверждали, обязательно высшей! Хотя вскоре Алеша убедился в обратном, все-таки слова и дела разные категории.
В легком однообразии незаметно проносились дни и месяцы. Алеша тягостно воспринимал новое место и никак не мог к нему привыкнуть.
Словно, какой то внутренний голос, не уставая твердил изо дня в день: все это не твое и ты проживаешь здесь чужую жизнь .
Как никогда в нем обострилась тяга к передвижению, спавшая до поры до времени.
Алеша объяснял себе это тем, что раньше дети были маленькими и в повседневной заботе о них, как то и в голову не приходило, куда то двигаться.
Помог случай. Алеша увлекся волонтерским движением. Однажды, в команде таких же волонтеров, убирая замусоренный пляж, оказался в паре с интересным человеком.
Миша, мужик за пятьдесят лет, высокого роста, расторопный, про таких еще говорят: «мастер на все руки», прожил в стране несколько лет и нормально разговаривал на сербском языке.
Разговорились, а после работы, как обычно, разложили на пляже, прямо на камнях, нехитрую провизию и вино.
Пили из бумажных одноразовых стаканчиков. Душевный «Вранас» лился рекой, да и как не литься, когда вино относительно дешевое, но очень приятное на вкус.
Под вечер отделившись от шумной компании они зашли в местное кафе, где продолжили выпивку и разговоры. Весь вечер Миша, как то странно смотрел на Алешу и было такое ощущение, что он что то хочет ему сказать, но пока не решается.
Потом они стали встречаться гораздо чаще. Новый знакомый рассказывал о своей бродячей жизни, городах и странах, в которых побывал, но не где не прижился.
Алеша о своих путешествиях и впечатлениях. Иногда их компанию дополнял такой же волонтер и земляк Сергей.
Он производил впечатление человека себе на уме и с ним было не так просто общаться.
У Сергея были разговоры преимущественно о заработках, оставленной на Родине в Киргизии семье: жене и детях, с которыми он должен вот- вот соединиться.
Только эти душевные разговоры о семье не помешали ему завести себе местную девушку для легких встреч.
Так Алеша случайно познакомился с Анной, которая в то время и была подружкой Сергея.
С первого взгляда она производила неприятное впечатление: высокого роста, круглое лицо деревенской красавицы, с косалапыми ступнями ног.
Короткая, безвкусная одежда, которая не закрывала толстые ляжки, делала ее чем-то похожей на гренадера Петровской эпохи.
Неуравновешенный, через чур нервный характер выдавал в ней человека близкого к искусству, и как оказалось, Алеша угадал.
Анна окончила музыкальное училище в России, а в этой стране преподавала музыку в русской школе и вела занятия в местном хоре.
Забегая вперед скажу, что роман с Сергеем у нее не задался. Приехала Сергея жена с двумя детьми и их, едва начавшаяся связь, прервалась. Может и к лучшему, что как-то так, а не иначе.
У Алеши, семейная жизнь тоже начала давать перебои. Живя с женой под одной крышей, он, как это было раньше, не ощущал ее присутствие в доме.
Поначалу, даже не мог понять, что именно произошло. Только обстановка в семье все накалялась и накалялась. Частые ночные отлучки жены, зарождали в нем подозрительность и недоверие.
В такой ситуации бесполезно говорить о какой то любви, понимании и доверии. Наконец случилось то, что должно было случиться.
Что-то подобное он в душе уже ожидал, ибо рано или поздно, но развязка всегда наступает.
Конечно он полагал, что если это и случиться, то не в такой вульгарной и грубой форме
Однажды жена привела в дом мужчину (какого то пузатого боснийского серба) и нагло сообщила, что она любит этого человека и теперь будет жить с ним в Алешином доме.
Все произошло так безобразно, что Алеша поначалу потерял дар речи и просто молча переселился в комнату для гостей.
Жить вместе под одной крышей с бывшей женой и ее новым мужиком явление невыносимое.
На другой день Алеша созвонился с Мишей и они встретились и, как водится в такой ситуации у мужиков, напились.
Как оказалось, у него семейная ситуация оказалась не лучше. Мишина жена Дарья, баба, с увесистым широким задом, вдруг всполошилась и стала выпроваживать мужа из дома, без объяснения каких-либо причин.
Миша сильно переживал размолвку, но поначалу думал, что это просто бабья блажь и обязательно пройдет и все само собой уляжется.
В первые дни Алеша жил с надеждой, что его девочки от него никуда не денутся. Отец есть отец. Только произошла удивительная метаморфоза. Дочери, в которых он души не чаял и, когда они были малютками, менял им памперсы и подгузники, бегал по больницам и каждый вечер перед сном сочинял и рассказывал сказки, резко изменились и появление в доме постороннего мужчины встретили благосклонно.
Алеша для них словно исчез из жизни. Родного отца они вообще перестали узнавать и обращать на него какое-либо внимание.
Не измена жены, а предательство родных детей стало для Алеши ударом такой силы, что он, словно нырнул глубоко под воду и вынырнуть на поверхность уже не хватило сил.
Он смутно помнил, как купил билет на самолет до Москвы, где жила его старшая дочь, как перед отъездом они с Мишей вновь напились «Вранаса» и, провожая его в аэропорт, тот бубнил без умолка, что Алеша не просто человек, а какой — то уникальный странник, у которого бывшая жена-Прилат, отобрала душу.
Он также уверял, что именно у него, есть шанс душу вернуть, но для этого нужно время и Алеша правильно делает, что уезжает.
Потом потянулись дни месяцы. В Москве Алеша где то подцепил восспаление легких и на двадцать дней попал в больницу.
Глава вторая .
Русские больницы хороши тем, что там лечатся замечательные, простые, русские люди, ибо капризных начальников высокого уровня пользуют в специальных больницах и поликлиниках, в отдельных санаториях.
Именно терпеливыми, все понимающими людьми знамениты наши больницы: от столичных, до провинциальных, а не особенными докторами и оборудованием.
В просторной палате на девять коек в отделении «пульма» их лежало человек шесть. Кроме Алеши, все москвичи, простой народ: молодые и старики.
С одним из таких старичков, которому было давно за семьдесят, Алеша подружился. Сергеевич, так звали старика, часто любил вспоминать свою бурно прожитую жизнь.
-Знаешь Алешенька,-говаривал он,- вороде и старик, и уже ходить тяжело, и рано утром вставать не хочется, на перемену погоды суставы ломят, мочи никакой нет, а на одном месте никак усидеть не могу,- начинал он очередную присказку к своему обычному повествованию.
Говорил громко на всю палату, не обращая никакого внимания на других больных. Только после вступительного слова обычно делал паузу, наверное, чтобы понять, не надоел ли он больничному люду своими рассказами.
Но притихшие граждане давали понять своим молчанием, что готовы слушать и дальше.
А что делать не смотреть же ненавистный телевизор, где одни и те же тетки и дядьки, несут несусветную чушь: то про ныне «царствующих» особ, то про какую то украинскую войну, то про бомбежки где то в Африке.
А от вертлявой или, как говорит, все тот же Сергеевич, «поганой» рекламы,просто нет никакого спасения.
Уж лучше правдивый рассказ человека послушать, и интересней, и поучительней.
-Помню себя эдаким мальчишкой лет шести-семи,-начал из далека Сергеевич,- жили мы тогда с матерью в Мариуполе, этот город сейчас постоянно на слуху в ящике, в связи с украинскими событиями.
Отец известное дело на фронте, вроде сражается с фашистами. Только вначале войны, Красная Армия так насражалась, что немец и в наш город вошел и расположился там, как у себя дома.
И интересное дело, сейчас говорят, что воевали мы с немцами, а я так понимаю, что не с одними с ними. С фашистами, может быть, быстро бы справились, а воевали получается, со всей Европой.
Под фашисткой идеологией тогда почти вся Европа ходила, вот с ней, с ней и война случилась.
Я это по своему опыту знаю, а не по слухам и рассказам. Мальчишескими глазами видел, как в Мариуполе на одной улице немцы расположились, на другой румыны(чумазые такие, мылом не отмоешь), а на третьей итальянцы.
Работы естественно никакой, еды то же, а есть хочется каждый день. Мы пацаны, собирались каждый день кучками, и шли на одну из этих улиц милостыню просить.
По всем улицам в один день не ходили: пацаны - пацанами, а соображали, что если все улицы обходить каждый день, то солдатам быстро надоедим и они, вместо того чтоб подать, начнут нас гнать пинками под зад.
Как сейчас помню,- чуть зажмурив глаза, глубоко погружаясь в воспоминания, продолжал старик продолжал,-приходишь на «румынскую» улицу, а там вечно чумазые солдатики распоясанные и расхристанные, в одном грязном белье шастают.
Пока обойдешь улицу, жратвы наберешь: у них, наверное, у самих с едой не очень богато было, но с нами-пацанами, румыны-солдатики делились.
Балагуры такие несусветные, только и слышешь смех, да музыку.
На итальянской улице, та же картина. Только итальянские солдаты, как бы подобрее румынских к нам относились.
Подойдешь к такому, он по голове тебя погладит, достанет фото семьи и долго, долго рассматривает, а потом тебе сунет посмотреть и, что-то быстро, быстро лопочет на своем птичьем языке.
Нам известное дело все эти фото до одного места, но есть то хочется и киваешь радостно головой и большой палец в верх задираешь, дескать очень хорошая семья.
А он обрадуется, засмеется и целую краюху хлеба с консервами тебе бухнет.
А вот на немецкую улицу мы не любили ходить, да деваться некуда, этими подаяниями мы кормили не только себя, но и свою семью.
Бывало придешь к немцам,-все также задумчиво продолжал Сергеевич,- а там, пока немец нас в шеренгу не выстроит, пока не заставит всех разом и дружно кричать: «Хайль Гитлер!», сухаря не даст.
Зато, как мы наоремся до усрачки, то отвалит всего по полной: и консервов, и хлеба, и галет фашистских.
Что делать, наивными пацанами были и вроде без разницы что орать, но как то не по себе после этих криков на душе становилось.
Ощущение такое будто тебя не хлебом, а дерьмом накормили. Виноватым голосом закончил свое повествование старик.
Замолчал. В палате гробовая тишина. Потом, кто то из молодых больных презрительно говорит, дескать, правда что ли орали «Хайль Гитлер!?».
-Правда, правда,- отвечал Сергеевич и мы все вдруг начинали понимать, что все в действительности происходило так, как он нам и рассказал.
Сергеевич хоть и в возрасте почтенном был, но курил и не просто курил, а дымил как паровоз: сигарету за сигаретой, а иногда сразу по две выкуривал.
Алеша табаком баловался, но не фанатично. А тут на беду, какой то депутат, якобы, избранник народа, против это народа (курильщиков в большинстве) протащил в сбесившейся Думе закон по борьбе с курением.
После чего, курение и куририльщики подверглись неслыханным гонениям (словно в один день всех избавили от пагубной привычки), понятно перегиб случился, какой в нашей смешной стране часто бывает.
Только оказалось, что врачам и медицинской обслуге, стало проще с курильщиками бороться, чем людей лечить и кормить.
Они дружно взялись за курильщиков, мгновенно ликвидировали места для курения в больнице и на ее территории.
Смешные люди, они решили со слабостью человека, а по факту болезнью,можно бороться злобным окриком или соответствующей командой, типа «фас» и штрафом денежным.
Такая компания против курения и иного «зла» в России не впервые случалась, а народ как дымил, так и дымит, как пил, так и пьет не переставая.
Вот с курением какая неприятная вещь случилась: есть закон, есть и курильщики никуда не делись, только теперь, они не могли удобно расположиться на скамейке в специально отведенном месте и выкурить сигарету другую, а как нашкодившие пацаны, должны прятать цигарки в рукав пижамы, находясь в общественном туалете или другом месте.
От такого прятания случались и пожары. Непонятно кому этот закон какую пользу принес? Если только тому депутату, который с помощью него вынырнул на поверхность из думского дерьма. Так оно и так всегда плавает и болтается в прорубе.
Чтобы не раздражать административную больничную публику, Алеша и Сергеевич, в определенные часы, обычно после обеда, выходили за пределы территории больницы на автобусную остановку, где усаживались на жесткую скамью и в волю накуривались, не спеша ведя разные разговоры.
-Вот как сейчас помню,- начал в очередной раз старик,-висит она и весит на самой высокой ветке огромного дерева.
Такая спелая, яркая надутая, вкусная груша,- и опомнившись, объясняет,- я про тот же Мариуполь продолжаю, помнишь рассказывал, как подаяние просили? Куда ж было деваться, жрать каждый день хотелось.
У соседки на участке, она была немка по национальности, а немцы к своим, благосклонно относились, это дерево росло.
Уж как немка нас пацанов местных ненавидела, как заметит кого, палку в руки хватает или прут хлесткий и наравит по голым ногам или заднице треснуть.
Мне один раз от нее досталось, до сих пор помню, как больно ударила хворостиной.
Короче, груша росла в соседском дворе, а я же, соседки побаивался и боялся залезть на дерево, чтобы сорвать спелый плод.
Как то смотрю немка расфуфырилась и куда-то ушла, а груша весит себе, словно манит: сорви меня и сорви.
Не сдержался, полез, а у нее собака злая, злей самой хозяйки.
Ползу по дереву бесшумно, чтоб собаку не потревожить, осторожно так, почти на самую верхотуру забрался, где плод висел, уже и руку протянул, чтобы сорвать, а груша возьми, да и упади, перезрела видать и черенок у нее отвалился.
Шмяк о землю и, известное дело, плод всмятку разбился, из красивой, аппетитной груши в какой то коровий шлепок превратилась. Я не выдержал и заплакал от досады.
Так вот и в жизни бывает, тянешься, тянешься куда то, а дотянешься и в руки взять не можешь.
Я вот долго думал над твоей историей и решил, ничего не тая, все обстоятельно тебе растолковать. Вижу ты даже и представления о жизни никакого не имеешь, все из книжек черпаешь, да по наитию сам кое до чего доходишь.
Сразу скажу, твой товарищ, ты говорил Мишей зовут?
-Да, Мишей,- согласился Алеша.
Он во всем прав и слова тебе правильные говорил. Не надо смотреть на мир наивным, подозрительным взглядом.
О мире, в котором живешь, надо хоть какое-то представление иметь, тогда и жить легче станет.
Конечно, вокруг много разных людей и большенство из них, проживальцы, ибо живут они и живут, не ведая ни каких тайн и не пытаясь даже понять, как этот мир устроен.
Короче, едят, спят, работают, женятся, детей заводят и воспитывают и жизнь у них проходит, потом помирают и каждый по-своему: со счастьем в глазах или облегчением, что наконец то для него все окончилось.
А есть и другие, такие как ты, странники. Они обладают большой внутренней силой, верой что ли (жизнь вот прожил, но понять и объяснить эту силу мне не удалось).
Только, где странник проходит, там простому человеку хорошо делается, исчезают склоки, раздоры, поножовщина, словно странник не правит, а подправляет мир и людей.
В самых горячих точках планеты где не смолкают жестокие войны, при появлении странников утихает канонада и наступает согласие.
Мир без войн и мерзости явно не выгоден Прилатам, людям обладающим злой и жестокой силой, сравнимой только с силой самого странника, но действующей в обратном направлении.
Эти Прилаты и носятся в поисках странников, любым способом пытаются отнять у них душу, ведь без души, любой странник становится опустошенным и вокруг него уже ничего не случается доброго.
Вот глянь по домашнему ящику на наших чинуш и олигархов разных мастей, все они бывшие странники, у которых Прилаты отобрали душу.
Таких опустошенных во власти много и если бы рядом с ними иногда не мелькали настоящие странники, то снова давно бы разрозилась третья мировая война с миллионами загубленных человеческих жизней.
Прилаты бывают сильнее странников, сама природа так распорядилась, что зло иногда оказывается сильнее добра и часто побеждает.
Нельзя верить священным писаниям и книгам разных писателей, особенно нашим современным.
Они стариной живут, не могут сообразить, что человек далеко шагнул и до него достучаться порой не легко.
Поверь, читать и следовать за мыслями великого человека, как говорил классик, занятие самое увлекательное в жизни.
Разве могут какие то компютеры, кинофильмы, телевизоры всерьез конкурировать с печатным словом, с талантом?
-А почему нет?- заметил Алеша,- когда, что то сделано замечательно или, как говорят, гениально, это можно и по телевизору посмотреть, и в кинотеатре, и на компьютере пройти.
Книги, и вот эти приборы, это лишь механизмы того или иного свойства, через которые истинный талант общается с внешнем миром.
Конечно, книга более утонченный вариант, но к сожалению, мало кто это понимает.
Все зависит не от механизма, хотя и многое, а от источника передачи. Вот тут Вы правы, среди многочисленных разносчиков истины, сейчас очень тяжело отыскать настоящую личность, которая могла бы с помощью своего таланта, создать что-то грандиозное.
За такими, на первый взгляд незначительными разговорами, проходило их больничное затворничество и было заметно, что старый и молодой медленно, но верно поправляются.
Ночью, мучаясь от старческой бессоницы, Сергеевич размышляя об Алеше, все более и более убеждался, что к страннику возвращается его похищенная душа.
Это не могло не радовать мудрого старика и, понимая, случившееся, он иногда чувствовал, как от радости за судьбу странника, по его морщинистой щеке скользит случайно набежавшая слезинка.
Из больницы Алеша вернулся иным человеком и первое, что он попросил, это купит ему билет домой.
Конец воспоминанием положила Анна, обежав любимые ей бутики, она с огромными, бумажными пакетами заявилась в кафе.
-Какое счастье прощебетала попутчица,- впереди у нас умопомрачительный вкусный ужин. Надеюсь ты не откажешься его оплатить?-затеяла она шутливый разговор.
-И рад бы, да обещал, куда ж теперь от тебя денешься?
-Вот-вот, даже и не пытайся ускользнуть от меня.
Вечер прошел с вкусной едой и едва слышной, слегка грустной мелодией музыки.
Возвращались от подножья горы Ловчен в кромешной тьме и только свет фар машины высвечивал слегка политую редким дождем извилистую дорогу. Не зря говорят, что Цетине, самый дождливы город в Европе.
Глава третья.
Ночь прошла без происшествий. Никто не ломился, не стучал в дверь, да и вокруг его дома и сада была какая то удивительная пустота и тишина.
-Господи! Подкова, что ли, вчерашний подарок монастырских Прилатов, помогает,-размышлял Алеша.
Едва эти мысли пронеслись в голове, как зазвонил настойчиво сотовый.
-Алешенька! А ты где дорогой?- послышался знакомый голос,- тут я, тут Миша, а ты куда подевался?-спросил он собеседника.
-Тоже тут, следовал радостный ответ,- я слышал, ты уехал в Россию.
-Было дело, но, как слышишь, уже вернулся.
Договорились встретиться. Алеша быстро привел себя в порядок и через полчаса сидел за столиком в уютном и любимом Мишкой кафане.
Прошло минут двадцать от назначенного времени, а приятеля, все еще не было.
Алеша начал уже волноваться, но решил подождать еще минут двадцать, а потом принять меры к розыску.
Истекли и эти минуты, а Миша так и не явился на встречу. Расплатившись с официантом за вкусный черный чай, Алеша вышел из кафе и задумался о том, где следует искать друга.
Внутренний состояние не выдавало ни каких подсказок, но и не предчувствовало никакой беды.
Включив переднюю передачу на авто, Алеша тронулся по направлению к угловому магазину, который располагался по пути съезда на основную дорогу.
Когда автомобиль подполз поближе к магазину, он увидел товарища. Тот высокий и кудрявый, одетый небрежно, стоял рядом с магазином и почти сливался незамысловатой одеждой с фоном здания.
Алеша остановил машину и посигналил. Мишка вздрогнул и с минуту смотрел бессмысленным взглядом на его машину.
Затем, через лобовое стекло, разглядев водителя, узнал друга и стал зазывать подойти к нему. Припарковав месте машину, Алеша вышел.
Они обнялись по-мужски, крепко.
-Ну вот,- запричитал друг,- живой и здоровый. Я же не зря говорил, что некоторые странники могут вернуть украденную душу. Знал бы ты, как я рад за тебя Алешенка, очень, рад!
-А чего в кафан свой любимый не зашел, я тебя там ждал.
-Да, денег нет, ну,,, ни цента. Зайдем в магазин, купишь мне бутылку «вранаса» и где нибудь поговорим.
Зашли в магазин, купили вина и легкой закуски.
-А теперь куда прикажешь?-спросил Алеша.
-Мотнем на «Великие пляжи», хорошо?
Они ехали и по пути друг рассказывал тяжелую историю.
-После того как ты уехал, я так и продолжал один скитаться, Дашка назад и не приняла. Видать Прилаты ей сильно мозги промыли, даже видеть меня не хотела.
-Да, я теперь в курсе всего,- согласился Алеша,- а тогда, когда ты мне пытался объяснить, ничего понять не мог.
-Не знаю как у тебя, а у меня наверное точно крышу сорвало,- сделал неутешительный вывод друг,- несколько дней метался. Чего только не попробовал, все напрасно.
Дрова поколоть, или двор почистить Дашка разрешает, но в дом не пускает.
А тут, еще как засвербит, спасу никакого нет, тянет обратно в бега, а денег ни цента.
Я уж к монахам в монастырь пристроился, но они суки, денег не платили, а предлагали работать за похлебку.
Это куда еще не шло, но знаешь как бывает, хоть вешайся, а сваливать куда-нибудь надо. Не мог сидить на одном месте, поэтому мы и зовемся странниками.
Просил я у монахов немного денег за работу, но прилаты церковные уперлись и не дают, они же умеют распознавать странников, а значит, не хотят нам помогать.
Короче плюнул на них, бросил пару сухарей в пакет, по сусекам наскреб несколько центов и на автобусе рванул в Сербию.
Думаю припрусь в посольство и выпрошу на дорогу домой немного денег. Должны же они согражданам помогать, для этого их в чужих странах и держат.
Не буду говорить с какими приключениями добрался, как с послом пообщался. Он мне одно лишь понятное слово сказал, дескать, я не его забота и велел сваливать куда подальше и никогда ему на глаза не показываться.
Вот уж действительно безнадега,-сделал вывод Миша,- только я сильно на посла рассердился, да и свербило, прямо мочи никакой: ехать и ехать.
Ну, думаю крыса посольская, жируешь тут на наши народные деньги, а человеку помочь, гнушаешься.
Пошел на рынок, купил на оставшиеся центы пенковую веревку, кусок мыла и бутылку ракии.
Петлю классную сделал, деревце подобрал, позвонил по сотовому в местную полицию, обрисовал им картину и говорю, что вешаться надумал, прям на самом видном месте, чтобы местный народ видел и иностранцы.
Только я все это проговорил и веревку по приличней пристроил на дереве, чтоб красиво висеть, смотрю прут родимые, на машинах с мигалками.
Я конечно голову в петлю и ору, дескать, пока посла не привезете вешаться не передумаю и у них на глазах это сделаю.
Зашевелились, а то по-началу с ухмылкой смотрели. Минут через тридцать привезли посла и, что то быстро, быстро ему на сербском лопотать начали. Я сербский знаю, но такую быструю разговорную речь не разобрал.
Подошел ко мне вскоре посол и говорит, слезай с дерева, будет тебе билет до Москвы.
Не обманул падла, дал билет на самолет и не только билет, но и двадцать евро на дорогу, а его помощник до трапа проводил и караулил когда я улечу.
Вот так в России и оказался. Почти полгода прожил на родине: стройки олимпийские прошел, деньжат на аппаратуру собрал. Купил новый телефон, компьютер, шмотки разные, обносился за это время совсем.
За разговорами не заметили, как добрались до Великих пляжей.
Алеша остановил автомашину, они вышли и направились прогулочным шагом к морю.
-Ух, и хорошо то как!- заорал недуром Мишка и бросился к берегу. Пройдя по прибрежной воде в своих резиновых сапогах, он выбрал сухое место и продолжил- а потом, столько всего было, что долго и рассказывать, только вот почувствовал, что моему бродяжничеству каюк приходит, по пятам какой то Прилат за мной гонится.
Подумал, что умирать, так с шумом и музыкой! На оставшиеся деньги, купил билет и вот я снова здесь. У самого синего, теплого моря!
Миша на секунду задумался и отхлебнул из литровой бутылки приличный глоток, повернулся к Алеше:
-Алеш без обид, побудь где-нибудь в стороне, я хочу немного один посидеть на берегу.
Вернулся Миша к машине примерно через час и весь светился радостью, какой то обновленный, словно заново родился.
-Слава богу,-подумал странник,-видать пронесло. Когда возвращались обратно в город, Миша прервал молчание и тихо проговорил:
-Там, Алеша, как получится, не суди если что строго, но я им сукам живым в руки точно не дамся.
-Кому?- растеренно спросил странник.
-Прилатам, кому ж еще,- ответил Миша,- да и не смогу я без души и часа прожить.
Такие вот не совсем веселые дела. Утешать и успокаивать друга Алеша не стал, по себе знал, что слова не помогут.
В эту ночь в окна дома со всей дури застучал штормовой ветер и разбудил.
Он проснулся. Ныло сердце, зашевелился, с трудом сел на постель. Бросил под язык таблетку, полегчало, сердце отпустило.
И тут накатило, предчувствуя скорую беду, быстро оделся и вышел на улицу под проливной дождь.
Вокруг дома, тьма, словно живой организм, хлопала крыльями и визжала. В голове промелькнула пронзительная мысль:
-Мишка, что с Мишкой?! Завел машину и не обращая внимание на кричащую ночь, больно бьющую по лицу тяжелыми каплями дождя, помчался к дому, где остановился на время его товарищ.
Товарища дома не оказалось. На стук в дверь вышел хозяин дома, пожилой серб и путая сербские и русские слова объяснил, что Миша ушел днем и еще и не возвращался.
Когда сел в машину, зазвонил сотовый: -Алеша,- послышался голос Сергея,- звонили активисты из русскоговорящей диаспоры, сообщили, что Мишку нашли повешенным на дереве, напротив церкви. Меня уже пригласили на опознание, если сможешь, то приезжай.
-Нет, не могу - выдавил он и потерял сознание.
Ой, как трудно появляться на свет и не в последний раз....
Глава четвертая.
Он смутно помнил, что утром позвонила Анна и, когда услышала его голос ничего не рассказывая и не распрашивая, кратко сообщила:
- Я сейчас буду Алешенька, возьму такси или попрошу кого и мигом.
Анна приехала со своей подругой Адой, слегка навеселе. Она пыталась ободрить Алешу и стрекотала словами словно безумная стрекоза, которую юный натуралист нечаянно поймал сачком.
Ада напротив молчала и сочувствующим взглядом, всматривалась в Алешино измученное лицо.
-Да, не убивайся ты Алешенька насчет Мишки, он сам себе эту развязку придумал, теперь счастлив, что своего добился.
-Плохо тебе,- спросила Ада.
-Мне терпимо, а вот Вам каково?- спросил Алеша, указывая взглядом на большой живот девушки.
-Да вот, чуть-чуть осталось, самую малость и на свет появимся.
-Девочка, мальчик?- поинтересовался Алеша.
-Не знаю, кого бог даст,-застенчиво ответила Ада и по щекам ее заструился легкий румянец.
Дальше Алеша смутно помнил, как беременная Ада на своей машине, вместе с Анной везли его в больницу.
Как Ада, не скрывая своего живота, настойчиво преследовала дежурного врача, который не хотел класть Алешу на койку, без страхового полюса и здравной книжицы.
А потом четыре дня в больнице и скорый перелет в Москву. Увозила Алешу старшая дочь.
А по приезду в Москву опять начались больницы и непростые месяцы выздоровления.
Осмысливая, что произошло с другом, Алеша уже не убеждал себя, а знал, что его долг и обязанность, продолжить борьбу.
В наш, сумасшедший век расплодилось слишком много Прилатов. Достаточно взглянуть на окружающий мир, чтобы понять, что им правит: корысть, жадность, зависть, обман и насилие .
Безумство людей у которых отсутствует даже понятие нравственности и моральных устоев, возведено в ранг достоинств, тогда как, доброта, честность, честь, благородство, простота и сострадание считается уделом слабого человека, не нужного обществу и им отторгаемого.
Одним словом, наступила страшная эра опустошенных, бездушных, корыстных людей, жадных до денег, жратвы и злата.
И как же легко, маленькому человеку, затеряться в этих лабиринтах судьбы, отыскать единственное и правильное направление, чтобы исполнить предназначение, дарованное свыше.
Глава пятая.
Погода в Москве не баловала. Шел легкий снег, грязная слякоть дорог и тротуаров, низкие темные облака заполонили небо и все это создавало иллюзию, что ты находишься внутри какого то давно немытого аквариума, но в силу своего биологического вида, не можешь из него выбраться.
Алешу невольно охватило чувство безнадежности и тягучей, как деготь тоски. Ему не сиделось в Москве, тянула прочь.
В особо тяжелые дни когда душа рвалась на простор, но не находила места куда, он добирался на маршрутке до «Выхино», там садился на электричку и ехал не зная куда и зачем.
Так же и возвращался. По скайпу звонили друзья из далекого детства, приглащали в провинциальный город откуда он родом, но душа молчала, ехать туда он не решался.
Только, если быть честным с собой, увидеть город детства и юности, хотелось. Ведь в этом городе могилы его предков и навестить их полагалось по старому русскому обычаю.
Как оказалось, одного хотения и повода еще недостаточно, чтобы окончательно сдвинуть странника с места.
Боль последних утрат настолько завладела им, что вставая утром с постели и ложась, он, не уставая все думал и думал о последних событиях.
В один из таких дней позвонила Анна.
-Алешенька, маленький мой, как ты там без меня, своей попутчицы? Извелся поди искручинился?
Встретились, побродили по городу. На все просьбы странника сходит в какое-нибудь культурно-просветительное место, например, Третьяковку, или купить билет в театр, или куда еще, она фыркала и отвечала:
-Ты не держи меня за провинциальную дурочку, своди лучше в дорогой кабак, накорми и напои, а потом мы уж эти культурные гадости обсудим.
Я тебе говорила, что любовник меня к себе пожить позвал, а он художник, рисует мультики и с утра до ночи меня пичкает всякой высокохудожественной дрянью. Кто бы только знал, как все это опостылело.
-А как в остальном?- попытался подколоть подругу Алеша.
-А в остальном, ему равных нет,-оживилась Анна,- двухметровый бугай и как пионер, всегда готов меня в койку затащить.
-Свезло тебе наконец, Анна.
-Я бы не торопилась выводы делать,- одернула девушка,- забыла тебе сказать о его недостатках.
Он хоть и бравый, воспитанный парень, но ему нельзя пить спиртное.
Как выпьет прямо дураком становится и драться лезет. Ты прикинь, что я могу с двухметровым лбом сделать, хоть я сама и не хилая баба.
Тут вот новогодние праздники на носу и он может напиться, если что, я на тебя могу рассчитывать?
-Конечно,-машинально ответил Алеша, а сам подумал,- может пронесет и вмешиваться не придется. Он и сам не знал, что делать с пьяным, агрессивным, двухметровым мужиком.
К несчастью не пронесло. Анна позвонила через три дня после праздника и умоляла приехать. Назвала адрес. Алеша тут же заказал такси и минут через сорок звонил в квартиру, которую назвала Анна.
Хорошо хоть металлическая дверь вовнутрь открывалась, потому что на звонок она распахнулась с такой силой, что Алеша почувствовал как его обдало легким ветерком.
-Ты чо приперся урод?- услышал он громогласный пьяный голос.
Внутри у Алеши как то не естественно ухнуло и то ли от страха, то ли еще от чего, по телу пробежал легкий озноб.
Не произнеся ни единого слова в ответ, он машинально повел руками в сторону и от себя, словно освобождая проход в квартиру и волшебным образом, коридор освободился.
Грозный, здоровенный мужик тут же завис в воздухе между полом и потолком, ногами почти касаясь потолка.
Анна моментально перестала выть и с удивлением уставилась на Алешу:
-Ты что сейчас сотворил?- спросила она испуганно.
-Откуда я знаю, так получилось,- растеренно ответил Алеша.
-И долго ему висеть к верху ногами? -скороговоркой спросила Анна?
-Да говорю тебе, откуда я знаю, устало ответил Алеша,- мож, за его грехи всю жизнь....
Тут забарахтался и закричал художник:
-Ты чо натворил малец? Сними меня немедленно с этого гвоздя, па-ррр-ву сучонок....
Анна, молча собирала спортивную сумку и, кинув в нее последнюю тряпку, вжикнула молнией замка, а уже на выходе, двинула ей со всей дурью обидчика в харю.
-Получил тварь?- выдохнула девушка. И вышла вон, даже не удостоив Алешу взглядом.
-По-ррр-ву тварь,- орал ей вслед художник,- на-а-а-кусочки по-ррр-ву.
-Наорался,- спросил Алеша?
-Кажись да-а-а,- ответил тот и какая то сила вновь подхватила и нежно уложила разбуянившегося мужика на пол.
Заняв своим мощным телом почти весь узкий коридор, мужик лежал с задранными до колен штанами и тихи рыдал как провинившийся ребенок.
-И что ты за человек такой?- с горечью спросил Алеша.
-Просто паскудный,- сквозь рыдания ответил ему художник.
-И что теперь делать?-задал он новый вопрос.
-Откуда ж я знаю,-ответил тот,- такой наверное, уродился и ничего с этим не поделаешь.
-Жаль,- сказал Алеша.
-И мне жаль, сам себя ненавижу,- подвел итог мужик.
-А это ты зря, - обнадеживающе подвел итог странник и пошел на выход.
У двери подъезда, с сумкой в руке его поджидала Анна:
-Ты чего натворил?- спросила она,- если бы не ты, я может быть, еще тройку дней у него прокантовалась, а теперь, куда мне прикажешь деться?
-Пошли,- проговорил Алеша и взял девушку под руку. Он сам себе удивился, а если быть точным, то своей самоуверенности и решительности.
Алеша отобрал у попутчицы сумку, повесил ее на плечо и они пошли прогулочным шагом в направлении метро.
-Все Алеша, на этом наше общение заканчивается,- сообщила грустным голосом девушка,- то, что я сегодня увидела с меня достаточно.
Не хочу ничего общего иметь: ни со странниками, ни с Прилатами или какой другой нечестью. Хочу жить нормально и мужика нормального хочу, чтоб детей завести и воспитывать.
Не забывай мне уже 35 лет, для женщины возраст критический.
-Как скажешь Ань, выбор всегда за тобой,- согласился странник,- свою жизнь и судьбу ты вправе определять сама.
-Знаешь,- с горечью проговорила попутчица,- насмотрелась я в жизни гадостей, насилия, мордобоя, думала странники другие и сила их не в тупой силе, с помощью которой можно подавить силу зла.
-А в чем?- искренне удивился Алеша.
-Не знаю, но только насилие над насилием, хотя и в благих целях, порождает новое насилие и этому никогда не будет конца.
Дальше шли молча. Когда подошли к станции метро, Анна вдруг оживилась:
-Алеша, не хочу в гостиницу, хочу в Самару, на свой родной город глянуть, а там видно будет.
-Самара, так Самара,- согласился странник.
На метро они быстро добрались до станции Комсомольская и вышли к Казанскому вокзалу.
Вечерняя уличная суета слегка спала, но вокзал встретил их шумом голосов, людской беготней. До отхода поезда оставалось более двух часов и они решили прогуляться в окрестностях вокзала.
-Давай зайдем,- предложила Анна, показав рукой на Казанскую церковь,- и загадочно улыбаясь добавила,- помолюсь хоть на дорожку.
-Конечно зайдем,- поддержал ее странник, хотя встречаться с церковными Прилатами ему не очень хотелось.
Когда зашли в церковь было такое ощущение, что в храме из всех углов простирается мягкий волшебный свет, нежными бликами лаская лица святых и мучеников расписанных по высокому куполу, стенам и иконостасу.
В этот поздний час храм обезлюдел и только около иконостаса, спиной к входу, стоял человек одетый в церковную рясу. Не поворачиваясь к вошедшим он глухим, сочным басом спросил:
-Я, слушаю Вас!- и сделав короткую паузу тем же басом изрек- что привело тебя в храм божий странник?
-Покаяние батюшка! Покаяние! Решил исповедоваться, отпусти грехи.
Святой Прилат вздрогнул, повернулся к нему лицом и проникновенно изрек:
-Прости, но не могу тебя исповедовать, гордыня твоя не дает, -и, показав пальцем в расписанный купол, добавил,- Сам отпустит!Когда время придет. А ты девица, подойди сюда.
Батюшка еще долго беседовал с Анной, но о чем Алеша не слышал и даже не пытался прислушиваться к разговору. Наконец, Анна, сбросив кончиком платка, обильно катившиеся по ее круглым щекам слезы, вместе с батюшкой подошла к Алеше.
-Я тебе так скажу странник, когда Силуан Афонский спросил духовника: «Что делать, чтобы плакать за весь мир?» тот ответил: «Познай через молитву состояние этого мира».
Стоя на перроне вокзала, Алеша с грустью наблюдал, как железная машина, мелькая тусклым светом красных, габаритных огней, все дальше и дальше увозит его верного друга.
Произнесенные церковным Прилатом слова не давали покоя: «Познай состояние этого мира, познай состояние мира! Познай!- навязчиво звенело в мозгах.
Да разве можно познать этот мир?!- С удивлением думал Алеша. «Состояние мира...»- вертелось в голове, «Состояние мира!». «Через молитву...Через молитву!»,-повторял, не замечая, как по его впалым чекам катятся запоздалые слезы раскаяния.