- Демьян, возьми свежего липового медку, отнеси детворе — пусть полакомятся, - предложил Филипп, протягивая алюминиевую миску, наполненную прозрачным янтарным мёдом. - Семья ведь большая. Какая-никакая, а радость для них будет. Сам-то, небось, до сих пор не ешь мёд?
- Да, наелся. Один раз и на всё время.
- Понимаю, я тоже не употребляю. Только для пробы проверяю свежевыкаченный, буквально по капле. Больше не могу.
Оба, на глазах помолодев, стали вспоминать произошедший с ними случай в годы Великой Отечественной войны, отбивший охоту лакомиться свежим мёдом на всю оставшуюся жизнь...
Заканчивался август 1944-го года. Наши войска наступали, освобождая города и населённые пункты в восточной Польше. Земляки Демьян и Филипп служили с 1943-го года в одном полку. Перед населённым пунктом Седльце полк встретил яростное сопротивление противника, вынужден был остановиться и начал закапываться в землю. Немецкие войска жёстко стояли на позициях, маневрируя и накапливая силы для контрудара.
Опытный командир полка подполковник Рогачёв, предвидя возможный удар противника по левому стыку наших сил, принял решение скрытно усилить его замаскированной огневой точкой. В её состав он ввёл семь бойцов, имевших на вооружении, кроме стрелкового оружия, станковый пулемёт «Максим» и 82-мм миномёт. Руководил расчётом сержант Максимов. Демьян оказался первым номером у пулемёта, а Филипп - подносчиком боеприпасов у миномёта.
- Строго соблюдать маскировку. Ждать своего «звёздного часа». Без приказа в перестрелку не вступать, - было последним напутствием Рогачёва.
Ночью, выдвинувшись на небольшой взгорок, поросший мелким кустарником и вклинивавшийся в нейтральную полосу, бойцы занялись оборудованием окопов, соединённых траншеей, и маскировкой позиции. Стояло относительное затишье. Периодически взлетали осветительные ракеты, да короткие пулемётные очереди разрывали пространство между противоборствующими сторонами. Земля отдавала накопленное за день тепло солнца и жар войны. Запах гари и взорванного тротила перебивал тонкий и духмяный аромат почвы, покрытой травяным ковром с тяжёлыми оспинами прошедшего боя на нём.
Утром противник начал миномётный обстрел позиций полка, находившихся сзади и справа от замаскированной огневой точки. Мины с противным шелестом пролетали над взгорком. Затем продолжился уже артиллерийский обстрел - редкий, но давящий на психику. Немцы вели огневую разведку, вынуждая отвечать, чтобы вскрыть огневые средства полка.
Сержант Максимов, как опытный миномётчик, приступил к нанесению ориентиров для стрельбы и определению огневых позиций противника. Выставив наблюдателя, все перекусывали, достав консервы и сухари. Затем прилегли в окопах отдохнуть, чтобы ночью продолжить работу по углублению укрытий до полного профиля.
Вечерний сумерек приятно порадовал всех — можно было перекурить, а главное с наступлением темноты ждали прибытия подносчика продовольствия. Периодически редкие немецкие мины, прощупывая местность, взрывались вблизи траншей полка.
Ночь заканчивалась. Небо на востоке посветлело и стало наливаться бледно-розовым румянцем. Напряжённая работа по совершенствованию и дополнительной маскировке огневой точки была закончена. Уставшие бойцы, чертыхаясь, не добрым словом вспоминали ефрейтора Скубко, доставлявшего термоса с продуктами. В этот раз он так и не появился. Суточная норма питания была заменена оставшимися сухарями, которые грызли с особым наслаждением, запивая водой, запасённой из ручья у подножия взгорка. Немного перебив голод, отвели душу затяжкой по кругу толстой самокрутки, набитой махоркой.
- Товарищ командир, справа тридцать - остатки разрушенной пасеки. Вижу ящики с ульями, - доложил наблюдатель рядовой Бекмагамбетов.
- Хорошо. Дай бинокль, проверим, - проговорил сержант. - Да, бывшая пасека. Находится между нами и немцами, посредине нейтральной полосы. Хозяев не видно. Война — бросили всё, не до пчёл.
Привычный миномётно-артиллерийский обстрел уже никого не тревожил. Отдыхая, все ждали вечера и вожделенного термоса с кашей - хорошо бы перловой с тушёнкой. Поел - и надолго сыт.
Сгустившаяся темнота опять не порадовала — ефрейтор Скубко, как будто подслушав, что его ругают «и в хвост, и в гриву», опять не прибыл.
- Тыловая крыса, ошивается, видимо, где-то рядом с медсанбатом. Опять у медсестёр пропадает, да дармовой спирт жрёт, - недовольно ворчали бойцы.
- Товарищ командир, разрешите сходить на пасеку. Может, хоть медку добудем, - предложил шустрый Бекмагамбетов.
Оголодавшие бойцы с надеждой смотрели на сержанта. Максимов понимал личную ответственность, вплоть до трибунала, за возможное нарушение скрытности подчинённой ему секретной огневой точки. В тоже время он знал, что подчинённых необходимо накормить для поддержания боевой готовности.
- Старшим пойдёт Филипп — у него отец был пчеловодом, а с ним Демьян — его земляк, - принял решение сержант. - Максимально соблюдать скрытность. При обнаружении противника — отходить, в бой не ввязываться, - дополнил Максимов.
Низину, заросшую высокой и перезревшей травой, преодолели полусогнувшись, периодически припадая к земле и прислушиваясь. По подъёму к пасеке ползли осторожно и не спеша.
- Немцы! На пасеке, - шёпотом проговорил Филипп.
Неразборчивая немецкая речь и мелькнувшие в свете очередной ракеты фигуры около ульев заставили замереть на месте, слушая и наблюдая.
- «Пощипать» бы их, как куропаток, - тихо предложил Демьян.
- Сержант не велел «высовываться» - надо соблюдать скрытность, - ответил Филипп.
Немецкие солдаты, размахивая руками, внезапно стали быстро удаляться от ульев.
- Молодцы пчёлы — гвардейцы! Покусали противника — нам подмога, - тихо произнёс довольный Филипп.
Подождав пока всё стихло, осторожно подползли к ульям. В них был слышен лёгкий гул потревоженных хозяев. Быстро залив водой пчёл, вытащили рамки с мёдом.
Ужаленные обозлёнными тружениками ульев, но довольные добычей, ползком возвращались обратно. Мёд, завёрнутый в кусок брезента, тащили за собой.
Наконец, свалившись в родную траншею, были тепло встречены заждавшимися и голодными товарищами. Их надежда более чем оправдалась — Филипп и Демьян не подвели. Волна густого медового аромата заполнила все уголки их подземного укрытия. Мёд из нарушенных рамок стекал по рукам и тягучими каплями падал на землю. Стремясь быстрее насытиться, поедали его прямо с сотами, сочно причмокивая и глотая кусками. Попутно, по нескольку раз переспрашивали и выслушивали рассказ о неожиданной встрече с противником.
- Скоро возьмём пасеку. Даже пчёлы воюют на нашей стороне, - заметил сержант. Он был доволен, что всё хорошо закончилось.
- Быстрее бы, - согласились бойцы.
Сытые, они продолжали уже медленно наслаждаться извечным лакомством, возвращающим в беззаботное детство. Гимнастёрки стали прилипать к телу, а на животах выделился излишний, не принимаемый уже организмом мёд. Многие, отвалившись от коллективного застолья, не отрываясь от фляг, пили воду. Медовая горечь, пропитавшая тела насквозь, вызвала неутолимую жажду. От накопленной энергии высококалорийным продуктом лица и тела бойцов покрылись розовыми пятнами, Учащённый ритм сердца и признаки наличия повышенной температуры дополняли картину. Расслабленные они лежали на дне окопов, чуть дыша.
На следующий день началось наступление наших войск. Отделение Максимова, проходя мимо занятой пасеки, отворачивало от неё головы. Термоса с продуктами доставил новый подносчик. Выяснилось, что ефрейтор Скубко погиб, накрытый шальной миной...
Пятеро детей Демьяна, обмакивая хлеб в мёд, млели от восторга первозданного вкуса и аромата. Их глаза блестели от удовольствия. Шестой — в «люльке»» (детская колыбель), как будто понимая чего лишился, подавал возмущённый голос. Глава семьи, удовлетворённый картиной семейного блаженства, спокойно пошёл заниматься неисчерпаемыми мужскими проблемами по хозяйству.
12-13.01.2018г., Дубрежка