С самого начала идею экспедиции Open Kodar – 2016 называли авантюрой. Причем говорили об этом люди, излазившие Кодар и Каларский район вдоль и поперек, побывавшие здесь и летом и зимой.
Мне, как человеку абсолютно не опытному в туризме и видевшему настоящие горы только на фотографиях и по телевизору, грядущая экспедиция рисовалась длинным турпоходом. В конце концов, многие ведь гуляют по лесу и ничего в этом нет сложного. Однако опытные путешественники, услышав об экспедиции хватались за голову и ничего кроме слова «авантюра» не говорили. Как же они были правы, и в тоже время как же они ошибались – мы прошли весь маршрут!
По истечении времени впечатления от июньской экспедиции Open Kodar – 2016 немного сгладились. Порою вообще кажется, что все это происходило если не в другой жизни, то как минимум на другой планете – настолько нереально красивой выглядит природа Кодара для среднестатистического горожанина, коим я и являюсь.
Эпические силы природы
Не могу сказать, что я равнодушен к подобного рода путешествиям, чтобы на несколько недель, с огромным рюкзаком в туманные дали, но признаюсь, опыта и навыков не было, а если таковые и имелись, то забылись за давностью лет. Главное, не было страха. Мне представлялся месяц тяжелой мужской работы, и не в моих правилах было ее чураться.
Впервые речь об экспедиции зашла еще зимой, но на первых порах все это выглядело так условно, что в реальность будущего предприятия верилось мало. Но вода камень точит, ближе к весне контуры туристического похода начали приобретать свои вполне конкретные очертания. Началась практическая подготовка, знакомство с альпинистским снаряжением, скальные тренировки, закупка оборудования.
Судьба экспедиции, как это часто бывает, решилась буквально в последний день, даже – в последние часы. Накануне запланированного вылета в Чару, уже часов в десять вечера, получаю смс-ку от Кирилла Бодрова, в которой он отправил одно короткое слово – «летим».
К этому моменту все уже было собрано, рюкзаки, оборудование, снаряжение упакованы. Оставалось лишь дождаться утра, попрощаться с родными и приехать на место встречи.
В первый день многое впервые и вновь. Ты еще не знаешь, что тебе предстоит сделать. О многих сложностях не имеешь ни малейшего представления и пребываешь в какой-то другой реальности.
Еще стоит в ушах гул самолета Ан-24, а ты сам трясешься в кунге «Урала», не представляя себе, что в ближайшие дни весь путь придется преодолевать на своих двоих.
Мой пыл неопытного путешественника начал остывать после первой остановки на мосту через Апсат. Река поразила своей необузданной мощью, а ее рев напрочь вытеснил из головы шум авиационных двигателей. В течение ближайших дней шум реки будет нас сопровождать все 24 часа в сутки. Мы будем под него ложиться спать, просыпаться. Под могучую мелодию воды мы будем преодолевать километры пути…
«Эпическая сила, - подумал я, взглянув на огромные, размером с автобус, валуны, которые река выбросила за ненадобностью из своего русла, - и вот эту речушку нам придется перебредать ножками». По спине пробежал холодок.
Стало немного не по себе. Забегая вперед, скажу, что переправа через Апсат была не самой страшной, было еще несколько десятков ручьев, речушек и просто горных потоков, которые пришлось переходить, перебредать, иногда по нескольку в течение одного часа. На одном меня попросту смыло. Мне кричали:
«Бросай рюкзак!» , а я спасал очки, но это совсем другая история, о ней немного позже.
Пути-дорожки
Для человека, далекого от туризма, именно таким я был еще месяц назад, «тропа» от «тропинки» отличается лишь наличием суффикса да возможностью прислюнить еще один, более уменьшительный, а оттого более унизительный и превратить тропу в тропиночку…
Туристическая тропа – это вам и тропа, и тропинка, и тропиночка, и, накатанный гусеницами вездеходов и «Уралов», зимник, и непроходимые дебри стланика, и русло ручья, в общем, все те места, где сможет пройти человек.
Тропа на Ничатку в экспедиции Open Kodar –2016 начиналась с полуразмытого зимника, на котором нас высадил «Урал» Каларской поисково-спасательной службы. Тропа, то есть зимник, уверенно просматривалась среди лиственниц. Ярко сияло солнышко. В воздухе не было ни одного комара и паута. Все настраивало на благодушный лад и легкую прогулку.
Временами тропа напоминала тропинки пригородного леса или городского парка, но не верьте изображению! Тропа, как особа женского рода, коварна и изменчива. Она вильнет несколько раз в ерник, затем вдруг раскроется в ширину городской улицы и после скроется в… ручье.
По карте путь до Ничатки, пусть и длиной в 100 с лишним километров, не представляет собой никаких трудностей. До побережья озера, практически от самой Чары, уверенной пунктирной линией обозначен зимник. В конце прошлого века по нему передвигались геологи и везли грузы на существовавшую тогда на Ничатке метеостанцию. Жизнь на зимнике бурлила.
Но те времена безвозвратно канули в лету. Это стоит помнить. И самое главное, не забывать, что это Кодар. Здесь погода меняется по пять раз за день, а реки поднимаются за несколько часов, превращаясь из ручейков в ревущие потоки. И, наконец , на календаре середина июня, по местным меркам весна только-только начинается, а значит, в некоторых местах реки еще не освободились ото льда, а на перевалах может лежать снег. А в тех местах, где в июле и августе можно идти фактически по руслу реки, в июне можно напороться на бушующие потоки. Тут не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Вот и для нас скоро тропа закончилась, а проще говоря, сбежала на другой берег Апсата. Продолжаем идти по едва заметной среди зарослей тропе, но она, как утренний кодарский туман, то исчезает, то появляется вновь, заставляя нас лезть в ледяную воду или скользить по наледям.
Тянет из тебя жилы тропа, проверяя на «слабо». Вдобавок рюкзак становится в два раза тяжелее, чем был в начале пути. Нестерпимо хочется пить и есть. О еде я еще буду писать, наверное, причем, не единожды, но в начале повествования сразу скажу – с чувством постоянного голода мы не расставались до самого конца похода. Каждый обед и ужин мы завершали как в трехзвездочном Мишленовском ресторане – с чувством легкого (но легкого ли?) голода.
Именно в первые дни, столкнувшись с таким коварством тропы, я обнаружил в себе удивительную способность засыпать уже на десятой секунде привала. Выключался, как лампочка: щелк и ты спишь – сбрасываешь с себя рюкзак, ложишься на него и через несколько мгновений видишь сны. В себя приходишь только после внушительного толчка и удивленного:
- Ты что, спишь?
А ведь и в самом деле спал. Даже сон какой-то видел и его, как обычно в таких случаях бывает, прервали на самом интересном месте.
Погода, благоволившая в самом начале пути, показывает свой капризный характер- с неба начинает сыпать дождь.
Спасатели Андрей и Вадим успокаивают:
- С ветром дождь, - многозначительно произносит один, даже не глядя в небо.
- Минут пятнадцать и закончится, – предрекает второй.
Именно так и происходит – тучи никуда не разбегаются, но дождь завершается, будто наверху кто-то, хохмы ради ,балуется с краном. Но на тропе, где постоянно приходится продираться сквозь кусты, мокрым с головы до пят становишься даже после дождя. И происходит это моментально. На первых порах хочется переодеться в сухое на ближайшем привале, сменить портянки (или носки), но поверьте – это лишнее и это проходит, к мокроте и сырости привыкаешь быстро, даже быстрее, чем вы можете себе подумать.
Любая тропа на маршруте заканчивается внезапно – вот она есть и вдруг исчезла, или превратилась в хорошо укатанный зимник. Но чаще всего тропа ныряет в ручей. Где она после этого вынырнет, известно одному лишь туристическому Богу, если таковой существует.
Говоря про ручьи, я имею в виду более-менее постоянные потоки, потому как в те часы, когда начинает припекать солнышко, с окружающих тебя гор в долины устремляется немыслимое количество рек, ручьев и ручейков, больших и малых, но одинаково холодных. Во многом по этой причине участникам экспедиции приходилось очень часто вставать в 4 утра, чтобы пройти реки по малой воде – утром, пока солнце не встало высоко, вода невысокая и многие реки бродятся очень легко.
13 июня подъем был как раз в 4 утра – предстояло переходить Апсат. И не просто бродить, а устраивать переправу с соблюдением всех правил безопасности.
Еще одной причиной раннего подъема было наше отставание от графика передвижения, а к Ничатке, что бы ни произошло, приходить нужно было вовремя – там нас ждали с глубоководным оборудованием. На подводные съемки отводили день-два, но с учетом капризной кодарской погоды ,в любом случае надо было поспешать. И мы спешили…
Выше по течению Апсат, конечно, не такой бурный, как в низовьях, но поверьте, это еще ничего не значит. Мощь потока такова, что запросто смоет грузовик, что уж тут говорить о человеке.
Переправа
В общей сложности переправа через Апсат заняла три часа. Провели разведку, срубили треногу на берегу, Саша Брусенский пошел с веревкой на тот берег, и хотя его держали с берега на страховке, смотреть было страшно. Пару раз его сбивало с ног, но до берега он успешно добрался.
Сначала переправили рюкзаки, потом пошли сами. Если вы катались когда-то на «американских» горках, то ощущения, вами испытанные, ничто по сравнению с переправой через горную реку. Тебя сносит с такой легкостью, будто в тебе не 100 кг, а как минимум в 10 раз меньше. Ты прицеплен к веревке альпинистской системой и потоком воды тебя мотает, как простынь на ветру.
Во время переправы во все глаза смотрел на работу спасателей – уже упомянутого Александра Брусенского, а также Андрея Калашникова и Вадима Иванова. Все быстро и без суеты, а ведь провели они в ледяной воде, иногда стоя по пояс, по полтора-два часа. Железные люди. Вадим, кстати, перед переправой достал тюбик мази «Финалгон» и порекомендовал намазать колени и голени:
- Будет печь, но хоть не застынете! – так и было, но даже с согревающей мазью два часа в воде это выше моего понимания.
После переправы мокрые все. Рюкзаки, кстати, тоже некоторые намочили, но настроение у всех приподнятое. Светит солнце, жарко. Обсохнуть и просушиться все успевают за полчаса. Впереди нас ждет обед на зимовье и Бургайский перевал.
- Там зимник через перевал идет. На велосипеде можно ехать, - успокаивает всех Вадим, ослепительно при этом улыбаясь. Ему веришь. Вадим говорит всегда мало, но по существу.
В обед завершаем просушку. Кто-то даже успевает немного покемарить. В зимовье оставляем часть продуктов на обратную дорогу и двигаем на перевал.
Раз сказано, что впереди нас ждет приятная прогулка, особо не спешим. Останавливаемся для фото- и видеосъемки, а это дело не быстрое. Кругом красота неописуемая. Природа радуется теплу. Все цветет. Лето. Суровое кодарское лето.
То, что оно бывает суровым, мы все поняли, когда вышли к перевалу – вместо велодорожки нас встретили потоки воды и снежная, не тронутая солнцем, равнина.
Водные потоки шириной с хороший американский хай-вэй сначала пытались перебрести с наименьшими для себя потерями – сушиться вновь не очень хотелось, но все было бесполезно, вода местами доходила до пояса. И это были лишь цветочки, ягодки начались, когда мы дошли до границы снега – местами он совершенно не держал человека и доходил до груди.
Вместо ожидаемой всеми легкой двухчасовой прогулки мы получили растянувшийся на двое суток снежный кошмар.
Перевал
Если бы мне сказали, что в июне в Забайкалье я отморожу пальцы рук, причем все десять, я бы как минимум посмеялся, но я пошел дальше и отморозил еще два пальца на ногах. Вот такой ценой мне дался переход через Бургайский перевал. Всем участникам экспедиции Open Kodar – 2016 было ничуть не легче.
Бургайский перевал, по сравнению с другими Кодарскими перевалами, выглядит очень скромно – высота над уровнем моря всего 1 600 метров. Категории сложности у него нет. Для сравнения – перевал Три жандарма, который будем проходить двумя неделями позже, значится в маршрутах с категорией 2а. Всего категорий шесть, но это тема для отдельного разговора, будет повод, поговорим…
Дороги, как и тропы, тоже заканчиваются очень неожиданно. На подходе к перевалу дорогу попросту смыло потоками воды. Вода то разделялась на рукава, то уходила под снег, то сливалась в один мощный поток, ее было море. Не было только дороги. Выглядывать зимник в этом царстве снега и воды можно было бы бесконечно долго, все равно ничего не видно. Но шагать- то надо… и ты делаешь шаг в воду. Сначала вода доходит до середины сапога. Через пару метров у тебя в каждом сапоге примерно по три литра кристально чистой и до жути холодной горной воды. Еще через десяток метров вода в сапогах согревается, и ты идешь с полным ощущением того, что шагаешь по теплому пляжу где-то на берегу Андаманского моря. Таким нехитрым способом я старался не растерять крупицы оптимизма.
Затем вода закончилась. Впереди лежало бескрайнее, до самого горизонта снежное поле.
«Ну, вот сейчас -то пошагаем», - подумал было я. Буквально вчера мы как по асфальту шагали вдоль берега Апсата по заснеженным заберегам. Смело ступаю на снег и … проваливаюсь по колено. Делаю второй шаг – нога уходит еще глубже. Кое-как выдираю ноги из снежного плена, делаю еще пару шагов и ухожу по пояс.
Полурастаявший снег по своей консистенции похож на застывающий бетон – человека уже не держит, но если провалился – не отпускает. Начинается игра в «угадайку». Выбираешь место для следующего шага, ставишь ногу и, о чудо, не проваливаешься, нога погружается всего по щиколотку. Делаешь шаг, другой – тот же результат. Еще шаг… и ты по пояс в снегу. Он плотный и так схватывает провалившуюся ногу, что достать ее оттуда целая проблема. Пару раз едва не оставил под снегом свои сапоги. Скорость передвижения падает до 100 метров в час. Отдыхать приходится после каждого десятка пройденных метров.
Андрей с Вадимом по очереди бросают рюкзаки и уходят тропить. Уже немного легче. Но одно дело человек без рюкзака, а другое - ты, вкупе с рюкзаком тянущий на 130 кг. Уходишь в снег глубоко, почти со свистом, а потом, тяжело кряхтя и собирая все известные тебе ругательства, выбираешься из крепких снежных объятий.
После нескольких таких поединков вставать на ноги уже не хочется, и ползешь на четвереньках. До поры до времени это помогает, но не будешь же через весь перевал ползти в коленно-локтевой позе. Снег становится еще более рыхлым, и в глубину уходят сразу четыре конечности. Из такого положения, когда под снегом и руки, и ноги,выбраться можно только с посторонней помощью. Снова встаешь на своих двоих, делаешь пару шагов, проваливаешься и начинаешь все снова.
На мою беду перчатки оказались где-то глубоко в рюкзаке, и через пару сотен метров я почувствовал, что кисти рук онемели и пальцы категорически отказывались сгибаться. Только вечером следующего дня понял, что кисти рук отморожены. Не до черноты, конечно, но кожа с рук слазила лоскутами целый месяц.
Признаюсь, столько снега, как в середине июня на Бургайском перевале, я до этого никогда не видел. Ярким показателем высоты снежного покрова послужит Кирилл Бодров. Его рост примерно 210 см. Через каждые десять шагов он проваливался в снег по грудь и до твердой поверхности не доставал. Пару разу в снег он ушел по уши – торчала только шапка и верхушка рюкзака. Ему, наверное, было тяжелее всех. Выбирался из снежного плена Кирилл чаще только ползком. Пыхтел, страшно ругался на весь Бургайский перевал, метал молнии из глаз, подобно древнегреческому Зевсу, но упорно шел, чаще полз, вперед.
Конца бескрайнему снежному кошмару не было видно. Солнце исчезло за свинцового цвета тучами. Погода начинала портиться. Дождь или снег, пойди они в этот момент, стали бы для нас контрольным выстрелом – сил не было ни у кого. Не было и достойного места под лагерь. Утаптывать снег – не наш вариант, под снегом шумели водные потоки. Благо нашелся огромный валун, торчавший из снега. Около него и удалось устойчиво поставить две палатки.
К этому моменту все участники экспедиции напоминали насухо выжатые лимоны, хотя и были насквозь мокрыми. Толком обсушиться не представлялось никакой возможности – дров вокруг не было, только снег, лед и вода. Чай вскипятили на каких-то щепочках, веточках и кусочках бересты. Но окончательно к жизни всех вернул Андрей Калашников. С торжественным и немного виноватым видом он выудил из своего огромного рюкзака пластиковую бутыль… с ромом.
- Мужики, берег до Ничатки, но, думаю, сегодня тот самый случай, когда можно и должно употребить, - произнес он и налил каждому в кружку совсем немного рома. В тот момент он мне показался напитком богов.
Ром сделал свое дело. На какое-то время все воспрянули духом и довели до ума бивуак. Расстелили спальники, переоделись в сухое и улеглись спать.
Много позже, в базовом лагере под пиком БАМ, Андрей раскрыл все секреты употребления алкоголя в туристическом походе. Оказывается, в тургруппе он обязательно должен быть. Желательно, крепкий – виски, ром, джин, водка, но лучше,все-таки, медицинский спирт. Это не значит, что у каждого в рюкзаке должно булькать 1,5 литра «огненной воды», вовсе нет – литр на всех и не для посиделок вечерком у костра. Необходим алкоголь именно для подобных ситуаций, что мы попали на Бургае, когда сил нет, возможности сварить горячий ужин нет, конца дороге еще не видно. Пара глотков «оживляют» человека минут на 20, но этого времени хватает, чтобы успокоиться, нормально переодеться, устроить ночлег и спокойно уснуть. Все верно! Именно так и было – в ту ночь все спали, как младенцы, проснулись в 4:00 совершенно отдохнувшими и без завтрака двинули дальше покорять Бургайский перевал.
У каждого человека существует момент, который он может считать максимальной точкой преодоления. Для кого-то это прыжок с парашютом, для кого-то что-то еще, для меня таким моментом стало преодоление Бургайского перевала.
Вода, вода, кругом вода…
В итоге, планируемый нами двухчасовой переход через Бургайский перевал затянулся на целые сутки – зашли на него 13 июня, сразу после обеда, и лишь к полудню следующего дня удалось скатиться в долину реки Бургай…
И тут бы кричать «ура» во все наши семь глоток, но почему-то не кричалось: долина встретила нас огромным количеством рек, речушек, ручейков и водопадов, которые падали в долины с обоих склонов. Природа активно радовалась наступившей весне и наполняла окрестности оглушительным журчанием воды. Воды вокруг было хоть залейся. Вот только нас это изобилие радовало мало.
Бредя по очередному ручью, …дцатому по счету, я рассуждал о… дефиците воды на Земле. Какой дефицит? Какие засухи? Они что там все, смеются? В одной только Бургайской долине воды столько, что можно напоить до икоты всю Африку и Азию вместе взятые. А если в воду превратить нерастаявший снег с перевала, то ею можно залить всю Аравийскую пустыню. А если еще и дождик начнет капать – страшно подумать – Сахара покроется тропическими лесами.
Сразу после выхода с Бургайского перевала нашелся потерянный зимник, но он, как капризная девчонка, то вилял по долине, то пересекал очередной водный поток, то нырял в болотину, а то и вовсе уходил в реку, из-за чего приходилось лезть в гору и продираться сквозь шкуродер кедрового стланика или ерника.
Боюсь, не все себе представляют, что такое идти по стланику после дождя! В стланик ты заходишь просто мокрым, а через несколько метров становишься «п..ц каким мокрым!» Извините, конечно, но из песни слова не выкинешь. Как еще сказать, что ты стал мокрее мокрого? Только так!
Идем мы, значит, по зимнику, после очередного брода и только-только выбравшись из мокрого ерника, то есть, идем в состоянии мокрее мокрого, и тут где-то высоко в небесах раздается звук самолетных двигателей. Там высоко в забайкальском небе в направлении озера с загадочным именем Ничатка летели еще три участника экспедиции: Владимир Юнусов - капитан судна, второй пилот - Александр Ваулин и дайвер Сергей Митюков. У них, в отличие от нас, на преодоление Бургайского перевала ушло от силы минуты две, а на всю дорогу от Чары до Ничатки они затратили чуть менее часа. А нам еще шагать и шагать. Обидно…
Но что тут еще можно поделать, у каждого свой крест- одним лететь, любуясь видами Кодара, другим, в том числе и мне, идти. Но, поверьте, я не жалуюсь. Все мы знали, на что шли. Кто-то, как наши спасатели – Андрей, Вадим и Александр – знали о трудностях гораздо больше, чем ваш покорный слуга. Но даже у меня перед началом похода не было особых иллюзий.
Не знаю, как для других ребят, но для меня Бургайский перевал стал самой важной точкой первой части похода.
Финишный рывок
Вспоминая те дни сегодня, ловлю себя на мысли, что период с 14 по 17 июня у меня слился в один длинный и чертовски тяжелый день. Мы шли, ломились через стланики и ерники, перебредали реки и снова шли. В памяти отложилось всего несколько эпизодов.
Следуя правилам техники безопасности водных преград, перед каждым бродом, даже самым мелким, следовало расстегнуть поясной и грудной ремни рюкзака. Я дисциплинированно следовал данным инструкциям. Почему я не сделал этого перед тем злополучным потоком, не скажу, поскольку до сих пор не знаю ответа.
На втором шаге поток сбил меня с ног. Я даже не сообразил, что случилось. Начал вставать, и вода с легкостью меня перевернула. Пытаюсь подняться и не могу.
Мне кричат:
- Бросай рюкзак! - а я хватаюсь за очки. Смоет их - все, приплыл.
Но в этот раз выплыли – Мишка успел воткнуть позади меня свой альпеншток, попросту говоря, палку, а подскочивший Вадим выдернул меня из объятий воды. Если бы не помощь товарищей, смыло бы меня вместе с очками, рюкзаком и всем содержимым карманов.
После этой переправы мокрыми были все. Андрей Калашников, оглядев с головы до пят мокрое воинство, скомандовал:
- Разводим большой костер и сушимся!
Сказал он эту фразу резко и, пожалуй, даже нервно. Ему, как руководителю и как самому опытному, было лучше всех видно, что состояние участников похода аховое. Один проваливается в воду и его едва не уносит. Второй продолжает активно хромать, из-за сбитых еще в первые дни мозолей. И у всех без исключения не самое радужное настроение. Все понимают, что мы зашли уже далеко, сдаться и повернуть обратно нельзя. А идти вперед становится все сложнее и сложнее.
Молча разводим огонь, распаковываем рюкзаки. Все мокрое, даже те вещи, что находятся в гермопакетах. Сушимся, но все понимают, что вот так у огня сделать это крайне сложно. Перерыв на просушку, он нечто большее для нас: надо перевести дух, подумать, выкинуть из головы лишние мысли и немного отдохнуть. Горячий чай в такие минуты творит чудеса. Просто посидеть с кружкой дымящегося напитка – дорогого стоит в те минуты, когда силы уже на исходе. С каждым глотком настроение поднимается, силы возвращаются, и вот уже чей-то анекдот нарушает общее молчание. Все, можно снова собираться в путь.
17 июня. Идем с 4 утра. Вставать в такую рань стало делом привычным. Я еще удивлялся и чего я дома этого не делаю – просыпаешься бодрячком и встаешь легко, не то что в девять утра. Около часа обычно уходит на сборы и приготовление завтрака, но в половине шестого все шагают с рюкзаками на плечах.
Первая утренняя ходка обычно самая длинная. Сил еще вагон, да и для того, чтобы завтрак нормально уложился в желудке и затем усвоился, необходимо время. Каждый идет своим темпом. Кирилл Бодров всегда пристраивается за Андреем и следует за ним, как привязанный. Туристическую истину – «первые всегда отдыхают больше» , он усвоил очень крепко. Хотя видно- ему, с его стертыми в кровь пятками, идти темпом опытного туриста и спасателя очень сложно, но желание отдохнуть лишние пару-тройку минут побеждают, и Кирилл, морщась, прихрамывая, шагает в голове пелотона.
Время катит к ужину. Перекус уже давно съеден. Волнами начинает накатывать голод, но об этом стараешься не думать. Есть цель – непременно выйти сегодня к Ничатке. Обидно будет остановиться в считанных метрах от озера.
До берега Ничатки остается каких-то 1,8 км. Всего один часовой пеший переход, но небеса обещают пролиться дождем. Приходится вставать на привал, растягивать тент. Решаем, что именно сейчас было бы неплохо выпить по кружке чая с сахаром. Разводим костер и когда он разгорается с большой силой, начинается ливень. Это хорошо, что ливень, он обычно короток, хуже, когда с неба начинает моросячить. Мало того, что это всегда надолго, так еще и промочит такой дождь все вокруг.
Ливень прекращается , шагаем дальше. Наш путь лежит через каньон, устье которого выходит как раз на берег Ничатки. Но тропа в очередной раз показывает свой скверный нрав. Сначала все хорошо – шагаем по мягкому, как пух, мху. По валунам тоже неплохой вариант, но затем каньон сужается и нам ничего не остается, как лезть по крутому склону. После подъема небольшой привал и снова вперед. Теперь предстоит спуск, крутой и опасный. Под мягким мхом скрываются камни – опасная комбинация, можно застрять в них, можно споткнуться и полететь кувырком вниз. Но нет, все благополучно спускаемся к ручью и выходим на равнину.
Вокруг какой-то нереально красивый лес: березы, сосны, лиственницы, кедры и огромных размеров чозении. Некоторые из них в два, а то и в три обхвата. Как они здесь оказались?
Удивительные здесь все-таки места. Красиво настолько, что мы все равно останавливаемся, чтобы снять, рассмотреть местные диковинки и чудовинки.
До озера остается все меньше и меньше, но оно к себе не подпускает. Вот мелькнет между деревьев небольшой кусок водной глади, сразу же промелькнет мысль: пришли, но видение исчезает, и ты вновь идешь, стараясь промеж деревьев поймать неуловимую Ничатку. Озеро в какой-то момент начинает казаться заколдованным: его стало видно сквозь деревья, но ты идешь, а оно не приближается. В какой-то момент оно вновь исчезло, чтобы предстать затем во всей своей красе.
Вышли мы к Ничатке 17 июня в 20:30. Навигатор показал – мы прошли ровно 112 километров.
Ничатка
До Ничатки мы дошагали(!), но расслабляться было некогда. Мы вышли только к берегу озера, до наступления темноты необходимо было найти место для лагеря, сварить ужин и связаться с нашими «летчиками», которые так ловко нас обошли на дистанции, когда мы шагали с Бургайского перевала.
В том месте, где мы вышли к озеру, берег были болотистым и сплошь усыпан плавником. Первым делом развели костер, чтобы нас заметили с противоположного берега. Кое-как в сгущающихся сумерках разглядели маленькое белое пятнышко гидросамолета. Казалось. До него было так далеко, как до другой планеты.
Наконец-то удалось связаться с «летчиками» по «спутнику». Они рекомендовали идти по берегу, по их словам, примерно через километр будет песчаная коса, на ней можно будет удобно стать лагерем, да и на лодке до нее плыть не так далеко. Вновь вставать «на лыжи» и идти по топкому берегу страшно не хотелось, но что делать, никто ведь не приплывет за тобой на кораблике.
Тушим огонь и идем дальше. Коса, действительно, на загляденье – ровный берег, мягкий песочек, кучи топляка. Обессиленные, скидываем с себя рюкзаки и начинаем обустройство лагеря. Я принимаюсь за ужин, есть всем хотелось уже неимоверно.
Но самое главное мы сделали – дошли! Было трудно, но мы здесь – на берегу таинственного и потрясающе красивого озера со странным названием – Ничатка!
На Ничатке нас ждал небольшой отдых. Самое время сделать перерыв и в нашем повествовании. Уж больно мрачноватыми получились предыдущие части – то снега, то вода, броды и болота – и поговорим о том, что в этом путешествии поддерживало силы его участников и дарило маленькие радости как минимум три раза в день.
Как вы понимаете, речь пойдет о хлебе нашем насущном, о еде, о пище, о лакомствах, о яствах, что вкушали участники Открытия Кодара. Тем паче, что говорить на эту тему автор этих строк имеет полное право – на всем протяжении экспедиции он исполнял обязанности повара. Два раза не исполнял, но «лучше бы он этого не делал» и был бы при исполнении своих обязанностей. Непонятно? В ходе дальнейшего повествования вы поймете, что к чему. Особо советую внимательно читать эту главу тем, кто собирается в ближайшее время предпринять свой маленький поход и сделать в его ходе свое большое открытие. Вдруг почерпнете что-то полезное. Во всяком случае, лишним не будет в любом случае.
Как театр начинается с вешалки, так и любой турпоход, а уж Экспедиция, как громко обозначил Open Kodar-2016 Кирилл Бодров, начинается с заготовки продуктов.
К сожалению, на закуп продуктов я не попал – в тот день только-только выполз из самолета, который прилетел из Екатеринбурга да еще и опоздал на три часа. Пока я отсыпался после перелета, Михаил Тополев, Кирилл Бодров во главе с Андреем Калашниковым и в сопровождении Юрия Бажина бороздили просторы магазина «Хороший». Юрий выступал не просто экскурсоводом, как вы понимаете. Он был консультантом и, самое главное, спонсором. Продукты брали, руководствуясь его мудрыми советами. И отмечу, как повар, все предложенное и выбранное оказалось в тему: недорого, вкусно, питательно, не громоздко, что важно и от души. И очень хорошего качества. За все время экспедиции ничего не испортилось- ни колбаса, ни сало, ни сыр.
После этого началась самая трудоемкая и важная часть подготовки – раскладка продуктов по едкам (едка – один прием пищи) и их упаковка.
Каждый прием пищи в отдельный надежно упакованный пакет. Нести продукты общей массой это как минимум неэкономично. Ну что это такое, пакет с 5 кг гречки, упаковка с супами, ящик тушенки, еще один ящик сгущенки и в довершение всего 100 «Сникерсов»! Кто потом будет в ходе похода отмерять необходимое количество крупы?
Кстати, о «Сникерсах». На Ничатку мы пошли со 100 шоколадными батончиками. Но это был не десерт – «Сникерсы» исполняли роль заменителя обеда. И со своей ролью они великолепно справились – на временном отрезке между завтраком и ужином, после 10 км, пройденных через ручьи, броды, стланики и ерники – это мощный источник килокалорий для туриста. Вкупе с брусникой, даже если она прошлогодняя, «Сникерсы» дают и вовсе потрясающий результат и превращают туриста-полутрупа в Электроника со свежей батарейкой.
Вот примерная раскладка продуктов на один день:
Завтрак – каша злаки, масло топленое, чай, сыр, сухари, конфеты.
Перекус – «Сникерсы» (по батончику на туриста).
Обед – суп «Рассольник», капуста сухая, колбаса варено-копченая, рис (наполнитель), сухари, чай, сахар.
Ужин – колбаса в/к, рис, масло, сухари, чай, сахар, вафли, сало.
Вес одной едки – около килограмма.
Весь комплект упаковывается сначала в полиэтиленовый пакет, а затем надежно перетягивается скотчем. Иначе никак – продукты либо рассыплются, либо испортятся от влаги.
Теперь давайте прикинем вместе, что из этого набора можно приготовить. Пока вы думаете, расскажу о своем совсем небогатом предкодарском кулинарном опыте. Признаюсь, опыт полевой кулинарии был у меня небольшим – один сезон в геологической партии, да и то постольку-поскольку, я все больше со стороны наблюдал за стараниями повара. Были еще три сезона в археологической экспедиции. Здесь весь мой опыт нивелировался тем, что археологи обычно стоят стационарно на одном месте, да и до населенных пунктов обычно рукой подать.
В случае с Open Kodar – 2016 была совершенно иная ситуация – все происходило вдали от жилья, а следовательно, без возможности что-то прикупить в ходе похода. Что с собой возьмешь, то и есть будешь.
Выбор продуктов тоже был невелик. Но он был легко объясним: крупы достаточно неприхотливы в транспортировке, но речь идет не о всех крупах – рис, гречка однозначно быть должны в походном рационе. Горох – проблематичен, его необходимо замачивать. Тут больше подошла бы чечевица, но ее у нас не было, равно как и перловки и пшенки. Все остальное наличествовало в крупе под названием «злаки».
Вермишель. Нескольких видов. Как отдельное блюдо и как дополнение к супам.
Супы концентрированные. К ним дополнением, кроме вермишели, шли еще и сухие овощи – капуста, морковь и свекла.
Сухая картошка порошочком для приготовления пюре.
Колбаса двух видов – варено-копченая и сырокопченая. Тушенки, кстати, было совсем немного. Это объяснялось тем, что ее нести довольно тяжело. При том же весе, что и колбаса, выход полезного продукта у тушенки гораздо меньше, да плюс еще банка железная.
Сало, в нашем случае свиная грудинка, хорошо просоленная и с чесноком.
Было также немного чеснока, сгущенки. Дополняли этот набор продуктов сахар, чай, кофе и специи. Кроме всего прочего, я еще забросил в рюкзак немного сушеной мяты, корицы, ванилина и тимьяна с эстрагоном. Все пригодилось. Кстати, не экономьте на специях в походе, они очень сильно разнообразят достаточно скромный походный рацион.
Может быть, я что-то забыл перечислить, но, глядя на список, понятно, что весь набор продуктов при всей его скромности содержит все необходимое – от бескормицы мы страдать не должны. Дело было за малым – приготовить из этого что-то съедобное и вот эта обязанность целиком и полностью ложилась на мои плечи. Данное обстоятельство, кстати, сломало мозг Вадиму Иванову. Где-то в середине нашего путешествия, во время трапезы, он изрек следующее:
- Олег, я теперь не знаю, как дальше в походы ходить. До этого было все понятно – дежурили на кухне по очереди, а тут, такое дело… Что именно Вадим хотел этим сказать, выяснить не удалось, он вновь начал усиленно работать ложкой.
С моей точки зрения, кухней в походе должен заниматься один человек, при том условии, что он умеет готовить в полевых условиях. Согласитесь, одно дело готовить у себя на кухне, при наличии плиты, холодильника, магазина в шаговой доступности и совершенно другое - на костре, иногда под дождем и имея под рукой довольно скромный набор продуктов и кухонных инструментов. Но к таким неудобствам достаточно быстро привыкаешь и готовка не кажется утомительной.
Теперь о небольших секретах приготовления. Один из главных вопросов – что делать с колбасой и салом? Самый простой ответ – порезать на кусочки и съесть, закусывая, например, макароны. Но это был не наш путь.
Рассмотрим вариант применения колбасы и сала на примере обозначенного в меню рассольника. Рецептура была следующей. Начиналось приготовление с колбасы. Сначала ее необходимо покрошить на небольшие кусочки и обжарить в котле, в котором в дальнейшем будет вариться суп. Это некое подобие рецепта приготовления азиатских жареных супов, когда не надо много времени тратить на приготовление бульона. После обжарки добавляем необходимое количество воды. Далее все просто – рис, чуть позже сухая капуста, затем содержимое пакетиков с надписью «Рассольник» и в самом конце – соль, специи и прочие излишества в виде сухой зелени. Все очень просто. При наличии сала начинаем готовку с его обжарки.
То же самое делаем и в случае с кашами. В один из дней получилось даже сделать некое подобие плова, в котором вместо мяса были сало и колбаса. Зиры тоже не было, но присутствовали морковь и чеснок. Если судить по тому, что все было съедено до последней рисинки , получилось вкусно.
А вот с рыбой произошла небольшая заминка. Как оказалось, рыбу я только чистить умею, а как ее разделывать, мне показал и объяснил Андрей Калашников. У него это получается очень профессионально. А еще он знает массу рецептов приготовления рыбы в полевых условиях, но об этом в одной из следующих частей бесконечной истории «Открытие Кодара», да и тему приготовления еды в полевых условиях мы еще обязательно продолжим.
Два дня проведенных на Ничатке запомнились рыбным пиршеством, которое устроили всем любители рыбной ловли. Было еще тягостное ожидание погоды – небо было густо залеплено ватой облаков и не было никаких возможностей для взлета – в Чару мы должны были возвращаться на самолете. Спасибо Владимиру Юнусову и Александру Ваулину.
Было еще глубоководное погружение в студеные воды озера, первое, кстати в истории этого далекого от мест цивилизации водоема. Как говорят, те кто уже бывал на Ничатке, к концу июля озеро очень хорошо прогревается и наступает курортный сезон. Можно купаться и загорать, а в июне вода еще очень холодная, теплее, конечно, чем в тех ручьях, что в него впадают и которые нам приходилось перебредать, но купаться в нем… брр, зябко. Я конечно же искупался, но делал это после баньки, что стоит на самом берегу озера.
В солнечный день Ничатка, в обрамлении гор, сплошь покрытых лесом, выглядит шикарно, но еще больше меня поразило озера в те моменты, когда все вокруг, и лес, и вершины гор, и часть берега, были скрыты туманом и низкой облачностью. Ни ветерка. Водная гладь – безупречное зеркало. И такая звенящая тишина, что слышно не только стук своего сердца в груди, кажется, слышишь скрип ресниц. Десять минут, проведенных на берегу Ничатки, в полной тишине среди этой первозданной красоты, сравнимы, наверное, с продолжительным курсом релаксации.
Метеостанция
Место, которое на несколько дней стало базовым лагерем, до недавних пор было метеорологической станцией. Здесь круглогодично жили и работали люди. Был здесь даже свой аэродром, принимавший самолеты Ан-2. Сейчас он зарос деревьями, а практически все строения бывшей метеостанции разрушены. Более-менее целой осталось одно небольшое зимовье и баня. Обидно. Представляю, сколько сил и средств было вложено во все это. Не просто же так, не забавы ради в СССР строили метеостанции в самых отдаленных местах. Значит, они были нужны. Но сейчас все это почему-то стало ненужным.
Выполняла метеостанция и роль некоего базового лагеря для геологов, которые вели здесь свои изыскания – сюда идет зимник, по которому мы и шагали. Местами это очень хорошая дорога, даже легковушка пройдет. Сегодня его используют гораздо реже и зимник постепенно зарастает.
Картины брошенной метеостанции напоминают кадры какого-то сюрреалистичного фильма – полуразрушенные дома, какие-то деревянные скульптуры среди дикой природы на берегу озера с кристально чистой водой. Дополняли эту картину звенящая тишина и мелкий, противный, моросящий дождик. Он, то прекращался, то припускал с удвоенной силой.
Вата облаков не хотела покидать облюбованные склоны сопок. Облака то опускались до самой воды, потом вдруг поднимались к вершинам, на миг их приоткрыв, вновь заливали густой белой краской все вокруг.
Когда на облака надоедало смотреть, уходил в палатку спать – замечательно в такую погоду спится! Проснувшись, застаешь ту же саму картину – тишина, безмятежные воды озера и стада облаков.
Рыбалка
Благо рыбаки не давали скучать, то Саша Брусенский притащит целую охапку огромных окуней, то Андрей Калашников и Владимир Юнусов приволокут две вязанки щук. Сразу же появляется забава по скоростной чистке рыбы. Соревнование не устраивали, так как тут непревзойденным мастером выступил Андрей. По-моему даже мини-фильм снимали о том, как правильно разделать щуку. Рассказывать, как это делается не буду, лучше обратитесь к первоисточнику, то есть к Андрею Калашникову!
А после чистки рыбы началось настоящее пиршество. В каком только виде мы не ели рыбу: тут вам и уха, и щука, запеченная в углях, и филе щучье со специями, и филе в соевом соусе, и окунь копченый. Едва покончив с одним рыбным блюдом, тут же приступали к другому. Рыба чем хороша – ей нельзя наесться. Сиди и ешь до тех пор, пока она не закончится. Рыбу ели с огромным удовольствием, понимали – когда еще доведется побывать в таких рыбно-изобильных местах.
19 июня ближе к обеду облака на перевалах начали разбегаться в разные стороны. Ввыглянуло солнце и гидроаэропорт «Ничатка» начал свою работу. В первый день в Чару улетели четыре человека из числа участников экспедиции, а на следующий день на «большую землю» отправились и остальные участники похода.
Первый этап экспедиции "Open Kodar – 2016" был успешно завершен…
Полет через Кодар
Весь путь от Ничатки до Чары на самолете занял от силы 45 минут. Даже немного обидно стало – мы то шли к озеру целую неделю, а тут – сел в самолет, только успел как следует расположиться в кресле да немного головой вокруг повертеть и уже садиться пора.
Но с другой-то стороны, кто еще сегодня может похвастаться тем, что в течение десяти дней сначала прошел путь до Ничатки ногами, а потом проделал его по воздуху, словно птица. Мало таких найдется. В этом, наверное, и есть уникальность нашего путешествия.
Полет в гидросамолете, который на фоне Кодарских гор смотрелся маленькой, но гордой птичкой, стал еще одним незабываемым и, пожалуй, самым ярким впечатлением этой экспедиции.
Это же совсем разные вещи – смотреть в иллюминатор магистрального самолета и делать тоже самое с борта гидросамолета, у него вместо крошечных иллюминаторов огромные окна-витрины. Полное ощущение полета птицы. Высоту чувствуешь нутром. Передать ощущения крайне сложно, это нужно испытать. Гамма чувств – от первоначального испуга до полнейшего восторга.
Когда самолет начинает взлетать, кажется, что он идет не вверх, а погружается в воду – винты пропеллеров нагоняют воду на стекла иллюминаторов и возникает полное ощущение того, что это не самолет, а подводная лодка. На миг даже где-то внутри тебя екает сердечко, но все возрастающим потоком воздуха всю воду с иллюминатора сметает, очертания берегов вновь приобретают свой привычный вид и гидросамолет отрывается от водной глади. Сначала на несколько сантиметров. Потом на метр. Еще несколько секунд и вот уже гидросамолет набрал такую высоту, что все озеро стало видно как на ладони. Еще пара минут и оно осталось далеко позади.
Все сорок пять минут полета я, не уставая, крутил головой и беспрерывно щелкал фотоаппаратом. Качество снимков не самое лучшее, но такие красивые виды просто грех было пропускать.
Справа, слева высятся вершины Кодара с его отвесными скалами, заснеженными вершинами и цирками, ущельями и каньонами.
Внизу – несутся потоки рек и ручьев, местами еще закованные в лед, болота и мари, лес, заросли стланика.
Сверху – прямо над головой – облака, только протяни руку и от них можно отщипнуть кусочек.
Ощущение полета просто нереальное. Фантастическое. Хотелось петь. Орать. Прыгать, плясать от эмоций, тебя переполняющих, но как вы понимаете, ничего этого в кабине гидросамолета делать было нельзя. Оставалось вертеть головой по сторонам и фотографировать все подряд.
Уже потом, когда весь состав первой части экспедиции Open Kodar – 2016 собрался в уютном домике Каларской поисково-спасательной службы, и мы делились впечатлениями от полета, я понял, что похожие чувства во время полета испытали все участники.
Между первой и второй…
После приземления в аэропорту Чары нам предстоял короткий отдых, а затем начиналась подготовка ко второй, самой сложной части – восхождение на пик БАМ. Причем до подножья вершины, еще надо было дойти, перебрести несколько рек, с коварным нравом которых мы уже познакомились. Самое главное препятствие на пути – это категорийный перевал Три жандарма, который не идет ни в какое сравнение с перевалом Бургайским. Тут и высота другая, да и требуется специальное снаряжение и альпинистская подготовка.
В связи с этим предстояло и существенное утяжеление наших рюкзаков. Ко всему прочему барахлу добавлялось альпинистские системы, каски, веревки, крючья, газовые горелки и баллоны с газом, горные ботинки и многое другое.
По мере того как в общей комнате росла гора снаряжения, во мне начинало расти сомнение, как это вообще влезет в наши рюкзаки? Ведь кроме специфической горной "снаряги" были еще и личные вещи, палатки, спальники и продукты.
Количество продуктов также увеличивалось. В горах паек шел усиленным, к шоколадным батончикам добавлялись еще и пакеты с фруктово-ореховой смесью, состоящей из фиников, изюма и грецких орехов.
Но предстоящие трудности никого не пугали, за время похода к Ничатке появилась уверенность в своих силах. К тому же впереди нас ждали горы!
А что может быть прекраснее, чем Горы?
Любая дорога, какой бы сложной она ни была, становится легче, да и, наверное, короче, когда рядом есть человек, который протянет руку помощи в трудный момент, не даст скиснуть и без сожалений поделится с тобой последней карамелькой. В походе на Ничатку в рамках экспедиции Open Kodar – 2016 таких людей рядом со мной шестеро. О них и пойдет сегодня мой рассказ.
В предприятиях подобных нашему, пожалуй, главным залогом успеха становится единство коллектива. Если семь человек, как в нашем случае, работают как один механизм, то можно преодолеть любые трудности, перейти любой бурный поток, одолеть самый крутой перевал и взять вершину за один день. Если слаженности и единства среди участников нет, то пиши пропало, не поможет ни тщательная подготовка, ни самое современное и лучшее снаряжение, ни благоприятные погодные условия. Все уйдет псу под хвост. Не знаю, согласятся с этими моими выводами другие участники экспедиции, но их я вынес на своих плечах через все 26 дней путешествия.
Команда
Знакомиться и притираться друг к другу мы начали уже в процессе. Раньше это делать не было никакой возможности, и времени не было, да и судьба Open Kodar – 2016 до самого последнего момента висела на тонкой паутинке.
Предварительное знакомство состоялось в день раскладки экспедиционных продуктов, во всяком случае, для меня. Если ребята до этого и собирались, то чаще делали это без меня, в те дни я находился где-то в Прикамье. Начали четко и споро. Каждый занимался своей частью продуктов. Каких-то роптаний, типа, а почему я должен это делать, не было. Забегая вперед, скажу, что не было подобных пустых споров и в дальнейшем. Если человека просили сходить за водой, он брал котлы и шел.
«Я утром за водой ходил, вон Василий за водой давно не ходил» - с таких мелочей разлад и начинается.
С первого дня как-то самой собой сложилось распределение обязанностей. Лишней работы никто не делал и ненужного героизма никто не проявлял, но и от своих обязанностей никто не увиливал. Если я, например, взялся кашеварить, то делал это на протяжении всего маршрута, с двумя исключениями, но на то были вполне объективные причины.
Андрей
В любом коллективе, при наличии демократического начала (ох, уж эта демократия) должен быть лидер. Без лишних обсуждений и споров эта самая, на мой взгляд, сложная роль была отведена Андрею Калашникову.
Вы уж простите меня за каламбур, Андрей Калашников – надежен, как и его тезка АК-47 «Автомат Калашникова». Иногда, даже на обычной городской экскурсии, может возникнуть сомнение в экскурсоводе – туда ли мы идем, все ли правильно из того, что он говорит? В случае с Андреем уверенность была железобетонной. Если Андрей вывел на тропу – она приведет туда куда требуется. Если Андрей сказал, что реку надо переходить в этом месте – значит здесь и перейдем, причем благополучно перейдем.
Да и чего спорить, когда среди нас всех он был самым опытным путешественником. Он знал дорогу. Ему и карты в руки. Карты маршрутов тоже были у него. Кстати, одну из них – с маршрутом на пик БАМ – Андрей по окончанию путешествия подарил мне. Историческая карта. Как-нибудь ее изображение я предоставлю уважаемой публике.
Но роли лидера, если честно, не позавидуешь. Тут тебе и ответственности целый вагон и в качестве маленькой тележки: необходимость идти первым и собирать на себя всю воду со стланика после дождя, тропить дорогу в снегах (вспоминаю Бургайский перевал – ууух!), первым идти через водную преграду.
Про Бургай, наверное, стоит сказать отдельно. Перевал Андрей прошел как минимум дважды, если брать по пройденным метрам – сначала без рюкзака, в качестве тропаря, затем обратно за рюкзаком и снова по тропе, но уже с рюкзаком. При этом очень часто на привалах Андрей не отдыхал, сбрасывал рюкзак и уходил вперед – разведывать тропу. Поверьте это очень сложно и тяжело физически.
При этом Андрей несколько раз повторял, что впервые идет в таком легком режиме:
- Времени на фотографию и видео – вагон, - признавался он. – Никогда до этого так не ходил, чтобы встать надолго, выбрать лучшую точку для съемки, раньше все получалось только на бегу.
Уже виденные на страницах Фейсбука фотографии убеждают, что и фотограф Андрей очень хороший.
Да и экскурсовод из Андрея Калашникова получился бы замечательный. По ходу маршрута он поведал такую массу интересного о местных достопримечательностях, на энциклопедию Кодара наберется, но в книжках таких интересных деталей не встретишь.
Вадим
Если Андрей всегда шел впереди группы, то еще один спасатель – Вадим Иванов – практически всегда шел замыкающим. Напрямую я не спрашивал, но предполагаю, что он был страхующим, чтобы не отстали менее опытные участники группы вроде меня – на протяжении всего маршрута я стабильно плелся в хвосте, а Вадим был рядом. Именно он выдернул меня из воды, когда меня начало тащить водным потоком. Голос Вадима я слышал первым, если падал на скользких камнях.
- Все нормально? Цел? – спрашивал он и, получив положительный ответ, приговаривал: - Ну, хорошо, хорошо! – и мы шли дальше, я чуть впереди, Вадим сзади.
Именно Вадим сообщил мне по рации, что мой сын Михаил взошел на пик БАМ. И потом во время разразившейся грозы, когда пришлось отключить рацию, самым желанным звуком для меня стал голос Вадима, сообщившего, что у них все нормально и они продолжают спуск. Этого момента пришлось ждать бесконечных три часа…
Если и идти в разведку, то только с таким человеком как Вадим. Он спасатель по призванию. Все переправы делались с его участием. Ему пришлось три часа простоять в ледяной воде Апсата, когда мы через него переправлялись. Именно Вадим шел впереди и при штурме пика БАМ. Уверен, без него бы восхождение не удалось.
Но главное – Вадим на протяжении всей дороги выполнял роль подзарядки для всех участников, заряжая всех оптимизмом и энергией. Последние два дня перед Ничаткой были самыми тяжелыми, но сказанная Вадимом шутка или рассказ из его богатой практики творили чудеса – у нас появлялись силы и мы вставали и шли. Думаю, Вадим делал это не специально, вот просто он такой человек – веселый и всегда на позитиве, неунывающий даже в самые трудные моменты. Если бы понадобилось сегодня найти единицу измерения для оптимизма, то, думаю, все участники экспедиции согласились бы с тем, что самая подходящая для этого величина это – Вадим Иванов. Человек-глыба.
Александр
Саша Брусенский, третий профессиональный спасатель, участвовал с нами только в путешествии к Ничатке. К озеру он шел в роли счастливого отпускника, со спиннингом, который всю дорогу не выпускал из рук, с мечтой поймать на Ничатке щуку и… совершенно голодным. Всю дорогу он ничего не ел. Вот такое испытание он себе придумал. Чай или кофе с сахаром, конфеты (три маленьких карамельки в день), один «Сникерс» в обеденный перекус, да еще брусника и стебли ревеня составляли его дневной рацион.
Вот только после прочтения этих строк не вздумайте повторять и отказываться от еды во время похода – Саша то спасатель, профессионал, человек подготовленный и знает что к чему. Неподготовленного человека может просто «вырубить» на маршруте. Хорошо, если это произойдет на лесной тропинке, а если во время переправы или на горном спуске? Кушать в путешествии необходимо, это я вам как кашевар-путешественник говорю, а если хотите похудеть, то это и так произойдет, как бы хорошо вы не питались – километры маршрута и килограммы в рюкзаке сделают свое «черное» дело.
При всем своем голодании Александр от своих обязанностей не увиливал – в походе на Ничатку он нес два рюкзака, второй был с котлами и таганком. Наравне со всеми делал переправы, собирал дрова, носил воду и даже помогал готовить! При условии, что ты ничего не ешь несколько дней и находиться при этом рядом с кухней – это, по-моему, пытка из разряда особо изощренных.
Да и переправа через бурный и холодный Апсат – это тоже во многом заслуга Александра, он был пионером и закреплял веревку на противоположном берегу. Без веревки и без страховки через такие реки переходить крайне опасно – река смоет, проглотит, даже не поперхнется. Сегодня смотрю кадры той переправы, мурашки по коже.
Щуку, кстати, Саша на Ничатке добыл, а кроме нее еще целую дюжину, а может даже больше, крупных окуней. Если судить по тому, как у него горели глаза, когда он приходил с уловом к зимовью, рыбак он страстный.
К сожалению, более подробно об Александре не могу рассказать – сразу после прилета с Ничатки, он улетел в Читу, отпуск все-таки у человека. Надеюсь, что наше путешествие к чудесному лесному озеру стало не самой худшей частью его отпуска.
Экспедиция Open Kodar – 2016 объединила людей настолько разных, что при любых других обстоятельствах мы бы никогда не собрались вместе. Общее дело объединило до такой степени, что по завершению экспедиции расставались едва ли не со слезами на глазах, так много было пройдено и прожито.
Роман
Рома формально представлял в экспедиции уважаемое Информационное агентство «Чита.Ру». Предполагалось, что в экспедицию пойдет кто-то из журналистов, но что-то там не сложилось, и в роли представителя пишущей братии выступил Роман. Коллега, одним словом.
За плечами у Романа к моменту начала экспедиции были уже и серьезные Кодарские перевалы, и покоренные алтайские вершины, и сложные туристические маршруты. Не новичок в туристическом деле, другими словами. И это действительно было так. Рома не пасовал ни перед сложными бродами, ни перед горными вершинами. Действовал всегда уверенно и также уверенно шел.
А вот чем Рома поразил, так это своим олимпийским спокойствием. Чтобы ни происходило на маршруте, какой бы изматывающей ни была пешка, спецкор «Чита.Ру» усаживался на свой рюкзак и читал «Шантарам». Как выяснилось позже, он две книги взял – еще и продолжение «Шантарама». Так что, иногда на привалах Ромина книжка становилась краеугольным камнем литературных споров. Причем все до того момента читавшие ее, ни словом не обмолвились о финале. Уважение к своему товарищу вещь тоже немаловажная!
При своем внешнем спокойствии и даже некоторой степенности, Роман человек очень пытливый и любознательный. Не пропустил ни одного стоящего кадра, а уж если мы где-то останавливались на продолжительное время, усердно обследовал окрестности. Да и мне, как кашевару, частенько помогал, по мелочи, но в походных условиях любая помощь дорого стоит. Я так понял, что кулинария совершенно незнакомая для Романа область и он пытался постичь хотя бы ее азы. Не знаю, насколько я ему в этом деле помог, но совместно приготовленные с Ромой лепешки удостоились самой высокой оценки со стороны других участников знатного обеда на Ничатке.
А еще я Роме рассказал совершенно секретный рецепт «ингредиентского» рецепта гречневой каши. Думаю, про кашу он еще расскажет, о путешествии на Ничатку он, во всяком случае, написал очень красочно.
Кирилл
Кирилл Бодров – большой человек. И в буквальном, и в переносном смысле этого слова. Без него экспедиция не состоялась бы. Он идейный вдохновитель ее и главный ее движитель. Это для нас экспедиция завершилась, а для Кирилла она продолжается – он двигает ее в массы, в люди. Кодар должен стать более доступным и сюда должны потянуться люди. Уверен, так и будет!
Но вот в пешем переходе до Ничатки Кириллу было, пожалуй, тяжелее других. Уже на третий день он набил себе на пятках шикарные мозоли, каждая размером с олимпийский рубль. На них смотреть то было жутко, как с ними идти, я вообще не представляю, но Кирилл шел.
Был один момент, это было в завершающей части похода, перед самыми Чарскими песками, когда я подумал, что Кирилл меня прибьет…
Встали мы на обед и просушку, только-только из мокроты выбрались. Все рюкзаки свои перебирают, сушат спальники, одежду и тут со стороны Кирилла раздается не предвещающий ничего хорошего и без тени всякой доброжелательности возглас:
- Олег Рудольфович… - Театральная пауза. – Это вы мне в рюкзак точило для ножей положили?
Небольшая предыстория. За несколько дней до этого, будучи еще на ГМС, ходили мы в радиалку в Мраморное ущелье. Кирилл немного приболел, поэтому остался хворать лежа на нарах в зимовье. Про Мраморное я еще расскажу подробно, а пока ограничусь тем, что в самой вершине ущелья, где располагаются развалины электроподстанции, я обнаружил обломок хорошего точильного камня – осколок, в четверть круга, весом на килограмм, не больше. Уж не знаю, что меня подвигло взять его с собой, то ли сувенирчика захотелось, то ли нож хотел наточить, но как бы там ни было, оказался точильный камень в рюкзаке у Кирилла. Вообще, у него их было два. Первый – его личный, а второй, поменьше, в нем лежал микрофон и еще что-то по мелочи. Дня четыре он его тащил.
- Я? Точило? – я пытаюсь изобразить праведный гнев от услышанного навета. Видимо у меня это получается плохо, не по Станиславскому. Кирилл с камнем в руке приближается…
В конечном итоге, все разрешилось миром. За обедом посмеялись над этим эпизодом. Кирилл еще немного побухтел, но камень отдавать не согласился, забрал с собой. Так, что если кому надо наточить нож или топор, к Кириллу обращайтесь – у него дома лежит замечательное точило еще сталинских времен.
Михаил
Мой совет родителям, особенно отцам сыновей – обязательно сходите в многодневный поход вместе, пусть в составе большой группы, но чтобы вот так плечом к плечу, в одной палатке и вы увидите, как выросли, как повзрослели Ваши дети. Некоторые, наверное, с трудом будут узнавать в этом высоком, красивом и сильном молодом человеке своего сына. Так тоже бывает.
Во время похода сын – Михаил – был всегда рядом. Был лишь один день, когда он ушел на пик, а я оставался в лагере. Признаюсь – это был самый тяжелый мой день во всей экспедиции. Хуже всего ждать. Еще хуже – ждать в неведении.
На спуске ребят застала гроза. В горах – это реально страшно. Грозовые тучи на одном с тобой уровне. Молнии бьют ни где-то там далеко, а в соседний утес, на одном с тобой высоте. А ты в это время сидишь в лагере и понимаешь, что ничем не можешь помочь ни сыну, ни товарищам. Остается только ждать. Ждать возобновления радиосвязи. Ждать возвращения…
В экспедиции Михаил был очень уважаемым человеком. Из состава всей экспедиции остановить ее продвижение на маршруте могли только два человека – Андрей и Михаил. Стоило только ему сказать «Стоп! Снимаем!», все останавливались, и начинался съемочный процесс.
Михаил выполнял роль оператора. Одно дело просто идти, а если при этом еще и производить съемку, это вдвойне, а то и втройне тяжелее. К обычной поклаже оператора добавляется еще и аппаратура – 20 кг в плюс к тем 35-40 кг стандартной поклажи. В какие-то дни на Мишку смотреть было страшно – на лице оставались одни глаза. Но выдюжил! Вытерпел! Не плакался, не жалился! Своим правом крикнуть «стоп» посреди пешки не злоупотреблял…
Да и работу свою он выполнял очень профессионально – спокойно, без суеты, несмотря на дождь или снег: снимал рюкзак, доставал объективы, устанавливал штатив, проверял все и только после этого начинал съемки. Тут отдельное кино надо было снимать, поскольку фотографии не смогут передать всех деталей работы.
Также не спеша, тщательно и надеюсь профессионально Михаил делает фильм об этой экспедиции. Думаю, скоро увидим…
Антон
Во второй части экспедиции – к пику БАМ - к нам присоединился Антон Цяцька. Родом он из Куанды, сейчас живет и работает в Иркутске, изучает снежного барса и таких же снежных горных баранов. Впрочем, Антона вообще вся живность обитающая в горах интересовала. Он несколько раз покидал общую группу и отправлялся на поиски черноголовых сурков, которых почему-то здесь величают тарбаганами.
С Антом Кирилл и Михаил познакомились еще зимой, когда снимали фильм в Саянах. На Кодаре же исследователь барсов, кроме общей цели – покорение высшей точки Забайкалья, должен был заменить несколько фотоловушек, провести некие наблюдения, о которых он нам не рассказывал, наверное, они сильно научные.
С виду типичный «ботаник» Антон трем не менее выглядел в походе очень достойно. Очень умело и сноровисто обращался с туристическим снаряжением да и в повседневной жизни экспедиции был совсем не лишним человеком. Одним словом, совсем не «ботаник». Да и не смог бы «ботан» вот так взять и взойти на пик БАМ, это вам не брошюрки в библиотеке перелистывать, тут и подготовка, и определенная смелость нужна.
А Антон человек действительно подготовленный – с малолетства ходил с отцом по окружающим Куанду тайге и горам. Да и сегодня ему зачастую неделями в одиночку приходится проводить в горах исследования. Это очень сложно, и психологически, и физически, не каждый человек решится на такое. А Антон может, более того, он об этом рассказывает так обыденно рассказывает, будто это через дорогу в магазин за хлебушком сходить.
После завершения экспедиции Open Kodar – 2016, Антон остался в Чаре – ему предстояла одиночная двухнедельная командировка в горы. А совсем недавно у Антона родился ребенок, правда, из его сообщения на Facebook непонятно – мальчик или девочка, но это и не так важно – поздравляю, Антон!
Евгений
Вместе с Антоном в горной части экспедиции участвовал и местный спасатель – Евгений Гребнев. По специальности он водолаз-спасатель, но и в горах он себя чувствовал себя как рыба в воде.
Всю экспедицию Женька, а он был самым молодым из всего состава, держался на втором плане, но всегда оказывался в нужное время в нужном месте – качество для спасателя незаменимое. Уже в конце экспедиции Женька признался, что по специальности в Каларском районе практически не работает, на озера вызовов нет, а в местных реках работать водолазам из-за очень быстрого течения инструкции не позволяют – сносит их течение.
Андрей Калашников взял сразу это на заметку и пообещал Женьке, что устроит ему сборы для водолазов где-нибудь на Арахлее. Глядишь, приедет и свидимся.
20 июня во второй половине дня в Чаре собрался весь личный состав экспедиции Open Kodar – 2016. Предстоял короткий отдых, проверка и пополнение продуктовой части багажа с последующей упаковкой всего снаряжения. Барахла, причем барахла жизненно необходимого, значительно прибавилось.
Тем временем, наши добрые небесные ангелы в лице Владимира Юнусова, Александра Ваулина и водолаза-спасателя Сергея Митюкова отправились домой. До Читы они добирались с большими приключениями. В течение двух дней мы поддерживали с ними связь и очень переживали, когда Александр по телефону сообщил, что из-за сплошного грозового фронта им пришлось приводниться где-то на Витиме. Потом у них было еще одно приземление в Тунгокоченском районе. Все облегченно вздохнули, когда получили сообщение о том, что экипаж гидросамолета находится на подлете к Чите.
Впереди - горы
В горах все немного иначе. Здесь вам не равнина, здесь климат иной и к подготовке снаряжения, продуктов надо подходить вдвойне ответственнее.
Значительную часть из нового багажа, что предстояло упаковать в рюкзаки, составляло именно альпинистское снаряжение. Страховочные системы в горной части должны были быть у каждого. Плюс каски и «кошки», без них о подъеме на вершину можно даже не думать. А еще куча альпинистского «железа», названия которому я даже не знаю.
Когда я всю эту кучу сложил около своего рюкзака, то вначале подумал, а как все это войдет в 100-литровый рюкзак? Если у вас будут возникать подобные вопросы, не переживайте и не берите в голову – в рюкзак можно запихать содержимое однокомнатной квартиры и еще место останется. У меня так и получилось. Упаковал вроде бы все и тут вижу свои кроссовки, о которых забыл. Влезли и они.
Об обуви стоит сказать отдельно. В горы пришлось брать три пары разномастной обуви – к легким кроссовкам и резиновым сапогам добавлялись еще трекинговые ботинки. У кого-то из группы вместо обычных трекингов шла пара альпинистских ботинок – тяжелых и жестких. Но ничего не поделаешь – в любом походе правильная обувь залог удачного похода. При ее выборе как можно меньше внимания обращайте на рекламу новомодных, супер-технологичных новинок. Все это чепуха. В первую очередь обувь должна быть удобной и притертой именно в вашей ноге. Если вам комфортно идти в резиновых сапогах – идите, и не надо вестись на рекламную замануху какого-нибудь всемирно известного бренда, что их ботинки самые лучшие и чуть ли не сами по земле передвигаются.
Притирать обувь к ноге надо как минимум месяца за три. Походить в ней по разным поверхностям, разобраться в своих ощущениях, что не так, может быть, где-то давит немножко или чуть-чуть трет. Поверьте, на маршруте эти чуть-чуть и немножко могут вырасти в огромную проблему в виде кровавых мозолей и воспаленных связок.
Мне в какой-то мере повезло. У меня были резиновые сапоги, старенькие, потрепанные, но жутко удобные. Если идти с портянками, так вообще прелесть, сохнут они моментально.
Трекинговые ботинки были размером больше, но это только добавляло им преимуществ – их тоже можно было одевать с портянками. Тем более разнашивать я их начал с конца января, и по снегу, и по льду, и по камням, и по травке шли они уверенно.
Кроссовки же выполняли роль домашних тапочек. Вечером, после тяжелого перехода одевать их было оно наслаждение, ноги отдыхали и млели от удовольствия.
Мозоли самая распространенная болячка в турпоходе. На первый взгляд мелочь, но она способна свалить любого. Поэтому, как только на маршруте где-то начало тереть, мешать, давить – орите благим матом на всю тайгу, что надо переобуться. Вас поймут все.
Чуть выше я уже упомянул о брендовых вещах, но повод есть к ним вернуться. Брендовые штуки если брать, то только специализированные. Например, те же альпинистские ботинки или страховочную систему, или веревки. Пусть будет дорого, но это всегда надежно и не на один раз.
Но если речь заходит о таких распространенных вещах как перчатки или кружка обычная, не введитесь на рекламу. Здесь чем проще, тем лучше. Один из участников экспедиции вот так повелся на рекламу и купил за четыре тысячи рублей брендовые горные перчатки, которые зияли дырками уже после первого знакомства с веревкой. 20-рублевые перчатки, которые в хозяйственных магазинах продаются пачками, ничуть не хуже при этом они более универсальны и выкинуть не жалко.
Со спецоборудованием и снаряжением разобрались, теперь обратим свой взор на повседневную одежду – берите только необходимое! В горах лишняя пара носок будет так тянуть лямки вниз, что выть захочется. По этой причине часть одежды я из рюкзака выбросил и оставил только самое необходимое: штаны, куртка, портянки, носки – все в двойном экземпляре. Как показало время – это было тактически правильное решение.
В один из наших выходных дней к нам в гости пожаловала местная пресса в лице корреспондента местной районной газеты «Северная правда» Оксана Милюшкина. Мило побеседовали о проекте, о житие-бытие, о том, о сем. Пока мы ходили по горам, в газете появилась пространная статья о нас. Потом она, кстати, попала в обзор районной прессы, который еженедельно делает ИА «Чита.Ру». В разговоре с нами Оксана честно призналась, что о чудесах Кодара знает лишь с чужих слов, сама нигде не бывала. Мы, конечно, сочувственно покачали головами, мол, бывает, но каково же было наше удивление, когда увидели Оксану в числе участников туристического фестиваля, который стартовал в Чаре 6 июля. Наслушавшись нас, человек собрал рюкзак и на две недели отправился покорять Кодар. Хоть одного человека, но обратили в свою веру.
Старт
Ранним утром 23 июня к зданию Каларской поисково-спасательной службы подъехал уже знакомый «Урал». Короткие сборы, рюкзаки - в кунг, две минуты на «посидеть на дорожку» и «крайнюю сигарету» и… вперед на Средний Сакукан – нас ждали Горы!
Если путешествие к Ничатке меня убедило в возможности обморозить руки-ноги в середине июня, то в первый же день путешествия по Среднему Сакукану и вовсе подарил страшное открытие – холод и усталость могут убить человека даже летом.
Утром первого дня Средний Сакукан был приветлив как самый радушный хозяин – солнце, абсолютное безветрие и вполне сносная дорога. Смущали лишь воспоминания Андрея Калашникова. По его словам, Ср. Сакукан всегда встречает турситов дождем и исключений не бывает ни в июне, ни в июле, ни в августе…
Туристическая тропа здесь хорошо расхоженная. Это и не удивительно – путь к большинству перевалов и ущелий начинается именно здесь – у Камня. Здесь же увидели и знаменитый ЗиЛ-131 Александра Тылькевича с водородным двигателем. Он с киношной группой из Москвы путешествовал здесь уже почти месяц.
«Наверное, встретимся», - предположил Андрей. Как в воды Среднего Сакукана глядел…
Руины ГУЛАГа
В этих местах более 60 лет назад проходила автомобильная дорога к Мраморному ущелью, где добыли первый советский уран. Еще в 70-80-е годы прошлого века по этой дороге можно было на машине заехать практически в само Мраморное ущелье, но природа беспощадна – она забирает все забытое человеком. Прибрала к рукам и брошенную дорогу. Местами ее размыла река. На других участках полотно дороги накрыл камнепад, а в лесу она начала попросту зарастать. На некоторых участках, правда, дорога выглядела почти нетронутой, казалось, вот-вот из-за поворота выедет груженный урановой рудой «Студебеккер», но вместо рева моторов был слышен лишь грохот воды – Средний Сакукан, приняв себя воду из ущелий, пытался сбросить себя ледовый панцирь, сковывавший его берега.
Почти ничего не осталось и от урановой обогатительной фабрики, которую мы проходили. Среди деревьев торчали лишь остатки строений и ничего не напоминало о том, что эти места некогда были частью могучего и сверхсекретного «Атомного» проекта СССР.
В первый же день бросились в глаза разительные отличия Среднего Сакукана от Апсата. Два ущелья, две реки находятся совсем рядом друг с другом, но абсолютно друг на друга не похожи. Апсат более мягкий. Горы пониже, вода потеплее и растительный мир побогаче. Если в Ср. Сакукане все больше лиственница, то идя по Апсату и Бургаю мы встречали и сосновые рощи, и кедры, и ели, и совсем уже диковинные чозении в два обхвата толщиной. Говорят, так разительно они отличаются по той причине, что Апсат и все его притоки берут начало из снежников и ледников, а Средний Сакукан питают высокогорные ледниковые озера, которых здесь великое множество. Может быть, есть и другие причины для столь разительных отличий, но это вопрос больше к специалистам.
Боковые притоки Ср. Сакукана полностью не освободились ото льда и это нам очень помогло – большинство рек и ручьев даже не бродили, а переходили по наледям. Примерно до трех часов дня путешествие было похоже на приятную прогулку. Шли мы, особо не торопясь, часто останавливались для видео и фотосъемки – места настолько красивые, что не остановиться и не запечатлеть эту красоту было грехом смертным.
На ручье Поливанный (если я, конечно, ничего не путаю с названием) остановились для короткой передышки, но Михаил, покрутившись на местности, сказал, что будет снимать, причем долго – часа три. Решили разделиться: основная часть группы идет вперед к ГМС (гидрометеостанция), а мы – я, Михаил и Вадим Иванов – остаемся и затем догоняем группу.
ГМСка — это легенда Кодара. О ней знают все, это Мекка Среднего Сакукана. Все идут сначала к ней, а затем уже продолжают свой путь — кто в радиалки до близлежащих ущелий — Мраморного, Углового, Того, Царского трона и других, — кто отправляется на штурм вершин. От места старта, а стартуют обычно от Камня, до ГМС (гидрометеостанция?) — 18 км, один дневной переход.
От Поливанного до ГМС
Стоим. Снимаем. Каждый занимается своим делом. И тут со стороны, куда ушла основная группа, выходит бородатый мужик. Пригляделись — протоирей Александр Тылькевич собственной персоной. С ним мы встретились еще в читинском аэропорту. По прилете в Чару наши пути-дороги разошлись — мы отправились на Ничатку, а Александр ушел со съемочной группой «Комсомольской правды» — у них было собственное кино. Поговорили, обсудили последние среднесакуканские новости, и после этого отец Александр отправился дальше.
Еще через какое-то время к нам вышла остальная группа «Комсомолки». И вновь знакомые лица — Ингвар Аурум (Игорь Золотарев), Виталий Литвинцев, Серж Чара (Сергей Козлов)... Беседы, задушевные и дружеские, продолжились, отчасти вынужденно — Михаил поставил на тропе камеру для фотосъемки, идти было нельзя. «Комсомольцев» мы честно предупредили об этом, они люди киношные, понимают, что к чему. Зато обрадовались возможности немного передохнуть. Дело в том, что поклажи у них было гораздо больше, чем носильщиков, и им приходилось челночить: отнес один рюкзак, бросил под деревом на тропе, вернулся за вторым — и так далее до бесконечности. Адов труд. Врагу не пожелаешь такую пешку.
Уже к концу нашего диалога начало моросить — Средний Сакукан следовал традиции всех встречать дождем. Как люди опытные, прошедшие все воды Бургая, мы обезопасили рюкзаки от попадания лишней влаги, надели дождевики и, распрощавшись с «комсомольцами», двинулись в сторону ГМСки. Идти предстояло около 8 км — чепуха, две с половиной пешки. Но Средний Сакукан решил иначе. Дождь и не думал прекращаться. Несмотря на меры предосторожности, насквозь мокрыми мы стали уже через полчаса ходьбы. Рюкзак из-за влаги заметно потяжелел, вода заливала лицо и даже хлюпала в сапогах. Вдобавок ко всему, стало заметно холоднее и темнее, облака опустились и висели над самой головой, укрыв склоны ущелий.
Уже больше на автомате, дошли до конца сталинской дороги на левом берегу. Здесь она упирается в мост. До начала 90-х годов он стоял, надежно соединяя берега, но и здесь природа сказала свое веское слово — льдами снесло один пролет. Так и стоит памятником той эпохе в дикой и безлюдной тайге деревянный мост. Выглядит он, посреди сегодняшнего бездорожья и на фоне диких гор, как инопланетный корабль на городской площади.
Подошли к стоянке эвенков. Аккурат напротив, на другой стороне Среднего Сакукана, виднелась баня, а чуть поодаль и ГМСка. На берегу уже маячил Андрей Калашников и показывал нам направление брода. К этому моменту я промок и замерз окончательно. Но пока идешь, холод не сильно ощущается, однако стоит остановиться — и все, накрывает моментально. Тут еще с вершины ущелья потянулся противный ветерок. Я понял, что реально замерзаю. В середине июня?! Замерзаю?! Я сам себе не верил, но это было именно так.
Казалось, переправа через реку будет настоящей пыткой. Не представлял себе, как я полезу в ледяную воду, одна мысль об этом заставляла меня содрогаться. Я был уверен, что первое же соприкосновение с водой превратит меня в ледяную глыбу. Может быть, кто-то усмехнется, читая мои откровения, но в тот момент дело обстояло именно таким образом. Позже, разбирая события того дня, я понял, что из-за холода и усталости я почти перестал соображать и двигался, хоть и на автомате, но хуже и хуже, и это меня чуть не сгубило…
Но идти надо было, специально для меня мост не построят, — и я шагнул в воду. Несмотря на то, что Андрей указывал мне направление, я пошел совершенно не так. И хотя промазал всего лишь на пару метров, вместо того, чтобы пройти по колено в воде, врюхался в нее по пояс. Так идти намного тяжелее — вода начинает валить с ног, а холод моментально сковывает твои движения. Кое-как я перебрел первый рукав, предстояло преодолеть еще один. Его я уже проходил в полном тумане, даже не видел, куда ступаю, но пронесло — потоком меня не сбило и не смыло.
На другом берегу встретил Андрей, показал тропу до ГМСки, и я пошагал в режиме автопилота, не видя тропы, шел на звуки разговора — чуть впереди шагали Андрей, Вадим и Михаил. Это были мои самые трудные сто метров, если не в жизни, то в этом походе точно. Шел я их целую вечность. Здесь-то и сделал свое страшное открытие — усталость и холод могут убить кого угодно и где угодно.
Ущелья Среднего Сакукана
На ГМСке участникам экспедиции Open Kodar – 2016 предстояло провести два дня, и за это время сделать две радиальных пешки — сначала до ущелья Угловое, а затем до самого известного ущелья Среднего Сакукана, Мраморного.
На территории Забайкальского края большая часть географических названий, почти 90 процентов, имеют эвенкийские корни, и совсем немного названий русских и бурятских. На Кодаре же в именах рек, перевалов и горных вершин все причудливо смешалось. Многие из них появились в советское время. Причем, подозреваю, люди давшие имена пикам и перевалам Кодара были поэтами — эвенкийскими, русскими, советскими. Читаешь названия, нанесенные на карту, и они звучат, как музыка, или как строки какого-то гениального поэта: Мраморное, Медвежий, Сюрприз, Мурзилка, Царский трон, Того, Связка, Моника, Три жандарма и другие.
Уже в первый радиальный маршрут, к Угловому, я понял, что хочу посетить все ущелья Среднего Сакукана. Особенно привлекательно выглядит Царский трон — он расположен чуть ниже Углового, и когда проходишь мимо, его можно очень хорошо рассмотреть. Выглядит он величественно. Венчает же эту красоту пик Трон. Еще более впечатляюще выглядит ущелье с непривычным для уха африканским названием Того. На его выходе одноименный ручей превращается практически в отвесный 300-метровый водопад — настолько крутой склон в устье этого ущелья. Того и Мраморный находятся друг напротив друга — два красивейших ущелья. Хотя я сомневаюсь, что окружающие виды и красоты радовали заключенных лагеря «Мраморный», что располагался здесь с 1949 по 1951 год.
Думаю, когда-нибудь я сюда еще вернусь и побываю во всех ущельях Среднего Сакукана. Один день для посещения ущелья — до обидного малый срок. Успеваешь только дойти до него, отдышаться, осмотреться, попить чая с конфетами — и уже пора возвращаться. Если же вы снимаете фото или видео, то в ущелья надо заходить на два-три дня, чтобы поймать самое лучшее время — на восходе и на заходе солнца. Мы же, к сожалению, заходили в ущелья в самое солнце. Михаил огорчался, сокрушался, но удар держал — он был уверен, что самые лучшие виды и кадры ждут нас впереди. Так и получилось, но будет это немного позже…
Если говорить о горных пиках, то их здесь просто огромное количество. Большинство из них не имеют даже своего названия, и на картах обозначена только их высота над уровнем моря. Если нет названия, значит, не ступала на его вершину нога покорителя. В океанах не осталось ни одного безымянного острова, даже самые маленькие — и те имеют свои названия. В горах же Кодара большая часть вершин еще ждут своих первооткрывателей. Но чтобы покорить даже кодарский двухтысячник требуется недюжинная альпинистская подготовка, а у меня такой, увы, не было. Оставалось только смотреть на горные пики и мечтать, что когда-нибудь ты сможешь взойти на их вершины.
Цирк Угловой
В первый же день на Среднем Сакукане природа подарила нам фантастически красивое зрелище. После вчерашнего ненастья непогода уходила из ущелий с большой неохотой. Ранним утром плотная вата облаков укрыла собой все вокруг и касалась крыши крохотной ГМСки…
Где-то на востоке солнце поднималось над горизонтом. Мы не видели движения светила, но заметили сначала слабое, с каждой минутой все более ускоряющееся движение плотной белой массы. Постепенно, кадр за кадром, открывалась потрясающая панорама горных пиков. Средний Сакукан будто берег нас и красоту выдавал малыми порциями, чтобы не возникло передоза.
Когда солнце окончательно вышло из-за каменных стен, на небе исчезли все облака, осталось одно бездонное лазоревое забайкальское небо. Андрей указал рукой на северо-запад, в сторону двух пиков.
— Туда пойдем. Слева от них — цирк Угловой.
Подумалось: «Близко». Но в горах нельзя верить глазам своим — расстояния здесь обманчивы. Кажется, вот она гора, рядом, что рукой можно пощупать, а идешь час, второй, но ближе она не становится.
Пешка до Углового действительно была короткой — 5 км в одну сторону и столько же в другую, но с полным набором Кодарских препятствий: пара бродов, ерники, стланики, наледи, курумник, немного каменной сыпухи и, уже перед самым входом в ущелье, полоса рыхлого снега. Сразу же вспомнился Бургайский кошмар. Ноги уходили глубоко в снег, но так как полоса не широкая, она была успешно преодолена.
Сразу за ней открылся цирк Угловой. Совершенно незаметный и неприметный из долины Среднего Сакукана, он удивляет своей компактностью. Я бы даже сказал, уютненький такой цирк, кажущийся совсем небольшим. Но не верьте тому, что рисуют вам горы. Дня точно не хватит, чтобы обойти Угловой.
Посередине этого великолепного амфитеатра удобно расположилось одноименное озеро. Большая часть его покрыта льдом, лишь по берегам открытая вода, и можно разглядеть дно, сложенное из огромных валунов. Еще более крупные камни разбросаны на берегу, некоторые из них вполне соизмеримы со зданием ГМСки. Окружающие цирк каменные стены покрыты вечными ледниками, а вершины не дотягивают до трехкилометровой отметки совсем чуть-чуть, каких-то 250 метров! Сразу же за этими вершинами начинается Иркутская область, но чтобы до нее добраться, надо преодолеть один из двух перевалов категории 2Б — Путешественников или Ледниковый.
В наши планы в тот день преодоление перевалов не входило. Пережив первое потрясение от красоты гор, мы расположились на обед. Сникерсы, колбаса, сухари и кружка чая — вот и весь обед, точнее перекус. Кстати, на базе, то бишь в ГМС-ке, остались Кирилл и Вадим. Я представил, как выглядел их обед: «Два кусо-че-ка колбаски… у них лежали мирно на столе!»
После обеда кто-то уснул на солнцепеке, Андрей ушел к вершине ущелья, Антон Цяцька отправился искать на снежниках следы местной фауны. А мы с Михаилом пошагали на высящуюся в устье ущелья морену — вид с ее верхней точки обещал хорошие кадры.
Там в объектив фотоаппарата мне попался крупный шмель. Он делово облетел меня, обнюхал, а когда понял, что сладкого ему здесь не светит, отправился к местным цветочкам, которых на этой высоте наросло довольно много. В это время цветет Рододендрон золотистый, похожий на знакомый всем Рододендрон даурский (наш багульник, но ярко-желтого цвета. Среди скудной тундровой растительности его цветы действительно выглядят, как золотые россыпи. Причем растет золотой цветник только высоко в горах — ниже 1600 метров встретить его почти не реально.
Так же, исключительно высоко в горах, растет и Кодарский эдельвейс, хотя, конечно, называется он совсем по-другому, но всем нравится сравнение с эдельвейсом. Этот цветок действительно очень красивый. Крупный ярко розовый бутон смотрится на фоне серо-зеленых лишайников, как пришелец из другого мира.
Обратно шагать было легко и просто — тропа знакомая, идет только вниз, — и пять километров мы прошагали без единого перекура. На следующее утро предстоял поход в знаменитое Мраморное ущелье.
Географический словарь:
Цирк (от лат. circus — круг) — вогнутая форма рельефа в горах, котловина в виде амфитеатра, замыкающая верхний конец ледниковой долины.
Морена — ледниковые отложения, образовавшиеся в результате накопления обломочного (моренного) материала в теле ледника в процессе его движения, выпахивания ложа и последующего таяния.
Мраморное ущелье
Мраморное ущелье стало знаменитым более 60 лет назад, когда в кабинет Лаврентия Берии приволокли 20-ти килограммовую глыбу с 30% содержанием уранинита. И это при том, что богатыми считались месторождения с содержанием урана в 0,7-0,9% урана.
Сразу после войны в СССР принялись ковать «ядерный щит». На угрозы Америки необходимо было отвечать. Но к тому времени в стране не было разведанных месторождений урана, по всей стране работали десятки, если не сотни, геологических партий, искавших свинец (так в отчетах называли уран). Велись такие работы и в Каларском районе. Искали на земле. Искали с воздуха – самолеты оснащались радиометрической аппаратурой и прочесывали весь район, ущелье за ущельем. Если где-то счетчики показывали аномалию, на ущелье сбрасывали пачку газет – это была своеобразная метка и сюда отправлялись геологи.
В конце 1948 года в ущелье Мраморный ключ была засечена такая аномалия. Еще через какое-то время, в начале 1949 года, в кабинет Берии занесли «подарок» - радиоактивную глыбу с огромным содержанием урана. После этого и начались работы по промышленной разработке урана в Мраморном. Наверное, это единственный случай в истории, когда между разведкой месторождения и его промышленным освоением прошло менее года – уже в конце 1949 здесь начались работы по добыче руды.
В 1951 году весь Борский лагерь закрыли – запасы урана не подтвердились, добыли что-то около 160 кг. Но всего за два года в абсолютно дикой тайге, в труднодоступной местности выросло промышленное предприятие, дорога, мост через Средний Сакукан, линия электропередач. И это только в Мраморном, был и лагерь «Синельга», где был построен аэродром и работал даже… ресторан. По своим размерам и числу «жителей» «Синельга» превосходила райцентр Чара. Но об этом немного позже, а пока отправляемся в Мраморное ущелье.
Почти все туристические группы, чьи маршруты пролегают через Средний Сакукан, обязательно сюда заходят. Место не только красивое, это еще и музей под открытым небом. До конца 80-х годов лагерь простоял практически в том же виде, в каком его оставили в 1951 году.
Тропа к Мраморному
Тропа от ГМСки до Мраморного ущелья утоптана сотнями ног приезжающих сюда туристов. Чтобы сойти с нее, необходим недюжинный талант. Тропа нахожена и не теряется даже в густых зарослях стланика. Ее и на камнях хорошо видно.
Местами тропа выходит на смотровые площадки. С них открываются прекрасные виды на Средний Сакукан и окружающие ущелья. Иногда на них хочется задержаться подольше – картины окружающего мира за счет движения облаков и игры солнца меняются ежеминутно. На несколько секунд отведешь взгляд, потом смотришь – совершенно другая картина.
Первая остановка после ГМСки – Среднесакуканский водопад. В конце июня он еще укрыт льдом более чем на половину. Над водопадом висит трос – переправа, которую незадолго до нашего прибытия устроили Серж Чара, Ингвар Аурум, Александр Тылькевич и другие члены экспедиции «Комсомольской правды». Кому хочется хлебнуть лишней порции адреналина – вэлкам сюда: внизу, зажатый каменными 20-метровыми стенами, ревет поток воды, матово поблескивают глыбы льда и ты… ползешь по тросу! Подумал, и сразу похолодело внутри!
«Очково!» – только и успел подумать, и мы двинули дальше.
Ближе к Мраморному тропа идет вверх, сначала едва заметно, потом довольно круто, и входит в лиственный лес. Здесь она становится широкой, лишь иногда приходиться петлять между стволами деревьев. Видно, что тропу чистят. Вообще, у настоящих туристов это считается правилом хорошего тона – если позволяет время, зачистить тропу и убрать с нее препятствия, максимально облегчить путь тем, кто идет следом.
Тропа здесь настолько широкая, что в двух или трех местах видны следы от ночевок – здесь ставили палатки. Места действительно удобные, а, главное, отсюда открывается потрясающий вид на ущелье. Где-то шумят водопады. Внизу ревет и двигает камни Средний Сакукан. А здесь почти полная тишина, лишь ветви деревьев шумят, движимые легким ветерком.
Построенный зеками много лет назад мост отсюда выглядит крошечной щепкой. Его не сразу и разглядишь. Выглядит это творение рук человеческих здесь, среди скал, отрогов и ущелий, во многих километрах от цивилизации, как инопланетный гость. Ей-богу, если бы в воздухе вдруг зависла летающая тарелка, она бы не вызвала такого удивления, какое вызывает скромный деревянный мост.
Теперь представьте себе, что вы попали в окрестности Мраморного ущелья впервые и ничего ровным счетом не знаете ни о нем, ни о лагере, ни о строителях-заключенных. Знаете лишь то, что это совершенно дикие места, и чтобы отсюда добраться до ближайшего жилья, потребуется идти два дня. И вот с этими мыслями вы входите в устье на первый взгляд обычного ущелья и видите… столбы! Ладно бы один, но их много и они выстраиваются в линию.
- Линия электропередач?! – вашему удивлению нет предела.
Мозг начинает рваться на части, когда вы понимаете это эта осыпь справа, вовсе не осыпь, а насыпь дороги. И уж совсем мозг отказывается в реальность происходящего, когда ваши ноги ступают на саму дорогу – широкую и ровную. Отдышавшись и пережив культурный шок, вы шагаете дальше и видите настоящий поселок: бараки выстроились в линию, справа от них стоят небольшие коттеджи.
Почерневшие от времени бараки появляются из тумана как призраки. Они смотрят на вас пустыми глазницами окон.
- Мираж? – но нет, дома самые настоящие…
Но даже зная историю Мраморного и существовавшего здесь лагеря, в первые минуты я испытал настоящий шок – зрелище нереальное! Ощущения - фантастические. Сидишь - переводишь дыхание, пытаешься успокоиться, то ли от пройденного подъема, то ли от увиденного.
Мраморное действительно похоже на мешок с каменными отвесными стенами высотой 200 м. В длину ущелье около 2 км, в ширину метров 500-700 в самой широкой части.
Двинули вверх – к штольням. Путь туда идет по каменным сыпухам. Если сказать, что шагать по сыпухе тяжело, значит, не сказать ничего – в иные моменты себя необходимо было заставлять идти вверх, но ноги предательски катились вниз.
С верха открывается шикарный вид на Мраморное ущелье и на лежащее напротив устье ущелья Того. Особенно в Того поражает огромный водопад. Даже с вершины Мраморного чувствовалась его мощь.
Вход в одну из штолен удалось рассмотреть – где-то высоко, около 150 м, виднелось отверстие. Сейчас себе сложно представить, а тогда вдоль стены были построены леса, по которым люди поднимались туда и затем транспортировали вниз руду. Тут же нашлась тачка, без колес, десятки совковых лопат, кувалда, ломы, ключи и осколки точильных кругов. Один такой осколок оказался вечером в рюкзаке Кирилла Бодрова. Знатный, кстати сувенир он получил, так и не побывав здесь в Мраморном.
Ирреальное Мраморное
Картинки Мраморного возвращают к «Сталкеру» и Чернобылю. Аналогии полные. Стоят дома, почти целые. Лежат какие-то вещи и царящее вокруг тебя ощущение кипевшей здесь жизни.
Смотришь на бараки администрации и представляешь себе, как на крыльце сидит и курит какой-нибудь бухгалтер вольняшка. А под крыльцом стоит зек, ждет, когда подпишет начальство наряд.
А вот небольшие домишки, коттеджики. Здесь, наверное, жили офицеры МВД. Работали они, судя по всему, вахтовым методом. Оттрубил месяц и вниз, поближе к цивилизации.
Зона. По периметру еще сохранились столбы с колючкой. От бараков заключенных осталась лишь кучка почерневших досок. При ликвидации лагеря их то ли сожгли, то ли взорвали.
Караульное помещение и проходная в зону. Окна зарешечены. В комнатах еще остались скамейки и какие-то стенды, в них, наверное, размещали памятки для охранников. Сама зона, даже оставшись без колючего периметра, отталкивает. Идти туда совсем не хочется.
Всюду огромные кучи ржавых банок. Определить из-под чего они невозможно, все проржавело. По всей видимости, содержимое этих банок было пищей заключенных. Организовать здесь кухню крайне сложно – нет топлива. Дрова надо было доставлять из долины, а это накладно. Если их и везли, то в первую очередь для администрации лагеря. В первую очередь грузили на машины оборудование, инструменты и все то, что способствовало увеличению добычи руды.
Одинокая вышка караульного – знакома многим, кто читал газеты конца 80-х, начала 90-х годов. Тогда снимок вышки стал символом всего сталинского ГУЛАГа. Не знаю, насколько этот лагерь был показателен. Это не был лагерь смерти, задача здесь стояла она – дать стране уран! Поэтому для заключенных перевыполнявших план было предусмотрено досрочное освобождение. Хотя, согласен, история этого лагеря очень интересна и нуждается в своих исследователях. Белых пятен остается еще очень много, а лагерь, носящий неофициальный статус музея под открытым небом, постепенно разрушается. Природа знает свое дело и старается стереть все следы пребывания человека. Камнепады, потоки воды, ветер и морозы неумолимы и сантиметр за сантиметром уничтожают этот памятник нашей истории. Грустно. И немного жутко от того, что понимаешь – это не самая приятная часть нашей истории, но ведь ее не вычеркнешь, а лагерь разрушается. Пройдет еще какое-то количество лет и от всех этих строений ничего не останется и вновь здесь будет гулять ветер и лишь только он будет нарушать тишину Мраморного ущелья.
Если коротко охарактеризовать свои впечатления от посещения Мраморного. То их можно вместить всего лишь в одну фразу – до жути красиво. Удивительный коктейль из красивых природных ландшафтов и картин печально знаменитого ГУЛАГа.
На ГМСку вернулся без ног. Последний километр шел на автомате – подъем по сыпухе дался очень тяжело. На утро предстоял подъем в ущелье Медвежье к озеру Снежное, а далее – по леднику Азаровой к Трем жандармам. Но это будет уже завтра…
Вверх
26 июня мы прощались со Средним Сакуканом. Впереди были только горы – безумно красивые и беспощадные. Настоящие горы и дорога только вверх. Средний Сакукан тоже прощался с нами – утром устроил нам еще одно шикарное представление со сменой декораций.
Утро встретило нас плотной облачностью. За плотной пеленой было скрыто абсолютно все, но прошло каких-то десять минут после подъема и началась стремительная смена декораций. Облака сначала разъезжались в разные стороны, открывая горные пики и бездонно-голубое небо. Открыв на миг взору прекрасные картины, облака, как театральный занавес, вновь плотно смыкались, чтобы еще раз открыться через несколько минут. Представление завершилось в тот момент, когда мы встали на тропу.
Нам предстояло идти вверх, к озеру с красивым зимним названием – Спящее. Именно на этой пешке рюкзаки у нас были самыми тяжелыми – захватили мы с собой… дрова. Каждый взял понемногу. Всего количества должно было хватить на два дня, а после этого из топлива оставался только газ. Зачем дрова – спросите вы? После высоты 1 600 метров из всей растительности остаются только трава, карликовые кустики и ягель. Каши на таком топливе не сваришь.
Вышли мы от ГМСки при ярком солнце и чистом небе, но уже о первого привала природа передумала и решила, что хватит нас баловать – вновь начала сгущаться облачность. Солнце исчезло. Стало влажно и заметно прохладнее. Но это не расстраивало – в прохладный день идти даже приятнее.
Не спеша пересекли ручей Сюрпризный и так же никуда не торопясь, с остановками для съемок, двигались вверх. К Спящему подошли в сплошном молоке. Думали, хуже не будет, куда там. Ближе к вечеру туман сгустился настолько, что озеро пропало из вида, а оно было от нас на расстоянии 20 метров.
Совпадение или нет, но лагерь мы поставили на отметке ровно 2 016 метров над уровнем моря. Символично.
Двигаться дальше не было никакого смысла – впереди был сплошной курумник и ледник Нины Азаровой. Такие вещи безопаснее проходить в хорошую погоду. Жаль, конечно, было терять один день, он мог бы нам пригодиться позднее, при штурме пика БАМ.
А вечером на ужин был почти настоящий плов! Зиры только в нем не хватало, а все остальное присутствовало – и чесночок, и морковочка (сухая, правда), вместо мяса – колбаса и свиная грудинка. И рисинка к рисинке плов получился. Почти рассыпчатый. Настолько хорошо получилось, что даже хотел сфотографировать. Не успел – съели все пока я фотоаппарат доставал!
Ближе к ночи погода испортилась окончательно – пошел дождь со снегом.
Озеро Спящее
На Спящем мы планировали только переночевать и после этого идти к Трем жандармам по леднику Нины Азаровой. Но Кодар вмешался в наш планы самым серьезным образом – повалил снег. Он шел весь вечер и всю ночь. Причем ночью усилился ветер и палатку мотыляло на ветру как простынку.
Не удивительно, что утром в палатке было чуть суше, чем снаружи. Мокрыми стали спальники и, конечно же, одежда тоже не просохла. Одевать холодную и мокрую куртку, когда все вокруг такое мокрое и холодное крайне неприятно, но что делать – одеваешь и продолжаешь жить дальше.
Из-за погоды на этом каменном пятаке у озера Спящее нам предстояло провести какое-то время. Теперь только от погоды зависела судьба экспедиции Open Kodar – 2016. Если она смилостивится – идем дальше, если нет – возвращение к ГМСке неизбежно. День 27 июня еще было позволительно провести в бездействии, но 28 надо было идти, иначе…
О плохом думать не хотелось, поэтому каждый чем-то себя занимал: мы с Мишкой искали точки для съемок, тем же занимался и Андрей Калашников, Кирилл спал, Роман читал «Шантарам», а в перерывах гулял по окрестным моренам. Потерянный день в результате оказался вовсе не потерянным. Успели и отдохнуть, и поработать, и вымокнуть, и высохнуть.
Снег, дождь, низкая облачность были на протяжении всего дня. Временами становилось очень холодно, даже в куртках было зябко. А тут еще в нашей палатке случилось самое настоящее ЧП. Михаил и Кирилл поставили греть на газовой горелке котел с водой. Преследовали этим несколько целей. Во-первых, на открытом воздухе пламя горелки постоянно колыхалось. Во-вторых, требовалось просушить фото и видеоаппаратуру. Для этого каждая камера, каждый объектив были укутаны в герметичные полиэтиленовые пакеты и подвешены под крышу палатки. Оставалось только сделать внутри палатки «тепло». Включили горелку.
«Заодно и спальники просохнут», - мечтательно подумал я. Видимо, сглазил. Техника то нормально – в пакетах отпотела и пришла в свое нормальное рабочее состояние, а вот со спальниками приключилась беда… котел с водой перевернулся и мокрые спальники стали еще мокрее. Дров к этому моменту не осталось – оставалось несколько чурок для приготовления ужина, это НЗ, как вы понимаете. Что делать? Вопрос повис воздухе, рядом с низкими облаками.
Начали понемногу сушиться параллельно с приготовлением ужина. В это же время веселья подбросил Андрей Калашников, он созванивался по спутниковому телефону с Читой.
- В Чите +30! – известил он всех.
В это время на Спящее пришла очередная тучка и обильно посыпала всех и вся вокруг крупными снежинками. Если же говорить о температуре воздуха, то она держалась где-то на уровне +5, +7 градусов. Не минус и то хорошо.
Пока готовился ужин самым сказочным образом начало очищаться небо и мы впервые увидели окружающие нас горы чистыми, без облачного напыления. Настроение резко поползло вверх, а после ужина оно и вовсе стало близко к эйфории – стал виден пик БАМ. Небо стало чистым во всех направлениях. Сразу же было принято решение – Андрей с Михаилом отправляются на перевал Медвежий и пик Гляциологов, а все остальные сушатся. Я вызвался сходить на противоположный берег озера, где неизвестные, скорее всего, гляциологи оставили у камней связанные жерди – из них делали навес. Для нас это были столь необходимые дрова.
Одним словом, остаток дня прошел в трудах. Удалось выполнить все намеченное. Высушили не только содержимое нашей палатки, просушить свою одежду и обувь и это было самым важным в тот день – на утро предстоял выход на ледник Азаровой и путь к перевалу Три жандарма. В мокрых портках особо не пошагаешь.
Оставалось надеяться только на духов Кодара, чтобы они сохранили чистое небо и хорошую погоду на завтрашний день.
Сборы недолги
Погода в Кодаре, как ветреная дама, меняет настроение каждый час, а иногда еще чаще. Раннее утро 28 июня порадовало безоблачным, будто выстиранным голубым небом. Настроение у всех приподнятое – все засиделись у Спящего озера. Впереди подъем на перевал на перевал Три жандарма.
Предвкушение дороги поднимало градус настроения до небывалых температур. Руки не ждали приказа от головы и выполняли все сами – палатки смахнули в мгновение ока. Также быстро запаковали рюкзаки. Вот только костер тупил и никак не хотел доводить до кипения котлы. Это был последний прием пищи, которую мы готовили на костре, дальше только газ. Того небольшого количества дров, что оставили на приготовление завтрака хватило в аккурат на кашу и чай. Обед, точнее – перекус из сникерсов и горной финико-ореховой смеси - уже на спуске с Трех жандармов.
Обогнув Спящее озеро, начали подъем на морену. За ней была еще одна. Вокруг только камни, лед и снег. Из всей растительности только лишайники на камнях.
Три жандарма
Из каменного царства попадаем в царство льда и снега – выходим на ледник Азаровой. Путь только вверх, по ослепительно белому снегу, прикрывшему ледник. Это одновременно облегчат нам путь – не надо одевать кошки, и затрудняет – при каждом шаге ноги уходят глубоко в снег. Чем выше поднимаемся, тем глубже. Ближе к перевалу ноги проваливаются в белую массу выше колена.
Но глубокий снег это полбеды. Снег еще и очень мокрый. Одежда и особенно перчатки напитывают влагу. В начале подъема это не сильно беспокоит, но на подходе к перевалу усиливается ветер, и руки начинают откровенно коченеть. Да, что там руки – ветер такой, что пронизывает тебя до костей.
Последние метры перед Тремя жандармами самые тяжелые. Подъем почти 45°. Сверху висят тонны снега, грозящие сорваться вниз. Этот участок является самым лавиноопасным. Опасность явная – весь подъем нас сопровождал грохот камнепадов и снежных лавин, они сходили в стороне от нас, но грохот создавали жуткий, перекрывая даже вой ветра.
Перед спуском с Трех жандармов есть небольшая площадка, на которой мы ввосьмером едва уместились. Предстояло надеть каски и альпинистские системы, а некоторым, в том числе и мне, переобуться – резиновые сапоги не самая удобная обувь в горах. Меняю их на трекинговые ботинки, причем получается это с большим трудом – несмотря на две пары перчаток руки становятся дубовыми и не слушаются. Шнурки едва-едва удается завязать.
Внизу озеро. Там светит солнце. У нас же – жуткий ветер, от которого невозможно спрятаться. Единственное спасение – путь вниз. Но спуск внушает страх – многометровая отвесная стена.
Спускаюсь в числе последних. На середине пути почувствовал, что заметно потеплело – ветра не было, а солнце нагрело камни вокруг. Мне лично спуск показался бесконечным, хотя страх пропал сразу, как только сделал первый шаг вниз. Потом уже после спуска мне сказали, что на некоторых участках я спускался по-спецназовски, это когда скользишь вниз по веревке и лишь изредка отталкиваешься от стены. Сказали, так делать не надо. Согласился. Перевел дух и пошел к остальным участникам экспедиции, которые уже завершили спуск и ждали на площадке за скалой.
К тому моменту, когда начали перекус, погода испортилась. Подарил нам Кодар нам несколько часов и снова включил дождь, снег и ветер. Мол, не забывайте где находитесь и готовьтесь к самому худшему. Все по возрастающей. И на счет худшего я тоже не ошибся…
Нам предстоял спуск по каменной сыпухе и такому же каменному бардаку… В непогоду, особенно в дождь и снег идти по ним неимоверно трудно и опасно.
Снежно-каменный бардак Бюрокана
По статистике большинство травм и, к сожалению, смертей у горновосходителей случаются во время спуска. Причин для этого много, не сейчас речь не о том… Главная вершина и спуск с нее у экспедиции Open Kodar – 2016 была у нас еще впереди, но предстоял спуск с Трех жандармов.
Мы сидели на узкой площадке под отвесной 300-метровой скалой, поглощали шоколадные батончики с горной фруктово-ореховой смесью и запивая это все чаем из термоса.
Под нами расстилалась горная долина, перемежаемая скальными выступами, ледниками и озерами. До всего этого еще надо было добраться – предстоял очень опасный спуск по крутому склону. Но крутизна это еще полбеды – каменная сыпуха, по которой не то, что идти, стоять было невозможно, камни начинают ехать вниз и тянут тебя за собой. Добавьте к этому рюкзак за спиной, мокрый снег с дождем, порывистый ветер и картина дня будет полной.
После чая, еще оно напоминание о соблюдении техники безопасности. Начинаем движение со всеми мерами предосторожности. Двигаемся зигзагообразно, по прямой спускаться очень опасно.
Минут сорок проходим сыпуху. Короткий отдых. Обычно после тяжелого участка ожидаешь, что уж следующая-то пешка будет легче, но не в нашем случае – далее тропа идет по каменному бардаку. Это какая-то чудовищная мешанина из камней среднего, большого и очень большого размера. Пространство между камнями забито мокрым и рыхлым снегом, ступать на который очень опасно – нога уходит вглубь по какой-то витиеватой траектории и велика опасность, что ее попросту зажмет камнями. Снег и ветер продолжают гнуть свою линию. Поверхность камней мокрая и скользкая, словно намылена. Каждый шаг приходится делать максимально осторожно, но и это не спасает, пару раз срываюсь с камня и врезаюсь головой в снежную мешанину.
Рядом, словно ангел хранитель, непременно оказывается Вадим Иванов. Уши, забитые снегом, улавливают его голос:
- Все нормально? Руки, ноги целы?
Сплевываю снег, мотаю головой, мол, все в ажуре.
- Ну, хорошо, хорошо, - произносит Вадим и мы продолжаем движение
по снежнику. Ноги уходят глубоко вниз. Вспоминается Бургайский перевал.
«Ненавижу снег», - голова сама рождает мысли, но независимо от того, люблю ли я его, ненавижу ли, снег везде: под ногами, сверху, слева, справа. Ветер гуляет в этом межгорном пространстве и кажется, что снег идет отовсюду. Снежные заряды летят в лицо, толкают тебя в спину и попадают за шиворот.
Все давно уже промокли насквозь, но на это никто не обращает внимания: все делают то, что должно делать – идут вперед! Мишка при этом умудряется снимать. Все понимают, что это необходимо и делают остановку, чтобы затем пройти на камеру.
Проходим по небольшому плато, которое заканчивается достаточно крутым 30-метровым снежным спуском. Не отказываем себе в удовольствии и спускаемся на задницах. Ледяные горки, что каждый год ставят на площади Ленина в Чите, жалкое подобие этого спуска. Летишь вниз с сумасшедшей скоростью. В лицо летит снег. В конце пути скорость такая, что приходится тормозить двумя ногами. Эх, хорошо, но мало. Встаем на ноги и шагаем дальше. Снежники перемежаются каменным бардаком, скользким как лед. Там, где в сухую погоду можно перепрыгнуть, приходится передвигаться мелкими шажками, иначе подошва сапог или ботинок предательски уходит в сторону, и ты летишь на камни. Высота падения небольшая, но велик шанс получить травму. Идем максимально осторожно, из-за этого вереница участников экспедиции растягивается на приличное расстояние.
Много позже изучил наш маршрут на карте и был несказанно удивлен – почти за полдня мы прошли около 2 км. Не знаю как другим, но мне тот путь показался длиннее, чем переход через всю Чарскую пустыню…
Когда подошли к месту лагеря на берегу озера Бюрокан, в голове радостно завибрировала мысль: ну, наконец-то дошли! Ход мыслей сразу перешел в приятное русло отдыха. Начинаешь строить планы, как лучше просушить одежду, придумывать, как и что будет на обед, вспоминать, что у тебя есть из сухого в рюкзаке…
Размышления об отдыхе прерывает возглас Андрея:
- Места-то под палатки нет, - кричит он, перекрывая вой ветра.
На том месте, где должны были расположиться наши палатки, бежит ручей. Хорошо так бежит, даже журчит, бурлит местами и перекатывается через камни. Другого места под палатки нет – вокруг только камни. Мечты об отдыхе откладывались на неопределенное время…
Бюрокан
Нет сил придумывать, что делать в такой ситуации, да и как, если ты ни разу не бывал в подобной ситуации. Медленно, но верно приходит понимание, что ситуация хуже не придумаешь и в голову поселяется осознание крайней опасности. До паники еще далеко и разум начинает выдавать способы выживания. Размышления прерывает Андрей Калашников:
- Ищем плоские камни, выстилаем площадки под палатку, а сверху их потом надо покрываем мхом и ветками.
Желания что-либо делать нет никакого, хочется упасть, завернуться в спальник и спать. Организм начинает потихоньку отключаться сам, передвигаешься медленно, словно во сне, но разум не дает отключиться телу и выдает короткие команды.
Сложно описывать ситуацию, когда тебе совершенно промокшему и почти ничего не соображающему, приходится отдирать сначала камни, а затем куски мокрого ягеля.
Устанавливаем две палатки, для третьей Антона Цяцьки просто нет места, ему придется стать четвертым жильцом нашей. Палатки укрепляем со всем тщанием, так как колышки втыкать не во что – под тонким слоем мхов идет монолитный гранит – цепляем растяжки за камни. Для надежности придавливаем сверху еще одним, но ветер не унимается и раз за разом веревки вырывает. Накрываем их вторым, а кое-где и третьим камнем. Лишь после этого считаем дело по установке лагеря выполненным. Присаживаемся за камнями, чтобы это дело перекурить. Руки замерзли. Кое-как получается извлечь спички и сигарету. Еще больше усилий понадобилось, чтобы прикурить. Хорошо. Хаотичный поток мыслей упорядочивается и приходит пусть непрочный, но все же покой.
Андрей Калашников, поглядев на нас курящих, со вздохом произносит
- Иногда в такие минуты, когда большое и тяжелое дело завершено, завидуешь курящим. Тоже хочется сесть и закурить...
Но долго рассиживаться нельзя – надо переодеться в сухую одежду, попытаться просушить на холодном ветру мокрую, снег периодически прекращает свое падение с небес. Да и об ужине не мешало бы подумать, есть к этому моменту хотелось неимоверно. Ситуацию осложняло то, что здесь в горах предстояло готовить только на газу. Это и дольше, и сложнее. Даже при наличии защитной шторки на этом почти ураганном ветру готовить невозможно. Решили разделить горелки – в одной палатке поставили котел для чая, во второй - для борща.
Заносим в палатку увесистый плоский камень и начинаем священнодействовать, одновременно переодеваемся: вчетвером в трехместной палатке! Кто хоть раз через такое проходил, поймет какие чудеса эквилибристики приходилось при этом проявлять.
Сухая одежда и огонь газовой горелки начали делать свое дело – в наши тела начала возвращаться жизнь.
По раскладке продуктов, которую мы сделали еще в Чите, в этот день нас ждал борщ с макаронами в походном разумеется варианте – с тушенкой, сушеной морковкой и такой же свеклой. В качестве бонуса – сушеная зелень и молотый перец. Борщ, надо отметить, получился отменный.
После ужина начали укладываться спать. Хотелось верить, что погода изменится к лучшему и позволит нам совершить восхождение на пик БАМ, а иначе для чего мы все сюда шли, преодолевая многие трудности, которым несть числа? С такими не очень веселыми мыслями, под завывание ветра все уснули.
Непогода
Близок локоть, да не укусишь. Эта поговорка лучше всего подходила, чтобы охарактеризовать все происходившее 29 июня. Погода продолжала буйствовать. Дул холодный и сырой ветер. Между гор ходили суровые свинцовые тучи. Пик БАМ практически все время был скрыт за ними. Изредка небо открывалось, но длилось это недолго, через пару минут занавес из туч надежно и наглухо его закрывал.
День сидения под БАМом начался с небольшого торжества – у Кирилла Бодрова случился день рождения. В торжественной обстановке ему были преподнесены пара шоколадок, цветок рододендрона золотистого и что-то еще, уже и не вспомню. Впрочем, в обед обе плитки были съедены – по какому-то злому року мы не смогли найти перекус этого дня. Его нашли позже, когда шли от Бюрокана. Тогда у нас появился достаточно большой запас ценных продуктов – сникерсы, колбаса и сухари. Но в тот день пропажа не добавила положительных эмоций. Настроение и так было ни к черту, а тут еще обед прошел по самому энергетическому минимуму.
Кирилл, пользуясь ролью именинника, пытал Андрея о наших шансах в покорении БАМа. Андрей к этому времени вместе с Вадимом сходили в разведку, изучили состояние склона, по которому предстояло подниматься. На основе всех данных спасатели давали не самый радужный прогноз:
- Шансов 5-10%, - и все понимали, что шансов почти нет.
Против нас было почти все: июнь такой месяц, когда на БАМ никто не ходит, делать это смертельно опасно – все склоны забиты снегом. В снегу и те немногие полки, на которых можно заночевать. Раз этого сделать нельзя, то восхождение надо проводить в один день, а это предполагает очень высокий темп в течение всего маршрута.
Погода, точнее ее полное отсутствие. В ненастье идти на пик нельзя. Непонятно, что в следующий момент выкинет кодарская погода. Может разъяснить, а может случиться все с точностью наоборот – небо и все вокруг закроет так, что с горы невозможно будет спуститься.
Опыт восхождения на подобные вершины был не у всех. Фактически в группе были два матерых горных льва – Андрей и Вадим. У всех остальных опыта было намного меньше. У меня так его не было вообще. Поэтому на гору я не шел. Я был бы балластом. Тормозом, если хотите. Тормозил бы всю группу, а там каждая минута на счету. Но ведь обеспечение надежного тыла экспедиции – это ведь тоже очень серьезная задача и ее кто-то должен был выполнять? Я был более ценен в тылу.
Ближе к ужину погода подарила нам надежду – небо начало расходиться. Появились значительные разрывы в облаках.
Андрей долго смотрел на переменчивые облака и, в конце концов, приказал всем готовить горную снарягу.
- По всем признакам – завтра будет погода. Подъем в четыре и если все будет нормально в смысле погоды – выходим до шести. На пик должны подняться до 17:00. Идем в один день. Если даже будем в метре от вершины – возвращаемся. В лагере остаются Миша и Олег, - после этого все разошлись по палаткам.
Мишка к этому моменту спал и ничего не слышал. Еще днем он почувствовал повышение температуры – дали о себе знать дни ненастья. На беду все противопростудные средства из аптечки уже израсходовали. Вадим только разводил руками, как главный «доктор Пилюлькин» экспедиции он готовился лечить не кашель, а бинтовать раны, царапины, лечить ушибы и прочие последствия ходьбы по опасным горным тропам. Вышло же все наоборот, из всех травм самыми серьезными были мозоли у Кирилла, которые он набил еще по пути на Ничатку. А вот простыть и посопливить успели практически все участники.
- Вот только «звездочка» осталась, - сказал Вадим и протянул Мишке баночку вьетнамского бальзама, но как оказалось, и он творит чудеса…
На штурм
Утром, 30 июня. Небо чистое, будто его выстирали. Ветра нет. Кодар открыл для нас еще одно, какое уже по счету, окошко. Он давал нам шанс, и грех им было не воспользоваться.
Начиная с 4 утра, начались сборы. На мне был завтрак, все остальные собирали рюкзаки с горной снарягой. Мишка еще спал – решили не будить, все равно же не идет. Уже и пайку отчекрыжили с расчетом на меня и на него – два сникерса и два кружочка колбасы, но тут на белый свет выполз Михаил и очень твердо заявил, что он идет. Выглядел он действительно много лучше чем накануне.
«30.06. 21-й день. В 5:45 группа из семи человек двинула на пик БАМ» - это строчка из моего полевого дневника.
Записи этого дня самые длинные и пространные. Я остался один на один с горами, с собой и мне предстояло самое сложное – ждать. И забегая вперед, скажу, что это действительно так – для меня это был самый сложный, самый трудный день за всю экспедицию. Он выдался бесконечно долгим. Часы томительного ожидания, безмерная радость и отчаяние на грани безумства – все это было…
А в то утро Вадим вручил мне рацию, коротко объяснил, как ею пользоваться. После короткого инструктажа, все двинули в сторону пика БАМ. До противоположного от лагеря берега озера Бюрокан я прошел вместе с товарищами. Коротко попрощались и через короткое время их фигуры превратились в маленькие точки на июньском снегу. Когда же они добрались до каменной сыпухи, то вовсе пропали из вида. Лишь иногда на фоне серых камней мелькал ярко-желтый Мишкин рюкзак.
Мне предстояло теперь только ждать, а чтобы ожидание не было скучным я начал себя занимать разными делами. По моим прикидкам ожидание могло растянуться часов на двенадцать.
Начало припекать солнышко. Погода просто курортная. Ветра нет. Радуюсь за ребят, что им повезло с погодой. В такую погоду не только в гору идти веселее, но и ожидание было много интереснее. Себя можно было занять целой массой дел – просушить спальники, палатку и содержимое рюкзаков. Да и о приготовлении ужина надо было позаботиться заранее. Из топлива – только газ, и надо было так угадать, чтобы вернувшиеся с горы товарищи получили на ужин горячую пищу, только что приготовленную.
В тот день на ужин должно было быть картофельное пюре с салом и сырокопченой колбасой. К чаю – вафли, превратившиеся в шикарную вафельную крошку, которую можно было есть только ложками.
В какой-то момент мне пришла в голову гениальная по своей простоте мысль – зачем газ, когда в качестве топлива можно было использовать высохшие ветки и корешки местной растительности. Надо было только потратить какое-то количество времени на их сбор, а времени у меня как было вагон и маленькая тележка. В итоге часа через три возле предполагаемого места костра выросла внушительная куча корешков и веточек. В качестве эксперимента на обед вскипятил себе чай на костре – ветки и корешки горели очень хорошо и давали жаркое пламя.
«Значит и с ужином будет все в порядке!»
Ближе к полудню погода начала портиться – подул неприятный порывистый ветер. Некоторые порывы его были настолько сильными, что сдуло коврик и спальник, несмотря на то, что они были придавлены камнями. Спальник-то недалеко отнесло, а вот коврик едва не задуло в каменную расщелину, хорошо я его вовремя заметил и достал, иначе найти его потом было бы невозможно.
Вадим выходил на связь, сообщал, что у них все нормально продолжают идти вверх. Один раз и я проявил инициативу и первым сделал запрос по рации. Вадим ответил не сразу, сказал, что на связь выйдет позже – они в этот момент проходили веревку. После этого решил лишний раз не беспокоить ребят – им сейчас не до разговоров.
Победа
30 июня. Ровно в 16:00 рация, молчавшая до этого несколько часов, разразилась долгожданной трелью. Вадим торжественным голосом объявил: твой сын зашел на пик БАМ…
Радость такая, будто я сам взошел на этот пик. По-моему, я даже что-то станцевал тут же на камнях, но если честно уже не помню. Последующие, более бурные события, стерли эти короткие минуты торжества.
Строки из дневника:
«Ура! Теперь остается самое сложное – ждать!
В 5:45 начали восхождение, в 16:00 первые вступили на вершину. Итого – десять часов. Еще какое-то время пробудут там, и затем путь назад. Ориентировочно к девяти вечера будут здесь. Надо встречать горячим ужином…»
На этом спокойная часть дневника заканчивается. Сразу же после 16:00 начинает портиться погода. Облака побежали низко-низко. Все небо закрыто ими, а местами из-за горных круч выползают свинцового вида тучи. Становится холодно.
Подает голос рация. Вадим:
- Отключаюсь! У нас тут гроза начинается. Опасно ее включенной держать. На связь выйду сам.
После этого потянулись тягостные минуты ожидания.
В 20:53 начинается гроза. Даже когда находишься на равнине – это страшно, а тут высота более 2 000 метров. Грохот прямо над головой. Вспышка и одновременно раскаты грома, без всякой паузы. Это значит, что грозовые тучи от тебя на расстоянии менее 300 метров. Представляю, каково ребятам на высоте – они в полосе грозы, она с ними на одном уровне и если вдруг молния… Дальше развивать мысль не хочется, становится реально страшно. Страшно до жути.
Укрыться там, на высоте, негде и весь дождь-снег они собирают на себя. И им предстоит спуск – самое сложное в процессе восхождения!
За полчаса до начала грозы, был еще один выход на связь Вадима. Он сообщил, что идут вниз и в принципе через час можно начинать готовить ужин.
Но в дело вмешалась гроза. Пришлось срочно убирать все собранное топливо в палатку и прятаться там самому – с неба хлестало как из ведра.
Строки из дневника:
«П**ц полный. Сижу тут. А помочь ничем не могу. Гроза с сильным ветром. Палатку почти срывает с веревок. Это здесь. А что на горе? Переживаю за Мишку. Пошел не совсем здоровым. Накануне была температура и сейчас снова будет мокрым… Возвращайся быстрее. Возвращайтесь быстрее все…»
Минуты ожидания были для меня самыми ужасными в течение всего похода. Накатывали мысли одна страшнее другой. Гоню их от себя. Но время идет, связи нет. Ожидание становится все более тягостным…
В какой-то момент становится настолько страшно, не за себя, за ребят, что в голову приходят слова молитвы. Не знаю, что это за молитва, да и молитва ли вообще, но повторяю ее слова и прошу Бога отпустить ребят и вернуть их здоровыми.
«Ведь это же в твоих силах. Это в твоей власти. Верни их живыми и здоровыми. Будь милосерден… » — повторяю я вновь и вновь.
Вскоре гроза стихает, дождь еще какое-то время продолжает поливать окружающие скалы. Ветер не утихает. Рация молчит. Вызываю каждые 15 минут. Молчание.
Начинает темнеть, а в эфире царит тишина. Сердце рвется на части. Смотрю на гору – на склоне те же полосы камней и снега, просверленные моим взглядом насквозь, вдоль и поперек. Продолжает выть ветер да грохочут водопады над Бюроканом…
Возвращение
Одиночество – страшно. Мысли – прочь. Стараюсь максимально занять себя готовкой.
Колбасу и сало крошу кубиками. Поддерживаю огонь на постоянном уровне. Греются оба котла — под чай и под горячее. От жарехи пошел приятный дух. Снова терзаю рацию. Молчание. Наливаю в котел с обжаркой немного воды. Через 15 минут вода закипает. За это время два раза пробовал вызвать Вадима. Молчание.
Впотьмах ищу мешочек с сушеной свеклой и пару горстей бросаю в котел. Свечу в котел – с виду, да и по запаху, борщ, зеленушки только не достает. Хватаюсь за рацию – молчание…
На какое-то время отхожу от костра и смотрю в сторону пика и… УРА!!! Вижу два желтых пятна фонариков. Но почему только два? Полчаса напряженно вглядываюсь во тьму. Пятнышки (их по-прежнему два) медленно движутся вниз. В голову вновь лезут плохие мысли – где остальные?
Как самый желанный звук на этой планете – трель рации, и голос Вадима:
— Идем. Тяжело идем. Тут некоторые штатские еще фонарики не взяли… — и я вспоминаю, что днем, когда сушил палатку, в одном из кармашков видел Мишкин налобный фонарик. По спине пробегает неприятный холодок.
Желтые пятнышки уже на морене. Зрительно их больше – один, два, три, четыре… пять! Пять фонариков на семерых! И это в полной тьме на тропе, по которой даже днем идти невозможно. Не нахожу себе места. Мечусь около костра.
Ужин уже готов, намешать сухую картошку и превратить в пюре, да сыпануть чутка зелени – это дело пяти минут! У котлов мне делать нечего. Ставлю их так, чтобы они только грелись, хватаю Мишкин фонарик, свой и мчусь по камням и снегу навстречу покорителям БАМа. Метров через двести понимаю, что во тьме я практически ничего не вижу. Пробираюсь на ощупь. Дохожу до каменного бардака.
Свет фонариков совсем близко – нас разделяет только снежный склон. Пытаюсь пройти по нему и ухожу в него почти по пояс. Тут из-за камней появляется Андрей Калашников. За ним все остальные. Бредут медленно, секунды длятся целую вечность. Начинаю различать лица, на которых впечатана смертельная усталость.
Скупая на эмоции, но только внешне, встреча — и в лагерь. Иду впереди по своим следам. Почти не говорим, слышны лишь редкие реплики, но в душе все поет, клокочет и рвется на части от происходящего.
В лагере, когда покорители сбросили рюкзаки, еще одна серия обнимашек. С особой благодарностью смотрю на Вадима. Он понимает мой взгляд без слов, так же, одними глазами, говорит в ответ. Его взгляд ценнее тысячи слов. Мы поняли друг друга. Жму руку, обнимаю и… все за стол.
В 0:45 начинается праздничный ужин. Это был, наверное, самый лучший ужин, приготовленный мной во время экспедиции. Варево удалось на славу. У всех настроение на уровне 3072 метров над уровнем моря. Сердцем ребята еще там, на вершине. Обсуждают грозу, вспоминают количество веревок и путь вниз по сыпухе. Слушаю, раскрыв настежь рот.
Мы сделали это! Пик БАМ взят! Покорен в июне! Андрей Калашников вспоминает прочитанные отчеты, но с ходу не может вспомнить, чтобы восхождение было в июне.
Еще какое-то время сидим за столом, сложенным из каменных плит, обсуждаем перипетии этого дня, но усталость берет свое, и мы начинаем укладываться спать.
Несмотря на всю усталость, не могу уснуть часов до трех. Поворочавшись, выползаю из палатки. Следом Мишка. Стоим, смотрим на горы. Говорим о каких-то простых и в тоже время очень важных вещах. Сын и отец. Сын пошел дальше и выше – поднялся на Гору. Это круто!
Мысли мешаются в какую-то невообразимую кашу, перескакивают с одного предмета на другой, путаются, куда-то пропадают, выскакивают какие-то новые.
Просыпаемся 1 июля. Первый день самого жаркого летнего месяца встречает холодным и злым ветром, неизменным дождиком. Пик БАМ вновь скрыт за тучами. Природа Кодара смилостивилась и подарила нам двенадцать часов прекрасной погоды для восхождения. Теперь мы отдаем долги и мокнем под дождем.
Чарские пески
Погостили, пора и честь знать. 2 июля в плотный, как вата, туман идем на выход.
Дело остается за малым – спуститься по Бюрокану, пройти по нижнему течению Верхнего Сакукана, через урочище Синельга выйти к Чарским пескам, прошагать эту пустыню вдоль, искупаться в прекрасном озере с не менее красивым именем Аленка и выйти 5 июля на место встречи, где нас должен забрать «Урал» Каларской Поисково-спасательной службы.
Но вы же помните, что путь с горы самый сложный. А у нас он был сложнее в два раза — мы шли вниз после покоренной вершины. В этом случае организм отказывается понимать тебя:
«Ты же одержал победу, так зачем ты снова себя мучаешь этими каменными тропами, сыпухами, болотами, бродами, зарослями стланика?» — говорит, нет, даже кричит тебе он.
Где-то ты даже согласен со своим организмом, хочется плюнуть уже на все, скинуть рюкзак, сапоги, упасть в мягкий ягель и забыться часов на -дцать. Но голова остается холодной и приказывает идти, лезть в броды, продираться через прижимы, карабкаться в крутые склоны…
Наиболее трудным был день 4 июля – подход к Чарским пескам. Его мы завершили на берегу озера Таежное. Конец похода был близок, все это чувствовали и шли как заведенные. Даже трехкилометровая болотина, с ее коварными кочками и одной сплошной трясиной, не могла стать тормозом для нашего продвижения.
Жутко матерясь и проклиная все на все свете мы ее прошли. Сделали внеплановый перекус в урочище Синельга на месте бывшего Борского лагеря и после этого пошли уже по твердому зимнику. После болотины это был настоящий хайвэй! Шагалось весело и ходко. Народ вышел из режима молчания – шли, говорили, обсуждали, по ходу фотографировали.
Чарские пески выскочили из-за деревьев неожиданно, как черт из табакерки. Вот вы можете себе такое представить, чтобы пустыня выпрыгнула? А она именно так и сделала – шаг, другой, третий, вокруг темный лес и вдруг, на шаг четвертый, за деревьями появляются огромные желтые барханы. От неожиданности останавливаешься. Нет, все верно, не мираж. Огромная песочница. Дорога долго-долго, или мне это так показалось, идет вдоль Чарских песков, и лишь когда они начинают удаляться от путешественника, она поворачивает к ним и выходит к бивуаку у Таежного озера.
Мы дошли! Это практически финиш. Почти 30 км мы сделали в тот день. Даже не верится. Переход через Чарские пески никто в расчет не берет – так, прогулка по огромному пляжу. Особенно, если учесть, что обедать мы будем на берегу Аленки.
Последний вечер у походного костра на берегу Таежного озера. Хорошо. Это состояние не передать словами. Чувство, какое бывает после на совесть выполненного большого дела, и оно тебя распирает изнутри. Об этом хочется говорить, делиться со всеми переполняющими тебя эмоциями, но вокруг твои товарищи, они находятся в таком же состоянии.
В тот вечер к нам на огонек заглянули туристы из Соловьевска, что в Амурской области. Взрослая часть туристов. Детвора разного возраста в это время гоняла в волейбол, а некоторые представители из числа юных туристов приходили к нам в лагерь, расспрашивали о походе, пытались поднять Мишкин рюкзак с аппаратурой – получалось только в две пары рук. «Ого!» — выдохнули мелкие. Да, вот так, тяжела она, доля туриста. Все приходится тащить на себе, и это с учетом того, что выходили мы уже практически налегке, продуктов оставался самый минимум.
По Чарским пескам я пошагал босиком. Это было наслаждение – после трех недель ходьбы в сапогах шагалось легко и привольно. Правда, ближе к обеду песок раскалился, да и пришлось спускаться с барханов, переходить через долину ручья, и сапоги заняли свое место на ногах.
На следующий день после завершения похода мы поехали в Новую Чару, где, кроме всего прочего, побывали в местном музее, еще раз посмотрели на Мраморное ущелье, которому там посвящен отдельный зал, и оказались на открытии туристического фестиваля. Около сотни ребятишек уходили в двухнедельный поход. Они шумели, галдели, прыгали, скакали, и они даже не подозревалио, какое счастье их ждет, когда они встанут на туристическую тропу. Как же я им завидовал. У них было все впереди…
Олег ШАРКАН (ТОПОЛЕВ)